У кромки тротуара напротив широких низких окон Джо внимательно изучил один из четырёх вазонов, в которых росли усыпанные розовыми цветами олеандры, а затем подпрыгнул и разлегся возле ствола на тёплой земле. Дульси устроилась рядом на тротуаре. С притворно-скучающим видом кошки разглядывали ярко освещённый интерьер галереи. Лабиринт из множества стоящих под углом друг к другу белых стенок и неровные многоцветные отражения Дульси знала лучше, чем Джо. Мозаика соприкасающихся поверхностей, причудливая словно узор калейдоскопа, путаница многогранных стен создавали десятки белоснежных ниш, перетекающих одна в другую. В каждой из этих ниш была представлена только одна работа – так ювелир выкладывает каждый великолепный рубин или изумруд на отдельную бархатную подушечку. Посетители рассматривали каждый холст или акварель по отдельности. Но стоит только повернуться или сделать шаг – и вы погружаетесь в следующее творение. Снежно-белые стены так плавно переходили одна в другую, что посетителям казалось, будто они бродят по открытому и полному воздуха миру, при этом за каждым поворотом им неожиданно открывается новый и яркий вид.

А сейчас из глубины этого диковинного лабиринта медленно выплывали три фигуры, за которыми следовал эскорт причудливо изломанных теней. Похоже, это были последние посетители и сама хозяйка галереи. Сесили театрально продефилировала к двери; летящее, ниспадающее одеяние придавало ей почти эфемерный вид в сравнении с её степенными гостями. Мужчина среднего возраста был одет в светлые лёгкие брюки и спортивную куртку из натурального шёлка. Стройная элегантная дама была в гладком черном вечернем платье, блестящие чёрные волосы заколоты в пучок, громадные серебряные серьги раскачивались и поблескивали в свете ламп. Все трое остановились в дверях, обсуждая цены на картины. Притворяясь спящими, Дульси и Джо внимательно смотрели и слушали, готовые в любой момент, как только гости Сесил и отвернутся, прошмыгнуть внутрь. Похоже, эту пару не испугали названные Сесили суммы наличных, хотя этих денег хватило бы, чтобы содержать на самом изысканном рационе всё кошачье население Молена-Пойнт в течение следующего столетия. Одна из обсуждаемых картин принадлежала кисти Джанет. На стене галереи кошки видели это полотно – струи дождя обрушиваются на тёмные склоны холмов.

Наконец парочка вышла на улицу. Сесили вернулась в галерею, но, прежде чем дверь за ней закрылась, Джо и Дульси юркнули вслед. В поисках уголка потемнее они на полусогнутых лапах пробирались между зигзагообразными перегородками. Когда кошки высунулись из укрытия, они увидели Сесили, которая прошла в глубину зала, не подозревая о вторжении незваных гостей. В том углу, где они прятались, висела мрачная картина, представлявшая собой вертикальный вид на улицу Сан-Франциско. На вкус Дульси эта работа была чересчур суровой, а Джо она показалась и вовсе безобразной.

Хотя Дульси неплохо знала галерею, сейчас её охватило смятение. Терзаемая неуверенностью, она переходила из одной ниши в другую, ища подходящее место для укрытия. Сегодня вечером всё было иным: живые краски полотен казались приглушенными, а сами изображения обретали странные очертания в неверном свете ламп.

Было слышно, как Сесили подняла телефонную трубку, набрала номер и заказала на вечер столик на четверых в «Виндборне», самом роскошном ресторане Молена-Пойнт. Это немного отвлекло Дульси. На неё благотворно подействовали мысли о неспешной восхитительной трапезе за покрытым скатертью столом, который обслуживает официант в ливрее, а за стеклянной стеной, внизу, можно видеть набегающие на берег волны. Вот так, мечтая, она стала успокаиваться.

Затем кошка лизнула переднюю лапу и разгладила усы, готовясь к предстоящей работе.

Пока Джо и Дульси устраивались за перегородками, Сесили направилась к выходу. На плечах была накинута шаль, в руке позвякивали ключи. Она прошла мимо кошек, неся небольшой чемоданчик и сумочку на длинном тонком ремешке. У двери она остановилась, чтобы выключить свет.

Галерея погрузилась в сумрак, лишь от уличных фонарей проникал рассеянный свет. Прохладный ветерок влетел в открытую дверь и тут же утих, когда Сесили закрыла её.

Она заперла дверь на ключ и растворилась в сумерках; спустя несколько минут Джо и Дульси увидели, как мимо проехал её белый фургон, и поняли, что по пути в галерею пробежали мимо него; машина стояла в квартале отсюда.

Сесили уехала, галерея осталась в их полном распоряжении. Кошки выбрались из своего укрытия, прошлись по светлым лабиринтам, разглядывая каждую картину, каждую акварель под стеклом и без, отыскивая работы Джанет. Но, обойдя весь зал, они обнаружили только пять её картин; всё они были уже не новыми: Дульси видела их в галерее задолго до пожара. В полумраке краски померкли, жизненная энергия почти ушла из этих полотен. Различить можно было лишь темные и светлые пятна, словно картины превратились в черно-белые фотографические копии.

В глубине зала, позади рабочего стола Сесили, среди наклонных перегородок виднелись четыре закрытые двери. Кошки исследовали их все. Одна вела в туалет, где стоял сильный аромат хвойного освежителя воздуха, другая – в стенной шкаф, где среди пустых вешалок одиноко краснел шерстяной свитер. Третья дверь вела в кладовку, где хранили всё необходимое для уборки: щетку, швабру и всякие моющие средства в разнокалиберных бутылках. Четвертая дверь, что вела в хранилище, была приоткрыта; возможно, Сесили оставляла её так специально, чтобы помещение проветривалось.

В самой глубине галереи обнаружилась пятая дверь; широкая, обитая листовым железом, она выходила в переулок и была закрыта на засов и висячий замок. Джо с тревогой оглядел её.

Это препятствие было непреодолимо. А входную дверь Сесили заперла на ключ. Никакого иного выхода из галереи не было. Мысль о том, что они заперты, вызвала у него ощущение беспомощности, уже испытанное им в детстве в тупиках Сан-Франциско, куда его загоняли стаи бродячих собак или мерзкие уличные мальчишки.

Джо охватила дрожь, когда они с Дульси проникли в запасник.

– Ты сказала, тут нет окон?

– Ни одного. Если мы включим свет, с улицы его не будет видно. Выключатель там…

Она указала взглядом наверх и закрыла дверь лапой, чтобы свет не просочился наружу.

Джо сделал несколько напряженных шагов в указанном направлении, вгляделся в темноту и прыгнул.

Ему пришлось сделать три попытки, постепенно увеличивая высоту, пока он не достал-таки лапой до выключателя. Вспыхнули лампы: три ряда длинных флуоресцентных цилиндров сияли белым слепящим светом.

Четыре ряда открытых полок уходили вглубь хранилища; стенки отсеков, заполненных вертикально стоящими картинами, были сколочены из реек, что давало воздуху возможность проникать равномерно. Оказавшись в замкнутом пространстве, Джо почувствовал, как у него взмокли подушечки лап. В голове крутилась без устали одна и та же мысль: отсюда нет выхода, кроме этой двери; из самой галереи тоже не сбежать. А этот склад вообще похож на гроб. В душе он снова почувствовал себя четырехмесячным котенком, который сжимается от страха перед нападающими мальчишками и в панике скребет когтями стены, которые, кажется, готовы сдвинуться и раздавить его.

Джо отвернулся, чтобы Дульси не заметила его ужаса.

«Эй, возьми себя в лапы. Такое не к лицу настоящему мужчине». Однако подушечки его лап были влажными, вдобавок ему стало трудно дышать.

Его самообладания хватило, чтобы пройти с Дульси до конца по одному проходу и вернуться по соседнему, осматривая каждую картину в поисках тех, что принадлежали кисти Джанет. Им не под силу было снимать большие полотна с крюков, однако те картины, что стояли на полу, были отделены друг от друга специальными распорками. Джо раздвигал картины, а Дульси проскальзывала между ними и смотрела. Вскоре кошки почувствовали, что натерли лапы грубым льняным холстом, а кое-где и поцарапали, когда натыкались на торчавшую по краям проволоку. Они нашли только четыре картины Джанет, все без рам, на всех были использованы металлические скобы. Никаких кнопок. На двух полотнах были изображены улицы Молена-Пойнт, вид с какой-то высокой точки.

– С башни суда. – пояснила Дульси. – Вон там, внизу, где деревья с красными цветами и красные крыши – улица Монте-Верде. А на этой картине – гостиница Молена-Пойнт. Смотри, она нарисовала тут кошку: маленькая, чёрная, спит на крыше гостиницы. – Дульси вздохнула: – Тебе стоит как-нибудь подняться туда со мной, там так чудесно. Залезаешь по внешней лестнице на балкон второго этажа, затем по открытому коридору – и наверх. – Её глаза сияли. – Если толкнуть дверь башни, она откроется: её не запирают. Поднимаешься по лестнице на открытую площадку, потом прыгаешь на каменные перила. Оттуда виден весь город: холмы с одной стороны и океан – с другой. Ты можешь…

– Нам нужно торопиться. – Описания успокоительного открытого пространства не помогало: Джо позарез нужен был воздух. – Скоро обход.

Полицейские в Молена-Пойнт не только патрулировали узкие улицы, у них были ключи от большинства магазинов. Во время прогулок по ночным крышам Джо доводилось видеть офицеров в форме, входивших в рестораны и галереи; возможно, они слышали подозрительный шум или замечали необычный для этого времени свет. Полицейский департамент обеспечивал полную безопасность маленькому городку. В Сан-Франциско такого быть не могло.

Не найдя больше работ Джанет, кошки погасили свет и с усилием открыли дверь. Джо остановился посреди выставочного зала, медленно приходя в себя. Ему с трудом удалось унять сердцебиение. Рядом с ним сидела удрученная Дульси.

– Я была так уверена, что картины здесь.

Джо усердно вылизывался, успокаивая напряженные мышцы и растревоженные нервы. Он давно не чувствовал такой нервозности. Фраза «нервный как кот» приобрела для него неожиданное новое значение.

– Возможно, они на складе, одном из тех, что рядом с доками.

– Возможно. Там множество складов. Помнишь шумиху в газетах, когда их пытались превратить в рестораны и сувенирные лавочки? Эта история поставила крест на карьере прошлого мэра. Никто не хочет превращать Молена-Пойнт в коммерческий центр.– Дульси потёрлась мордочкой о плечо Джо.– Да, можно сходить к пристани и посмотреть. Сесили… – Она замолчала, её глаза округлились. – Или в камере хранения. –Дульси уставилась на Джо глазами, чёрными как полированный обсидиан. – К северу от города есть хранилища. Чарли держит там свои инструменты, лестницы и всякую всячину для ремонта и уборки. Интересно, в боксе такого хранилища картины в большей безопасности, чем на складе? И ещё: поехала бы Сесили одна в два часа ночи в район складов?

– Если, конечно, картины у Сесили.

– Если они в хранилище, тогда должна быть какая-то квитанция. У Чарли есть такая, я видела её в комоде, засунута в чековую книжку.

– Ага, а ты просто случайно проходила мимо.

– На самом деле, я разглядывала её художественные альбомы. Она не против, если я брожу вокруг.

Пробежав через галерею, Дульси запрыгнула на стол Сесили и начала просматривать бумаги в стоявшем наверху ящике, а затем в небольшом лотке, засыпанном записками и открытками.

Дульси подцепила когтями ящик картотеки. Пока она рылась там, Джо обошел галерею по периметру, осматривая эркеры и надеясь, что одно из окон окажется открытым. Когда он вернулся, из ящика торчали только задние ноги и хвост.

– Заодно поищи запасной ключ от входной двери, – сказал он.

Дульси подняла голову и внимательно посмотрела на Джо. Должно быть, его детство действительно было ужасным. Он не переносил ощущения ловушки, хотя очень редко говорил об этом.

Ящик был заполнен папками, в которых лежали брошюры и рекламные проспекты персональных выставок, вырезки из газет и рецензии. В некоторых также хранились полноцветные оттиски статей из глянцевых журналов, посвященные работам того или иного художника. К каждой папке был прикреплен инвентарный список с перечислением названия, техники и размеров каждой картины, полученной галереей, дата получения, даты выставок, в которых она участвовала, а также информация о принятии или возврате работы. Здесь же были упоминания о полученных премиях и отзывы.

В списке также указывалась дата, когда картина была продана, её цена, имя и адрес покупателя. Все списки были написаны мелким аккуратным почерком. На букву «Ж» было три папки.

Папка Джанет содержала список её работ, принятых галереей, но все они поступили к Сесили несколько месяцев назад. Две трети картин были проданы. Дульси не обнаружила никаких признаков больших поступлений, впрочем, даты могли быть подделаны. А когда кошка поочередно открыла ящички поменьше, то нашла там лишь всякие канцелярские мелочи: степлер, ручки, наклейки, писчую бумагу и конверты. В одном из ящиков рядом с коробочками скрепок оказались россыпь браслетов и губная помада.

Дульси возвращала на место ресторанные счета, когда внезапно завыла сирена сигнализации. Она слетела со стола, столкнувшись с Джо. Звук сирены шёл волнами, приводя маленьких взломщиков в трепет.

Джо толкнул её назад, в темноту между окнами. У Дульси шерсть встала дыбом, а сердце учащённо забилось.

– Они пришлют патрульную машину, – сказал Джо. – Я искал путь к выходу и нечаянно пересёк луч.

Они замерли, прислушиваясь к нараставшему вою сирены, и Дульси развернулась в сторону хранилища.

– Нет, – зашипел Джо, – не туда, там даже нет окон. Давай сюда, под стол.

– Но…

На улице сверкнули огни, и полицейский автомобиль подкатил к тротушру. Диери машины распахнулись, оттуда выскочили двое полицейских, светя фонариками сквозь стекло, и кошки попятились под стол.

– Пригнись, – прошептала Дульси. – Твои белые отметины светятся как неон, спрячь лапы.

Джо нагнул голову и поджал лапы, превратившись в сплошной серый шар. Из переулка за галереей завыла вторая сирена.

– Если они нас увидят, – сказала Дульси, – постарайся принять дружелюбный вид.

– Ты думаешь, это забава.

– Успокойся, что они могут сделать? Если они станут светить прямо сюда, развернись и улыбайся. Представь себе, что ты здесь живешь, попытайся сыграть эту роль.

– Дульси, копы знают, что у Сесили в галерее нет кошек. Когда они откроют дверь, нужно смываться. I

– Откуда им знать, что у неё нет кошек? А даже если и так, что с того? Они просто подумают, что нас заперли здесь случайно. А что им ещё думать? Что они будут делать, арестуют нас?

– Ты оставила открытым ящик стола.

– Ох… – она дернулась.

Джо схватил её зубами за шиворот:

– Тихо, нас увидят.

Она пожала плечами, широко раскрыв изумленные глаза:

– Чего ты боишься? – мягко спросила она.

Джо был готов драться, располосовать любую руку, которая к ним потянется: он действительно был испуган.

– Они подумают, что мы бродячие и вызовут «ловил».

У «ловил» из приюта для бродячих животных были клетки на замках. Поскольку Джо вырос в переулках Сан-Франциско, он гораздо больше знал об ужасах подобных приютов, чем Дульси, и гораздо больше боялся полиции. Кто мог справиться с тренированным полицейским? Любой коп владеет хитрыми приёмами и может схватить тебя за хвост и загривок, лишив возможности сопротивляться.

Что ж, этим двум копам предстоит испытать прочность его когтей, если они попытаются проделать этот трюк с ним.

– Они не сделают нам ничего плохого, – ласково сказала Дульси. – Мы же не преступники, мы просто безобидные кошки.

– Местные кошки не позволят запереть себя в магазине, У них для этого хватает ума. – Джо угрюмо посмотрел на неё. – Вернись к реальности, Дульси. То, что мы здесь, обязательно вызовет у них раздражение, а это означает, что мы окажемся в приюте. Думаешь, оттуда тебе позволят позвонить адвокату?

Джо не понимал, что с ним такое сегодня, почему он ведёт себя как слабак. Может, он заболел? Он впился когтями в ковёр, глядя, как два офицера подошли к входной двери. Пока их фонари обшаривали перегородки, его била дрожь, однако он пытался урезонить себя.

«Ну и пусть они нас увидят, Дульси права: подумаешь, большое дело. Мы не бродяги, мы респектабельные городские кошки. Люди нас знают и наверняка большинство полицейских тоже».

А если даже некоторые полицейские знают их слишком хорошо, так что с того? Хотя следует признать, у капитана Харпера и без того достаточно вопросов насчёт них, чтобы провоцировать его дополнительно.

Харпер действительно был чертовски подозрителен. А когда он начинал задавать вопросы Клайду, тот огорчался. А потом Клайд набрасывался на Джо.

«Нет уж, если мы собираемся соваться в дела полиции, играть в частных сыщиков и вертеться у копов под ногами, тогда секретность – наше лучше оружие, наше единственное оружие».

Лучи фонарей ползали по стенам и замирали, освещая картины. Затем пробежали по зигзагообразным стенкам и выхватили скульптуру, ненадолго задержались на бронзовой голове, скользнули по громадному морскому пейзажу и перескочили на стол, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от кошачьих носов.