4

Павел не думал, что, согласившись на эту авантюру и прилетев в Испанию, он действительно оставит Москву позади.

Обычно, когда он уезжал, Москва всегда оставалась с ним – громадная, исходящая асфальтовым духом и амбициями, сомкнувшая кольца вокруг шеи. Он думал о том, что там оставил и что ему надлежит сделать, когда вернется.

А сейчас – нет.

Павел и раньше бывал в пресс-турах, но редко и в иных обстоятельствах; что плохого, если компания в рамках рекламной акции вывозит тебя за границу, показывает тебе, чем эта заграница живет, и ты не должен никому ни копейки, только затем – статью или пару статей, чего уж проще. Но еще ни разу ему не нужно было просто расслабиться и получать удовольствие – больше ничего не требовала приятная девушка-гид со звучным именем Регина. Даже информацию не нужно потом в Интернете смотреть, как советовал Ковальчук. Все понятно и легко запоминается.

Автобус бодро проехал мимо нескольких городков, встававших из-за холмов сонным великолепием черепичных крыш и каменных стен, и, наконец, Регина объявила, что подъезжают к Чинчону.

– Это очень старое поселение, – объяснила она. – На плодородных землях Вега де Тахуна люди жили с эпохи неолита. Здесь прекрасные условия для земледелия, и Чинчон получил статус города в пятнадцатом веке. А в семнадцатом августинские монахи, которых весьма привечали властители города, основали здесь монастырь, получив специальное разрешение от папы. Во время войны с Наполеоном, когда французские войска безжалостно разоряли Испанию и Португалию, монастыри и прочие религиозные учреждения должны были разграбить согласно приказу императора. Но его брат, более религиозный, обошел это постановление, и собственность монастырей осталась при них.

Город стоял на холме – золотисто-алый под закатным солнцем, и стены старого замка казались неприступными. Автобус вскарабкался по крутой неширокой улице, повернул пару раз и вырулил на крохотную парковку, где и остановился. Алехандро заглушил мотор, а Регина пригласила всех выходить и разбирать багаж.

Пахло здесь еще лучше, чем в Мадриде. Большие города источают ароматы людей и машин, сколько бы там ни скандалили борцы за экологию: всегда присутствует легкий, почти неуловимый бензиновый флер. Запахи Павел чуял очень хорошо: иногда это умение спасает жизнь. Но такой вот городок, затерянный в распаханных полях, городок, где живут земледельцы, не мог пахнуть равнодушной сталью – и он пах теплым камнем, зацветающими каштанами и горшечной глиной.

Парадор – каменная твердыня, вписанная в город словно бы незаметно (если бы Павел сам сюда приехал, то нашел бы отель далеко не сразу), – встретил гостей радушно. Двое клерков за стойкой ресепшн быстро оформили прибывших, а коридорные провожали их в номера. Так как сезон только начинался, туристическая фирма имела возможность разместить каждого журналиста в отдельном номере – отели еще не заполнены, можно позволить себе пошиковать. Регина сказала, что обычно цены в парадорах выше, чем в простых, «неисторических» отелях. Доплата за уникальность.

Номер, отведенный Павлу, располагался на втором этаже и выходил окнами на город и монастырский сад. Каменный пол, деревянные ставни, одуряющий каштановый дух из внутреннего дворика, заставленного столами и стульями с изящными коваными спинками. Широкую кровать Павел мысленно нарек сексодромом, оставил чемодан на специальной подставке в углу, умылся – вода сверкающей струей била из медного крана – и спустился вниз, где журналистов поджидала Регина. Рядом с гидом обнаружилась миловидная смуглая женщина, плохо говорившая по-английски, зато прекрасно и по делу трещавшая по-испански. Когда собрались все, Регина представила свою спутницу как Терезу Вильес, менеджера парадора, и та провела экскурсию по монастырю.

Павлу понравилось то, что хотя отель был современным, приспособленным для нужд взыскательных гостей, ничего лишнего с ним не сотворили. Коридоры, по которым некогда расхаживали августинские монахи, бормоча под нос молитвы, оставались все теми же гулкими каменными коридорами с высокими дверьми; их не обклеили обоями в веселый цветочек, не налепили где не нужно плитку – все, что можно оставить так, как было, оставили. Тереза показала лучшие номера, стоимость которых доходила до трехсот евро за ночь, – там стояли кровати под балдахинами, и ощущение нереальности происходящего становилось еще сильнее.

Павел так отвык от всего этого за последние годы – от старинных домов, пропитанных историей, как тортик кремом, от необычных мест, существующих на земле, от того, что некие куски мира не проникнуты повседневными проблемами господина Санникова, – что словно встряхнулся внутренне, как большой пес после купания в озере.

– А сейчас нам предлагают пройти в ресторан поужинать, – перевела Регина последнюю фразу Терезы. – В Чинчоне своя особая региональная кухня, основой которой является чеснок.

– Вампиров опасаются? – со смехом поинтересовалась та самая Маша Журавлева, что в самолете так раздражала Павла. Сейчас, на фоне наступившей благостности, веснушчатая журналистка уже не казалась такой противной.

– Может быть, – улыбнулась Регина. – Говорят, в Чинчоне много привидений. Но в основном дело в стойкости местной кухни, которую не смог испортить даже французский королевский двор, некоторе время имевший резиденцию в Аранхуэсе.

Иногда чувствовалось, что Регина уже довольно давно живет в Испании и начала выражаться по-русски немного не так, как постоянно проживающие на родине соотечественники. Павел отмечал мелкие огрехи в ее речи рассеянно и почти автоматически.

– Чесночные супы – очень вкусное местное блюдо, особенно в сочетании с хлебом, который выпекают в Чинчоне. Еще здесь прекрасно готовят кролика, птицу, куропаток и даже бычьи хвосты – все это есть в меню двух ресторанов парадора.

– Бычьи хвосты, – задумчиво протянул некрасивый тощий фотограф (кажется, его фамилия была Вяземский). – Люди умеют заинтриговать.

Тереза о чем-то пошепталась с Региной, и журналистов, наконец, повели ужинать.

За ужином, отличным, надо сказать (гид объясняла, как называются блюда, и красочно расписывала их происхождение, умудряясь при этом споро работать вилкой), Павел едва не заснул. Ему было уже все равно, как крестьяне придумали суп и сколько чеснока они способны запихнуть в хлеб. День выдался длинным, разница во времени давала о себе знать. Хотелось вернуться в показавшийся таким симпатичным номер и завалиться на ту широченную кровать, пускай и в одиночестве. Павел подумал, что было бы, если бы он привез Ирину в этот парадор? Может, благодаря магии места что-то в отношениях сдвинулось бы в лучшую сторону? Нет, вряд ли. Любовь, несомненно, подыхала, лежа в уголке их пока еще не отремонтированной квартиры, где-нибудь в кладовке за банками с краской.

Регина сообщила, что осмотр Чинчона будет завтра, что завтрак подают начиная с семи утра и что завтрашняя программа есть в выданных распечатках. После чего милостиво отпустила всех спать.

Павел поднялся к себе и обнаружил, что забыл в ресторане часы: за ужином он снял их, чтобы постоянно видеть время (привычка, которую Ирина терпеть не могла, – это уже стоило их семейству двух отличных часов), а потом оставил за тарелкой. Пришлось возвращаться. Спустившись на первый этаж, у стойки регистрации Павел увидел ту самую Машу Журавлеву, которая, слава всем богам, от него отстала. Зато пристала к клерку, что-то ему втолковывая по-английски. Санников не разобрал, что именно хочет Маша выяснить у молодого испанца, но его голос звучал удивленно, а ее – настойчиво и встревоженно. Маша заметила Павла, оглянулась на него недовольно, сказала клерку «спасибо» и ушла; Санников облокотился о стойку и спросил про часы. Клерк, улыбаясь, протянул их.

– Мне уже принес официант, синьор. Так и подумал, что вы за ними спуститесь.

– Благодарю. – Павел сунул часы в карман, где они холодно звякнули стальным ремешком – дескать, опять нас забываешь, хозяин? Клерк продолжал улыбаться, но по-прежнему выглядел растерянным.

– Могу еще чем-то вам помочь, синьор?

– Моя коллега, – Павел указал в сторону, куда ушла Маша, – ей что-то было нужно?

– Она спрашивала меня о ком-то, синьор, кто бывал здесь когда-то, – объяснил испанец, – но я работаю тут всего две недели и ничем не смог ей помочь.

Павел кивнул, попрощался с молодым человеком и пошел к себе. Запирая солидную деревянную дверь, подумал мельком, что журналистка Маша Журавлева выглядела сейчас так, будто у нее неприятности. Но спать хотелось очень сильно, и при виде «сексодрома» о Маше Санников мгновенно забыл.

Утром, после завтрака, смахивающего скорее на обед, сытых и потому лениво ползающих журналистов повели осматривать Чинчон. Городок Павлу при ближайшем рассмотрении тоже понравился – сразу видно, старое поселение, не какая-нибудь туристическая подделка. Над собором, стоявшим высоко на холме, над переплетением каменных улиц носились тучи ласточек; у магазинов, открытых для туристов, висели на длинных веревках громадные связки чеснока. Чесночный дух вплетался в каштановый, а тот перетекал в запах пыли, камня, цветов в горшках, что красовались на каждом окне; эти вспышки цвета на улицах радовали глаз. Регина что-то рассказывала, разумеется, но Павел просто смотрел. Он отлично выспался, пребывал в хорошем настроении и надеялся, что оно его не покинет в ближайшие несколько дней.

После часовой прогулки все забрали из номеров вещи и загрузились в автобус, и тот, чихнув пару раз от усердия, увез журналистов из Чинчона. Павел сидел у окна справа и видел наискосок плечо Маши Журавлевой в просвете между двумя креслами. На плече лежала косичка и подрагивала, когда автобус потряхивало на ухабах.

Впрочем, ухабы встречались редко. Дороги в Испании оказались отменные – гладкие, как зеркало, с яркой разметкой, по таким кататься одно удовольствие. Водитель явно никуда не торопился – сегодняшний маршрут был коротким. Сначала, как объяснила Регина, группа сделает остановку в местечке с неприличным названием Аранхуэс, а затем отправится в Толедо, где и пробудет до завтра в местном парадоре.

Журналисты, которые начали знакомиться еще вчера вечером, сегодня уже вели оживленные разговоры. Павел в них активного участия не принимал, но периодически приходилось отвечать на вопросы – в этом обществе отмолчаться не получится. Все эти люди привыкли добывать информацию, и чем больше, тем лучше. Никогда не знаешь, какое случайно выуженное из разговора словцо может пригодиться, на каком ты сделаешь статью, какое будет блистать в заголовке. Хорошо хоть, диктофоны не достали – записывать друг друга. Впрочем, Павел заметил, что Инна, сидевшая ближе всех к водителю, включает диктофон, когда Регина начинает рассказывать.

– Испанский композитор Хоакин Родриго, – говорила гид, – увековечил тот маленький город, в который мы сейчас едем, в своем знаменитом «Аранхуэсском концерте». Родриго написал этот концерт для испанского гитариста Рехино Саинса де ля Маса, памятуя о том, как прекрасно провел с женой медовый месяц в королевских садах.

– Видимо, действительно неплохо провел, если целый концерт написал, – неловко пошутил Вяземский, но никто не засмеялся, и фотограф, кажется, смутился.

– Аранхуэс – объект, который считается национальным достоянием. – Регина шутку тоже проигнорировала. – Здесь не ведется промышленное строительство и застройка фактически запрещена. Это очень красивое место, и не зря короли Испании выбрали его своей летней резиденцией. Под сенью деревьев в огромных парках они спасались от жары, уезжали из столицы, где летом часто случались эпидемии… Мы тоже прогуляемся по садам. У нас довольно много времени, поэтому я не стану вас торопить.

Автобус свернул с шоссе; по бокам дороги высились огромные тополя, чьи листья уже успели утратить невинный нежно-зеленый цвет и благородно потемнеть. От тополей свет сделался изумрудным, да таким и остался: Аранхуэс оказался и вправду зеленым городком.

Королевские сады, которые так расхваливала Регина, не то чтобы поражали – в мире есть парки и покрупнее, однако словно затягивали своими размерами и планировкой. В прудах обнаружились толстые водоплавающие птицы, лениво подплывавшие поближе: не отсыплете ли, туристы, крошек? У дворца прогуливался наглый откормленный павлин, при виде людей он взлетел на аккуратно подстриженную изгородь и оттуда недоверчиво смотрел, выставив брюхо. Павлин напомнил Павлу Егора Ковальчука.

Регина повела группу во дворец, а Санников приотстал и внутрь не пошел – не хотелось покидать солнечный парк. Мирно жужжали над цветами пчелы, ветер шумел в кронах здоровенных платанов, образующих длинные полупрозрачные аллеи, и Павел, отойдя чуть в сторону от входа во дворец, присел на кованую скамейку. Он сидел и ни о чем не думал, пока кто-то не тронул его за плечо.

Это была Маша Журавлева.

– Вам что-то нужно? – спросил ее Павел неприязненно – скорее по инерции, чем от взаправдашней злости. Его разморило от жары, и он не испытывал никакого желания ругаться с Журавлевой. – Вы мне солнце загораживаете.

Маша чуть отодвинулась.

– Послушайте, вы извините, что я к вам обращаюсь, – заговорила она совсем не таким тоном, как раньше, и от этого тона у Санникова побежал холодок по спине. Ничего такой тон не обещал, кроме неприятностей. – Я просто подумала… Вы сказали, что охранник. Это правда?

– Охранник, – кивнул Павел и для правдоподобия добавил: – А чё?

– А сколько вы берете за свои услуги?

Вот такого вопроса он, честно, не ожидал. Павел даже сел прямо, отлепившись от узорной скамейкиной спинки.

– Ну, это смотря что или кого нужно охранять, – раздумчиво протянул он. – Если склад какой-нибудь, ну там сутки – двое, то тыщ двенадцать в месяц, может, пятнадцать. Если человека, то от сложности дела зависит. Депутат – дешевле, бизнесмен – дороже…

– Человека, – торопливо проговорила Маша Журавлева. – Меня.

5

Он поднялся и навис над ней, и непонятно было совершенно, что он там себе думает. У обычных людей выражение лица бывает, но этот о таком даже не слышал, наверное. И за стеклами зеркальных очков (как у Терминатора!) вообще ничего не разобрать. Злые у него глаза там, не злые и есть ли у него вообще глаза. Должны быть, человек все же. Или голем?

Почему-то это слово – «голем» – всегда ассоциировалось у Маши с такими вот лысыми и непонятными.

– Вас? – спросил охранник Санников довольно насмешливо, и это выдавало в нем человека. Или хорошо запрограммированного робота, конечно. – А от кого?

– Я не знаю, – вздохнула Маша. – Просто… ну, если вы не очень дорого берете, то я бы вас наняла. А вы стрелять умеете?