Нулапейрон, 3414 год н.э.

 
      – Души меня!
      Женщина прыгнула вперед, стремительно вытянула руки и обхватила шею маленького мужчины.
      – Вот-вот, именно так. – Коротышка захватил руки женщины и быстро повернулся вокруг собственной оси.
      Мгновение, и шея его была свободна.
      – А теперь локоть. – Он вновь повернулся к ней лицом.
      – Ловко, Тармлин! – не удержалась от восхищения женщина.
      «В схватке подобная ловкость убила бы тебя, Тармлин», – подумал Том.
      Они находились в большой комнате, отделанной белым мрамором. Прилегающие к ней коридоры охранялись людьми Чжао-цзи. Коротышка и его соперница были членами организации «Лудус Витэ».
      – Мне тоже нравится этот прием, – сказал коротышка Тармлин, наклоняясь вперед, чтобы поставить сложный блок с помощью локтя.
      Техника была взята из традиционной борьбы, но выполнена небрежно, и в результате смысл этого приема был искажен.
      – Вас интересует это? – Женщина вопросительно смотрела на Тома.
      Том глянул на мерцающие мягким светом мембраны дверей. Никто пока в комнату не входил. Их было здесь всего трое, тех, кто пришел на собрание пораньше.
      – Можно и так сказать. – Он добродушно засмеялся. – Только в реальной схватке подобных приемов не применяют. Хватают вот так! – Том показал. – И тогда ваше положение окажется неустойчивым. – Он потянул на себя. – Я тяну вас, чтобы вы упали, стукнувшись головой.
      – Когда я училась в школе, – женщина выглядела обиженной, – один из мальчиков, игрок в лайтбол, схватил меня так…
      Том посмотрел на нее, но продолжения не последовало.
      – А теперь хватайте меня вы, – сказал Том коротышке.
      Тармлин с удовольствием выполнил его просьбу.
      – В этот момент просто ударьте его, – сказал Том женщине. – Ударьте, как только почувствуете его хватку, быстро и сильно. И постарайтесь сделать это как можно проще.
      – О Господи! – Маленький человечек поскреб голову. – Я рад, что мне никогда не приходилось бороться в тесном контакте. Обхваты за шею явно не работают.
      «Ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело», – подумал Том.
      – Ошибаетесь! Еще как работают! – Он хлопнул ладонью по спине коротышки, крутанул, быстро сомкнул вокруг его горла руку, зацепившись большим пальцем за воротник. – Если я нажму сюда, – Том усилил хватку: его лучевая кость находилась прямо против сонной артерии Тармлина, – вы умрете. Если сделать это правильно, то удушение будет мгновенным. А можно и по-другому, – Том подбил левое колено коротышки и осторожно опустил его на пол, – вы опрокидываете соперника вниз и ставите колено на горло.
      Когда Том отпустил маленького человечка, тот сделал шаг назад и поклонился.
      – Вы не могли бы снова показать нам эти приемы, милорд?
 

* * *

 
      А потом они принялись вспоминать некоторые мифы из земной истории восточных боевых искусств. Том в основном молчал и не пытался разрушать их ошибочные представления.
      – Представьте себе, – говорил Тармлин, – жители Окинавы разбили завоевателей, хотя у них были только деревянные щиты и собственные кулаки. Они действовали рука к руке…
      «Вот еще один пример глупых россказней, которые создали плохую репутацию восточным боевым искусствам», – подумал Том.
      Реальная история была много сложнее и трагичнее.
      На Филиппинах Магеллан был убит местными жителями, использовавшими вид боевого искусства, известный только там. Однако к тому времени, когда этот вид стал известен повсюду в мире, его назвали «эскрима», и вся терминология существовала уже на языке завоевателей.
      На жителей Окинавы, создателей каратэ, нападали много раз.
      Храм Шаолинь был разрушен солдатами.
      Бразильские рабы создали вид борьбы капоэйра, смертельный для противников, когда его применяют мастера, – но рабы так и остались в цепях.
      Большинство мифических историй возникло в Золотой век: человек, живший до создания нанотехники, поневоле был воином. Рассказы о сражениях третьего тысячелетия больше походили на правду, но зато истории, относящиеся к более раннему времени, о неиспорченных и близких к природе людях, дольше сохраняли свою мифическую власть над умами людей.
      «Все это понятно и психологически оправданно, – подумал Том. – И все-таки мы победим, пользуясь другими способами. Не рука к руке… Должен быть другой, более лучший путь».
 

* * *

 
      У человека было бледное лицо, загнутый крючковатый нос и седые волосы. По такому лицу трудно что-либо сказать. Возможно, волосы поседели раньше времени, а лицо побледнело от болезни?
      – Виконт Вилкарзье. – Он поклонился Тому.
      – Лорд Коркориган. – Поклон Тома имел оттенок неискренности, в нем чувствовалась насмешка над столь формальными светскими церемониями при данных обстоятельствах. – Я прибыл из владений леди Даринии, из сектора Гелметри. – Том вдруг перешел на язык лакшиш: – Вы не из Билкраницы?
      – Вы очень проницательны, дружище, – усмехнулся Вилкарзье. – Почему бы вам не пойти со мной?
      Он прошел мимо борцов, даже не взглянув на них, но Том попрощался с ними.
      – Мы продолжим тренировку, – сказал Тармлин с усмешкой.
      Вилкарзье и Том вышли через круглую, издавшую звон мембрану и двинулись вдоль короткого белого коридора с округлыми стенами. Том вдруг почувствовал легкое покалывание – по-видимому, работали сканеры, – затем перед ними растаял золотистый диск двери, и он последовал за Вилкарзье внутрь.
      Это был зал искривленных пространств, реальных и созданных с помощью голограмм. В центре зала находилась небольшая площадка, где царил геометрический разум, там стоял квадратный стол для конференций и дюжина левит-стульев.
      Чжао-цзи уже сидел за столом, задумчиво поглаживая усы. Два чернокожих, незнакомых Тому человека сидели напротив Чжао-цзи.
      – Извините за опоздание!
      – Извиняем! – Женский голос прозвучал слева от Тома.
      Он повернулся.
      У женщины было бледное, все в веснушках, лицо и один зрячий глаз; второй глаз был красив, зелено-голубого цвета, но зрачка в нем не было. Ее каштановые волосы показались Тому еще пышнее, чем он помнил по своим прежним встречам с нею.
      – Арланна?!
      – Здравствуй, Том!
      Она была первой из его старых знакомых, встреченных им в статусе лорда, кто назвал его по имени, не задумываясь.
      – Вот это да, Арланна! Давно ли ты стала членом этой организации?
      – Наверное, еще до тебя. – Она усмехнулась. – Как твои владения, какова статистика?
      – Не знаю. – Он пожал плечами. – Думаю, все прекрасно.
      – Гм… Должно быть, трудно управлять всеми этими владениями и следить за всеми делами.
      – У меня есть Жак, он помогает мне.
      – Ну хорошо! – Она засмеялась. – Наверное, ты получишь выгоду от всего этого.
      – Возможно.
      Том заметил краем глаза, что Вилкарзье внимательно наблюдает за ними. Надо бы узнать об этом человеке побольше…
      – Ты очень рискуешь, Том. – Арланна нахмурилась.
      Теперь вокруг стола сидели уже все. Двенадцать человек представляли руководство организации «Лудус Витэ» или были высшими представителями других обществ. Только Том и Арланна присутствовали на собрании в качестве консультантов по стратегии, никого не имея под своим управлением.
      – Не только он рискует, – сказал Вилкарзье. – Повернуться к Стронциевым Драконам слепым глазом – еще полбеды…
      Арланна вся напряглась, но Вилкарзье даже не заметил этого.
      – …но это гораздо рискованнее в отношении лорда, – закончил он.
      «Тогда зачем же вы здесь?» – удивился про себя Том.
      Вилкарзье замолк, а затем обратился прямо к Тому, будто догадавшись, о чем тот думает:
      – У меня, как и у вас, есть личные причины.
      – Леди и джентльмены, я думаю, что пора начинать, – сказал Чжао-цзи.
      Над столом появился сфероид жемчужного света, имеющий форму капли, растянулся между двумя горизонтальными точками.
      Он был почти идентичен той модели, которую Том представлял год назад Презентационному Комитету Созыва.
      – Я знаю, – Чжао-цзи увеличил голограмму, – что космологические вопросы не входят в повестку нашего собрания.
      Он сделал паузу. Люди, сидевшие вокруг стола, вежливо рассмеялись.
      – Но мы должны, – продолжал Чжао-цзи, – установить… как бы это назвать?.. концептуальную основу.
      Том наблюдал за присутствующими: все их внимание было сосредоточено на голограмме.
      – Эта точка обозначает Большой Взрыв.
      Точка, о которой рассказывал Чжао-цзи, вспыхивала красным цветом.
      – Другая крайняя точка – это Конечный Коллапс. Все сосредоточенно слушали.
      – Предположим, что видимая Вселенная представляет собой плоский диск, а не какой-либо твердый объем: мы замечаем, что диск расширяется со временем, начинаясь с этой точки – точки Большого Взрыва – и достигая максимального размера здесь.
      Красная окружность, опоясывавшая сфероид в вертикальной плоскости, исчезла.
      – Затем Вселенная неизбежно уменьшается в размерах, и наступает время Конечного Коллапса, но по прошествии времени все повторяется. Это было известно тысячи лет назад.
      Вилкарзье нетерпеливо кивал головой; другие продолжали спокойно и внимательно слушать. Том ожидал, что скоро им это наскучит.
      – Как сказал бы Том, – Чжао-цзи кивнул в его сторону, – это явление можно представить так, как будто посередине встречаются две мощные взрывные волны.
      Самому Тому было не до скуки. Создавалось такое впечатление, что Чжао-цзи знал содержание доклада Презентационному Комитету. Хотел ли он намеренно показать Тому, насколько глубоко проникли связи Стронциевых Драконов внутрь общества дворян?
      «Планы внутри планов, мой друг?» – подумал Том.
      – Итак, самое интересное, – продолжал Чжао-цзи, – это середина. В реальной Вселенной срединная точка – это тот момент, когда Вселенная расширяется до максимального размера. Но каким именно образом время поворачивает вспять?
      Том внезапно насторожился. В этом было что-то новое.
      – Может быть, – сказал Чжао-цзи, – время изменяется каким-то образом в один и тот же момент во всей Вселенной?
      У Тома забегали мурашки по коже.
      Что известно этой банде?
      Чжао-цзи указал на голограмму – у него на запястье снова появилось синее сияние, – на ней высветился центральный вертикальный срез.
      – Или существуют области зародышевых точек, из которых поворот вспять распространяется с большой скоростью…
      Арланна прочистила горло:
      – Сэр! Это произойдет только через триллионы лет, не правда ли?
      – Да, конечно. – Чжао-цзи стер голограмму. – О чем я действительно хотел бы поговорить, – он машинально пригладил усы, – так это об Оракулах.
      Он снова вызвал голографическое изображение.
      Возник голубой узор: сверхъестественный огонь, распространяющийся в противоположных направлениях во времени. В неотубулиновых микроструктурах квантовые волноводы пульсировали вокруг бихронических линз…
      У метавекторов можно было проследить появление свойств нейронов – сознания, распределенного по времени в виде пятен света, имеющих случайную последовательность. Это была искаженная нейрональная сеть мозга Оракула.
      В комнате надолго воцарилась тишина. Члены общества «Лудус Витэ», сидящие вокруг стола, внимательно следили за аналитическими цифрами.
      – Многого мы еще не понимаем, – прервал наконец молчание Чжао-цзи. – Мозг Оракула включает в себя фрактальное время, даже содержит каскадные эффекты.
      Голограмма исчезла из виду.
      – Не сделать ли нам перерыв?
 

* * *

 
      – Откуда вы все это узнали? – спросил один из участников совещания, когда вновь собрались.
      Чжао-цзи в ответ только головой покачал. Но Том мог догадаться, по крайней мере, отчасти.
      Сияющая голубая жидкость, вещество, в которое был погружен Кривил.
      Том помнил вспышки сапфирового света на внутренней стороне запястья Чжао-цзи.
      «Это часть процесса, – подумал он, – и Стронциевые Драконы каким-то образом знают об этом.
      – Что это может дать? – Вилкарзье посмотрел на Тома. – Вы уже знаете, как справиться с Оракулом?
      – Как с одним Оракулом – да.
      Арланна тоже смотрела на Тома своим одним глазом.
      «Знает ли она, что именно я убил брата Кордувена?» – подумал Том.
      – Мы должны двигаться дальше, – сказал Чжао-цзи, будто речь шла о прогулке, – двигаться против них всех одновременно. Мы – Стронциевые Драконы и наши… э-э-э… союзники способны предоставить подробную информацию об их месте нахождения.
      «Правда?» – удивился Том.
      И обнаружил, что внимание всей группы опять сосредоточено не на Чжао-цзи, а на нем самом. Он почувствовал себя немного не в своей тарелке, и ему показалось, что он плохо подготовился к собранию.
      Однако он тут же все понял. Они много лет планировали процесс сопротивления установившемуся порядку, создавали разветвленные подпольные организации, но никто из них еще не добивался таких успехов, как он…
      «Ты сделал то, о чем они мечтали», – сказал он себе.
      И все встало на свои места.
      – Многие Оракулы, – сказал он, – вряд ли способны находиться в нормальном потоке времени. Они проводят всю свою жизнь, пассивно наблюдая за отдельными событиями, которые они выдают за истинные предсказания. С другой стороны, они стремятся к тому, чтобы иметь все большую поддержку…
      – Вы… э-э-э… можете создать фальшивое будущее для них? – сказала Арланна. – Верно?
      Том улыбнулся:
      – Да, верно. С момента изменения вся их память о будущем будет фальшивой. Поэтому нам вовсе не обязательно убивать их. Мы можем, – Том заметил, как многие нахмурились, но продолжал, подчеркивая каждое слово: – Мы можем быть более гуманными.
      Отец, серая пустая оболочка…
      – Гуманными?! – потрясенно воскликнула женщина с продолговатым лицом.
      – Да, у нас есть выбор. – Том глубоко вздохнул. – Это все, что я хотел сказать.
      «А ведь, похоже, не только я пострадал от Оракулов», – подумал он удивленно.
      – Эти более пассивные Оракулы… – сказал Чжао-цзи примиряющим тоном. – Нам надо всего лишь взять под контроль то, что они видят, правильно?
      Том улыбнулся:
      – Абсолютно!
      – Всего лишь взять под контроль? – Вилкарзье покачал головой, но тоже улыбнулся. – Вероятно, это включает в себя похищение детей, захват Оракулов, введение им лекарственных веществ, уточнение прежних условий их существования. Вы не сказали, что это будет легко. И я думаю, что будет очень трудно.
      – Мы используем, – осторожно сказал Том, – метод, который я применил против Оракула д’Оврезона.
      В зале наступила мертвая тишина. А Том впервые ощутил себя как дома, увидел понимание на их лицах: «Этот человек убил Оракула».
      – Фиктивное будущее, продолжавшееся многие годы… – сказал чернокожий круглолицый мужчина. – Как это может быть?
      Все за столом закивали.
      – Их сомнения справедливы, Том. – Чжао-цзи наклонился вперед. – Даже фемтотехника не может наделить тебя процессором такого рода и такой мощности.
      «Не это ли причина того, что ты хочешь помочь нам? – подумал Том. – Для того чтобы выведать секреты?»
      Но теперь нужно было либо раскрыть все карты, либо свернуть голову всему намечающемуся предприятию.
      «Ну и прекрасно», – подумал Том.
      – Оборудование, которое я использовал, неисправно, – сказал он. – И нам потребуются немалые ресурсы для того, чтобы произвести ремонт и размножить его.
      – Но это ничего не объясняет, – возразил Чжао-цзи. Том медленно засунул руку под рубашку и извлек жеребенка. Ему показалось, что воздух вокруг стал твердым.
      Движение руки, и талисман распался на две половинки.
      – Оболочка, – Том зажал кристалл-ретранслятор между большим и указательным пальцами, – является нуль-гелем. Кристалл я получил от… Пилота.
      Они ошеломленно уставились на него. В душе Тома все дрожало от напряжения: он раскрывал секрет, о котором до сих пор не знал никто.
      – В мю-пространстве, – добавил он, – мы можем моделировать все, что захотим.
      «Вот и свершилось, – подумал он. – О Господи! Правильно ли я поступаю?»
      Первой в себя пришла Арланна:
      – Как скоро мы сможем воспользоваться этим? «По крайней мере, хоть один человек поверил мне», – подумал Том.
      – Два года, – сказал он, – и мы будем готовы ко всему.

Земля, 2125 год н.э.

 
      Прошло десять дней.
      Десять долгих дней с того дня, когда на терминал пришли новости о положении Дарта. Неделя ушла на трансформацию. В течение первых пяти дней Карин продолжала тренироваться на визуальном имитаторе, но к концу у нее сильно устали глаза: изображения расплывались. Когда тренировки стали невозможны, она закрылась в комнате, чтобы дать себе возможность погрузиться в медитацию и дождаться окончания процесса. И старалась не думать о невинном эмбрионе, растущем у нее в утробе.
      На седьмой день они удалили ей глаза.
      Имплантировали на их место серебряные глазницы, но вне мю-пространства они были бесполезны. А пока что она должна была ждать, когда заживут раны.
      Даже применение лекарственных наноцитов помогло ей только на восьмой вечер – в течение этого времени Карин пришлось собрать всю силу воли, чтобы не тереть руками металлические имплантанты, – когда наконец серебряные глазницы были готовы для интерфейса.
      Ее отвели в темную комнату – она чувствовала только прохладный воздух с легким запахом можжевельника, – сказали, что окружающая ее темнота – это настоящая ночь, а не бесконечный мрак, и велели ждать ТТС.
      Потом был легкий ветерок, трепавший ее волосы, и приветственные восклицания стартового персонала.
      Чьи-то руки помогли ей занять подъемное кресло. Потом она взмыла в воздух, не чувствуя никакого головокружения; потом кресло медленно опустило ее через дорсал-люк внутрь корабля.
      Перед ее мысленным взором корабль выглядел как серебристая птица с треугольными крыльями, готовая взлететь в любую минуту.
      Человеческие руки и манипуляторы роботов помогли ей устроиться на пилотском кресле. Раздалось приглушенное жужжание, затем она услышала щелчок, похожий на разряд при подключении широкополосной шины, в том месте, где должны были быть ее глаза.
      И тут же возник жидкий туман математического пространства, неясные тени геометрических фигур шевельнулись на периферии нового зрения.
      – Я готова, – сказала она.
 

* * *

 
      Однако подготовка заняла еще два дня.
      Еще два дня бездеятельности в корабле, не имея шанса на уединение даже в те моменты, когда приходилось пользоваться подключенными к ней трубками для продуктов выделения. Два дня ожидания, пока диагносты и специалисты отследят за ее реакциями во время приступов мигрени, сменяющихся наведенными галлюцинациями спирального фазового пространства.
      Наконец кто-то тронул ее за плечо:
      – Вы готовы к полету, м’дам.
 

* * *

 
      Яркие языки пламени стекали по обшивке корабля.
      Сэнсей стоял на краю взлетной полосы, молясь усерднее, чем когда-либо за всю свою долгую жизнь, подчиненную самодисциплине и поклонению Богу.
      Анна-Мари держала его за руку. Незрячие глаза ее смотрели сквозь обшивку корабля, а на лице было написано восхищение.
      – Системы контроля в порядке, – сказал лейтенант, когда прозрачный защитный экран возник перед ними. – Сейчас будет старт.
      Загрохотали двигатели, серебристый корабль задрожал. Тормоза разблокировались, и он помчался вдоль взлетной полосы, задрал нос и прыгнул в воздух, набирая скорость, все ввысь и ввысь, в чистое ярко-синее небо.
      Они смотрели на дисплеи, где вычерчивалась траектория полета. Невероятно быстро корабль поднялся над лиловой границей атмосферы и ворвался в черноту межпланетного пространства.
      Некоторое время он, как мираж, то появлялся, то исчезал, пока не сжался до почти неразличимой серебристой точки. И наконец, совсем исчез.
 

* * *

 
      Весь период тренировок она устанавливала предельные углы внедрения. В мю-пространстве корабль должен был превратиться в проекцию, в тень того объема, который объект занимает в реальном пространстве, и эта проекция должна быть защищена вероятностной мембраной от хаотических эффектов фрактального времени.
      Теперь все приходилось делать по-настоящему.
      Игнорируя требования безопасности, Карин выставила параметры на максимум. По отношению к кораблю Дарта корабль Карин превратился в крошечную точку, серебристое насекомое, спешащее сквозь золотой вакуум.
      Она свела к минимуму длительность полета – с точки зрения Дарта. Субъективно же ее путешествие было парадоксально долгим.
      Оно длилось тридцать три недели.
 

* * *

 
      Манипуляторы роботов сопротивлялись ее рукам и ногам, электростимуляция разминала ее мышцы, приборы позволяли ей следить за эмбрионом в утробе.
      Если бы на борту корабля были обычные пассажиры, их следовало бы погрузить в анабиоз: никто, даже защищенный вероятностной мембраной корабля, не смог бы вынести модификацию мозга мю-пространством. Но ее ребенок не был в анабиозе…
      Алый сигнал вспыхнул в ее незрительном поле восприятия, так как включились сенсоры, реагирующие на близость цели.
      Место назначения было достигнуто.
 

* * *

 
      В терминах, присущих обычному зрению, его корабль можно было бы назвать бронзовым.
      – Отзовись, Дарт! Отзовись!
      Она выбрала именно этот оттенок в качестве одного из множества калибровочных точек цветоимитации.
      – Дарт, ну пожалуйста!
      Его корабль выглядел вовсе не так, как она себе его представляла. Не гордая крылатая птица – пятно, пронзенное разветвляющимися красными и лиловыми щупальцами, свет от которых проникал даже сквозь вероятностную мембрану. В точках проникновения сквозь обшивку щупальца просто горели.
      – Карин? Неужели это ты, детка?
      – Дарт!
      Будь у нее глаза, она бы заплакала.
 

* * *

 
      Субъективно казалось, что прошло какое-то время.
      – Я не хочу, чтобы ты находилась здесь.
      Чем ближе было к кораблю, тем огромнее он казался. Его размеры в сотни раз превышали размеры ее корабля.
      – Замолчи! Я проделала долгий путь…
      «Только для того, чтобы оказаться рядом с тобой», добавила она про себя, но теперь ее внимание раздвоилось, и общаться стало труднее.
      Ее корабль задрожал, так как генераторы поля форсировали мощность. Вибрация вероятностной мембраны чувствовалась даже кожей. Новые чувства Карин обострились, поскольку эффекты резонанса уже воздействовали на ее сенсорные органы.
      – Хорошо, расскажи мне, что ты делаешь.
      – Упрочняю вероятностную мембрану.
      Она заставляла корабль взмывать и нырять, и закручивать спираль, избегая алых вспышек, но приближаясь к кораблю Дарта.
      – Будь готов, скоро мембраны наших кораблей сольются.
      – Звучит замечательно, дорогая. Корабли продолжали сближаться.
      – Начинается, Дарт…
      Контакт произошел.
      Черный свет запульсировал, проникая сквозь состыкованные корабли: серебристую мошку Карин и бронзового мастодонта Дарта.
      – Освободи мне интерфейс.
      Карин проверила сначала, как развиваются события, и только потом ответила:
      – Открывай информканал, дорогой. Сделай его двухсторонним.
      Ей необходимо было знать точные цифры, если они собирались сбрасывать энергию совместными усилиями.
      – О мой Бог!
      Она чуть не засмеялась:
      – Эй, Дарт! Твой отец будет снова и снова прослушивать этот кусок записи.
      Последовало молчание, во время которого Карин заметила, что в процессе упрочнения мембраны не наблюдается прогресса.
      Затем Дарт отозвался:
      – Ты беременна, радость моя!
      Проклиная себя – могла же предусмотреть, что он увидит весь поток информации, – она послала короткое подтверждение.
      На что-то другое у нее не было времени: крошечное алое щупальце кружилось вокруг ее корабля.
      – Ты должна была сказать мне об этом.
      Карин ответила не сразу:
      – Дарт, я люблю тебя. Но сейчас я очень занята.
      – Я знаю, моя радость.
      Ее внимание было сконцентрировано на бурном потоке стремительно поступающих данных. Дарт, наверное, занят тем же.
      – Мне не удается освободиться от них, моя радость.
      К щупальцу-пионеру присоединилось еще одно. Потом третье.
      Это было не слепое нащупывание, но поиск, направленный и алгоритмированный. Сдвиги частот, упорный поиск псевдоквантовых туннелей сквозь барьер вероятностной мембраны с целью проникнуть внутрь ее корабля и разорвать его на части.
      – Черта с два! – выругалась она.
      Появилось четвертое щупальце. Пятое… Шестое…
      Их нацеленность на ее корабль напоминала иммунную реакцию организма на патогенный вирус.
      Вспыхивающие вокруг корабля Дарта точки становились ярче, а не слабее, хотя генераторы поля переходили на максимальный форсаж.
      Ей стало плохо, но она еще раз проверила осенившее ее объяснение.
      Все верно: именно ее прибытие запустило этот процесс. Все выглядит так, будто некая энергетическая структура приступила к обработке новых данных…
      – Они живые, Дарт?
      Закручивающиеся щупальца проникали повсюду; скоро они будут внутри. И разорвут оба корабля.
      – Я так не думаю, дорогая. Хотя возможно… – Пауза. – Карин, тебе надо уходить.
      – Риска пока нет.
      Цифры менялись по мере того, как Дарт уточнял интенсивность точек свечения и отсылал данные к ней.
      – Если не уйдешь, детка, они опутают нас со всех сторон. Нас троих, дорогая…
      Данные впечатывались в ее сознание. В отчаянии она пыталась отыскать контрстратегию.
      – Брось меня, Карин!
      Порог прорыва был почти достигнут. Когда общая мембрана вокруг двух кораблей начала расщепляться, на границе подсознания Карин вспыхнули периферийные данные фазового пространства и высветились команды, которым она должна была следовать.
      – Черт тебя подери, Дарт! Мы уйдем вместе.
      Он не терял времени. Пока она занималась переформатированием переходных характеристик процесса, Дарт сумел подобрать пароль к ее информационной сети и запустил туда собственные инструкции.
      Неожиданная боль пронзила Карин, и на миг она решила, что алое щупальце прошло сквозь нее, но потом поняла, в чем дело.
      Схватки. Черт, как не вовремя!
      – Карин, с тобой все в порядке?
      Она почти расхохоталась, но новая волна сокращений охватила стенки матки.
      – Как не вовремя, черт меня подери! Как не вовремя!.. Система защиты информсети включилась, пытаясь взять под контроль буфера входов, но было уже слишком поздно. Дарт перехватил управление полностью.
      – Я люблю тебя, Карин!
      Волны осциллировали на черном поле – он форсировал мощность ее двигателя.
      – Дарт, не надо, я… Я тоже люблю тебя!
      Поток поступающих от него данных замер. Корабли и мембраны разделились полностью.
      – Позаботься о нашей дочери, моя радость. Я…
      Корабль Дарта разорвало на миллион мелких кусочков.
      Какое-то время щупальца все еще кружились вокруг ее корабля, но потом начали исчезать.
      Последнее, что она увидела, было облако мерцающих бронзовых мелких частиц, вращающихся в море золотого света.
      Странное чувство окутало ее, чувство теплой эйфории, благословения любовью…
      Затем последовала алая вспышка, наступило облегчение, и больше она ничего не видела.
 

* * *

 
      В себя она пришла в реальном пространстве.