Зинка, о которой в числе других своих зазноб мимоходом вспомнил Кузьма, работала фельдшерицей в районной больнице и уже два года была бездетной вдовой после того, как ее муж по пьянке свалился с трактором в карьер и утонул. Жила она тихо, ни с кем не дружила, но и не ссорилась. И вот эта молодая вдовица нежданно-негаданно стала героиней шумной истории, взволновавшей всю Обжоровку.
      Слухи о том, что у Зинки появился какой-то мужик дошли до Сучка стороной, и он шибко не вдавался в подробности, кто такой. Ну прибился и прибился. Пущай живут. В Обжоровке и без Зинки баб хватает. Иное дело мужики. Они за последнее время гуще, чем ранее, пошли на убыль. То авария на дороге, то несчастный случай на работе или дома, то драка, то тюрьма - все мужикам достается. И что ни случай, то по пьяной лавочке. Иные до белой горячки допиваются и, не протрезвев, отдают богу душу. А все потому, что больно много соблазнов. Действительно, в чём - в чём, а в питейных заведениях никогда недостатка не было. В Обжоровке было несколько злачных мест, в которых согласно нацарапанному на листе бумаги объявлению дозволялось торговать спиртным "распивочно и на вынос". Особой популярностью пользовался буфет в столовой при пожарной каланче, где в избытке имелся солидный ассортимент разнообразных спиртных напитков и куда иногда завозили дубовую бочку с пивом. В такие дни сюда как на праздник сбегалась вся Обжоровка и с утра до вечера ненасытно выкачивала ее содержимое в принесенные с собой поллитровые и литровые банки, закусывая пиво вяленой рыбешкой и догружая "прицепом" более крепкого горячительного.
      Сожитель Зинаиды оказался мужиком не то, чтобы совсем не пьющим, но умеренно пьющим. Во всяком случае дурных пьянок или запоев у него не случалось. Звали его Анатолием Карпухиным и был он родом из Обжоровки. После службы в армии Карпухин задержался в чужих краях, однако не прижился там. По возвращении в Обжоровку устроился работать электриком и вскоре перебрался к Зинке. Все бы ладно, да только на первом месяце совместной жизни она поняла, что беременна. И ребенка ей замастачил вовсе не Анатолий, а чертов Кузьма Сучков. Теперь вот как объяснишь Анатолию? Бросит ведь, не возьмет в жены гулящую. Убедить Анатолия, что ребенок от него, вряд ли удастся, срок малый. Зинка скрывала беременность сколько могла, но разве спрячешь такое? Ночей не спала, все думала, как быть. Сделать аборт? Жалко ребеночка терять. Когда тебе уж за тридцать, можешь вообще бездетной остаться. Так ничего не придумала и уже собралась, было, покаяться перед новым возлюбленным, да вдруг, как ей показалось, удобный случай подвернулся. Приехал в Обжоровку аж из самой Москвы лектор, специалист по какой-то чудной науке - уфологией называется, о которой ни один обжоровец доселе и слыхом не слыхивал. Объявили по местному радио, что так мол и так, состоится лекция на тему, есть ли жизнь на других планетах и прилетают ли к нам инопланетяне. Избалованным городским жителям разговоры на эту тему уже наскучили, а обжоровцам они были в диковинку, и все дружно повалили в клуб. Лектора слушали со вниманием. Особенно взволновали слушателей сообщения о посещении Земли инопланетянами, которые, оказывается, случались еще в глубокой древности. По словам лектора, люди появились не от каких-то там обезьян, а именно от инопланетян. Дескать, кое-кто из них добровольно остался на развод после гостевания на Земле, а мы все, выходит, их потомки. Однако на нас они почему-то нисколечко не похожи. Очевидцы кому повезло или не повезло их увидеть, рассказывают, что пришельцы малы ростом, худосочные, головастые, с заостренными подбородками, с круглыми глазами и на наш земной вкус некрасивые. Зато техника у них далеко шагнула. С ней они могут даже мысли наши читать. Иногда непонятно как умыкают человека и ставят над ним свои опыты. Между прочим не чураются с бабами сожительствовать. Только получается у них это совсем не так как у мужиков. Но бабы все равно беременеют.
      Как услышала это Зинка, так словно током ее ударило. Вот на кого можно все свалить! Да еще прилюдно и ничуточки не стыдно.
      Когда кончилась лекция, поднялась она со своего места и очень натурально рассказала, что не далее как три месяца назад подверглась нападению этих самых инопланетян. Спала она, значит, ночью в своей комнате и вдруг проснулась. Оглянулась и не узнает собственной опочивальни. Вроде как в больнице очутилась. Вокруг все белое и свет от ламп такой же. Лежит она в постели, а рядом какое-то существо пучеглазое. Испугалась, пробовала кричать, отбиваться, да где там...
      - Снасильничал? - раздался испуганный и сочувственный женский голос.
      Зинаида стыдливо потупилась и промолчала.
      - А как он тебе показался, когда занимался ... энтим делом? Неужто приятнее мужика? - под смех зала полюбопытствовал кто-то из парней. И тут пошло-поехало. Сколько ни звонил в колокольчик директор клуба, шум и смех в зале не стихали. Пришлось срочно свернуть мероприятие. А Зинка под десятками насмешливых глаз почти бегом покинула клуб. Вскоре домой заявился хмурый и злой Анатолий.
      - Ты что же это вытворяешь? - с порога спросил как кнутом стегнул.
      Зинка не стала оправдываться, ушла в кухню, но Толян не отставал.
      - Нет, ты скажи, зачем такое придумала? Зачем тебе было срамиться и врать принародно?
      - А может я и в самом деле беременная, - всхлипнула Зинка.
      Анатолий обалдело уставился на ее живот и аж вспотел от мыслительного напряжения.
      - Да как же это может быть, чтобы инопланетяне... Нет врешь ты все. Не видел я никаких этих чебурашек и не верю, что они есть.
      Зинка решила стоять на своем до конца.
      - Тебе ж русским языком объяснили и не кто-нибудь, а ученый человек. Почему ж не веришь?
      - Постой, постой... Вот что - скажи мне сейчас же: ты и в самом деле беременная, не ошибаешься, не придуриваешься?
      - Каждая баба знает, когда беременеет. Тут ошибки быть не может.
      После этих слов окончательно взъярился неудачливый жених, побил Зинку и ушел, хлопнув дверью.
      О лекции и инциденте с Занаидой люди посудачили с недельку и стали забывать под натиском собственных житейских хлопот. Но последующие неожиданные события снова всколыхнули космическую тему.
      Однажды к вечеру в грозовую погоду с неба слетел ослепительный шар и медленно поплыл над Обжоровкой, словно высматривая себе добычу. Доплыв до недавно построенного двухэтажного дома с башенкой первого богача в райцентре Селиверстова, нажившегося на торговле водкой, шар с грохотом саданул по башенке, потом залетел в дом, подпалил его и тотчас вылетел через окно. Затем добрался до заброшенного молокозавода и оглушительно взорвался внутри его, уничтожив перекрытие и остатки не растащенного еще оборудования.
      Сколько ни говорили знающие люди, что это была редкая шаровая молния, число сторонников версии о появлении инопланетян увеличивалось и стало явно преобладать над голосами скептиков.
      А через неделю случилось новое событие. В окрестностях Обжоровки у горушки Михеевской был неоднократно замечен полет невиданного аппарата, не похожего ни на самолет, ни на вертолет. Он был в виде треугольника, сделан из блестящего материала и стрекотал как мотоцикл. Вскоре в один из поздних вечеров стрекот мотора раздался и над самой Обжоровкой. Любопытные стали задирать головы и вдруг со страхом увидели в вышине яркий луч света, который то приплясывал, то бегал из стороны в сторону, то опускался до крыш домов. Что тут началось! Из домов повыскакивал и стар и млад. Заголосили бабы, загавкали псы. Кто-то ударил в подвешенный на столбе пожарный рельс. Богобоязненные прихожане пали на колени и стали молить Господа о ниспослании милости за людские прегрешения. А иные, взяв ружья, устроили такую пальбу, что пришелец с прожектором резко повернул в сторону от села и скрылся.
      Теперь уж никто не сомневался в существовании инопланетян, а районная газета даже напечатала заметку о появлении над Обжоровкой неопознанного летательного объекта. Отныне главной темой разговоров надолго стала потрясающая история беременности фельдшерицы Зинаиды Шибаевой. Женские посиделки на лавочках у калиток бились над сакраментальным вопросом: а ну как родится пучеглазый чебурашка, что тогда будет? Ведь инопланетяне сочтут его за своего и заберут, да еще чего доброго вместе с мамашей. Вот будет кумпания!
      Однако сама Зинаида не проявляла беспокойства по поводу своей дальнейшей судьбы.
      -Пущай забирают, - беззаботно отвечала она на вопросы любопытствующих и, смеясь добавляла, - я их там лечить буду и породу улучшу.
      Все с нетерпением ждали срока, когда приспичит Зинке рожать. И чем ближе подходило время, тем больше накалялись страсти. Обжоровка разделилась на два лагеря: одни предлагали отдать чебурашку, как только родится, ученым для проведения исследований, другие сердобольно протестовали, требуя оставить его у матери. Ведь какой-никакой, а живое существо.
      Единственный, кто не участвовал в этих спорах, был Анатолий Карпухин. Опасаясь подначек, он избегал компаний и напрочь перестал общаться с Зинаидой.
      Но вот наконец-то и пришло время ей рожать. Всю ночь продолжались схватки и только под утро появился на свет ребенок, а за ним второй. Дежурный врач и медсестра внимательно осмотрели новорожденных, но ничего необычного в них не нашли. Пересуды о двойне дня три ходили кругами по Обжоровке, а потом утихли. Общий резон был таков, что наша обжоровская кровь, видно, пересилила ихнюю. Однако Кузьма Сучков высказал по этому поводу другое мнение: дескать, у жителей потустороннего мира вся сила в ум ушла, и они даже с бабой не в силах переспать, а потому произвели Зинке искусственное осеменение от наших же мужиков. Про искусственное осеменение Кузьма узнал недавно от ученых из области, приехавших для проведения работы по улучшению местной породы лошадей и коров. Хотел блеснуть своими познаниями, а вышло - сболтнул не подумавши. А все дело в том, что несмотря на разъяснения специалистов, многие обжоровские труженики отнеслись к невиданной затее с недоверием. Кто знает почему, но особенно не понравилась она женщинам. Как услышали они непотребные слова Кузьмы, так аж взвились, стали осыпать его бранью и насмешками. А Глашка, с которой он погуливал, так и фыркнула ему в физиономию:
      - Мы тут на небо грешим, а может это ты с Зинкой тово...а?
      Не нашелся, что ответить ей Кузьма и быстренько удалился восвояси.
      Что касается неопознанного летательного объекта, то загадка о нем так и осталась непроясненной. Однако был один человек, для которого никакой загадки тут не существовало, потому что он сам и летал на этом аппарате и смастерил его собственноручно. Это был известный на весь Первомайский район механик Иван Лепешкин, занимавшийся в частном порядке ремонтом автомобилей. У него имелась маленькая мастерская с набором приспособлений и инструментов. За великое умение и талант его прозвали "костоправом". Не было такой доходяги на четырех колесах, которую не смогли бы оживить золотые руки этого мастера. Он чинил все: двигатели, ходовую часть, амортизаторы, электрооборудование. От заказов не было отбоя, и Иван ухитрялся выполнять их без больших задержек. Но в конце концов, видно, наскучила рутина и захотелось сделать что-нибудь для души. Однажды в областной столице ему довелось наблюдать полет дельтоплана. Зрелище так захватило его, так захотелось самому воспарить над землей, что уже ни о чем другом думать не мог. Лепешкин засел за чертежи, стал подбирать необходимые легкие материалы. Потом начался монтаж, который он делал в одиночестве долгими вечерами, таясь от семьи и соседей из опасения, что засмеют. Так родилась усовершенствованная конструкция дельтоплана треугольной формы с легким японским мотором и пропеллером на трубчатой подвеске под крыльями. Свое детище в разобранном виде Иван отвез на Михеевскую гору и там опробовал. Первая попытка окончилась неудачей, пришлось дорабатывать конструкцию. И аппарат полетел! Такого неизъяснимого удовольствия Иван никогда не испытывал. Потом захотелось полетать и ночью, для чего приспособил автомобильную фару. Однако залповый обстрел над Обжоровкой заставил отказаться от воздушных полетов. Иван решил отложить их, пока окончательно не улягутся страсти по инопланетянам, а жители Обжоровки станут более просвещенными.
      Кузьма, проведав, что Зинка снова одна, намерился навестить ее. Против ожидания она встретила его без злости. Позволила поглядеть на близнецов, усадила за стол, угостила чаем. Однако когда Кузьма обнадеженный таким приемом, полез к ней за ласками, грубо оттолкнула его и, выхватив из фельдшерского набора скальпель, сурово предупредила, что если еще раз сунется, отрежет его мужское достоинство и выбросит дворовому псу на закуску. Кузьму от такой перспективы мороз продрал. Поспешно удалившись, он с тех пор далеко обходил Зинкин дом, а с остальными бабами стал вести себя более осторожно.
      * * *
      Трудовой энтузиазм комсомольцев, построивших туалет ударным методом, позволил сэкономить некоторую часть собранных в фонд стройки средств, о которых Дворкин предусмотрительно умолчал в отчете райкому партии. Они очень пригодились, когда в головах партийных боссов возник замысел осуществить еще один важный проект. Захотелось им по примеру обкома партии заиметь местечко с сауной и бильярдом для отдохновения от трудов. Будьздоровенко поделился этими мыслями с Недогоновым, но тот заявил, что денег нет и не предвидится. Тогда пригласили Дворкина. Выслушав предложение, он со словами "партия сказала надо, комсомол ответил - есть!" взял под козырек.
      - Главное начать, а там помогут, -душевно напутствовал Кондрат Григорьевич.
      Так и вышло. Когда возвели стены, Будьздоровенко как бы между прочим завез обкомовское начальство на стройку оздоровительного профилактория (так официально именовалось заведение) и горько посетовал на отсутствие средств. Прием сработал - гости пообещали подумать и скоро действительно облфин, получив технико-экономическое обоснование и смету, открыл финансирование. Дальше дело пошло как по маслу. И вот на краю Обжоровки в сосновом лесочке за высоким зеленым забором вырос двухэтажный шикарный особняк. В элитный список его постоянных полноправных посетителей был включен и первый секретарь райкома комсомола Георгий Натанович Дворкин.
      Жора был мастер на все руки. Умел и массаж сделать, и березовым веничком похлестать так, что Кондрат Григорьевич покрякивал от удовольствия. Начальство любило русскую баньку, финский сухой пар не признавало. Жора не упускал момента, когда нужно плеснуть на раскаленные камни пол-стаканчика пивка или ковшик водички, настоянной на душице и зверобое. Парилка благоухала то вкусным хлебным, то летним луговым духом.
      Напарившись, Кондрат Григорьевич отправлялся в сопровождении всей свиты в уютный буфетик с ковровым полом, кожаным диваном и мягкими креслами, где выпив и закусив, долго, однако, не задерживался - спешил в бильярдную. Он испытывал стойкую и пламенную любовь к игре в бильярд и считал себя лучшим бильярдистом в области. Выиграв партию, Кондрат Григорьевич снисходительно похлопывал партнера по плечу и собственноручно подносил рюмку водки с закуской на вилке. Отказываться от угощения в таких случаях считалось дурным тоном. А если случалось самому проигрывать, мрачнел и начинал испытывать к удачливому сопернику недоброе мстительное чувство, которое, впрочем, тотчас проходило, как только Кондрат Григорьевич отыгрывал партию.
      Самым сильным его противником был Иван Иванович. Схватившись, они порой заигрывались до петухов. Неизменным секундантом в этих дуэлях был Дворкин. Он знал, что Кондрат Григорьевич не прочь при случае малость смошенничать, и всячески способствовал ему в этом. Когда тот примеривался, Жора с другого конца стола подавал совет:
      - Вот этот, если тонко подрезать, обязательно пойдет.
      Кондрат Григорьевич и Иван Иванович устремляли взоры на указанный шар, а Жора тем временем с обезьяньей ловкостью подставлял к лузе на ударную позицию другой шар и быстро отходил в сторонку.
      - Нет, этот, пожалуй, не пойдет. Лучше - ка я вот по тому ударю, - говорил Кондрат Григорьевич и в мгновение ока забивал подставной шар. Иван Иванович запивал свои проигрыши горькой из рук Кондрата Григорьевича, злился и грозил Дворкину кием. Но с каждой выпитой рюмкой бдительность его слабела, а рука становилась нетвердой, и игра за явным превосходством Кондрата Григорьевича прекращалась.
      Бильярдные турниры в конце концов кончились плачевно для Ивана Ивановича. У него начались запои, продолжавшиеся по неделе и больше. Кондрат Григорьевич долго мирился с этой напастью, но когда слухи о пьянстве председателя райисполкома дошли до областного руководства, пришлось подумать о замене. Как раз в это время на бюро райкома партии рассматривался вопрос об утверждении на должность директора лесхоза Льва Бессонова, работавшего директором районного дома культуры, человека высокомерного и с аристократическими манерами, что сразу вызвало неприязнь у Кондрата Григорьевича.
      Партийная организация дома культуры характеризовала коммуниста Бессонова в мягких пастельных тонах: он и морально устойчивый, и хороший семьянин (хотя из двух браков ни один не сложился) и хороший специалист лесного дела. Но правильнее было бы назвать его несостоявшимся специалистом, так как Бессонов, почувствовав в себе музыкальный дар, покинул Лесотехнический институт на предпоследнем курсе и поступил в институт искусств. Получив диплом, поиграл немного в рок-группе и затем бросил якорь в обжоровском доме культуры. Знавшие его отзывались о нем как о гордеце и любителе насмешничать. Его узкое лицо, глазки с ядовитыми жальцами и обращенная к собеседнику ехидная улыбочка, словно ожидающая от него какой-нибудь глупости, вызывали глухое раздражение у окружающих.
      Кондрат Григорьевич поинтересовался отношением Бессонова к выпивке.
      - Я не пью, - коротко ответил тот.
      - Так-таки совсем и не пьете? - уточнил кто-то. - А вы не баптист ли?
      Бессонов на этот нетактичный выпад с усмешкой ответил, что пить ему здоровье не позволяет.
      Кондрат Григорьевич нахмурился и сказал:
      - Есть предложение отклонить кандидатуру товарища Бессонова.
      Работа в лесхозе нелегкая, со слабым здоровьем там нечего делать.
      Через несколько дней на лесную должность был утвержден Недогонов, а в опустевшее кресло председателя райисполкома сел Дворкин.
      Теперь его слава строителя еще больше упрочилась. В лучших охотничьих угодьях он возвел несколько гостиничных домов для первых лиц области. В построенные трехэтажные здания перешли райком партии и райисполком. Дороги к ним были покрыты асфальтом. Оделись в асфальт и две главных улицы Обжоровки. Строительный бум коснулся обжоровского рынка: здесь появились красивые павильоны и крытые ряды с лотками. Тихонечко, без шума выросли и два уютных особнячка: в один вселился Будьздоровенко, в другой - Дворкин.
      "Этот парень далеко пойдет", - говаривал про него Кондрат Григорьевич, а злопыхатели втихомолку добавляли: "Если не посадят". Но на них никто не обращал внимания. Пусть бурчат, а то, что у председателя райисполкома голова светлая - этого никак не отнимешь. Взять хотя бы туалет. Мало того, что построил его для пользы граждан, он ведь еще придумал, как сохранять там чистоту и порядок. А для Обжоровки это дело неслыханное. Кому скажите, как не Дворкину, могла придти в голову идея брать с посетителей по гривеннику за вход в туалет? Плата небольшая, но приставленной к туалету Матрене Савельевой на зарплату хватает. Она и убирает и за порядком следит. Обжоровцы, не привычные к такого рода платным услугам, сначала возмущались и жаловались, а потом попривыкли и смирились, Куда же денешься, когда нужда заставит? А как глянешь, какая в туалете чистота да красота, то и на душе становится приятно.
      ***
      В то время, когда происходили эти события, стали распространяться по Обжоровке вести о том, будто прежние власти страны, оказывается, вели народ не туда, куда нужно, и мы в результате сильно поотстали от капиталистов. Такие вести может кого и удивляли, но не обжоровцев. "Вот ведь только сейчас дошло до наших правителей, а мы - то давно догадывались", - посмеивались они.
      Признавая отставание от капитализма за факт, обжоровцы тем не менее хранили стойкое убеждение в непоколебимости существующих устоев. Пошумят, дескать, да на том и кончат. Но случилось небывалое - в стране объявили политическую и экономическую свободу. Тут уж закоренелые скептики смутились и заволновались. Что ж теперь будет? Выходит, государству можно показать кукиш и думать только о своей пользе? Собственно, обжоровцы втайне всегда так и поступали, получая главные доходы с личных усадеб. А работа на предприятиях, в колхозах и совхозах была лишь данью законопослушанию, чтоб не привлекли к суду за тунеядство. А ныне, значит, можно и не скрываться? Есть средства и желание - открывай свое собственное дело, хоть мастерскую, хоть магазин, хоть пекарню. По закону называется это индивидуальной трудовой деятельностью.
      Самые предприимчивые быстро смекнули выгоду, побросали прежнюю работу и занялись кто извозом, кто торговлишкой да челночничеством, кто мелким ремеслом...Все спешили побыстрее нажить капиталец, руководствуясь слегка переиначенной поговоркой: "Куй железо, пока Горбачев".
      Но, видно, не всем в стране понравились новые порядки. Объявились гэкачеписты и, вознамерившись сбросить президента Горбачева, устроили заговор. Да не долго были у власти - угодили в тюрьму. После этого всюду позакрывали партийные органы.
      А тут новый заговор подоспел - тройка руководителей на тайной встрече в Беловежье объявила о выходе России, Украины и Белоруссии из Советского Союза. Вслед за ними быстренько отделились и другие республики. Пока ошарашенный, замордованный народ безмолвствовал, новые политики приступили к построению демократии с рыночно-капиталистическим лицом.
      Бурные волны этих реформ докатились и до Обжоровки. Лексикон ее жителей обогатился неслыханными дотоле словами: "рыночная экономика", "приватизация", "валютный курс", "инфляция"... И некоторые вдруг почувствовали неприятную разницу между тем, что было и что стало. "Разве ж раньше могло такое быть, говорили они, - чтобы в одночасье трудящиеся остались без работы и зарплаты, бабульки и дедульки перестали получать пенсии, а детишки лишились яслей, садиков и пионерских лагерей?". К тому же и рубль сильно полегчал, все начали гоняться за долларами, которых раньше никто даже и не видел.
      Многие стали недовольными, но только не Георгий Дворкин. После закрытия райкома партии он расстался с райисполкомом и занялся частным предпринимательством. Имея деньги и связи, Дворкин уже вначале приватизации прибрал к рукам опустевшее здание райкома партии, в левом крыле которого открыл свой офис, остальное сдал в аренду филиалу одной фирмы из областного центра. Затем его смелый взор конкистадора устремился на профилакторий. Меч нахальства и злато подкупа завоевали и этот лакомый кусочек. В нем обосновалось первое в истории Обжоровки казино с рулеткой. Дело было поставлено с размахом. К услугам посетителей имелся буфет с изысканными напитками и закусками, уютная гостиничка и сауна с обслугой из девушек с махровыми полотенцами на голых бедрах. Азартные искатели шальных денег съезжались сюда со всей области.
      Со временем, нагуляв жирок от казино, Дворкин приватизировал и знаменитый туалет, посещение которого стало обходиться страждущим в сумму не настолько большую, чтобы отпугнуть посетителя, но все же чувствительную для кармана.
      Георгий Натанович стал самым богатым человеком в Обжоровке, но никогда не афишировал этого. Однако по мере того, как рос его авторитет, он все больше испытывал неудобство от своей фамилии. Она казалась ему какой-то мелкой, несерьезной и даже унижающей. Дворкин - Задворкин-Дворняшкин...Какая гадость! Такая фамилия может быть только у мальчика на побегушках. Нет, он-то уж, конечно, заслуживает лучшего. Фамилия - это не просто звук, а второе "я" человека, его родословная. Примеряя как модные костюмы разные варианты фамилий, Георгий Натанович наконец сделал окончательный и по его мнению самый удачный выбор. Отныне он будет не Дворкин, а Дворский. Георгий Дворский...Каково! не правда ли, звучит! Так может зваться только приближенный ко Двору Его Величества, гордый, знающий себе цену благородный дворянин, аристократ.
      Деньги и связи и на этот раз открыли все двери. Он снова и снова с любовным трепетом всматривался в свой новенький паспорт и декламировал первую графу, чтобы полнее насладиться чудными звуками своей еще не привычной фамилии.
      Теперь он и в самом деле почувствовал себя аристократом. Склонность к озорству и шуткам у него еще нет-нет да и прорывалась, но в осанке все больше и больше проглядывала вельможная величавость.
      И так страстно захотелось Георгию Натановичу возвыситься над серостью жизни, испытать опьянение от своего превосходства и своей значимости в этом мире, что прямо вот сию минуту ринулся бы к заветной цели.
      Он не удивился, когда узнал, что в России появились дворяне, которых советская власть вроде бы извела под корень. Пусть непризнанные властью, но как здорово, что они снова есть! А что такое дворянин? Это полученное по наследству либо дарованное соизволением Государя почетное достоинство за заслуги перед отечеством и Двором Его Величества. С наследственностью у Георгия дела обстояли неважно. Его папа Натан Самуилович Дворкин был потомственным портным из маленького местечка на Житомирщине, успевший в начале войны эвакуироваться в Зауралье до фашистской оккупации. А мама всю жизнь помогала папе шить костюмы. Зато по части заслуг... ну, конечно, они у Георгия есть. Следовательно, он вполне может претендовать на высокий титул. И тут Георгий задумался. А кокой собственно титул ему больше всего подойдет? Барон? Мелковато. Князь? Не выйдет, слишком высоко. А вот граф - в самый раз. Итак, его сиятельство граф Дворский - перед вами, милостивые государи, собственной персоной! Красиво, не правда ли? Симфония, черт побери!
      Приняв это судьбоносное решение, будущий граф с усердием приступил к обдумыванию способа перевода его из стадии сладкого зачатия в стадию трудных родов. И такой способ нашелся. Все дороги, как в Рим, вели на лесной кордон, где главным егерем обосновался Иван Иванович Недогонов после того, как покинул хлопотный пост директора лесхоза.
      Оказалось, напрасно Дворский боялся, что его новый "Вольво" может пострадать на лесных ухабах. К кордону вела недавно построенная гладко спрофилированная дорога с гравийным покрытием. Чувствовалась заботливая рука областного губернатора, большого любителя охотничьих утех.
      Это место было знакомо Георгию. Здесь под охраной егерей поддерживался строгий режим заказника, водились кабаны, лоси, косули, глухари, а на болотных озерцах подкармливались пролетные гуси и утки. В этом охотничьем раю был построен под его руководством гостиничный дом, в котором останавливались и сам губернатор, и депутаты областной думы, и даже московские чиновные гости.
      А вот в доме главного егеря бывать Георгию не пришлось. Он, оказывается, стоял поблизости на полянке у ручья. Это был скромный сруб под тесовой крышей с нескладными надворными постройками и с оградой из жердей. Ворота были закрыты, во дворе - никого, и Георгий дважды посигналил. Через несколько минут на крыльцо вышел бородатый мужик, в котором Дворский не сразу узнал Ивана Ивановича. Он раздался в плечах, посвежел на лесном приволье и совсем потерял свой прежний начальственный лоск. На нем были мятые старые брюки и распахнутая камуфляжная куртка, засаленная и в пятнах. В первый момент Иван Иванович держался настороженно и не проявлял особого радушия, видно, не забыл еще про подставные бильярдные шары. Но когда Георгий подарил ему штучную тульскую "вертикалку" с набором патронов, сразу смягчился и пригласил гостя за большой стол под навесом.
      - Дома у меня бардак, - сказал Недогонов, - а здесь на вольном воздухе будет хорошо.
      Вместе с женой он быстро выставил на стол сало, большое блюдо с вареным мясом, домашнюю колбасу, маринованные грибы, вазочки с медом и вареньем из лесных ягод, помидоры, огурцы, стрелки зеленого лука...
      Глядя на все это изобилие, Георгий шутливо заметил, что придется заранее отпускать ремень дырки на три.
      - Ничего, мы тут живем по-простому, все свое, натуральное. Пойдет в охотку и не повредит, - успокоил Иван Иванович. - А вот спиртного, извини, нету. Не употребляю, зарок дал.
      Когда утолили первый голод, на столе появился самовар, запахло смолистым дымком.
      Потягивая зеленовато-черный на смородиновом листе чай, Дворский с любопытством оглядывал большой двор, на котором из всех закутков доносилось мычание, хрюканье, блеяние, квохтанье, гогот, кряканье и писк. Полчища шустрых цыплят шныряли у него под ногами, копошились во дворе и за оградой.
      - Сколько ж у тебя всякой живности? - спросил он у хозяина.
      - Не считал. Может двести, может триста голов.
      - И куда такую прорву деваешь?
      - Продаю и себе ни в чем не отказываю. А захочется дичинки - сохатого, либо кабанчика завалю, глухаря добуду. У меня тут с этим без проблем.
      - Да ты прямо лесной фон барон. И гостей, наверное, на славу потчуешь?
      - А то как же. Они у меня почти каждую неделю бывают.
      - Слыхал я, будто сюда не то из Парижа, не то из Москвы собирается пожаловать какая-то высокая особа. То ли великий князь, то ли просто князь, то ли высочество, то ли высокопревосходительство... Так ли это? - с затаенной надеждой задал свой главный вопрос Дворский.
      - Вроде так. Обещали быть через две недельки.
      - Вот как славно. А у меня к ним одно дельце есть. Ты уж будь другом, Иван Иванович, поспособствуй, сведи меня с ними.
      ... Расстались они и в самом деле друзьями. Иван Иванович твердо пообещал помочь, а напоследок совсем расщедрился и презентовал Дворскому большую банку лесного меда.
      Довольный удачной охотой, его то ли высочество то ли высокопревосходительство не только не отказал Дворскому в аудиенции, но выразил желание посетить Обжоровку дабы познакомиться с кондовой российской глубинкой. Он ожидал увидеть здесь реликты русского крестьянства, этаких мужиков от плуга, в меру простоватых и хитроватых. Однако Георгий Натанович постарался увести его от лицезрения обжоровской экзотики и сразу пригласил посетить свой офис. Здесь-то за шведским столиком с кофе и состоялась их задушевная беседа. Знатный гость - моложавый, поджарый и энергичный, с небольшой плешью на макушке, держался просто и скромно и неосведомленный человек вполне мог бы принять его за конторского клерка. Однако стоило поговорить с ним, как сразу же обнаруживались изысканные манеры и аристократическая вежливость.