Ее противник, получив боковой удар от другого солдата, повалился на землю. Пакс чуть задержалась, чтобы нанести ему последний, смертельный удар — ибо даже тяжело раненный, фанатик с отравленным клинком мог быть очень опасен, — и обнаружила, что строй ее товарищей сомкнулся перед нею. Круг отступавших становился все уже, и некоторым наемникам просто не хватало места, чтобы встать в строй и продолжать схватку. Пакс остановилась на миг, чтобы перевести дух. В груди она чувствовала какое-то непривычное жжение. Неожиданно она почувствовала легкое прикосновение к своей левой руке, словно кто-то невидимый взял ее за локоть и аккуратно потянул назад. Резко обернувшись, Пакс занесла для удара меч. Никого. Нет, стоп! Какая-то тень мелькнула у самого входа в подземелье. Пакс напрягла зрение. Какое-то животное, с облегчением вздохнула она, но в следующий момент, еще не сформулировав причину, бросилась к скалам. Точно, мелькнуло у нее в голове, какое животное покажется на виду вблизи такого количества людей, да к тому же в грохоте боя и при свете множества факелов.

Ее меч взлетел над мохнатой спиной зверя… который вдруг вздрогнул, разрывая изнутри обросшую мехом шкуру, и в следующий миг превратился в человека в черных доспехах с золотыми узорами. Первый же удар его двуручного меча словно срезал острие клинка Пакс. Она прокричала что-то, предупреждая остальных, и в то же время выхватила кинжал, отражая обрубком меча второй удар противника. На этот раз ее оружие просто рассыпалось на куски прямо в ее руках.

— Ах ты, сучка Пелана! — почти по-звериному зарычал ее противник. — На этот раз ты зашла слишком далеко. Посметь занести надо мной клинок! И кто?! Какая-то… — Не договорив, он размахнулся и нанес удар. Пакс едва успела отразить его кинжалом и даже попыталась контратаковать. Бесполезно, с ее коротким клинком к противнику близко не подобраться. К тому же, оказавшись на пути следующего укола человека в черных доспехах, ее кинжал следом за мечом рассыпался на куски. Меч противника, чуть изменив траекторию движения, наискось вонзился в кожаный нагрудник Пакс и застрял в нем. Даже не осознав, что клинок коснулся ее кожи, Пакс резко повернулась всем телом, вырвав этим движением оружие из рук противника. Потеряв опору, меч тотчас же выскользнул из кожаного доспеха и упал на землю. Но человек в латах, не дождавшись этого, развернулся и, изрыгая проклятия, бросился бежать. Пакс бросилась за ним и в падении сумела схватить его за ноги, заставив и его повалиться на землю. Перевернувшись, противник выхватил из ножен кинжал и занес его над продолжающей держать его за ноги Пакс…

В следующий миг он со звериным воем скривился от боли и, выронив кинжал, откатился в сторону.

— Держите его! — раздался чей-то крик.

Пакс отчаянным усилием всей тяжестью тела навалилась на ноги, обутые в сапоги из тонкой кожи и закрытые от ступни до колена стальными щитками. В следующий миг полдюжины силуэтов в знакомой форме навалились на плечи и руки беглеца. Среди державших мелькнул непривычный силуэт спасителя Пакс. Замелькали факелы; кто-то заменил Пакс, навалившись вместо нее на ноги пленнику. В круг света шагнул герцог, которого Пакс увидела, сидя рядом с пленным, не в силах встать, но словно опасаясь, что он снова может убежать, если она отпустит его.

— Ну что, неужели это он? — словно не веря сам себе, глухо спросил герцог.

— Я думаю, что именно он. — Пакс узнала голос своего спасителя — паладина Геда. — По-моему, пора снять с него шлем…

— Позволь мне…

Герцог встал на одно колено и острием кинжала разогнул защелку забрала на шлеме пленника. Звякнул металл — и в свете факелов показалось бледное лицо, искаженное гримасой гнева и ненависти. Черные глаза, прядь черных волос, сбившаяся на лоб, и — маленькая татуировка между густых бровей.

— Ну что ж, — с явным облегчением заговорил герцог. — Какой сюрприз, господин Синьява, обнаружить командира гарнизона осажденной крепости гуляющим ночью в окрестных лесах.

Пленник что-то ответил, но Пакс не разобрала его слов. Правда, она заметила, как напряглось лицо Пелана и как гневно посмотрел на Синьяву паладин. Пакс оглянулась, вспомнив о втором важном беглеце и его спутнице. Что с ними? Где они и кто они такие? Она встала и подошла к солдатам, плотным кольцом окружавшим двух пленников, связанных по рукам и ногам.

— Пелан! — раздался из темноты знакомый голос Хальверика.

Оба — Алиам и его сын — бегом, без шлемов, примчались со всех ног к полю боя.

— Приветствую вас, мои боевые друзья, — ответил приближающийся герцог. — Позвольте представить вам самого господина Синьяву. Я полагаю, нам придется снять с него доспехи, чтобы добраться до того, что вас интересует.

— Вы уж соизвольте разоблачить его, герцог, а то мы с Кэйлом ждем не дождемся, — ухмыльнулся Алиам.

— Насколько тяжело он ранен? — осведомился Кэйл, с лица которого тоже не сходила зловещая ухмылка.

— Полагаю, ничего серьезного, — ответил паладин. — Паксенаррион перехватила его и уронила на землю, — надеюсь, он не очень ушибся, — а я обезоружил его. Кажется, у него остался порез на запястье, пожалуй и все. — Помолчав, Фенит серьезно спросил: — А что вы собираетесь с ним делать?

— Не строй из себя дурака, — огрызнулся герцог. — Естественно, ему конец.

— Это-то я понимаю, — с вызовом ответил паладин. — Но как? Может, помучаете его в свое удовольствие?

Герцог гневно посмотрел на паладина, но тот выдержал этот взгляд. Тогда Пелан, явно сдерживаясь, чтобы не сорваться, сказал:

— Ты знаешь, что он сделал с моими солдатами, с невинными мирными крестьянами? Знаешь, как погиб младший сын Алиама? Что он сделал с его старшим сыном?

Фенит кивнул.

— Тогда не проси для этого негодяя милости! — рявкнул герцог.

— Ты воин, Пелан, — столь же холодно, но твердо сказал паладин. — Воин, а не негодяй, пытающий пленных. Не продешеви себя, Пелан.

— Не продешеви? — Пакс никогда не видела герцога в таком гневе, даже в тот день, когда на его глазах умирал Ферраульт. — Уважаемый паладин, вас, конечно, ведет по жизни Провидение. И вы можете себе позволить уйти с поля битвы, когда она закончена. Я же выполняю любую, самую грязную работу. Так вот, господин чистюля, я готов не только продешевить, я готов по миру пойти с сумой ради того, чтобы отомстить за поруганную честь моих людей.

Глядя на герцога в этот момент, Пакс испытала страх едва ли не больший, чем в тот момент, когда она оказалась один на один с Синьявой со сломанным мечом в руках. Не отдавая себе отчета в своих действиях, она молча подошла к пленнику. Вдруг герцог резко обернулся к ней. Пакс почувствовала на себе внимательные взгляды паладина, обоих Хальвериков и солдат обеих рот.

— Спроси ее, Фенит, — почти спокойно сказал герцог. — Спроси Пакс. Спроси, помнит ли она погибших друзей и страшные мучения, которые они испытали перед смертью. Спроси ее, заслуживает ли Синьява быстрой и легкой смерти. Спроси ее!

— И что тогда? — столь же спокойно спросил паладин.

Герцог пожал плечами:

— Ты сам сказал, что это она схватила его. Я… я готов согласиться с ее мнением.

Воцарилось молчание. Затем паладин четко произнес:

— Итак, Паксенаррион… Как должен умереть этот человек?

Пакс встретилась взглядом с гневными глазами герцога, с полными затаенной боли глазами Алиама Хальверика. Словно в один ряд с командирами встали тени погибших друзей. Ближе всех — Канна и Сабен. Слезы душили ее, она с трудом заставила себя говорить:

— Мой господин… Я… я не забыла… я никогда не забуду погибших друзей… Этот человек убил их, пытал, мучил… Я желаю его смерти, мой господин.

Герцог кивнул, став более похожим на себя самого, знакомого и привычного Пакс. Это придало ей решимости:

— Но… мой господин, мы… Мы же не такие, как он, мой господин! Потому мы и воюем против него. И если вы спрашиваете меня… только меня лично… Я не имею права навязывать роте или вам, мой господин, свое мнение… В общем, он должен умереть сейчас же и — сразу!..

Пакс так и не смогла прочесть то, что отразилось в глазах герцога.

— Алиам? — коротко спросил он.

Хальверик вздохнул и с трудом выговорил:

— Она права, Пелан. Видят боги и святые, я хотел другого, но эта девчонка права! Пусть будет так. Но…

— Я помню наш уговор. Смертельный удар — твой. — Герцог отошел от пленника.

— Благодарю тебя.

Алиам Хальверик выхватил из ножен меч:

— Кэйл, сними с него шлем.

Шлем со звоном отлетел в сторону. Одним резким ударом Хальверик вонзил меч в горло Синьяве. Через несколько мгновений, словно по команде, солдаты обрушили на закованное в доспехи тело град ударов. Спустя немного времени ненавистный труп вместе с латами был изрублен на куски. Пакс молча наблюдала за происходящим, не в силах пошевелиться.

Все произошло так быстро и неожиданно. Она никак не могла поверить, что дело сделано и что этой войне конец. Все кружилось у нее в голове, затем замелькало, поплыло перед глазами… Пакс почувствовала, как оседает на землю. Чьи-то сильные руки подхватили ее.

— Пакс?! — раздался взволнованный голос Вика. — Пакс, что с тобой? Ты ранена? Что случилось?

Она сквозь пелену перед глазами увидела поднесенные ближе факелы. Чьи-то руки коснулись ее, нащупали разрез в нагруднике. Послышались тревожные голоса. Кто-то расстегнул крепления и снял с нее кожаный жилет. Пакс заставила себя сфокусировать взгляд. Кто-то из солдат уходил к лагерю, водрузив на палку голову Синьявы. Затем перед ее глазами появилось лицо паладина.

— Паксенаррион, это, наверное, яд. Не волнуйся, лежи спокойно.

Руки паладина тяжело легли на ее грудь. Казалось, вокруг них задрожало какое-то легкое свечение. Острая, режущая боль от его ладоней на миг пронзила ее тело, а затем от них пошло лишь приятное, успокаивающее тепло. Пакс на несколько мгновений закрыла глаза. Неожиданно она осознала, что дышит легко, без хрипа и жжения в груди. Разлепив веки, она убедилась, что острота зрения вновь вернулась к ней.

— Приношу свои извинения, что не сделал этого раньше. Тогда тебе не пришлось бы так страдать, — сказал паладин. — Но ты держалась таким молодцом, что мне и голову не пришло, что ты ранена.

Пакс много дней, если не месяцев, не чувствовала себя так хорошо.

— Все в порядке, сэр. Благодарю вас, — сказала она, приподнимаясь на локте.

Вокруг них столпились обеспокоенные друзья Пакс.

— Вот, держи плащ, — сказал Вик.

— Да вроде бы и не холодно, — ответила она, но протянутый плащ взяла.

Паладин подал ей руку и помог встать. Пакс чувствовала себя легко и уверенно.

— Паксенаррион, — обратился к ней озабоченный чем-то Алиам Хальверик.

— Да, сэр.

— Ты не знаешь, где Саннот? Его нигде нет, и в лагерь с сообщением прибежал не он.

Воспоминания о таинственном сне вернулись к Пакс.

— Сэр, он, наверное, не проснулся, когда…

— Как не проснулся? Какой сон?! Он, что…

Нестройный хор голосов наперебой разразился объяснениями:

— Мы все уснули…

— Какое-то колдовство…

— …Пакс меня и разбудила, когда…

— Тут они и вышли…

— Молчать! — раздался резкий окрик герцога, незаметно подошедшего к ним. — Вик, возьми несколько человек, обыщите все вокруг. Пакс, объясни, что произошло. Как ты проснулась?

— Мой господин, я не знаю, что случилось. Мы с Саннотом усилили ночные посты, обошли их еще раз и разошлись по разные стороны от выхода из туннеля… Вскоре после этого неожиданно стало очень холодно. Я присела у дерева и закуталась в плащ… А затем я помню, как очнулась и обнаружила, что лежу на земле…

— Что разбудило тебя? — спросил паладин, которого герцог смерил недовольным взглядом.

— Точно не знаю… что-то кольнуло меня в грудь, словно шип какого-то колючего растения.

— Там, где висит твой медальон?

Пакс кивнула.

— Можно, я посмотрю на него еще раз?

Пакс сняла цепочку через голову и протянула символ братства Геда паладину. Стоило Фениту прикоснуться к металлическому полумесяцу рукой, как тот вспыхнул каким-то ярким синим светом.

— Что было потом? — не дожидаясь комментариев паладина, спросил герцог.

Пакс вздрогнула, вспомнив недавнюю вспышку гнева герцога и прикинув, чего может ей стоить сейчас малейшее промедление в исполнении его приказа.

— Мой господин, я огляделась и решила, что все нормально, иначе кто-нибудь из часовых поднял бы тревогу. Когда же я увидела, что ближайший часовой тоже спит, мне стало действительно не по себе. Разбудив ее, я увидела, как из туннеля вышел первый из беглецов. Я бросилась будить остальных, но, двигаясь тайком, в темноте, и действуя лишь по памяти, я боялась, что могу кого-нибудь и пропустить…

Возглас Вика прервал ее рассказ. Через мгновение в круге света появился и он сам, волоча за руку абсолютно сбитого с толку Саннота, рухнувшего на колени перед Хальвериком.

— Мой господин… я не знал… я ничего не понимаю… Что случилось?

Хальверик улыбнулся и жестом приказал ему встать.

— Это колдовство, Саннот. Ты не виноват. Жаль только, что ты упустил самое интересное…

— Он… он не ушел? — чуть не шепотом спросил сержант.

— Нет. Он мертв. Дело сделано.

Саннот явно ничего не понимал. Вик, сжалившись, отвел его в сторону и стал что-то объяснять.

— Пакс, продолжай, — сказал герцог.

Она так обрадовалась тому, что Саннот жив, что забыла, где прервала свой рассказ.

— Итак, ты разбудила часовых… — напомнил ей герцог.

— Так точно, мой господин. А когда увидела, что больше из туннеля никто не выходит, скомандовала атаку.

— Где в тот момент был Синьява?

— Точно не знаю, мой господин. Его охрана встала кругом, защищая тех двоих. — Пакс показала на связанных пленников.

Затем она коротко описала, как приняла их за колдуна и изменившего свою внешность Синьяву, как оказалась за строем, как, повинуясь невидимой руке, обернулась и заметила тень у выхода из туннеля, которую приняла поначалу за животное. Затем зверь превратился в человека, и она вступила с ним в бой…

— …И когда он побежал, — сказала она, — я прыгнула и поймала его за ноги, а он…

— Этот прыжок я видел, — вставил паладин. — Синьява как раз собирался ударить Пакс кинжалом, но, к счастью, я успел выбить оружие из его рук. Остальное вы знаете. Пакс, держи свой медальон.

Герцог задумчиво покачал головой:

— Ничего не понимаю! Ну ты, умник, объясни мне, что разбудило ее? Медальон? Но она же не из ваших…

— А что же еще? Предлагайте, мой господин… Я понимаю, это звучит странно, но другого объяснения я не вижу.

— Ну, не знаю, — все еще не сдавался герцог. — Только я подумал, что тайнам конец, как тут же навалились новые необъяснимые загадки… Паксенаррион…

— Да, мой господин.

— Поставь охрану у выхода, распредели посты и смены. Вдруг еще кто-нибудь сунется. Сколько у нас раненых?

Пакс растерянно огляделась.

— Мои люди забрали их с собой вместе с нашими ранеными, сэр, — ответил за нее Алиам Хальверик. — Сдается мне… что их дела плохи…

— Мой господин, — вставил Фенит, — если раны нанесены отравленными клинками, я готов оказать помощь.

— Благодарю вас, паладин, — сказал Хальверик. — Вы знаете, как пройти к моему лагерю? Часовые проводят вас в лазарет.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Паладин развернулся и быстрым шагом направился к лагерю.

Пакс быстро навела порядок в карауле, распределив посты и напомнив солдатам, что крепость еще не пала, а следовательно — всякое может случиться и до прибытия смены нужно быть начеку.

— Костер можно развести? — спросил Рауф.

Пакс вопросительно поглядела на герцога. Тот поднял взгляд, и что-то, похожее на улыбку, мелькнуло на его лице:

— Конечно. Любой величины, какой захотите. Прятаться больше нечего. Смену я вам пришлю, как только вернусь в лагерь. Пакс, назначь старшего и пошли со мной. — Пакс, кивнув Вику, последовала за удаляющимся герцогом, задержавшись на несколько мгновений, чтобы поднять с земли обломки своего меча. Мысленно она уже слышала брюзжание квартирмейстера: «Ну вот, и меч, и жилет — все разом…»

Герцог и Алиам Хальверик шагали бок о бок. Кэйл и оруженосцы окружили их с трех сторон. Замыкала процессию Пакс. Никто не сказал ей ни слова; о чем говорили командиры, она не слышала, да и не пыталась разобрать. Ей и без того было о чем подумать. В кулаке она сжимала медальон, так и не надев его вновь на шею. Она никак не могла понять, разобраться… Герцог явно очень рассердился на нее. Получилось так, что она поддержала его оппонента в споре. А Сабен и Канна — хотели бы они, чтобы все случилось именно так? Чтобы Синьява умер такой быстрой и легкой смертью? Сабен — он, конечно… Пакс заставила себя отвлечься, ни на миг не возвращаться к воспоминаниям о нем. Канна? Она ведь никогда не говорила, что ее медальон может быть чем-то большим, чем просто священным для членов братства Геда символом. Неужели это амулет, предупреждающий об опасностях? Тогда почему он не предупредил Канну о нападении бандитов?..

Когда они подошли к лагерю, герцог обернулся к Пакс:

— Я думаю, — сказал он ровным голосом, — что именно ты должна сообщить своей когорте, что Синьява мертв, и то, как именно он умер, — тоже.

— Есть, мой господин, — ответила Пакс, так и не поняв, сердится ли герцог по-прежнему.

— Выношу тебе благодарность за достойно… более чем достойно выполненное задание, умелое руководство подчиненными в исключительной ситуации и… что там еще… личный героизм, конечно.

— Я тоже благодарен тебе, — улыбнулся ей Алиам Хальверик. — Я не знаю, какая сила помогла тебе, да это и не важно. Если бы не ты, вполне вероятно, что этот негодяй опять сбежал бы от нас. И тогда — не сразу, но со временем — все пришлось бы начинать сначала. А нам с герцогом, я думаю, стоит вознести благодарственные молитвы и воздать должное той неведомой силе, которая оказалась так благосклонна к нам.

Герцог дернул плечом:

— Поговорим об этом позже, Алиам. Сейчас, я полагаю, у нас есть более насущные дела. Нужно обсудить план штурма крепости. Да и у Паксенаррион есть неотложные вопросы к квартирмейстеру и прямые обязанности по службе.

Хальверик стал абсолютно серьезен:

— Позже… согласен, Пелан. Но после этой ночи, хочешь не хочешь, но мы не можем больше не замечать эту силу.

Герцог вздохнул:

— Похоже, что ты прав. Ладно. Пакс, иди в когорту, сообщи остальным о том, что произошло, и ложись спать. Смену караулу я вышлю сам через дежурного. Отдохни хорошенько. Если завтра дойдет до штурма — твой клинок нам будет очень нужен.

Если бы не Стэммел и дневальные, встретившие ее у костра, Пакс завалилась бы спать, ничего никому не рассказывая. Но внимание сержанта и остальных слушателей придало ей бодрости, и вскоре ей пришлось прервать рассказ и начать его с начала, но уже в окружении жадно ловящих ее слова разбуженных солдат.

— Значит, ты уверена, что он мертв, — раздался чей-то голос, когда Пакс наконец закончила говорить.

— Я видела, как Хальверик пронзил ему горло, как его изрубили на куски; видела голову на палке. Ее отнесли в лагерь Хальверика.

— Но ведь это ты схватила его! — возмутился кто-то другой. — Голова должна была быть нашим трофеем.

— Убил его Хальверик. Его удар был последним. Так что — все честно. Да и не одна я схватила Синьяву. Мне не только помог, но и спас меня от гибели паладин Фенит. А остальные, кто навалился на него, — там и не разберешь, где были наши, где ребята Хальверика…

— Все равно… — Пакс узнала наконец раздраженный и упрямый голос Баррани.

На этот раз подругу резко оборвала Натслин:

— Отвяжись, Барра! Пакс там была, и если ее это устраивает, то пусть так все и будет.

— Как его убили? — спросил Воссик.

— Хальверик… мечом, — напрягшись, ответила Пакс.

— Ну-ну. Я полагаю, медленно разрезал на кусочки. После того, что тот сделал с его сыновьями…

— Нет. — Пакс физически ощутила повисшее в воздухе удивление, недоверие и любопытство. — Одним ударом, — выдохнула она. — Проткнул ему горло.

Первым нарушил недоуменное молчание Стэммел:

— Ну и ну, — присвистнул он. — Такое благородство… Проявить милосердие к такому противнику, как Синьява, — это что-то да значит.

Стэммел был явно поражен. Кто-то нахмурился, но в то же время Пакс увидела, как с облегчением вздохнули многие ветераны, словно услышав приятную новость вместо ожидаемой злой вести. Разумеется, за других первой возмутилась Баррани:

— Но почему так?! После всего, что Синьява натворил… Я думала, что герцог ему устроит! Почему, почему он умер так легко?!

Прежде чем Пакс собралась с ответом, Барру оборвал Воссик:

— Все правильно! Именно поэтому мы и не стали такими, как Синьява. Именно так мы убеждаемся в том, какие благородные люди командуют нашими ротами. Не поддаться на такое искушение! Пакс, надеюсь, ты-то не просила герцога пытать пленного?

— Нет, — пробормотала, покраснев, Пакс, надеясь, что никто не будет уточнять, что именно случилось там и что говорил герцог.

— Так я и думал, — с облегчением вздохнул Воссик. — Молодец, Пакс. Запомните все — это благородная рота, она была такой, есть и будет такой всегда. Ясно тебе, Барра?

Та ничего не ответила.

Стэммел улыбнулся:

— Успокойтесь, ребята. Вот подождите, разделаемся с этой крепостью, и вы почувствуете себя по-другому. А кроме того, я думаю, захватив казну Синьявы, рота изрядно обогатится. Следовательно, всем нам перепадет кое-что. Тебе, Пакс, в особенности. — Стэммел потянулся и зевнул. — Ну ладно, теперь я хоть посплю спокойно. А то так волновался, что этот мерзавец опять смоется, воспользовавшись хитростью или колдовством, — какой уж тут сон. — Протянув руку Пакс, сержант помог ей встать. — Даже такому воину, как ты, Пакс, нужно отдохнуть перед штурмом. Иди ложись.

Пакс, ловя на себе восхищенные и одобрительные взгляды товарищей, направилась к палатке. Но то, что осталось невысказанным, сжимало ей горло.

Утром никто не разбудил ее. Пакс сама проснулась, когда солнце уже высоко стояло над горизонтом. Палатка была почти пуста, только в дальнем углу спали еще двое. Пакс, не торопясь, потянулась и встала. День обещал быть к полудню теплым, даже жарким. Позевывая, Пакс направилась к кухне.

— А вот и наш герой, — раздался за ее спиной голос Стэммела. — Привет, Пакс. Могу тебя порадовать последними новостями: гарнизон крепости собирается сдаться.

Пакс с некоторым усилием ответила:

— А?.. Да, здорово.

— Они передали, что просто боятся открыть ворота. И я их понимаю. Чего они могут ждать от нас, если судят по себе? — Оглядевшись и убедившись, что их никто не слышит, Стэммел сказал: — Пакс, твои ребята вернулись. Я успел поговорить с Арни и Виком. Ты ночью многое не договорила…

Пакс опустила глаза, ожидая следующего вопроса. Но Стэммел, не спрашивая ее ни о чем, продолжил:

— И правильно сделала. Герцог… ты сама его знаешь, можешь судить о его благородстве. Я знаю его еще дольше. Он мог сорваться, но в одном ты права, Пакс: как бы он ни разгневался, герцог не тот человек, который пытает пленных. Просто в тот момент он… он, наверное, просто не был самим собой. Не думаю, что остальные будут распространяться об этом. Я еще вчера что-то почувствовал по твоему лицу, и то мне пришлось просто тянуть Вика за язык. Он боялся, что я буду сердиться на тебя.

Пакс сама не заметила, как улыбнулась Стэммелу, в глазах которого тоже бегали веселые искорки.

— Присматривайся к себе и к тому, что вокруг тебя происходит, — неожиданно сменив тон, продолжил Стэммел. — Если дело так дальше пойдет, — я имею в виду предсказания, таинственные знаки, беседы с паладинами, — то, глядишь, скоро ты совсем уйдешь от нас, и мы лишь иногда будем видеть тебя, проносящейся мимо на прекрасном скакуне…

Тон Стэммела был лишь наполовину шутливым.

На мгновение сердце Пакс замерло, перед глазами возникла неясная картина… но она быстро отогнала видения прочь.

— Нет, — сказала она. — Я останусь в нашей роте, с моими товарищами. Если… если герцог не выставит меня в шею. — Пакс вспомнила ледяной взгляд, которым смерил ее герцог ночью.

— Он честен и благороден и не станет держать на тебя зла. Но честно, Пакс, идея-то неплохая. Если мелькнет шанс — воспользуйся им. Сражаться ты умеешь. Подучишься немного бою в одиночку — и вперед. Главное, что ты задумываешься над тем, что есть добро и зло. Дружить ты умеешь, а значит, и друзья у тебя появятся повсюду.

Пакс покачала головой, и Стэммел вздохнул:

— И все же подумай. А кстати — твои два года прошли уже несколько месяцев назад. Тебе ведь отпуск положен. Можешь съездить домой повидать своих, оглядеться. Подумаешь на досуге…

Пакс поразилась: она, оказывается, совсем забыла о «двух годах беспрерывной службы», записанных в ее договоре. Неожиданно родная деревня мелькнула у нее перед глазами, почти забытые запахи ударили в ноздри… Лавка булочника, колодец, площадь в базарный день. А за деревней — череда подъемов и спусков по невысоким холмам, и вот уже мелькнула среди зелени черная крыша родного дома. Слезы навернулись Пакс на глаза.

— Я… я смогу расплатиться за приданое, — вдруг вспомнила она.

— Конечно. Я думаю, что твоя доля за эту кампанию с лихвой покроет ту сумму. Подумай. Герцог наверняка даст нам всем отпуск, если, конечно, не отправит меня и тебя — уже капралом — вербовать новобранцев на севере. Впрочем, тогда мы точно могли бы попросить его продлить маршрут и урвать по недельке, чтобы побыть дома.

— Но я не уйду из роты.

— Конечно, нет, пока ты сама этого не захочешь.

— Я… я подумаю и скажу вам.

Стэммел кивнул и оставил ее одну.

Войска Синьявы сдались в тот же день, но не герцогу и наемникам, а сводному ополчению разных городов. Пакс даже не видела пленных. Ей сказали, что их увели куда-то в направлении Вонги. Рота Пелана вошла в крепость лишь для того, чтобы искать трофеи, — брать в заброшенной цитадели было нечего, кроме имущества армии Синьявы. На исходе дня поисковая группа разыскала большой тайник с несколькими ящиками золота. Стэммел сказал, что этого количества хватит, чтобы герцог покрыл все убытки от несостоявшейся коммерческой кампании, а также для того, чтобы щедро оплатить достойную службу роты. К этому добавлялись трофеи, взятые в Ча и Сибили. Кроме того, Арни рассказала, что при осмотре трупов телохранителей Синьявы выяснилось, что они тоже тащили на себе немалый груз золота и драгоценных камней.

— Вот почему они так плохо шевелились в бою, и мы сравнительно легко справились с ними, — со смехом заключила Арни.

— Вы выяснили, кто были те двое?

— Да. Мужчина — какая-то важная шишка в Гильдии кредиторов. А девчонка — его племянница, сестра или еще кто-то.

Арни замолчала, а затем уже серьезно, без улыбки на лице спросила:

— Пакс, а ты узнала, кто или что на самом тебе помогло тебе? Неужели медальон Канны действительно имеет колдовскую силу? А может быть, сам святой Гед разбудил тебя?

— Не знаю, Арни. Честное слово, я ничего не понимаю. Что-то произошло, — это я признаю. Но сколько я ни думаю об этом, сколько ни мучаюсь, — яснее от этого ничего не становится.

Прошло еще три дня. Пакс стояла на мосту, глядя, как уходят от крепости отряды ополченцев, и думала о своем. Неожиданно к ней подошли Верховный Маршал и паладин Геда. Судя по всему, герцог рассказал им все, что знал, да и Доррин поведала о случае в Ротенгри. Пакс наконец призналась, что пыталась вылечить Канну при помощи медальона. Если бы она захотела, то двое грамотных толкователей могли бы в течение нескольких часов рассказывать ей о святом Геде. Но ей не хотелось.

Вернувшись с ними в лагерь, она в присутствии Верховного Маршала обратилась к герцогу:

— Я хочу остаться в роте, где я начинала службу, с моими друзьями и командирами, там и с тем человеком, которому я присягала на верность.

Герцог благодарно кивнул и ответил:

— Паксенаррион, ты можешь оставаться в роте столько, сколько сочтешь нужным. Я ценю твою верность и твое умение воевать. Но я должен согласиться с Верховным Маршалом в том, что какая-то сила — мы не знаем пока, какая именно, — ведет тебя по жизни. И если когда-нибудь ты почувствуешь зов, требующий, чтобы ты покинула роту, знай, что мы отпускаем тебя, что я не стану удерживать тебя, опираясь на твою клятву. Ты вольна оставить меня в любой день.

— Мой господин, — хотел что-то сказать паладин, но герцог перебил его:

— Отвяжитесь вы от нее! У Паксенаррион своя голова на плечах. Если она решит уйти, то уйдет. Всему свое время. А то, что она умеет прислушиваться к зову Провидения и знает, как воспользоваться им, в этом, я думаю, вы уже могли убедиться.

— Я вовсе не это имел в виду, мой господин.

— Тогда извини, — устало вздохнул герцог. — Пакс, подумай о том, что я тебе сказал. Я по себе знаю — это нелегко, но ты все равно все взвесь и подумай. Поговори с Арколином, с Доррин, со Стэммелом. В конце концов, свет клином не сошелся на моей роте. Есть много других мест, где можно быть настоящим воином.

Но для Пакс все уже было решено. Пройти путь от дочки пастуха в Трех Пихтах до уважаемого ветерана в роте герцога, иметь друзей, готовых за нее в огонь и в воду, быть готовой самой отдать за них жизнь, — это ли не счастье? А детские мечты пусть остаются мечтами. Герцог Пелан, его рота, офицеры, друзья, союзники и сражения — все это было реальностью. Это все, что было нужно ей в жизни, что наполняло ее смыслом.

Когда паладин уезжал, Пакс махнула ему на прощанье рукой. Медальон Канны лежал в надежном месте — в поясном кошельке. Отныне его место было там. Все, хватит с нее странных предупреждений, хватит необъяснимых загадок и тайн. Все в жизни солдата должно быть просто и понятно. А если ей суждено погибнуть, не услышав очередного предупреждения, — что ж, не беда. Пакс улыбнулась. Красная лошадка Сабена помчит ее по бескрайним просторам, туда, где воины не падают и кони не устают.