Глава пятнадцатая

Когда подкатил черный лимузин, Чиун все еще сидел на крыльце дома доктора Вули, размышляя о вероломстве американцев, которые не могли предоставить человеку телевизор, который в данный момент крайне необходим ему.

В этой дикой стране на каждом углу торчали почтовые ящики, но разве можно доверить бумаге что-нибудь важное? На каждом шагу натыкаешься на телефонные будки, но разве с американцами можно о чем-нибудь говорить?

Когда же дело доходит до действительно важных вещей, попробуй найди в этой стране телевизор...

Даже Мастер Синанджу был бессилен перед лицом подобной глупости. Но не есть ли глупость неотъемлемое свойство рода человеческого? Если бы она не являлась вечной и непобедимой, история человечества не представляла бы собой цепь ошибок и заблуждений.

Чиун увидел, как из лимузина вылезли рослый детина и тщедушный азиат и направились к профессорскому дому. Азиат оказался китайцем, и Мастер Синанджу плюнул в цветочную клумбу. Чиун обязательно расскажет об этом Римо. В пространство, окружающее Чиуна, вторгся китаец; мастер Синанджу не мог разыскать телевизор; интересно, куда запропастился Римо? Наверно, развлекается где-нибудь... Когда Римо вернется, надо ему обо всем рассказать.

Винс Марино и Эдвард Леонг остановились перед Чиуном.

— Не скажете, хозяева дома? — спросив Марино.

Но Чиун ничего не ответил, услышав знакомый звук, доносившийся из лимузина. Он вскочил и помчался к автомобилю. Открыл заднюю дверцу.

Там был телевизор! Встроенный в спинку переднего кресла. Перед экраном сидел смуглый мужчина и смотрел рекламную передачу о курсах водителей, которые были так хороши, что директора курсов показывали за рулем велосипеда, на роликовых коньках, на лыжах, но только не за рулем автомобиля.

— Что это вы смотрите? — спросил Чиун, залезая на заднее сиденье.

— Кто вы? — спросил Артур Грассьоне.

— Мастер Синанджу. Что это за передача?

Не успел Грассьоне ответить, как реклама сменилась зеленой музыкальной заставкой шоу «После развода», где недавно разведенные супружеские пары состязались между собой в попытках завоевать симпатию аудитории, рас, сказывая о том, как плохо обращались с ними их брачные партнеры. В год начала передачи в ее адрес раздалось немало упреков. Кое-какие чиновники заподозрили, что эти пары в действительности не были разведены. Устроители шоу отвергли все нарекания, заявив, что еще не было случая, когда бы участники передачи не развелись в течение трех месяцев со дня ее трансляции.

— Вы ведь не будете смотреть эту чушь? — спросил Чиун.

— Я никогда не пропускаю «После развода», — ответил Грассьоне.

— Разок можно пропустить.

И Чиун переключил телевизор на другой канал, где звучала органная музыка титров сериала «Тучи сгущаются». Чиун удовлетворенно откинулся на роскошную бархатную обивку сиденья.

— Я объясню вам, в чем там дело, — начал Чиун. — Видите ли, этот доктор...

Лин Форт Вули въехала в открытые ворота частной пристани, и машина запрыгала на выбоинах дороги, ведущей к большой белой яхте.

Она оставила машину недалеко от яхты. Мистер Маселло уже стоял на палубе, улыбаясь гостье. Он сошел вниз, чтобы помочь ей подняться по трапу.

Лин Форт сразу же успокоилась, чувствуя, что здесь она будет в безопасности.

Она заглушила мотор и, выдвинув ящичек под приборной доской, достала предмет, похожий на портативный стереомагнитофон. Одна сторона небольшой пластиковой коробки вышла из пазов, и были видны провода электросхем. Прижимая к груди «Сновизор», она вышла из автомобиля и шагнула навстречу другу своего отца, дону Сальваторе Маселло.

Глава шестнадцатая

Римо видел уютные дома, — смеющихся детей, их очаровательных мам с таинственной улыбкой на губах. И все это пожирал огонь. Но что было удивительнее всего, никто не замечал пожара. Дети продолжали смеяться; а женщины — улыбаться.

Римо очнулся. Он сидел на полу горящего дома среди языков пламени, вытянув одну ногу, брючина на которой почти полностью обгорела. Римо быстро согнул ногу, подтянув ее к груди.

Мебель и стены в комнате, обугливаясь, трещали от жара.

Вокруг дона собралась пожарная команда Эджвудского университета — два человека с грузовиком. Целые десять минут они героически боролись с огнем, пока Сент-Луис не послал им на подмогу дополнительную технику и более опытных пожарных, способных вызвать всемирный потоп. Когда прибыла подмога, эджвудские пожарные сразу же помчались в полицию с сообщением об ужасных событиях.

Члены редколлегии университетской газеты «Перо Эджвуда» присутствовали на пожаре, продавая зевакам специальный ксерокопированный выпуск, в котором сообщалось, что «хотя были убиты два человека, никто из студентов не пострадал» и «все хорошо, что хорошо кончается».

В течение следующих пяти минут с огнем боролась пожарная команда Сент-Луиса, после чего начальник команды принял решение прекратить усилия по спасению дома и велел лишь поливать его снаружи, чтобы от летящих искр не вспыхнули соседние коттеджи.

— Пусть выгорает, — сказал он.

— А если там кто-то остался? — спросил один из пожарных.

— Это исключается, — ответил начальник и поспешил купить экземпляр «Пера Эджвуда», чтобы успеть просмотреть его до прибытия фотокорреспондентов, когда ему придется тянуть брандспойт вместе с остальными.

Римо чувствовал, как жар опаляет его тело, добираясь при каждом вдохе до легких.

Он перевернулся на живот, прижался к поду и стал дышать реже, чтобы дым не проникал в легкие, поднял температуру тела, чтобы не так чувствовать жар.

Римо огляделся. Он находился в центре комнаты, окруженной языками пламени. Горели потолок, стены и пол вместе с ковровым покрытием, купленным Норманом Беливе за 7 долларов 95 центов за ярд, включав доставку.

Он посмотрел, нельзя ли где прорваться сквозь огненное кольцо, затем снова припал к полу и сделал то, чему удивился сам. Он побежал.

Он начал воображаемый бег. Он чувствовал, как огонь лижет его ноги, он мысленно увидел перед собой дверь в какую-то комнату. Он вбежал туда и захлопнул за собой дверь.

Пламя больше не обжигало его. Он мог дышать.

Ему показалось, что он услышал голос Чиуна. Он закричал:

— Забери меня отсюда!

— Кто ты? — спросил Чиун.

— Забери меня отсюда. Хватит дурацких вопросов.

— Я забрал бы тебя, если бы ты был ребенком, — раздался голос Чиуна. — Но ты не ребенок. Скажи мне, кто ты.

— Я Римо Уильямс, — ответил Римо.

— А еще кто? — спросил Чиун.

Римо растерялся. Он привык к простым человеческим отношениям.

Сейчас он мог видеть Чиуна. Старик сидел в противоположном углу комнаты в белом церемониальной одежде.

— Кто ты? — повторил он, глядя на Римо. Казалось, его голос проходит сквозь длинный тоннель, отзываясь многократным эхом.

— Я Римо Уильямс, Мастер Синанджу, — закричал Римо. Из его глаз брызнули слезы и, зашипев, испарились, не успев скатиться.

Лицо Чиуна стало равнодушным, почти сердитым. Римо открыл глаза, и оно исчезло. Вокруг был только огонь. Тогда он снова закрыл глаза, и Чиун приказал ему:

— Вспомни, кто ты еще!

Римо мысленно встал.

— Я образ и подобие Шивы, я смерть, я разрушитель миров, Мастер Синанджу.

— Тогда иди! — сказал Чиун.

Римо вновь очутился в горящем доме. Дом трещал по швам, пламя торжествующе гудело.

Но оно не могло заглушить ликующего крика Римо. Он словно заново родился.

Римо промчался сквозь языки пламени, с силой выдохнув воздух, словно отметая от лица огонь. Через долю секунды он уже был у окна. Еще мгновение — и он за окном, на газоне. Римо с жадностью вдохнул свежий прохладный воздух, слегка пахнущий дымом.

Пожарный, видевший его полет из окна, уронил брандспойт.

Римо улыбнулся ему и помахал рукой.

— У тебя горит спина, — тупо сказал пожарный.

— Спасибо, друг! — ответил Римо и завертелся на месте, как делают дервиши.

Вращение создало вокруг тела вакуум, и пламя на его одежде потухло.

— В доме живых больше нет, — сказал Римо пожарному и помчался по зеленой траве прочь от горящего дома, к дому профессора Вули.

Чиун сидел на земле перед домом профессора, закрыв глаза, в позе «лотоса».

Римо подошел к старику и тихонько позвал его:

— Чиун!

Глаза Чиуна в одно мгновение открылись, и когда он увидел Римо, в них мелькнуло одобрение.

— Спасибо тебе, — сказал Римо.

— У тебя такой вид, словно ты дрался с дикой кошкой.

— Спасибо.

— А как от тебя несет...

— Спасибо.

— Если бы я не встретил одного замечательного человека, мне не удалось посмотреть «Тучи сгущаются». Впрочем, тебя это не интересует.

— Спасибо.

— Что за чушь ты несешь?

— Спасибо.

— Ах, вот ты о чем, — с отвращением сказал Чиун, поднимаясь на ноги и уходя прочь. Но сделав несколько шагов, он остановился и, не оборачиваясь сказал: — На здоровье! Но в следующий раз будешь выбираться из горящего дома без моей помощи.

Глава семнадцатая

Когда Винс Марино и Эдвард Леонг не обнаружили в доме Вули ни Лин Форт, ни «Сновизора», Артур Грассьоне решил, не теряя ни минуты, отправиться на яхту дона Сальваторе Маселло.

Но оказалось, что это не так-то просто сделать.

Старик-азиат, потеснивший его на заднем сиденье лимузина, не давал ему уехать.

— Еще немножечко, — просил он.

— Да. Но потом начнется «В поисках вчерашнего дня», «Частный санаторий», «Молодо-зелено», и «Часы нашей скорби», а еще позже будет Ред Рекс в роли знаменитого хирурга, доктора Уитлоу Уайетта в сериале «Пока земля вертится».

— Но это же на весь день! Я не могу ждать до вечера из-за такой чепухи! — возмутился Грассьоне, взглянув на Винса Марино, обернувшегося к нему с переднего сиденья.

— Как? — воскликнул Чиун. — Вы уедете, и я не увижу Реда Рекса?

— Вы меня правильно поняли, — ответил Грассьоне.

Старик промолчал, так как реклама, прервавшая «Тучи сгущаются» закончилась, и снова уткнулся в экран.

Грассьоне уже хотел приказать Винсу Марино выгнать старика из машины, как вдруг неподалеку раздался громкий хлопок, похожий на взрыв.

Старик-азиат сразу же встрепенулся. Он прикрыл глаза, словно размышляя, а потом открыл дверцу автомобиля.

— Я был бы рад остаться с вами, чтобы посмотреть сериалы, — сказал он, — но мой сын зовет меня.

— Конечно, конечно, — сказал Грассьоне. — Дети — наш долг.

— Золотые слова, — подтвердил Чиун, вылезая из машины. Грассьоне даже не посмотрел ему вслед и жестом приказал трогаться. Если это взрыв, лучше уехать до прибытия полиции.

По дороге к пристани Грассьоне посвятил Марино и Леонга в свои планы. Они должны убить Маселло и Лин Форт и отвезти «Сновизор» дядюшке Пьетро в Нью-Йорк.

Он радостно потер руки:

— Нам предстоит неплохая работенка.

— Да, босс, — хихикнул Марино. — Неплохая.

Эдвард Леонг промолчал.

У ворот пристани охранник заглянул на заднее сиденье лимузина, где Грассьоне смотрел повторение фильма «Хроника Долины Смерти».

— Здравствуйте, мистер Грассьоне!

— Привет, малыш, — ответил Грассьоне.

— Дон Сальваторе ждет вас. Проезжайте.

Грассьоне подмигнул ему и махнул рукой. Во время разговора он ухитрился не отводить глаз от экрана телевизора.

Леонг медленно вел машину по ухабистой дороге, а Грассьоне давал ему и Марино последние инструкции.

— Я сам займусь доном Сальваторе. Вы будете ждать неподалеку. Когда услышите выстрел, позаботьтесь о людях Маселло. Делайте все четко и быстро. Поняли?

— Все ясно, босс, — ответил Марино.

— А что скажет наш мудрец? — спросил Грассьоне.

— Как прикажете, — печально сказал Леонг.

Грассьоне оставил Леонга и Марино на палубе с двумя охранниками Маселло и вошел в каюту.

Дон Сальваторе ждал его в огромной, как зал ресторана, комнате. Грассьоне сел за кофейный столик напротив Маселло и Лин Форт. Лин Форт плакала.

На столике он заметил небольшую пластиковую коробку, размером с толстый словарь, из которой торчали провода.

— Так вот она, — произнес Грассьоне.

Маселло незаметно сделал ему знак: замолчать. Дон Сальваторе сегодня был облачен в шелковый смокинг. Он встал и торжественно произнес:

— Лин Форт, это мистер Грассьоне, мой компаньон. Артур, это Лин Форт Вули. Только что случилась беда: погиб ее отец.

Девушка встала и обернулась к Грассьоне. По ее щекам катились слезы; раскосые глаза были мокры. В прошлый раз Грассьоне не заметил, как она хороша.

— Очень вам сочувствую, — пробормотал он.

— Спасибо.

Лин Форт опустила глаза.

— Лин Форт. — Маселло отечески обнял ее за плечи. — Почему бы тебе пока не прогуляться на свежем воздухе? Мы с Артуром присоединимся к тебе через пару минут.

Лин Форт кивнула и прошла мимо Грассьоне. Когда она поднималась по лестнице, он одобрительно посмотрел ей вслед.

Когда дверь за девушкой закрылась, Маселло произнес:

— Полная победа. Мы его раздобыли. А девчонка сделает все, что я скажу.

— Все? — многозначительно спросил Грассьоне.

— Не надо быть таким вульгарным, Артур. Она почти ребенок.

— Да уж. Эти азиаты ко всему готовы, едва им исполнится десять.

Маселло вынул сигару из перламутрового портсигара и, щелкнув зажигалкой под цвет панелей стен, закурил.

— Возможно, — сказал он, выпуская колечко дыма. — Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать сексуальные обычаи Востока. Полагаю, вы сейчас возвращаетесь в Нью-Йорк?

Грассьоне кивнул и обвел взглядом комнату.

— Ваш дядя будет очень доволен. Мы заплатим за изобретение гораздо меньшую сумму, чем думали.

— Гораздо меньшую, — подтвердил Грассьоне, вынимая из внутреннего кармана пиджака пистолет. — Гораздо меньшую.

Маселло спокойно выпустил очередное колечко дыма.

— Что это значит, Артур? — кивнул он в сторону пистолета.

— Дядя Пьетро шлет вам свои лучшие пожелания. На той свете они вам пригодятся.

Грассьоне нажал на спусковой крючок. Пуля 49-го калибра пробила грудь Маселло. Он отлетел к стене. Сигара упала на стол. Маселло медленно сполз на пол, прислонившись к стене.

— Какой же ты идиот, — выдохнул он.

Грассьоне выстрелил еще раз прямо в лицо Маселло, и тот умолк навсегда.

С палубы послышались выстрелы. Потом все стихло.

Грассьоне шагнул к кофейному столику и, подняв сигару Маселло, сунул ее себе в рот. Жалко, если пропадет такое курево.

Он посмотрел на «Сновизор» и вспомнил о девушке. Погасив сигару, Грассьоне направился к двери.

Марино и Леонг, прикончив охранников Маселло в ту минуту, когда те, услыхав, выстрелы, бросились к лестнице, ведущей в каюту.

Марино пнул обоих мертвецов носком ботинка, не притворяются ли? Эдвард Леонг обернулся и увидел Лин Форт, глядящую на него широко открытыми глазами. Он мгновенно принял решение.

Он схватил девушку за руку и побежал с ней на нос яхты.

Вдогонку ему донеслись ругательства Марино.

Едва они успели нырнуть в дверь, над их головой просвистела пуля и ударилась о притолоку. Посыпались щепки.

Эдвард Леонг и Лин Форт сидели на холодном кафельном полу душевой.

— Молчи, — шепнул ей Леонг. — Грассьоне страшный человек. Он убьет тебя. Дождемся темноты и убежим.

Она испытующе посмотрела на него большими карими глазами и, всхлипнув, бросилась в его объятья.

Когда девушка снова подняла на него глаза, Леонг широко улыбнулся, чтобы ободрить ее.

— Посмотрите-ка, что за прекрасная парочка.

Услышав голос, Грассьоне, Леонг вскочил, заслоняя собой Лин Форт. Он прицелился на голос, но, прежде чем успел нажать на курок, револьвер выбили из его руки.

В дверях стоял Артур Грассьоне.

— Ты думаешь я полный идиот? Единственное место, где вы прячетесь, грязные обезьяны, это — душевая.

Леонг выпрямился и посмотрел Грассьоне в лицо. Потом взглянул на свой пистолет, но понял, что не сможет до него дотянуться. За спиной Грассьоне стоял Винс Марино.

Лин Форт смотрела на мужчин, сидя на полу. Ее лицо было безучастным.

— Думаешь, я не знаю, что вы, косоглазые, все заодно.

Леонг плюнул на ботинки Грассьоне.

— Я всегда знал, что вы глупый человек. И глупеете все больше и больше.

Леонг шагнул к Грассьоне, который сделал шаг назад и уступил свое место Винсу Марино. Тот прицелился Леонгу прямо в лоб.

Китаец остановился.

— Я дурак, да? — сказал Грассьоне. — Когда я впервые увидел тебя, ты был предсказателем будущего на какой-то паршивой ярмарке. С тех пор ты не научился ничему, кроме уборки мусора.

Эдвард Леонг внезапно почувствовал жалость к этому человеку, потому что вспышка мгновенного озарения подсказала ему: Грассьоне умрет более страшной смертью, чем он сам.

— Когда-то я говорил вам о снах и смерти, — сказал он — «Сновизор» в ваших руках. Скоро вы умрете.

— Заткнись, — ответил Грассьоне, нагибаясь за большим гвоздем, валяющимся на полу. Затем он подошел к Леонгу и левой рукой схватил его за волосы.

Леонг хотел закричать, но из его открытого рта вырвался лишь слабый стон. Он зажмурился, ноги у него подогнулись. Дуло револьвера, который держал Марино, упиралось ему в шею за правым ухом.

Грассьоне потянул сильнее. Леонг скорчился от боли, взмахнул руками и упал на четвереньки. Слезы покатились по его лицу. Левое ухо Леонга не слышало ничего, кроме молчания ледяного кафельного пола. Его прижали сильнее, и он распластался на полу. Дуло револьвера холодило его шею. С каменным лицом Грассьоне опустился на колено, держа китайца за волосы. Костяшки пальцев у него побелели.

Грассьоне посмотрел на гвоздь, который все еще сжимал в руке.

Леонг в последний раз открыл глаза и взглянул на Лин Форт, скорчившуюся в углу душевой. Он хотел крикнуть ей: беги! Но смог лишь прошептать: на помощь!

Грассьоне воткнул гвоздь в правое ухо Леонга. Он вошел в голову на четыре дюйма. Тело китайца дернулось, он вскрикнул и выгнулся. Хлынула кровь.

Марино всей тяжестью навалился на него сверху. Грассьоне оглянулся и заметил на полу молоток, схватил его и со всей силы опустил на шляпку гвоздя.

От второго удара в черепе Леонга образовалась трещина, третий пригвоздил его голову к полу душевой.

Грассьоне вытер руки о костюм Леонга, поднялся на ноги и приложил к вспотевшему лбу носовой платок с монограммой.

Затем он увидел Лин Форт.

Не говоря ни слова, он посмотрел на Винса Марино. Тот вышел. Все еще вытирая взмокшее лицо, Грассьоне подошел к девушке и рывком поставил ее на ноги.

Она взвизгнула, и Грассьоне, скомкав платок, заткнул ей рот.

Он ударил и по лицу раз, другой. Потом прижал к стене и стал расстегивать молнию на ее джинсах.

И тут он впервые услышал тихую музыку, продолжавшую звучать с того самого момента, когда он взошел на яхту.

Это было «Наедине с тобой».

Глава восемнадцатая

— Хотел бы я знать, где она, — сказал Римо.

— На территории рампуса ее нет, — отозвался Чиун.

— Кампуса, а не рампуса. А откуда ты знаешь?

— Она на какой-то яхте. Я это знаю, потому что я — Мастер Синанджу.

— Конечно, конечно. А если честно, как ты узнал?

— Мне сказал один очень любезный господин с телевизором.

— Какой любезный господин?

— Не знаю его имени, — ответил Чиун. — Впрочем, все имена белых людей звучат одинаково.

— Ну и на какой яхте находится Лин Форт?

— Не знаю. Все яхты похожи.

— Придумай что-нибудь, — попросил Римо.

Он посмотрел на деревья, окаймлявшие лужайку перед домом профессора Вули, и пожалел о том, что не разговаривает с каким-нибудь скворцом, обитателем этой рощицы. По крайней мере, тогда бы он получил вразумительный ответ.

— Думай, Чиун, думай! Девочка может быть в опасности.

— Она вьетнамка, — заметил Чиун. — Из Южного Вьетнама. Ну да ладно. Я спасу ее из чувства патриотизма. Она на яхте Машмэллоу.

— Машмэллоу?

— Да. Примерно так звучит его фамилия.

— Наверно, Маселло? — поправил его Римо. — Он сказал «Маселло»?

— Да, Машмэллоу. Я так и сказал. И вот еще: она захватила с собой «Сновизор».

— Это сказал тот самый любезный господин?

— Да.

— И его имя было Грассьоне?

— Да. Именно так.

— Чиун, этот человек — один из крупнейших киллеров преступного мира США.

— Вот-вот. Я сразу почувствовал в нем родственную душу.

Римо позвонил в полицейское управление Сент-Луиса, и выяснил, что яхта мистера Маселло пришвартована на набережной Кэптон Коув в южной части города, недалеко от Пойнт-Бриз. Несколько минут спустя они мчались туда по пятьдесят пятому шоссе в автомобиле, который они незаметно одолжили у его владельца.

Ворота частной пристани были заперты. В спину Римо и Чиуну светило низкое солнце. В последних закатных лучах Миссисипи казалась совсем черной.

Чиун рукой разрубил цепь на воротах, и они трусцой побежали к реке, где виднелась яхта «Авокато».

— Интересно, почему эту лодку назвали в честь тропического фрукта? — спросил Чиун.

— Это «адвокат» по-итальянски, — объяснил Римо.

— А по-английски так называется фрукт, — заупрямился Чиун. — И не вздумай меня обманывать.

Охранник, в свое время стоявший у ворот, после "несчастного случая с доном Маселло и его телохранителями, теперь находился на службе у Грассьоне и патрулировал яхту вместе с Винсом Марино. Он первым увидел незваных гостей, поднимающихся по трапу.

— Не двигаться! — закричал он. — Сюда нельзя!

— А если я отгадаю все ваши загадки? — спросил Римо.

— Убирайтесь! — сказал охранник, вынимая из кобуры револьвер и прицеливаясь в Римо. — Вон отсюда!

Римо взглянул на стоящего рядом Чиуна.

— Что происходит? — подбежал Марино.

— Нарушители, Винс!

Марино вытащил револьвер и встал у трапа.

— Что вам надо? Ба, да это старый знакомый! Телезритель! Что вам понадобилось на этот раз?

— Ну как, все в сборе? — спросил Римо.

Марино стоял перед ним, поигрывая револьвером.

— Ну хватит, парень.

— Правильно, — ответил Римо, и, взлетев по трапу, нанес удар рукой по лицу охранника. Выронив оружие, тот зашатался. Он повернулся к Марино лицом с двумя кровавыми дырами вместо глаз и, перевалившись через перила, камнем полетел в черную воду Миссисипи.

Марино попытался пальцем нажать на спусковой крючок, но палец не слушался его. Старик-азиат поднялся по трапу и дотронулся до его руки. С рукой что-то служилось, она стала словно ватная. Марино посмотрел на свою руку, сжимавшую револьвера и увидел, как желтые иссохшие пальцы сомкнулись вокруг дула револьвера. Оно согнулось, словно сделанное из воска.

— Где девочка? — спросил Римо.

Марино пожал плечами.

— Последний раз спрашиваю: где она?

— Убиты, Все убиты, — выдохнул Марино.

Боль в запястье, которое сжимал старик, ползла вверх по руке.

— Кто ее убил? — спросил Римо.

— Босс, — задыхаясь, ответил Марино. — Грассьоне.

— Значит ты не Грассьоне?

— Нет! Нет! — закричал Марино.

— В таком случае тебе повезло. Тебя ожидает легкая смерть.

Римо кивнул Чиуну, и Марино почувствовал как боль, разливаясь, поднимается вверх по плечу. Когда едва заметная вибрации достигла его сердца, оно остановилось.

Марино тяжело свалился к ногам Чиуна.

— Кончай рисоваться, — сказал Римо.

— Я всего лишь наслаждаюсь своим искусством, — ответил Чиун.

— Лучше прогулялся бы по яхте и посмотрел, нет ли еще кого. А я поищу Грассьоне.

— Если ты найдешь его.

— Найду, — пообещал Римо.

— ...поблагодари за то, что он сегодня дал мне посмотреть телевизор.

Глава девятнадцатая

Артур Грассьоне включил «Сновизор».

Он сидел в каюте «Авокато» в полном одиночестве, если не считать привалившегося к стене трупа Сальваторе Маселло.

Только что он позвонил в Нью-Йорк дядюшке Пьетро, который тепло поздравил племянника с победой и пообещал, что лично позвонит в Сент-Луис и, чтобы предупредить возможные осложнения, представит Грассьоне работникам национального Совета безопасности.

— Изобретение у меня, — похвастался Грассьоне.

— Какое изобретение, мой мальчик?

— Телевизор. Они почему-то назвали его «Сновизором».

— Ах, телевизор. Я сейчас почти не смотрю его, — сказал Пьетро Скубичи.

— Дядя, вам нужно взглянуть на этот телевизор. Думаю, с его помощью мы заработаем кучу денег.

— Каким образом? — оживился Скубичи. — Чем он отличается от того, который привез мне на грузовике кузен Эудженио?

Грассьоне объяснил, что телевизор профессора Вули обладает способностью показывать на экране самые сокровенные желания человека.

— Значит, если я буду смотреть этот телевизор, я увижу самого себя молодым, богатым и здоровым, а у твоей тетушки сиськи не будут похожи на две буханки хлеба.

— Да, дядя Пьетро. Такой телевизор показывает все, о чем ни подумаешь.

— Тогда очень тебя прошу, Артур, захвати его, когда отправишься домой, — попросил Скубичи. — Хотелось бы посмотреть, каков я без лысины и со здоровыми ногами.

Дядюшка захихикал.

— Конечно, дядя, захвачу, — пообещал Грассьоне, вешая трубку.

Он не был уверен, что дядюшка осознал всю значимость открытия профессора Вули. Ведь «Сновизор» — это качественный скачок в истории телевидения, начавшейся в те времена, когда Грассьоне мальчишкой смотрел мультики про кота Феликса.

Он вспомнил презентацию изобретения доктора Вули в студенческой столовой, когда маленькая желтая шлюшка мечтала о мирном Вьетнаме.

Грассьоне присоединил «Сновизор» к большому телевизору дона Маселло и прикрепил провода к голове так, как делал на презентации доктор Вули: два ко лбу и два к шее.

Он опустился в мягкое кожаное кресло. О чем бы подумать?

Вот о чем.

Он хотел помечтать о этом ублюдке, носящемся по стране и убивающем лучших людей мафии.

Но ему мешала одна мысль, засевшая в голове: слова Эдварда Леонга о снах и смерти.

Он встряхнул головой, чтобы избавиться от этой мысли. Ведь он — Артур Грассьоне, и он охотится за убийцей своих друзей. Он непременно найдет и уничтожит его.

Постепенно туман на телеэкране рассеялся. Грассьоне впервые слышал об этом человеке на выставке медикаментов в Нью-Йорке несколько лет назад. В другой раз его коллеги ввязались в профсоюзные склоки, которые вскоре прекратились за неимением спорщиков.

Были еще выборы в Майами. В газетах тогда писали о правительственном отряде специального назначения, но на самом деле никто толком не знал об убийце лучших людей мафии.

Последний контакт был совсем недавно. Почти все, кто присутствовал при этом, погибли. Некий темноволосый молодой человек уничтожил голыми руками две команды профессиональных киллеров.

Грассьоне тогда еще не видел его, но ему сказали, что юноша худощав, темноволос, с широкими запястьями.

Впоследствии Грассьоне много раз ощущал присутствие в толпе этого человека.

А сейчас, чтобы отдохнуть и расслабиться, он убьет этого человека-загадку.

На телеэкране возник черно-зеленый пейзаж. По траве бежал худой темноволосый человек. Грассьоне где-то видел его. Но где?

Верно. Он видел его бегущим по траве кампуса Эджвудского университета.

Стоп. Он видел его еще раньше. По телевизору! Участвующим в Бостонском марафоне.

Темноволосый человек бежал все быстрее и быстрее, но на него надвигалась огромная тень: гигантская ступня опустилась на него и раздавила, как жука-навозника.

Грассьоне засмеялся и хлопнул в ладоши.

На экране возникла другая картина, романтический полумрак комнаты, темноволосый человек за круглым столиком поднимает бокал вина. Напротив него сидит очаровательная хрупкая брюнетка с раскосыми глазами. Внезапно двери комнаты открываются, и Грассьоне расстреливает влюбленную парочку из автомата.

Грассьоне удовлетворенно улыбался, развалившись в кресле, весьма довольный собой.

Снова появилось изображение. Правда, почему-то вместо новой картины показался знакомый красочный пейзаж. Грассьоне нахмурился. Настоящий Грассьоне сидел в кресле, обливаясь потом. Он порывался встать, но не мог.

На нескольких Грассьоне свалилась стена и на пустынный город обрушился шквал автоматных очередей. Выстрелы взметнули фонтанчики штукатурки и щепок, от шальных пуль погибли еще два Грассьоне. Среди оставшихся появилась голубоватая тень. По мере ее продвижения среди Грассьоне, вокруг нее все погибали. Тень даже не дотрагивалась до них. Ее голова напоминала воздушный шарик. Когда ее рука протягивалась к автомату, он немедленно исчезал. В ту же минуту экран становился алым.

Наконец на экране остался лишь один перепуганный Грассьоне. Он пятился от тени, которая стала четкой и превратилась в темноволосого человека с широкими запястьями. Теледвойник Грассьоне попытался бежать.