Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Три дня без чародея

ModernLib.Net / Фэнтези / Мерцалов Игорь / Три дня без чародея - Чтение (стр. 8)
Автор: Мерцалов Игорь
Жанр: Фэнтези

 

 


Упрям передал чашу Василисе, а сам взял наговоренный уголек и для начала коснулся подбородка княжны.

Что руки делают -

То глаза видят,

Что уста велят -

То глаза видят…

Добавил пару росчерков на скулы, будут острее и мужественнее. Хотя Наум как-то говорил, что уголек — не самое главное, свитки настойчиво советовали начинающим магам не пренебрегать упражнениями в рисовании. А Упрям делал по свиткам. Вот и сейчас, хотя помнил слова наизусть, не поленился лишний раз шагнуть к столу, свериться с записями.

— Как я согласилась? — скривилась Василиса, бросив взгляд на зелье — его по завершении надлежало выпить. — Ну и запах.

— Только не отвлекаться! Ну и что, что запах? Магия нервных людей не любит. Спокойствие и только спокойствие…

— Чирик-чик-чик!

— Ой! — Василиса вздрогнула, деревянная чаша со стуком покатилась к стене, щедро поливая зельем пол.

Уголек оставил косую черту через все лицо — если бы и уцелело зелье, продолжать волшбу уже не стоило, такой ужас получится — нави обзавидуются.

— Чик-чирик!

Чирикала птичка, вырезанная в правом верхнем углу рамы, в которую было заключено зеркало.

— Что это? — отступила Василиса.

— Не знаю, — ответил Упрям. — Хотя… догадываюсь.

— Чик-чир! Чири-ик! — с нарочитой внятностью пропела резная птичка.

— Что я должен сделать? — спросил у нее Упрям.

Птичка скосила на него единственный глаз и хмыкнула:

— Дернуть себя за нос! Ишь, какой исполнительный… не оторви! Пошутила я. — Голосок у нее был тонкий, но очень деловой. — Прикоснись к моему хохолку. Готов? Чирикаю: чирик-чик-чик!

— Встань-ка вот здесь, чтобы тебя видно не было, — сказал Упрям Василисе.

— Видно откуда? — удивилась она, но послушно шагнула за зеркало.

Ученик чародея коснулся искусно вырезанного деревянного хохолка, и зеркало тут же потемнело, по нему побежали разноцветные искры и сполохи.

— Еще, — шепотом подсказала птичка.

После третьего или четвертого касания блики ушли, и в зеркале отразился совершенно другой покой в богатом тереме, густо заставленный различным магическим хламом. Упрям успел разглядеть семь хрустальных шаров размеров от кулака до бычьей головы (Наум рассказывал, что их правильная шлифовка настолько сложна, что стоят они втрое против своего веса в золоте), несколько зеркал в серебряной и бронзовой оправе, завалы испещренного рунами пергамента на рабочем столе, неизменный котел, зелья, даже ступу с помелом — сущая древность, в них уже лет двести как никто не летает, кроме женщин (ведьм, разумеется).

Впрочем, хозяин этого покоя, возможно, не мог расстаться со ступой именно в силу личной привычки и недоверия к новшествам. На вид ему можно было дать и двести, и триста лет — хотя пришлось бы тут же признать, что для своих годов он неплохо сохранился. Одет он был в расшитое золотом подобие рясы и накидку, отороченную мехом. Сухие костлявые пальцы стискивали черный от времени посох. Лицо можно было бы принять за череп, если бы не острые, ничуть не замутненные возрастом глаза. Белоснежная борода ниспадала до колен, потом поднималась вверх, сама за себя заткнутая, дважды обвивалась вокруг туловища, ложилась на сгиб левой руки и только двумя локтями ниже наконец-то кончалась. Кустистые брови тяжко нависали над глазами, делая их взгляд особенно внушительным. Голова же была лысая и венчалась золотым обручем с тремя самоцветами.

— Ты кто? — строго прошамкал старик. — Откуда взялся?

— Я — ученик Наума.

— А-а, Упрям. Конечно, я тебя помню. Ты уже вернулся из Вязани?

— Я там не был, досточтимый Зорок, — невозмутимо ответил Упрям. Он знал старика, хотя в основном по рассказам чародея, лишь однажды видел его в сотворенном Наумом видении да еще слышал его голос из-за двери (пока Наум не велел убираться и не подслушивать — только Упрям совсем не подслушивал, честное слово, просто случайно задержался по пути в чаровальню…); и он знал, как следует с ним разговаривать.

— Ну да, само собой, — закивал Зорок. — К вязантам ездил Скоробогат, а ты ездил к чудинам.

— Я и у чудинов не был, досточтимый Зорок, — напомнил Упрям и поспешил добавить: — Я еще никогда не покидал Тверди.

— Правильно! Я помню — я просто проверяю тебя, — бодро выкрутился старик. — Разумеется, никогда не покидал… а кто же тогда ездил к чудинам? Может быть, Скоробогат?

— Может быть, — согласился Упрям.

— Нет, не может! — воскликнул старец, воздевая указующий перст, — Скоробогат ездил в Вязань, это я точно помню. Договаривался о Волшебном Праве в Аварии. Но кто же тогда ездил к чудинам?

«Кто угодно», — подумал про себя Упрям. Волшебное Право в Аварии, он знал, утверждалось без малого три века назад. По прошествии стольких лет проще было перечислить тех, кто в Чуди не бывал ни разу.

— А может, это они к нам приезжали? — спросил он вслух, прикидывая, как бы подтолкнуть Зорока к нужному разговору. — Наум рассказывал, они часто бывают в Ладоге.

— Ясное дело, бывают. И, конечно, Науму нечего делать в Чуди: зачем ехать, когда они все здесь? Наум в Чудь не ездил, это точно. Эх, молодо-зелено, ничего-то вы не знаете. Хоть бы у меня догадался спросить, а то — Наум у чудинов!.. А ты кто? — оборвал он себя, глядя мимо Упряма.

Так и есть — Василиса не удержалась и заглянула за край оправы зеркала. И тотчас порскнула назад, но уже была замечена.

— Это Невдогад, — сказал Упрям. — Он…

— Как же, помню, — закивал старик. — Я все помню, я всех знаю…

— Он к Науму приходил, — робко перебил его Упрям. — А Наума-то и нет.

— Помню, помню, нет Наума, — покивал еще длиннобородый и вдруг замер. — Наума нет! — торжественно объявил он, вспомнив, ради чего вызывал Дивный. — Нет Наума, а ведь у меня для него сообщение. Где Наум? Ответствуй, отрок.

— Он… — замялся ученик чародея, — Я знаю, он собирался в Ладогу…

— Собирался! — скривился Зорок. — Уже давно здесь должен быть! Этот наглый мальчишка смеет задерживать почтенных Старцев Разумных! Значит, он в дороге?

— Да, — согласился Упрям: пусть Совет так считает. Если правда станет известна в Ладоге, это вызовет скандал и переполох еще быстрее.

— Что же он, земными путями двинулся? — визгливо забрюзжал Зорок. — Может, нам еще до осени его ждать?

— Передо мною Наум не отчитывается, — сказал Упрям.

— А перед нами — должен! Уже три дня, как Совет призвал Наума к ответу — и ни единой весточки от него с той поры! Что позволяет себе этот мальчишка, дерзец? Где благочестие, где уважение, где чинопочитание?

— Наум поступает так, как считает нужным, — мягко стоял на своем Упрям.

— Если он даст о себе знать, напомни ему, отрок, что время работает против него, — неожиданно четко проговорил Зорок, и особенно пронзительно сверкнули его глаза.

— Непременно, досточтимый Зорок.

Старец протянул руку, и его изображение в зеркале сменилось пляской радужных искр.

— Теперь хвост, — коротко подсказала птичка. Упрям, коснувшись ее хвоста, вернул в зеркало отражение спальни и призадумался.

— Бла-ги-е боги… — Василиса обхватила голову руками. — Упрямушка, а вот скажи, этот досточтимый старец — он из Чародейского Совета?

— Совет Славянских Старцев Разумных — так они правильно называются.

— И что, Наум для Совета слишком молод, да? Так, мальчишка… А какую должность занимает в Совете досточтимый Зорок?

Поняв ее смятение, Упрям улыбнулся:

— Не тревожься, Василиса, там далеко не все такие, Большинство еще моложе Наума. А Зорок занимает почетную, но не слишком обременительную должность Блюстителя Обрядности. И, поверь, исполняет ее хорошо. Да ты сама слышала: он может путать все, что угодно, кроме того, что касается дела. Все, что требовалось сказать, он сказал слово в слово, и Совету сообщит наш разговор в точности, вот только разве про тебя не вспомнит — ближайшие лет двадцать… А вообще, плохо. Я, признаться, втайне надеялся, что у Наума заготовлено заклинание перехода.

— Это чтобы, как сказал Зорок, «земными путями» не ходить?

— Вроде того. Конечно, будь это так, он бы непременно дал мне весть из Ладоги — сегодня уже мог бы добраться… Но, похоже, это пустые надежды.

— Теперь совершенно ясно, что оговор Наума и покушение на него — звенья одной и той же цепи, — подумав, молвила Василиса.

— Почему ты уверена?

Княжна отошла от зеркала.

— Я так понимаю, наложение чар откладывается?

— Ненадолго. Мне нужно заново приготовить зелье.

— Тогда пошли в чаровальню Ты будешь зелье варить, а я говорить.


* * *

Хэк посмотрел на невозмутимое лицо Хозяина и почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Ты спокоен? По-твоему, все идет хорошо? А то, что шестеро моих парней полегли в этой проклятой башне — безразлично?

— Ты сам видел, насколько сильны оказались наши противники, — ответил Хозяин, наливая себе вина, — Проглот потерял еще больше воинов.

— Ваши болотники слабы, — пренебрежительно фыркнул орк. — Мы — сила!

— Вы не справились с чародеем, когда он был один и не ждал нападения — вы, против кого он не предусматривал защиты. А ночью мальчишкам кто-то помогал. Я даже догадываюсь кто…

Хэк отхватил кусок мяса и прожевал его, выжидательно глядя на Хозяина, однако тот потягивал вино, не торопясь продолжать.

— Может быть, тебе следовало обратиться к этому помощнику, а не к болотникам? — осторожно предположил орк.

— Не пытайся учить меня! — Равнодушие с лица Хозяина как рукой сняло, он стукнул деревянной кружкой по столу, расплескав вино.

Хэк не стал возражать. До сих пор он не видел Хозяина в таком состоянии и предпочел молча переждать вспышку. Благо много времени это не отняло. Взяв себя в руки, Хозяин даже усмехнулся:

— Когда нави узнают, кто помог разгромить их в башне, они придут в ярость. И этому помощничку очень не поздоровится, он еще попомнит свой отказ. Но это будет позже, а сейчас нави нужны мне здесь. И даже хорошо, что они в ярости — злее будут.

Хэк, проглотив мясо, позволил себе ехидно ухмыльнуться — и Хозяин не рассердился. Странный он. Никогда раньше Хэку не доводилось видеть разумное существо — орка ли, человека — которое так легко мирилось бы с провалами. Да не с одним — с двумя подряд! Оба нападения на башню окончились страшным поражением. В первый раз Хэка спасло чутье, подсказавшее, что с появлением мальчишки пора уносить ноги, все равно затея кончилась плохо, а во второй — твердое намерение не вмешиваться и посмотреть, так ли нави хороши, как хвастают.

А Хозяин ничего — сердит, но в ту же минуту способен рассмеяться и начать смаковать вино.

— Тебя, кажется, что-то удивляет? — приподнял он бровь, — Наверное, мое поведение?

Орк опустил глаза. Вот еще за что можно ненавидеть Хозяина — за ту ловкость, с которой он угадывает мысли.

— Старый глупый Хэк! — вздохнул Хозяин. — Ладно, так уж и быть, я кое-что расскажу тебе. На самом деле ничего страшного не произошло. Колдовать в башне было глупостью, навский шаман сам виноват. Теперь остальные будут слушаться меня. Даже я не мог там по-настоящему использовать магию! Но еще задолго до прибытия всадников я твердо знал, что Наума в башне нет. А это главное. В сущности, все равно, куда он делся. Может, сбежал, мне наплевать. Главное — нет его! Понимаешь, Хэк? А мальчишке помог упырь по имени Скорит, больше некому. Он уверял меня, что останется в стороне, что ему неинтересны людские дела — оказывается, врал. Он решил выслужиться перед людьми, рискнул выступить против меня. И теперь я об этом знаю — раньше, чем он смог насолить по-крупному, и это тоже очень хорошо. Несмотря на мелкие неурядицы, все идет так, как надо. Понимаешь, Хэк? Ничего не изменилось. И в итоге все произойдет именно так, как я задумал. Так что выбрось из головы сомнения. Наш договор остается в силе. Хотя это именно вы подвели меня, ведь уверяли, что справиться с магом — не задача для таких свирепых вояк. И, тем не менее, я выполню свои обязательства. Орки получат то, что им обещано. Ничего страшного не произошло.

— Ах, ничего страшного? — Теперь настал черед Хэка выплеснуть наболевшее, он даже вскочил на ноги и замахал свиным окороком, зажатым в лапе, — Может, для тебя ничего страшного, а народ орков лишился своих лучших бойцов! Все шестеро были сыновьями крупных вождей — что я скажу им, когда вернусь? А может быть, и я не вернусь на родину? Этой ночью меня вполне могли убить. И ты еще говоришь — ничего страшного?!

— Да, — негромко, но с нажимом сказал Хозяин, — Сядь. Я не часто бывал в ваших краях, однако хорошо знаю, как мало значат для орков родственные связи. Кому другому рассказывай о глазах орочьих отцов, мне-то известно, что ты будешь смотреть в них спокойно. И племенные вожди спокойно выслушают тебя. Даже будучи уверенными, что ты без малейших колебаний присвоил себе долю их сыновей.

Хэк поморщился:

— Вот это как раз неправда.

— Что, неужели дашь золоту пропасть?

— Оно уже пропало, — расстроенный этим воспоминанием, Хэк приложился к бутыли с вином. Хоть и считал он славянские вина приторно-сладкими, поглощать их мог любых количествах.

— Объясни, — насторожился его собеседник.

— Золото осталось в кошельках, теперь наверняка мальчишка наложил на него лапу, — сказал, оторвавшись от бутыли, Хэк.

И чуть не поперхнулся — с такой злобой обрушился на него Хозяин:

— Что?! Идиоты, вы взяли золото с собой?

— А куда его? Здесь, что ли, оставлять?

— Недоумки, кретины! Вот этим вы сумели поставить все на край. О, силы Мрака Безбрежного, какие же вы кретины! Ну что вам стоило оставить кошельки здесь? Мерзавцы…

— Да полно, Хозяин. Что такого в этих монетах?

— Заткнись! Я должен все обдумать.

Хэк заткнулся. Злоба от незаслуженного, как он был убежден, оскорбления клокотала в груди, но Хэк никогда не стал бы негласным вождем всех орочьих племен Готии и не получил бы прозвище Полководец, если бы не умел сдерживать свои чувства. Головокружительные грабительские налеты, которыми он прославил свое имя, становились возможны потому, что Хэк и только Хэк умел сплотить воедино бойцов разных племен и кланов — а этого не сделать без выдержки. Вот и сейчас он проглотил горечь и молча следил, как Хозяин меряет шагами низкий погреб.

— К счастью, есть один человек, который может исправить это, — сказал тот, наконец. — Если повезет. Но отсюда нужно уходить — и немедленно.

— Мне и здесь неплохо, — хмуро заметил орк, — С какой радости…

— С большой! — отрезал Хозяин. — С такой радости, что здесь Твердь! Другой край света! И монетами бургундской чеканки здесь не расплачивается никто — кроме твоих гостеприимных хозяев!

— Ха! — хохотнуло в углу.

Хэк даже вздрогнул. Оборотень был тихим соседом, мог целый день лежать неподвижно и как будто спать. Лишившийся соплеменников орк, сказать по правде, то и дело забывал, что находится в подвале не один.

— Ты сам виноват, — прошипел он, сцепив клыки. — Ты ничего нам не рассказывал — чужая сторона, и все тут! И ты сидели в этом подвале, как в могиле, даже с «гостеприимными хозяевами» ты запретил разговаривать, И вот…

— Полковник дело говорит, — подал голос оборотень. — Ты так старательно хранишь тайны, Хозяин, что всяких неурядиц нельзя не ждать.

— Полковник говорит чушь, — холодно ответил Хозяин. — И ты должен это понимать. Орки уверяли, что шутя справятся с любым магом, что им не привыкать. А когда я говорил, что славянские чародеи — это не их племенные шаманы и не ведьмы майнготтских баронов, они только кивали головами: мол, сами все знаем. А уж брать с собой кошельки…

— Орк золота не бросит, — пожал плечами оборотень. — Так, кажется, говорят в Ромейском Угорье?

— Дурь! — раздраженно рыкнул Хозяин, повернувшись к Хэку. — Как бы удачно ни сложилось у вас в башне, нельзя было так рисковать. Один раненый, которого вы не смогли бы вынести, одна случайно оброненная монета — уже верный след. И к чему привели ваша жадность и недоверчивость? Доля твоих собратьев в руках мальчишки. А может, у парней из Охранной дружины.

— Но ведь до сих пор сюда никто не пришел, — заметил оборотень.

— Упрям оказался не очень смышленым, дружинники, видимо, тоже. Но как только Болеслав сменит стражу в башне, парни из этого десятка примутся тратить найденные деньги — и все станет ясно. А может, это уже произошло. Собирайтесь, мы уходим.

Вещей у орков было немного: броня, которую они почти никогда не снимали, оружие да немного солонины на случай. Вообще-то пропитание они добывали в дороге, а в Дивном нашлось кому позаботиться об их кормежке. Хэк быстро смел в мешок пожитки и доложил мелочь, оставшуюся от погибших соплеменников: точильный брус, кусок кожи на заплату и тому подобное — в мешке все еще было много свободного места. А ведь как раз хватило бы на чужих кошельков, пожалел Хэк.

Оборотню вообще собирать было нечего. Он не носил с собой ничего, что нельзя положить в карман. Поджидая Хэка, он раскидал ровным слоем солому, которая служила оркам постелью.

— Куда же идти-то? — спросил Полководец.

— Для начала — отсюда, — сказал Хозяин и поднялся наверх.

Приютившее нелюдь подворье гудело, как растревоженный улей, но чувства опасности никто из троих не испытал. Тем не менее, Хозяин провел наемников через заднюю калитку.

Они дошли до небогатой корчмы невдалеке и нырнули в ее полутемное нутро. Чтобы не привлекать лишнего внимания, потребовали пива. Хэк по привычке сел спиной к двери и втянул голову в плечи. Наколдованная Хозяином человеческая личина держалась хорошо, но, к сожалению, не делала его совсем уж неприметным. Какая-то особенность действия магии в этих краях, объяснил Хозяин после нескольких бесплодных попыток: орочьи морды превращались в исключительно гнусные разбойничьи рожи, и ни во что больше. Орки поначалу не желали мириться, но Хозяин сказал, что более тщательный морок отнимет уйму сил, так что за него придется уже платить, и назвал цену. Орки тотчас утихли.

Впрочем, корчма, носившая название «Заулок» и стоявшая на стыке Лотошной улицы с Гостевым двором, как бы часто и неожиданно ни наведывались в нее болеславичи, стойко пользовалась недоброй славой. Среди ее посетителей можно было увидеть и не такие лица. Содержавший «Заулок» дивничанин Негляда был глуховатым и подслеповатым, что во многих случаях позволяло ему избегать неприятных вопросов городской стражи.

Было в корчме в любое время дня сумрачно и тихо. Пиво подавали кисловатое, мясо пережаренное, а хлеб, наоборот, непропеченный. Посетителей у Негляды всегда было немного. Вот и сейчас какой-то оборванец торопливо глотал подгоревшее месиво, подававшееся, наверное, в качестве каши. Да двое неброских мужичков считали что-то в углу. Все же Хозяин говорил шепотом и часто озирался.

— В городе тебе жить больше негде, — ответил он на вновь заданный вопрос Хэка. — Хорошо бы отправить тебя домой, но можешь еще пригодиться. Ладно, побудешь пока в становище у навей… и не кривись, сам виноват! Я скоро тоже туда отправлюсь. Но ты сперва прогуляешься по ярмарке. За Южными воротами слева найдешь предсказательницу Сайгулу, булгарку. Двенадцать лет назад тогдашний хан очень рассердился на Сайгулу, когда она предрекла предательство одного из его сыновей, небезызвестного султана Баклу-бея. То, что она спаслась, моя заслуга. Напомнишь ей, что долг еще не возвращен, и велишь найти княжну Василису. Вот, держи, — он положил на стол перед Хэком два небольших узелка. — Здесь деньги, монеты местные, вязантские и крепичские, обычный набор. Всего в пересчете — двадцать кун.

— Это сколько по-нашему? — Орк никогда не был особенно силен в счете.

— Полмарки серебром, — пояснил Хозяин. — На всякий случай. А здесь — платок княжны, дашь его гадалке.

— Разве ты сам не можешь найти княжну, имея платок? — удивился Хэк, послушно укладывая оба узелка в карман.

— Я мог бы, и гораздо успешнее, но это все равно потребует времени и сил, а мне позарез нужно и то, и другое. Раз уж ты вынудил меня задержаться, к Сайгуле отправишься сам, а потом найдешь меня в навьем становище и сообщишь ответ гадалки.

— Хорошо. Пойду прямо сейчас, только пиво допью.

— И вот еще что, — наклонился Хозяин к Полководцу. — Понимаю, тебе весело будет прогуляться по городу после сидения в подвале. Но, духи предков, убереги тебя потратить на ярмарке хоть один золотой!

— Да полно, — скривился орк. — Ты ведь сказал, что все уладишь…

— Я только отведу подозрения, подставлю кое-кого. Но и бургундское золото все равно останется в Дивном слишком приметным.

— Если монета прошлась по рукам на торгу, только очень хороший маг сможет выследить по ней того, кого захочет. Наум бежал, а мальчишка ни в жизнь не сумеет, — упрямился Хэк, которому и вправду очень хотелось вволю отдохнуть сегодня.

— Ты, кажется, забыл про Бурезова? — осклабился оборотень. — Забыл, что он по-прежнему в городе и по-прежнему верно служит князю?

— Троллья кость, — тихо ругнулся Полководец. — Ладно, усвоил. Так я пошел?

Хозяин отпустил его кивком головы и прикрыл глаза, о чем-то напряженно размышляя. Хэк встал, и вслед за ним поднялся оборотень.

— С тобой пойду, — сказал он. — И прогуляюсь, и присмотрю, чтобы ты нигде не… ошибся.

— Сделай милость, — Хэк предпочел не заметить откровенной насмешки.

— Мудро, — не размыкая век, сказал Хозяин. — Придешь сегодня в становище?

Оборотень уперся кулаками в стол, нагнулся к нему:

— То, что ты задумал сделать, поможет мне найти Наума?

— Не найти, — приоткрыв один глаз, поправил Хозяин. — Погубить.

— Тогда я в деле, — улыбнулся оборотень. — Жди меня у навей и рассчитывай на меня

Они с Хэком вышли из корчмы.

Дорога к Южным воротам лежала вдоль Лотошной — крайней улицы ярмарки — и дальше глухими проулками. Самое подходящее для орка, на которого даже собаки не лаяли — перхали и закашливались. Поверх кожаного шлема Хэк нацепил драный малахай, сползавший на самые глаза, и стал похож на больного нищего. Броня и оружие прятались под тертой серой хламидой неопределенного вида.

В Дивном очень мало нищих, но все-таки они есть. В основном это люди, почему-либо изгнанные из рода — несчастные, которых жалели… но издалека. Они перебивались случайными заработками, летом отправлялись искать работы по весям, но нигде не задерживались надолго. Немудрено: кому же захочется, чтобы рядом крутился человек, явно несущий на себе печать недоли?

Одеваться они предпочитали неброско, но по-городскому прилично, знаков рода, понятно, не носили. Однако донельзя небрежное облачение Хэка не вызывало удивления: ну, поймаешь, бродяга, недавно до города добрался, оботрется, бросит это рванье, подзаработает денег, приоденется… Куда больше внимания на улице привлекал бодро шагавший рядом с «недольным» оборотень. Вот у кого не было забот с человеческим обличьем — рослый красавец, кровь с молоком, копна огненно-рыжих волос, а глаза зеленые, мечтательные. Девки встречные аж вспыхивали, едва заметив его. Щечки зарумянятся, глазки скромно долу опустятся, косу сразу же хлясть на грудь — и давай пальчиками ее перебирать. Иные, правда, спотыкались, заметив, что взоры их с удовольствием перехватывает отнюдь не красавчик, а его безобразный спутник.

Когда прошли Лотошную и свернули в закоулки, Хэк проговорил:

— Княжна-то ему на что сдалась, троллья гниль? Не пойму.

— Мы на улице, оставь готское наречие, — заметил оборотень. — Лучше по-валашски.

— Да по-каковски ни спроси, ясней не будет. Что нам девчонка? Ты вон с Хозяином про дело какое-то болтал — поди, стоящее?

— Кровавое, если, ты это имеешь в виду, — усмехнулся оборотень.

— А то! Вот это дело! А мне из-за девчонки бегать… Без уважения Хозяин ко мне.

— Вот потому он тебя и не позвал, — помолчав, ответил оборотень. — Возьми в толк; великие дела малыми движениями делаются, если знать: где, когда и как взяться за них. Хозяин это умеет. Он, к примеру, отлично знает, что если хочешь иметь наемников, вовсе не обязательно тратить на них деньги.

— Как это?

Оборотень искренне рассмеялся, глядя на удивленную морду Хэка.

— А очень просто, Полковник! Надо найти того, кто готов заплатить! Скажем, в бывших ваших землях, куда вы все равно, так или иначе, вернетесь…

— Вернемся! Это цель жизни, — клятвенно заверил Хэк

— Вот именно. И все это знают, но только Хозяин догадывается, кому какой кусочек надо предложить.

— Ты хочешь сказать, что я работаю на человека, который мне не заплатил? — начал соображать орк.

— Ни единой копейки из своего кармана, Полковник.

Сами по себе эти соображения не слишком расстроили Хэка. Одно досадно: он, признанный гений своих племен, даже не попытался подумать, почему с ним расплачиваются именно монетами бургундской чеканки. Теперь, после толкования славянского оборотня, все становилось на свои места, но мог бы и сам додуматься.

Однако было бы еще лучше, если бы Хозяин соизволил с самого начала хоть что-то объяснить.

— А с тобой кто рассчитывается? — спросил он.

— Наум, — сказал оборотень вроде бы спокойно, но что-то глубокое и неудержимое отразилось в его голосе.

— Как? — ошарашенно спросил Хэк.

Ну и денек… сколько раз он за сегодня удивлялся?

— Его шкура — моя плата, — пояснил оборотень, глядя вперед. — Счет у меня к нему. Так что я его и за так порву, коли встречу. А не встречу — все сделаю, чтоб другим это удалось.

— Вот как… Немалый счет, да?

— В дюжину шкур. Я тогда щенком малым был, жили мы в лесу. Людей только за едой видел, ничему еще не обучен был… Наум всю стаю перебил, я чудом спасся…

Оборотень замолчал. Пришел и его черед удивиться самому себе. Он никогда еще не делился воспоминаниями о страшных годах, когда он блуждал по лесам, никому не нужный оборванец, жил по звериному образу, но неосознанно тянулся к человеческому жилью. Он и вообще-то не любил говорить о прошлом. Почему же теперь язык развязался? Наверное, потому что Хэк — готская бестолочь и ничтожество, и его жалость, если он вообще способен ее испытывать к кому-то, кроме себя, не будет оскорбительной.

— Ясно. Тоже, значит, бесплатно ты ему достался, — понимающе кивнул орк. — Хитер Хозяин, нечего сказать.

— Он умен, — поправил оборотень, отгоняя воспоминания. — Замысел его слишком сложен, чтобы кто-то ведал все тонкости, так зачем тебе понимать? Выполняй, что велено, не отступай ни на шаг — потом увидишь, что все было правильно.

Хэк страдальчески поморщился:

— Оставь! У нас в Готии бароны любят этак вот народишко увещевать: вы, мол, поменьше думайте, побольше трудитесь. Я тебе не смерд людской, я, троллья гниль, Хэк Полководец! Я знаю, что такое коварство, хитрость, а ты меня, ровно мытарь, увещеваешь…

— Но ведь тебе даже не верится, что девчонка может быть важна. Не думаешь, что перед князем сейчас тот героем будет, кто ему дочь вернет.

— Все равно глупо, — упрямился Хэк. — Ну, приласкает конис Хозяина — нам, оркам, разницы нет. Нас, орков, призвали крушить и убивать.

— Вас призвали помочь вендам в обмен на… — оборотень прервал себя и быстро оглянулся.

Орк тотчас напрягся, нащупав под хламидой рукоять меча, однако врагов не увидел.

— Давай-ка оставим разговоры, — тихо произнес оборотень. — У меня опять чувство слежки… Идем.

Южные ворота по случаю ярмарки держали открытыми настежь. Болеславичи стояли на страже, но скорее для вида. Остановить поток людей было бы невозможно, так что здесь мало кого задерживали вопросами. Едва ли не главной работой стражи Южных ворот было предотвращать заторы и столпотворение. Орк прошел мимо нее спокойно.

Ярмарка начиналась в городе, но не мог вместить Дивный и десятой доли ее — и выплескивался торг на Бугры, обнесенные забором, стянутые мостками, одетые помостами и срубами, цветущие сотнями и сотнями палаток, сделанных наподобие булгарских юрт.

— Ты сказал «опять», — напомнил Хэк, убедившись, что его спутник перестал высматривать неведомого соглядатая в толпе. — Когда же еще за нами следили?

— Ночью, — тихо ответил тот. — Когда нам пришлось бежать из башни. Была погоня, но отстала, и только этот, я продолжал чуять его. Потому и свернул в сторону, чтоб становище не выдавать. Повезло: преследователь за мной устремился, но дальше везение кончилось. До самого утра я петлял по зарослям, пытался выйти на него, хоть глазком взглянуть — все без толку.

— Кто же он?

Оборотень помолчал, потом вздохнул:

— Не знаю. Дух в нем вроде бы человеческий, но человека я всегда учую, кто таков: молод ли, стар, испуган ли, смел… за мной ли охотится… А тут — ничего. Просто ощущение слежки.

— И сейчас?

— Да. Я надеялся, в толпе он подойдет поближе… Ошибся. Ладно, идем.

Они миновали Колонный ряд, где нахваливали диковинный товар вязантские негоцианты из причерноморских колоний, и вышли к ряду Волшебному, огороженному невысоким плетнем. По закону магический торг открывался завтра, и пока здесь было тихо, только суетились рабочие, устанавливавшие палатки и выгружавшие товар. Посетителей ждали только в шатрах предсказателей.

Мальчик и девочка лет восьми, продававшие пряники из корзин, указали оборотню палатку Сайгулы.

— Твой черед, иди к ней, — сказал он Хэку, а сам присел в сторонке.

— Добрый человек, купи пряничек, — подступила к нему девочка.

Оборотень окинул ее веселым взором:

— А почему ты думаешь, будто я добрый?

— Мама говорит, надо всех так называть, иначе не купят, — чистосердечно призналась девочка.

Ростом невысокая, ясноглазая, пухленькая. Наверняка очень вкусная…

Едва подумав это, оборотень сразу ощутил, как изменилось восприятие преследователя. Будто туманной дымкой все подернулось, и среди тумана ярким огоньком — он, оборотень, зло замысливший, смерти повинный злодей в глазах соглядатая. Вот это да, славное чутье у него! Самого не видать, а угадал же, ясно увидел настроение оборотня. Не человеческое это чутье…

— Купи, угостись, — не отставала девочка, — Пряничек сахарный, сладенький, сама бы съела, да полушка нужна. Угостись, добрый человек, тебе понравится.

— Полушка, говоришь? Хорошо, на тебе полушку, — сказал оборотень и протянул девочке монетку.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27