Глава седьмая. ПАРАЗОМБИ ГЕРМАНА

Герман

Как справедливо заметил мой друг Серега, негоже взрывоопасные опыты в черте города проводить. Это он после того заметил, как отловленный нами в Средиземном море джинн из кувшина вырвался и чуть Серегину квартиру не разгромил, пока мы его обратно в тот кувшин не засунули. Стекла-то быстро вставили, а вот перед соседями он полгода потом извинялся.

А когда Серега суккуба по пьянке вызвал, а сам дверь забыл закрыть, вообще полный конфуз получился. Соседка к нему за солью зашла. А соседке лет шестьдесят с гаком, есть, знаете, такой тип людей, я их правоверными коммунистами называю. Секс – только при наличии штампа в паспорте. И только в разрешенных партией позах.

Теперь представьте, что способны вытворять взрослый половозрелый мужчина, если он притом еще и йог со стажем, почти равным его возрасту, и не менее взрослая половозрелая женщина, если она еще и вдобавок демон для плотских утех.

В общем, как соседку кондратий не хватил, для меня до сих пор загадка. Крику было столько, что, если бы его баньши слышали, сразу бы коллективное самоубийство над собой учинили.

Сереге бы над соседкой память отшибающее заклинание сотворить, так он же пьяный. Он ее еще и присоединиться пригласил.

Год она в его сторону не смотрела. И по сей день не здоровается.

А тут у меня дядя в Африку собрался. На вечное поселение. Устал, говорит, от извечных российских морозов. Лучше буду по джунглям с пигмеями шариться, чем каждую зиму на себе пуд одежды таскать. Конечно, не все так просто. Думаю, хотя доподлинно мне это неизвестно, что он на почве несчастной любви к одной ведьмочке в Африку рванул. А дом свой загородный он мне подарил.

А дядя у меня маг не хилый. Не Мерлин, конечно, но и не Гарри Поттер. Так что дача у него – самое то оказалась. Мы с Серегой лишь чуть над охраной поколдовали, василисков добавочных по периметру натыкали, еще пару сюрпризов заготовили. С тех пор всеми изысканиями там и занимаемся. Местечко тихое, потому как соседи – все как один бандиты, в чужую жизнь по понятиям не лезут, любопытства от природы не проявляют.

Борис на время исследования остаться не захотел. Сказал, что у него дела и что он попозже позвонит. А мне на подхвате Вована оставит. Если там помочь чего, колбу подержать или пентаграмму нарисовать. И отвалил.

Вован почему-то не слишком обрадовался. Но прекословить начальству не решился.

Юрика мы в подвал отвели, на стул посадили. Он не сопротивлялся, делал, что говорят, и молчал в тряпочку. Сговорчивый, как покойник.

Ладно, это я от нервов так шучу. Больно уж день у меня интересно начался. Сначала Гэндальфы в окна запрыгивают… Но это еще стерпеть можно, я его сам пригласил. А потом стая фаерболов на завтрак прикатила, без приглашения, разумеется. Не могу сказать, что я сильно дорожу какими-то вещами, но вид лежащей в руинах кухни повергает меня в уныние.

Кроме того, я испытывал беспокойство по поводу Сереги. Зря я его вслепую на такое дело отправил. А с другой стороны, нельзя было по-другому. Никак нельзя. Я это понимал, но легче от этого не становилось.

Вернемся к нашим баранам.

Юрик сидел на стуле, Вован стоял рядом и таращился на него, как вышеозначенное животное на новые ворота.

– Уважаемый, – сказал я ему, – сходите покурите. Только далеко от дома не отходите, по территории особо не шастайте. Во избежание.

– Угу, – с облегчением промычал Вован и ушел курить.

Сначала я занялся самыми очевидными тестами. Пульс, давление, дыхание. Энцефалограмму с мозга снял. Ауру отсканировал. Покойник по всем показателям. Кроме того, что двигается и разговаривает.

Рефлексов никаких не осталось, хоть кувалдой его по колену долби. Зрачок на свет не реагирует. Тем не менее количество показанных мною пальцев Юрик назвал правильно.

Для истории сообщаю – два их было.

По числу известных мне на данный момент Гэндальфов.

Ничего не понимаю. От бессилия даже святой водой на него побрызгал. Эффекта, как и ожидалось, никакого.

Сходил за Вованом. Тот точно следовал полученной от меня инструкции и курил, сидя на заднем крыльце. Попросил Вована поговорить с Юриком на предмет установления, действительно ли это Юрик.

Говорили они на странном языке, вроде бы частично русском, но половины слов я все равно не понимал. И общего смысла не улавливал. Но через полчаса Вован заверил меня, что это Юрик, реально и без базара. Отпустил Вована обратно курить.

Покажите мне человека, который сказал, что отрицательный результат – это тоже результат. Хотелось бы мне взглянуть в глаза тому неудачнику, который готов довольствоваться отрицательными результатами.

Я вот, например, не готов.

Но других результатов не было.

Это не вуду, потому что Юрик сохранил свою личность и свою индивидуальность. Если, конечно, это можно назвать индивидуальностью.

Это не воскрешение, потому что при воскрешении, известном нам лишь в теории, речь идет о восстановлении не только духа, но и тела. То бишь живым он должен быть. Стопроцентно живым. С пульсом, дыханием, с рефлексами.

Не вампир. Был бы вампиром, переезда сюда при дневном свете не выдержал бы. В лучшем случае ожогами бы по всему телу отделался. Тест на святую воду – отрицательный. Следов укуса нет.

Какой-то совершенно новый тип нежити нарисовался. Даже и не знаю, как его назвать. Паразомби? А что, звучит. Паразомби Германа. По имени первооткрывателя.

Вывел на дисплей снимок ауры. Чушь какая-то получается. Ведь невооруженным глазом видно, что без магии тут не обошлось, а никаких следов магического воздействия не присутствует.

А ведь должны присутствовать. В природе ничего просто так не происходит.

Если это не магия, как еще инцидент объяснить можно?

Чудом?

Божественным вмешательством?

От блин. А как еще?

Вина в баре не оказалось. Впрочем, как и водки, коньяка, портвейна, виски или самого завалящего ликера. Даже пива в холодильнике не было. Еще бы, тут на прошлой неделе Серега новый год по неандертальскому календарю отмечал.

Пришлось заслать Вована в магазин. Поскольку Борис отчалил на служебном «лексусе», другого транспортного средства, кроме моей престарелой «девятки», под рукой не оказалось.

– Слышь, браток, – сказал Вован, усаживаясь за руль. – А чего это твой партнер на «бумере» седьмом рассекает, а ты все еще на этой лайбе телепаешься?

– Не суть важно, – сказал я, поскольку не до конца уловил смысл вопроса. – Магазин в городе ближайшем, выходишь на трассу, и направо. Приедешь обратно – посигналишь.

– Это уж как водится, – кивнул он. – Может, все-таки ящик взять? Мне Борис все равно денег на расходы оставил.

– Двух бутылок хватит. Белое полусухое бери.

– Ага.

Так «девятка» еще никогда не стартовала.

Пока я ждал возвращения Вована с вином, позвонил Гэндальф Альфа.

– Извините, молодой человек, если отрываю вас от дел, но хотелось бы узнать, есть ли новости по интересующей нас проблеме?

– Люди уже работают, – сказал я туманно. – Проверяем несколько версий. Перезвоните позже.

– Очень на вас надеюсь.

Гэндальф Бета о себе знать никак не давал.

Может, оно и к лучшему?

Вована я в дом не пустил. Не надо ему видеть, что там сейчас произойти может. Не готов он еще для такого.

В столовой на стенах висели африканские маски работы китайских мастеров. Не знаю, зачем их дядя купил. Одной такой маски достаточно, чтобы при взгляде на нее пятеро шаманов умерли бы от смеха. Может, для этого и держал? Боялся, что шаманы по его душу придут?

Но в углу стоял вполне реальный предмет. Раритет, вывезен из Греции еще в те времена, когда Греция была Древней. Фамильная реликвия.

Герма.

Столб, один из многих, что когда-то давно украшали дороги Эллады. Грубо намалеванное лицо, намек на половые органы. Древние греки верили, что этот столб – нечто вроде мобильного телефона для связи с богом.

Они были правы.

Я откупорил бутылку вина и обильно окропил основание столба. Вторую бутылку поставил на стол и стал ждать.

Будем надеяться, что у бога нет сейчас никаких срочных дел.

Мне повезло. Через пять минут пространство рядом со столбом стало плотнее, воздух пронизали серебристые нити, ощутимо запахло озоном, а потом в комнату шагнул смуглый черноволосый юноша в легком плаще и сандалиях на босу ногу. Еще у юноши был нос с горбинкой и посох с извивающимися змеями, а у сандалий были крылышки.

– Радуйся, – сказал Гермес.

– Радуйся, – отозвался я.

Гермес поставил посох к стене, сел в кресло и ожидающе посмотрел на меня.

– Зачем звал?

– Я тебя не отвлек?

– Нет, – сказал Гермес. – Последнюю пару тысячелетий я не слишком загружен делами.

В последнем заявлении крылась ностальгия по старым добрым временам. Трудно быть богом, но быть богом в отставке еще труднее.

– Мне нужна консультация, – сказал я. – Точнее, я просто хотел бы знать твое мнение. А потом мы выпьем вина и поговорим на отвлеченные темы.

– Хорошая программа, – одобрил Гермес. – По какому поводу тебя интересует мнение престарелого божка?

– Не прибедняйся, – сказал я. – Повод в подвале.

– Нельзя сказать, что я сильно удивлен, – сказал Гермес, разливая вино по бокалам.

В подвале мы провели около получаса, все это время Гермес внимательно рассматривал бедолагу Юрика, иногда утвердительно кивая головой. Гермес способен увидеть гораздо больше моего. Даже самый слабый бог могущественнее самого сильного мага. Потому что маг, как ни крути, существо естественное. А бог – сверхъестественное. И этого уже никто не изменит.

Тем более, что Гермес – не самый слабый бог. А я – не самый сильный маг, что делает разницу в наших способностях еще больше.

– Ты видел подобное раньше?

– Видел, хотя и не скажу, что каждый день, – сказал он. – Не забывай, что ты пьешь вино не с кем-нибудь, а с Гермием Психопомпом. Душеводителем. Этот твой парень… Так бывает, когда душа возвращается в мертвое тело.

– С какой целью? – На вино Вован не поскупился. Замечательный букет.

– Этого я не знаю, – сказал Гермес. – Но послушай. Очень редко у кого-то из богов возникает необходимость воскресить смертного. Нет, неправильный термин. Не воскресить, но вернуть в мир живых. Тут есть два варианта – либо душу умершего подселяют в живое тело, как правило в тело младенца. Потому что, как ты сам должен понимать, две души в одном теле существовать не могут и вступают в борьбу. Победить душу ребенка и отправить ее в Аид – дело несложное. Со взрослыми возникают проблемы. Фактически нет ни одного удачного случая подселения чужой души в сформировавшееся тело. Но, сам понимаешь, душа взрослого человека в теле младенца – это означает, что пройдет очень много времени, прежде чем возвращенный индивидуум начнет действовать и выполнять заложенную в него программу. Поэтому есть и другой вариант. Душа возвращается в свое прежнее тело, уже мертвое. Тут тоже существуют определенные сложности, сам понимаешь, тело от этого разлагаться не перестает, поэтому возвращенный не сможет функционировать достаточно долго. Выбор варианта зависит от того, какие цели преследует бог, планирующий операцию. Долгосрочный стратегический план – тебе нужен ребенок. А если надо сработать быстро – второй.

– Твой дядя по-прежнему хозяин царства мертвых?

– Аид? – спросил Гермес. – Который Гадес? Он же Плутон? Куда же он денется. Царство Аида слишком похоже на ад в христианской религии, чтобы оно перестало существовать.

– Возможно ли, что кто-то вернул сюда этого Юрика без ведома твоего дяди?

– Возможно. Сам подумай, дядя уже стар и делами интересуется поскольку постольку.

– А Кербер?

– А что Кербер? Собака – она и есть собака, пусть даже трехголовая.

– Есть какая-то, хотя бы мизерная, возможность, что в этом деле обошлось без божественного вмешательства?

– Весьма и весьма сомнительно, – сказал Гермес. – Вынужден тебя разочаровать, но даже самый могущественный маг из числа смертных не способен так прочно привязать душу к телу. У магов есть другие методы. К тому же любой бог может попасть в царство Аида. А смертный – не любой. И даже у этого нелюбого возникнут определенные сложности на выходе.

– Есть какие-то специальные требования к телу? – спросил я. – Степень свежести, качественные изменения?

– Насколько я знаю, нет. Если сохранилось хотя бы десять процентов прежней плоти, никаких сложностей не возникнет. Разве что вернувшемуся будет весьма затруднительно функционировать хоть каким-то образом.

– Ты не можешь выяснить, кто это сделал?

– Всего лишь посмотрев на твоего мальчика? Нет. Я – древнегреческий бог, и даже во времена своего расцвета я не был ни всемогущим, ни всезнающим. Но подумай вот о чем. Мертвые, попадая в царство моего дяди, проходят мимо Белого Утеса забвения и отпивают воды из Леты, что напрочь отбивает у них память о предыдущей жизни. У твоего Юрика амнезии явно нет.

– Существует способ вернуть мертвому память, – сказал я. – Жертвенная кровь.

– Вот именно, – сказал Гермес. – Коровы, овцы… В принципе любая подойдет. Это тебе что-нибудь даст?

– Возможно, – сказал я. – Слушай, а не будет ли с моей стороны большой наглостью попросить тебя поспрошать об этом деле по твоим каналам?

– Не будет, – сказал Гермес. – Цена обычная.

– Гекатомбу, – сказал я. – Если ты поможешь мне разобраться в этом деле, я принесу тебе гекатомбу.

На это дело можно подписать Бориса и его команду. Лишних вопросов они задавать не будут, а даже если и зададут… Заодно шашлыков поедят.

– Думаю, что свяжусь с тобой уже завтра, – сказал Гермес. – Будь в пределах досягаемости.

– Буду, – пообещал я.

Глава восьмая. ПО СЛЕДУ ГОРЛУМА

Серега

Если просьба моего друга Геры показалась вам странной, это значит, что вы не маг. Я – маг, пусть не такой уж и сильный.

За свою жизнь я слышал об очень странных вещах, видел очень странные вещи и более того – сам делал очень странные вещи. Так что ничего особо экстраординарного в просьбе Геры полазить по подмосковным лесам в поисках чего-нибудь похожего на Горлума не усмотрел.

Нужен ему Горлум. И он почему-то считает, что я могу Горлума найти. Попробуем.

Гере виднее. Сейчас я выскажу вслух мысль, которую никогда не повторю на публике и от которой, если ее выскажете вы, буду всячески отказываться. Вот она.

Гера – гораздо более могущественный маг, чем я.

Потому что он не только одаренный, но еще и усидчивый. Очень увлекающийся. Трудоголик. У него понедельник не начинается в субботу. Он у него вообще никогда не заканчивается.

Поскольку район поиска не был определен, я свернул с горьковской трассы на первом же повороте и загнал «бумер» в лес по проселочной дороге. Кое-кто из автолюбителей может возмутиться подобным заявлением и сказать, что по подмосковным проселочным дорогам способны свободно ездить только джипы, да и то не все, однако этот вышеупомянутый кое-кто забывает, что я маг. И уберечь свою машину от пеньков, выбоин, колдобин, непроходимой грязи и прочих неприятностей, подстерегающих на проселочных дорогах, для меня не проблема.

Не буду утомлять вас количественным перечнем моих вылазок с асфальтированной трассы в лес. Было их больше десятка, каждый раз я забирался на пару километров вглубь, если, конечно, не въезжал в какую-нибудь деревню или к проходной оборонного завода, которых в окрестностях столицы куда больше, чем деревень, выходил из машины и обследовал местность всеми подручными способами. До медитации, правда, не доходило.

Ничего похожего на Горлума я так и не нашел.

Начало темнеть. Для очистки совести я решил проверить еще один поворот. «Бумер» резво бежал по относительно ровной дороге. Я закурил сигарету, сменил диск в сиди-чейнджере и…

И еле успел затормозить.

Посреди проселочной дороги, хотя называть эту звериную тропу дорогой у меня все-таки не поворачивается язык, рос пенек. В этом не было ничего странного, потому что дорога шла через лес, и я не стал бы тормозить перед обычным пеньком, переехав через множество его собратьев, встреченных мною ранее, если бы у этого пенька не было одного кардинального отличия.

На нем сидел другой столетний дед. Везет мне на дедов!

Не знаю, каким образом он умудрился не увидеть и не услышать прущее прямо на него баварское чудовище, лупающее дальним светом фар по всей округе и издающее звуки, которым позавидовал бы продирающийся сквозь реликтовый лес бронтозавр, однако он умудрился и даже де подумал убраться с дороги.

Я вышел из машины. Дед сидел на пеньке и курил трубку, выпиленную из корня какого-то дерева. По ближайшем рассмотрении деда я решил, что ошибся в оценке его возраста, поскольку при первичной оценке скинул ему сотню лет. Он был весь какой-то скрюченный и высохший.

– Здорово, отец, – сказал я.

Он одарил меня спокойным взглядом буддистского философа и выпустил к небу клуб сизого дыма.

– Как здоровье? – спросил я. Вопрос о здоровье, заданный людям преклонного возраста, срабатывает безотказно.

– Ась? – спросил дед.

– Как здоровье? – проорал я прямо ему в ухо.

– Чего галдишь? Здоровье у меня хорошее, ты столько не проживешь.

– Спасибо, отец, – сказал я. – Слушай, а ты тут в последнее время ничего странного не замечал?

Дед почесал в затылке, вытащил изо рта трубку, обстоятельно выбил ее на землю, растер угольки каблуком и сунул пустую трубку обратно в рот.

– Тебя вот заметил. Скока здеся живу, такую штуку первый раз вижу.

Это обнадеживало.

– А скока ты здеся живешь? – спросил я.

– Всю жизнь, – с достоинством ответил дед, поднялся с пенька и утопал в лес.

– Зашибись.

Тем не менее я решил быть последовательным и доехать по этой дороге до конца, тем более что конец этот был явно не так далеко.

Но лес кончился раньше, чем дорога, хотя при одном только взгляде на эти гигантские деревья поверить в подобное было невозможно. Тем не менее через три километра лес кончился и дорога привела меня на чисто поле. Или во чисто поле, не знаю, как правильнее сказать.

Как я уже упоминал, дорога и не думала кончаться вместе с лесом. Наоборот, она стала ровнее и шире, чем раньше, и на ней даже нарисовался перекресток. Типичный перекресток, только вот в чистом поле, внезапно оказавшемся за дремучим лесом. В его появлении не было никакой необходимости. Посреди перекрестка, словно тумба для регулировщика движения, стоял огромный валун. Кому понадобилось тащить его сюда и водружать посреди дороги, я не понимал. Вряд ли даже в поросшие мхом времена движение на этой дороге было столь интенсивным, что требовало вмешательства регулировщика.

Я осветил булыган фарами и остолбенел. Прямо сидя за рулем остолбенел. Потому что при ближайшем рассмотрении этот булыган оказался былинным камнем из старых русских сказок. Тем самым камнем.

На нем были надписи, которые вполне соответствовали старым сказкам:

"Направо пойдешь – коня потеряешь.

Прямо пойдешь – сам голову сложишь".

«Ладно, – подумал я, – с точки зрения общепринятой логики и камень, и эти две надписи еще можно объяснить. Камень мог лежать здесь испокон времен, а надписи на нем выбил трудолюбивый поклонник русского фольклора или же местная шпана, решившая немного поизгаляться над заблудившимися путниками. В конце концов, это могло быть какое-нибудь памятное место, описанное в русских былинах, и кто-то даже мог организовать здесь заповедник. Это все логично».

Это я понять могу. Но надписей на таких камнях обычно бывает три, и третья надпись ни в какую логическую схему не лезла.

«Налево пойдешь – Горлума найдешь». Это слишком подходило к моей ситуации, чтобы я мог принять надпись за простое совпадение. Нет, она явно предназначалась для меня.

Я повернул налево. Через два километра обнаружился новый валун, на котором было выбито стилизованное изображение человечка в кепке, надпись под ним гласила:

«Верной дорогой идете, товарищ».

– Трам-тарарам-пам-пам, – сказал я глубокомысленно и продолжил путь.

Все это выглядело довольно странно, но я решил не удивляться и посмотреть, к чему это все меня приведет.

А привело меня к третьему валуну, на котором было начертано:

«Двести метров прямо, потом налево».

Я проехал двести метров, повернул налево и буквально уперся в столб. На столбе была табличка:

«Свистни три раза».

Чувствуя себя не вполне умственно полноценным человеком, я заглушил мотор, вышел из машины и три раза свистнул. Как и следовало ожидать, никакого видимого эффекта мой свист не возымел, потому я свистнул еще три раза, закурил сигарету и уселся на капот.

– Хороший табак, – сообщил мне голос из темноты. Доносился он откуда-то сзади и справа.

– Угощайся, добрый человек, – сказал я.

– Не премину воспользоваться столь щедрым предложением, – откликнулся голос, и его обладатель вышел из темноты.

Он был стар и высок. Комплекция весьма скромная, но точные его параметры не позволял определить серого цвета балахон, лучшие времена которого кончились несколько веков тому назад. Человек обладал длинной седой бородой и длинными, спутанными и никогда не видевшими расчески волосами. К моему удивлению, от парня не разило, как от бомжа на Курском вокзале. Он благоухал какими-то травами и чем-то еще, явно спиртным.

Я протянул ему сигарету и предложил зажигалку, но он разжег сигарету огоньком, проскользнувшим между большим и указательным пальцами руки, и присел на капоте рядом со мной.

– Очень хороший табак, – сказал парень. – Такого хорошего табака я не пробовал с конца Третьей эпохи, и видит Эру, это было очень давно.

– Рад, что смог тебе угодить, – сказал я. – Где Горлум?

– В надежном месте. – Он и бровью не повел. Нервы у типа были не просто железные. Их отливали из какого-то сверхпрочного сплава.

– С ним все в порядке?

– В полнейшем. Отдыхает и наслаждается.

– Пока он наслаждается, у меня работа в лаборатории стоит. – Это я немного приврал для пущего эффекта.

– Поверь мне. Есть в этом мире вещи более важные, чем работа в лаборатории.

– Например? – В принципе я был с ним согласен, но мне было любопытно услышать его точку зрения на этот счет.

– Разные вещи, – уклончиво ответил он.

– С этого момента поподробнее, – сказал я. – Это ты меня сюда затащил?

– Не затащил, а призвал, – не без некоторого самодовольства ответил он. – Я. Есть еще порох в пороховницах.

– И ты упер Горлума?

– По сути вопроса верно, хотя я не стал бы формулировать так жестко.

– А как бы ты сформулировал?

– Я одолжил Горлума на время, достаточное для того, чтобы привлечь твое внимание.

– Чего тебе от меня надо?

– Сущий пустяк.

– А если еще подробнее?

– Ты должен выполнить миссию.

– Мужчина, – сказал я мягко. Идеи выполнения миссий таких вот странных парней меня никогда не привлекали, – я никому ничего не должен, а всех, кому я был должен раньше, я простил.

– В качестве одолжения, – отступил он. – И в качестве выкупа за Горлума, который, как я вижу, очень тебе нужен.

– Это шантаж, – возразил я. – Ты взял заложника и ведешь себя как террорист.

Он развел руками, широкие рукава его балахона напомнили мне крылья диковинной птицы, только что выбравшейся из песчаной бури.

– Обстоятельства диктуют такую манеру поведения.

– А если обстоятельства продиктуют мне дать тебе в ухо и силой вытрясти информацию о Горлуме?

– Это было бы весьма необдуманно с твоей стороны, – спокойно ответил парень. – Потому что без моей помощи тебе до него не добраться.

– Вот как?

– Именно.

Я посмотрел на него. Незнакомец не выглядел особо крутым, и тот факт, что он мог извлекать огонь из кончиков пальцев, еще ни о чем не говорил. Невелика мудрость, сам умею. Но жизненный опыт отговаривал меня от принятия радикальных решений, о последствиях которых я могу пожалеть.

– Давай начнем сначала, – сказал я. – Мы где?

– В поле.

– А в более широком смысле?

– В Тридесятом царстве.

– О как, – улыбнулся я. – Это уже ближе к теме. То есть мы не в России? Не на Земле?

– На Земле, – сказал он. – Но не в России.

– И где же на Земле Тридесятое царство?

– В параллельном мире.

– Ага. То есть мы в параллельном мире?

– Ты быстро схватываешь.

– Это у меня природное. И что мы делаем в параллельном мире?

– Сидим и курим.

– А в более широком смысле?

– Мы здесь для того, чтобы свершилось древнее пророчество.

– Отец, – сказал я, – зацикленность на свершении древних пророчеств еще доведет тебя до цугундера.

Он снова пожал плечами. Так тому и быть.

– А ты кто?

– Человек, который поможет пророчеству свершиться.

– А в более узком смысле? Имя у тебя есть?

– Есть, – сказал он. – Здесь меня называют Древним Старцем.

– И сколько же тебе лет?

– Слишком много, чтобы я помнил точно.

– Но Древний Старец – это не настоящее твое имя?

– Что в имени тебе моем?

– Просто люблю знать, с кем имею дело.

– Мое имя тебе ничего не скажет.

– А ты попробуй.

– Меня зовут Гэндальф.

– Тот самый Гэндальф?

А что, вполне логично. Поехал на поиски Горлума, а нашел Гэндальфа. А Фродо с Арагорном за соседним пригорочком курят.

– Насколько мне известно, – высокомерно сказал он, – есть только один Гэндальф.

– И что ты делаешь в Тридесятом царстве?

– На Валиноре было дьявольски скучно, – ответил он. – Вот я и отправился в путешествие по параллельным мирам, творя добро и совершая великие дела.

– Скромность никогда не входила в список твоих достоинств, – сказал я. – И все-таки ты не Гэндальф.

– Это еще почему? – возмутился он.

– Потому что Гэндальф стал Белым. А ты не Белый. Ты – Серый.

– Я Белый, – сказал он. – Только пыльный.

– Хорошо, – согласился я, – Допустим. Допустим, ты Белый и пыльный. Что я должен сделать, чтобы получить Горлума?

– Выполнить миссию.

– Это я уже слышал, и неоднократно. Мне нужны подробности. Я не Фродо и не отправлюсь в путь вслепую, ведомый лишь одним твоим утверждением, что так надо.

– Хоббиты были превосходным материалом, – подтвердил Гэндальф. – Из них выпестовывались прекрасные спасители миров. Но очень трудно было сделать из них настоящих героев.