ГЛАВА 3

— Расскажи мне о себе, — ропросил Гатри, снимая крышку с котелка, стоящего на углях, и помешивая его содержимое. Ароматный запах тушеного мяса, возбуждая аппетит, распространялся в весеннем воздухе.

Каролина расположилась все на том же стволе дерева, поправила на коленях свои юбки и, высоко подняв подбородок, посмотрела на Гатри. В ее глазах были и страх и вызов.

— Я учительница, — начала она слишком официально, — как вы знаете, я близкий друг мистера Ситона Флинна…

— Разве у тебя нет отца или брата? — прервал ее Гатри, опуская крышку на котелок, где тушилось мясо. Эти янки не переставали забавлять его. На его родине следили за женщинами, не позволяя им болтаться повсюду в поисках женихов.

Каролина поняла, что сказала нелепость.

— Ты, должно быть, никогда не имела интимных связей с мужчиной, — продолжал Гатри тихо, сидя на деревянном ящике. — Если бы имела, то не вела бы себя так опрометчиво, надоедая мужчинам, которых должна избегать.

Она не стала уклоняться от рискованной темы разговора.

— Мужчин, подобных вам, Хэйес?

— Да, мужчин, подобных мне. Если бы у меня была дочь, которая вошла бы, подобно тебе, прямо в Салун, я бы дал ей хорошую взбучку. Так же я поступил бы, если бы она приехала совсем одна в бивак мужчины. — Он замолчал и покачал головой в раздумье.

Кровь ударила в лицо Каролине. Она попыталась встать и уйти. Но Гатри схватил ее за руку и остановил.

— У тебя никого нет в этом мире, Каролина? Кроме Флинна, разумеется.

Каролина с трудом сдерживала слезы. Но Гатри ждал ответа.

— У меня две опекунши, мисс Фоуб и мисс Этель Мейтлэнды. Они приютили меня в восьмилетнем возрасте, и я их очень люблю.

Гатри уткнулся подбородком в сплетенные пальцы рук, опираясь локтями на колени.

— Ты сирота? — спросил он с неподдельным интересом.

Каролина вздохнула.

— Я жила в Чикаго, в доме бабушки, с мамой и двумя сестренками. Бабушка умерла, когда мне было семь лет. Нуждаясь в деньгах, мы были вынуждены продать дом и снять квартиру. Мама постепенно пристрастилась к вину. Она нашла работу на обувной фабрике, но не смогла там продержаться долго. — Каролина прервала рассказ, пытаясь определить по лицу Хэйеса, стоит ли продолжать. — Через некоторое время мама начала приводить домой разных мужчин. Они давали ей деньги, и до поры до времени все складывалось неплохо. Но затем появился солдат — мистер Харрингтон.

Гатри ободряюще кивнул, приглашая ее рассказывать дальше.

— Мистер Харрингтон, кажется, был сержантом и не любил детей. Ему ничего не стоило убедить маму в том, что для меня, Лили и Эммы было бы лучше попытать счастья в поезде для сирот, чем расти в нищете в Чикаго. — Каролина опять заволновалась. — Может быть, он был и прав. В конце концов, нам тоже пришлось бы работать на фабрике.

Гатри протянул руку и накрыл обе ладони Каролины.

— Твои опекунши не взяли к себе Лили и Эмму?

Каролина закусила нижнюю губу, вновь переживая давнее затаенное горе, и поникла головой.

— Они послали соседку взять с поезда девочку, чтобы поехать с ней на Запад. Печальнее всего то, что мисс Фоуб и мисс Этель — добрейшие, благороднейшие женщины на свете. Мне кажется, они бы взяли моих сестренок, если бы сами пришли к поезду.

Ему захотелось взять ее на руки и убаюкать, как маленького ребенка. Чем больше Гатри слушал, тем лучше понимал причину ее веры во Флинна. Очевидно, ей казалось, что адвокат мог создать для нее домашний очаг, которого она была лишена и о котором мечтала с самого детства.

— Ты не пыталась связаться с Лили и Эммой? — спросил он.

Каролина покачала головой. Слезы блеснули в ее глазах.

— Я представить себе не могу, где они. Даже не знаю, живы ли.

— Как ты их искала?

На мгновение она отвела от него взгляд.

— Я написала письмо в чикагское агентство, которое отправляло нас поездом на Запад. Они не смогли сообщить ничего определенного. Тогда я написала книгу.

— Книгу? — удивился Гатри, продолжая держать Каролину за руку. Она не пыталась высвободиться, но только потому, считал Гатри, что не замечала его прикосновения.

Каролина утвердительно кивнула.

— Да, маленькую книжонку, в которой рассказывалось о том, что случилось с Лили, Эммой и со мной. Как нам пришлось покинуть дом и уехать на поезде для сирот, и так далее. Надеюсь, что когда книга будет напечатана, мои сестры смогут ее прочитать или услышать о ней и дать мне знать о себе.

— Ты договорилась уже о том, чтобы ее напечатали?

Увидев, как зарделась Каролина от гордости за свой литературный труд, Гатри захотелось ознакомиться с ним. В то же время он не был уверен в том, что ему придется по вкусу чтиво о трех малышках, едущих в поезде без всякого присмотра.

— Мне заплатили за книгу сто долларов, — похвасталась Каролина.

— Изрядная сумма! — усмехнулся Гатри.

— Теперь вы расскажите о себе, Гатри, — попросила Каролина. — Вы росли в семье?

Его усмешка исчезла.

— Утверждать это можно было бы со многими оговорками. Моим отцом был издольщик-пьяница. Он работал на плантации в штате Виргиния в окрестностях Ричмонда. Мама ушла от нас, когда мне было четыре года. Меня вырастила сестра Ирис.

— Вы неплохо образованны, — заметила она. — Я не ходила в школу до тех пор, пока не нашла приют у сестер Мейтлэнд. Правда, бабушка помогла мне выучить алфавит и показала, как написать мое имя.

Гатри был растроган доверительностью их беседы, однако ему не хотелось, чтобы она заметила, что он сочувствует ее трудному Детству.

Прервав разговор, он сходил в палатку и вернулся с двумя эмалированными мисками.

— Я учился в поместье вместе с сыновьями плантатора.

Каролина наблюдала, как он раскладывал по мискам тушеное мясо.

— А где была ваша сестра?

— К этому времени ее уже не было.

— Не было? — охнула Каролина.

Гатри заметил страх в ее глазах. Она боялась, что когда-нибудь найдет вместо своих сестер надгробия.

— Не было — не значит умерла, — ответил Гатри, передавая ей одну из мисок. — Ирис уехала с торговцем медикаментами. Полагаю, она хотела быть подальше от старика плантатора.

Каролина сочувственно кивнула.

— Она писала вам когда-нибудь?

— Только один раз, — ответил Гатри, поглощенный едой. — Писала откуда-то из Атланты. Ее приятеля взяли в армию, сама она работала портнихой.

Незаметно солнце опускалось за гряду гор. Взгляд Каролины все чаще устремлялся в сторону города. Ей явно хотелось вернуться в Болтон до темноты. Она вела себя и так смело для леди, приехав в бивак одна. Если бы она осталась здесь после захода солнца, то дала бы пищу сплетням на долгое время.

— Вкусно, — похвалила она кулинарные способности Гатри, взяв ложкой кусочек тушеного мяса. — Это говядина?

— Нет, медвежатина, — ответил он.

Каролина опустила ложку с мясом обратно в миску.

— Однажды я видела дрессированного медведя. Он ехал по городу вместе с жалким бродячим цирком. Шкура его запаршивела, а глаза были печальные. Медведя держали в клетке, и он издавал такие жалобные звуки, что мое сердце готово было разорваться.

Гатри удивился, что любая вещь могла вызвать у Каролины печальные воспоминания. Но скоро, к его удовольствию, Каролина приободрилась. Она стряхнула меланхолию, выпрямила плечи и отставила в сторону миску с остатками еды, которые Тоб немедленно подлизал.

— Я не могу откладывать свои дела, — сказала она. — Мне нужно знать, передумали вы или нет относительно помощи Флинну.

Гатри поставил свою миску, вздохнул и провел рукой по волосам.

— Я хочу разрабатывать шахту, — буркнул он нехотя, — построить свой дом. Честно говоря, я не хочу подвергаться риску, с которым связан твой план.

Его слова не просто разочаровали Каролину, но глубоко ранили. Она закрыла лицо руками, ее плечи начали вздрагивать, она не смогла сдержать рыданий.

Гатри почувствовал угрызения совести: он не хотел обижать Каролину.

— Каролина, не плачь, пожалуйста. Ты найдешь себе другого парня… — попытался он успокоить ее, — Я не хочу другого парня, — проговорила она сквозь слезы, — мне нужен Ситон Флинн.

Гатри тихонько выругался, встал и в волнении прошелся перед костром. Пес наблюдал за ним, склонив набок лохматую голову.

— По всей вероятности, этот парень — грабитель и убийца, — злобно сказал Гатри. — Каролина, даже ты, черт побери, могла бы сделать лучший выбор.

Каролина вскочила в ярости; заставив пса отпрянуть в испуге.

— «Даже ты»? — выкрикнула она, упершись руками в бедра. — Что вы имеете в виду, Хэйес?

Гатри неопределенно пожал плечами.

— В общем, ты довольно мила, — снисходительно произнес он, — только вот немного худощава.

Сердитая Каролина сложила руки на упругой, хорошо сформировавшейся груди.

— Если я начну поедать торты и пироги, стану тучной, как корова, тогда вы поможете моему делу?

Гатри невольно рассмеялся. Это не означало, однако, что он стал более сговорчив. Совсем напротив.

— Каролина, мы не фигуру твою обсуждаем. Речь идет об освобождении из тюрьмы парня, обвиненного в убийстве. Ты представляешь себе, насколько серьезно все это?

— Это было бы серьезно, если бы обвинение против Ситона было бы справедливо, — упорствовала Каролина. — Но поскольку он был арестован по ложному обвинению, то освободить его — значит совершить благородный поступок. В духе Робин Гуда.

— Только не это, — с досадой отмахнулся Гатри. Сердце его учащенно забилось.

— Ну, если вы можете жить, зная, что могли бы спасти от смерти невинного человека и не спасли, то живите, — сказала Каролина. Она снова направилась к своей коляске, и снова Гатри остановил ее.

— Что ты собираешься делать? — резко спросил он, прищурив глаза.

Она выдернула свою руку из его.

— Если вы не хотите мне помочь, я просто возьмусь за дело сама.

Гатри сокрушенно покачал головой, затем сердито выпалил:

— Ты сама будешь заниматься этим? Ты будешь рисковать своей толовой, чтобы выручить этого слюнтяя?!

— Он не слюнтяй! — негодующе запротестовала Каролина, стряхивая пыль с рукавов своего платья. — Не смейте оскорблять Ситона в моем присутствии, я этого требую!

— Ты требуешь? — протянул Гатри, сверкая глазом. — Не забывай, учительница, что ты нуждаешься в моей помощи.

— Я никогда не забывала об этом, — примирительно сказала Каролина, успокаиваясь. — А сейчас позвольте мне уйти. Меня ждут дела.

Он взял ее за плечи и легонько встряхнул.

— Послушай, — сказал он, — не хочу, чтобы ты появлялась в окрестностях Ларами. И особенно не хочу, чтобы ты пыталась проникнуть в тюрьму.

— Ваши желания, — холодно ответила Каролина, — не имеют для меня никакого значения. Всего хорошего, мистер Хэйес. Большое спасибо за ужин.

Она подошла к коляске и поднялась на сиденье. Гатри понимал, что если он сейчас не изменит ситуацию, то Каролина действительно может сделать какую-нибудь глупость ради спасения Флинна и тем самым погубит себя.

— Хорошо, — сказал он, глядя на нее снизу вверх. — Я поговорю со свидетелями, с самим Флинном, с шерифом, который посадил его в тюрьму. Если после этого я все еще буду уверен, что он виновен, то пальцем не пошевелю для его освобождения. Мы поняли друг друга, Каролина?

Ликующая улыбка осветила ее лицо, радостная, как восход солнца на Пасху. Гатри, однако, почувствовал себя уязвленным от такого проявления чувств.

— Мы ждем вас к ужину завтра вечером в шесть часов, — объявила она, берясь за поводья. — Позже мы обсудим детали освобождения Ситона. Они схватили невинного человека, Гатри. Вы увидите.

Он отступил на шаг.

— Тебе действительно надо поторопиться домой. И так, вероятно, уже болтают о твоей поездке.

Весь облик Каролины говорил о том, что ей безразличны сплетни. Единственное, чего она хотела, — это получить шанс начать счастливую жизнь с парнем, которого, как ей казалось, она любила. Гатри оставалось только добровольно помочь осуществлению ее желания.

Он тяжело вздохнул. Забавно, что человек начинает стареть, а благоразумия ему не хватает по-прежнему.

На следующее утро Гатри, как обычно, работал в руднике. Он поочередно долбил и разгребал породу киркой и мотыгой до тех пор, пока на лбу не выступил обильный пот. Влажная от пота рубашка прилипла к телу на спине и груди. Ему казалось, что запах, распространявшийся от его тела, мало чем отличается от того, что наполнял салун «Адский камень и вертел» субботней ночью в августе.

Если он соберется сделать Адабель счастливой, когда она приедет в Болтон, то ему придется уделять больше внимания комфорту и уюту, Он работал до захода солнца, затем выбрался из шахты. Взял кусок мыла в одном из седельных вьюков, снял с веревки чистые рубашку и брюки и направился к ручью.

«По правде говоря, — размышлял он, шагая через тополиную рощу, — не нужно было давать надежду малышке, на то, что я вызволю из тюрьмы ее паршивого хахаля. К тому же, ее приглашение в дом опекунш было скорее экспромтом, чем искренним желанием увидеть меня. Возможно, она вообще не желает моего прихода».

Подойдя к ручью, Гатри сел на берегу и стал снимать ботинки. «Да и еда в доме опекунш Каролины, — продолжал размышлять Гатри, — вряд ли придется мне по вкусу, если судить по щуплой фигуре этой учительницы».

Он спустил подтяжки и стащил с себя грязную, пропитанную потом рубашку. Тоб лаял, бегая взад и вперед перед хозяином.

— Я сожалею о случившемся, — сказал Гатри собаке, расстегивая брюки. Тоб жалобно тявкнул, когда Гатри забрался в воду с мылом в руке.

Зайдя в ручей, Гатри громко выругался — вода была ледяной. Если бы он подождал до субботы, то мог бы принять ванну в верхних номерах «Адского камня и вертела».

Не переставая ругаться, Гатри вымылся с ног до головы. Когда он вылез из воды, его зубы лязгали от холода. Он начал натягивать на себя чистую рубашку и решил, что в один из ближайших дней приобретет себе полотенце.

Одевшись, он подобрал грязную одежду и направился к биваку. Там он установил на камнях маленькое зеркальце рядом со входом в шахту и внимательно осмотрел себя.

Его каштановые волосы торчали в разные стороны, подбородок покрывала густая щетина с проседью. Он с ворчанием принес бритву и налил в мыльницу немного теплой воды из чайника. Взбив пену, он начал бриться.

Может, стоило сказать Каролине, что он вводил ее в заблуждение относительно мнимой потери глаза.

В конце концов, он и так слишком много рассказал ей о своей прежней жизни. Даже Адабель не удостаивалась этого.

Но тогда ему пришлось бы объяснять ей, почему он носит повязку для глаза. Повязка придавала ему свирепый вид, который держал на расстоянии многих людей, любивших задавать неуместные вопросы.

Выплеснув остатки мыльной пены, Гатри причесался и надел повязку для глаза.

Часы, подаренные Гатри отцом после войны, показывали пять сорок пять после полудня. Он накормил Тоба остатками тушеного мяса и оседлал резвого гнедого коня, которого в другие времена впрягал в повозку. Гатри решил подъехать к высокому выбеленному дому, двор которого был огорожен частоколом забора и засажен кустами роз, ровно в шесть вечера.

На стук дверь открыла Каролина. При виде Гатри ее глаза расширились от удивления. Он не мог понять, что именно поразило Каролину: его внешний вид или сам приход.

— Входите, — пригласила она. На ней была строгая черная юбка и розовая блузка с кружевными оборками, весьма шедшая к ней.

Гатри переступил через порог и сразу почувствовал запах жареных цыплят. Он сглотнул слюну.

Каролина закрыла дверь и дотронулась до повязки на его глазу.

— Если вы носите эту ужасную штуковину, — прошептала она, — то, по крайней мере, надевайте ее на один и тот же глаз.

Прежде чем он успел ответить, Каролина зашуршала юбками в направлении гостиной.

Давняя тоска по домашнему уюту охватила Гатри, когда он увидел камин с резной облицовкой, стинет, зачехленный в кружевную ткань и заставленный многочисленными фото в рамках, кресла, набитые конским волосом, диван. Если бы у него были такой дом и женщина, с которой бы он жил в нем, Гатри был бы счастлив.

В гостиную вошли две пожилые леди; их лица выражали дружелюбие. «В сравнении с Ситоном Флинном, — подумал Гатри, — любой новый знакомый их подопечной, видимо, кажется им меньшим злом».

— Мисс Фоуб и мисс Этель, — сказала Каролина официальным тоном, — позвольте мне представить вам мистера Гатри Хэйеса из Виргинии.

Гатри скромно улыбнулся. Она представила его как джентльмена, а не сына издольщика, получившего репутацию налетчика на тюремные камеры янки. Конечно, она не рассказывала им об этой стороне его жизни. Он поздоровался с двумя леди и получил ответные приветствия.

— Каролина готовила сегодняшний ужин сама, — прощебетала одна из пожилых леди, сияя гордостью.

Гатри улыбнулся. Он не мог себе представить, чтобы жареный цыпленок, издававший такой аппетитный запах, не мог быть вкусным.

— Она и вязать умеет, — добавила другая леди.

Каролина смутилась и потупила взор.

— Не угодно ли присесть? — спросила она, осторожно беря Гатри за руку и подводя к креслу.

Оно было мягко и удобно, не то что деревянный ящик, которым Гатри пользовался в биваке. Рядом старушки источали запах лаванды и приветливо улыбались. Очевидно, они воспринимали Гатри как потенциального супруга своей любимицы. От этого Гатри, чувствовал себя неуютно. Каролина определенно ничего не говорила им об Адабель или о доме, который намеревался построить Гатри с ожидаемых доходов от рудника.

— Мистер Хэйес — рудокоп, — объявила Каролина, стоявшая возле кресла, в котором он сидел. Если бы она еще положила ему на плечо руку, то вышел бы замечательный семейный портрет.

— О, наш отец тоже занимался горным делом, — сказала одна из сестер.

— Вы намерены поселиться здесь, в Болтоне? — спросила другая сестра.

На лице у Гатри появилась широкая улыбка. Адабель будет легче освоиться в Болтоне, если она познакомится с несколькими леди, когда приедет.

— Да, фактически я… — начал Гатри.

Прежде чем Гатри смог рассказать им о женщине, на которой намеревался жениться, и о доме, который собирался для нее построить, он почувствовал, как Каролина толкнула его ногой под столом. Она явно не хотела, чтобы он разглашал свои планы привезти в Болтон невесту.

— Мистер Хэйес — холостяк, — сообщила она старушкам решительным тоном. — Не пора ли ужинать?

Каролина видела, что Гатри был очень доволен обедом. Казалось, он был столь же удивлен обилием и качеством пищи, сколько она его приветливостью и хорошими манерами.

— Педагоги обычно бывают хорошими матерями, — заметила мисс Этель, грациозным движением руки намазывая масло на галету.

Гатри улыбнулся в характерной манере.

— Да, мэм, — сказал он вежливо, обильно поливая пюре соусом. — Мне тоже так кажется.

Каролина опустила глаза. Девушку смущал способ, которым опекунши пытались сватать ее Гатри. Словно она была лакомым кусочком ростбифа. Но в то же время она понимала, что это лучшее объяснение их отношений с Хэйесом. Ведь тщательная разборка плана спасения Ситона займет определенное время.

— Вы были женаты, мистер Хэйес? — поинтересовалась мисс Фоуб.

— Да, мэм, — ответил Гатри.

В горле Каролины застрял кусочек цыпленка, и мисс Этель пришлось хлопать ее по спине.

Гость улыбнулся Каролине, смотревшей на него поверх салфетки, прижатой ко рту.

— Разве я не говорил вам об этом, Каролина? — спросил он снисходительно.

Не спуская с него глаз, Каролина медленно проговорила:

— Да, мистер Хэйес, мне кажется, вы говорили, — ответила она, стараясь изо всех сил сохранить приветливый тон. Возможно, это была такая же ложь, как и повязка на его лице.

— Ваша жена жива? — озабоченно спросила мисс Фоуб. Она больше не притрагивалась к еде.

Каролина заметила, как тень печали пробежала по лицу Гатри.

— Нет, — ответил он, — она умерла через несколько лет после окончания войны.

Каролину взволновали его слова. Ей передалась его печаль. Она вспомнила о неизвестной ей судьбе Лили и Эммы.

— Соболезную, — со вздохом сказала она.

— Должно быть, вы были очень молоды, когда вас призвали в армию? — предположила мисс Фоуб.

Каролина заметила, что Гатри был рад перемене темы разговора.

— Мне было шестнадцать лет, мэм, — ответил он, беря еще один кусочек цыпленка.

Мисс Этель сочувственно вздохнула.

— Слишком молодой возраст для солдатской службы, — сказала она.

— Сколько молодых парней воевали с обеих сторон, — сокрушенно добавила мисс Фоуб.

В конце ужина Каролина принесла свежеиспеченный яблочный пирог. Она поставила его прямо перед Гатри и отрезала для него первый кусок.

Мисс Фоуб осторожно кашлянула.

— Может быть, тебе, дорогая, накрыть стол для десерта на веранде? — предложила она, взглянув на небольшие дамские часики, приколотые к корсажу ее белой блузки. — Сестра и я должны петь в церковном хоре. Нам придется расстаться с мистером Хэйесом.

Гатри тайком от сестер Мейтлэнд подмигнул Каролине и встал с кресла.

— Уверен, что мисс Каролина не станет совершать поступки, которые возбудили бы ненужные разговоры, — сказал он многозначительно. Разумеется, он намекал на ее предосудительные визиты в салун и бивак.

Каролине хотелось ударить его как следует. Вместо этого она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

— Необходимо заботиться о своей репутации.

Пока мисс Фоуб и мисс Этель пересекали улицу по направлению к Первой пресвитерианской церкви, Каролина перенесла на веранду горячий кофе и кусочки пирога на подносе. Гатри сидел в кресле-качалке, вытянув ноги, с видом полной умиротворенности.

Каролина поставила поднос на небольшой столик как раз перед креслом. Она была несколько взволнована.

— Вы, кажется, понравились мисс Фоуб и мисс Этель.

С этими словами она села в кресло рядом с Гатри, позаботившись о том, чтобы между ними образовалось достаточно широкое пространство. Гатри смотрел на нее блестящим глазом, сохраняя на губах кривую усмешку. Солнце село за горизонт, на вечернем небе появились первые звезды.

— Кажется, они не на шутку озабочены тем, чтобы выдать тебя замуж, — сказал он.

Каролина передала Гатри кусок пирога.

— Они считают, что я несчастна, — объяснила она Гатри, — и хотят, чтобы моя жизнь образовалась. А для этого, по их представлениям, необходимо найти мужа.

— В самом деле? — спросил Гатри, с видимым удовольствием жуя пирог.

Находясь к нему слишком близко, Каролина потеряла нить беседы.

— В самом деле что? — переспросила она.

— Ты действительно несчастна?

Каролина не ожидала этого вопроса.

— Разумеется, — ответила она с обидой.

Гатри продолжал есть пирог.

— Кажется, ты не испытываешь сильной страсти к своему красавчику?

Ложбинка между грудями Каролины снова увлажнилась. Она снова почувствовала уже знакомое волнение и отвернулась, боясь встретиться с взглядом Гатри.

— Вы ошибаетесь, мистер Гатри, — с трудом проговорила она.

Гатри поставил тарелку для пирога на столик, нежно притянул к себе Каролину и заговорил протяжным, низким голосом:

— Твоя реакция на мой вчерашний поцелуй говорит об обратном.

Каролина бросила на него гневный взгляд.

— Вы крайне самонадеянны, мистер Хэйес!

В сумерках из церкви через улицу послышалась органная музыка. Нестройный хор голосов последовал за ней.

Рука Гатри продолжала ласкать Каролину.

— Если мужчина не может заставить женщину порывисто дышать, стонать, а затем взорваться, как десять тонн динамита, брошенные в огонь, — сказал он без малейшего смущения, — она не должна выходить за него замуж. Она не будет счастлива.

Тело Каролины полыхало от возбуждения. Гатри продолжал ласку. Должно быть, он чувствовал, как трепещет ее тело. Наконец Каролина решила прервать эту сладкую муку и, слегка отодвинувшись от Гатри, она сказала:

— Вы не говорили мне, что были женаты.

Плетеное кресло легонько скрипнуло. Гатри убрал руку со спины Каролины. Из церкви по-прежнему доносились умиротворяющие звуки органа.

— У меня не было повода рассказывать тебе об этом, — ответил он.

— Как ее звали?

Искоса Каролина видела, как Гатри пригладил рукой прическу и печально вздохнул.

— Анна. Ее звали Анной.

— Вы любили ее?

— По-моему, это лишний вопрос, — ответил он без раздражения, но неохотно.

В Каролине проснулся педагог, который знает, как укрощать строптивых детей.

— Возможно, — согласилась она, — но я хочу все-таки знать.

Гатри слегка напряг скулы и с преувеличенным интересом стал рассматривать куст с желтыми цветами, растущий в дальнем конце двора.