Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История ордена тамплиеров

ModernLib.Net / История / Мелвиль Марион / История ордена тамплиеров - Чтение (стр. 17)
Автор: Мелвиль Марион
Жанр: История

 

 


О госпитальерах знали, что четверо стали пленниками, а пятый находился подле короля. Все остальные были мертвы, за исключением великого командора Жана де Роне. Мир только что был заключен; христиане уступали Дамьетту, но сохраняли Яффу, Цезарею, Замок Паломника, Хайфу, Назарет, Сафет, Бофор. Тир, Торон и Сидон, осаждаемый сарацинами. Письмо обходило молчанием побег маршала Рено де Вишъе, который находился на галерах ордена Храма в Дамьетте, и избрание брата Этьена д'0трикура на неблагодарную роль великого командора, председательствовавшего при выборе нового магистра. [464]
      В четверг вечером, на Вознесение (5 мая), четыре сарацинских галеры, сопровождавшие короля, бросили якорь на реке у Дамьетты. Турки удерживали Альфонса, графа Пуатье как заложника, и король ждал в шатре на берегу реки, пока отсчитывали 200 тысяч ливров, в качестве первой части выкупа. Но предоставим слово Жуанвилю, который рассказывает об этом:
      Выплату начали производить в субботу утром и потратили на расчет всю субботу и воскресенье до самой ночи. Ибо им выплачивали по весу, и каждый вес был в десять тысяч ливров. В воскресенье, к вечерне, люди короля, производившие уплату, передали ему, что им недостает еще почти 30 тысяч ливров. И с королем был только король Сицилии [Карл Анжуйский], маршал Франции и я, а все прочие находились на выдаче выкупа. Тогда я сказал королю, что было бы хорошо послать его за командором и маршалом тамплиеров (ибо магистр ордена погиб) и попросить их одолжить ему 30 тысяч ливров, дабы освободить своего брата. Король послал за ними и сказал, чтобы я с ними об этом поговорил. Когда я им изложил просьбу, брат Этьен д'0трикур, командор ордена Тамплиеров, ответил мне так: "Сир де Жуанвиль, совет, который вы подали королю, ни хорош ни разумен; ибо вы знаете, что мы принимаем вклады, давая клятву выдавать только тем, кто их нам вручил". И достаточно было сказано злых и крепких слов друг другу. И тогда брат Рено де Вишье, маршал ордена, взял слово и сказал так: "Сир, остановите спор сеньора де Жуанвиля и нашего командора; ибо, как говорит наш командор, мы не сможем ничего выдать, не совершив клятвопреступления. И сенешаль, советуя вам, буде мы не пожелаем одолжить вам эти деньги, отобрать их силой, не предлагает невозможного, и вы вольны так поступить; но если вы возьмете из нашего добра, мы возьмем из вашего в Акре столько, чтобы полностью возместить свои убытки. [465]
      Главенство в ордене, может быть, сыграло в этот вечер свою роль для обоих тамплиеров. Опасливый Этьен д'0трикур прикрывался буквой устава: в самом деле, орден Храма не шутил преданностью своих бальи. Рено де Вишье предоставлял королю неограниченный заем, не рискуя навлечь на себя упреки нового магистра или генерального капитула. Он тщательно обдумывал слова, которые Жуанвиль, видимо, воспроизвел буквально, и прикрывал себя вопреки собственному решению тем, что его ответ мог быть интерпретирован равным образом и как отказ, и как угроза.
      Можно подумать, что король, далекий от негодования, оценил ситуацию. Он послал Жуанвиля за деньгами на главную галеру ордена Храма.
      Когда я собрался спуститься в трюм галеры, где находилась казна, я попросил командора ордена Храма прийти посмотреть, что я возьму, и он не соизволил туда явиться. Маршал же сказал, что придет поглядеть на насилие, которое я буду им чинить. Спустившись туда, где находилась сокровищница, я попросил бывшего там казначея вручить мне ключи от сундука, который стоял передо мной; а он, видя, какой я худой и изможденный из-за болезни, и в одежде, которую мне дали в темнице, ответил, что не даст его мне. И я заметил топор, лежавший там; я поднял его и сказал, что из него-то я и сделаю королевский ключ. Увидав сие, маршал схватил меня за руку и сказал: "Сир, мы хорошо видим, что вы творите насилие, и велим отдать вам ключи". После чего он приказал казначею отдать их мне, что тот и сделал. И когда маршал сообщил казначею, кто я, тот был этим совершенно потрясен <...>
      Сундук, которым завладел Жуанвиль, принадлежал Никола де Шуази, одному из королевских сержантов. Поверим казначею и великому командору, что это были ценности их клиентов, которым они покровительствовали. Забавно констатировать, что впоследствии сенешаль Шампанский воспользовался тамплиерами как банкирами и серьезно разгневался, когда командор Дома в Акре в течение двух дней проверял его банковский счет! Впрочем, Жуанвиль хорошо понимал свою роль в комедии Дамьетты, ибо далее он говорит об "учтивости", оказанной братом Рено королю, когда тот был пленником.
      Тамплиеры одобрили поведение Рено де Вишье, избрав его магистром после возвращения из Акры. Король выказал ему свое уважение, пригласив быть восприемником своего сына, родившегося в Замке Паломника в следующем году. В Акре Людовика Святого приняли с пылкой восторженностью; он только что все потерял - его встретили как победителя. Он провел два года на Святой Земле, где укрепил прибрежные города Яффу, Цезарею, Акру и Сидон и приступил к переговорам с Каиром об освобождении всех христианских пленников, которые там еще находились.
      Пока король Франции договаривался с султаном, тамплиеры неустанно возвращались к своей политике соглашения с Дамаском. Бейбарс захватил его в 1245 г., но жители Дамаска тут же воспользовались восстанием в Египте, чтобы вновь обрести независимость. Разумеется, со стороны тамплиеров было крайне неделикатно возобновлять старые связи с этой областью без одобрения руководателя крестового похода, и самая попытка могла походить на предательство.
      Рено де Вишье и его маршал Гуго де Жуй воспользовались обязательствами в связи с крепостью Сафет, чтобы принять одного дамасского адмирала, т. е. сановника, и подписать с ним договор. Упреки, некогда адресованные Людовиком Святым Гийому де Соннаку, и его отказ дать ход переговорам, к которым последний приступил в начале кампании, научили тамплиеров маскировать свою игру, но отнюдь не отказываться от своей собственной политики. Как только Людовик стал осведомлен об их попытках, он глубоко возмутился; у него не было намерения играть роль Ричарда Корнуэльского. С обычной своей прямотой и влиянием он решил наказать недисциплинированное руководство Дома по самой форме орденского капитула. И случайно, или же по истинно королевскому ведению сердец, король преподал рыцарям урок, перед которым им пришлось только склониться.
      И вновь рассказывает Жуанвиль, очевидец событий:
      <...>Брат Гуго де Жуй, маршал тамплиеров, был послан к султану Дамаска магистром ордена Храма, чтобы заполучить [уступку земель, половину из которых хотел сохранить султан]. Эти договоры были заключены при условии, что король с этим согласится. И со стороны дамасского султана брат Гуго привез адмирала и писаные условия мира. Магистр сказал об этом королю, чем король был сильно удивлен и ответил ему, что он очень смел, коль скоро ведет переговоры с султаном, не поговорив с ним. И король пожелал, чтобы поступок был исправлен. И возмещение было таким: король велел поднять полотнища трех своих шатров, и там собралась большая часть войска, - те, кто пожелал туда прийти; и сюда явился магистр ордена Храма и вся братия, все босые, [прошедшие] через войско, так как их шатры были за лагерем. Король усадил подле себя магистра ордена Храма и посла султана и громко сказал магистру: "Мэтр, вы скажете послу султана, что вас тяготит то, что вы заключили некий договор с ним, не поговорив об этом со мной; и оттого, что вы не побеседовали о сем со мной, вы освобождаете его от всего, что он вам пообещал, и возвращаете ему все его обещания.
      Магистр взял договоры и передал их эмиру; а потом магистр произнес: "Я возвращаю вам договоры, которые я неправо заключил; и сие меня удручает". И тогда король сказал магистру, чтобы он встал и велел подняться всем своим братьям; и так он и поступил. "Преклоните же колени и принесите извинение мне за то, что пошли в сем против моей воли". Магистр опустился на колени и протянул полу своего плаща королю, и отдал королю все это, дабы принять его наказание от него, каковое он пожелает назначить. "И мне угодно, - промолвил король, - чтобы прежде всего был изгнан из королевства Иерусалимского брат Гуго, заключивший сии соглашения". Ни магистр, который был королю кумом, крестным его сына графа Алансонского, родившегося в Замке Паломника, ни королева, ни прочие не смогли прийти на помощь брату Гуго, дабы воспрепятствовать его отъезду из Святой Земли и Иерусалимского королевства". [466]
      Гуго де Жуй уехал в Испанию. Двумя годами позднее он вновь возвышается как магистр Каталонии (1254-1256). [467] У него были неприятности с некоторыми капелланами Дома, и, чтобы их укротить, ему пришлось обратиться к помощи папской буллы. [468]
      Но сами тамплиеры, возможно, никогда не простили Рено де Вишье публичного унижения, вызванного его неосторожностью. Если верить датировке документа, новый магистр появился до окончания этого года. Брат Рено умер только в 1256 г.; ни малейших данных о его смещении не имеется, секрет капитула остается нераскрытым. Но - разве что это ошибка писца - преемник его. Тома Берар, в октябре 1252 г. подписывает документы уже как магистр ордена Храма. [469]
      Условные обороты, означающие наказание "посажением на землю" (на время трапезы), двухдневный и однодневный срок взыскания и временное лишение орденского одеяния.
      Симония (по имени новозаветного персонажа Симона Волхва (Мага), пытавшегося приобрести благодать за деньги; см. Деяния Апостолов, 8, 9-24) -торговля церковными званиями, должностями и т. д.
      Ритуал скрепления дружеского союза смещением крови (символическое установление родства).
      Октавы - восьмидневное празднование наиболее значительных дат церковного календаря, а также последний день такого празднования.
      "Тебя, бога, хвалим" (лат.) - благодарственное песнопение.
      Арпан - мера площади, по-разному рассчитывавшаяся в разных регионах и разных ситуациях; примерно от трети до половины гектара.
      ГЛАВА XX
      "Гнев и боль"
      Покинув в 1254 г. Палестину, Людовик Святой, несмотря на все хлопоты, оставил за собой только видимость королевства - без центральной власти, без стратегических границ. Он укрепил Сидон, Цезарею и Яффу и усилил стены Акры. Все замки принадлежали духовно-рыцарским орденам. В этих укреплениях заморским франкам суждено было продержаться еще тридцать семь лет - скорее из-за монгольской угрозы, нависшей над исламским миром, нежели благодаря своей собственной силе.
      Чем более угрожающим становилось внешнее положение Святой Земли, тем больше она позволяла терзать себя внутренними войнами. Чтобы устранить Фридриха II, бароны королевства Иерусалимского передали корону королеве Алиции (Алисе) Кипрской, дочери Изабеллы Иерусалимской и Генриха Шампанского, но это было опротестовано партией Гогенштауфенов. И когда в 1258 г. большая часть франкских сеньоров, орден Храма, пизанцы и венецианцы признали Гутона II Кипрского, внука Алисы, иерусалимским королем, генуэзцы, испанцы и рыцари ордена госпитальеров высказались за Конрадина, внука Фридриха II. Здесь наблюдается крайняя путаница в международной политике эпохи, ибо поступок этот сделал тамплиеров союзниками венецианцев гибеллинов в принципе, но пользовавшихся благоволением патриарха Иерусалимский Якопо Панталеони, которому предстояло взойти на Святой престол в 1261 г. под именем Урбана IV. "В его время разразилась великая война между венецианцами и генуэзцами, из-за которой город [Акра] был почти разрушен, а он поддерживал венецианцев". [470]
      Тома Берар, новый магистр ордена Храма, поначалу попытался уклониться от спора, и окончательное его вмешательство напоминает скорее полицейскую операцию. В 1258 г., в ходе атаки с моря пятью десятками генуэзских кораблей на порт Акры, пизанцы и венецианцы не осмелились подняться на галеры, опасаясь увидеть свои кварталы занятыми генуэзцами Акры и их союзниками госпитальерами:
      <...> От какового дела они пребывали в великой нерешительности и страхе; и они побеседовали об этом деле с графом Яффы [Жаном д'Ибеленом], который посоветовал им сходить к магистру ордена Храма Тома Берару, а названный магистр жил у рыцарей Святого Прокаженного [Лазаря], дабы оказаться за пределами битвы и метательных орудий, поскольку Дом ордена Храма стоял слищком близко от пизанцев.
      Граф Яффы, консул Пизы и бальи Венеции поговорили с магистром о своем деле по поводу уже слышанного вами, и упомянутый магистр пообещал, что пришлет им столько братьев и прочих конных и пеших воинов, чтобы сохранить их улицы и дома, пока на море будет идти сражение; и как он сказал, так и поступил; и тут же братья вскочили на лошадей, [а с ними] послушники, местная пехота и прочие, и отправились с поднятым знаменем охранять две улицы пизанцев и венецианцев; и когда они проходили, генуэзцы земли [Палестины] подумали, что они выступают против них, и подняли крик и стали охранять [свою] улицу. [471]
      При подобных обстоятельствах на магистра ордена Храма легла возросшая ответственность. Два последних главы Дома на Востоке, Тома Берар и Гийом де Боже, оказались на высоте своего призвания, хотя им становилось все труднее при непрерывных катастрофах, изматывавших Святую Землю, и возрастающем безразличии западных властителей.
      В обвинениях на процессе содержались смутные подозрения относительно неподкупности Тома Берара. "Орден Храма испортился именно в его магистерство". Но ценное свидетельство каталонского устава (барселонский манускрипт), датированного этими годами, раскрывает строй ордена Храма как подобие основательно налаженной конституционной монархии, где генеральные капитулы, и даже обычные капитулы командорств, ревностно блюли добрые порядки и обычаи Дома, а сам магистр держал своих рыцарей крепкой хваткой.
      Другой сборник орденских документов, "Установления", сохранился в двух манускриптах, парижском и римском, и также датируется временем магистерства Тома Берара, свидетельствует, как и каталонская версия, заботу о систематизации беспорядочного материала статутов. Возможно даже, что прекрасный манускрипт "Установлений" из Национальной библиотеки в Париже, содержащий первоначальный устав, свод, монастырские статуты и "Установления", был переписан по приказанию магистра. Ибо многоязычные каракули, обнаруживаемые на форзаце, с немалой вероятностью указывают на то, что манускрипт был переписан в Сирии - единственной стране, где свободно говорили на провансальском, каталонском и немецком языках.
      Желание поддержать и укрепить авторитет устава проявляется в непреклонном правосудии, творимом пред магистром Тома Бераром, и в течение гибельных лет, когда рушилось Латинское королевство, видно, как в ордене Храма возрождается послушание, как снова укрепляется корпоративный дух.
      Тени великих событий, потрясавших Азию, витают над страницами "Установлений". Первое нашествие монголов, вторгшихся в Сирию, было в 1257 г. В это время командор ордена Храма и двенадцать рыцарей находились в Иерусалиме. Тома Берар из-за опасности, которой они подвергались, вызвал их письмом. Но уехать без рыцарей ордена св. Иоанна, прибывших вместе с ними и не отозванных, командор отказался. Рассказ является кратким очерком положения Святой Земли: Иерусалим в руинах; маленькая группа рыцарей ордена Храма и Госпиталя, объединившаяся в смертный (но только тогда) час перед опасностью; и катаклизмы, которые разворачиваются вдалеке, но все же грозят им уничтожением. [472]
      Начиная с 1256 г. тамплиеры не перестают бить тревогу. Поначалу именно командор ордена Храма, Ги де Базенвиль, пишет 4 октября того же года епископу Орлеанскому, что татары разграбили Иконий, и армянский король полагает, что весной они двинутся на Иерусалим. [473] В 1260 г. Тома Берар сообщает Генриху III Английскому, что монголы опять опустошили Сирию вплоть до портов Акры и занимали страну в течение сорока дней. Берар добавляет, что они заставляют беженцев идти впереди своих отрядов, чтобы прикрыть продвижение, что татарские женщины сражаются, как мужчины, и все стреляют из лука одинаково хорошо вперед и назад. [474] Магистр описывает прибытие племен Хулагу-хана во главе с военачальником Китбогой, которые вступили в Сирию и захватили Дамаск. Китбога продолжил свой поход до Египта, где его остановил Бейбарс, истребивший его войско и, в свою очередь, снова взявший Дамаск.
      На следующий год, 4 марта 1261 г., Берар пишет брату Амадею, казначею ордена Храма в Англии, сообщая о тревоге на Востоке. Тамплиеры отправили брата Этьена с последними новостями в Испанию. Госпитальеры взяли на себя труд проинформировать Францию, а тевтонские рыцари - Империю о неотвратимой для Сирии опасности. Генуэзских купцов в Акре больше не было, и орден Храма пребывал в денежном затруднении ввиду отсутствия менял. [475]
      В июне Ги де Базенвиль, тогда - магистр Домов на Западе, поделился с Франко де Борном, своим заместителем и магистром ордена в Оверни, новостями, полученными от Тома Берара. В конце месяца великий магистр должен послать эмиссаров к Святому Престолу, чтобы договориться по пяти пунктам: дела Святой Земли и земли Сицилийского королевства; татары; помощь Константинополю; и дело, заключающееся в том, что армянский монарх, князь Антиохийский и русский "король" стали союзниками монголов. [476]
      Ныне упрекают дипломатию XIII в. в том, что она недооценила попыток к сближению со стороны хана Хулагу, который повелевал своим несторианским священникам сопровождать себя в походах и мог стать христианином. Но впрямь ли этим захватчикам из Азии было свойственно союзническое чувство? Если монголы предоставили свое покровительство правителю Армении и мир Александру Невскому, то последним пришлось "бить челом" в ноги степной автократии поступок, невообразимый для самого мелкого князя Запада. На другом конце света буддистский хан свергал с престола китайского императора, исламский хан основывал империю в Индии. Был ли менее опасным хан христианский?
      Один Людовик Святой все еще замышлял новый крестовый поход. Несмотря на дело Дамаска, он относился к тамплиерам с великим уважением и симпатией. Они управляли королевскими финансами, что придавало огромную значимость магистру во Франции; и король, естественно, был заинтересован в его назначении. Когда в 1263 г. Людовик пожелал назначить на эту должность брата Амори де Ла Рош, то проявил при этом столько деликатности, как если бы тамплиеры обладали высшим могуществом. Чтобы уклониться от необходимости приказывать великому магистру, Людовик написал Папе, который и передал Тома Берару пожелания короля, высказанные в лестных выражениях, чем магистр воспользовался:
      Если вы примете во внимание <...>, с каким тщанием король Франции защищает ваш орден и ваши права; каким покровительством он вас окружает; как он уважает вас - вас и ваших братьев, давших обет, - вы тут же согласитесь на все, что он от вас просит, в особенности потому, что ваша любезность будет вознаграждена возросшими милостями. Вот доказательство его привязанности, переданное через адресованные вам письма, в которых он настоятельно просит вас назначить командором в его королевстве лицо, внушающее ему полное доверие, нашего дражайшего сына, брата Амори де Ла Рош, мужа мудрого и прозорливого.
      Папа поддержал просьбу короля, засвидетельствовав личное доверие брату Амори, "в котором мы очень нуждаемся ввиду церковных дел во Франции", и "присоединяет свои просьбы к просьбам короля", заканчивая, однако, формулой per apostolica scripta mandamus, [силой апостольских писаний повелеваем (лат.)] чтобы на этом поставить точку. [477]
      Берару пришлось тут же уступить ходатайствам, столь же настойчивым, сколь и льстивым. С 1265 по 1271 г. брат Амори появляется в качестве магистра во Франции. [478] Именно ему адресовано преисполненное отчаяния письмо патриарха Гийома II Иерусалимского от 1267 г., умолявшего выслать средства в Святую Землю.
      Надо, чтобы в городе Акре у нас было достаточно денег, чтобы кормить наших арбалетчиков; затем нам нужно 60 турских ливров, чтобы заплатить шестидесяти рыцарям, прибывшим с графом Неверским и с мессиром Эвраром де Валери; рыцари Жоффруа де Сержина стоят нам в год десять тысяч турских ливров; мессир Жоффруа заложил свою вотчину по нашему обязательству и обязательствам магистров орденов Храма и Госпиталя за три тысячи ливров только церковной казны, отданной на сохранение в парижском Храме [резиденции ордена в Париже], будет достаточно, чтобы возместить ему издержки. Вы должны также вернуть тысячу восемьсот турских ливров, которые мы одолжили у купцов при посредничестве парижского банка, чтобы уплатить за пять месяцев пятидесяти восьми рыцарям из гарнизона Акры. И ради любви к Богу поспособствуйте миру между генуэзцами и венецианцами, воспрепятствуйте бедным и немощным совершать путешествие на Восток, добейтесь для нас десятины от Кипрского и Иерусалимского королевств на расходы по защите Акры и Яффы и поторопите отбытие нового крестового похода. Со всем этим обратитесь к Папе и помогите нам, насколько сие в ваших силах. [479]
      Латинское королевство, лишенное содействия и раздираемое внутренней борьбой, в 1265 г. не смогло оказать сопротивления молниеносной атаке Бейбарса. Ему приходилось действовать быстро. Монгольский великий хан Хулагу готовил новый поход против Египта и мог обрести союзников во франкских прибрежных городах. Султан выступил против своих наиболее слабых соперников и прошел по всей Сирии. Укрепления Людовика Святого, как и замки духовно-рыцарских орденов, рушились под его натиском. 27 февраля 1265 г. он взял Цезарею, 26 апреля - Арсуф. На следующий год он захватил крепость Сафет и перебил тамплиеров ее гарнизона, которые отдались под фальшивое охранное свидетельство. После двух лет передышки Бейбарс развязал новую молниеносную войну: 7 марта 1268 г. он начал наступление на Яффу, 5 апреля - на Бофор, другой тамплиерский замок, 26 апреля - на Баниас и 15 мая - на Антиохию. Яффа и Антиохия были в восьмистах километрах друг от друга: быстрота продвижения султана делала его невидимым для христиан.
      Каталонский устав рассказывает нам неопубликованную версию потери Гастена, одной из тамплиерских крепостей на равнине Оронт, где находился командор Антиохийской земли брат Жиро де Созе. В тексте французский язык сильно перемешан с провансальско-каталонским наречием: [480]
      Случилось, что брат Жиро де Созе был командором Антиохийской земли. Султан вышел из Вавилона со всеми своими силами и двинулся на Антиохию. Прежде, чем он оказался на этой земле, командор донес магистру, что слышал, будто султан в пути и, говорят, идет против Антиохии, дабы магистр прислал, Бога ради, сержантов и вооружение для замка, ибо в Гастене недоставало всего. Магистр ответил, что пошлет ему подкрепление и все необходимое, если султан подойдет к Антиохии, но пусть он знает, что нападения бояться нечего [с 5 по 26 апреля Бейбарс повернул к Бофору и Баниасу]. Вслед за этим султан объявился у Антиохии и по своему прибытию взял город: таким образом, не прошло и двух дней, как он был взят.
      Тамплиеры Гастена были в великом смятении, поскольку им не хватало всего, оружия и продовольствия, а также опытных руководителей, как это требовалось бы для укрепления замка. И пока братья ели, один из них, который звался братом Ги де Беленом [д'Ибелен? может быть, Ибелен де Жибле?], овладел ключами от замка, вскочил на коня и отвез их султану. Он сказал ему, что Гастен его, ибо братья хотят сдаться - "и вот ключи от вашего замка, которые я вам привез!" И затем султан собрал крупные силы и бросил их на замок.
      До начала атаки гарнизон собрал военный совет. Рыцари и сержанты прекрасно знали, что крепость труднозащищаема. Но когда командор объявил, "что будет защищать ее как сможет, а потом да свершится воля Божия", братья-рыцари ответили, что "сделают все, что бы он ни пожелал и ни приказал". Напротив, сержанты, - всего лишь наемники, - отказались там оставаться, ибо видели хорошо, что город не сможет защищаться, и они не хотят в нем умереть". Перед лицом предательства Ги, видя охлаждение своих воинов, тамплиеры поняли, что положение отчаянное. Они решили срыть замок и присоединиться к Скале Гийома, другой крепости тамплиеров, которая была почти так же обессилена. Они увезли все, что смогли, из продовольствия и припасов и разрушили большую часть того, что там оставалось.
      Когда вести о потере Антиохии достигли Акры, Тома Берар и его монастырь ощутили великую боль и большое беспокойство об участи Гастена. Поскольку ни надеяться, что замок выстоит, ни послать помощь было нельзя, капитул решил отдать приказ об отзыве гарнизона, который прежде должен был срыть замок и отправиться в Скалу Гийома. И опасаясь, чтобы эти приказы не дошли слишком поздно, магистр и его братия пали на колени и просили Бога ниспослать "достаточно рассудительности" командору Антиохии, чтобы [он смог] действовать по собственной инициативе.
      Брат Пелестор, который вез эти указания, нашел тамплиеров уже в Скале Гийома. Тогда в капитуле разразился большой скандал, так как братья из Гастена "воззвали к милосердию" за то, что покинули замок без приказа. Кажется, можно было бы не начинать диспут, благодаря Бога за прекрасное чудо, кое он сотворил, внушив "достаточно рассудительности" брату Жиро де Созе, предвосхитившему волю монастыря. Однако напротив, спорили долго: должны ли были тамплиеры гарнизона покинуть Дом, нарушая положения устава? Здесь лакуна в манускрипте лишает нас нескольких строк, но, кажется, магистр направил донесение, - быть может, монастырю в Испании, - дабы испросить совета. Отрадно констатировать, что решение было в пользу командора и его соратников. Но из того, что они не срыли полностью замок и не уничтожили все продовольствие и припасы, неизвестный арбитр полагал, что вполне уместно наложить на них покаяние на год и день. "И таким образом было вынесено решение о потере Гастена".
      Год великого наступления Бейбарса на Латинское королевство был также годом опалы Этьена де Сиссея, маршала ордена Храма. В первый раз тамплиеры оказались в серьезном столкновении с Папой: дело Гуго де Жуй уже поссорило их с французским королем. В обоих случаях тамплиерам пришлось принести повинную, что предвещало судный день, когда две власти одновременно окажутся к ним враждебно настроенными. Скандал по поводу Этьена де Сиссея разразился между Урбаном IV и тамплиерами в 1263 г. До нас не дошли первые письма, которыми они обменялись, но можно воссоздать развитие событий по булле Урбана IV и трем буллам его преемника Климента IV. [481] В сентябре 1263 г. Урбан вызвал Этьена де Сиссея в Рим по неизвестной причине, объявил его недостойным и лишил ранга.
      Этьен наотрез отказался оставить свою должность, кроме как по приказу того, кто его назначил: и этим он лишь заставлял Папу уважать статуты своего ордена. Он добавил, что никогда не слыхал, чтобы высший духовный владыка вмешивался во внутренние дела Дома, а что касается себя, то он всегда достойно служил магистру и капитулу. Этьен покинул Курию осужденным и был отлучен Урбаном IV от Церкви.
      Вне сомнения, Этьен держался таким образом с согласия магистра. Сначала его укрыли в парижском Храме, а потом - в командорстве во Франции или Италии; со смертью Урбана IV в следующем году появилась некоторая надежда выйти из создавшегося положения. Но когда Климент IV возобновил ссору и написал об этом магистру в самом суровом тоне, Этьен - или, скорее. Тома Берар - дрогнул: и маршал прибыл, чтобы броситься в ноги Папе. Климент отменил акт отлучения от Церкви Этьена де Сиссея, приказав ему поклясться возвратиться в Палестину по переправе св. Иоанна Крестителя (караван судов, снимавшихся с якоря к середине июня) и жить в течение года как простой брат ордена, не занимая никакого высокого положения.
      Дабы наказать маршала ордена Храма, Папа руководствовался теми же статутами ордена, что и Людовик Святой. Покаяние сроком в год, проведенный в качестве простого рыцаря, было равнозначно наказанию "в год и день", которому подвергались серьезно провинившиеся братья. Ссора между Папой и магистром не затянулась, но нам она кажется знамением. Нельзя сказать, что в период магистерства Берара орден "испортился", но с тех пор дела тамплиеров начинают принимать плохой оборот.
      Хронист Жерар Монреальский (автор третьей части "Деяний киприотов") по-своему освещает события и приписывает Этьену де Сиссею убийство из ревности.
      В этом году случилось, что орден Храма, и монастырь Акры и Салефа, и Замок Паломника, и замок Бофора, и мессир Жан д'Ибелен, сеньор Берофы, <...> и Жан де Жибле, маршал Иерусалимского королевства, и многие рыцари Акры отправились к Табари [Тивериаде] сокрушить большую стоянку турецкой пехоты из наемников и были, к несчастью, разбиты <...> И бежал брат Этьен де Сези [так!], маршал ордена Храма, о котором сказали, что он дурно организовал свое наступление, и повернул без боя, то ли по отсутствию храбрости, то ли добровольно по злому умыслу, поскольку говорили с какой завистью он относится к сеньору Берофы из-за безумной ревности к одной даме из той страны. Но так или иначе это было, магистр ордена Храма отправил его за море и снял с него одеяние; каковым он и оставался в римской Курии до тех пор, пока Папой не стал Грегорио Плезанти, который находился в Акре, когда был избран Папой, и сей брат Этьен де Сези приехал к нему в Акру и тогда, при помощи этого Папы, вновь надел одеяние ордена Храма и уехал с названным Папой в Заморскую землю. [482]
      К несчастью, этот прекрасный роман явно противоречит папским посланиям, из которых ясно, что маршал действовал по соглашению с магистром, и оба вопреки Папе. То, что хронисту, жившему в узком кругу приближенных магистра, известна только обыденная версия достаточно громкого скандала, является доказательством поразительной сдержанности тамплиеров.
      В чем же ошибка Этьена де Сиссея? Можно предположить, что в происшедшем с ним не было ничего позорного, поскольку в 1271 г. - спустя шесть лет - он был командором Апулии, одной из наиболее важных провинций ордена Храма. Он отправился в Палестину с Фульком де Летри, одним из рыцарей Карла Анжуйского, дабы сопровождать оттуда недавно избранного Григория X. [483] Не воспротивился ли он - возможно, и силой - легатам, посланным в Святую Землю Урбаном IV набрать солдат из рядов христианской армии, освобождая их от клятв принятия Креста и предоставляя индульгенции, чтобы отправить в Италию, в крестовый поход против короля Сицилии Манфреда Гогенштауфена? [484] [*1] Под воздействием событий ломбардской войны предыдущий Папа уже запретил всякий отъезд крестоносцев в Святую Землю, не сумев, однако, им помещать.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24