Но дом – это не всегда домашний очаг. В доме лорда Тоу она никогда не испытывала такой гордости за свои хозяйственные способности, которую давал ей Ходдерби. Оказалось, заниматься хозяйством потому, что кто-то заполучил тебя именно для этой цели, – это одно. И совсем другое – заботиться о доме, где ты родилась, выросла, где любила.

Нора глубоко вдохнула густой ароматный воздух. Разлука с Ходдерби была не единственной причиной того, что она содрогалась при мысли о повторном замужестве. События сегодняшнего утра разбудили в ней некую первобытную силу, требовательную и яростную. Оказаться во власти Космо Колвилла – и в его постели – это вдруг показалось Норе невыносимым.

«Я достойна лучшего» – мысль для женщины опасная и даже безумная. Но разве грешно мечтать о страсти в замужестве? Боже, если она может ощущать подобное к врагу, который явился арестовать брата, то, вероятно, с другим это тоже возможно?

И Нора решилась – она скажет Дэвиду, что Космо ей не подойдет.

Ее мысли прервал стук копыт. В сопровождении соглядатая она обогнула угол дома и увидела, что в дверь входит посыльный. Нора пошла следом и успела заметить, как тот скрылся в библиотеке. Через минуту он вышел. Пропуская его, Нора посторонилась и с мрачным юмором отметила, что посыльный небрежно кивнул ей, как равной. Похоже, Ривенхем за несколько мгновений сумел внушить незнакомцу, сколь мало следует уважать Колвиллов.

Новая волна гнева придала ей силы. Нора, не постучавшись, распахнула дверь в библиотеку.

Ривенхем сидел в дальнем конце помещения за столом ее отца. Здесь отец писал письма и речи, проверял счета, а иногда призывал ее, чтобы отругать. Как в тот страшный день, когда он назвал ее Иезавелью, распутницей, позором семьи.

Сейчас ее неприятно встревожило ощущение, которое она испытала, увидев, что Эдриан спокойно сидит за столом человека, сына которого намеревается уничтожить. Лишь гнев и презрение должны быть в ее сердце… Но свет из окна за его спиной так нежно играл в неярком золоте его волос, так изящно вычерчивал строгий абрис лица… В этой позе Эдриан был прекрасен, как архангел. Или как дьявольское его отражение.

Эдриан был так занят только что полученной почтой, так поглощен ею, что не заметил вошедшую. Вместо этого раздался другой голос:

– Леди Тоу. – Лорд Джон Гардинер поднялся на ноги и отвесил ей изысканный, сложный поклон из тех, что были сейчас в моде при дворе. – К вашим услугам, мадам.

Лорд Джон, поджарый, как гончая, в костюме из зеленой парчи, с изобилием кружева, в свежерасчесанном парике, был невероятно элегантен. Придворные дамы находили, что его голубые глаза прекрасны, сам он был того же мнения. И готов он был к ее услугам не больше, чем польский король. Тем не менее Нора улыбнулась. Приятные манеры были частью плана.

– Лорд Джон, – приветливо воскликнула она, – как я рада снова вас видеть!

Ответом ей послужила ядовитая улыбка, но то был лишь его привычный стиль, Нора не усмотрела в ней какой-либо особой злобности.

– Я тоже, – отвечал лорд Джон. – При дворе очень грустят о вашем отсутствии. Нам теперь совсем нечем развлечься.

– Сэр, – холодно произнес вдруг Ривенхем.

Лорд Джон тотчас изменился в лице, поджал губы, затем открыл было рот, чтобы извиниться, но Нора его опередила. Она вполне способна защитить себя. Желчная насмешка совсем ее не задела. И Ривенхем не в том положении, чтобы бросаться ей на помощь.

– Мне жаль это слышать, сэр, – отвечала она зарвавшемуся мальчишке. – Полагаю, чтобы самому подыскать развлечение, требуется хоть сколько-то ума. Вам часто бывает скучно?

Лорд Джон беспомощно заморгал. Щеки его вспыхнули. Нора не спускала с него глаз и поражалась сама себе. В Лондоне она никогда не давала себе труда отвечать на замаскированные оскорбления, и сейчас ее удивление не уступало удивлению мальчишки.

Как будто поцелуй в яблоневом саду расколдовал ее. Она чувствовала жар, возбуждение, скрытую силу. Здесь не Лондон, здесь ее дом, единственное место, где никто не усомнится в ее достоинствах и значении. Здесь она не потерпит оскорблений.

Однако не стоит столь открыто выказывать это новое настроение. Именно сейчас, когда эти люди без спросу заполнили ее дом, требуется величайшая осмотрительность. Нора заставила себя отвернуться от лорда Джона и посмотрела на Ривенхема, посмотрела, прищурившись, как будто глядя на солнце.

Не станет она смотреть на его губы. Не станет вспоминать, что сегодня они прикасались к ней. Надо держать себя в руках.

Изобразив дружескую улыбку, она сказала:

– Лорд Ривенхем, я видела посыльного. Могу я поинтересоваться, нет ли почты для меня?

– Ничего нет, – отвечал Ривенхем, не поднимая глаз от бумаг. – Вы хотите узнать еще что-нибудь?

Он говорил столь холодно, как будто забыл о поцелуе или совсем не придавал ему значения. Нора постаралась подавить странное чувство, возникшее в ней при этих звуках, – смесь сожаления, зависти и гнева. Как ему повезло, что он в состоянии оставаться таким бесчувственным!

– Мне ничего не нужно, – искусственно беззаботным тоном отозвалась она. – Но если возможно, мне хотелось бы узнавать новости. Кроме того, я не отказалась бы от общества.

Удивление, которое Эдриан неизбежно должен был чувствовать, никак не отразилось на его лице, однако Нора тотчас уловила настороженность в скованном жесте его руки, когда он опускал на стол очередную бумагу. Сдержав вздох, она продолжала:

– Если вам придется надолго задержаться под этой крышей, то нам стоит найти возможность сосуществовать мирно. Вы не согласны?

Лорду Джону все это не нравилось. Шагнув к Норе, он заявил:

– Мы здесь не для того, чтобы развлекать вас, мадам.

Ривенхем приподнял бровь, и как по волшебству юноша вновь замолчал.

Нора и раньше видела подобные трюки, знала, как Ривенхем умеет обращаться со своими людьми. Все дело было в том, как сдержанно он себе ведет, как пристально наблюдает за происходящим, как экономно тратит слова. А потому, когда он все же заговаривает, остальные замирают, ожидая услышать нечто важное.

Молчание затянулось. Нора вдруг осознала, что лорд Джон неверно истолковал взгляд своего командира. Эта поднятая бровь служила не знаком молодому человеку, а немым вопросом ей. Ривенхем без слов вопрошал, что явилось причиной такой перемены в ее поведении.

Кровь бросилась ей в лицо при мысли об этом. «Я по-прежнему умею читать по его лицу!» Какие еще нужны доказательства близости, если не столь глубокое проникновение в душу другого человека?

Нора в смущении отвернулась, делая вид, будто разглядывает корешки книг на полках вдоль стен. Некоторые из них, самые древние, удерживались на месте цепями. Эти цепи, свисая вниз, казались Норе сломанными крыльями птиц.

– Из города не пишут почти ничего важного, – по-прежнему сдержанно заговорил Ривенхем. – Но если вы присядете, я расскажу вам о том, что может представлять хотя бы какой-то интерес.

Лорд Джон выразительно фыркнул у нее за спиной.

– О да, – вмешался он. – И пусть принесут чаю. Это что, светский салон? Леди Тоу, пусть мы пока не нашли того, что может заинтересовать нашего короля, но, можете не сомневаться, я знаю, что уж вам-то наверняка известно, где это нечто может находиться.

Нора опустилась на стул и бросила быстрый взгляд на Ривенхема. Казалось, он больше не собирается ее защищать, а бесстрастно ждет ответа.

Отлично! Она поймала враждебный взгляд Гардинера.

– Возможно, с моей стороны не слишком учтиво возражать вам, сэр, но, боюсь, ваши подозрения безосновательны. Разумеется, если вы опасаетесь упустить что-то, то всегда можете произвести новый осмотр.

Ривенхем слегка улыбнулся, чем привел Нору в полнейшее замешательство, но через мгновение в голове у нее прояснилось – стало ясно, что Эдриану по нраву ее острый язык.

Улыбка тут же погасла, его взгляд снова опустился на письма. Понятно, Ривенхем сам не рад, что ему понравилась ее независимость – Нора очень чутко уловила его недовольство.

Опустив глаза на руки, она пыталась сдержать волнение. Дыхание ее прерывалось, как будто она совершила нечто дерзкое и опасное, хотя на самом деле ничего подобного не случилось. Следовало посидеть еще немного и только потом выдвинуть свое предложение, понимая, что из-за злобного настроения лорда Джона план может не сработать.

Кашлянув, Нора попыталась унять неприязнь лорда Джона. Пожалуй, стоит поддержать в нем уверенность, что он знает ее лучше, чем она сама.

– Прошу прощения, милорд, если мои слова вас обидели. Нам уже случалось встречаться, и вам, без сомнения, известно, что я не самая…

– Дипломатичная, – сухо закончил за нее Ривенхем.

Нора не посмела взглянуть на него.

– Не самая дипломатичная, – согласилась она. – Мой язык часто передает совсем не то, что у меня на уме. На сей раз я лишь хотела сказать, что, несмотря на обстоятельства, мне было бы приятно проводить время в хорошем обществе. Особенно после стольких месяцев одиночества.

Молодой человек тотчас успокоился, как еж, чьи иголки только что стояли торчком, а теперь вернулись на место.

– Согласен, – протянул он, фыркнул, потом фыркнул еще раз и только затем опустился в одно из кресел. – Я не из тех, кто станет критиковать даму, – произнес он явную ложь. Нора не раз слышала, как он подвергал беспощадной критике множество дам. – Лорд Ривенхем, сообщите же нам новости.

Нору вдруг осенило – она поняла, почему лорд Джон пребывал в таком желчном настроении с того момента, как только она вошла в библиотеку. Юноша тоже не получил писем и сейчас, как послушный мальчик, должен был покорно ждать новостей.

Ривенхем пожал плечами.

– Политических новостей почти нет, если, конечно, не считать тот факт, что король Людовик Четырнадцатый умер, а герцог Орлеанский стал регентом при малолетнем короле Франции.

Мужчины одновременно взглянули на Нору. Она едва сдержала крик. Новость была сокрушительная. Герцог не был приверженцем дела якобитов. Хуже того, юный король не отличался крепким здоровьем. Если малыш умрет, то по Утрехтскому договору герцог Орлеанский сам займет трон, но для этого ему потребуется поддержка Англии. Иначе Филипп, король Испании, отнимет у него французскую корону.

Значит, теперь, когда герцог Орлеанский стал регентом, Франция будет другом Англии. И флот, обещанный Якову Стюарту, тоже. Какая паника должна сейчас царить при дворе в Бар-ле-Дюк!

– Кроме того, – продолжал Ривенхем, не отводя глаз от Норы, – герцог Этхолл стал самым близким и преданным другом короля Георга. На прошлой неделе он публично поклялся ему в верности.

Нора ощутила дурноту. Дэвид и все его союзники рассчитывали на поддержку Этхолла.

– Что касается светских новостей, то мистер Поуп продолжает наслаждаться своей несравненной славой, – закончил сообщение Ривенхем, – и никакой другой автор не в состоянии с ним сравниться.

– Ба! Поуп! – воскликнул лорд Джон. – Еще один папист-еретик! Скоро мы всем им отрубим головы. Посмотрим тогда, как он будет молиться.

Казалось, Ривенхем решил пропустить эту реплику мимо ушей. Нора последовала его примеру. Было очевидно, что разговоры о политике небезопасны.

– У мистера Поупа мне очень нравится «Похищение локона», – заговорила она. – Однако признаюсь, хотя, боюсь, это не слишком лестно говорит обо мне, что самое любимое мое произведение Поупа то, которое, по слухам, он написал первым:

Криво усмехнувшись, Ривенхем подхватил:

– «Кто, вдыхая воздух отчий, обретает благодать». Миледи, на вашем месте я бы восхищался стихами о странниках, которые обретают покой в чужих странах и не мечтают вернуться.

Нора в замешательстве молчала. Он явно подразумевал ее брата. И облек свое предостережение в форму изящной шутки.

Лорд Джон тоже не остался равнодушен к предмету разговора.

– Пейзане? Крестьянская жизнь? Лично я рад, что впоследствии Поуп избрал более высокие темы.

– Вот как? – отозвался Ривенхем. – Такие, как, например, кровавая битва из-за кражи локона, то есть пучка волос?

Лорд Джон картинно закатил красивые глаза с длинными ресницами.

– Разумеется, я имею в виду его переводы Гомера, а «Похищение локона» мне никогда не нравилось.

– Гомер? Это новые переводы? – неуверенно произнесла Нора.

– Да-да, – подтвердил Ривенхем, – думаю, вам понравится. Язык прост, но очень глубок. – Он выразительно посмотрел на лорда Джона. – В нем ни ложного пафоса, ни демонстративного проявления чувств.

Нора против воли улыбнулась. Эдриан не только выделил ее собственные предпочтения, но и тонко уязвил лорда Джона.

– Звучит очень многообещающе.

Но Эдриан продолжал смотреть на нее в упор, и улыбка Норы погасла. Разумеется, он был осведомлен о ее предпочтениях – когда-то они оба увлекались поэзией. По его лицу она видела, что он тоже вспомнил об этом. Сейчас их как будто связала некая магическая сила. Нора не могла оторвать от него глаз. Сердце ее отчаянно колотилось.

Лицо Ривенхема вдруг потемнело. Он опустил взгляд на бумагу в своей руке, и Нора снова смогла дышать.

– А вот и еще новость, – заговорил он. – В Королевской академии поднялся шум из-за одного алхимика, который утверждает, что провел процесс калесценции ртути и еще одного таинственного вещества – его он держит в секрете – и в результате получил серебро.

– Поразительно! – вскричала Нора. – Вот интересно, а как… Можно мне посмотреть письмо?

Ривенхем передал ей листок.

– Вы по-прежнему интересуетесь алхимией, леди Тоу?

Казалось, он задал вопрос неохотно. Нора заметила, как пристально посмотрел на нее лорд Джон, а затем перевел взгляд на своего командира.

– В последнее время нет, – отвечала она, пробегая глазами нужный абзац. Ее муж не одобрял такого увлечения, полагая, что у женщины подобные занятия отдают колдовством.

В письме не было никаких достоверных подробностей, только краткое заключение несведущего человека. Нора вернула листок.

– Алхимия? – В словах лорда Джона одновременно слышались любопытство и осуждение. – К чему женщине заниматься подобными вещами?

– А я полагаю, что женщине это как раз очень подходит. – Резкость, прозвучавшая в голосе Норы, относилась к человеку, ныне покойному, к тому, кто не одобрял ее вкусов. – Разве само тело женщины не представляет собой реторту для пресуществления? Оно принимает в себя семя и преображает его в дитя. Что это, если не алхимия?

Ривенхем хохотнул. Звук его смеха, низкий, хрипловатый, но мелодичный, поверг ее в трепет. Казалось, Эдриан рукой коснулся ее кожи.

– Первая кровь, лорд Джон! Леди ведет в счете.

Юноша поджал губы, но поклонился – туше.

Норе вдруг стало невыносимо оставаться здесь дольше, слышать, как Ривенхем радуется ее остроумию в присутствии постороннего, испытывать – пусть лишь на мгновение – чувство товарищества и общности с ним. Сейчас это было опаснее, чем стоящая перед ней цель.

Она поднялась на ноги. Следом за нею, подчиняясь приличиям, встали мужчины.

– Мне нужно вернуться к делам, – сказала она, – но я хотела бы пригласить вас завтра поужинать со мной. Пусть никто не сможет сказать, что Колвиллы негостеприимны.

– Если леди Тоу угодно изображать из себя приветливую хозяйку, я не возражаю. Пусть развлекает нас. Видит Бог, я скоро совсем зачахну в этой глуши.

Эдриан кивнул. Лорд Джон уже битый час жаловался на то, что командир отклонил приглашение маркизы. Объяснять, почему предложение казалось ему подозрительным, Эдриан не желал, но весьма скептически относился к мысли, что леди Тоу искренне хотела сидеть за одним столом с гонителями своего брата.

– Берегитесь яда, – пробормотал он лишь отчасти в шутку. В ответе лорда Джона послышалась явная насмешка.

– Что за нелепые фантазии, Ривенхем?

– Может, и так, – отвечал Эдриан, укладывая вещи в кожаную суму. Сегодня по возвращении с охоты на леди Тоу он обнаружил, что большой зал дома забит фермерами, которым не понравилось, что король протянул свои длинные руки к их полям – пусть ненамеренно, – но сейчас, накануне жатвы, очень скудной жатвы, горько было терять даже горсть зерна под копытами лошадей. Брэддок, стоя посреди толпы с обнаженной шпагой в руках, пытался разогнать их, угрожая всеми возможными карами. Эти лондонцы понятия не имеют, как говорить с людьми, обладающими чувством собственного достоинства, знающими свои права и готовыми эти права защищать.

Чудесно получится, если его собственные люди без всякого содействия Дэвида Колвилла спровоцируют восстание на северо-востоке!

Арендаторы Колвилла от веку пренебрегали административными формальностями. Требование Эдриана предоставить ему карты местности, чтобы проложить маршруты патрулей в объезд крестьянских наделов, ни к чему не привели. Таких карт просто не существовало. Эдриан решил поехать к Бэддлстону – другого выхода он не видел. Там, в библиотеке, хранились точные карты всей округи. Семь лет назад Эдриан составил их вместе с братом. На поездку требовалось всего полдня, к тому же его очень привлекала возможность прогуляться по собственным землям. Конечно, можно послать кого-нибудь другого, однако он чувствовал, что неплохо бы хоть на время оказаться на некотором расстоянии отсюда… Нужно успокоиться и восстановить равновесие. А вид всего того, что он собирается защитить, в этом ему поможет.

– Можете сочинять ей сонеты, если вам нравится, – говорил он, застегивая сумку. – Устраивайте танцы в галерее. Приглашайте всех служанок. Только не выпускайте ее из этого чертова дома. И не впускайте сюда арендаторов. Большего я не требую.

– Это будет нетрудно, если поручите дело мне, – заявил лорд Джон. – Арендаторы являются с вилами, а не с ружьями. И в отличие от вас я не привык пугать молодых леди так, что они бросаются наутек и прячутся по лесам. Даже Медузу можно очаровать.

Медуза. Именно так называли Нору придворные остряки. В мире изощренного притворства и приторной любезности ее сдержанность, ее манера смотреть человеку прямо в глаза, не улыбаясь и не смягчая свой взгляд лестью, привлекла к ней не слишком много друзей.

– Не стоит ее недооценивать, – посоветовал Эдриан.

Лорд Джон фыркнул:

– Считаете меня идиотом?

Многообещающий вопрос. Эдриан окинул взглядом молодого хлыща. Тот в шелковом камзоле развалился на диване, а сапоги закинул на чайный столик. По-модному стройный, напудренный, в тщательно завитом парике, он был в сумрачных покоях Ходдерби так же не к месту, как оранжерейный цветок в хибаре крестьянина. На беспокойных пальцах юнца поблескивали кольца. У локтя стоял кубок с мадерой, изъятой из погребов Ходдерби.

В мыслях Эдриан так оценил это зрелище: для человека, оказавшегося в абсолютно чуждой для себя стихии, он устроился совсем неплохо.

Молчание затягивалось. Лицо лорда Джона начало багроветь. Он опустил ноги на пол и сел.

– Считаете меня идиотом? – повторил он свой вопрос.

Теперь Эдриан мог фыркнуть. Детское тщеславие во взрослом мужчине выглядело нелепо.

– Я считаю, что вы привыкли к Лондону, – спокойно ответил он. – И к лондонским женщинам. В сравнении с ними маркиза не производила большого впечатления. Но здесь ее окружают друзья. Множество друзей. Ей обеспечена верность любого проживающего на этих землях, а количество вил в десять раз превосходит количество наших сабель.

Лорд Джон искренне удивился.

– Крестьяне, – пренебрежительно бросил он. – Если они поднимутся против нас, значит, поднимутся против короля.

Барстоу оказал своему сыну плохую услугу, оберегая его от всех сложностей жизни.

– Вы привыкли к югу, – продолжал Эдриан, – а в этой глуши король скорее легенда, чем реальный факт.

– Такие речи похожи на измену.

Эдриан едва не рассмеялся. Такого идеалиста можно показывать на сцене за деньги.

– Так им и скажите, – улыбнулся он, – если они случайно вцепятся вам в глотку.

– Они не посмеют, – с апломбом заявил лорд Джон. – Как, мысль о подобной дерзости вас забавляет?

Эдриан пожал плечами. Не его дело лишать наивных иллюзий этого птенца.

– Будьте начеку, – с мрачным видом посоветовал он. – Я имею в виду лишь это.

Казалось, лорд Джон успокоился. Он снова откинулся на спинку дивана и сделал большой глоток из кубка.

– Вы ведь вернетесь к завтрашней ночи?

– Если не раньше. – Эдриан поднял седельную сумку. – Я оставляю вам всех двадцать человек. Посты выставлены?

– Да-да, – раздраженно отвечал лорд Джон. – Я их проверил меньше двух часов назад.

– Отлично. – Эдриан все еще колебался. Тревога ни на чем не основана, говорил он себе. Нет никаких причин ожидать Дэвида Колвилла до исхода недели. Что касается колвилловских фермеров, то на самом деле Эдриан не ждал от них опасных действий. Все они в основном принадлежали к Высокой церкви. У них не было глубоких причин сочувствовать позиции своего сеньора. Тем не менее при взгляде на Джона Гардинера он чувствовал инстинктивную тревогу. Оставить на этого клоуна командование в Ходдерби, передать ему власть над всем здешним хозяйством, включая Нору…

Нора. Он стиснул зубы. Ему нет дела до маркизы Тоу.

– Желаю удачи, – произнес он.

В ответ лорд Джон лениво шевельнул рукой с кубком. Камни в его кольцах блеснули.

– Доброго пути.

Казалось, Нора учла все случайности, кроме того, что Ривенхем не явится на ужин. Спустившись в гостиную и обнаружив, что лорд Джон ждет ее в одиночестве, она не встревожилась, ибо решила, что Ривенхем еще бродит где-то в доме. Так или иначе, но он съест свой ужин, пусть даже не под ее надзором. Доверяя служанкам на кухне, Нора не сомневалась, что вместе с едой он получит нужное питье.

К собственному стыду, она чувствовала, что некое темное начало в ней жаждет увидеть, как на него подействует зелье. Она когда-то выпила этого яду ради него, теперь, сам того не желая, Эдриан сделает это ради нее.

Но за столом Ривенхем так и не появился. Как жаль, что он не может к ним присоединиться, посетовала она в разговоре с лордом Джоном. Слуги уже понесли еду остальным солдатам. Где они смогут найти лорда Ривенхема?

– В десяти милях к югу, – с улыбкой отвечал Гардинер. – Он отправился проведать свое поместье.

– О, как он, должно быть, рад побывать там, – заметила Нора, справившись с волнением. – И когда же он вернется?

– Не могу сказать, – безмятежно ответил лорд Джон, но вдруг насторожился: – Разве у миледи есть причины для беспокойства?

После этого Нора стала придерживать язык и, припомнив подзабытые навыки флирта, заставляла себя улыбаться его снисходительным репликам. Лорд Джон похвалил ее платье – кобальтово-синее, расшитое золотом, – и тут же с поразительной точностью указал, сколько раз видел его на ней в Лондоне – «когда мантуанский покрой был еще в моде». Нора сидела напротив гостя, хлопала ресницами и делала вид, что для нее нет большего удовольствия, чем глотать его оскорбления в собственной столовой. И все время, наблюдая в западное окно, как опускается солнце, чувствовала, как быстро колотится сердце.

Небо совсем потемнело. Кажется, гость медленнее ворочает языком, или это ее воображение? Похоже, он сдерживает зевоту…

– Я слышал, – говорил лорд Джон, – что ваш брат и лорд Ривенхем некогда были друзьями.

Пора бы ему упасть без сознания. Может, она ошиблась с дозой? Меконий, сок опиумного мака, опасное вещество – добавишь чуть больше, чем нужно, и человек может не проснуться.

– Его земли примыкают к нашим. В таких обстоятельствах дружба – разумная политика.

Лорд Джон разглядывал одно из многочисленных колец у себя на руке, задумчиво вертел его пальцами. Кольца эти были в свете притчей во языцех. Нора вспомнила, что, по слухам, он называл их в честь знаменитых придворных красавиц и что одна глупая девчонка – леди Мэри или леди Сара – прошлой весной расплакалась, когда обнаружила, что с бриллианта низведена до сапфира.

– Так-то оно так, – протянул лорд Джон, – но обычно эти католики держатся в своем кругу.

Неприязнь в его голосе поразила Нору. Она прежде не слышала, чтобы кто-то говорил о Ривенхеме подобным тоном. Страх или же влюбленность – вот чем обычно окрашивалась речь тех, кто упоминал о нем.

– Он сменил веру много лет назад, – осторожно напомнила она.

– Но не раньше, чем подружился с вашим братом.

Нора поняла, что надо держать ухо востро.

– Ну и что из того? Наша семья не католическая.

– Вот именно. Не чувствуете в этом иронии? Ваш отец и брат скрылись во Франции, чтобы целовать в задницу Претендента-католика, а старинный друг собирается проучить их, хотя сам лишь недавно избавился от любви к папе. – Ядовитая улыбка у него на лице вдруг увяла. Он расслабленно потер лоб.

Нора с удивлением поняла, что означают все эти выпады.

– Вы не доверяете лорду Ривенхему?

Должно быть, он собирался оглушительно расхохотаться, но благодаря настойке из его горла вырвалось только слабое клокотание. Хрипло вдохнув, он с усилием произнес:

– Вы всегда были слишком прямолинейны, мадам. Никто в Лондоне не назвал бы вас чаровницей. – Он затряс головой. – Прошу прощения, мадам, – пробормотал он привычную формулу учтивости, не вкладывая в нее никакого смысла. – Я себя чувствую как-то…

Взгляд лорда Джона остановился на бокале, который он не успел донести до рта. Зрачки его глаз сузились в точку.

– Да ведь вы…

Он рухнул лицом в тарелку с бифштексом, как марионетка с перерезанными нитками.

Нора вскочила с места и заперла все двери, кроме одной – той, что вела в коридор для слуг. В узком проходе без окон горела единственная лампа. Нора схватила ее и по винтовой лестнице заспешила в подземные кухни. Из соседней двери выскочила повариха, за ней – судомойка. Маленькая служанка была перепугана – лицо бледное, глаза широко распахнуты. Лучше бы ей не говорили о происходящем. А вот повариха, миссис Фэрфакс, выглядела спокойной. Сложив толстые руки на груди, она сообщила:

– Они заперты в кладовке.

Нора кивнула.

– Давно?

– Наверное, уже с четверть часа. Жрут и пьют, как свиньи! Я уж боялась, что они примут слишком много, в последнюю порцию вина решила ничего не добавлять.

– Да благословит вас Господь, миссис Фэрфакс! – Нора для собственного спокойствия подергала дверь кладовой. Замок держал крепко. – А где Хутон и Монтроз?

Миссис Фэрфакс фыркнула:

– От этих двоих никакой помощи. Хутон лежит. Говорит, кости ломит. А Монтроз хнычет у себя в комнате. Видно, Богу молится, чтобы Господь послал ему смелости, приличной мужчине.

Отсутствие Хутона понятно. Здоровье у него действительно слабое, в решительных предприятиях от него пользы нет, а вот слабость Монтроза Нору расстроила. Когда брат бывал в доме, Монтроз исполнял обязанности не только управляющего, но и секретаря. Он, единственный из домашних, знал все о деятельности хозяина.

– Пусть тогда остается в своих комнатах, – распорядилась Нора. – Я сама с ним поговорю.

– Зря потеряете время, – ответила миссис Фэрфакс. – Даже если его спине полегчает, в чем я лично сомневаюсь, он далеко не уйдет. Я прослежу за этим. А вам бы, миледи, уйти к себе и запереть дверь. Конечно, друзья лорда Дэвида люди благородные, но вы у нас такая красавица – не стоит напрасно искушать мужчин.

Нора слабо улыбнулась:

– Хорошо, я ухожу. Но вы – обе – тоже запритесь у себя в комнатах.

В покоях Норы было широкое окно, выходящее на подъездную дорогу. Здесь, глядя на аллею и слушая монотонный голос Гризель, читающей «Приключения Ривеллы», она и стала ждать дальнейших событий. Но темнота за окнами была слишком плотной, и, когда Нора заметила первого всадника, он уже был почти у портика.

– А вот и они, – поднимаясь на ноги, пробормотала она.

Гризель подошла к госпоже.

– Я вижу лишь одного, – сообщила она, – но ведь их должно быть больше?

Ну разумеется. Чтобы вывезти оружие, потребуется несколько человек и телега.

– О Боже! – прошептала Нора. – О!

Во дворе спрыгнул с лошади не один из людей Дэвида, а лорд Ривенхем.

– Вон! – крикнула Гризель и застучала по стеклу. – Вон остальные! Едут со стороны Блэймута. Правда едут!

Чтобы сдержать крик, Нора прижала к губам ладонь. Ривенхем оборачивался. Он не мог не заметить появляющуюся из леса группу всадников. Несколько мгновений он не шевелился – смотрел и прислушивался. Повозка, следующая за всадниками, должна производить немало шума, особенно в полной тишине ночи.

И тут он выхватил шпагу. Нора бросилась прочь от окна, пронеслась сквозь соседнюю комнату и нырнула в кладовую. Опустилась на колени перед деревянным сундуком и стала возиться с замком.

Гризель бросилась за госпожой.

– Что вы задумали, мадам?

Наконец ключ провернулся. Нора подняла крышку и вынула пистолет – красивую, но неудобную штуку, совсем не предназначенную для женской руки. Дэвид предупредил сестру, что прицел у пистолета неточен. Однако сейчас у нее не было выбора. Она побежала к двери, но Гризель вдруг крикнула:

– Подождите, миледи!

Ждать Нора не могла. Его убьют, уничтожат, умертвят… И тогда все планы рухнут. При известии об этом убийстве в Ходдерби явятся мощные силы короля. Ведь будет именно так? Значит, она должна его спасти. Должна. Выбора нет.