- Сегодня наступит наш конец.
      - Никогда не отчаивайся, - сказал Мерлин. - У нас еще целый день впереди.
      Но больше он не произнес никаких слов ободрения, и, понимая, что у старца надежды на спасение не больше, чем у нас, мы не воспряли духом и провели ночь в раздумьях, беседах с собственными душами и молитвах.
      Утром Мерлин повторил богослужение со всей точностью, какую подсказала ему память. Телом Христовым послужил нам черствый хлеб из зерен теоцентли, а кровью Христовой - просочившаяся в камеру грязная речная вода из мелкой лужи на полу. Но, совершив обряд, мы окрепли душами и почувствовали себя готовыми к любой судьбе.
      Наши товарищи тоже готовились к смерти: они пели резкие немелодичные песни, расчесывали друг другу волосы и заплетали их в косички со всем тщанием, с каким это можно было сделать без масла и пользуясь вместо расчесок пальцами.
      Так ждали мы почти весь день. Пищу нам больше не приносили, и проверяющий офицер в камеру не приходил. Издалека до нас доносился многоголосый ропот громадной толпы и беспрестанный бой барабанов. Сегодня все жители равнинных земель собрались в тот или иной из четырех крупных городов - но большинство пришло сюда, ибо здесь находилась столица и религиозный центр Тлапаллана.
      В каждой деревне, селении и крепости в пределах границ Тлапаллана проходили сегодня подобные церемонии, и "старая-старая красная земля" в эту ночь должна была стать во много раз краснее!
      ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ И КОЛДОВСТВО
      Привычный топот ног донесся до нашей подземной камеры, и жерди стали черными на фоне ярко-красного света факелов: словно вход в преисподнюю. Стражники отодвинули решетку и знаками начали вызывать нас по одному из камеры. Каждому выходящему заводили руки за спину и надевали на предплечья деревянные колодки.
      Все колодки были одинакового размера, поэтому руку крупного мужчины они больно сдавливали, защемляя кожу, а на руке юноши болтались свободно. Каждую колодку соединяла с парной волосяная веревка, длина которой могла регулироваться. Стражники затянули ее так сильно, что едва не вывихнули нам плечи. Малейшее движение руками причиняло страшную боль.
      Только нашего Марка, по-девичьи тонкого, тиски эти держали не очень крепко, и я порадовался за него, ибо все мы любили юношу и считали его в каком-то смысле нашим подопечным.
      В таком положении нас, испытывающих смешанное чувство удовлетворения, боли и ужаса, погнали наверх, подбодряя пинками и ударами копий. Наконец неверной походкой мы вышли на поверхность земли и остановились в замешательстве, щурясь от света. Наше появление встретил оглушительный рев толпы.
      Мы стояли на вершине Яйца!
      А вокруг бушевало людское море. Люди тесно толпились у кургана, вдоль ограждений и на крышах домов, а избранные плотно скучились вдоль челюстей и глотки Змеи.
      В центре голой верхушки Яйца высился павильон без стен. Внутри находился каменный алтарь, вокруг которого собрались высшие представители местной знати: правитель страны, тучный великан Кукулькан и Х'мены, жрецы Солнца.
      От группы Х'менов отделился жуткий призрак и приблизился к нам, приплясывая и кружась на ходу так, что пышные перья и полоски разноцветного меха летели вокруг него вихрем. На его выкрашенном в черный цвет теле были нарисованы красные кости скелета. И лишь когда отвратительное существо приблизилось к нам вплотную, смогли мы окончательно удостовериться в том, что это живой человек, а не оживший труп.
      Он потрясал погремушками из насаженных на веревки костяшек человеческих пальцев. Талию его обхватывал ремень, с которого свисали скальпы и высушенные куски плоти, являвшиеся ничем иным, как человеческими сердцами.
      Он подошел ближе - злобно ворча и взвизгивая, словно раненый зверь.
      Вооруженные стражники крепко держали нас, мы ничего не могли поделать. Проходя мимо, жрец яростно дернул за веревку, соединяющую мои колодки! Я недовольно застонал и повалился на колени. Боль в плечах была нестерпимой.
      Жрец взвизгнул и прошел дальше. Двигаясь от одного к другому, он наконец приблизился к Марку, с силой сдернул с него колодки, поднял их высоко над головой, потом швырнул на землю - и толпа взревела.
      - Первым боги желают этого! - провизжал жрец. Стражники подхватили Марка и бегом поволокли его к смердящему алтарю, где ожидали жертву мясники в красных одеяниях с ножами из вулканического стекла.
      И на этом алтаре наш Марк принял ужасную смерть от окровавленных рук сих сыновей ада. Его убивали медленно, дабы как следует умилостивить злобных богов тьмы.
      Сначала палачи содрали кожу с плеч и со спины юноши. Стражники силой заставляли нас смотреть на алтарь, и мы видели, как Марк потерял сознание, потом очнулся и героически пытался сдержать стоны, пока его истязали и калечили во славу богов Тлапаллана!
      Мы смотрели - да простит нас святое небо! - и чувствовали, как затвердевают сердца наши, превращаясь в куски железа. Наконец, когда последние силы юноши иссякли, мы услышали его голос - услышали вопли, стоны и мольбы о пощаде или о смерти! И мы смотрели - смотрели и ничего не могли поделать!
      Когда началось жертвоприношение, было уже за полдень. И к тому времени, как жрецы вырвали из груди юноши трепещущее сердце и подняли его к солнцу в виде дара, тени стали заметно длиннее. Марк только что испустил дух, на губах его еще играла улыбка - он подарил ее мне, своему единственному родичу, встретив мой взгляд и почуяв, как близится милосердная смерть на спасительных крыльях, спеша набросить на его чело прохладную тень спокойствия.
      - Ах, были бы у меня мои инструменты! - бормотал Мерлин. - Всесильный Создатель, ну почему ты лишил меня их!
      Остальные проклинали палачей, молились или плакали, чувствуя, как самообладание покидает их.
      Один я с сухими глазами следил за принесением в жертву собственного племянника и в глубине души знал: это злодеяние не может остаться неотмщенным. И я поклялся себе, что выживу, сумею бежать и в сей жестокой стране соберу силы, которые сотрут с лица земли эту цивилизацию и все, на чем она зиждется.
      Казалось, больше надругаться над мертвецом было невозможно, но жрецы еще не закончили свой зверский обряд. Тяжелыми каменными топорами они разрубили тело на крохотные кусочки, и подручные жрецы принялись разбрасывать их налево и направо среди собравшихся, которые поедали человеческое мясо, как мы вкушали бы святые дары.
      Затем наступила очередь Мерлина. Его подтащили к павильону и привязали к опорному столбу. Никанора же, Тибурка и Агрестия (о, когда бы я мог написать их имена золотом!) развязали, дали им в руки луки и стрелы - и Кукулькан велел им продемонстрировать умение владеть сим оружием.
      Мерлин закрыл глаза и беззвучно шевелил губами, словно молясь. Я видел, как эти Трое перекинулись несколькими словами, подтянули тетивы, приготовили стрелы и подняли луки. Я отвел взгляд в сторону.
      Зазвенели тетивы, раздался ужасающий вопль - и я увидел, как эта жирная скотина, Кукулькан, зашатался со стрелой в брюхе, попытался выпрямиться, содрогнулся всем телом и повалился наземь. Я услышал свист стрел, летящих в людей у алтаря; увидел, как разбегаются в стороны и падают Х'мены и как главный мясник, избравший Марка, с хриплыми стонами мечется по павильону со стрелой в глазнице. Я услышал свой собственный голос и голоса моих товарищей, слившиеся в громком боевом кличе римлян - и увидел, как падают наземь трое героев, пронзенные пятью десятками копий.
      Так закончился обряд жертвоприношения.
      Мерлина отвязали от столба и вернули к нам. В небе сгущались черные тучи, словно стихии прогневались, видя гнусные деяния, свершившиеся у нечестивого алтаря, - поэтому оставшиеся в живых Х'мены спешно принялись разжигать свой священный костер, покуда тучи не застили лик их божества, сделав сие невозможным.
      Итак, вопреки предсказанию Хайонваты мы все-таки увидели Састун правильной формы кристалл, который использовали для собирания солнечных лучей на куске трута - и увидели, как вспыхивает под крышей павильона священный огонь, постоянно поддерживаемый и охраняемый служителями культа.
      Нас погнали обратно в подземелье, жестоко избивая по дороге дубинками. Мы успели увидеть, как жрецы бросают в священный костер горсти жемчуга во искупление нашего святотатства, и внезапно вспомнили, что Мерлин, казалось, не собирался умирать сегодня И не в первый раз задал я себе вопрос: насколько велики знания старца о будущем, и почему иногда он предвидит столь многое, а иногда явно не больше любого из нас?
      Позже, когда на землю спустилась ночь и мы, голые и озябшие, сидели на корточках на сыром полу камеры с единственной перспективой в душе наутро быть принесенными в жертву, Мерлин снова начал горько сетовать на отсутствие колдовских принадлежностей.
      - Лишенный всего, что могу я поделать? Будь у меня хоть бы лист дуба, ясеня и терновника, я освободил бы всех нас, и с нашим оружием мы смогли бы оставить вечную память по себе среди этого народа!
      - Неужели?! - страстно вскрикнул Кулух, брат того самого Киньалха, что погиб среди моря. - У меня в амулете кроме дубового, ясеневого и тернового листа есть еще лист вербены и три ягоды омелы. Эти дикари разрешили мне оставить сей амулет при себе, посчитав его никчемной безделушкой! Скажи, Мерлин, как он может помочь нам?
      - Во-первых, - сказал Мерлин, - нам нужен свет.
      Не успел старец произнести эти слова, как лицо его начало испускать яркое сияние, подобное сиянию светляка, в высшей мере жуткое зрелище в обступающей нас тьме.
      Затем он поднес ладони к лицу, несколько раз провел ими по щекам - и руки его начали светиться таким же образом. Онемев от изумления, мы смотрели на плавающие в темноте руки и голову, словно лишенные тела.
      - Скажи мне, - произнес Мерлин, рассматривая амулет и ногтем распарывая шов на мешочке, - каким путем достался тебе сей талисман? Если бесчестным, то он нам не поможет.
      - Честным, о Владыка! - гордо воскликнул Кулух. - Мой отец говорил, что в жилах моих течет кровь фей и что, когда я появился на свет в волшебном городе Эмрисе, трубы эльфов звучали три дня по всей стране Тир-нан-ог. Амулет сей прислан мне моей крестной (по слухам, феей), которая живет в Четырехбашенном Замке в Каэр Сиди. Такой же талисман был у Киньалха, но он не принес брату счастья - как и мой, похоже, не принесет мне.
      - А вот здесь ты ошибаешься, - заметил старец. - Ибо сей амулет, способствующий развитию дара провидения у его обладателя, предоставит мне все необходимые для спасения вещества". Все же... - Мерлин заколебался. Это означает обращение к черной магии. Пять-десять лет я избегал этого. В черной магии сокрыта опасность для души.
      - Сейчас безусловная и несомненная опасность грозит нашим телам, нетерпеливо вскричал я. - Во имя всех святых, если ты можешь вывести нас отсюда - делай это незамедлительно. Мы здесь как крысы в ловушке. Выведи нас на свободу - и мы будем драться за наши жизни. Вспомни Марка!
      - Бедный Марк! Я ни на минуту не забываю о нем. Месть свершится Но черная магия... Варрон, ты не понимаешь, о чем просишь? И все же я сделаю это, ибо не вижу для нас иного выхода. Сделаю, будь что будет. Бог мне судья, у меня есть веские основания поступить так. Теперь замолчите все. И что бы вы ни увидели - ни слова!
      Приглушенной скороговоркой старец начал читать какую-то молитву. Я расслышал сначала имя Хен Дихенидда, Древнего и Безначального, потом Керидвен и ее ужасного сына Аваггду - и больше ничего не мог разобрать, ибо голос Мерлина упал до еле слышного шепота.
      Провидец лежал на полу, не подавая никаких признаков жизни, с бессильно запрокинутой головой. Сияющие ладони поднялись вверх - словно они принадлежали не Мерлину, а кому-то иному - светящиеся пальцы вынули из мешочка амулета труху увядших листьев и бросили по щепотке на каждое закрытое веко и губы под спутанной бородой.
      Ладони медленно угасли.
      Я увидел, как от ноздрей Мерлина поднимается светящийся туман, дыхание жизни.
      Лицо старца постепенно померкло.
      Сияющий туман начал уплотняться, сжиматься и наконец превратился в сгусток, не превышающий размерами мужской кулак.
      Потом он упал на пол, и сияние его медленно угасло.
      Я услышал причмокивающие звуки и дробный топот мягких когтистых лапок по полу. Невидимое существо добежало до решетки и выскочило за нее.
      Все затихло.
      Не могу сказать, как долго мы ждали - казалось, целую вечность. Наконец в коридоре раздались шаги, и в глаза нам ударил свет факела. В камеру вошел стражник. Взгляд его был дик и неподвижен. Он смотрел прямо перед собой, не говоря ни слова.
      Стражник направился прямо к Мерлину и смахнул с его лица крошки сухих листьев. Старец сел.
      - Свершилось, - сказал он нам. Затем обратился к стражнику. - Выведи нас отсюда и отведи к нашему оружию.
      Краснокожий повернулся - дикий взгляд его оставался по-прежнему неподвижен - и молча направился к выходу на негнущихся ногах. Мы последовали за ним.
      В середине коридора стражник вдруг остановился на миг и поднял факел. Мы испуганно попятились в тень, но Мерлин мрачно расхохотался.
      - Вперед, малодушные, вперед! Никто не живет здесь под землей, в этом языческом храме. Быстрее! Быстрее!
      Итак, мы проследовали за ходячим мертвецом в зал при входе в подземелье - там в отдельной камере хранилось наше имущество и горы олова с "Придвена".
      Я достал свои кожаные доспехи, надел их, и тут позади меня раздался глухой удар падения некоего предмета. То рухнул наземь стражник и факел его, полыхнув, озарил ярким светом всю камеру.
      - Скорее же! - приказал Мерлин, вставляя факел в трещину в стене. Человек сей мертв и вот-вот начнет гнить и разлагаться. Душа его спустилась в Аннун, низшую бездну Китрола, и плоть его не может долго существовать без души. Скоро от него и от других часовых останутся одни кости. Больше мне нельзя свершать ничего подобного - иначе моя душа пропадет тоже! Поторопитесь же, или наш побег откроется!
      Обнаженный Хайонвата, бия себя в грудь, повалился на колени перед Мерлином и принялся униженно целовать ему руки. Остальные десять чичамеков тоже столпились вокруг старца.
      - О Могучий Тареньявагон! - простонал обычно величественный Хайонвата. - Ниспосылатель снов! Хозяин смерти! Прости нас за то, что мы не узнали тебя сразу!
      - Поднимись, друг. И поспешим же прочь.
      Старец помог краснокожему подняться. Хайонвата смотрел на Мерлина взглядом, полным благоговения.
      Мы надели доспехи, взвалили на плечи наиболее ценные вещи и упаковали в сундук Мерлина все необходимое, дабы впоследствии он не испытывал недостатка в колдовских принадлежностях. С сожалением посмотрели мы на скобы и шестерни от тормент и стрелометов, но унести их с собой были уже не в силах.
      Итак, вооруженные и с желанием убивать в сердце, мы поднялись на землю.
      В павильоне у порочного алтаря сидели три неофита из Х'менов, хранители священного огня.
      Идущий от алтаря отвратительный смрад ударил нам в нос. Но тут же мы с ужасом поняли, что мерзкий запах шел вовсе не оттуда! Х'мены сидели мертвые, распухшие, с полопавшимися животами.
      Воистину Мерлин говорил правду: тело, разлученное с душой, не может существовать долго.
      Мы спустились по скату Яйца. Темные дома по обеим сторонам от него казались пустыми. У внешних укреплений не горело ни факела, но у ворот, загораживая нам путь, стоял часовой.
      Мерлин двинулся вперед. Мы последовали за провидцем и обнаружили, что часовой давно мертв. Он упал, и сухие кости его со стуком рассыпались по земле.
      И так мы покинули этот проклятый город.
      Мы не успели отойти далеко, когда за нашими спинами поднялся крик и шум, но наш отряд уже приближался к лесу за возделанными полями. В этот миг по мановению руки Мерлина из темноты, хлопая крыльями, вылетела маленькая летучая мышь. Она злобно оглядела нас и с писком унеслась в сторону города.
      В полумраке мы видели, как летучая мышь забирает чуть в сторону с тем, чтобы облететь проснувшийся Город Змеи. Сломя голову мы бросились к лесу и, исчезая за деревьями, почувствовали над головами легкое дуновение неизвестно откуда взявшегося ветерка - то был передовой отряд ужасающей кавалерии урагана, мчащейся на город, дабы опустошить и уничтожить его.
      И на сей раз там не было Мерлина, могущего отозвать назад эти сокрушительные катафракты выступающих легионов ветра.
      КАМЕННЫЕ ВЕЛИКАНЫ И ЛЕТАЮЩИЕ ГОЛОВЫ
      Весь тот день мы пробирались через лес на север под серым небом, с которого ближе к вечеру начала сыпать мелкая снежная крупа. К этому времени все крупные селения остались за нашей спиной, но там и сям - по мере распространения новостей - от деревни к деревне вплоть до самых отдаленных, почти недосягаемых застав - еще поднимались вверх столбы дыма, содержащие вопросы и ответы.
      Но послания эти достигали результата, обратного желаемому, ибо жирные клубы дыма обнаруживали местонахождение наших врагов, а Хайонвата прочитал сигналы и поведал нам о почти полном разрушении Города Змеи и возникшей в связи с исчезновением большого числа рыбачьих челнов всеобщей уверенности в том, что мы ушли вниз по реке на юг.
      Заблуждение это оказалось спасительным для нас, поскольку крепости, расположенные по северной границе Тлапаллана, несли ночной дозор недостаточно бдительно. Мы прошли мимо них в такой близости, что видели потухающие угли сигнального костра, возле которого не было ни души, и проскользнули в пределы диких земель чичамеков - мы, пятьдесят и пять воинов, идущих колонной по одному и производящих при этом шума не больше, чем производило бы такое же количество лисиц. И - пусть нас осталось немного! - с нами шел Мерлин, который один стоил целого войска!
      К утру - после двадцатичетырехчасового перехода без еды и сна, лишь с краткими остановками - мы, почувствовав себя в относительной безопасности, стали подумывать о привале и основательном отдыхе. Но Хайонвата, неутомимый как всегда, вел нас вперед и, видя, что наш престарелый провидец не протестует, мы с легким чувством стыда продолжали идти, хотя все мышцы наши, ослабшие за время заточения, ныли и болели.
      На самом рассвете наш отряд вышел к берегу небольшого озера, посреди которого находился поросший лесом остров. Здесь под руководством нашего предводителя мы построили плоты и погрузили на них все наше оружие и снаряжение.
      Эти вещи мы перевезли на остров, а Хайонвата и десять его воинов возвратились в лес и провели там долгое время, уничтожая наши следы и оставляя ложные. Потом они вернулись к берегу озера и, предварительно уничтожив последние свои следы, вошли в ледяную воду - и скоро присоединились к нам, полумертвые от холода.
      Но до самого наступления тьмы не смели мы развести костер. Да и потом нас обогревал лишь крохотный язычок пламени в сложенном из валунов укрытии, откуда не пробивалось ни лучика света. Причем для этого костерка были тщательно отобраны определенные породы дерева, не дающие дыма, запах которого мог бы донестись до противоположного берега. Итак, без ужина мы легли спать, а наутро обнаружили, что все оставшиеся после нас следы теперь надежно заметены: ибо на наших шалашах лежал толстый снежный покров, и снег сыпал до самого вечера.
      Вслед за снегопадом ударили морозы. Все озеро замерзло, за исключением полыньи, протяженностью футов в двадцать с одной стороны озера, где, возмущая черную воду, бил ключ. Здесь прекрасно ловилась рыба. А в лесу водились зайцы и жирные птицы с пышным опереньем, которых с наступлением тьмы можно было собирать голыми руками.
      Тем не менее, пищи на всех не хватало и, когда бы не счастливая встреча у самого нашего убежища с красавцем-оленем в сопровождении всей его свиты (он добрался до острова по льду, спасаясь от волков), мы были бы вынуждены искать пропитания в другом месте - возможно, рискуя жизнью.
      Дважды видели мы тлапалланских разведчиков в рогатых шлемах и один раз - направляющуюся на юг группу воинов со свежими скальпами и пленными чичамеками.
      Еще не кончились наши запасы пищи, а Мерлин и Хайонвата приняли решение продолжать путь - и мы двинулись дальше в глубину Чичамеки, преодолевая снежные пространства на плоских овальных лодочках, которые привязываются к каждой ноге и препятствуют увязанию в снегу. Лодочки эти, сплетенные из ивовых ветвей, почти невесомы, но научиться ходить на них стоило нам больших трудов, растянутых мышц и множества проклятий.
      Зимой в связи с трудностью переходов племена редко ведут большие войны. Поэтому мы посчитали это время наиболее благоприятным для попыток установить мирные отношения.
      В один прекрасный день мы встретили небольшой отряд тлапалликов, и когда он устроился на привал, расстреляли из-за деревьев всех воинов. Мы не понесли никаких потерь и освободили нескольких пленных женщин, которые тут же с проклятьями набросились на мертвые тела врагов и наверняка изуродовали бы их, не вмешайся мы. Правда, Мерлин велел нам отрезать головы убитым и взять с собой.
      Эта встреча оказалась счастливой для нас, ибо освобожденные женщины были из Народа Холмов, родного племени Хайонваты, и некоторые из них помнили его мать, Тиохеро. Посему они охотно проводили нас к своим сородичам, сэкономив нам два дня пути. Подружившись с этим народом, мы стали на время частью племени и зазимовали в надежных бревенчатых строениях в деревне, окруженной прочным частоколом - пусть и не столь надежным, как тлапалланские ограждения.
      Каждый день мы обучали наших друзей стрельбе из лука, и сии рослые обитатели лесов сделались искусными лучниками, что благоприятно сказалось на их занятиях охотой и повысило вероятность выживания в жестокой борьбе с Природой и многочисленными врагами, постоянно досаждавшими племени.
      По мере приближения весны Мерлин становился все более замкнутым и склонным к уединению.
      Старец прокоптил и сохранил головы убитых тлапалликов и теперь ночами изучал звезды, а при свете дня занимался чем-то в отведенном ему для личного пользования доме, откуда временами доносились разнообразные скверные запахи, валил удушливый дым и вылетали снопы разноцветных искр.
      Мерлин часто беседовал с Хайонватой и вождем племени: знакомился с местными легендами, суевериями и страхами - и вынашивал какие-то планы.
      Мы всем сердцем привязались к Народу Холмов и почувствовали на себе сначала его глубокую почтительность, а позже - приветливость и веселость, хотя с природной свирепостью, проявляющейся в бою} познакомиться еще не успели.
      Однажды ранней весной мы решили, что время это сделать настало. Мужчины принялись раскрашивать тела для войны. Подростки и юноши следовали примеру взрослых, и предводители разных кланов слали из других селений в главную деревню онондагов вести о том, что народ готов к войне.
      Но Мерлин воспрепятствовал этим планам, и вскоре после продолжительного тайного совещания, на которое из нас был допущен старец, из деревни вышел отряд воинов - хорошо вооруженных, но без боевой раскраски - и направился к ближайшему селению исконных врагов.
      В числе онондагов находился и я с десятью вооруженными римлянами.
      Через несколько дней пути мы с великими предосторожностями приблизились к самой крупной деревне Обладателей Кремня. Остановившись достаточно далеко от нее, чтобы не обнаружить свое присутствие, мы содрали кору с большой березы и смастерили из нее рупор, в длину превышающий рост человека. Затем в сумерках мы прокрались к самому краю расчищенного пространства, посреди которого лежала деревня, закрепили рупор на треноге и ждали наступления полной темноты.
      Когда на поляну спустилась густая тьма, двое самых проворных среди нас юношей схватили четыре прокопченные головы тлапалликов за длинные волосы и стремительно бросились в сторону деревни. Там они швырнули через частокол эти головы, каждая из которых самым жутким образом ухмылялась сморщенными усохшими губами, и бесшумно вернулись назад.
      Сразу вслед за этим из деревни донесся тревожный ропот, который перерос в громкий гул, когда взревела в ночи наша труба.
      - Ганеагаоно! - загремел голос Хайонваты, похожий на рык некоего неземного чудовища. - Обладатели Кремня! Я Каменный Великан! Внемлите моим словам. Долго спал я среди холмов, пока не понадобился своему народу. Я ваш Друг!
      Летающие Головы собираются в лесах и горах, дабы истребить некогда могущественный народ Онгайев. Тарон и Ниспосылатель Снов попросили меня восстать ото сна и разогнать врагов, словно ворон с ваших кукурузных полей. Но с таким множеством мне одному не справиться!
      Ганеагаоно! Продолжайте слушать. Я восстал среди их болтливого совета. И, сломав свои зубы о мои каменные конечности, враги бежали прочь. Они сходятся вместе, дабы пожрать вас, племя за племенем, поодиночке - ибо могучего народа Онгайев, способного отразить их нападение, больше не существует.
      Обладатели Кремня! Внемлите! Взгляните на эти Летающие Головы: я поразил врагов, которые явились сюда выслеживать вашу слабость и подслушивать на ваших крышах, как вы замышляете убийство собственных братьев! С восходом солнца пошлите своих гонцов с поясами мира к Народу Холмов. Назначьте день мирного совета. Я предупрежу и другие племена. Все их вы встретите у онондагов!
      Оглушительный рев смолк. Мерлин дал мне в руки длинную трубу и поднес тлеющий уголек к верхнему ее концу, откуда мгновенно извергнулся мощный фонтан искр. Широкими шагами я выступил из-за деревьев - стон ужаса, подобный стону ветра среди голых ветвей, пронесся над собравшейся у частокола толпой, - и из трубы высоко в воздух выстрелил огненный шар, бросая на меня кроваво-красные отблески.
      Сильные мужчины жалобно заскулили в благоговейном страхе. Облаченный в полные боевые доспехи и имеющий значительно больше шести футов роста, в неверном сем освещении я, должно быть, казался гораздо выше обычного смертного.
      Несколько мгновений я стоял под дождем огненных искр, а затем отдал полный римский салют, повернулся, когда труба выплюнула струю зеленого пламени - ив сем призрачном освещении медленно удалился обратно в лес.
      Огненную трубу мы тут же загасили.
      В порыве радости Мерлин обнял меня.
      - Прекрасно! Прекрасно! - бормотал он. - Слышишь эти вопли ужаса? Ах, если бы и с другими племенами все получилось так же удачно!
      Хайонвата уже раздавал краткие приказы и, ведомые им, мы вернулись назад в наше лесное селение.
      Одна за другой вернулись и другие экспедиции. Все они оказались успешными. Остальные четыре племени тоже были объяты паникой, и с восходом солнца в деревне онондагов появились гонцы от предупрежденных нами Обладателей Кремня. Чуть позже пришли посланники от Народа Великих Холмов, а еще позже - курьеры от Народа Гранита и Народа Грязных Земель. Онондаги же, заранее хорошо подготовленные, встретили сих запыхавшихся вестников мира с великолепно разыгранным ужасом от ночного посещения, якобы имевшего место и у них. Назад поспешили гонцы с извещением о дне тайного совета - и менее чем через неделю все племена встретились у озера, владеть которым хотели все, и окрестности которого являлись театром военных действий со времени раскола онгайского народа.
      И там встретились они, великое множество людей - и бесчисленные столбы дыма поднялись на склонах близлежащих холмов; встретились, испытывая взаимный страх перед воображаемым недругом, хотя единственного реального и опасного врага им оказалось недостаточно для объединения в один народ.
      Мы, римляне, в полном военном снаряжении выступили из укрытия во главе с Мерлином в парадных одеяниях и найденном в море величественном головном уборе, длинные зеленые перья которого низко свисали вдоль спины старца.
      При виде этого зрелища тревожный ропот пробежал по толпе перед нами. Однако, несмотря на испуг, вызванный лязгом нашего оружия (ибо с первого взгляда нас, должно быть, действительно можно было принять за истинных сынов скалистых гор), краснокожие быстро совладали с собой и обрели обычное свое величье и достоинство - ведь люди эти гордятся своим умением хранить самообладание даже в тех случаях, когда испытывают сильнейшие физические страдания.
      И вот, лица краснокожих сделались совершенно бесстрастны, и ничто в их выражении не говорило о страхе или хотя бы изумлении, испытанном при нашем неожиданном появлении. Но руки, нервно стиснутые на рукоятках топоров и ножей, и мрачные взгляды ясно говорили о том, что внимание сей толпы таит в себе опасность и прекрасная долина Тендары может стать полем боя еще раз.
      Мы направились к племени онондагов и остановились в пятидесяти шагах от него. Вперед выступил Мерлин, а навстречу ему вышел Хайонвата с длинной украшенной перьями трубкой - разожженной и дымящейся.
      Они начали исполнять торжественный ритуал, в продолжение которого мы чувствовали, как множество устремленных на нас проницательных глаз постепенно распознает в нас существ гораздо более земных, нежели показалось с первого взгляда.
      Всех нас объяла тревога. Наконец Мерлин громко заговорил:
      - Люди Онгайев! Прикажите вашим женщинам потушить бивачные костры!
      Краснокожие непонимающе смотрели на старца, и он повторил:
      - Сейчас же. До последнего уголька.
      Несколько подростков выбрались из толпы и поспешили на берег озера. Многочисленные струи дыма рассеялись и исчезли.
      - Подобно тому как вы на земле загасили множество разрозненных костров, каждый из которых разведен отдельной семьей из некогда могущественного народа Онгайев, так я, великий Тареньявагон, загашу Великий Огонь. Смотрите!
      Он воздел руки к небу, и стон скорби пронесся над толпой. На край солнца наползала черная тень!
      Прежде, чем страх краснокожих обернулся в желание убить нас во спасение светила, Мерлин возвысил голос:
      - Народ Онгайев! Я вижу перед собой множество людей. Все они глядят друг на друга с ненавистью и подозрением. Однако все они - братья. У них одинаковый цвет кожи и одинаковое разделение на кланы и сообщества. Они говорят на одном языке, любят одинаковую пищу и играют в одинаковые игры. Эти люди - братья!
      Сыны мои! Могут ли братья убивать друг друга, когда горит над их головами крыша дома, подожженная вражеским факелом? Могут ли враждовать братья, когда их отец, мать и маленькие дети захвачены в плен или уже страдают под кнутом безжалостных поработителей?