У плиты Даша запекала праздничного гуся с апельсинами и грецкими орехами - давнишний заказ мужа.
      - Мел, разложи, пожалуйста, закуски, - - попросила она, когда Мел заглянул в кухню.
      Тот с готовностью включился в праздничную суету. Как всякий мужчина, в котором присутствует хоть капля кавказской крови, он любил домашние застолья, которые часто бывали в его семье при жизни родителей.
      - Малышка, салаты заправлять соусом?
      - Соусы можно приготовить, но заправлять подожди, - откликнулась Даша, возившаяся у духовки. - Расставь вино и напитки.
      - А может, сделаем на западный лад? Всем разложим закуски по тарелкам, предложим аперитивы, а на стол поставим только вино? - пришла Мелу в голову новая идея.
      - Нет, дорогой, давай лучше сделаем, как принято у нас в России. Пусть стол ломится от закусок и напитков, пусть каждый берет что хочет! решительно отрезала Даша. Посмеиваясь, Мел подчинился.
      Прибыли Дашины родители и почти одновременно с ними - дядя Мела со своей немолодой, но очень приятной подругой. Пожилые гости потребовали принести близнецов, чтобы вручить им подарки. Мел отправился наверх за сыновьями. Вскоре на лестнице показалась торжественная процессия. Нарядная няня несла до невозможности хорошенького Александра, недоуменно смотревшего на собравшихся. За ней шел Мел, на руках которого Георгий смеялся и размахивал ручонками, как бы удивляясь тому, что их наконец несут вниз на взрослую половину, где в течение первого года они и не бывали.
      Гости выразили приличествующий случаю восторг, и малышей погрузили в манежик. Георгий, завидев серого с белыми пятнами медведя, весело крича и смеясь, стал поднимать ему лапы. Александр, напротив, молча схватил белого с серыми пятнами зверя и крепко прижал его к животу. В этот момент Георгий, по-видимому, решивший обследовать игрушку брата, пытался отобрать ее у Александра. Александр намертво вцепился в своего медведя, укоризненно, как показалось взрослым, глядя на "старшего". Георгий тут же оставил свою попытку. Братья никогда не ссорились.
      Непосредственность поведения малышей весьма позабавила пожилых людей, давно забывших, как это бывает на заре жизни. Счастливые родители сияли, няня горделиво посматривала на присутствующих.
      Подъехали остальные гости с цветами для Даши, бутылками для Мела, игрушками для малышей. Братья с любопытством наблюдали, как быстро растет разноцветная горка посреди манежа, однако с медведями расставаться не спешили; инициатором постоянства выступал Александр.
      За столом было нешумно и по-домашнему тепло. Пили за здоровье малышей, желая им быть гордостью и утешением родителей, пили за Мела и Дашу, говоря совершенно искренне, что более красивой и счастливой пары встречать им не приходилось; пили за няню, благодаря ее за заботы о детях, за тепло и ласку по отношению к воспитанникам.
      В разгар застолья кто-то из малышей выбросил из манежа яркий бело-красный мяч; братья тут же закричали что-то непонятное, просительно протягивая руки к взрослым. Мел поднялся из-за стола, принес мяч и забросил его в манеж. И вдруг в комнате громко и отчетлива раздалось:
      - Па-па, - это был Георгий.
      - Папа, - тотчас подхватил Александр. И далее в два голоса они стали повторять:
      - Папа, папа, па-па.
      Мел даже подпрыгнул от восторга и удивления.
      - Дашенька, - завопил он не своим голосом, - они заговорили! И первое слово - "папа"! Ты понимаешь - "папа"!
      - Сообразительные ребята, - комментировала Даша, лукаво улыбаясь. Она-то знала, что первое слово, произнесенное еще вчера, было "мама", иона полдня потратила, обучая сыновей слову "папа". Но те заупрямились. Зато сегодня ее старания были вознаграждены, и Мела ожидал публичный триумф. Даша и няня переглянулись, радуясь неподдельному восторгу Мела. Он вскочил и, посадив сыновей на плечи, галопом проскакал с ними взад-вперед по гостиной.
      - Мел, не устраивай Эйфелеву башню! - взмолилась Даша. - Они соскользнут!
      Сыновья, заливаясь довольным смехом, махали руками, показывая в улыбке несколько свежих зубов.
      - Ну, парни, ну, сделали подарок отцу! - не унимался Мел.
      Близнецы, быстро сообразив, по какой причине им выпал шанс покататься на плечах отца, возвышаясь над всеми взрослыми, надсаживаясь кричали:
      - Па-па-па-па-па-па!
      - Ну хватит, они сорвут себе голоса, - решительно сказала Даша, поднимаясь из-за стола. - Опусти их в манежик!
      - Дашенька, ты просто ревнуешь! - Мел все же посадил сыновей в манеж. Парни, давайте скажем: "ма-ма".
      Однако эта задачка оказалась близнецам не по плечу, они еще не могли так быстро переключаться.
      Возбуждение оказалось для малышей перегрузкой, вскоре они закапризничали, расплакались. Ольга Васильевна поднялась:
      - Пойду-ка я их уложу спать!
      - Я помогу вам отнести их, - сказал Мел и, подхватив сыновей под мышки, понес наверх.
      ...Проводив гостей, Мел и Даша у себя в спальне готовились ко сну. Даша вышла из ванной в красивой длинной ночной рубашке и приблизилась к кровати.
      - Зайди с моей стороны, малышка. - Мел протянул руки и перекинул ее через себя. - Какие мы душистые! Устраивайся поудобнее, я хочу тебе кое-что сказать...
      - Нужно в семейных анналах отметить красным этот день, когда Мел В. в постели (!) хочет поговорить, а не... - незлобиво усмехнулась Даша.
      Мел прервал поток ее красноречия быстрым поцелуем.
      - Ну, начинай. - Даша удобно устроилась у него на руке, положив голову ему на грудь.
      - Дашенька, сегодня я как никогда остро почувствовал, что мы семья. Наши сыновья научились ходить и вскоре потопают по жизни самостоятельно.
      - Опять ты преувеличиваешь!
      - ...У меня есть любимая и до чертиков соблазнительная жена; у тебя, я надеюсь, любимый муж. - Даша поцеловала его в темные жесткие волосы на груди. - У нас хороший, уютный дом, мой бизнес идет успешно. Я, девочка, счастлив. Я ничего больше не хочу. Возможно, я и раньше ощущал себя счастливым, но все же четко знал, что мне чего-то не хватает... Мне нечего больше желать, Даша... Разве чтобы ты и Жорж-Алекс были здоровы... По-моему, счастье - это когда ты ничего не желаешь, имея все в настоящем; единственное желание, чтобы это продлилось подольше.
      Растроганная почти до слез Даша тесно прижалась к нему.
      - Не спеши, любимая, ты свое получишь. Я еще не закончил. Я приготовил тебе сюрприз. В конце августа мы с тобой улетим на две недели в Италию! Я хочу, чтобы ты отдохнула от всех домашних дел, от детей и забот. Я хочу, чтобы мы побыли вдвоем, ведь у нас не было медового месяца. Ну, как тебе мой сюрприз?
      - О Мел, у меня нет слов! Иногда я себя спрашиваю, есть ли кто-нибудь лучше тебя...
      - Вот-вот, ты об этом почаще вспоминай и говори вслух!
      - А как же Жорж-Алекс? Няня одна с ними не справится...
      - Я уже переговорил с твоей матушкой, она сказала, что они с Александром Ивановичем рады приехать к внукам на это время. Близнецы будут под присмотром, а мы с тобой, как молодые, бездетные любовники, будем наслаждаться морем, солнцем и друг другом. Мои партнеры по бизнесу пригласили нас в Венецию. Оттуда поедем уже самостоятельно в Милан, во Флоренцию и Рим. Потом из Рима вернемся домой. Как тебе нравится мой план?
      - Великолепно, Мел, я так рада! Ты все предусмотрел, обо всем позаботился. А можно мне спросить, почему ты выбрал Италию? Мы ведь там уже были, в круизе...
      - Потому и выбрал, что там началась наша любовь. - Он поцеловал ее в макушку.
      - Но мы ведь были близки и до Италии. Я ведь приходила к тебе...
      Лаская ее грудь, Мел задумчиво улыбнулся:
      - До Италии был великолепный секс. Для меня, да и для тебя тоже.
      - Нет, я полюбила тебя сразу, - тихонько и надув губы вставила Даша.
      -...А в Италии я понял, что мне мучительно делить тебя с кем бы то ни было; что я хочу видеть на своей подушке только твое лицо, видеть каждый день, Даша, что я хочу, протянув руку, погружаться в твое лоно... По правде сказать, в том круизе я ничего не видел. Все мои мысли были заняты только тем, "когда", "где" и "как"... Тогда я понял, что буду бороться за тебя и отвоевывать у мужа. Но мы вернулись, и ты исчезла... никаких звонков, никаких напоминаний... Это был мучительный период: я медленно умирал, каждый день уносил кусочек меня... Я пробовал забыться: два раза приглашал прежних подружек. Но это было все равно, как трахать кактус: сухо и колко... И я решил повести жизнь монаха, надеясь вытравить тебя из крови... а потом вернуться к прежней жизни: бизнес, тусовки, модные бабочки на одну ночь... Я ведь планов твоих не знал. Может, тебе нравится быть женой К., а меня использовать для сладких постельных утех...
      - Дурачок, - вставила Даша. -...От этой мысли я сходил с ума, мне хотелось задушить тебя и твоего К., я обдумывал гневные обличительные речи, чтобы бросить их тебе в лицо, оскорбить побольнее...
      Даша больно ущипнула его. Мел не отреагировал и все так же задумчиво продолжал:
      - Я понял, что ты любишь меня и хочешь соединиться со мной, только когда ты позвонила через четыре (!) недели и сказала о Жорж-Алексе. С этого момента я пошел вразнос, как танк, борясь за тебя и сыновей. В конце концов, это я вас вылепил, и тебя, и Жорж-Алекса, а то, что я вылепил, я из рук не выпускаю, то - мое! Что ты дергаешься, детка? В постельном смысле я тебя вылепил, ты же не будешь отрицать... Правда, ты очень способная, спасибо... А уж Жорж-Алекса - тем более я!
      Даша тихонько засмеялась, обняла его за шею и спросила:
      - А как тебе удалось склонить К. к разводу? Я так была занята своей беременностью, так свято выполняла твой приказ беззаботно чирикать до самых родов, что ничего об этом не знаю. Я даже толком не прочла, что было написано в заявлении о разводе, которое ты дал мне подписать...
      - Деточка, это мужская история, и я не хочу обременять ею твой слух. Пусть, как говорится, разбираются мужчины. Запомни только одно: мне не за что краснеть! Мы вместе уже более года, и это навсегда. Вот так.
      - А вдруг тебя потянет к другой? - спросила Даша.
      Мел скосил на нее глаза:
      - Когда ты рядом? Когда я могу обнять тебя в любую минуту? О чем ты говоришь?
      - Ну хорошо, убедил... А если я увлекусь кем-нибудь другим? поддразнивала его Даша.
      - Так, ясно. Пожалуй, наш "вечер вопросов и ответов" пора кончать! Никаких "если" для тебя не существует. Я ведь тебя однажды уже предупреждал, что даже думать о другом не позволю!
      - Как это? - не унималась Даша.
      - А вот так! - Он взял ее руку и направил себе между ног.
      - Да уж! - тихонько засмеялась она, ощупав его готовность.
      - Да уж... - эхом откликнулся он и ловко подмял ее под себя. - Впусти меня, малышка...
      Закинув руки ему на плечи, Даша раскрылась перед ним, и он вошел в нее; ладони его обхватили тугие груди и начали ласкать их, оттягивая набухшие соски. Дашины обточенные коготки впились ему в плечи, она закрыла глаза и гортанно застонала.
      - Вот так... вот так, не позволю... Вонзись в меня сильнее, моя радость, оставь на мне раны... Вот так... Подними ножки, любимая, впусти меня поглубже... Вот так... - приговаривал он, усиливая натиск.
      Даша задвигалась под ним, ее ногти до крови вонзились ему в кожу, она громко вскрикнула и несколько раз содрогнулась всем телом. Мел удовлетворенно засмеялся.
      - Вот так... вот так... - опять повторил он и резко усилил темп, думая уже о себе.
      14
      Поездка в Италию сохранилась в их памяти как череда ярких картинок в сплошном праздником водовороте, где через некоторое время уже трудно было восстановить последовательность событий. Причем яркие картинки были у каждого свои, но были и совпадающие.
      ...Они прилетели в Венецию в солнечный жаркий день начала августа; в аэропорту Марко Поло погрузились в автобус, который доставил их до площади, откуда "пошла" Венеция и брал начало водный путь по Канале Гранде. Здесь они сели на "морской трамвай", неспешно повезший их по главной водной артерии города. Облокотившись на руку мужа, обнимавшего ее за плечи, Даша во все глаза рассматривала причудливые старинные палаццо, утопавшие в сине-зеленой мутноватой воде. Вода тоже имела "старинный" вид, как будто она двигалась с места, как и эти палаццо, в течение многих веков. Над вливавшимся в Канале Гранде более мелкими каналами горбились мостики того характерного силуэта, который придавал Венеции неповторимый облик. У самой воды располагались кафе со столиками, прикрытыми широкими яркими зонтами. Разноцветная по оттенкам кожи и пестрому платью толпа колыхалась на берегах. Пароходик делал частые остановки. Местные жители заходили на палубу, как в троллейбус, и, проехав пару пристаней, спешили по своим делам. Только туристы оставались надолго и перебегали от одного борта к другому, чтобы получше рассмотреть проплывавшие мимо чудеса.
      - Риальто, Риальто, - зашелестело по пароходу. Мел и Даша увидели едва ли не самый знаменитый мост Европы, перекинувшийся с одного берега на другой крупной горбатой аркой. Он был седой от времени и от влаги, и такие же вековые усталые волны бились о его основание, когда мелкие, юркие суденышки проплывали под ним как стайки рыб.
      Пароходик наконец дошлепал до площади Святого Марка, исторического центра этого целиком исторического города. Подхватив свои вещи, они ступили на причал и сразу были поглощены шумной толпой туристов, хлынувших на берег. Навстречу им устремился не менее говорливый поток пассажиров, торопившихся занять освободившиеся места.
      - Даша, не потеряйся, не отходи далеко от меня, - забеспокоился Мел.
      Даша усмехнулась: он по меньшей мере на полголовы возвышался над толпой, и потерять его было никак невозможно. Они прошли мимо Дворца Дожей, миновали колонну с венецианским львом - символом города - на вершине и оказались посреди площади Святого Марка, заполненной людьми и голубями.
      - Как же красиво! - восхитилась Даша. - И это в будний день. А что же здесь бывает во время карнавала?!
      - Ходят по яйцам, - невозмутимо ответил Мел, настроенный менее восторженно. - Малышка, нам оставлен номер в обычном отеле в двух шагах отсюда. В сезон хорошие отели заняты, а мы сорвались неожиданно. Ты не очень разочарована?
      - Да что ты, дорогой, удобства там не во дворе, а остальное для меня неважно.
      Они свернули в проход под аркадами, опоясывающими площадь по периметру, прошли но горбатой мощеной дорожке (то ли мостик, то ли средневековая дорожная "вспученность"?) и нырнули в прохладный холл своего отеля.
      Номер оказался небольшим и довольно темным, потому что отель был расположен в старинном, переделанном и слегка модернизированном палаццо. Выглянув в широкое венецианское окно, Даша увидела в просвете между двумя рядами зданий темную воду, тихо плескавшуюся около покрытых зеленью стен, уходивших в "морскую пучину", которая здесь, впрочем, была неглубока.
      - Ну как, старушка? - спросил Мел, подходя сзади и заглядывая через плечо. - Ого! Как же тут спасались любовники, когда муж стучался в дверь спальни? Не выпрыгнешь, не замочив ноги! А если кто и плавать не умел?
      - Что, вспомнил свои альковные похождения, современный Казакова? незлобно толкнула его в грудь жена.
      - Ну-ну, раздухарилась! Я уж давно не Казакова, сижу на цепи, как домашний пес! Если хочешь, чтобы я исправно нес службу, веди меня кормить, и желательно мясом! У меня уже брюхо подвело.
      Они отыскали на виа Мерсериа хорошенький прохладный ресторанчик, а рядом глясерию. Мел заказал себе бифштекс "с кровью" с грибами и овощами; Даша довольствовалась салатом из морепродуктов, к которому взяла фруктовый десерт. Потом они перешли в соседнее заведение, где устроились у окна, взяв удивительно вкусное "джелатти" и к нему - по чашечке крепкого каппуччино.
      - Хорошо сидим, старушка, - приговаривал Мел. - Хорошо сидим.
      Из глубины помещения появился хозяин, подошел к ним и поставил на стол две небольшие рюмки, как оказалось, с умопомрачительно вкусным ликером "за счет заведения".
      - У синьора очень красивая жена, - сказал он по-итальянски. Видя, что его не понимают, повторил фразу на английском.
      - Thanks, - сказал Мел, - you are very kind.
      - И добавил по-русски, любезно улыбаясь:
      - Следующего такого убью!
      Даша тихо засмеялась; чрезвычайно довольный собой хозяин удалился. Потом они не спеша прогулялись по узкой, заполненной народом виа Мерсериа, останавливаясь у витрин дорогих магазинов. Ощущение незанятости, полного отсутствия "надо", "успеть бы" было необычным для обоих, и они разомлели в знойном венецианском великолепии.
      Однако вечером опять вступило в свои права "надо". Партнеры Мела пригласили их на ужин в старинный отель "Даниэлли". Даша оказалась единственной женщиной в обществе пятерых мужчин, включая собственного мужа. На вопрос, почему мужчины пришли без жен, ей объяснили, что ужин по предварительному соглашению деловой, поэтому женщин нет; для нее сделано исключение, она - гостья и впервые в Венеции; не сидеть же ей в номере гостиницы одной.
      Вечер прошел спокойно и непринужденно. Пока Даша болтала по-английски или по-французски с двумя-тремя бизнесменами о красотах Венеции и нравах Италии, Мел решал деловые вопросы с остальными; потом они менялись темами и партнерами по беседе.
      По делам Мелу нужно было побывать в Венеции и Милане: деловые люди севера Италии хотели продвинуть на необъятный российский рынок цветное стекло и модные товары, предназначавшиеся для женщин; с этой целью они искали поддержки у преуспевающего банкира.
      Здесь же был составлен маршрут поездки: после Венеции и Милана москвичи желали путешествовать самостоятельно. Такое условие поставил Мел, не желая обременять итальянцев, но прежде всего самого себя. Когда Мел упомянул, что им хотелось бы провести два-три дня в каком-нибудь спокойном месте, бизнесмены вызвались заказать жилье в курортном городке Стреза на берегу Лаго Маджоре, неподалеку от Милана. Мел принял предложение, не подозревая, что оно окажет влияние на дальнейшую судьбу его семейства.
      Под конец приятного вечера Даше сделали подарок; ей был преподнесен браслет, выполненный в характерной венецианской манере. Восемь среднего размера полудрагоценных камней - аметистов, хризолитов, топазов, бериллов, обрамленных тонкой золоченой проволокой, были соединены изящными металлическими звеньями.
      Застегнув браслет на запястье, Даша отвела руку в сторону, не скрывая удовольствия, полюбовалась нежными переливами камней. Подарок был выбран с присущими европейцам тактом и вкусом, он был недостаточно дорогим, чтобы сойти за взятку и поставить Мела в положение "обязанного", но в то же время его нельзя было назвать банальным туристическим сувениром. Браслет Даше понравился; она любила камни и знала в них толк.
      Расстались все довольные друг другом. Венецианцы проводили супругов до отеля; пешком ходить было странно для Мела, но приятно. Выждав некоторое время, Мел и Даша выскользнули на улицу и отправились бродить по ночной Венеции. Они постояли под Мостом вздохов, понаблюдали за гондольерами. В черных костюмах, черных шляпах, нередко с красным шарфом на шее, те ловко управлялись с шестом, избегая столкновения в узких каналах. Мел обещал на следующий день нанять гондолу.
      - А почему же они не поют? - спросила Даша, в свое время учившаяся в музыкальной школе и помнившая мендельсоновскую "Песнь венецианского гондольера".
      - Отпелись, - невозмутимо ответствовал супруг. - Без песни не поедешь?
      - Поеду! На мне не сэкономишь, - рассмеялась Даша.
      - Это уж точно!
      ...Обоим запомнилась Стреза. Номер им был заказан в престижном старинном отеле "Регина". Уставшие от светского общения, они не стали обедать в ресторане "Регина", а вышли на набережную, тянувшуюся вдоль Лаго Маджоре, и, взявшись за руки, побрели по ней, отыскивая подходящую тратторию. Почти в самом конце набережной им понравился маленький ресторанчик. В окне была выставлена огромная пицца с грибами, креветками и прочей морской шушерой; народу в зале не наблюдалось.
      - Хочу здесь! - остановилась Даша.
      - О'кей, малышка, кто бы возражал, а я нет! - Мел ласково втолкнул ее в прохладное, по-домашнему уютное помещение.
      Они устроились у окна; через дорогу, метрах в пятнадцати, сияла зеркальная гладь знаменитого озера. Маленькие пароходики, моторные катера и просто лодки резали его поверхность в разных направлениях. Отдаленные берега терялись в знойном мареве; оранжевый парус одинокой яхты застыл как раз посредине.
      - Хорошо, - сказал Мел. - Покой!
      - Пожилая хозяйка в белоснежном накрахмаленном фартуке принесла им два огромных блюда с пиццей и кувшин столового вина.
      - Bon appetit! - пожелала она почему-то по-французски.
      - Bien merci, madame, - быстро ответила Даша.
      Хозяйка по-матерински улыбнулась и, оставив молодую пару наедине, чинно удалилась на кухню, откуда тотчас послышалась темпераментная итальянская речь.
      - Господи, как же я все это съем! - изумилась Даша.
      - Не волнуйся, дорогая, надейся на меня! - сказал Мел.
      - Да уж... - откликнулась жена.
      Разомлевшие от вкусной пищи, слегка одурманенные легким вином, они выползли из прохладного зальчика на палящее солнце, и Мел предложил прокатиться на рейсовом пароходике вдоль берегов Лаго Маджоре.
      - Ты захватила с собой купальники, Дашенька? Хорошо было бы поплавать!
      Получив утвердительный ответ, Мел схватил жену за руку и быстро потащил к дебаркадеру.
      Весь день они провели на озере, осматривая берега, купаясь, меняя пароходики. Для удобства туристов здесь все было продумано до мелочей. Пароходики отходили от пристани каждые пятнадцать минут, делая остановки в наиболее живописных местах.
      На берегах озера располагались виллы и домики поскромнее, где-то висели объявления: "Сдается в наем", "Продается". Здесь же указывался телефон агентства по продаже недвижимости. Мел внимательно читал некоторые из них и что-то записывал.
      - Зачем тебе это? - спросила Даша.
      - Пригодится... в Москве, - туманно ответил он.
      Вечером, лежа в постели в комнате с высоким окном-дверью, откуда вливались волны свежего, пахнущего водорослями воздуха, Мел затеял разговор.
      - Детка, мне так понравилось на этом озере. Тишина, покой, виллы уединенные... Может, нам присмотреть здесь что-нибудь для себя? Жорж-Алекс подрастут, будем приезжать сюда летом или осенью; в Милане у меня дела... Никаких людей, только мы - семья... Хорошо... - добавил он мечтательно.
      - Но, Мел, у нас же не хватит средств! Мы ведь еще за коттедж не расплатились полностью!
      - Я договорюсь о рассрочке; партнерам даже выгодно привязать меня к Италии. Они и кредит дадут, и с рассрочкой помогут. А вообще-то, детка, это не твои заботы! От тебя требуется только "нравится- не нравится", "да- нет". Ну как?
      "Как! - сказала себе Даша. - Он еще спрашивает! Если уж обосноваться в Италии, то, конечно, здесь, на Лаго Маджоре. Здесь он не будет пялить глаза на темпераментных баб, стадами бродящих по улицам больших городов; сексуально озабоченные внучки Лоллобриджиды и Софи Лорен сюда не доберутся..."
      - Я согласна, - произнесла вслух по-женски практичная Даша.
      И Мел, горячо целуя жену, даже не подозревал, какие мысли роились в ее хорошенькой головке. Но Даша отлично знала "свою линию". Как и всякая женщина, которой подфартило заполучить мужчину "без изъяна", она всегда держала в уме возможность его потенциальной измены. Так уж устроена жизнь: женщина должна предусмотреть, чтобы удержать мужчину от соблазна опрометчивых поступков!
      ...Мелу больше всего полюбилась Флоренция - удивительный город-бонбоньерка, сказочно нарядный и абсолютно несовременный. Все в нем отвечало душевному складу Мела: и мужество средневековых горожан, не раз в прошлом отстаивающих свою независимость, и поклонение красивым женщинам, сохранившееся у горожан современных, и особый домашний уют, ощущаемый не только внутри зданий, но и на залитых солнцем улицах, распланированных так, что, бродя по ним, можно было заблудиться. Мел долго любовался статуей Давида на площади Синьории, воспринимая его как воплощение цветущей мужественности; Давид импонировал его представлениям о предназначении мужчины в этой земной юдоли.
      Но больше всего легла ему на душу галерея Уффици, где он обнаружил в творениях Боттичелли прославленный на века облик... собственной жены. В самом деле, женское лицо на полотнах неповторимого Сандро было одного и того же типа, очень походившее на лицо его обожаемой Даши. Только прическу изменить и платье укоротить! Но Даша была рядом: вот она, живая и страстная, трепещущая от его прикосновений, а та, на полотнах, недоступная и отстраненная, до которой страшно было дотронуться! Нет, Даша, конечно, лучше, лучше во всех отношениях... Но вообще-то похожа! Он уходил и вновь возвращался к "Рождению Венеры", "Аллегории Весны" и особенно к "Юдифи", лицо которой так соответствовало Дашиному, когда та была утомлена или надувала губки, не в силах переубедить его в чем-либо. Однако Мел не стал делиться с женой своим открытием. В душе он опасался, что, осознав природу своей истинной привлекательности для мужчин, о чем он ее спрашивал еще в первую их встречу, Даша захочет поэкспериментировать с другими партнерами. Нет, ни к чему ей иметь на руках такой козырь, как "типаж, увековеченный в творениях великого мастера"!
      Конечно, Даша обмерла у витрин ювелирных лавок на Понто Веккио; она с трудом отрывалась от одного окна, чтобы замереть в экстазе возле другого. А это действительно были шедевры! Мел, который неплохо разбирался в драгоценностях, должен был согласиться, что такого великолепного искусства он еще не видел. На память о Флоренции и восторгах жены на мосту Понто Веккио он приобрел для Даши брошь: голубую коралловую лилию с золотыми тычинками и листьями.
      ...Рим оказался последним пунктом их путешествия и покорил обоих. Началось, правда, с Дашиных слез. Из каждого города они звонили домой, справляясь о детях. Там все было хорошо. На этот раз Даша услышала несвязное: "Ма-ма, па-па" и вдруг безудержно взахлеб зарыдала. Мел понял, что Даша сломалась: мать взяла верх над женщиной-любовницей. Пора было возвращаться! Быстро взяв трубку, он несколько секунд слушал лопотанье своих сыновей, потом выяснил у тещи, как дела, и бросился успокаивать жену.
      - Даша, перестань! Мы через два дня улетаем. Жорж-Алекс в полном порядке. О чем ты рыдаешь? Давай, девочка, успокаивайся, не надо портить себе оставшиеся дни. Вытирай слезы, пудри нос и пойдем бродить по Вечному Городу. Моя самая славная жена на свете...
      - Они скучают... Они зовут нас... - всхлипывала Даша.
      - Глупости! Парни даже не вспоминают нас. А бормочут: "папа-мама", потому что поговорить хочется, а других слов не знают. Если бы они могли, то рассказали бы тебе, что даже рады нашему отсутствию, так как дед с бабкой разрешают им все, включая то, что запрещаешь ты!
      Даша постепенно успокаивалась, как всегда завороженная и убежденная его доводами. Больше она не срывалась. Дни в древнем Риме слились в поистине волшебный экскурс в историю. Вначале они отправились на Форум и в Колизей. Стоя на седых мраморных ступенях, среди развалин и обломков колонн, они слушали рассказы многочисленных гидов о том, что "через эту колоннаду в последний раз прошел Юлий Цезарь в мартовские иды перед тем, как принять свою смерть", или что "с этой террасы обратился к полкам Октавиан Август великий император Рима". Чувство было такое, что они попирают ногами тысячелетия, а потом, воспарив над развалинами, окидывают взором историю человечества. Таких эмоций им пока не удалось испытать нигде!
      Вечером, в ранних синих сумерках они добрались до Колизея. За разрушенными временем стенами с зияющими проемами арок их охватила тишина. Шум говорливого миллионного города так и не смог преодолеть их мощь.
      Спустившись вниз, они увидели остатки мрачных камер, где содержали обреченных на смерть людей, перед тем как бросить их на съедение львам и тиграм. Именно так расправлялись с первыми христианами, истово защищавшими новую веру. В этот момент в пустынный Колизей вступила припозднившаяся экскурсия. В руках у гида был факел и еще два факела держали мужчины-туристы. Даше показалось, что внизу зашевелились тени несчастных мучеников, а из темных углов здания слышится зловещее рычание некормленных зверей. Иллюзия была настолько полной, что она невольно прижалась к Мелу, ища у него защиты.
      - Что, малышка, испугалась? Не бойся, я тебя никому не отдам! - Ему самому в игре света и тени на древних развалинах чудились картины кровавой расправы с подвижниками бессмертного учения.
      ...На следующий день был Ватикан и Собор Святого Петра. Переполненные античными впечатлениями и живописными красотами Флоренции, они, по правде сказать, не очень внимательно прошлись по Ватиканскому музею. Конечно, задержались у Стансов Рафаэля, конечно, полюбовались Аполлоном Бельведерским; но главное впечатление было "Страшный суд" Микеланджело в Сикстинской капелле. Сотни туристов, заполнивших Капеллу, стояли, сидели и даже лежали на полу, рассматривая великолепную настенную и потолочную живопись, а у "Страшного суда" десятки людей сидели на полу, согнув колени и вперив взор в необычные, колоритно выписанные фигуры. Здесь было на что посмотреть! Сколько типажей, сколько характеров: вот где простор для психолога! А посреди могучая обнаженная фигура Сына Божия, большее похожая на флорентийского Давида, нежели на хрестоматийный византийский облик Христа!
      Молчаливые, подавленные творческим величием человеческого гения, они прошли мимо декоративно разряженных папских гвардейцев, обогнули колоннаду Собора Святого Петра и вступили под его своды. Их встретил удивительный церковный хор: шла торжественная служба. Хор был удивительным потому, что мужские и женские голоса не сливались вместе. Женские как бы спрашивали, мужские - отвечали, а может быть, наоборот, спрашивали мужчины, а женщины отвечали, но они не сплетались. Было такое впечатление, что, как и в жизни, мужское и женское не могут друг без друга, но существуют сами по себе, то в противоборстве, а то в любовном союзе, но каждый в то же время сам по себе.