***

БисхоффВы согласны с тем, что задача литературы – говорить правду?

БоулзНе знаю… Говорить правду? Но ведь не в буквальном смысле, фактическую правду, нет. Можно сказать больше правды, если говоришь поэтическую правду, а не буквальную.

БисхоффС другой стороны, может ли литература лгать?

БоулзЛгать? Зависит от того, хорошо ли это у тебя получается. Многие замечательные книги – это всего лишь ложь: то, что никогда не случилось и случиться не могло. Но, если говоришь это особым образом, возникает более ясное ощущение реальности, чем от запротоколированной правды. Важнее всего конечный результат.

БисхоффИ он должен быть правдой, а не ложью.

БоулзНо он может быть сотворен изо лжи, конечно!

***

БисхоффКаким вы видите будущее Танжера?

БоулзОх, будущее! ( Смеется.) Больше нет «танжерского стиля жизни», так что об этом незачем беспокоиться. Будущее Танжера – такое же, как будущее Ниццы, Брюсселя, скажем… любого европейского города. Мне кажется, Танжера вообще не осталось!

БисхоффА как точно определить «танжерский образ жизни»?

БоулзТочно? ( Смеется.) Не знаю, что имел в виду Майкл Роджерс 6, когда он давным-давно ввел в оборот это выражение. Он имел в виду большую журналистскую свободу. Она была обречена задолго до того времени, за восемнадцать лет до этого, в 1956 году, когда Марокко получило независимость – на бумаге. Но потом по­требовалось время, чтобы законы, написанные на бумаге, стали реальностью на улице. И надо признать, что после 1956 года произошли великие перемены. Даже в 1974-м. А теперь, еще пятнадцать лет спустя, уже нет никакого сомнения. Все перевернулось, все изменилось.

БисхоффА еще через пятнадцать лет?

БоулзОх, ну, это будет в 2004 году… кто знает? Может быть, вообще никакого Танжера не останется. Может, его разбомбят алжирцы или испанцы… откуда мне знать? Невозможно представить, что стрясется в будущем. Любая неожиданность. Скорее, он станет больше похож на европейский город. Или к власти придут фундаменталисты и превратят его в восточный город – ливанский, иранский – что-то такое… Может, тут вообще больше не останется европейцев.

БисхоффСчитаете ли вы, что есть способ сбежать или защитить себя от власти цивилизации, технологии, или в целом от так называемого «современного образа жизни», который разрушил Марокко в последние сорок или пятьдесят лет?

БоулзНет. Как? Можно всячески сторониться этого, но… бороться с этим? Думаю, что нет.

БисхоффНо кажется, что и у этого типа цивилизации тоже нет будущего?

БоулзРазумеется, нету!

БисхоффТаким образом, должны произойти очень быстрые перемены, иначе вообще все погибнет.

БоулзДа, вообще все погибнет. Я в этом уверен – упадок, не знаю, как сказать. Говоря «все кончится», я имею в виду любой тип культуры или приемлемой жизни для конкретного человека. В будущем не останется места для личности: каждый будет поневоле частью группы.

БисхоффИ, вы думаете, человечество с этим сми­рится?

БоулзНу конечно. Человечество, полагаю, хочет только одного: чтобы было достаточно еды. Люди могут жить без свободы, если у них хватает еды.

***

БисхоффВ 1971-м или 1972 году Хассан ii, король Марокко, едва избежал покушения, подготовленного его же собственными офицерами. Что произошло потом?

БоулзНе знаю. Может, всех казнили?

БисхоффА политическая ситуация сильно изменилась за последние пятнадцать лет?

БоулзДа, я думаю, неприязнь к королю уменьшилась.

БисхоффА чем этого объяснить?

БоулзНаверное, процветанием. В целом, люди живут гораздо лучше.

БисхоффЭто означает, что король в каком-то смысле добился успеха?

БоулзДа, люди им довольны.

БисхоффНо людей пытают в тюрьмах, и говорят, что есть специальные тюрьмы для политзаключенных на юге, вроде концлагерей – о них писал Жиль Перро 7.

БоулзВерно. Я однажды оказался в таком месте. Это был большой концлагерь посреди пустыни. Ужас! Я путешествовал с художником Кристофером Ванклином. Не­ожиданно мы увидели что-то вроде лагеря. Мы остановились, стали разглядывать, и тут появился солдат с ружьем. Он подбежал к нашей машине и сказал: «Сюда!» Мы спросили: «Куда вы нас ведете?» – «Сюда!» Говорил он довольно грубо. Так что мы последовали за ним, и он привел нас куда-то, там стояли два здания. Всюду были солдаты. Такой участок в пустыне, окруженный тремя большими линиями колючей проволоки, точно тремя змеями. Тут они начали нас допрашивать: «Вы откуда?» Мы ответили: «Только что приехали из Таты» – «А здесь что делаете?» – «Солдат нас сюда привел!» Потом они проверили наши документы и сказали, что у нас нет права здесь останавливаться. «Мы и не хотели здесь останавливаться, нас заставили». Это им все не понравилось. Они не хотели, чтобы иностранцы видели это место. Так зачем они нас сюда привели?! Тут они заперли нас в комнату без столов и стульев, там не было ничего – только грязный пол. Там было много таких комнат, одна за другой, вроде тюремных камер. И мы ничего не могли поделать. В конце концов они сказали: «Давайте, давайте, уходите! Убирайтесь с глаз долой!» Так что мы вернулись обратно в лагерь и поехали в другую сторону. Это было лет тридцать назад, в 1960 или 1961 году, кажется. Они были очень грубы, совершенно без всякой причины. Так что у меня остались очень неприятные воспоминания об этом месте, Фоум-эль-Хассан – это очень смешное название: Рот Короля. Рот Хасана – там никакого города, ничего, только этот лагерь…

БисхоффКнига Перро наверняка запрещена в Марокко.

БоулзРазумеется. Любого, у кого она есть, посадят в тюрьму, и любого, кто ее читал, могут посадить. Правительство отпечатало тысячи листовок, воззваний: «Как граждане Марокко, мы протестуем против публикации этой книги». К тому же марокканцам нельзя слушать французские радиопередачи или смотреть французское телевидение, это запрещено! Они устроили большую кампанию. Причем любой, кто подписывает это воззвание, должен платить пятьдесят дирхамов, так что власти заработали на этом много денег – миллионы. Король не просто разозлился, он воспользовался случаем, чтобы организовать рекламную кампанию.

БисхоффИ людей заставляли подписывать?

БоулзДа, косвенно заставляли. Вы знаете, как это тут делается: к примеру, король строит новую мечеть. Любой марокканец обязан сделать вклад, а наверху решают, сколько каждый человек должен заплатить. Мой друг, марокканец, был учителем в деревушке возле Чечауена, в горах. Он описывал, что произошло в деревне. Были, если не ошибаюсь, три человека, которые не хотели платить… да, очень большие суммы были назначены, которые они должны были заплатить, и они сказали: «Мы не можем!» Тогда пришли солдаты и заявили: «Правительство знает, что вы можете заплатить, мы знаем, сколько у вас денег: давайте, платите!» Но они отказались. Тогда – а была зима – троих человек и их сыновей раздели. Тут считается великим унижением оказаться голым перед другим мужчиной или перед женщинами. Они вытащили их и поволокли по улицам, избивая. Так поступают со всеми, кто не платит то, что обязан. Такое творится по всей стране. Если не платишь, жди беды. Вот для чего ты живешь здесь, вот для чего ты в Марокко – платить.

***

БоулзЯ никогда не понимал антисемитизма так называемых интеллектуалов. Можно понять антисемитизм люмпен-пролетариата, невежественных, необразованных людей, которые слушают политические лозунги и речи. Можно понять антисемитизм дураков. Интеллектуал может ненавидеть одного еврея или другого, но не всех евреев в целом, это глупость.

БисхоффМеня всегда удивляло, что марокканцы часто восхищаются Гитлером.

БоулзВ основном потому, что они слышали, что он убил много евреев. Это единственная причина.

БисхоффТак что – они антисемиты?

БоулзНу, они часто приводят цитаты из Корана против евреев. Но в Коране можно найти и слова Пророка о том, что евреев нельзя угнетать. Хотя, спору нет, он был против них. Это ведь его зять, Али, развязал войну против евреев и многих убил. Без всякой серьезной причины – просто потому, что они не мусульмане. И, как повествует легенда, все погибли, все мужчины-евреи были убиты. Тогда женщины пришли с жалобой к Пророку: «Теперь у нас нет мужей, больше не будет детей, как нам быть?» И Пророк сказал: «Не волнуйтесь, вы ведь знаете, где похоронены ваши мужья?» Они ответили: «Да, на кладбище!» – «Каждая из вас должна прийти туда и лечь на могилу мужа, и вы понесете». Так они и поступили, и у всех родились дети. Этих детей мусульмане назвали «абнаа-джифа». «Джифа» – это падаль, хуже отбросов. Так что с тех пор они стали называть евреев «детьми падали» и считали, что у них внутри живут черви. Марокканцы по-прежнему в это верят.

БисхоффМарокканцы также считают, что евреи занимаются кровосмешением.

БоулзТакого я не слышал. Они это говорят о фесцах и, конечно, говорят, что фесцы – евреи, так что… С чего они это взяли, понятия не имею. Они считают, что фесцы в принципе аморальны. Не любят их. Ненавидят.

БисхоффВы ведь всегда любили Фес больше Танжера?

БоулзО да, это правда. Я ездил туда каждую зиму и несколько месяцев жил в отеле. Там гораздо интереснее, город старше. Архитектура, разумеется, любопытнее… и город больше… Они всегда больше тратили на образование, больше, чем тут. Хотя теперь почти все одинаково. Одинаковое образование, не религиозное. У них есть Карауин 8. И история города намного интереснее танжерской, конечно. Но сейчас очень многие, кто там живет, не из Феса. Приехали откуда-то. Ахмед Якуби – его отец из Феса, а мать горянка.

БисхоффПочему же вы поселились в Танжере, а не в Фесе?

БоулзТут было намного проще в финансовом смысле, намного лучше из-за Интернациональной зоны. Если у вас был банковский счет здесь, в Танжере, можно было получить вдвое больше за доллар во франках или песетах. Если вы меняли доллары в Париже или Касабланке, было время, когда за доллар давали 220, а тут 550! Жизнь здесь была очень дешевая. И можно было держать все деньги здесь в банке и поехать в Париж, жить в Париже и менять по танжерскому курсу, телеграфируя в свой банк. Так что удавалось очень дешево жить в Париже или Мадриде. Это было замечательно! Это была основная причина жить здесь, а не в Фе­се. То же самое – если вы ездили в Фес или Марракеш или куда угодно, вы тут меняли деньги, а тратили там.

И жизнь тут была проще, конечно. Очень космополитичная из-за Интернациональной зоны, полно европейцев и американцев. А там остаешься почти один. Там жили колонисты-французы – в основном корсиканцы, не очень приятные люди. Самые настоящие корсиканские крестьяне, которых французы поощряли приезжать сюда и колонизировать марокканские земли. И они были безжалостны с марокканцами, ужасно себя вели, хуже, чем настоящие французы. Так что в целом они были не очень приятные лю­ди – эти так называемые французы в Марокко. У них выходила своя газета в Фесе, на корсиканском языке. Корсиканский – это смесь итальянского и французского, но больше от итальянского.

Так что мы жили здесь. Кроме того, Джейн 9любила Танжер больше, чем Фес. Думаю, что, как большинству европейцев, Фес внушал ей клаустрофобию из-за высоких стен, туннелей, лабиринта медины… Это ее раздражало. Мне это нравилось, а ей нет. Большинству моих друзей не нравилось. Они ездили туда посмотреть, а потом, вернувшись, говорили: «Да, да, на это стоило взглянуть, хорошо, что мы вернулись». Думаю, город им казался зловещим. Я в Фесе не чувствовал ничего зловещего.

БисхоффВы однажды написали, что Танжер для вас – город снов.

БоулзДа, потому что он мне снился, когда я уезжал куда-то. Сейчас в нем нет этих черт, он изменился. Нельзя сказать, что стал неузнаваем, но он не тот, что 50 лет назад. Улицы были темные, много туннелей. Теперь их уже не сыщешь.

БисхоффА как выглядел Танжер после независимости?

БоулзТрудное было время для европейцев. Было запрещено ввозить туалетную бумагу. И никто не понимал почему. А марокканцы говорили: «Потому что ее производят здесь». Но это неправда. Они не умели ее делать. Так что приходилось покупать марокканскую туалетную бумагу, и часто рулон весь разваливался, он был из кусочков, какая-то ерунда, вроде целлюлозы или женских прокладок, совсем не годился. И люди ужасно жаловались, а англичане всякий раз, когда кто-то уезжал за границу, говорили: «Только не забудь бумагу!» И они привозили горы английской туалетной бумаги. А на таможне иногда спрашивали: «Это что такое? Вынимайте! Ввозить нельзя!» Невероятно! Конечно, марокканцы ее вообще не использовали. Так почему же они не разрешали ее ввозить для горстки неверных? Теперь они научились ее делать, хоть как-то, но она все равно не очень хорошая. Достать европейскую или американскую туалетную бумагу невозможно. Вся только марокканская. Вообще не понимаю все эти законы. Вряд ли они догадывались, что европейцам очень тяжело обходиться без туалетной бумаги. Но если скажешь им, они отвечают: «Это мерзость! Это плохо, ее все равно надо запретить. Цивилизованные люди не пользуются туалетной бумагой, они подмываются, как марокканцы!» Это кошмар, потому что когда марокканцы ходят в туалет, он весь залит водой, которую они не вытирают. Просто оставляют воду на полу.

***

БоулзКак-то раз я сидел на террасе кафе, а рядом сидели французские дамы, у одной была маленькая собачка. И тут на улице появился старый марокканец в джеллабе. И собачка спрыгнула, подбежала к марокканцу и стала лаять. «Сиси, иди сюда!.. Она не выносит их запах».

Однажды я ехал на автобусе, на юге Марокко. В те времена на автобусах ездили только французы, и водитель был француз. Внезапно он сбил марокканскую женщину, которая шла по дороге. Наверняка она была ранена, но он не остановился… просто поехал, а она осталась лежать. Только сказал: «Это всего лишь фатма» 10. Ужас! И я сидел в этом автобусе.

И в Фесе тоже. Однажды я увидел двух марокканок, которые вошли в лавку, принадлежавшую француженке. Они просто смотрели, но француженка стала на них орать: «Что вы тут делаете! Немедленно убирайтесь из магазина!» Вы знаете, марокканцам было запрещено заходить туда, где были французы.

***

БоулзВчера вечером приходили два адвоката… Я должен заплатить им 500 000 франков, это 5000 дирхамов, потому что владелец дома, банк в Касабланке, требует, чтобы я судился с женщиной, живущей на втором этаже, поскольку она не хочет съезжать из квартиры, которую я снимал больше 30 лет назад – у меня есть контракт. А когда я переехал на верхний этаж, там поселился итальянец, а потом марокканка. Она действительно платит какие-то гроши за эту квартиру и предложила владельцу в три раза больше, но он отказался. И вот они решили, будто это моя вина, что эта женщина не съезжает, поскольку это я ее впустил. Так что я должен участвовать в суде против нее. В противном случае они меня выселят. И они могут. Достаточно, чтобы кто-то сказал, что у меня в квартире курили киф. Если какой-то сосед скажет, что он почувствовал запах кифа. Потому что тринадцать лет назад мне пришлось подписать контракт, что в моей квартире не будет никаких наркотиков. Пришлось подписать, бред какой-то. Или если скажут, что я принимаю здесь марокканцев, будет до­статочно, чтобы меня выселить. Год назад приняли новый закон о том, что марокканец не имеет права появляться на улице рядом с иностранцем. Бред, но это правда. Насколько я знаю, здесь его не применяют, но на юге, в Агадире, где много иностранцев, немцев, да… Так что если идешь по улице и марокканец подходит и говорит: «Я пойду с вами», а тебя останавливает полиция, и у марокканца нет удостоверения гида, они тебя спросят: «Почему он с тобой?», а ты отвечаешь: «Да я только что встретил его на улице», они говорят: «А почему вы его не прогнали?» – и ведут тебя в участок. «Вы нарушили закон, но если вы заплатите, мы забудем». Все это ради того, чтобы содрать деньги. Ничего не случится с тобой в Марокко, кроме того, что придется раскошеливаться. Что бы ни произошло, приходится платить. Вот в чем все дело!

***

БисхоффВы никогда не учили арабский.

БоулзНет, у меня не было времени! Поначалу у меня не было желания. Потом у меня не было времени учить арабский. Я был занят работой – писал, сочинял музыку. У меня не было желания учить его, потому что не было ничего, что я хотел бы прочитать по-арабски. А если хочешь научиться читать, нужно, как говорят Белые Отцы 11, заниматься восемь лет, целыми днями, с утра до вечера.

БисхоффЧтобы читать что?

БоулзВот то-то и оно, читать нечего!

БисхоффА как же Коран?

БоулзНу, его можно прочитать и на других языках. У меня он есть на французском, английском и испан­ском – на арабском нет. Джейн учила арабский в Париже, перед приездом сюда. Не очень долго учила. Здесь она через день училась диалекту. Говорить на нем можно, а читать нельзя. Чтобы читать, нужно знать араб­ский. Придется учить два разных языка – арабский и разговорный арабский. И есть вариации, конечно, по всему Марокко, от города к городу, но это один диалект среди тех, кто говорит по-арабски. Потому что есть несколько миллионов тех, кто по-арабски не говорит, у них свои языки – у берберов, например…

***

БисхоффЧто вы собираетесь делать после ужина?

Боулз( барабанит пальцами по деревянному подносу). Хочу прочитать почту и написать несколько писем. У меня горы писем, я многие выбросил, не ответив. Вчера целую стопку выбросил. Я не могу на них отвечать. Ну, я не знаю этих людей, почему я должен им писать? Много жен­щин пишет: «Я видела вас в передаче „Апостроф“», множество таких писем. И все чего-то хотят. Присылают всякое. Стихи, которые они написали, рассказ или просто свою автобиографию: где они родились, в какую школу ходили, чем занимались. Невероятно! А потом выясняется, что этим женщинам пятьдесят, шестьдесят лет, почти как мне. Наверное, нужно отвечать, но у меня нет времени. Мне стыдно, что я не могу ответить; если бы у меня был секретарь, я бы его попросил. Однажды у меня возникла хорошая идея: я напечатал письмо, сделал много ксерокопий и послал пятидесяти адресатам: «Прос­тите, я посылаю вам это формальное письмо, потому что я болен – это правда, я действительно болел – и я не могу больше писать, а просто хочу сказать, что я получил ва­ше письмо, спасибо и до сви­данья!» ( Смеется.) И тут же получил множество ответов: «Надеюсь, вы поправились!» Вот так! ( Смеется.)

БисхоффА что хотели эти женщины, которые видели вас в «Апострофе»?

БоулзМожет быть, им понравилось то, что я сказал ведущему, Бернару Пиво. Многие, наверное, думают, что я слишком добр с теми людьми, которые ко мне приезжают, потому что Бернар Пиво сказал: «Почему вы пускаете всех этих людей?!» А я ответил: «Потому что они приезжают». Все засмеялись, так что, наверное, это прозвучало смешно. Но это была правда! Именно поэтому я их пускаю.

Даниэль Родо из «Либерасьон» написал мне четыре года назад и прислал вопрос: «Почему вы пишете?» Я вы­бросил его письмо. Я никогда не слышал о «Либерасьон», мне это ни о чем не говорило. Я по­лучил еще одно письмо: «Полагаю, что вы не получили мое первое письмо? Почему вы пишете?» Я и это выбросил, еще в большем раздражении. Потом кто-то другой мне написал: «Даниэль Родо пытается связаться с вами и хочет получить ответ на свой вопрос». Так что я ответил очень быстро: «Дорогой Даниэль Родо, я пишу, потому что я жив!» И он решил, что это замечательно, и опубликовал. Это единственный вменяемый ответ, разве нет? Если вы писатель и вы живы, так почему бы вам не писать?

БисхоффОчевидно, он хотел узнать, почему вы стали писателем?

БоулзОб этом он меня не спросил! Он спросил, почему я пишу!

БисхоффА что бы вы ответили на вопрос, почему вы стали писателем?

БоулзОтвечу, что я ничего другого не умею делать!

БисхоффНо вы ведь были композитором.

БоулзЯ умею сочинять музыку, да. Но я не мог бы стать композитором здесь, в Танжере. Необходимо пиа­нино.

БисхоффНу, невеликая проблема.

БоулзКолоссальная проблема – это невозможно! Когда Танжер был европейским городом, тут были музыкальные магазины – два, по меньшей мере, французские, можно было взять пианино напрокат. Теперь невозможно достать, даже если хочешь купить.

БисхоффНо ведь нетрудно выписать из Испании.

БоулзСкорее всего, его не пропустят, ведь оно деревянное. Мне придется купить железное пианино. Уже представляю, как оно прибывает в порт, его сгружают и разглядывают: «Вы не може­те ввозить это, мсье». – «Почему?» – «Оно деревянное». – «Ах, да». Мне даже это не позволили бы ввезти ( показывает на электронное ми­ни-пиа­нино) .

БисхоффА как вы его достали?

БоулзОдин француз при­ехал, у него оно было в трейлере. Такой большой трейлер, с кроватью, кухней, горячей водой, душем… и вот этой штукой! Я сказал: «Какая замечательная вещь!» Он спросил: «Хотите купить?» Я по­думал, согласился, и мы договорились о цене. Да­же помню, сколько я за­платил. Я платил долларами: 450 долларов. Хорошее, «Филипс», очень мощ­ное. Оно у меня уже 15 лет и прекрасно работает. Но я написал на нем всего одну или две вещи. Я привык к пианино, а здесь клавиатура такая короткая, приходится воображать, как это будет звучать на пианино. Думаю, на нем можно написать струнный квартет. Там не нужна большая тесситура.

БисхоффТак это главная причина, почему вы больше не пишете музыку – отсутствие пианино?

БоулзДа, но дело не только в этом, мне все равно его тут некуда поставить в квартире, нужен дом. Это была бы совершенно другая жизнь. Я не против, но это очень дорого! Прежде всего найти дом – тут ни одного не найдешь! Почти невозможно снять дом с обстановкой; пустой – да, но ведь придется покупать мебель. У меня нет обстановки для дома. У меня вообще нет мебели! Здесь все ужасно дорого и все равно плохого качества. Раньше марокканские ве­щи были хорошие. Сомневаюсь, что они хороши сейчас. Все, что я вижу, мне совсем не нравится, потому что это наполовину европейское. Они используют европейские тка­ни, наносят на них европейские узоры, вечно накрывают свои тайфоры 12этим ужасным материалом, который называют «формика», что-то вроде пластика. Ужас! Несколько месяцев уйдет на то, чтобы обставить дом. У ме­­ня нет времени, сил и да­же интереса. Нет, я абсолютно счастлив здесь, по­ка мне дают здесь жить, и я не думаю, что они выгонят меня отсюда.

БисхоффА могут?

БоулзИз Марокко? Да! В любой момент. Каждый год приходится обновлять вид на жительство. И когда это делаешь, нужны три копии письма из твоего банка с указанием, сколько точно у тебя денег, откуда ты их получил, как их перевели… много всего. Каждый год масса проблем. А бывает, что они не хотят давать. Я ждал два года и два месяца разрешения. Я по-прежнему здесь, как видите. Но у меня нет вида на жительство! И в любой момент, когда ты живешь без разрешения, они могут сказать, что запрещают тебе здесь находиться, и придется уехать. В прошлом году у меня шесть месяцев не было разрешения. Ждал, ждал и ждал. Даже дольше: не шесть, а восемь месяцев. И наконец оно пришло – как раз перед тем, как его срок истекал. Еще четыре ме­сяца, и оно заканчивалось. Безумие, я этого не понимаю.

Так что они могут отказать в любой момент. Нужно подать заявку и через какое-то время что-то происходит. Они говорят – либо «удовлетворено», либо «отказано». Если отказ, приходится уезжать. Они так сделали с Альфредом Честером 13. Но он сам напрашивался на неприятности. Если ты портишь дома, все бьешь и ломаешь, можно такого ожидать. Он за все заплатил, но я ему не помогал.

БисхоффА что за человек был Альфред Честер?

БоулзБезумец. Сумасшедший, совершенно сумасшедший!

БисхоффВ каком смысле?

БоулзВо всех смыслах! Я впервые встретил его в Нью-Йорке в доме женщины по имени Энн Морисетт, и он мне показался очень интересным и образованным. В тот вечер он говорил о Сьюзан Зонтаг. Он вдруг сказал мне: «Ну пошли! Вставай!» Со всеми попрощался, мы вышли и пошли к Зонтаг. Так я с ней познакомился. А оттуда мы пошли к Джеймсу Болдуину, негритянскому писателю. Альфред знал всех. Он жил в Париже девять лет, когда мы снова встретились. Тогда он еще не был такой сума­сшедший. Он сошел с ума в Марокко. Сьюзан Зонтаг тоже так считала. А я ей сказал: «Знаю, но ведь мы все сумасшедшие». А она: «Нет, он по-настоящему сумасшедший. Он ведь лежал в сумасшедшем доме».

БисхоффА почему он сошел с ума?

БоулзНу, он влюбился в Марокко, его тут все восхищало, он курил много кифа и стал пить коньяк. Выпивал литр коньяка в день – это ведь очень много. Да еще с кифом… Его мозг никогда не был в нормальном состоянии.

БисхоффТо же самое произошло с Джейн, верно?

БоулзНет, она ведь не курила киф, а пить начала до приезда сюда. Так что Марокко не изменило ее так, как изменило Альфреда.

БисхоффВы не думаете, что марокканский опыт ее изменил?

БоулзНе знаю, что с ней сделала Шерифа 14, что она ей давала. Конечно, у нее было кровоизлияние в мозг. Но это, возможно, произошло от высокого давления из-за алкоголя. У всех врачей свои теории. Многие люди думают, что Шерифа давала ей что-то.

БисхоффА зачем?

БоулзНе знаю, зачем, разве что хотела ее убить. Но зачем ей это понадобилось? Она получала от нее деньги. Джейн давала ей деньги каждый день. Если вы получаете от кого-то деньги, обычно в ваших интересах, чтобы этот человек был жив. Она могла давать ей что-то, чтобы помрачить ее рассудок, так тут принято. Иногда они неточно определяют дозу и дают слишком много, парализуют жертву или сводят с ума, в зависимости от количества снадобий. Так что не знаю. Врач, лечившая Джейн, убеждена, что ей что-то давали, она всегда это говорила. Она 18 лет проработала в Марокко, в разных городах, и многим ее пациентам давали так называемую «магию», а на самом деле это разного типа яды. Она говорила, что встречала похожие случаи. Но доказательств нет. Кто может сказать? Шерифа никогда ничего не говорила. А я никогда ее не обвинял. Только она одна знает, делала она что-то или нет…

БисхоффА она никогда не скажет!

БоулзНет! ( Смеется.) Разумеется, нет. Надеюсь, никогда ее больше не увижу.

БисхоффПочему Джейн в нее влюбилась?

БоулзПонятия не имею! Не знаю. Разве такие вещи можно понять? Объяснения нет. Кто угодно может влюбиться в кого угодно. Можно объяснить, почему марокканцы влюбляются в европейцев: потому что у тех есть деньги! Но при этом они не имеют в виду то же самое, что и европейцы. Их представление о любви – это благополучие. Если кто-то обеспечивает им благополучие, они любят этого человека. Но они всегда опасаются, что благополучие может кончиться. И тут они начинают давать им наркотики, или подсыпать «магию» в еду, или даже пытаются убить.

БисхоффА Шерифа ее любила?

БоулзНет!! Нет! Я думаю, совсем не в этом дело. Джейн обеспечивала ей благополучие. Вот что такое любовь для марокканцев: знать, что у тебя будет что поесть ( смеется). Это относится к абсолютно неграмотным марокканцам, у которых ничего нет. Такие у них представления. Другие люди, которые умеют читать и писать, может быть, чувствуют по-другому. Так что теперь у молодых людей должно быть иное восприятие. Что-то вроде европейского представления о роман­тической любовной привязанности. Но в те времена такого не было. Это ведь произошло довольно давно, много лет назад…

Джейн все время работала над романом, который она не могла собрать вместе. Так что весь роман состоит из кусочков.

БисхоффПочему она не могла его закончить?

БоулзПонятия не имею. Ей не нравилось то, что у нее получалось. Она писала и перечеркивала все, потом целую неделю пыталась переписать и снова все зачеркивала. Почти за двадцать лет не продвинулась. Только записные книжки, полные идей.

БисхоффЭто как-то связано с тем, что ей пришлось жить в Марокко?

БоулзНет, вовсе нет! Она написала два рассказа в Марокко.

БисхоффДва рассказа и статью для журнала «Мадмуазель».

БоулзДа. А потом вернулась к роману и попыталась его дописать. Но не смогла.