Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дестроер (№18) - Доллары мистера Гордонса

ModernLib.Net / Боевики / Мерфи Уоррен / Доллары мистера Гордонса - Чтение (стр. 1)
Автор: Мерфи Уоррен
Жанр: Боевики
Серия: Дестроер

 

 


Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир

Доллары мистера Гордонса

Глава 1

В последний свой день, когда его руки были еще соединены с плечами, а спинные позвонки составляли единое целое — невредимый позвоночный столб, Джеймс Кастеллано снял с верхней полки стенного шкафа в прихожей свой служебный револьвер 38-го калибра.

Оружие он хранил в коробке из-под ботинок компании «Том Макен». Коробка была тщательно обмотана изоляционной лентой — так, чтобы дети не могли открыть или проткнуть картонную крышку, если, не дай Бог, доберутся до нее, играя в небольшом фермерском домике Кастеллано, расположенном в одном из тех районов Сан-Диего, в которых проживали люди среднего достатка.

Но дети давным-давно покинули этот дом и обзавелись собственными детьми. Изрядно подсохшая за долгие годы изоляционная лента рвалась в пальцах, когда Кастеллано начал сдирать се с коробки. Это занятие не мешало ему одновременно, сидя за кухонным столом, жевать недозрелый персик и слушать жалобы своей супруги Бет Мари на высокие цены, на его низкую зарплату, на поселяющихся в их районе в последнее время «не таких» жильцов, на то, что машине требуется ремонт, а денег, конечно же, нет.

Когда Кастеллано улавливал в потоке слов паузу, он вставляют в него свое «Угу!», когда голос жены повышался, он каждый раз реагировал на это кивком головы, сопровождая его словами: «Это ужасно!»

Сняв с коробки последний слой изоляционной ленты, Кастеллано заметил доставленную на крышке цену — семь долларов и девяносто пять центов. Он хорошо помнил эти ботинки. Пожалуй, они были намного изящнее и крепче, чем те, за которые он заплатил недавно двадцать четыре доллара и девяносто пять центов. Револьвер был обложен толстым мягким слоем белой туалетной бумаги и густо смазан неким вазелиноподобным составом, который ему много лет тому назад дали на оружейном складе. В коробке лежала также карточка размером три дюйма на пять с печатными буквами, написанными от руки чернильной ручкой, с кляксой в конце.

Это была составленная им когда-то памятка по содержанию оружия, состоявшая из десяти пунктов. Она начиналась с напоминания о том, что первым делом с револьвера надо снять густую смазку, и заканчивалась словами: «Прицелиться в лицо Никольса и нажать на спусковой крючок».

Прочитав последний пункт, Кастеллано улыбнулся. Насколько он помнил, Никольс был тогда помощником районного инспектора Секретной службы, и его ненавидели все подчиненные. Это было уже в прошлом, поскольку минуло более пятнадцати лет с тех пор, как Никольс умер от сердечного приступа. Теперь, когда Кастеллано сам стал помощником районного инспектора по вопросам, связанным с изготовлением и сбытом фальшивых, или, как их называли, «веселых» денег, он понял, что Никольс, собственно говоря, был не таким уж и злыднем. Просто он был требователен. Но в этом деле по-другому нельзя.

— Угу, — сказал Кастеллано, внимательно рассматривая на свет кухонной лампы внутреннюю поверхность абсолютно чистого ствола револьвера. — Это ужасно, — добавил он наугад.

— Что именно? — спросила Бет Мари.

— То, что ты сказала, дорогая.

— А что я сказала?

— Ну, про то, как все теперь становится ужасным, — сказал Кастеллано и, прочитав в пункте восьмом памятки, что надо вложить в барабан шесть патронов, долго шарил по дну коробки, пока не нашел все шесть.

— Как жить дальше? Эти постоянно растущие цены нас просто убивают.

Просто убивают. Это ведь все равно, как если бы каждый месяц тебе понижали жалованье, — сказала Бет Мари.

— Будем, дорогая, налегать на гамбургеры вместо бифштексов. — На гамбургеры? Да мы в последнее время почти совсем перестали их покупать, чтобы сэкономить немного денег. Последнее слово заставило ее мужа насторожиться.

— Что ты сказала? — спросил Кастеллано, подняв глаза от револьвера.

— Я сказала, что мы экономим деньги на гамбургерах. Ты что, не слушаешь?

— Слушаю, дорогая, — сказал Кастеллано. Требование десятого пункта инструкции было явно невыполнимо: для этого нужно было выкопать из могилы тело давно умершего помощника районного инспектора Никольса. Вместо этого Кастеллано поставил револьвер на предохранитель и положил его во внутренний карман своего легкого полосатого пиджака. В офисе ему обещали выдать наплечную кобуру.

— А зачем тебе револьвер? — спросила Бет Мари.

— Иду в офис, — сказал Кастеллано.

— Знаю, что в офис. Конечно же, я не думаю, что ты собираешься ограбить «Бэнк оф Америка». Но револьвер-то зачем? Тебя что — понизили в должности, и ты теперь оперативник или что-то в этом роде?

— Да нет, просто сегодня у меня особое задание.

— Понятно, что особое. Если бы не особое, ты бы не брал с собой свою пушку. Впрочем, я только попусту трачу время, задавая тебе все эти вопросы.

— Угу, — сказал Кастеллано и поцеловал жену в щеку. Он почувствовал, что она обняла его в этот раз крепче обычного, и сам крепко обнял ее, давая понять, что дружеская простота их взаимоотношений вовсе не означает, что он остыл к ней, что любовь прошла.

— Дорогой, принеси домой несколько образцов. Говорят, будто они становятся лучше чуть ли не с каждым днем. Интересно взглянуть.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Кастеллано.

— Ну что ты так сразу разволновался! Я прочитала об этом в газете. Не беспокойся — ты мне ничего не говорил. Ты мне вообще никогда ни о чем не рассказываешь. В газете написано, что по рукам ходит очень много фальшивых двадцаток, причем высокого качества.

— Хорошо, дорогая, — сказал Кастеллано и нежно поцеловал жену в губы.

Когда она повернулась, чтобы идти обратно на кухню, он шлепнул ее по широкому заду, и она взвизгнула, шокированная этой фривольностью. Так было и тогда, когда они только что поженились, и она еще пригрозила, что уйдет от него, если он посмеет это повторить. Это было более двадцати пяти лет назад.

За это время шлепки повторялись не менее семидесяти тысяч раз.

Кастеллано вошел в расположенное в центре Сан-Диего здание, в котором находились правительственные учреждения, и поднялся в свой кабинет.

Поддерживаемая кондиционером благословенная прохлада была как нельзя более кстати, учитывая то, в какое пекло превращались улицы города в эти жаркие летние дни. В полдень к нему пришел посыльный из отдела снабжения, который принес кобуру и показал, как надо ее надевать.

В 16.45 позвонил районный инспектор. Он поинтересовался, взял ли Кастеллано оружие. Услышав утвердительный ответ, инспектор сказал, что позвонит еще.

В семь вечера, то есть двумя с половиной часами позже того времени, когда Кастеллано обычно отправлялся домой, инспектор позвонил ему снова и спросил, получил ли он «это».

— "Это"? — переспросил Кастеллано. — Что конкретно?

— Вы должны были уже получить...

В дверь постучали, и Кастеллано сказал об этом инспектору.

— Вот, должно быть, принесли, — сказал инспектор. — Позвоните мне, когда ознакомитесь с этим.

В кабинет вошли два человека, вручившие ему запечатанный сургучной печатью пакет из оберточной бумаги. На нем стоял черный чернильный штамп:

«Совершенно секретно». Кастеллано предложили расписаться в получении, и когда он ставил свою подпись в регистрационной книге, он заметил, что там уже стояли подписи не только его непосредственного начальника — инспектора Секретной службы, но и, как ни странно, заместителя министра финансов и заместителя министра иностранных дел. Пакет успел побывать во многих руках.

В соответствии с действующей инструкцией Кастеллано подождал, когда вручившие ему пакет люди выйдут из кабинета, и только тогда сломал печать.

Внутри находились два конверта и записка. На одном из конвертов было написано: «Открыть сначала этот конверт»; надпись на втором предупреждала:

«Открывать только после получения специального разрешения по телефону». В записке от инспектора было всего несколько слов: «Джим, что вы об этом думаете?»

Кастеллано надорвал с угла первый конверт и осторожно вытряс из него абсолютно новую пятидесятидолларовую банкноту. Подержал ее в руках: на ощупь бумага похожа на настоящую. Именно качеством бумаги чаще всего отличаются фальшивые банкноты от подлинных. Листая пачку банкнот, опытный кассир в банке может легко, иногда даже с закрытыми глазами, определить по фактуре бумаги, какие из них фальшивые. Натренированные пальцы чувствуют разницу в качестве бумаги, на которой отпечатаны деньги. Касаясь поверхности фальшивых банкнот, пальцы ощущают фактуру дешевой бумаги, при изготовлении которой используется мало ветоши.

Бумага этой банкноты производила впечатление настоящей. Он потер уголки банкноты о листок простой белой бумаги, сильно нажимая на нее. На листе остались мазки зеленого цвета. Проделывая этот эксперимент, Кастеллано проверял не столько краску, сколько бумагу. Та специальная бумага, которая использовалась правительством Соединенных Штатов в производстве денежных знаков, была недостаточно пористой для того, чтобы на ней могла хорошо держаться соответствующая краска. В общем, пока что банкнота выглядела нормально. В углу офиса, под увеличенными фотографиями знаменитых подделок таких, например, — как гитлеровские фальшивые банкноты пятидесятидолларового достоинства, которые оказались сработанными столь искусно, что было решено даже не изымать их из обращения, — стояла установка подсвечивания ультрафиолетовыми лучами. С ее помощью можно было определить структурный состав бумаги более точно, чем на ощупь. Дело в том, что многие фальшивомонетчики, принимая во внимание чувствительность кончиков пальцев банковских кассиров, применяли при производстве своих банкнот коммерческую бумагу, выделываемую из массы, в которую добавлялось относительно большое количество ветоши.

Однако коммерческая бумага изготавливается из старой ветоши, а поскольку старую ветошь хотя бы однажды стирали или промывали, то при ультрафиолетовом освещении на ней заметны следы использованных при этом химикатов. Денежные знаки Соединенных Штатов изготовляются исключительно из новой, нестиранной ветоши. Новая ветошь — вот в чем вся штука!

Кастеллано внимательно всмотрелся в банкноту, освещенную мрачным фиолетовым светом, от которого ярко засветились белые манжеты его рубашки.

Банкнота не отсвечивала, и теперь у Кастеллано не осталось сомнений — ясно, что фальшивомонетчики в данном случае отбеливали новые однодолларовые банкноты американского Казначейства, а затем наносили на них изображение стодолларовой банкноты. Бумага была настоящая.

Правда, такая операция ставила перед фальшивомонетчиком другую задачу: на этой настоящей бумаге с нужным содержанием требуемой ветоши нужно было правильно напечатать картинку. Дело в том, что правительство печатало банкноты на больших листах, которые затем разрезались. Используя метод отбеливания однодолларовых и печатания на них стодолларовых банкнот, фальшивомонетчик сталкивается с проблемой центровки наносимого рисунка, его правильного расположения. Лицевая сторона, например, может не совсем точно совпасть с обратной.

Но на этой банкноте все границы рисунка были безупречными.

Взяв увеличительное стекло, Кастеллано придирчиво всмотрелся в тончайшую штриховку лица на портрете Улисса С. Гранта. Линии гравировки были четкими и нигде не прерывались. Это была работа искусного гравера — точно такие же линии были и на подлинных банкнотах. Можно, конечно, так же точно воспроизвести этот рисунок, если изготовить фотоспособом матрицы, используемые при офсетной печати, но этот способ не годится для гладкой, с высоким содержанием ветоши бумаги, какую Кастеллано держал сейчас в руках.

Используемая при офсетной печати краска будет на такой бумаге растекаться, мазать и делать кляксы. Ясно, что в распоряжении фальшивомонетчика были добротные гравировальные пластины, а когда Кастеллано обратил внимание на то, как исполнена цифра "5" в углу банкноты, он невольно присвистнул от восхищения. Эту банкноту делал большой мастер!

Напоследок он проверил серийный номер. Бывало, что фальшивомонетчик, у которого была и пластина прекрасная, и бумага правильная, хороший печатный станок и качественная краска, делал все-таки в конце концов единственную, но довольно распространенную ошибку — нечеткое написание серийного номера.

Иной фальшивомонетчик тратил годы напряженного труда, тщательнейшим образом выгравировывал изображение банкноты, а когда все уже было как будто позади, мог взять да и написать серийный номер более коротким чем надо шрифтом! Не торопясь, скрупулезно Кастеллано проверил все цифры номера, одну за другой.

— Сукин сын! — выругался он и набрал номер телефона своего начальника. — Ну что, вы довольны? Сейчас уже половина десятого, и значит, я просидел здесь целых пять сверхурочных часов. С самого утра я таскаю свой старый револьвер, гадая, для чего, собственно, он может понадобиться, а оказывается, что все это — не что иное, как старая заигранная шутка, которую проделывают с зелеными школярами. Я давно уже не нуждаюсь ни в каких тренировочных занятиях по определению фальшивых банкнот. Более того, как вам должно быть известно, я много лет возглавляю именно отдел по борьбе с «веселыми» деньгами!

— Значит, вы утверждаете, что та банкнота, которую я вам прислал, настоящая?

— Не менее настоящая, чем моя злость.

— Вы можете в этом поклясться?

— Могу! И вы прекрасно это знаете, черт побери! Вы прислали мне подлинную банкноту. Еще в те времена, когда нас учили всем премудростям нашего дела, таким способом пытались сбить с толку новичков, чтобы потом потешаться над тем, кто попадался на эту удочку. Вы, может быть, и сами на нее попадались. Трюк нехитрый — тебе предлагают распознать фальшивую банкноту; после того, как ты это сделаешь, тебе дают другую, которую сложнее раскусить, потом еще более сложную, а потом — настоящую, нормальную банкноту, и ты в ней ковыряешься до скончания века, выискивая несуществующие погрешности.

— Вы готовы поспорить на вашу должность и уйти в отставку, если эта банкнота окажется все же фальшивой?

— Готов. — Не надо. Откройте второй конверт и помолчите. Это не телефонный разговор.

Кастеллано вскрыл конверт с надписью: «Открывать только после получения специального разрешения по телефону». Внутри него он обнаружил еще одну новую пятидесятидолларовую банкноту. Кастеллано взял ее в руки и вгляделся в четкие тонкие линии вокруг лица Гранта.

— Я открыл конверт, — сказал он в трубку, зажатую между плечом и щекой.

— Теперь сравните номера серий и идите сюда, ко мне.

Кастеллано сравнил серийные номера на двух денежных банкнотах с номиналом в пятьдесят долларов каждая, и с губ его невольно сорвалось:

— О, Господи! Не может быть!

Когда он вошел к инспектору с злополучными банкнотами, в голове у него вертелись два вопроса: был ли допущен типографский брак на монетном дворе в Канзас-Сити? Если нет, то не означает ли это, что Америке угрожает серьезная опасность?

Кастеллано не пришлось задавать свои вопросы: ответы на них стали ему ясны, как только он переступил порог инспекторского кабинета, который выглядел как армейский штаб перед началом военных действий. Никогда еще со времен окончания Второй мировой войны не приходилось Кастеллано видеть сразу столько оружия в одной комнате. Четверо в гражданских костюмах и при галстуках нянчили автоматические винтовки М-16. Они сидели у дальней стены, и на лицах у них застыло выражение подавленного страха. Другая группа лиц в гражданском сгрудилась вокруг стола с макетом перекрестка, который Кастеллано легко узнал. На юго-западном углу перекрестка был ресторанчик, в который он частенько заглядывал с женой. Как только один из толпившихся у стола людей убрал свою руку, Кастеллано тут же увидел этот ресторанчик на макете.

Инспектор, сидя за своим столом, сверил часы с худосочным блондином, державшим в руке продолговатый чемоданчик рыжеватой кожи. Кастеллано заметил, что чемоданчик закрыт на блестящий замок с цифровым шифром.

Завидев Кастеллано, инспектор дважды хлопнул в ладоши.

— Внимание, — сказал он, — прошу соблюдать тишину. У нас осталось не так много времени. Джентльмены, это — Джеймс Кастеллано из моего департамента. Именно он будет производить обмен, и пока он, и никто другой, не просигналит, что обмен состоялся, никто не трогается с перекрестка.

— Что, собственно говоря, здесь происходит? — спросил Кастеллано. Он чувствовал, что ужасно нервничает. Холодное выражение лиц этих странных людей производило на него тягостное впечатление. Хорошо еще, что они с ним заодно, по крайней мере Кастеллано на это надеялся.

Ему вдруг страшно захотелось затянуться сигаретой, хотя он и бросил курить уже более пяти лет назад.

— Надо сказать, что нам повезло, — добавил инспектор. — Здорово повезло, и я сам не знаю почему. Я не могу сказать вам, кто эти люди, но вряд ли есть необходимость объяснять, что, хотим мы этого или нет, задача, поставленная перед нами, будет решаться в сотрудничестве с другим департаментом.

Кастеллано кивнул, чувствуя, как вспотела его правая рука, в которой он держал два небольших конверта с банкнотами. Куда бы их положить? Он чувствовал, что на него смотрят все эти типы с М-16 в руках, и ему не хотелось на них оглядываться.

— Мы пока не знаем, как давно попали в обращение эти банкноты, продолжал инспектор. — Если, однако, они будут ходить по рукам еще какое-то время, то это может стать важным фактором подталкивания инфляционных процессов. Они могут обесценить нашу валюту. Я говорю «могут», потому что мы не знаем, были ли они отпечатаны и распространены в большом количестве, или это всего лишь первая партия.

— Сэр, — спросил Кастеллано, — а как удалось вообще об этом узнать?

Банкноты сработаны настолько безукоризненно, что я был абсолютно убежден в их подлинности, пока не увидел на двух одинаковые серийные номера.

— Вот именно. Нам просто повезло. Мы получили их от самого фальшивомонетчика. Это уже вторая пара. На первых банкнотах, которые он нам прислал, стояли разные номера. Для того чтобы доказать, что изготовляемые им деньги — фальшивые, он специально отпечатал и прислал нам две банкноты с одинаковыми номерами серий.

— Невероятно, — сказал Кастеллано. — Так чего он, собственно, хочет от нас? Имея такие гравировальные пластины и такое полиграфическое оборудование, можно ведь купить все что пожелаешь.

— В том то и дело, что, по-видимому, не все. Он хочет получить от нас запись сложной компьютерной программы, которая является частью нашей программы исследования космоса и не подлежит продаже. Пожалуйста, не думайте, Джим, что я обращаюсь с вами, как с ребенком, но я могу сказать вам только то и только в такой форме, что было сказано мне самому. Национальное агентство по космическим исследованиям — НАСА — требует, что когда запускаешь что-то в космос, это «что-то» должно быть очень маленьким по размерам, но рассчитано на выполнение сложнейших операций. Это называется миниатюризацией. Некоторые из этих миниатюрных вещичек способны, например, воспроизвести реакцию сетчатки человеческого глаза. Ну так вот, программа, которую хочет заполучить наш фальшивомонетчик, является подобием того, что НАСА называет творческим интеллектом. Подобие настолько близко, насколько это возможно вообще. Можно, конечно, создать и что-то, еще более хитроумное, но тогда эта штука будет размером с вокзал Пенсильвания-стейшн. Понятно?

— Значит, парень, который выпекает такие пятидесятки, хочет получить эту хреновину?

— Правильно. Он предлагает обмен и готов отдать за эту программу свои гравировальные пластины. Итак, встретимся ночью, в ноль пятнадцать, на перекрестке улиц Себастьяна и Рандольфа. Перед вами макет этого перекрестка.

Наши друзья объяснят вам ход операции. Ваша главная задача — убедиться, что будут предложены те самые гравировальные пластины.

Стоявший у макета человек в сером костюме, с безукоризненной прической сделал школьной указкой знак подойти поближе. Подойдя к макету, Кастеллано почувствовал себя как Господь Бог, взирающий с небес на один из перекрестков Сан-Диего.

— Я — руководитель группы Фрэнсис Форсайт, — сказал человек с указкой. — Вы на углу этой улицы, вот здесь, идентифицируете гравировальные пластины. Человек, с которым вы встретитесь, проверит в это время адекватность доставленной вами компьютерной программы. Вам нельзя отходить с пластинами от уличного фонаря и вообще исчезать из вида, пока имеете при себе эти пластины. Вас подберет бронеавтомобиль. Если ваш подопечный попытается по какой-либо причине отобрать их, вам разрешается его ликвидировать. Вы умеете обращаться с оружием?

— У меня с собой револьвер 38-го калибра.

— Когда вы пользовались им в последний раз?

— В тысяча девятьсот пятьдесят третьем или пятьдесят четвертом.

— Да, ну и чудо нам досталось. Ладно, Кастеллано, если он поведет себя не так, просто направьте ему в лицо револьвер и несколько раз сильно нажмите на спусковой крючок. Хочу предупредить еще раз — вы не должны покидать перекресток, когда получите гравировальные пластины... Под страхом смерти.

— Вы что же — пристрелите меня, если ядам деру?

— Охотно, — сказал Форсайт и постучал своей указкой по перекрестку.

— Разумеется, я не собираюсь бежать с этим добром. Да и к чему оно мне? У меня, например, нет доступа к источнику бумаги, который имеется у того парня. На чем я буду печатать эти фальшивки? На туалетной бумаге?

— Если только вы рискнете покинуть это место, — сказал Форсайт, — то нам наверняка потребуется туалетная бумага, чтобы привести вас в божеский вид.

— А вы наверняка из ЦРУ, — огрызнулся Кастеллано. — Таких тупиц больше нигде нету.

— Будет вам, успокойтесь, — сказал инспектор. — Поймите, Джим, дело с гравировальными пластинами — не просто очередная операция по борьбе с фальшивомонетчиками. Все гораздо серьезнее. Речь идет об опасности подрыва нашей экономики в целом. Вот почему в этот раз приняты такие меры предосторожности. Пожалуйста, Джим, постарайтесь понять и помочь, о'кей? Это — не рядовая фальшивка, отнюдь. Договорились?

Кастеллано нехотя кивнул. Человек с рыжим чемоданчиком подошел к столу.

Кончик указки Форсайта уткнулся в крышу дома.

— Вот здесь будет наша основная снайперская точка, где будет находиться вот этот человек. Отсюда все хорошо видно, и здесь ему ничто и никто не будет мешать. Покажите господину Кастеллано ваше оружие.

Кастеллано отметил, что, набирая шифр замка на чемоданчике, пальцы его владельца двигались так быстро, что было невозможно уследить за тем, какие именно цифры и в какой последовательности он набирал. Чемоданчик раскрылся, и глазам присутствующих предстал прекрасной отделки толстый ружейный ствол и металлический приклад, покоящиеся на красном бархате. Кастеллано обратил внимание на восемь патронов из нержавеющей стали длиной в два дюйма.

Головная часть патрона заканчивалась чем-то металлическим и заостренным. Ему еще никогда не приходилось видеть такие тонкие патроны — не толще соломинки для коктейля.

Стрелок быстро собрал винтовку, и Кастеллано заметил, что в ее толстом стволе выходное отверстие очень маленькое. «Точность сверления такого дула должна быть просто невероятной», — подумал он.

— Я могу с пятидесяти ярдов попасть из нее в цель размером с радужную оболочку глаза, — сказал стрелок. — Ружьишко что надо. Вы, я заметил, обратили внимание на патроны. Пули в них не простые. Соприкоснувшись с любым металлом при попадании в цель, они мгновенно разлагаются, так что мы ни при каких обстоятельствах не повредим ваших пластин или каких-либо приборов. Однако они убивают, и очень даже мило. Поскольку их кончики пропитаны ядом кураре, то для поражения достаточно лишь пробить кожу. Если вы увидите маленькую, как от укола иглой, ранку на лице вашего партнера или услышите что-то вроде тихого шлепка, то знайте, что он обречен. Второго выстрела не потребуется. И не вздумайте куда-нибудь бежать после этого.

— Я посчитал, что вам следует знать, кто остановит вас в случае, если вы вдруг решите рвануть куда-нибудь с этими пластинами, — пояснил Форсайт.

— А мне начинает казаться, что вы считаете меня сообщником преступника, — сказал раздраженно Кастеллано и с удивлением услышал, что кто-то из автоматчиков засмеялся. Однако, когда он взглянул на них, ожидая, что за этим последует какое-то выражение поддержки, они отвели глаза.

Ему еще раз показали тот угол перекрестка, на котором он должен стоять, и вручили завернутую в серое сукно коробку.

— И не забудьте вот еще что — старайтесь занимать такое положение, при котором ваш подопечный находился бы все время между вами и снайпером. Из всех наших снайперов этот — самый лучший.

При этих словах обладатель супервинтовки гордо вскинул голову.

— После того, как вы убедитесь, что товар настоящий, — сказал снайпер, — сразу падайте ничком. Просто валитесь на асфальт и прикрывайте пластины своим телом.

— Значит, я подставляю его под пулю? — спросил Кастеллано.

— Вы выполняете приказ, — ответил человек с указкой.

— Делайте то, что он говорит, Джим, — сказал районный инспектор. Это очень важно.

— А я совсем не уверен, хочу ли я брать на себя ответственность за смерть человека.

— Джим, это — исключительно ответственная операция. Вы должны, наконец, понять всю ее важность, — сказал районный инспектор, и Джеймс Кастеллано, сорока девяти лет, впервые в жизни дал согласие на участие, если это потребуется, в убийстве.

Его посадили на заднее сиденье четырехдверного серого «седана» и отвезли на угол улиц Себастьяна и Латимера. За рулем был человек Форсайта.

Предназначенный для обмена предмет, находившийся внутри обернутой серым сукном коробки, был в свою очередь упакован в толстую полиэтиленовую пленку, обмотан липкой лентой и проволокой. Это сделали специально для того, чтобы у Кастеллано было больше времени на осмотр гравировальных пластин, чем у фальшивомонетчика — на изучение компьютерной программы творческого интеллекта.

На заднем сиденье машины пахло застарелыми сигарными окурками, обивка была липкой. Водитель то резко дергал машину вперед, то тормозил, и Кастеллано быстро укачало. Он знал немного о компьютерах и о космической эре и считал, что та программа, которую ему предстояло передать, предназначается для того, чтобы беспилотные космические корабли, выйдя из сферы наземного контроля, могли сами принимать в дальнейшем творческие решения в зависимости от складывающихся внешних обстоятельств. Но кому и зачем это могло понадобиться? Ведь здесь, на Земле, эта штука практически бесполезна, потому что любой нормальный человек обладает по сравнению с ней во много раз большим творческим интеллектом.

Когда машина проезжала супермаркет, Кастеллано вдруг неожиданно для себя осознал огромную значимость своей миссии. Вполне возможно, что эти банкноты Федерального резервного банка серии "А", выпуска 1963 года уже наводнили рынок и снизили зальную стоимость денежной массы страны. Массовое производство банкнот с использованием тех гравировальных пластин, которые ему предстояло получить, может стать причиной такого феномена, как инфляция в условиях экономической депрессии. В рекламном объявлении в витрине супермаркета он успел заметить цену гамбургера — один доллар и девять центов. Ровно столько стоит гамбургер сегодня. Если, однако, стоимость денег понизится, то придется платить больше, а покупать меньше. Если эти лжедоллары отпечатаны массовым тиражом, то деньги Америки уже сейчас находятся в процессе обесценения. А почему, собственно говоря, им не быть отпечатанными в больших количествах? Кто может этому помешать?

Если уж обманулся помощник директора департамента по борьбе с фальшивомонетчиками отделения Секретной службы в штате Калифорния, то разве не ясно, что во всей стране не найдется ни одного банковского кассира, который бы отказался принять эти банкноты. Они ничем не отличаются от настоящих. И с каждой, сошедшей с этих пластин, банкнотой на какую-то долю процента уменьшается реальное содержание получаемой вдовами пенсии по социальному страхованию, вырастает на сколько-то процентов цена гамбургера, каждый вклад в банке становится все менее надежным и на каждую последующую зарплату можно будет купить все меньше и меньше.

Итак, тот самый Джеймс Кастеллано, который уже больше двадцати лет не стрелял из своего табельного оружия 38-го калибра, кто редко когда шлепал своих детей, да и то если на этом уж очень настаивала жена, мысленно готовился к тому, чтобы лишить кого-то жизни. Он говорил себе, что фальшивомонетчики фактически отнимают малые частицы жизни у людей, которые в связи с инфляцией не могут купить себе жилье или хотя бы нормально питаться, и если эти частички жизней сложить все вместе, то общий урон и будет приблизительно равен жизни одного человека.

— Чушь собачья! — буркнул Джеймс Кастеллано и вынул из кармана завернутую в сукно коробку. Шоферу, переспросившему, что он сказал, Кастеллано не ответил. Его часы показывали 23.52, когда он вышел из машины на пересечении улиц Себастьяна и Латимера и медленно двинулся сквозь влажный удушливый воздух разомлевшего от жары ночного города к улице Рандольфа.

Человек должен был назваться мистером Гордонсом.

Как сказал руководитель группы Форсайт, мистер Гордонс произведет обмен ровно в 00.09.03.

— Что? — переспросил Кастеллано, предполагая, что у руководителя группы внезапно прорезалось чувство юмора.

— Мистер Гордонс сказал — в 00.09.03, а это означает: полночь, девять минут и три секунды, — А что, если я буду там в полночь, девять минут и четыре секунды?

— Это будет означать, что вы опоздали, — сухо бросил ему Форсайт.

Шагая по улице Себастьяна, Кастеллано вспомнил этот разговор и, еще раз взглянув на свои часы, невольно прибавил шагу. Когда он дошел до угла улицы Рандольфа, было пять минут первого. Он изо всех сил старался не смотреть на крышу шестиэтажного дома, на котором находился снайпер. Чтобы исключить случайность, он уставился на тот ресторан, в котором он часто бывал с женой, и не отводил от него глаз. В его залах было пусто и темно. Серый кот сидел на кассовом аппарате и смотрел на проходящего с выражением равнодушного презрения. Изрыгая облака черного дыма из подвязанного проволокой глушителя, вдоль квартала пропыхтел расхлябанный желтый «форд» с полдюжиной горланящих пьяных мексиканцев и пожилой крашеной блондинкой, призывающих весь мир наслаждаться жизнью. Начадив, машина растворилась в ночи где-то в конце квартала, но до Кастеллано время от времени еще продолжали долетать ее гудки.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11