Глава 21

Мартин был удивлен тому, как много людей собралось проститься с Бретом Клоусоном. В прессе о его похоронах не сообщалось, устраивать их пришлось наспех. Оповестить удалось лишь самых близких Брету людей. Однако весть, видимо, разнеслась по всему Новому Орлеану из уст в уста со скоростью степного пожара.

Для того чтобы выполнить просьбу Лины об организации сегодня днем особой погребальной церемонии, Мартину потребовалось употребить все свое влияние. Чтобы ускорить события, ему пришлось угрожать, уламывать, упрашивать, обещать, требовать услугу за услугу и даже пойти на подкуп в виде головокружительной платы похоронному бюро. А в организации проведения вскрытия огромную помощь ему оказал капитан Джим Боб Форбс.

В конечном итоге все удалось уладить, и в этот послеполуденный час Скорбной среды они хоронили Брета Клоусона.

Похороны под джаз — одна из старинных новоорлеанских традиций. И насколько было известно Мартину, нигде более в мире ничего подобного не существует. Своим появлением этот ритуал обязан неграм. В самые первые годы после отмены рабства социальное страхование для чернокожих — даже на случай смерти — было недоступно. И тогда они образовали похоронные общества, или ложи. Каждый их член вносил определенную сумму еженедельно, ежемесячно либо когда появлялась такая возможность. Когда член ложи умирал, похоронное общество оплачивало все расходы по похоронам и нанимало духовой оркестр. Многие признанные авторитеты в данной области утверждают, что подлинный новоорлеанский джаз ведет свое существование от похорон под джаз. Они устраиваются практически только для чернокожих, однако иногда делаются исключения и для белых — обычно для страстного поклонника джаза или белого музыканта, пользовавшегося уважением негров.

Сегодняшние похороны под джаз были одним из таких исключений. Сейчас процессия направлялась на кладбище. Возглавлял ее оркестр Пита Делакруа. Он играл траурную мелодию «Ближе, Господи, к Тебе».

Соло на трубе виртуозно исполнял Крошка Пит.

Поскольку покойный не принадлежал к похоронной ложе, траурное шествие вместо ее членов, как это принято, возглавляли музыканты под руководством Крошки Пита. За ними следовал катафалк с гробом, который сопровождала семья Брета. Сразу после них шли Мартин и Ракель с Линой. Замыкали погребальную церемонию остальные ее участники, которых на негритянских похоронах под джаз обычно называют «вторым эшелоном». В их ровных рядах Мартин заметил много незнакомых ему чернокожих.

Некоторые из них захватили зонтики, хотя стоял ослепительно солнечный день и на небе не было ни облачка. Траурная процессия растянулась на два квартала, в нее по ходу вливались все новые и новые люди.

Мартин обратил внимание на то, что проводить Брета в последний путь собрались многие видные горожане, а также игроки футбольной команды «Сейнтс». Был здесь и Рексфорд Фейн. Он дважды пытался заговорить с Мартином — один раз в церкви и второй раз уже на улице. Но в обоих случаях Мартин молча и почти грубо отстранял его от себя. Пришли на похороны Эбон и капитан Джим Боб Форбс.

Одри Мартину на глаза не попадалась. Не то чтобы он действительно ожидал ее здесь увидеть, но все же вынужден был сознаться самому себе, что втайне рад, что ее нет. Когда сегодня утром он позвонил Одри и объявил о своем решении никогда более с ней не встречаться, ей изменила обычная сдержанность, и она обрушила на него все грязные ругательства, какие только знала. Не дожидаясь конца ее гневной тирады, Мартин повесил трубку.

Когда процессия свернула в квартал, который вел к кладбищу, и оркестр заиграл «Иду к Тебе, Господи», Ракель тронула его за рукав. Мартин взглянул в ее печальное, чуть тронутое улыбкой лицо. В порыве нежности он, едва сдерживая страстное желание поцеловать ее, коснулся пальцами ее щеки.

По другую сторону Мартина, изо всех сил сохраняя спокойствие, шла Лина. В отличие от вчерашнего дня сейчас слез на ее лице не было. И все же все ее черты выражали неподдельную скорбь. Траур она не надела — еще раньше она сказала Мартину, что Брет это бы не одобрил. Она была в желтом костюме, который придавал ей почти праздничный вид, столь не соответствующий выражению печали на ее лице. Единственной уступкой случаю стала юбка, подол которой достигал колен.

У ворот кладбища оркестр расступился, чтобы пропустить катафалк. На мгновение музыка смолкла, затем Пит Делакруа извлек из своей трубы печальные ноты мелодии «Отпусти его». Когда траурная процессия стала проходить через кладбищенские ворота, он взмахнул трубой, и оркестр заиграл похоронный марш.

Возле могилы оркестр под руководством Пита приглушенно исполнил скорбный псалм. Из обступившей ее полукругом толпы послышались всхлипы и рыдания, подчеркивавшие рвущие душу звуки траурной музыки.

Священник произнес короткую речь, и гроб опустили в могилу. Лина сдавленно вскрикнула и отвернулась Люди начали потихоньку расходиться. Однако по прошлому опыту Мартин знал, что похороны под джаз еще далеки от завершения Все, кто здесь был, вновь соберутся вместе у ворот кладбища, и церемония будет продолжена на обратном пуги.

Мартин вместе с Ракель и Линой отошел в сторону.

Лина взяла себя в руки.

— Я так рада, что мне пришло в голову устроить похороны под джаз. Это так красиво и необыкновенно трогательно. Брету бы обязательно понравилось.

С едва заметной улыбкой Мартин ответил:

— Ты еще ничего не видела. Подожди, пока мы отправимся в обратный путь.

Он отступил от них на пару шагов и раскурил гаванскую сигару.

— Весьма достойное прощание, сенатор.

Мартин обернулся и увидел перед собой Эбона.

Ко всеобщему удивлению, на нем был подобающий случаю темный костюм и галстук.

— Да, Линкольн. Но должен признаться, что слегка удивлен, встретив тебя здесь. Мне казалось, ты не одобряешь похороны под джаз, считая их наследием дядюшки Тома.

— Но я же осуждаю отнюдь не все без исключения традиции нашего народа, — сухо парировал Эбон.

Затем, смягчившись, он даже позволил себе мимолетную улыбку. — Хотя, видимо, я сам дал вам основания думать иначе. К слову сказать, завтра состоятся еще одни похороны, сенатор. Вы, наверное, слышали, что вчера полицейский убил Грина?

— Слышал, Линкольн. Прими мои соболезнования.

Эбон порывисто махнул рукой, словно отвергая сочувствие Мартина. Потом кивнул:

— Спасибо тебе, Мартин. Значит, завтра мы хороним Грина. Не так пышно, конечно. Но я посчитал нужным тебе сообщить.

Без тени колебаний Мартин ответил:

— Обязательно буду, Линкольн. Только дай знать, где и когда.

Взгляд Эбона оставался непроницаемым. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, потом Эбон вновь кивнул и отошел в сторону.

Кто-то потянул Мартина за рукав. Он обернулся и увидел раздраженное лицо Рексфорда Фейна.

— Нам надо потолковать, Мартин.

— Не сейчас, Рекс.

За воротами кладбища нарастал гул людских голосов, и Мартин воспользовался этим как предлогом, чтобы избавиться от Фейна. Он предложил руки Ракель и Лине, и они заторопились к воротам.

Прямо за ними выстроился оркестр Пита. Как только Мартин и его спутницы вышли с кладбища, Пит взметнул свою трубу к небесам, и оркестр грянул первые такты «Когда святые нисходят».

Толпа словно обезумела. Раскрытые зонтики полетели на землю. Люди с пением и выкриками пустились вокруг них в пляс. Многие зонтики были украшены перьями и яркими разноцветными лентами.

И тут началось танцующее, подпрыгивающее, поющее, вращающее зонтиками шествие, возглавляемое оркестром Пита Делакруа. Взявшись под руки, Мартин, Ракель и Лина влились в его ряды.

— Ох, ну и погуляли!

— Погуляли, веселились!

Зажигательный ритм джаза вихрем подхватил толпу. Автомобильное движение по улице остановилось.

Многие выходили из машин и присоединялись к шествию. Веселье было неподдельным и необузданным.

Внезапно Лина тоже запела, прихлопывая в ладоши. Мартин и Ракель подхватили мелодию вместе с толпой.

Звуки музыки нарастали и нарастали и вдруг оборвались полной тишиной.

Воспользовавшись паузой, Мартин сказал:

— Ну как, Лина? Достойно мы похоронили Брета?

Лицо Лины на миг потемнело, потом прояснилось.

— Достойно, сенатор! Да, очень! Я этот день никогда в жизни не забуду! — Она задумчиво покусала губу. — Только вот не знаю, можно ли обо всем этом написать в статье. Поймут ли меня?

— Значит, все-таки решила писать?

— О да. Просто обязана. Должна рассказать все, что знаю и помню о Брете. Хотя не уверена, опубликует ли такой материал мой редактор. Статья же будет больше о Брете как о личности, а не только о футболисте.

— По-моему, могут опубликовать. Брет был очень популярен по всей стране…

Он осекся на полуслове, поскольку вновь грянула музыка, на этот раз оркестр исполнял залихватскую версию «Радостного блюза». Толпа дружно подхватила знакомую мелодию.

Шум стоял такой, что разговаривать было невозможно, и Мартин шел в молчании, попыхивая сигарой.

Не успел он сделать несколько шагов, как почувствовал, что чья-то ладонь крепко сжала его локоть, и Рексфорд Фейн прокричал ему в ухо:

— Черт бы тебя побрал, Мартин, мне нужно с тобой поговорить!

Вздохнув, Мартин нехотя кивнул в знак согласия. Он остановился и жестом предложил Ракель и Лине продолжать путь без него. Они с Фейном отошли на тротуар и дождались, пока шествие не удалилось настолько, что шум почти стих.

— Ладно, Рекс, что тебе от меня нужно?

— Во-первых, я слышал, о чем ты там говорил с этим черномазым ублюдком! — От былого притворства Фейна не осталось и следа. Он был разъярен, и речь его утратила деланную тягучесть южанина и стала четкой и отрывистой. — Тебе нельзя идти завтра на похороны какого-то ниггера!

— Это еще почему?

— Ты и так уже натворил достаточно глупостей, мальчик мой! Твой ниггер был боевиком, революционером! Подумай, как ухватятся за это газеты! «Сенатор Сент-Клауд присутствует на похоронах чернокожего боевика!»

— Газеты пусть пишут все что угодно, — вспылил Мартин. — А на похороны завтра я пойду. Линкольн мой друг.

— С такими друзьями тебе никаких врагов не надо! — Фейн перевел дыхание, вытянул из кармана сигару и уставился на Мартина тяжелым взглядом, длинная сигара прыгала в его дрожащих пальцах. — Никак не пойму, что это вдруг на тебя нашло, Мартин! Ни с того ни с сего заявляешь мне утром по телефону, что не будешь баллотироваться в президенты…

— Все правильно, решил остаться сенатором.

— ..и еще дочурке моей такого наговорил!

— За Одри вы уж меня извините. Понимаю, что выгляжу сукиным сыном, но как решил, так и будет.

— Она не заслуживает подобного обращения!

— Нет, конечно. Но поделать ничего не могу. А теперь, Рекс, если не возражаешь… Меня жена ждет.

Он вознамерился было уйти, но Фейн цепко ухватил его за рукав. Скрипучим голосом он произнес:

— Слушай меня внимательно, Сент-Клауд. Только появись завтра на похоронах этого черномазого, и ты от меня ни цента на поддержку не получишь!

— Значит, придется обойтись без твоей поддержки.

— А без нее тебя сенатором ни в жизнь не переизберут! Да без меня тебе в штате Луизиана собак бродячих ловить и то не доверят!

Мартин стряхнул его руку.

— В таком случае мне придется рискнуть. — Он задумчиво посмотрел на Фейна. — Слушай, Рекс, мне только что пришло в голову. Ты ведь пришел сюда только для того, чтобы пригрозить мне. А на Брета тебе плевать.

— Ну и что? Я его едва знал, — пожал плечами и небрежно махнул рукой Фейн. Но когда заговорил вновь, в его голосе явственно звучала неуверенность:

— Ну почему ты не хочешь прислушаться к моим словам, Мартин? Ведь столько лет мы вместе, таких дел наворочали… И ты все это хочешь пустить псу под хвост? Черт бы тебя побрал, Мартин Сент-Клауд, ты же не можешь так поступить!

— Знаешь, что, Рексфорд, цитируя, что мне сегодня утром кое-кто из общих знакомых сказал, пошел бы ты…

Мартин не оглядываясь устремился прочь.

Ракель ждала его на тротуаре. Траурная процессия уже успела пройти чуть ли не половину соседнего квартала.

Дождавшись, когда Мартин приблизился к ней вплотную, Ракель сказала:

— Лина пошла с оркестром. Я пригласила ее поужинать с нами. Она согласилась. Завтра утром она летит домой.

— А ты, Ракель? Тоже улетишь утром? Ты ведь так ничего и не сказала.

— Думала, ты и так понял, милый. Домой я полечу с тобой, — просто ответила она и посмотрела в сторону Фейна. — Что ему от тебя нужно?

— Неужели сама не догадываешься? — Он тоже перевел взгляд на Фейна: тот, казалось, как-то съежился и потускнел.

— И что ты ему на это ответил?

Мартин взял ее за руку, и они зашагали по улице.

С довольной улыбкой он повторил ей слова, которые прежде никогда бы не дерзнул сказать Рексфорду Фейну.