Санька резко сломался. Сказал, что это уже вторая почти бессонная ночь, и что организм требует «сто минут сна». Никто не возражал. До открытия актерского агентства было достаточно времени.
      Санька похрапывал за рулем, Светик свернулась на заднем сидении и уютно посапывала, а я, наконец-то, обрел возможность прислушаться к собственным мыслям. С момента появления Саньки в «Гоголе» он волок меня в кильватере своей инициативы. По праву ориентирующегося на местности. Да, к счастью, устал.
      Второй труп всего за несколько дней меня категорически не устраивал. В этом усматривалась тоскливая закономерность и ожидание от судьбы вопроса: «Третьим будешь?»
      Кто убил Кабанова? А, главное, зачем? То есть, даже не так. Прежде всего понять бы, кого убивал киллер — Кабанова или Плоткина? Кто мог заказать Кабанова? Да никто. Разве что сам Плоткин, чтобы обрубить концы, например. Но это не тот конец, который надо рубить. Даже если он как-то узнал, что Кабанова похитили. Наоборот, радоваться должен был, что не зря платил деньги. Кабанов изначально не знал и не мог знать ничего такого, что могло бы помочь найти Плоткина. Даже если предположить, что мы сумеем нарыть что-то в актерском агентстве, а мы наверняка не сумеем, то все равно убивать Кабанова было поздно.
      Значит, киллер поджидал Плоткина. Но кто мог зарезать курицу, укравшую золотые яйца? Тот, например, кому дали эти яйца на хранение. Или тот, кто знал, где они хранятся. А еще тот, для кого Плоткин прежде всего не слишком много украл, а слишком много знал. Например, некто, проворачивающий многомиллиардные оружейные сделки. Тогда получается, что Умница на него работает и передал полученную от Светика информацию. Тогда я не жилец, а следующая мишень этого же киллера. Но… не стыкуется. Светик поднималась на свой этаж, к компьютеру, дважды — переодеваться в генерала и наоборот. Допустим, передала она в первый раз, что мы взяли Плоткина, но тогда зачем киллеру напрасно ждать его в подъезде? Приезжай в логово и мочи всех оптом. А во второй раз Светик уже знала, что Плоткин — это Кабанов. А убивать актера Кабанова Науму ну совсем незачем. Ага, значит пока поживем.
      А если актер Кабанов все-таки Плоткин? И этот Плоткин настолько дьявольски хитер, что смог обыграть нас всех и заставить поверить, что он — Кабанов. В общем-то никаких неопровержимых доказательств, что Кабанов — Кабанов у нас нет, скорее общее понимание ситуации. Нет, не могли мы так облажаться, не могли. А почему, собственно, не могли? Сколько я знаю примеров, когда ничем нам не уступавшие коллеги и не так лажались.
      От таких мыслей мое сознание пожелало отключиться. Мне снилось, что я участвую в забеге. В какой-то момент, еще до выстрела стартового пистолета, все участники начинают бежать. Но этот фальстарт как-то по умолчанию, молчаливым большинством признают законным стартом. Я встречаюсь с оскорбленным взглядом стоящего со стартовым пистолетом Наума, который словно бы вопрошает: «Как же так?» Ноги практически отнимаются, и я зачем-то начинаю вглядываться не в отдаленную победу, а в лица участвующих в забеге. Лиц, как выясняется, нет. Рядом со мной бегут разные биологические виды в одинаковых разбойничье-шахидных масках, черных, закрывающих лицо или морду. Но, судя по всему, есть там и кабан, и какое-то странно-колышущееся, но вполне резвое привидение-негатив, то есть в черном, и антилопа-гну и еще группа неясно кого, но одинаковая, которую я во сне определяю существительным «масса». Они что-то друг другу продают на бегу и что-то друг у друга покупают. Получается, что это не забег даже, а аукцион. А лот — не я ли? Тогда я обязан победить, чтобы никому не достаться.
      И вдруг я слышу выстрел стартового пистолета. И фиксирую с удивлением свою внутреннее удовлетворение — мол, наконец-то, все по правилам. Но в этот момент вдруг осознаю, что правила поменялись, поскольку выстрел предназначался именно мне, хотя это вроде и была «стрельба по бегущему кабану». Но бежать мне становится труднее и труднее, я понимаю, что меня ранили, я начинаю отставать, кричу что-то о несправедливости, игре не по правилам, а все — и трибуны, и участники забега, и Наум, и Умница — хором смеются и скандируют: «Му-тант! Тор-моз!»
      И я чувствую такую ужасную несправедливость, такую жалость к себе, раненому, что хочется или заплакать, или кого-то изничтожить. И тогда я надеваю такую же черную маску и жду их на обочине беговой дорожки, обнажая клыки и тихо рыча… Но тут меня обступает та самая «масса», у них одинаковый запах, одинаковые слова, они начинают журчать, подхватывают и несут меня куда-то, а я и не сопротивляюсь, поскольку не уверен, что это плохо. А они относят меня к сильно постаревшему Науму и он, сильно нетрезвый, достает из карманов бутылку водки и два стакана. Водка, с каким-то механическим жужжанием, льется в бездонные стекляшки…
      Я проснулся от звука ожившего неисправного мотора. Санька бодро сидел в седле, одной рукой крутил руль, другой водил по морде электробритвой:
      — Бриться будешь? Или так мутантом и пойдешь на встречу с людьми искусства?
      — Так и пойду. Если Плоткин организовал такого двойника, тем более у него хватит ума не оставить следов в агентстве. Так что там нечего ловить, кроме разве что счастья в личной жизни.
      — О, — Санька, не сбавляя скорости, обернулся и тихо сообщил, — смотри как она спит!
      — Я лучше пока за дорогой посмотрю.
      И я посмотрел. И увидел над шоссе рекламную растяжку: «Большая рулетка в казино „Десятка“. Только один день — 10.10! В 10 часов вечера! Ставки до 1 миллиона долларов. Попади в десятку!» Санька тоже заметил и заорал:
      — Спиздили, суки, мою идею! А меня — на улицу!
      — Оксюморон, — простонали сзади, — а че ты сгенерил?
      — Света, — желчно ответствовал Санька, — «Идея» — это всего лишь марка моих часов.
      — Ахха, то есть пока ты дрых их сняли… А куда мы пилим?.. А, ну да. Агентство. Ахха… Кофею б.
      — Нет, Света, — сказал респектабельный трезвый Санька. — Кофе мы будем пить в награду, после посещения агентства. Надо прийти туда раньше ментов. Боренька идет со мной.
      — Не, — возразил бас сзади. — Это я иду туда с тобой. Вродь я актриса, а ты… ну, этта… дядь. Дядь Саша. А Мутант пусть тут. У него документы паленые.
      — Короче, — Саньке очевидно весь этот детский сад надоел. — Мы туда внедряться не собираемся. Боренька, действительно, напои-ка Свету кофейком, а я схожу один, поговорю. Я хоть на мента похож, так? На отъевшегося.
      Кофейня оказалась компьютеризированной. Светик страшно обрадовалась и ринулась в Интернет, общаться с начальством. Я, как бы от нечего делать, скромно подсел рядышком. Светик не прогнала. И даже проинструктировала — дала адрес их запароленной гостевой и код доступа. Правда, предупредила, что мне этого было знать не положено, поэтому Фиме ее не сдавать и самому не пользоваться, во всяком случае, пока она жива.
      — А что, — бодренько отреагировал я, — есть опасения, что можешь перестать быть живой?
      Светик даже не хмыкнула. И головы не повернула. А ответила с небольшой запинкой, продолжая возить мышку по коврику:
      — Ахха… Четта, знаешь, колбасит меня непадеццки.
      — В смысле?
      — Бес. Четта мне не нравицца.
      — Ну ты знаешь, ты давай уже или конкретизируй, или вообще не волнуй младшего детектива. В чем дело, Светик?
      Светик, наконец, повернулась ко мне и слегка дернула верхней губой, обозначая то ли оскал, то ли улыбку:
      — Ничё. Ня. Во, шеф онлайн.
      По экрану монитора поползли строчки пьесы:
      ГАОН: Наконец-то! Почему застряла в офлайне?
      ПОЭТКА: Я не дома. По айпям не догнал? В кафе.
      ГАОН: А Мутант где?
      Светик покосилась на меня, на миг задумалась, потом набрала:
      ПОЭТКА: Свалил в агентство за инфой. С Оксюмороном. Тока там битый линк.
      ГАОН: Что за агентство? По порядку излагай.
      ПОЭТКА: Прям тут?
      ГАОН: Да, я позаботился. Я на чужом лапте.
      — Что такое «лапоть»? — почему-то шепотом спросил я.
      — Лэптоп, — отмахнулась Светик. — Не тормози.
      ПОЭТКА: Не того загрузили. Ошибка 404. Плоткин=Кабанов:/
      ГАОН: Плохая новость:(
      ПОЭТКА: Ахха. Тока этта была лучшая новость. А ща худшая. Кабанов=труп %((
      ГАОН::(((((Опять! Мутант — полный отморозок. Будь с ним осторожна. Не выпускай из виду. Ты уже забрала у него мой паспорт?
      Тут Светик покосилась на меня как-то задумчиво. Я показал монитору средний палец.
      ПОЭТКА: Неа. Он хочет меняцца на настоящий. А че значит «опять»? Мутант че — душегуб?
      ГАОН: Не без того. Он широкопрофильный. Доверять ему нельзя. Скажи Мутанту, что у тебя есть спец переклеить фотографию в паспорте. И забери! Срочно!
      — Это маниакальное желание не предвещает ничего хорошего, — прокомментировал я.
      ПОЭТКА: А че так нервно? Этта я нервничать ща будду. Тут передо мной чела хакают, труп теплый валяецца, а я, межпро, его до того киднепнула и пальчики мои на нем мож есть, и видели меня соседки, че за подстава, Фима?!
      ГАОН: Это не подстава, никто тебя не подставлял, конечно, ты что? Случайное несчастное стечение обстоятельств. Подожди… Давай-ка изложи толком, что у вас там произошло?
      ПОЭТКА: Твоя наводка — на клон. Тюменский актер Кабанов. Сначала не верили, тестировали до ночи. Повезли взад, а в подъезде — киллер. Пьяный Оксюморон не догнал, во всех смыслах. Чуть не разбились нахреф. Ща менты ушли нюхать в агентство, через которое Плоткин сгрузил себе клона. Я на такие сюжеты не подписывалась:(
      ГАОН: ИМХО, сам Плоткин обрубает свои связи.
      ПОЭТКА: Ахха… Делитит своего клона, чтоб не дать жене развод. Прынцыпыальный какой…
      ГАОН: Права. Как я сразу не понял:(Подставу устроил Оксюморон. Это же очевидно. Догнать он не смог! Просто имитировал аварию. Боюсь, что Мутант с ним, а не с нами. Срочно забери паспорт! Сам не даст — укради.
      — Начинаю за себя волноваться, — честно признался я.
      — А мож, нада уже за всех нас? — отозвалась Светик. — Ну и френды у тебя, Мутант.
      ПОЭТКА: Ну и френды у тебя, Гаон. Этта, украсть, говоришь? А че тада не убить? %)
      ГАОН: Не зацикливайся на убийстве — это какая-то случайность. Плоткина все равно необходимо найти. Как собираешься искать?
      ПОЭТКА: Мутант и Окся говорят, что када у чела стока зелени, его найти низзя. Про Бин Ладена читал?;)
      ГАОН: Что значит «стока»? Три килобакса? 30? Пол-лимона? Московский мент и за сотней охотиться будет.
      Наш прайд обменялся взглядами загонщиков.
      ПОЭТКА: А хреф его знает.
      ГАОН: Узнай. И придумай, как найти Плоткина. Ты же умная, вот и проявись нестандартно. Вспомни, как Фрумкина вычислила! Ментов не слушай — они тупые.
      ПОЭТКА: Гоняцца за Монтекристой — этта много денех нада.
      ГАОН: Зачем?
      ПОЭТКА: Не на Горбушке ж его рыть;Р
      ГАОН: Ладно, как всегда?
      ПОЭТКА: Не, такие игры с трупами — этта уже непадеццки. 100 килобаксов. 10 на текущие дела + 90 за моральный ущерб. Ы?
      Возникла пауза.
      — Переживает, — объяснила Светик. — Ща обретет дар речи и торговацца буддет. Хех.
      — Нет у него и близко таких денег, — сказал я. — Это он перед тобой крутого разыгрывает. Ешиботник на двадцатилетнем «Бьюике».
      — Ниибёт, этта тест, — объяснила Светик почти весело.
      ГАОН: ОК. 10 кб на текущие — сегодня. Остальное — когда найдешь Плоткина. Все, успехов. Бай.
      — Ахха… — с тоской выдохнула Светик. — Четта мне тотально расхотелось его рыть. А тебе?..
      — А у меня другого выхода нет, — честно сказал я.
      — А скоко денех у Плоткина он, кабы, не знает… — брезгливо сказала Светик. — Акела промахнулся, ахха… Полный ацтой.
      Я хмыкнул.
      — Скопипейстим кофе? Запьем случившееся? — предложила Светик. — Мутант, а ты про меня все понял?
      — Я еще в процессе. В стадии приятного удивления.
      — Тормозишь. Так вот, — Светик неторопливо раскуривала трубку, — я ваапще пофигистка. Никого не лечу. Но меня колбасит, када мною манипулируют или пытаюцца юзать втемную. Тады я зверр. Это внутреннее такое озверение. Не всегда страшно, но никогда не прощаю. А тебе один тока раз простить могу. Патамушта сама пыталась тебя так юзать. Короче, пока кофе недопит и трубка недокурена — у тебя есть шанс…. «Смотри, это твой шанс узнать, как выглядит изнутри то, на что ты так долго глядел снаружи, запоминай же подробности…» — она замолчала и сидела теперь с довольно-таки мрачным лицом.
      Я отхлебнул кофе. Что ж, Светик раскрыла карты, причем имея несколько козырей. Она имела право предложить открытую игру. А я не имел права эту игру принять без согласия Саньки. Санька-то может и согласится, он повелся на Светика, да и рискует все ж не шкурой. Но даже если Санька примет открытую игру, я не смогу рассказать им про стариков. Гнусный возраст — в молодости стараешься не подставляться врагам, а потом взрослеешь и не хочешь подставляться никому в принципе. Пожалуй, в нашем трио самая фальшивая партия — у меня.
      — Я беру этот шанс, Светик. Только пей и кури помедленнее. Фима угадал, я не с ним, а с Санькой. Поэтому раскрывать карты мы будем или не будем вместе.
      — Ахха, — кивнула она, как профессор на консультации, — тада, значт, считай, что утрамбовали. Окся раскрывать карты будет, конечно. Он даж воодушевится… А че ты такой нещщастный?
      А что я такой несчастный? Чем дольше я придумывал жизнеутверждающую реплику, тем дольше не отвечал. Светик уже и хихикать перестала, и даже сказала мне коротко и сочувственно:
      — Не сцы, Мунант, не нарвемся, так прорвемся.
      А тут и Санька вернулся. Кратко сообщил, что в агентстве Плоткин был. Сам явился. Но только один раз. Еще летом, когда сделал заказ. Предоплата сто процентов. Наличными. Короче, никаких следов, полный порожняк.
      — А мы тут с Мутантом этта… начальству нашему заграничному решили изменить, — объявила Светик.
      Санька напрягся и стал ждать продолжения. Но Светик только улыбалась ему сквозь клубы дыма. Пришлось мне:
      — Санька, нам тут Светик предлагает повысить уровень нашего взаимного доверия. Собственно, свою часть пути она уже прошла. Я только что узнал много интересного про нашего с ней шефа, хотя знаю его уже лет двадцать. Хотелось бы сделать ответный жест. Ты как?
      — В смысле? — нервно сказал Санька.
      — В смысле твоей марки часов, — помогла Светик. — Че там у нас с казино, ы?
      Я отрицательно помотал головой в ответ на гневный взгляд Саньки:
      — Чесслово — ни намеком. Она сама.
      — У меня за хребтом, Александыр, элитные, блядь, университеты. И бабка — ведьма. С подтвержденным стажем. Ы?
      — Все, — сказал Санька, — сдаюсь. Панически отступаем под натиском превосходящих интеллектуальных сил. Так вот, когда у человека столько зелени, как у Плоткина, найти его практически невозможно. Про Бин Ладена читала?
      Мы почти одновременно захихикали, Санька недоуменно всмотрелся в нас и продолжил недовольным тоном:
      — Найти невозможно, а вот выманить — за милую душу. Надо только в его эту милую душу влезть. Это редко удается, но нам с Боренькой — удалось. Так?
      — Ахха, — заинтересованно констатировала Светик, — ахха.
      — Ну вот, душа Эфраима Плоткина давно и прочно погрязла в азарте.
      — Во, «большая рулетка» для большой дичи? Супер, кайфы. А че, рулез, менты. Неформат!
      Мы с Санькой переглянулись и сочли это восторгом.
      — Ну, ведь должно получиться, так? — Санька был похож на О'Лая, потянувшегося за лаской.
      — Неа, не факт. Зависит. Зависит как он зависит. Азарт ведь бывает и здоровый, и не. Если здоровый, то совладает, не высунецца.
      — Да какой он, блин, здоровый! — вскричал Санька шепотом, — на всю голову он больной! Он каждый месяц в Турцию из Израиля летал — только чтобы поиграть. И вообще, где только мог играть, там и не удерживался. Ну?
      Светик покачала тяжелым черным копытом, подумала и улыбнулась кроваво-красным ртом:
      — Тады — наш. Схарчим. Шампанское мож заказывать.
      Я вздохнул. Видимо, громко и тяжко. Санька согласно кивнул. Светик развела руками:
      — Четта я не вкликалась. А че вы тогда такие загруженные?
      — Патамушта, — зло сказал я. — Идея с большой игрой наша, а использует ее бывший Санькин банк. Банк это все и организовал. В собственном казино. Чтобы поймать Плоткина. Там вся паутина сплетена для одной-единственной мухи по имени Эфраим. И как мы сможем увести у них добычу?
      — Как-то точно можем, — блестел глазами Санька. — Как-то всегда можно. Надо понять — как. Другого же шанса не будет!.. Света, у тебя есть вечернее платье?.. Например, вы вдвоем идете вечером в казино… Боренька, например, в генеральском мундире… я жду на подхвате… нет, фигня все это. Как ты говоришь, «неформат» нужен. Боренька, ну а ты чего?
      Я пожал плечами. Что втроем можно сделать такого, что не сможет пресечь многочисленная проинструктированная охрана.
      — На подступах его надо ловить, — сказал я вяло, — но все равно не получается. Там его тоже будут ждать. Слишком много денег.
      Светик вцепилась в свою люльку, как младенец. Присосалась. Закашлялась от слишком глубокой затяжки. Выдавила:
      — Паутина, говоришь… Этта… мысыль! Ахурамазда нам поможет!
      Санька заинтересованно выслушал новое выражение. Да, Светикина бабушка, наверное, действительно была ведьмой. На внучке это сказалось. Я случайно знал, что Ахурамазда — это что-то вроде главного бога у зороастрийцев.

      Десятого октября две тысячи четвертого года в девять часов пятьдесят пять минут вечера, стоя у парадного подъезда казино «Десятка», можно было воочию убедиться, что Москва обогнала все города мира не только по количеству «Роллс-ройсов» и шестисотых «Мерседесов», но и по числу господ, желающих делать свои ставки в особо крупных размерах. Все ждали заветных десяти часов и в казино входить не торопились, а независимо прохаживались перед подмигивающими гирляндами, ярко освещавшими вход. Охрана, хоть и очень многочисленная, заметно нервничала — такого количества народа явно не ожидали. Периодически на тротуар выскакивал очередной распорядитель и нервно-вежливо предлагал пройти в помещения заранее, чтобы не создавать давку в ответственный момент и успеть выпить бесплатного шампанского. Толпа — молодая, веселая и, наконец-то, пестрая — на обращения реагировала вяло — кто-то спросил какое шампанское, кто-то посоветовал вылить эту дрянь в бассейн, кто-то — запустить туда пираний.
      Санька выпросил у меня пейсатую кипу — он почему-то решил, что это лучший способ остаться неузнанным бывшими коллегами. Я так понял, что репутация у него была несовместимая с таким маскарадом, но решил не уличать Саньку в антисемитизме.
      — Все Света, — Санька посмотрел на часы, — молись своему Ахурамазде.
      — А че ему молицца? Он уже все утрамбовал. Теперь все зависит от вас.
      — От нас? От нас сейчас уже ничего не зависит. Ну, почти ничего. Так?
      — Мутант! — вдруг гыкнула Светик. — Ща Оксюморону нада буддет по-еврейски лопотать.
      — Этопровалподумалштирлиц, — пробормотал Санька.
      К входу в казино чинно шествовала еврейская религиозная пара. Породистая. Таких классных религиозных женщин я у нас в Иерусалиме не видел. Дама очень украшала свою черную скромную одежду, а одежда, в благодарность, не мешала угадывать. Намагниченная была дама, взгляды притягивала. Элегантная шляпа переводила однозначную сексапильность на уровень скрытой эротики. Эта шляпка, вместе с тонкими высокими каблуками возносила ее над толпой. Немелкий спутник был на голову ниже.
      — Не согрешишшь — не покаешшься, — прошипела Светик.
      — В смысле? — оживился Санька.
      — Про тетку. Походка бляццкая.
      Мы с Санькой заинтересованно проследили за походкой. Да. Шла, как по подиуму, носочки туфель чуть внутрь. И рост… И внешность… Даже не хотелось отводить от нее взгляд. Но я, все-таки, присмотрелся к спутнику. Ну, шляпа у него была такая же, как и у меня несколько дней назад. Умница называл ее обычно «мой верный кнейч». Из-под нее свисали шикарные рыжие пейсы, раза в два пообъемнее тех, что были на Саньке. Большая борода почти сливалась с галстуком, тоже рыжеватым. Ну, костюм. Получше, чем Умницын, а главное — пиджак нормально застегивающийся, на правильную для мужика сторону. Раньше бы внимания не обратил, но после Умницыного лапсердака… М-да. И что же у нас получается? Неформат сплошной. Не по уставу одет «пингвин». Что застегивается на нормальную сторону, это ладно, не такой уж он богобоязненный, если в казино явился. А вот пейсы и галстук… Это как гимнастерка с бескозыркой. Не бывает. Даже мне известно, что такие пейсы отращивают только хасиды, а галстук носят только литваки. А это означает…
      — Светик! Это он! Санька, это он, он! Плоткин!
      — Да ну, — мотнул пейсами Санька, — что он — идиот? Евреем сюда приходить? Да еще с такой телкой? Она же в глаза лезет. А следом — он.
      — Санька! Упустим! Он не идиот. Ты реагируешь так, как он рассчитал! Светик, давай!
      — Супер, беспесды! — восхитилась Светик. — Во, этта неформат!!! Сдвиньтесь, заскриньте от охраны. А то сделитят еще нахреф.
      На крыльце один охранник уже что-то втолковывал другому, глядя на нашу добычу, а тот, видимо старший, отрицательно мотал головой, но сообщал что-то в переговорное устройство. Светик, спрятавшись от них за нашими спинами, достала ракетницу, и в ночном небе вспыхнула зеленая звезда.
      И тут же почти все вокруг на счет «раз» натянули на головы черные чулки, на счет «два» достали наручники, на счет «три» пристегнулись к ближайшему соседу в маске. При этом они образовывали хороводы вокруг тех, кто остался без масок. Охрана на крыльце заметалась, их можно было понять — ясно, что надо что-то делать, а что непонятно — не стрелять же в толпу, которая хоть и выглядит угрожающе, пока вроде на штурм здания не идет, а творит одно сплошное сумасшествие.
      Вся толпа теперь состояла из колец «кандальников», сомкнутых вокруг «поднятых из спячки медведей», в ужасе таращившихся на черные хороводы вокруг. Среди «медведей» самыми опасными были затесавшиеся в толпу охранники — некоторые уже повыхватывали пистолеты и растерянно ждали повода, моля взглядом о подсказке начальство, сгрудившееся на крыльце казино.
      Вокруг нас тоже замкнулась цепочка. Но мы быстро натянули на головы черные чулки, и она распалась, чтобы окружить человека, пытавшегося протолкнуться к рыжему еврею. Так же дезактивировали еще двух претендентов на Плоткина. Да и сам Плоткин с дамой был окружен.
      Наш прайд дружно двинулся в его сторону.
      — Во имя Ахура! — гудела Светик.
      — Мазды! — с чувством отвечали ей и отмыкали пластмассовые наручники, прерывая живую цепь.
      Плоткин, осознав, что «Ахурамазда» идет по его душу, с ужасом глядел на нас и явно был готов к худшему. К худшему был готов и я — если Эфраим был с охраной, то наш прайд мог попасть в то еще сафари. Весь наш план строился на том, что для подпольного миллионера охрана еще опаснее ее отсутствия. Но считал ли так же «неформатный» Эфраим?
      Похоже, Плоткин уже вообще никак не считал. Он напоминал загипнотизированную курицу и, кажется, даже не мигал. Зато дама его заняла активную жизненную позицию и билась в матерной истерике.
      — Хва баяцца! — приказала ей Светик и сбила кнейч с Плоткина.
      Я тут же натянул ему на голову плотный чулок. Санька возбужденно заржал:
      — Прямо как презерватив на глобус! Так? Ну, шалом, хавер! Дай миллиончик!
      Санька отпихнул даму, пытавшуюся пнуть его в промежность. И мы ушли именем Ахурамазды, волоча Плоткина и оставив безутешную «вдову по сопровождению» в траурном кольце.
      Мы загрузили негнущегося Плоткина в Санькин джип. Санька сдернул чулок, хапнул воздух. Светик плюхнулась на переднее сидение и, как только тронулись, сорвала маску, зафигачила прямо через окно красную сигнальную ракету и вздохнула:
      — Вродь фсё. Вива, прайд!
      Я успел заметить, как распались хороводы и разом исчезли с голов черные чулки. Санька гнал грамотно, переулками.
      — Ч-что это все з-значит? — промямлил Плоткин. — Я израильский подданный.
      — Этта значт — флеш-моб, — довольно сообщила ему Светик, обернувшись. — Ы? Мутант, а че вы там сзади в чулках, такие тождественные? Во ты тормоз. Сними с добычи намордник.
      Действительно, что это я так притормозил. Испытывая неловкость за проявленную неоперативность, я тут же выполнил приказ и лишь потом сдернул чулок со своего лица.
      — Боря! Ты!? — в ужасе завопил Эфраим и попытался выброситься из летевшего на сумасшедшей скорости джипа.

      Теперь уже Плоткин дублировал в погребе Кабанова. Только почему-то никого, кроме меня, он в данный момент не интересовал. Вместо того, чтобы допрашивать Эфраима, допрашивали меня.
      С момента, как Плоткин узнал во мне Борю, Санька со Светиком резко замкнулись друг на друге, а на меня поглядывали изредка и искоса, хотя из поля зрения не выпускали ни на миг. На лицах их читалось такое, что лучше уже было не читать. Наконец, спровадив Плоткина в место лишения свободы, они уселись рядышком, напротив меня. Между нами был стол, по которому теперь Санька барабанил пальцами, а Светик постукивала трубкой. Я же сидел с оскорбленным лицом человека, уверенного в своей правоте, но не уверенного в своих поступках.
      — Боря, а ведь я помню, — мрачно начал Санька, — у тебя же была практически абсолютная зрительная память. А для склероза еще, вроде, рановато. Так?
      — Ты, я так понимаю, о том, почему Плоткин меня узнал, а я его нет?
      — Ахха… Оправдывацца буддешь?
      — А что мне оправдываться? Я сам удивлен. Я вообще не знаю, откуда он меня знает…
      — Он тебя, значит, знает. На «ты» и по имени. А ты его, выходит, совсем не знаешь, так?
      — А че не проинтервьюировал добычу в пути? Сидели вы рядом, дорога дальняя. Или тебя этта, вродь, ниибёт?
      — Да поймите… Вот, Светик, тебе Санька подтвердит… в нашем деле нельзя показывать, что ты знаешь меньше, чем кажется подследственному. Поэтому я и сделал вид, что меня не удивил его вопль «Боря», что и я его знаю… Ну что ты на меня так смотришь, это же азы. Санька бы так же на моем месте поступил. Санька?
      Санька, кривясь, слегка обозначил кивок. Я продолжил:
      — Санька, пойми, его «ты» вообще ни о чем не говорит. Ни о каком близком или даже вообще знакомстве. В иврите вообще «вы» нет, мы привыкли тыкать всем.
      Санька кивнул и усмехнулся:
      — Ну да, ну да. Только он с тобой, вроде, по-русски говорил, так? А «боря» это у вас, в иврите, это как «наташа» в Турции? Так?
      Я тоже начал заводиться. Да какого черта? В чем они меня подозревают?
      — Какого черта! В чем вы меня подозреваете?
      — Мыслим, — объяснила Светик.
      — Да я не спорю, что он меня знает. Если хотите знать, мне его фотография тоже смутно знакомой показалась. Я даже пытался вспомнить. Но потом решил, что это типаж просто распространенный. У нас таких много. Или как-то он в полиции мелькал, или в гостях где-нибудь, или еще что-то. Да блин, страна у нас с гулькин хрен, все «русские» вообще всех «русских» знают или хотя бы видели… Давайте его самого спросим, а? Мне тоже интересно. Знал бы, что вы так отнесетесь…
      Мою не слишком связную, противную мне самому речь, перебил звонок Светикиного телефона, вернее его хамское мартовское мяуканье. Светик еще в первый день объяснила, что не любит таскать с собой трубку по дому, а любит громкую музыку. Поэтому сделала такой сигнал, чтобы О'Лай на него реагировал. И действительно, шарпей тут же затявкал в ответ.