- Только... будь поосторожнее, - прошептала она.
      Я замер, как вкопанный.
      - А что - ты не предохраняешься?
      - Нет, дело не в этом, - прыснула она. - Просто... он у тебя такой большой! Будь поосторожнее... А-ааа! - Она негромко вскрикнула, а в следующее мгновение, когда я растворился в ней полностью, сладостно застонала. - О-ооо, Господи, как мне хорошо! Боже, как здорово! Расс!
      - Что?
      - Все в порядке, ты можешь забыть о том, что я тебя просила... Не сдерживайся! О-оо-оооо!
      Примерно полчаса спустя она легонько оттолкнула меня в сторону, а сама легла на спину, раскинув руки и тяжело дыша. Все лицо её было покрыто бисеринками пота; тоненькие ручейки стекали с груди на простыню.
      - Расс... мне ещё никогда не было так хорошо!
      - Мне... тоже, - тщетно пытаясь отдышаться, пробормотал я.
      - Теперь я понимаю, почему никто из твоих женщин не испытывал сожаления или угрызений совести. Зато я уверена, что все они в тебя по уши влюблены. Ты просто волшебник.
      - Тебе так кажется, - скромно ответил я.
      - Нет, я уверена. Впрочем, что бы они о тебе ни думали, они тебя все равно недооценивают. Ой! Расс, прекрати... Перестань немедленно, а то я опять... О, Боже!
      * * *
      Мы позавтракали у меня на балконе под ласковыми лучами утреннего солнца. Нагая Клаудиа сидела напротив меня, облокотившись о стол и попивая кофе. Перехватив мой взгляд, она зевнула и сладко потянулась.
      - Устала? - спросил я.
      - Нет, мне совершенно чудесно.
      - И как ты находишь мой вид?
      - Вид? - Она отставила чашку в сторону, посмотрела на меня, потом игриво потупила взор. - Я нахожу, что даже в поникшем состоянии он совершенно прелестен.
      * * *
      Клаудиа и Крис оставались только до четверга, но успели мы много плавали, загорали, катались на катере и танцевали. Когда мне не приходилось работать, конечно. Не подумайте, что жизнь курьера состоит из сплошных развлечений - это вовсе не так. Просто вы бы умерли от скуки, вздумай я описывать рутину своей повседневной деятельности. К тому же - открою вам профессиональный секрет, - когда возникает острая необходимость, мы, курьеры, можем менять распорядок дня; сами понимаете - пока Клаудиа была здесь, острая необходимость возникала довольно часто.
      В четверг, в аэропорту, когда объявили посадку на их рейс, и настала пора прощаться, Клаудиа обняла меня и спросила:
      - Расс, ты и вправду можешь прилететь ко мне в Швейцарию?
      - Вполне возможно, милая. Зимой, скорее всего.
      - Пожалуйста, напиши мне. В следующий раз уже придет мой черед знакомить тебя с местными красотами.
      - Договорились. - Я поцеловал её и сказал: - Спасибо за чудесные дни, что мы провели вместе.
      На её губах заиграла озорная улыбка.
      - Это ты меня благодаришь? - Ее взгляд скользнул вниз. - Пока, малыш, до встречи в Женеве.
      Уже на обратном пути Тони вздохнул.
      - А все-таки чертовски жаль, что Крис уехала.
      - И я уже начинаю скучать по Клаудиа. Замечательная
      девушка.
      - Ты и в самом деле собрался в Женеву?
      - Собрался? Считай, что я уже там, старина. Неужели ты думаешь, что я упущу такую возможность!
      - Посмотрим, - ухмыльнулся Тони. - Если и впрямь намылишься, свистни мне.
      - Ты не шутишь?
      - Ничуть. Всегда мечтал покататься на горных лыжах по альпийским склонам.
      - В данную минуту, по-моему, у тебя не хватит сил, чтобы нагнуться и завязать шнурок на туфле.
      - Угу, - зевнул Тони. - Ты прав, как всегда. Давай заскочим в какой-нибудь бар и потратим ещё капельку твоих шальных денег.
      Глава девятая
      - Кала-Ратжада, - назидательно произнес Патрик в ответ на вопрос Тони, - это одна из самых живописных рыбачьих гаваней Мальорки. Она расположена в семидесяти пяти километрах к востоку от Пальмы на скалистом побережье и окружена сосновыми рощами и горами. Посмотрите - не пожалеете.
      - В следующий раз будешь знать, как спрашивать ирландца, - сказал я, подавив зевок. Но Патрик ещё не закончил.
      - Оттуда в Пальму регулярно ходит автобус с заходом в Арту. Отъезд в семь тридцать утра, возвращение в шесть вечера. Другие автобусы четыре раза в день отправляются в Капдеперу и Арту, кроме того, там можно взять напрокат автомобиль. Даже с водителем. Справки и заказы в приемной отеля.
      - Какого отеля? - спросил Тони.
      - Вот здесь ты застал меня врасплох, братец. Об этом путеводитель умалчивает.
      - Какой же ты после этого курьер! - презрительно фыркнул я. - Сейчас, в этой Кала-как-там-ее, должно быть, уже четыре сотни отелей. К тому времени, как ты обойдешь все приемные, отпуск успеет закончиться.
      - Я готов рвать на себе волосы, Расс, и посыпать их пеплом, но не поддашь ли ты газу, не то мы и до завтра не доберемся.
      Вы, возможно, уже догадались, что мы ехали на вечеринку, которую устраивал Гарри Оньон. Стоял теплый субботний вечер и жизнь казалась восхитительной. По пути мы заскочили в Пальму, перехватили в "Кантина Кристи" по паре коктейлей и теперь неслись по автостраде в самом радужном расположении духа. Предстоящая вечеринка приятно будоражила воображение.
      Лично я подготовился к долгожданному уик-энду на славу. Во всяком случае, зубная щетка надежно покоилась во внутреннем кармане. Будучи наслышан про знаменитые междусобойчики Гарри Оньона, я тем не менее решил лишний раз попытать Патрика.
      - Слушай, Холмс, а ты абсолютно уверен, что девчонок там на всех хватит?
      - Ну, "на всех", это, конечно, относительно, Расс. Себя ты, надеюсь, в виду не имеешь?
      Я терпеливо вздохнул.
      - Холмс, ты можешь хоть раз в жизни прямо ответить на поставленный вопрос?
      - Если ты имеешь в виду, хватит ли девушек нормальным особям мужского пола, привыкшим ограничивать себя двумя - тремя сексуальными контактами в день, то ответ, конечно, положительный...
      - Хватит, - заверил я Тони.
      - Отлично.
      - ... если же баловница-природа наградила тебя таким могучим либидо, которое проявляется в сверхъестественных потребностях...
      - Наградила? - полюбопытствовал Тони.
      Я кивнул.
      - ...то, при всем к тебе уважении, я буду не столь уверен в своем ответе. Скажу так: возможно, но гарантировать ничего не стану.
      - Патрик... - произнес я.
      - Что, дорогой?
      - Ты уверен, что девчонок там на всех хватит?
      - А, понимаю, ты относишься к тем людям, которым нужно все объяснять на пальцах. Слушай сюда. На последней вечеринке Гарри Оньона, которая состоялась в отеле "Вилланова", присутствовало двести восемьдесят шесть гостей. Из них добрых две сотни приходилось на лиц женского пола в возрасте от восемнадцати до тридцати. Такой расклад тебя устраивает?
      Я кинул взгляд на Тони. Тот закивал. Я тоже кивнул.
      - Вполне.
      - Тогда, вперед, половые бандиты!
      Тони похотливо потер ладоши, а я надавил на педаль акселератора.
      Почти час спустя Патрик, высунувшись из окна машины, спросил встречного испанца:
      - Эй, сеньор, вы не подскажете, где здесь особняк графа Буэнано?
      Угрюмый и неопрятный крестьянин приблизился к нам и пробурчал:
      - Проедете ещё километр, потом свернете влево, подниметесь в гору и увидите. Он торчит посреди поляны в сосновом лесу, откуда виден весь город.
      - Спасибо, сеньор, примите это в знак нашей благодарности.
      Патрик вручил ему горстку песет, которые крестьянин с удовольствием принял, обнажив рот, полный гнилых зубов.
      Я поднажал на газ, и мы покатили дальше.
      - Что-то ты сегодня подозрительно любезный, - заметил я, обращаясь к Патрику.
      - А что он сказал этому пейзану? - полюбопытствовал Тони, который не знал ни слова по-испански.
      Я объяснил.
      - Мир сегодня как-то особенно прекрасен! - воскликнул Патрик. - Я ощущаю настоящий прилив великодушия и любви к ближнему своему. И твердо намереваюсь сохранить этот настрой до самого окончания вечеринки.
      - Храни Господь твою пассию - кем бы она ни оказалась, - истово перекрестился я. - Как вы думаете, наш приятель имел в виду вот этот поворот?
      - Попробуй, я разрешаю, - великодушно предложил Патрик.
      Я попробовал, и мы въехали на мусорохранилище консервной фабрики. Так, во всяком случае, мне показалось - уж очень там воняло рыбой. Я дал задний ход, снова выбрался на главную дорогу и снова съехал налево на следующем повороте. На этот раз длинная, как тонкая кишка, дорога завела нас в тупик, который заканчивался отвесной каменной стеной.
      - Давай вернемся и отнимем у этого проходимца наши политые потом песеты, - предложил я. - И намекнем парой увесистых тумаков, что врать грешно.
      - Терпение, - провозгласил Патрик. - Времени у нас ещё хоть отбавляй. Не повезло сейчас - получится в следующий раз. Разворачивайся, и поищем другой поворот.
      С третьей попытки мы наконец попали куда стремились. Вот и гора, вот и сосны, а вот - трижды ура! - особняк графа Буэнано. Оле!
      * * *
      Въехав в высоченные кованые ворота, мы очутились в сказочных владениях маркиза де Карабаса. Так, во всяком случае, они могли выглядеть, по представлениям Шарля Перро. Бесконечная череда аккуратно засеянных полей, ухоженных тучных лугов и аккуратно подстриженных лужаек, изумительные рощицы серебристых березок, загадочно покачивавшихся в лунном свете. Захваченный этим зрелище, я совершенно позабыл, что нахожусь на Мальорке.
      - Господи, вы только посмотрите на эту красоту! - не выдержал Патрик. - Ух ты, ребята, вот это дворец!
      Как будто мы оказались в волшебной стране. Когда росшие впереди сосны расступились, нашим ошеломленным взорам открылось совершенно фантастическое зрелище - колоссальный белокаменный замок в испанском стиле, настоящий сказочный чертог! Спален, должно быть, в сорок. Возведенная на самой вершине утеса, твердыня эта господствовала над раскинувшимися внизу городком и широкой гаванью, которые были видны, как на ладони.
      Дворец окружала каменная, высотой примерно по плечо, ограда, отстоявшая от него на довольно значительное расстояние. Миновав широченные ворота, мы въехали во внутренний двор, окруженный фонтанами и пестрыми клумбами, и подкатили по усыпанной гравием аллее к самому входу.
      Дом был ярко освещен, со всех сторон лилась громкая музыка. Повсюду сновали людские толпы. В нескольких местах весело полыхали огни барбекю, вокруг которых сгрудились гости с веселыми, раскрасневшимися физиономиями. Отовсюду доносился громкий смех. Словом, веселье было в самом разгаре.
      Не успел я приглушить мотор, как невесть откуда выпрыгнувший лакей в ливрее уже открыл мою дверцу и заботливо проворковал:
      - Пожалуйста, оставьте ключи, сеньор. Я поставлю вашу машину на удобную стоянку прямо за домом.
      - Э-ээ...
      - Мистер Оньон находится сейчас в главной гостиной и будет рад приветствовать вас.
      - Э-ээ, спасибо.
      Мы вылезли из машины и проводили её слегка одуревшими взглядами. Челюсти у всей нашей троицы поотвисали. Нет, вру - только у нас с Тони. Патрику уже приходилось бывать здесь и раньше.
      - Господи, ты когда-нибудь видел нечто подобное? - проквакал Тони.
      - Нет, - ошеломленно помотал головой я.
      - А что я вам говорил! - торжествующе воскликнул Патрик. - Гарри открыл летний сезон. Это считается здесь событием огромной общественной значимости. Король вернулся из изгнания. Наполеон сбежал с Эльбы. Пойдемте, заплатим дань уважения.
      Видели бы вы такую прихожую! В зале с выложенными черными и белыми мраморными квадратами полами можно было спокойно летать на вертолете. Наверх вела широченная величественная лестница. С потолка свешивались огромные золоченые хрустальные люстры, покрытые тонкими, как паучьи лапки, узорами. Повсюду были в изобилии расставлены тропические растения в кадках и горшках. И люди... сотни, тысячи, миллионы беззаботно расхаживающих, жующих и хохочущих людей.
      Я спросил одного из бесчисленных лакеев, стоявшего у зеркальной стены:
      - Как пройти в главную гостиную?
      Он указал в противоположный конец залы. Я мог бы не спрашивать. Там столпилось около десяти миллионов человек. Шум стоял одуряющий!
      Мы протолкались через несметную толпу, сшибаемые с ног терпкими винными парами. Да, народ гулял на всю катушку! И все же, над ревом толпы явственно слышался раскатистый хохот Гарри. Он стоял, окруженный плотным кольцом поклонниц, приятелей и просто халявщиков, любителей повеселиться на дармовщинку. Как и прочая публика, одет Гарри был свободно, даже небрежно, но со вкусом - белоснежная, шитая золотом рубашка с расстегнутым воротничком, мышиного цвета брюки и коричневые туфли аллигаторовой кожи.
      В одной руке Гарри держал огромный дутый бокал, наполненный чем-то розоватым, а в другой - сигару размером с изрядную торпеду. Выглядел он потрясающе - бронзовый от загара, безукоризненный и счастливый.
      Наступая на чьи-то ноги, на ходу извиняясь и чертыхаясь, мы пробились к нему - возглавлявший наш маленький отряд Патрик рассекал толпу, как русский атомный ледокол.
      - Привет, дружище! - радостно проорал Гарри, перекладывая сигару в левую руку и жизнерадостно вцепляясь в руку Патрика. Друзей прихватил? А, вижу - привет, ребята! Что ж, Патрик, ты наши правила знаешь: ешьте, пейте и трахайте все, что приглянется! На всех хватит. Жаркое на воздухе, бары и бля... то есть, девушки - повсюду. Хотите задержаться на ночь - или на неделю - располагайтесь, где душе заблагорассудится. Словом, чувствуйте себя, как дома.
      - Спасибо, Гарри! - прокричал в ответ Патрик. - Сколько у вас гостей на сей раз?
      Гарри выразительно развел руками, облив кого-то напитком из своего бокала.
      - Понятия не имею. Человек триста. Какая разница? - Он покатился со смеха, выплеснув добрый галлон розового коктейля на ближайшую к нему парочку. - Жизнь дана нам лишь однажды.
      Вперед, ребята! Оле!
      Мы протолкались к одному из баров, установленному в самом углу. Трое ладных испанцев, еле различимых за батареями бутылок, едва успевали поворачиваться, обслуживая жаждущих гостей.
      - Что вам взять? - прокричал Патрик. - Шампанского для затравки?
      Мы дружно закивали.
      Выбравшись с бокалами из толпы, мы остановились у стены, чтобы без помех полюбоваться на гостиную. От обстановки и пышного, даже роскошного убранства захватывало дух. Высоченные потолки украшали великолепные лепнина и мозаика - преобладали бирюзовый, белый и золотистый тона. Затянутые бледно-зеленым шелком стены украшали живописные полотна, многие из которых выглядели старинными и ценными. Напротив бара высился колоссальных размеров камин - я даже не представлял, что такие бывают, - сделанный, как мне показалось, из чистого серебра и украшенный зеркалами. Пол устилали плиты розового, белого и бирюзового мрамора, в обычные дни, наверное, покрытые коврами. Сегодня же, по случаю веселья, ковры и мебель, должно быть, куда-то вынесли.
      Возраст гостей колебался, по-моему, от восемнадцати до восьмидесяти. Каких только образчиков здесь не было: веселые, угрюмые, разбитные, заносчивые, красивые, милые, тщедушные, уродливые... Словом, на любой вкус. И откуда их только понабрал Гарри? Я даже не мог представить, как могли попасть сюда некоторые из них. С другой стороны, глядя на нас с Патриком и Тони, любой из них мог легко впасть в такое же недоумение.
      - Наш Гарри - пылесос людского общества, - шепнул мне на ухо Патрик.
      Догадавшись, что он, наблюдая за мной, прочитал мои мысли, я согласно ухмыльнулся и кивнул.
      - Кстати, как тебе окружающие девицы? Положил хоть на одну глаз?
      Патрик потряс головой.
      - У меня здесь выработалось твердое правило: никогда не набрасываться на какую-нибудь одну девчонку, пока не пересмотрю всех. Порой случается так, что самые отборные штучки появляются уже за полночь.
      - А он и в самом деле не возражает, если мы останемся на ночь? поинтересовался Тони.
      - На ночь? - хохотнул Патрик. - Да оставайтесь хоть до Рождества. Только заботьтесь о себе сами - здесь официально не принято навязывать гостям любой сервис, так что, если умрете от голода - будете виноваты сами. Невероятно, но это факт. Потрясно, да? Пошли гулять. Посмотрим, кто тут ещё есть, а потом подышим воздухом.
      Мы поднялись по сказочной лестнице и протопали несколько миль по лабиринту бесконечных коридоров и холлов. Внутри дом оказался даже больше, чем выглядел снаружи. Спальням, ванным, кабинетам, гостиным не было числа. И все роскошно, с самым утонченным вкусом обставлено. Примерно четверть комнат стояли запертые, должно быть, чтобы уберечь личные сокровища графа. Все остальное было в полном распоряжении орды гостей.
      Мы с Патриком случайно заглянули в комнату, оказавшуюся библиотекой, когда сзади из коридора послышался истошный крик Тони:
      - Ко мне, братва!
      Выйдя, мы увидели, что он стоит на пороге полуоткрытой двери, отчаянно размахивая руками.
      - Сюда, вы только посмотрите!
      Это оказалась ванная, но ничего подобного вы точно не видывали. Представьте себе выложенную бирюзовым с золотом кафелем залу размером с волейбольную площадку, посреди которой красуется круглый бассейн диаметром футов в восемь и фута в три глубиной, окруженный диванчиками с пушистым белым мехом. И это ванная!
      Все в ней было позолочено: трубы, смесители и краны, крючки для полотенец и халатов; и даже сам бассейн был выложен яркой золотистой мозаикой. Повсюду были раскиданы огромные мягкие подушки, стояли покрытые шкурами шезлонги, а в углу рядом с приличных размеров баром был установлен телевизор с огромным экраном.
      - Да, ребята, - Тони сокрушенно покачал головой. - Держу пари, что его жена никогда не ломится в запертую дверь, крича: "Выходи, эгоист, папочке нужно бриться!"
      Закончив обход дворца, мы в очередной раз наполнили бокалы и вышли на свежий воздух.
      - Жрать хотите? - спросил Тони. - Я проголодался, как целая стая бродячих собак.
      Мы побрели к одной из гигантских жаровен, где готовили барбекю. Масштабы стряпни впечатляли: вокруг хлопотала целая троица поваров, лица которых при свете полыхающих углей блестели от пота.
      Патрик принюхался:
      - Эх, какой аромат! Даже ноздри щекочет. Что за божественные яства вы тут сотворили, сеньор?
      Польщенный шеф-повар поочередно потыкал ножом в сторону нескольких котлов и вертелов:
      - Pinchitos arabes, сеньор... bacalao a la vizcaina... cocido madrileno...
      - Что он говорит? Что он говорит? - засуетился Тони.
      - У него тут есть сухари, бульонные кубики, консервированная треска в томатном соусе, бобы с тушеной морковью...
      - Да! - сказал Тони.
      - Что "да"?
      - Хочу!
      - Что?
      - Вот этого замечательного жареного поросеночка - вон он там остывает, под деревом.
      Глотая слюнки, мы приблизились к дереву, возле которого жарили на вертеле молочных поросят. Три поджаренные тушки лежали на подносах, окруженных толпой алчущих гостей, которые вытягивали шеи, жадно принюхивались и вообще всячески выражали свою готовность принять немедленное участие в трапезе. Среди этой кучи мы разглядели трех или четырех девах вполне подходящей наружности. Не успели мы к ним приблизиться, как Тони подскочил к симпатичной брюнетке и что-то прошептал ей в самое ухо.
      - Наш Тони зря времени не теряет, - завистливо вздохнул я. - Да и обаяния ему не занимать.
      - Угу - и нахальства, - добавил Патрик.
      - И нахальства тоже, - согласился я. - Ладно, полюбуемся, как ему дадут под зад коленкой.
      Однако зад Тони отнюдь не пострадал. Девушка обернулась, наградила его обольстительной улыбкой и чмокнула в щеку. И тут я её узнал. Это была та самая хорошенькая стюардесса, с которой он уговаривался о свидании сразу после прилета в Пальму, в аэропорту. Тони приветливо помахал нам, потом, взяв девушку под руку, куда-то увел. Больше в тот вечер мы его не видели. Лишь три дня спустя он объявился в своей квартире, выглядя примерно на сто четыре года, но страшно довольный собой.
      * * *
      Оставшись вдвоем, мы с Патриком решили просто понаслаждаться жизнью: гуляли, пили шампанское, снова гуляли, снова пили...
      - Расселл, - сказал Патрик, с ловкостью бандерильеро, который вонзает свои дротики в загривок быка, схватив два бокала шипучего напитка с подноса пробегавшего мимо официанта. - Что-то безошибочно подсказывает мне, что с каждой минутой я неотвратимо приближаюсь к состоянию свинского, скотского, чудовищного опьянения. Давай посидим, переведем дух.
      - Патрик, старина, ты сырвал эти влова из моего рта... То есть вырвал слова. Твое здоровье!
      - Давай присядем под этим деревом и передохнем.
      Мы присели. И передохнули.
      Я даже не понял, как это случилось, но вдруг заметил, что разговариваю с Иисусом Христосом и его подружкой. Бородатое лицо Христа, почти не различимое под копной длиннющих нечесаных волос, росших, как мне показалось, сразу отовсюду, близоруко пялилось на меня из темноты. А вот подружка была вроде бы недурна. Во всяком случае - без бороды.
      - Слушай, корешок, не возражаешь, если мы тут с вами чуток потусуемся? На, глотни.
      Он протянул мне бутылку, из которой я послушно отхлебнул.
      - Вкусно. Что это такое?
      - Лошадиная примочка. В конюшне нашли.
      - Здорово. Похоже на яичный грог.
      - Нет, это примочка. Необычный вкус, да? Вы из Армии спасения?
      Я кинул вопросительный взгляд на Патрика.
      - Как ты думаешь?
      Патрик неуверенно пожал плечами.
      - В Иерусалиме-то бывали? - поинтересовался хиппи. - Мы только сейчас оттуда. Ну дела, скажу вам. Полный умат.
      - Хорошо там, да? - спросил Патрик, не будучи уверен, что правильно понял своего собеседника.
      - Суперклево, кореш, - подтвердил хиппи. - Клевее не бывает. Мы с Бойди кайфовали целых две недели - накирялись и нашизились так, что старина Иисус едва в своей жестянке не перевернулся. До сих пор глючит.
      - Бойди? - переспросил я.
      Хиппи ткнул грязным пальцем с обкусанным ногтем в свою подружку, которая с отсутствующим видом пялилась на барбекю и одновременно старательно ласкала свою промежность через разодранные джинсы. Мне показалась, что девушка погружена в какой-то транс.
      - С ней все в порядке? - спросил я.
      - С ней-то? Еще бы! - хмыкнул хиппи. - Не видишь - она кончает. Это её сам старикан Чарли научил. Офигительный мужик. Настоящий гуру.
      - Сам Чарли? - полюбопытствовал я.
      - Чо - ты его знаешь?
      - Знал я одного старика Чарли в Англии - маленький колченогий толстячок, который принимал ставки на бегах, пока не свалился с велосипеда и не сломал вторую ногу. Теперь дома штукатурит. Это навряд ли - он.
      - Да, Чарли им всем навпендюривал, - продолжал, словно не слыша меня, хиппи. - Бойди прежде в жизни никогда не кончала, а он её только разок поводил, и - все! Абзац! Сечешь?
      - Да, сурово, - вздохнул я.
      - Тяжело, - согласился Патрик. - Но теперь у неё все нормально?
      - Теперь она щелкает оргазмы, как орешки. Во - как раз
      кончает!
      Мы уставились на девицу, замурзанная мордашка которой почти целиком скрывалась за спутанными волосами. Еще пристальнее глядя на раскаленную жаровню, она вдруг начала раскачиваться, одновременно вращая задом, как будто пыталась провертеть в песке дырку. В то же время девчонка как-то странно мычала, словно пчела во время родовых схваток. Не в силах сдержать любопытства, я спросил у лохматого:
      - А что она на самом деле вытворяет?
      - Ждет огня, - торжественно ответил тот.
      Я повернулся к Патрику.
      - Она, оказывается, ждет огня.
      - Ах, вот в чем дело, - понимающе кивнул Патрик и кинул взгляд на едва тлеющие угли. - Она готова долго ждать?
      - Огня Кундалини, - мечтательно произнес патлатый. - Он придет... Непременно придет.
      - Откуда? - заинтересованно спросил Патрик.
      Хиппи нас определенно не слышал.
      - Из всех тантристов Чарли - самый кайфовый, - гордо произнес он. Бойди он в два счета человеком сделал. - Он метнул на подружку взволнованный взгляд. - Давай, крошка, ты уже почти там... Поддай!
      Бойди извивалась все яростнее и яростнее. Дыхание вырывалось из её рта хриплыми прерывистыми вздохами. Глаза были закрыты, губы растянуты. Вдруг она дико вскрикнула и начала биться в конвульсиях, бессвязно лопоча.
      Закончив содрогаться, Бойди обессиленно распростерлась на земле.
      Нечесаный быстро повернулся к нам и торжествующе провозгласил:
      - Видели? Это все Чарли!
      - Молодец Чарли, - с серьезным видом кивнул Патрик.
      - Он - лучший. Хочешь ещё хряпнуть?
      Я потряс головой.
      - Нет, спасибо, корешок.
      Отвратительный вкус, сформировавшийся у меня во рту, заставил меня заподозрить, что я и в самом деле отведал какого-то лошадиного снадобья.
      - Ну, ладно, тогда мы почапали. Бум-бум!
      Волосатик поднялся и рывком поставил на ноги подружку. Та пьяно покачнулась и, упав ему на плечо, мгновенно отрубилась.
      - Привет старине Чарли, - пожелал я.
      Хиппи потряс грязной башкой.
      - Нет, корешок, теперь мы чесанем к Чи. Это, скажу вам - нечто! Вы у него были?
      - Нет, в последнее время не доводилось, - честно признался я.
      - Говорят, есть у него один малый - Невероятный Генри, - который может засаживать четыре часа кряду, стоя на одной руке. Я непременно должен с ним познакомиться.
      - Да, должно быть, это здорово, - предположил я.
      - Здорово? Ты что, корешок - это вышка!
      И Гривастый заковылял прочь, волоча за собой полусонную Бойди.
      Патрик осоловело посмотрел на меня. Вид у него был пьяный и озадаченный.
      - Слушай, Расс, ты понял хоть одно слово из всего, что он плел?
      - А как же, корешок, - я гордо щелкнул пальцами. - Старый Чарли воспользовался тантрой, и развел какой-то огонь прямо в трусиках Бойди.
      Патрик сокрушенно покачал головой.
      - Жаль, - сказал он. - А я вот ни черта не понял.
      - Вставай, - сказал я, помогая ему подняться. - Пойдем, поищем, где здесь танцуют. Я испытываю навязчивое желание испробовать свою истосковавшуюся тантру на какой-нибудь крупной и половозрелой женщине.
      Мы возвратились во дворец, вошли в вестибюль и выведали у уже знакомого лакея, что дискотека организована в садовом павильоне, расположенном на поляне у сосновой рощи.
      - Это дело по мне, - сказал я Патрику. - Потопали. Только сначала я должен внять зову природы. Составишь компанию?
      - Нет, спасибо, - отказался Патрик. - Мне ещё не приспичило. Я подожду снаружи и подышу свежим воздухом.
      Я пересек вестибюль, толкнул дверь с пришпиленной табличкой "Для сеньоров" и очутился в самом хвосте длинной, как змея, очереди, человек, этак, из двадцати. Я решил подождать.
      Каких только персонажей не встретишь в сортире. А началось все с того, что за моей спиной что-то громко звякнуло о кафельный пол, после чего послышался раздраженный возглас: "Вот срань господня!". Я обернулся и увидел пьяного в сосиску багроволицего старикана - типичного полковника британских колониальных войск, - который уставился выпученными глазами на мои туфли - так мне показалось. Я быстро посмотрел вниз. У моих ног валялся портсигар. Полковник в нерешительности возвел на меня глаза и взмолился:
      - Извиняюсь, вас не очень затруднит...
      - Нет, что вы.
      Я нагнулся и вручил ему портсигар.
      - Спасибо, юноша, чертовски мило с вашей стороны.
      - Надеюсь, ничего не разбилось?
      - А? О, нет... нет. - Он раскрыл портсигар, осмотрел сигареты и протянул портсигар мне. - Хотите?
      - Нет, спасибо, я не курю.
      - А огоньку у вас случаем не найдется?
      Я вручил ему коробок спичек и полковник закурил, мигом заполнив туалет терпким запахом сизого и едкого дыма. Потом упрятал мои спички в свой карман. На нем был белый полотняный пиджак со светло-зеленой бабочкой в черную крапинку. Выглядел он упившимся в сосиску. Жиденькие седые волосы были всклокочены, мешки под водянистыми, налитыми кровью глазами свисали на щеки. Словом, типичный забулдыга. Ни разу не посмотрев мне в лицо, он вдруг спросил:
      - Слушайте, а вы случаем не сын Уезерби?
      - Нет, боюсь, что нет...
      - Странно, вылитый Уезерби - те же глаза и волосы. А что вы здесь делаете? Вы знакомы с Оньоном?
      - Да. В марте мы летели вместе с ним из Лондона.
      - Понятно, - буркнул он и погрузился в пьяное молчание.
      Бедняга с минуту безуспешно пытался попасть концом сигареты в свой рот, потом, оставив безнадежные попытки, пробурчал:
      - Сто лет уже не видел Уезерби... прямо после истории с Баллантайном. - Он поцокал языком и потряс головой. - Грязная история... жутко грязная.
      - В самом деле? - вежливо поинтересовался я.
      - Что? А, да. Премерзкая история. Но поделом мерзавцу - он получил по заслугам...
      Очередь продвинулась вперед, и вскоре мы оказались с полковником в соседних писсуарах. Ему потребовалась добрая минута, чтобы разобраться в ширинке, и ещё столько же, чтобы извлечь на волю член, поэтому я, закончив первым, уже успел вымыть руки и приводил себя в порядок, когда он проковылял мимо и вышел из туалета.
      Я вытирался бумажным полотенцем, когда кто-то потрогал меня за плечо.
      - Это ваш? Вы забыли на писсуаре.
      Я оглянулся и увидел полковничий портсигар.
      - Да, спасибо, - сказал я, не желая вдаваться в объяснения.
      Я причесался и вышел в холл. Патрика там не оказалось. Подумав, что он вышел наружу подышать, я решил сперва отыскать полковника. Найти его сложным не представлялось. Вместе с кучкой таких же забулдыг он торчал возле стойки бара в гостиной. Точнее было бы сказать - возлежал на стойке.
      Я подошел к нему и вручил портсигар. Полковник близоруко уставился на него, потом перевел затуманенный взор на меня, прищурился и наконец расцвел.
      - А, это ты, мой мальчик. Чертовски любезно с твоей стороны. Чертовски любезно. Э-ээ, ты должен познакомиться с моей женой. Эй, Милдред, познакомься с этим милым юношей. Это сын Уезерби.