Очень характерен известный «указ о дураках» Петра I, опубликованный в 1722 г., смысл которого состоял в том, что тем дворянам, которые не годятся в службу, «отнюдь не женитца». К этому пункту Петр прибавил в черновике: «И замуж итит не допускать». Приписка Петра, таким образом, исключала из сферы брачных отношений не только непригодных к службе «дураков», но и слабоумных девиц. По отношению к девушкам никакой процедуры не было установлено, а для юношей был введен особый порядок освидетельствования: Сенат «смотрел» молодых людей, не пригодных в науку и службу, с тем чтобы не допускать их до брака, грозившего дать плохое потомство и не сулившего «государевой пользы».

В результате преобразований в стране среди дворян уже к середине XVIII в. преобладающими стали малые семьи. Этому в сильной степени способствовало введение обязательной службы дворян с 15-летнего возраста, рано отрывавшей детей от родителей. Но внутрисемейные отношения и в малых дворянских семьях во многом еще строились на принципах иерархизма, всевластии главы семьи, зависимости прав и обязанностей человека от пола и возраста, господстве общих семейных интересов над индивидуальными, слабой автономии семьи от общества и огромном значении общественного мнения. Дети подчинялись родителям, жены – мужьям. Особенностью дворянской семьи стало то, что на протяжении XVIII в. дворянство постепенно отказывалось от традиционных русских обрядов и принимало европейские ритуалы семейной жизни.

Нет сомнения в том, что преобразования XVIII в. затронули преимущественно привилегированные верхи общества – дворянство. Крестьянство и городские низы в это время, вынося на себе основную тяжесть реформ, в целом сохраняли устоявшийся семейный строй и быт, их время было еще впереди.

Характер внутрисемейных отношений в Российской империи регулировался законом. В соответствии с российским законодательством женщина была зависима от мужчины. При выходе замуж она принимала звание и сословное положение мужа. Жена была обязана «повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяину дома». Брачно-семейное законодательство XVIII и даже первой половины XIX в. мало ушло от «Домостроя» и Уложения 1649 г. В соответствии с законом и жена, и дети должны были находиться в неограниченном послушании по отношению к «хозяину» семьи, власть мужа над женой и родителей над детьми ограничивалась только моральным долгом.

Во второй четверти XIX в. в русское образование общества проникают идеи просвещения и романтизма, которые поднимали значение личности, женщины, детей, любви в жизни человека. Тогда же появились журналы для женщин, и вопрос о женской эмансипации впервые стал предметом русского общественного мнения. Под влиянием новых идей внутрисемейные отношения в дворянской среде постепенно начинают гуманизироваться. В пореформенное время процесс демократизации семейных отношений в высших слоях пошел значительно быстрее, так как получил поддержку в общественном мнении и в правительственной политике по женскому вопросу. Ребенок рассматривался как существо, наполненное злыми чувствами и помыслами, которые следовало изгонять из него строгим наказанием. Однако не следует преувеличивать степень демократии отношений даже в семьях дворян и либеральной интеллигенции. Русская художественная литература дает многочисленные примеры существования пережитков патриархально-авторитарных отношений в семьях дворян в конце XIX – начале XX в.

Общественный подъем в России в 1850-1860-х гг. способствовал тому, что в прессе развернулась критика семейного права. Под влиянием требований общественности была предпринята попытка создания нового Гражданского кодекса, который предусматривал правовое равенство всех членов семьи, защищал их права, не устраняя общих обязательств перед семьей как единым целым, словом, создавал новый морально-юридический порядок. Однако проект нового либерального кодекса так и не был принят. Весьма архаичной чертой законодательства, например, было то, что вплоть до 1917 г. адюльтер, неуважение к родителям, злоупотребление родительской властью и некоторые другие проступки рассматривались как уголовные преступления, т. е. как преступления против общества и общественного порядка, а не как частные дела.

Среди горожан – купцов, ремесленников, мещан и крестьян, постоянно проживавших в городах, вплоть до начала XIX в. преобладали большие семьи, а в них – патриархально-авторитарные отношения. Глава семьи – «начальник семейства», как он назывался по закону, представлял ее во внешних связях, пользовался среди домочадцев практически неограниченной властью, распоряжался единолично семейным имуществом и личной судьбой каждого из них, женил детей по своей воле и мог отдавать их в работы на определенный срок даже без их желания. Его распоряжения должны были выполняться беспрекословно, к непослушным и провинившимся применялись наказания, в том числе в обычае была и физическая расправа. Сыновья жили с отцом, как правило, до его смерти, а если отделялись от него, то имущество делилось между братьями поровну, а младший сын по традиции оставался с родителями. Как и в крестьянских семьях, все работы делились на мужские и женские, и первые выполнялись под надзором хозяина, а вторые – хозяйки.

Жена подчинялась мужу, но делами по дому руководила именно хозяйка, которая имела большие полномочия в своей сфере и также строго правила подвластными ей людьми. В случае смерти хозяина вдова до совершеннолетия детей становилась главой семьи и выполняла все его функции, на нее записывалось хозяйство. Если у нее был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили из-под материнской власти. Такие случаи были большой редкостью, но и не нарушали общепринятых норм. Главное – порядок в семье оставался таким же, как и при хозяине-мужчине. Дети находились в полном подчинении у родителей, с раннего детства помогая им по хозяйству. Воспитание и образование получали главным образом дома и, когда вырастали, как правило, занимались тем же делом, что и их родители. Возрастом зрелости считались 15–16 лет, и с этого времени дети полностью включались в семейное дело.

Нравы были строгие, и сексуальные отношения находились под жестким контролем общественного мнения, в особенности для женщин. Девушка до замужества не могла выйти из дома без разрешения родителей, а если ей нужно было куда-нибудь сходить, то, спросившись, она обязательно брала с собой ведра на коромыслах, чтобы соседи о ней не думали, что она праздно шатается по улицам.

Важной особенностью внутрисемейных отношений среди городских сословий дореформенного времени было то, что они носили публичный характер. Как отметил Б.Н. Миронов, «отдельные семьи не представляли из себя крепости, куда запрещен был вход посторонним лицам». Напротив, каждая семья находилась в тесном контакте, с одной стороны, с родственниками, с другой – со своей корпорацией: мещанским обществом, купеческой гильдией, ремесленным цехом.

В городах на всем протяжении XIX столетия значительными были сословные различия брачно-возрастных особенностей. Семейный уклад и быт различных социальных слоев города во многом отличался от строя крестьянской семьи. Дворяне после поступления в 16–18 лет на государственную службу рано покидали родительские семьи. Военные и чиновники поздно вступали в брак, на это необходимо было испрашивать разрешение начальства. Напротив, дети купцов, мещан и крестьян, даже став взрослыми, не всегда могли отделиться: они были привязаны к месту жительства, своему сословию, семье и профессии и поэтому часто должны были следовать дорогой, проложенной их родителями.

К середине XIX в. малая семья среди городского христианского населения стала уже распространенной формой семейной организации. Изменения в семейной структуре городского населения происходили в связи с превращением аграрных городов в торгово-промышленные, а также под влиянием изменения законодательства о наследовании (до начала XIX в. семейное имущество торгово-промышленного населения городов по закону являлось общим достоянием семьи, им распоряжался ее глава, а дети находились в полной власти отца и не могли требовать раздела имущества при его жизни). Что же касается большой семьи, то в городах эта форма семейной организации постепенно изживала себя, занимая заметное место лишь в отдельных группах городского населения, например среди части ремесленников, извозчиков, купечества, у старообрядцев и евреев, т. е. в силу специфических экономических и мировоззренческих особенностей небольших групп горожан.

Во второй половине XIX – начале XX в. появляется все больше возможностей для некоторого экономического освобождения отдельных членов семьи (отходников, солдат на военной службе, женщин и подростков, работающих на производстве, и т. п.). В результате происходит ослабление роли главы семьи и упрощение внутрисемейных отношений. На рубеже XIX–XX вв. общество медленно, но неуклонно шло по пути защиты интересов женщин и детей, изменяя их социальный статус, что положило начало кризису патриархальных ценностей.

Изменение в семье замечали и современники. Так, знаменитый русский социолог Питирим Сорокин в своей статье, озаглавленной «Кризис современной семьи», отмечал, что с развитием капитализма семья перестает существовать как целостная хозяйственная единица, при этом «весь уклад современной жизни ведет к распаду семьи». Ученый тем не менее не считал, что кризис семьи означает полный ее крах: «Разложение не остановилось, и чем дальше, тем идет быстрее и, по-видимому, в таком же направлении пойдет и в будущем. Конечно, оно не ведет к гибели семьи вообще. Семья как союз супругов и как союз родителей и детей, вероятно, останется, но формы их будут другими». Однако кризис патриархальных семейных ценностей затрагивал только небольшую прослойку дворянства, буржуазии и интеллигенции, патриархально-авторитарные отношения в семьях большинства горожан, не говоря уже о крестьянстве, оставались господствующими. Как писал современник, «мы застаем семью русского народа в переходном состоянии, в каком-то брожении патриархальных начал со стремлением задавленной ими отдельной личности выйти из них и занять самостоятельное положение, но среди этого поворота мы ясно замечаем, что патриархальные начала еще живут среди народных масс и больше всего они отражаются на положении женщины как в семье отца, так и в семье мужа. Везде и всюду видно право сильного по своему усмотрению».

Таким образом, во второй половине XIX – начале XX в. в семье горожан действовали эволюционные процессы, стимулируемые урбанизацией и развитием капитализма. В течение пореформенного периода семейная организация населения изменялась. Малая семья постепенно становилась все более распространенной среди горожан. Сокращались размеры семей, упрощалась их структура, постепенно нивелировались сословные и региональные различия. Очень важным было разложение патриархального уклада. В то же время известная традиционность не только сохранялась, но и постепенно подкреплялась в ходе оживленной миграции из села в город и тесных связей большой части городского населения с деревней.

В первое послереволюционное десятилетие институт семьи отрицался, провозглашалось равноправие женщин – освобождение от домашней работы и воспитания детей, полное обобществление семьи. В этом направлении действовали и пропаганда, и новое семейное законодательство. Однако скоро стало ясно, что государство не может взять на себя функцию семьи, а население не склонно от нее отказываться. Семья как институт была официально реабилитирована. На женщин была возложена священная обязанность: увеличивать численность строителей социализма, одновременно наравне с мужчинами трудясь на производстве. Однако патриархально-авторитарная семья не была реабилитирована ни идеологически, ни фактически, ее эрозия продолжалась, хотя вплоть до Отечественной войны она оставалась преобладающей формой семейной организации. Активное вовлечение женщин в общественное производство, экспроприация земли у крестьян, снижение рождаемости, миграция миллионов сельских жителей в город, индустриализация деревни, развитие медицинских, дошкольных и школьных учреждений, создание системы социального обеспечения – все способствовало утверждению малой семьи, ее отделению от производства, повышению статуса женщин и детей, гуманизации семейных отношений. Но в двух аспектах наблюдался регресс: во-первых, увеличилась опека семьи со стороны производственного коллектива и разных общественных организаций – профсоюза, комсомола, партии и, во-вторых, широкое распространение получила сексофобия. Презрение к сексуальным переживаниям, ханжеское отношение к телу, запрещение эротического искусства получили невиданный прежде размах, а применительно к сталинской эпохе можно говорить прямо о крестовом походе против секса.

К концу 1950-х годов, к моменту завершения демографической революции, благодаря которому рождаемость и смертность были взяты под контроль, патриархальная семья трансформировалась в малую детоцентристскую. В семье по-прежнему главенствовал отец, родители доминировали над детьми, т. е. сохранялся авторитарный стиль. Новое состояло в том, что ребенок стал рассматриваться родителями как смысл жизни, как главный объект заботы и привязанности, а также как средство самоутверждения. Отношения между супругами становились более партнерскими, не в последнюю очередь на почве любви к детям, число которых сократилось до одного-двух, редко трех. При этом отношения между родителями и детьми все еще отличались формализмом; между ними поддерживалась дистанция. Постепенно между родителями и детьми устанавливались эмоционально насыщенные отношения, дети приобретали автономию. К началу 1990-х годов осталось лишь 3,6 % семей, состоявших из двух или трех брачных пар; женщины и мужчины стали равны с точки зрения занятости, уровня образования и доходов. Все это способствовало формированию демократической семьи. В идеале в такой семье жизнь концентрируется скорее вокруг брака, чем вокруг детей (данный тип семьи называют также супружеским); семейные отношения и воспитание детей имеют приоритет над профессиональными ориентациями у обоих супругов. Автономные и равноправные супруги имеют равные статусы, что радикальным образом изменяет баланс власти и авторитета в семье. Супруги не приспосабливаются и не пытаются изменить друг друга. Они сохраняют себя и партнера такими, какие они есть, и при этом оказывают всестороннюю поддержку друг другу. Семейные обязанности, включая и домашнюю работу, распределяются равномерно и справедливо. Интересы мужа, жены и детей разнообразнее семейных, а их потребности и круг общения выходят далеко за рамки семьи. Создаются благоприятные возможности для реализации человека как внутри семьи, так и вне ее, а также и для удовлетворения потребностей в заботе, интимности, эмоциональности и стремлении к счастью.

После 1917 г., когда носители либерально-демократических отношений были уничтожены, высланы, дискредитированы и отстранены от власти, государство стало опираться на рабочих и крестьян, в среде которых преобладали патриархально-авторитарные отношения. В России произошла частичная реставрация старого авторитарного режима. Общественные перемены – критика сталинизма, попытки рыночных реформ, ревизия марксизма, диссидентское движение – начались с конца 1950-х годов, и это совпало со временем существенных изменений в семье.

Семейная жизнь в советской стране не была свободна от общественного контроля и все же пользовалась большей свободой сравнительно с другими институтами. Благодаря этому во второй половине XX в. именно городская семья стала уникальным местом, где признавались такие ценности, как индивидуальность, свобода, собственность, независимость, право выбора, а на кухонных посиделках обсуждались актуальные проблемы общественной жизни. Человек, воспитанный в такой семье, ощущал потребность в индивидуальной автономии, в открытом обсуждении наболевших проблем, в институтах гражданского общества. Он хотел иметь гражданские права, готов был отказаться от советских ценностей ради ценностей буржуазных (хотя слово «буржуазный» ему не нравилось), которые, как казалось, легко и быстро обеспечат достойную жизнь.

В значительной степени распространенностью нового типа личности мы обязаны быстрой и бескровной революции, произошедшей в начале 1990-х годов. Становление гражданского общества оказалось намного более сложным делом, чем это представлялось на посиделках. Однако если до сих пор политические и экономические реформы в стране не дошли до своего логического конца, то это в значительной мере потому, что не завершилось становление демократической семьи и демократической личности. Общество не может быть по-настоящему демократическим, если в семье одни ее члены угнетают других, независимо от того, кто угнетается – мужчины, женщины, дети или старики. В этом смысле дальнейшая демократизация семьи продвинет демократизацию общества. Но это длительный процесс, нужно время, чтобы он завершился.