Тайны поморского судостроения

Плавания во льдах Белого моря в весенние и осенние месяцы, а также путешествия к Новой Земле и Груманту стали для поморов возможны благодаря тому, что они удачно приспособили свои суда для работы в северных морях, внеся важные изменения и усовершенствования в конструкции корпусов и судовых устройств.

Поморское судно – коч. Реконструкция д-ра ист. наук М. И.Белова

Поморы строят коч

Наиболее важным изобретением поморов явилась особая конструкция корпусов судов: они придали корпусам яйцеобразную форму, т. е. для их судов характерной была округленность бортов. Благодаря этому при сжатии льдов такие суда выжимались на поверхность ледового покрова. Именно такую форму корпуса имел легендарный «Фрам» полярного исследователя Фритьофа Нансена, корпус которого вынес неоднократные сжатия льдов при дрейфе судна от Новосибирских островов на запад через Северный Ледовитый океан. Обводы современных ледоколов также напоминают обводы поморских судов.

Нос и корма поморских судов были примерно одинаковой формы, а ширина корпуса – более 1/3 длины, что облегчало маневрирование во льдах. Форштевень и ахтерштевень – носовая и кормовая балки – составляли в своей нижней части угол до 30° с линией киля, что облегчало вытаскивание судна на берег или льдину. Возможно, именно эта особенность поморских судов подтолкнула впоследствии русского купца Бритнева в 1864 г. придать такую же форму форштевня первому в истории паровому ледокольному судну «Пайлот» для облегчения вползания на льдину и продавливания льда массой носовой части парохода.

К днищам поморских судов прикрепляли полозья для облегчения вытаскивания их на берег и на льды, а также для перетаскивания их через волоки и ледовые перемычки. Вместе с тем сплошные полозья и выступавший из корпуса киль уменьшали качку и боковой снос судна при плавании под парусом.

Считается, что технология соединения досок наружной обшивки поморских судов путем сшивания гибкими прутьями или другим подобным материалом наилучшим образом соответствовала условиям ледового плавания. Корпуса сшитых судов были более гибкими и упругими, чем сколоченных при помощи железных гвоздей. Технология сшивания обеспечивала лучшее предохранение от расшатывания досок обшивки при постоянных ударах корпуса о льдины.

Все эти особенности формы корпусов были характерны в первую очередь для промысловых карбасов и кочей, плававших на Новую Землю и Грумант, а позднее (XVIII–XIX вв.) для так называемых «раньшин» («роньших лодей»), т. е. судов, выходивших ранее других на весенний промысел тюленя во льдах Белого моря.

На поморских судах устанавливали довольно простое, но зато надежное парусное вооружение. Поморы не использовали риф-сезни-концы (веревки) для подвязывания парусов и уменьшения их площади при плавании в штормовых условиях. Ведь при частом оледенении парусов риф-сезни были бы просто бесполезны. Именно поэтому основными были штормовые паруса. При слабых попутных ветрах поморы увеличивали площадь парусов, прикрепляя к основным штормовым парусам особые полотнища – «прищепы».

Из-за возможности обледенения парусных полотнищ поморы освоили использование ровдушных (замшевых, выделываемых из шкур оленей) парусов, которые не так быстро покрывались ледяной коркой. А прочные и малообмерзавшие веревки и канаты изготавливали из кожи моржа.

На поморских карбасах имелись переносные вороты – «бабы», состоящие из березового кола и просверленного вдоль продольной оси бревна, которое надевалось на кол. Укрепив оттяжками кол на льдине или на берегу, бревно вращали с помощью поперечной жерди и наворачивали на него пеньковый канат, закрепленный на судне, вытаскивая карбас на берег или лед.

Именно поморам принадлежит открытие действия жира морских животных – моржей и тюленей – на морское волнение. Еще в 1787 г. академик Николай Яковлевич Озерецковский отмечал: «Средство сие состоит в ворванном сале, которое во время заплескивания судна льют в море или пускают подле боков судна мешки, наполненные оным. Средство сие издревле нашим поморянам известно и за многие годы прежде было у них в употреблении, нежели европейские ведомости о сем средстве, как некоем важном открытии, были наполнены».

Поморская ладья

Как поморы использовали деревянный компас-ветромет?

Об уровне развития морской культуры поморов свидетельствует изобретение ими деревянного компаса задолго до широкого использования магнитного. Такой компас называли ветрометом (от поморского выражения «метать ветер», т. е. определять направление). Ветромет представлял собой диск диаметром 600–700 мм и толщиной около 50 мм. По краю диска, разбитого на 32 румба, против каждого румба просверливали углубления, в которые вставляли деревянные стержни.

Для восьми основных румбов, соответствующих направлениям господствующих в северных широтах ветров и называемых поэтому «ветрами», стержни были самые высокие, для восьми промежуточных («межников») – немного ниже, а для остальных («стриков») – самые маленькие.

В центр диска вставляли длинную палочку, служившую для определения по Солнцу в полдень направления север – юг. Основные румбы назывались: «сивер» – север, «полунощник» – северо-восток, «всток» – восток, «зимняк», или «обеденник», – юго-восток, «полуденник» – юг, «шелонник» – юго-запад (от названия реки Шелонь, текущей с юго-запада и впадающей в озеро Ильмень), «западник» – запад, «побережник» – северо-запад (когда ветер дул вдоль Мурманского берега, береговая линия которого имеет направление с северо-запада на юго-восток).

Вблизи берега компас ориентировали по поморским крестам, установленным на островах, мысах и приметных вершинах. Эти опознавательные знаки были всегда вполне определенно установлены по отношению к частям света. Чтобы определить курс судна с точностью до одного румба, достаточно было сориентировать компас через центральный стержень (в створе с другим) на крест, когда он обращен к наблюдателю боком (линией север – юг).

Поморский компас – «матка»

Такой компас использовали наряду с магнитным до конца XVII в., а в прибрежных плаваниях и значительно позднее.

В XVII в. (а может быть, и раньше – во второй половине XVI в.) магнитные компасы («матки») уже широко использовали на поморских судах. В приходно-расходных книгах Соловецкого монастыря за 1645 г. сказано, что монастырь «купил лодейных 8 маток, дано 24 алтына». Причем в конце XVII в. на поморских судах для размещения компаса уже использовали карданов подвес и нактоуз. Так, из другого документа известно, что в 1696 г. Холмогорский архиерейский дом купил «матку в Мурманский ход на новую лодью. Куплено у холмогорца у Аврама Дудина. Матка на дугах (в кардановом подвесе. – Прим. авт.), в дубовом станку (в нактоузе. – Прим. авт.), добрая, дано 20 алтын».

Приключения груманланов – «робинзонов» острова Эдж

Поморы охотились в водах Груманта главным образом на моржей, которых в удачные годы добывали до 1200 голов, на белух, песцов, белых медведей, оленей. Важной статьей дохода груманланов был сбор гагачьего пуха.

На долю поморов – груманланов неоднократно приходились тяжелые испытания и при плавании по суровому морю, и на самом Шпицбергене. В 1772 г. российский академик Пьер Леруа издал книгу о необычайных приключениях одной из поморских промысловых артелей. В ней было рассказано, что в 1743 г. из Мезени на Шпицберген вышла поморская промысловая ладья. Из-за неблагоприятных ветров судно очутилось возле острова Эдж в юго-восточной части Шпицбергена и там было затерто льдами. Было решено зимовать на острове, и на берег отправилась группа промышленников во главе с кормщиком АлексеемХимковым. Их целью было разыскать избу, которую установили ранее в этом районе мезенские промышленники.

Обнаружив избу, А. Химков и его товарищи переночевали в ней, а затем отправились обратно на судно. Однако разыгравшаяся ночью жестокая буря унесла судно в море. «Пришед на место, – писал П. Леруа, – где они вышли на берег, они увидели только отверстое море и совсем не нашли льду, которым оно накануне покрыто было, но, к самому большому своему несчастию, не увидели и судна. Думать можно, что или стеснившие судно льдины разломались и, с стремлением наперши, разрушили его, или умчали его в пространное море».

Итак, четверо поморских «робинзонов» оказались на необитаемом арктическом острове. У них было с собой только ружье, 12 пуль, немного пороха, топор, маленький котел, ножик, 20 фунтов (8 кг) муки, огниво, трут и пузырек с табаком. Они не впали в уныние, а начали готовиться к зимовке.

Земля Грумант (Шпицберген)

В первую очередь поморы отремонтировали избу, смастерили лук и начали охотиться на оленей и песцов. Из оленьих шкур с помощью оленьих жил они сшили себе зимнюю одежду, предварительно изготовив иглы из железного крюка и гвоздей, найденных на берегу в плавнике.

Так поморы прожили на острове 6 лет и 3 месяца. На шестом году пребывания на острове скончался один из «робинзонов» – матрос Федор Веригин. Только в 1749 г. к острову Эдж случайно подошло поморское судно, кормщиком которого был известный в Поморье выгорецкий раскольник Амос Кондратьевич Корнилов (его советы в части проведения плаваний в полярных морях и организации зимовок использовал позже М. В. Ломоносов). На нем оставшиеся в живых «робинзоны» острова Эдж – Алексей Химков, его сын матрос Иван и матрос Степан Шарапов благополучно возвратились в Архангельск.

П. Леруа записал рассказ кормщика А. Химкова и его сына о необычайной зимовке. «В заключение сего, – оканчивает свой рассказ П. Леруа, – должен я упомянуть, что сии люди, кои столь долгое время без хлеба жили, с трудом могли оный есть. Они жаловались, что оный тяжело раздувает брюхо. То ж самое говорили они и о напитках и пили только для того чистую воду».

И.Химков и С. Шарапов после возвращения отправились промышлять на Новую Землю, где погибли в первую же зимовку.

Когда начали исследовать Белое море и описывать его берега?

Известно, что первая, собственно морская карта Белого моря была помещена в атласе Ван-Кейлена «Зее-факел», который был издан в Амстердаме в конце XVI или в начале XVII в. Большая часть карты была составлена способом глазомерной съемки, а западная часть Белого моря, Мезенский залив и Канинский берег нанесены, вероятнее всего, со слов промышленников-поморов. С этой карты в 1701 г. голландец Андриян Шенбек гравировал в Москве первые карты Белого моря на русском языке.

В 1727 г. Адмиралтейств-коллегия поручила капитану Деоперу и штурману Казакову произвести опись Белого моря. На основании проведенных ими работ была составлена новая карта Белого моря. С 1734 г. начали фиксировать даты вскрытия и замерзания Северной Двины. В 1741 г. «мастер от флота» (старший штурман) Бестужев и мичман Михайлов описали берега Горла и Воронки Белого моря от Мезенской губы до мыса Канин Нос.

В 1756–1757 гг. штурманы Беляев и Толмачев описали «береговою мерою» восточный берег Белого моря от Архангельска до мыса Конушина и острова Моржовец. Они астрономически определили положение нескольких пунктов на побережье во время промера глубин на маршруте от острова Моржовец до устья Мезени и далее вдоль Зимнего берега до устья Северной Двины.

В 1769 г. полярный мореплаватель, капитан-лейтенант Михаил Степанович Немтинов описал южный берег Белого моря от устья Северной Двины до устья Онеги и сделал некоторые промеры. Затем на основании описей Бестужева, Беляева и Немтинова была составлена первая, довольно точная рукописная карта Белого моря.

В летний период 1778 и 1779 гг. на трешхоуте «Бар» (небольшом парусно-гребном грузовом судне, предназначенном для плавания по Ладожскому и Онежскому озерам), которым командовал лейтенант Петр Иванович Григорков, и боте под командой лейтенанта Дмитрия Андреевича Доможирова было выполнено подробное описание северной части Белого моря. При этом съемку берегов производили береговые партии при помощи астролябии, компаса и тесьмы. Одновременно с судов проводили промер глубин. В результате на карту был нанесен берег Горла Белого моря от реки Пялица до Иоканских островов. Промер был сделан по всему Горлу Белого моря, а на пути из Архангельска и обратно – вдоль всего Зимнего берега.

В 1797 г. известный гидрограф и картограф, генерал-лейтенант Логин Иванович Голенищев-Кутузов сделал предположение о необходимости новой описи Белого моря, «ибо все прежние описи были не полны, не надежно между собой связаны астрономическими определениями». Ему поручили проведение новой описи, которая проводилась с 1798 по 1801 г. Для проведения съемки и промера берег Белого моря от мыса Канин Нос до мыса Святой Нос был разделен на 16 участков, на каждый из которых был назначен морской офицер и штурман. Против каждого участка были сделаны промеры со шлюпок до глубины 4 сажени (7,32 м). В открытом море промеры проводили с парусных судов. Банки и рифы при этом не обследовали.

Береговую съемку вели с помощью астролябий и пель-компасов (компасов с визирами для пеленгования, т. е. для определения направления по компасу). Во время съемок два специально назначенных из Морского корпуса астронома определяли 16 береговых астрономических пунктов, в которых измеряли магнитное склонение, прикладной час (средний промежуток времени между моментом прохождения Луны через меридиан пункта и следующей за ним полной водой) и величину прилива. В результате проведения этих работ Л. И. Голенищев-Кутузов к 1806 г. составил генеральную карту Белого моря, что явилось значительным достижением российской гидрографии.

Нельзя забывать, что проведение описных работ в Белом море, особенно в северной его части, было затруднено из-за постоянных туманов, непогоды, сильных приливо-отливных течений. В результате карта имела много неточностей. Так, весь восточный берег Горла Белого моря от мыса Канин Нос до Мезени был нанесен восточнее на 1° долготы. Из-за наличия подобных неточностей не одно судно потерпело крушение в Белом море.

Именно поэтому в 1827 г. была организована новая гидрографическая экспедиция для описи Белого моря. Специально для проведения описных работ в Архангельске был построен бот «Лапоминк» и 2 шхуны. Руководство было поручено лейтенанту Михаилу Францевичу Рейнеке, до того уже принимавшему участие в работах лейтенанта Дмитрия Алексеевича Демидова в Горле Белого моря на бриге «Кетти» в 1824 г.

За время экспедиции на берегах Белого моря был определен 31 астрономический пункт. Широты определялись по высотам Солнца и звезд при использовании искусственного горизонта. Для определения долготы из пункта в пункт перевозили 3 хронометра. Одновременно вели тщательные метеорологические наблюдения, а также наблюдения за приливо-отливными явлениями. В Архангельске и Кандалакше были определены величины силы тяжести.

Описные работы экспедиции под руководством М. Ф. Рейнеке продолжались до 1832 г. Затем был издан новый атлас карт Белого моря и подробное описание северного берега европейской части России. Картами М. Ф. Рейнеке моряки пользовались до конца XIX в.

Развитие мореплавания в Белом море требовало от гидрографов более точного и подробного нанесения на карты берегов и рельефа дна. Чтобы непрерывно следить и обеспечивать безопасность кораблевождения, на морях были созданы постоянно действующие гидрографические подразделения. Так, в 1887 г. появилась отдельная съемка Белого моря.

Открытие теплых течений в Баренцевом море

Одним из первых среди отечественных ученых гидрологические исследования в Баренцевом море провел известный путешественник, академик Александр Федорович Миддендорф.

В 1870 г. он принял участие в исследованиях с борта кораблей эскадры вице-адмирала Константина Николаевича Посьета в Норвежском и Баренцевом морях.

Академик Петербургской академии наук А. Ф. Миддендорф

Выйдя из Петербурга, эскадра обогнула Скандинавский полуостров и прибыла в Архангельск. Оттуда она прошла к берегам Новой Земли, где офицеры экспедиции провели гидрографические работы в проливе Костин Шар у юго-западных берегов архипелага, а затем к западному побережью Исландии.

А. Ф. Миддендорф плавал на флагманском корабле эскадры – паровом корвете «Варяг» и проводил гидрологические наблюдения в районе между Архангельском, Новой Землей и Исландией. Он обнаружил в Баренцевом море признаки ответвлений теплого течения Гольфстрим. В опубликованной в 1870 г. статье он назвал восточную ветвь Гольфстрима, входящую в Баренцево море, Нордкапским течением (по названию норвежского мыса Нордкап – самой северной точки Европы, расположенной на крайнем западном участке побережья Баренцева моря). Более того, ученый подтвердил существование у западных берегов Новой Земли ветви этого течения и указал на находку у ее берегов крупных семян бразильского бобового растения Entada gigalobium. Как впоследствии выяснили ученые, Нордкапское течение приносит в Баренцево море не только тепло. С ним идут огромные запасы планктона, привлекающего в море косяки промысловых рыб.

В 1871 г выдающийся геолог и географ (а также революционер и общественный деятель) князь Петр Алексеевич Кропоткин, обобщив все имеющиеся в то время температурные наблюдения у берегов Мурмана, писал: «Таким образом, из совокупности взаимно контролирующихся наблюдений, несомненно, устанавливается тот факт, что Мурманский берег, до Святого Носа, омывается полосою теплого течения, которая в летние месяцы достигает температуры средним числом около 6 градусов Реомюра (7,5 °C. – Прим. авт.), или, может быть, немного более; в ранние же месяцы не падает ниже 2 градусов или 2,5 градусов Реомюра (соответственно 2,5 или 3,1 °C. – Прим. авт.). Ее присутствию обязана прибрежная полоса своими умеренными зимами, Мурманский берег – своими рыбными промыслами».

В 1894 г. при Петербургском отделении Общества для содействия русскому торговому мореходству была образована комиссия, в которой на первом же заседании был поднят вопрос о необходимости научно-промысловых исследований у Мурмана в интересах поднятия промыслов на Русском Севере. Члены комиссии также хотели таким образом оказать помощь поморам, сильно пострадавшим на Белом море в осенние штормы 1894 г., когда погибло 25 поморских судов, некоторые – со всей командой.

Почетный академик АН СССР Н. М. Книпович

Весной 1897 г. правительство выделило средства (в течение 10 лет свыше 1 млн р.) на организацию Мурманской научно-промысловой экспедиции под руководством биолога Николая Михайловича Книповича (будущего почетного академика АН СССР), уже занимавшегося ранее исследованиями в Баренцевом море.

Специально построенный для экспедиции по указаниям Н. М. Книповича научно-промысловый пароход «Андрей Первозванный» водоизмещением 336 т был готов к плаванию только к весне 1899 г. Поэтому летом 1898 г. экспедиция начала разведочные научные работы, базируясь на парусном судне.

Первое научно-промысловое судно «Андрей Первозванный» исследует Баренцево море

«Андрей Первозванный» был первым построенным для научно-промысловых исследований отечественным судном, оборудованным согласно новейшим требованиям науки того времени.

Главной целью экспедиции, работавшей в 1898–1908 гг. вначале под руководством Н. М. Книповича, а потом его помощника Л. Л. Брейтфуса, являлось изучение рыбного промысла в Баренцевом море. Для этого потребовалось в первую очередь исследовать среду обитания рыб, т. е. изучить гидрологию и гидробиологию моря.

Экспедиция работала в южной части Баренцева моря, преимущественно к югу от параллели 73° с. ш., и за время своей деятельности выполнила биологические наблюдения в 2000 точках, а гидрологические – в 1500. В результате появилась первые подробные карты глубин и течений Баренцева моря. Очень важно, что исследования позволили установить колебания количества тепла, несомого Нордкапским течением из года в год, и влияние этих колебаний на атмосферные условия и жизнь обитателей моря.

Данные своих наблюдений, а также наблюдений других отечественных и иностранных экспедиций, работавших в Баренцевом море, Н. М. Книпович обобщил в труде «Основы гидрологии Европейского Ледовитого океана», опубликованном в 1906 г В нем Книпович описал все ответвления Гольфстрима на акватории Баренцева моря: и то, что теперь называется Западно-Шпицбергенским и направляется от северной оконечности Европы далее на север к западному побережью Шпицбергена (и далее погружается на глубину под слой холодной и менее соленой, а потому и более легкой полярной воды), и ту широкую струю Нордкапского течения, разделяющуюся на несколько ветвей (так называемые «пальцы Книповича»), которые продолжают движение на восток по четырем более глубоким бороздам, разделенным тремя выступами дна моря.

Южная, ближайшая к материку ветвь, названная им Мурманским течением, идет почти параллельно берегу на расстоянии 100–150 км от него. Далее на меридиане устья Онеги оно разделяется на три ветви, первая из которых идет вдоль западного берега Новой Земли (Западно-Новоземельское течение), вторая – в сторону острова Вайгач (Колгуево-Новоземельское течение), а третья образует Канинское течение.

Поступление атлантических вод определяет особенности климата Баренцева моря, который характеризуется как субарктический с сезонной сменой воздушных масс: зимой – притекающих из полярных областей (когда арктический фронт смещается к югу); летом – из умеренной зоны и формирующихся на месте над относительно теплой водной поверхностью (при смещении фронта в сторону полюса). Характерными чертами такого климата являются крайне неустойчивая погода, сравнительно мягкая зима и прохладное лето.

Температура поверхности воды юго-западной части моря весь год положительная и колеблется от +3–4 до +5–9 °C. Следствием такого температурного режима является полное отсутствие льдов в этой части Баренцева моря (иногда вплоть до Новой Земли).

Большое открытое водное пространство и сильные ветры благоприятствуют развитию волнений. В осенне-зимний период штормовые волны достигают высоты 10–12 м при скорости западного ветра 20–25 м/с. В западной части Баренцева моря часто наблюдаются волны зыби длиной до 100 м и высотой до 5 м.

Одним из важнейших гидрологических процессов в Баренцевом море является осенне-зимняя конвекция – перемещение верхних слоев вод вниз, возникающее в результате охлаждения поверхности воды, а затем и осолонения ее при льдообразовании. В результате происходит вертикальный обмен вод во всей толще моря, что способствует поступлению вглубь кислорода и растворенных в воде необходимых для развития фито– и зоопланктона нитратов и фосфатов. Поэтому содержание кислорода в толще воды по всей площади моря близко к насыщению.

Как впоследствии установили ученые, кроме разветвленной системы теплого Нордкапского течения, в северной части Баренцева моря четко выражены холодные течения. Скорость приливных течений, как правило, превышает скорость постоянных, особенно в поверхностном слое, где они достигают 150 см/с. Большими скоростями характеризуются приливные течения вдоль Мурманского берега, при входе в Воронку Белого моря, в Канинско-Колгуевском районе и на Южно-Шпицбергенском мелководье. Кроме сильных течений, приливы вызывают значительные изменения уровня моря. Высота подъема уровня при приливе у берегов Мурмана достигает 3–6 м. Такие высокие уровни прилива позволили построить первую в России приливную электростанцию в Кислой губе.

В 1899 г. в Екатерининскую гавань Кольского залива (теперь там расположен город Полярный) была переведена биологическая станция. До этого она была устроена в 1884 г. на Соловецких островах по инициативе профессора Николая Петровича Вагнера. Постройка зданий и оборудование лабораторий Мурманской биологической станции из-за недостатка средств шли медленно и официальное ее открытие состоялось только в 1904 г. С 1908 г. ученые станции стали работать на собственном небольшом судне – шхуне «Александр Ковалевский» водоизмещением 40 т, названной в честь известного отечественного ученого-биолога.

Мурманская биологическая станция, на которой ежегодно работало от 15 до 25 ученых, внесла существенный вклад в изучение Кольского залива и прибрежных мурманских вод. А с 1921 г. ученые станции начали работать почти на всей акватории Баренцева моря. Работы ученых станции принесли ей признание мировой научной общественности и проходили под руководством выдающихся отечественных исследователей моря, профессоров К. М. Дерюгина и Г. А. Клюге (Г. А. Клюге после окончания Гражданской войны стал заведующим станцией и жил на ней безвыездно до 1933 г.).

Шхуна Мурманской биологической станции «Александр Ковалевский»

Начало океанологического изучения Белого моря

В 1912 г. постоянную гидрографическую экспедицию на Белом море возглавил известный отечественный гидрограф и полярный исследователь Николай Николаевич Матусевич (впоследствии инженер-вице-адмирал, профессор, заслуженный деятель науки и техники РСФСР). Он был прекрасно подготовлен к исполнению своих обязанностей, окончил в 1898 г. Морской корпус, а в 1904 г. – Гидрографическое отделение Николаевской Морской академии. После участия в составе 2-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском сражении и возвращения в Россию в 1909 г. Н. Н. Матусевич окончил Петербургский университет, а в 1911 г. – курсы при Пулковской обсерватории.

Несмотря на начало в 1914 г. Первой мировой войны, военные гидрографы под его руководством до 1917 г. сумели провести довольно значительные гидрографические работы по Зимнему (восточному) и Летнему (южному) берегам Белого моря. С 1921 г. работа Северной гидрографической экспедиции значительно активизировалась.

В 1920 и 1921 гг. на Белом море работала также экспедиция, возглавляемая профессором Петром Юльевичем Шмидтом. Эта экспедиция изучала Белое море главным образом как район промысла морских зверей и рыболовства, т. е. преследовала научно-промысловые цели.

С 1922 г. начала работать комплексная океанологическая экспедиция, организованная только что созданными научными учреждениями: Российским гидрологическим институтом и Северной научно-промысловой экспедицией, которой руководил известный геолог и полярный исследователь, профессор Рудольф Лазаревич Самойлович. Экспедиция, которую возглавил К. М. Дерюгин, на разных судах и в разных районах Белого моря работала до 1926 г. включительно. В 1922 г. экспедиция на судне «Мурман» (прежде «Андрей Первозванный») выполнила ряд важных океанологических разрезов, впервые выяснила основные особенности режима Белого моря.

Наледный промысел тюленя в Белом море

Было установлено, что температура вод Белого моря, начиная с глубин 100–125 м, ниже -1,4 °C, а соленость – около 30 %. Таким образом, по температуре своих придонных вод это – одно из самых холодных морей Мирового океана.

Поверхностные воды моря в летнее время характеризуются значительными вертикальными градиентами температуры. Так, в ходе измерений, выполненных учеными с борта «Мурмана», на глубине 15 м была отмечена температура +13 °C, а на глубине 20 м – только +4 °C.

На разрезе остров Мудьюгский – Кандалакша (приблизительно на продолжении к северо-западу линии восточного берега Горла Белого моря) был обнаружен подъем к поверхности моря холодных глубинных вод, а на продолжении линии западного берега Горла Белого моря – опускание в летнее время теплых поверхностных вод на глубину. К. М. Дерюгин назвал пятно холодных вод «полюсом холода», а пятно теплых вод – «полюсом тепла». Он объяснял наличие таких пятен существующей на Белом море циркуляцией поверхностных вод.

Экспедиция подтвердила существование в Горле Белого моря и в онежских проливах (между материковым берегом и Соловецкими островами у входа в Онежскую губу) полной однородности вод по вертикали как по температуре, так и по солености. Эта однородность создается во все времена года сильными приливо-отливными явлениями, перемешивающими воды от поверхности до дна.

Было выявлено, что воды Белого моря вплоть до придонных слоев хорошо насыщены кислородом. Это происходит из-за вертикального перемешивания в результате работы постоянных, приливо-отливных и сезонных течений, создаваемых в зимнее время за счет охлаждения поверхностных слоев моря, осолонения их при ледообразовании, а также общей циркуляции вод моря.