Солнце жарило сверху, как будто даже оно издевалось над измученными людьми, лишало последних сил. Черным потоком усталые невольники один за другим медленно ползли на корабль под злобные окрики испанцев-надсмотрщиков. Капитан корабля, презрительно щурясь от играющих на волнах бликов, наблюдал за тем, как трюмы с жадностью поглощали все новые толпы смертников. Дым его сигары смешивался со знойным маревом, плавающим в воздухе.

У одного из рабов и без того темное лицо было густо измазано черной краской. Через нее пробивался пот, который невольник боялся вытирать, чтобы не испортить маскировку. Вдобавок, подмышкой у него был спрятан небольшой сверток, который он в любую минуту мог случайно выронить. Или, что еще хуже, его обнаружили бы надсмотрщики! Поэтому раб двигался осторожно и медленно, согнувшись в три погибели, стараясь быть максимально незаметным среди других невольников.

Иногда он оглядывался, ища среди усталых, истерзанных жарой и побоями людей своих тайных товарищей, которые отвечали ему только глазами. Они, до предела измотанные, тоже держались с трудом. Но оттого, что рядом с ним были братья по вере, ему становилось немного легче. Еще больше сил придавала мысль, ради чего он, принц и посвященный, был вынужден добровольно отдаваться в рабство вместе с другими невольниками.

После отплытия стало еще тяжелее. Не хватало еды, вода была дороже, чем золото. Два дня испанский галеон мотало по волнам, как щепку, и невольники молились великой Ямайе, чтобы она смилостивилась над ними и сделала дорогу не такой мучительной. Некоторые рабы умирали, и их тела часами лежали рядом с теми, кто еще был жив. На корабле вспыхнул было бунт, но испанцы со знанием дела погасили его, пустив в ход мушкеты.

Замаскированный под невольника принц вместе с другими рабами вынужден был оттаскивать на палубу разлагающиеся тела своих погибших соотечественников, чтобы сбросить их в воду. Он страшно мучился от жажды и голодал, временами терял сознание от жары и зловонной духоты в трюме, в глазах плавала красноватая пелена, но его сердце согревала мысль, что он поступает правильно. Только это придавало ему силы бороться и жить дальше…

Муторный, беспокойный сон про черных невольников преследовал меня с детства. Сначала – по несколько раз в год, потом все чаще. В последние годы он снился мне едва ли не каждую ночь. От него я просыпалась в холодном поту, теряя ощущение реальности. Сон был настолько живой и подробный, что мне казалось, что я сама была на том проклятом корабле. Дважды тайком от матери и друзей ходила к психотерапевтам. Все они говорили примерно одно и то же:

– Ничего страшного! Это только твои комплексы и подавленные сексуальные влечения. Некоторым даже черные обезьяны снятся! Попринимай таблетки, все пройдет…

Я послушно глотала прописанные эскулапами лекарства. После этого ночами я будто падала в темную глухую яму и спала мертвым сном, без всяких сновидений, а потом все начиналось сначала… Я не знала, что делать с этим кошмаром и думала, что меня однажды сведет в могилу мой странный невроз.

– Виталий, дорогой! Ты помнишь, что скоро пять лет, как мы встретились? – вкрадчиво спросила я, обнимая моего давнего любовника и делового партнера, когда мы вдвоем сидели в известном столичном ресторане и дегустировали дорогое французское вино. Виталий был на удивление расслаблен, даже галстук снял и расстегнул ворот рубашки – верный признак хорошего настроения. Я долго и тщательно подбирала момент, чтобы задать этот нехитрый вопрос, – он требовал от меня изрядного мужества.

– Помню… – рассеянно отозвался мой визави, слегка напрягаясь. – Ты хочешь подарок? Какой?

– Да! – впервые в жизни уверенно сказала я. – Просто мечтаю о подарке! Я очень устала. Хочу немного отдохнуть, переключиться.

– Ты хочешь поехать отдохнуть? В чем проблема? Скажи, куда. Сейчас все быстро организуем! – Виталий уже взял в руки телефон.

– Подожди! Да, я хочу уехать. Но только вместе с тобой! – я вопросительно заглянула в глаза Бобровскому. – Нам надо, наконец, побыть вместе.

– Ну, ты же знаешь, у меня очень много работы в Думе и вообще… – замялся он, пытаясь уклониться от щекотливой темы. – Может, ты съездишь куда-то одна? Или с подругой?

– Виталий, это пятая годовщина нашей встречи. Пятая! – сказала я, делая ударение на числительном, и на глаза мне навернулись слезы. – Я долго ждала. К тому же, у вас в Думе каникулы, а по бизнесу нет никакого аврала. Я хочу уехать в отпуск вместе с тобой! Мы за все это время ни разу вместе не отдыхали. Ты считаешь, это нормально?

Я видела, как он недовольно завозился в удобном кресле, наглухо застегнул воротничок рубашки, потом напялил очки и почесал лысеющую макушку.

– Мне надо подумать! Ты понимаешь, это не решается вот так, в один момент…

– Подумай, пожалуйста, но не слишком долго! В нашем распоряжении всего неделя!

Вечер был испорчен. Бобровский нахмурился, сразу попросил счет и, подвозя меня в своем служебном лимузине домой, не проронил больше ни слова. Ночевать у меня он не остался.

Да и вообще, ночевать у меня он оставался крайне редко, в основном заезжал «в гости» вечером с охапкой цветов и пакетом еды «на вынос». А еще чаще мы просто шли в очень хороший ресторан.

На этот раз мне, обычно такой понимающей и мягкой, точно вожжа под хвост попала. Я, прыгая через ступени, быстро поднялась к себе, скинула туфли на каблуках и с размаху упала на диван в гостиной. Разве я не права? Мне казалось, что пять лет терпения и коротких любовных встреч, опыт довольно долгого ведения совместного бизнеса – вполне уже достаточный повод для того, чтобы провести вместе пару недель на лучшем в мире курорте и спокойно, без столичной нервотрепки, побыть вместе и поговорить о будущем. Возможно, даже сделать друг другу предложение…

По крайней мере, я уже обо всем позаботилась: заранее купила для Виталия весьма символичный подарок: тонкое золотое кольцо, где внутри были написаны наши имена. Хотя, если честно, я не верила в то, что Бобровский готов к совместной поездке на нашу пятую годовщину, тем более – к браку. Он слишком боялся все усложнять. Но больше всего мне хотелось, чтобы он проявил себя, как нормальный мужик, использовал намечающийся красивый повод и предложил мне, наконец, быть его законной женой, что вполне логично вытекало из наших многолетних отношений!

Имеет же женщина право помечтать, наконец!..

Виталий не звонил мне несколько дней. Я сидела на работе, как на иголках, мысли скакали, как горные козы. Срывалась на подчиненных, хотя они были вообще не при чем. Просто я устала смотреть и оценивать недостроенные коттеджи, ругаться с посредниками, продавцами, искать покупателей, зарабатывать немалые деньги для Бобровского, для которого я до сих была всего лишь идеальной, верной сотрудницей, притом – с вечерним интимом или без – всегда на его выбор.

Очарование первых встреч, когда он, преподаватель, приглашенный к нам в академию для чтения практических лекций о ведении бизнеса, давно растаяло. Он никогда не преподавал в обычном смысле этого слова – просто со здоровым цинизмом рассказывал о разных случаях из его бизнеса, что само по себе было увлекательно. Тогда я, как и большинство девушек у нас на курсе, была наповал сражена его блеском, обаянием, умением «держать» аудиторию.

Потом, когда мы встретились уже по работе, и он сделал мне выгодное сугубо деловое предложение, от которого я не смогла отказаться, я поразилась его способности использовать людей и делать деньги из воздуха. А еще через пару лет он стал депутатом и довольно легко акклиматизировался в политических хитросплетениях, стал мелькать по телевидению, и как следствие – сторониться излишней публичности. Бизнесом после этого он официально заниматься перестал, все его имущество и активы оказались на подставных людях, хотя он, конечно, продолжал деловой процесс лично контролировать. Отличная карьера, короче. Со стороны – просто блеск!

Я вела небольшой бизнес Бобровского в сфере недвижимости уже несколько лет. Наши отношения развивались как-то незаметно и естественно: я была его верной любовницей, консультантом, помощником. Он звонил мне по сто раз на день. Но при этом ни разу мы не ездили вместе на море. Только несколько раз мотались в командировки, там он меня представлял то секретаршей, то личным помощником – в зависимости от настроения. Как я теперь понимаю – похвастаться просто хотел, впечатление произвести. Партнеры и знакомые млели, естественно: кудрявая меднокожая секретарша, худая, с ногами от ушей, к тому же! Завидовали, восхищались, называли меня «мадмуазель Экзотика». Сначала это даже льстило, потом стало неприятно задевать.

У меня всегда было ощущение, что я не понимаю Виталия до конца. Он не подпускал к себе слишком близко, не открывал душу. Да и времени для откровенности особо не было. График депутата, у которого есть еще и бизнес, – это двадцать четыре часа в сутки нервотрепки и встреч. Когда наставал момент вроде бы относительной искренности между нами, когда хотелось поговорить о чем-то действительно важном, он всегда ускользал. И чем больше он удалялся, тем ближе мне хотелось с ним быть! А еще позже осталась привязанность, даже появился страх перед будущим.

– Я ухожу! – сказала я, однажды сорвавшись от усталости.

– Уходи! – равнодушно ответил он, отвернувшись, и закурил. – Только куда ты пойдешь? Южные женщины рано стареют. Ты только посмотри на себя – кому ты будешь нужна?..

Так я осталась, продолжая работать и встречаться с Бобровским, в глубине души уже точно понимая, что ничего не будет, но до последнего – отчаянно надеясь на чудо. Что касается бизнеса, так мне вообще давно хотелось бросить это занятие – недвижимость меня никогда не интересовала. Но общее дело крепко связывало меня с Виталием, я была в доле, у меня не было другого выхода, кроме того, как вкалывать по двенадцать часов в сутки, мотаясь по Подмосковью в поисках новых выгодных продавцов и покупателей. Был, конечно, и позитив. Благодаря этой работе я все-таки ценой неимоверных усилий купила квартиру в Москве и могла себе кое-что позволить. Я не зависела от Виталия напрямую материально, но за неделю выматывалась так, что иногда проводила выходные, тупо валяясь перед телевизором. Ничего не хотелось – ни пойти на концерт, ни встретиться с друзьями!

Общение с Виталием, правда, имело для меня еще один выраженный плюс: пытаясь разобраться в наших непростых взаимоотношениях, я прочла множество книг по психологии, оттуда как-то незаметно перетекла в мифологию и историю. Но главной душевной отдушиной для меня все последние годы была – сальса. Все началось с того, что, повинуясь внутренней потребности, втайне от матери, которая точно не одобрила бы этого моего шага, я самостоятельно взялась за испанский язык. В вечерней группе, где я обучалась, несколько девчонок занимались латиноамериканскими танцами. Так я открыла для себя сальсу.

Я не помню, как я впервые попала в ночной клуб, где танцевали этот огненный танец. Кажется, подружки из языковой группы туда меня затащили, когда я вдруг разрыдалась на занятии после очередной ссоры с Виталием.

Я долго отнекивалась.

– Как это я и пойду куда-то танцевать? Да это невозможно! Я же ничего не умею! Страшно закомплексованная и неповоротливая.

– Да кто тебе сказал такую чушь? Ты просто попробуй расслабиться, а то вся – комок нервов! – мягко сказал мне после знакомства преподаватель сальсы Энрике. – Ты же кубинка! У тебя все получится!

– Не могу! Да и какая я кубинка? Родилась и выросла в России, у меня мама русская! К тому же, даже мой близкий друг говорит мне, что я уже старая и ни на что не гожусь…

Я сопротивлялась упорно, в глубине души уже зная, что с первых аккордов я повелась на сальсу, что это мой родной танец. И дело даже не в том, что мой отец Эрнандо – чистокровный кубинец, я вдруг почувствовала в этой музыке что-то такое знакомое, близкое. Танцевальные движения поразили меня своей естественностью, я сливалась с музыкой, двигалась вместе с нею. И это, пусть ненадолго, снимало душевную боль…

– Тебе надо поехать на Кубу! – говорил мне частенько мой темнокожий учитель сальсы Энрике. Он сам был родом с Кубы, уехал учиться в Москву, да и задержался здесь, обзавелся семьей. – Там для тебя откроется новый мир! Ты хорошо чувствуешь музыку, но тебе нужно раскрепоститься. В тебе столько зажимов, комплексов! Без страсти нет сальсы! Это танец, острый и жгучий, как пикантный обжигающий соус.

– Да как я поеду! – вздыхала я. – Без меня тут работа развалится, да и Бобровский не поймет…

Энрике только хитро улыбался мне в ответ.

– Тебе нужно открыть внутренний огонь. Не забывай, что твой отец – кубинец! И ты прекрасная мулатка, наша девочка! А кубинки все такие заводные и свободные! Они не держатся за мужчин! В тебе тоже дремлет до поры страсть.

– Да какая я ваша! – продолжала я отнекиваться. – Я русская, только цветом кожи не вышла, выросла в Москве, и отца ни разу не видела. Он уехал, когда я еще и не родилась… А потом его не смогли найти. Мать его до сих пор вспоминает недобрым словом, про Кубу просто слышать не может! И меня ненавидит заодно со всем кубинским, как мне кажется. Я же – ошибка молодости! Она мне даже свою фамилию дала. Так вот я и живу – Вероника Эрнандовна Одинцова. Чем не повод для комиксов? Ты бы знал, сколько боли в школе мне принес цвет моей кожи и повышенная кудрявость на голове, как жестоко и изощренно меня дразнили… А потом в академии. Ты не представляешь, какой расизм процветает до сих пор в Москве. Просто ужасно!

– Уж мне-то можешь не рассказывать! – усмехнулся негр и состроил страшную рожу. – Меня гаишники тормозят у каждого столба, документы проверяют все время. Это ничего не значит!

– Еще как! Мне всегда хотелось быть такой, как все: обычной, белокожей…

– Это ты зря! Надо правильно мечтать. Белыми бывают и унитазы. Гордись своим родством и не забывай его! – насупился Энрике. – Наша кровь отзывается и через несколько поколений. В тебе есть дух Кубы, тебе надо обязательно поехать на родину. Ты прекрасно танцуешь, русские так не чувствуют музыку, как мы, – всем телом. Поездка на родину предков изменит твою жизнь. А там будет еще больше вдохновения, вот увидишь! Это же наша родина, она насквозь пропитана музыкой и страстью!..

Виталий все-таки нашел повод помириться и позвонил мне по работе. Была финансовая проблема, по которой он просто не мог со мной не связаться. Мы оперативно обсудили щекотливые детали продажи очередного объекта недвижимости, и в разговоре повисла неловкая пауза.

– Так что, ты все еще хочешь поехать в отпуск? – спросил он, как будто нехотя.

– Конечно, хочу! Ты разве не чувствуешь, нам просто необходимо побыть вдвоем, вдалеке от московского зоопарка!

– Можно было бы просто сходить в хороший ресторан и не заморачиваться. На пару дней снять люкс в закрытом загородном клубе, где-нибудь Подмосковье: джакузи, сауна, шампанское в номер!

– Виталий, мы с тобой вместе пять лет! Какое джакузи?

На сей раз пауза затянулась. Такие только он умеет держать, чтобы максимально действовать собеседнику на нервы. Не зря прошел курс НЛП, манипулятор чертов! Я еле сдерживала слезы.

– Ну, ладно… – наконец проскрипел он. – И какие есть предложения?

– Конечно, Куба! – не задумываясь, выпалила я.

– Куба? – скептически хмыкнул Виталий и снова помолчал. – Да ты что? Неужели нет мест получше и поближе? Что можно вообще делать, на Кубе? Там же социализм и нищета сплошная. Тогда уж лучше Маврикий… Туда хоть цивилизация дошла!

– Ты меня обижаешь… – не выдержав, всхлипнула я. – Ты же знаешь, как никто другой, сколько лет я уже мечтаю туда поехать, как я разыскиваю отца… Там же мои корни!

– Да ладно тебе! – зевнул он в трубку. – Какие корни? В Москве твои корни, ты тут выросла, училась – и точка. Твои родственники и друзья тоже все здесь. Остальное – твои выдумки. Ты про отца-то ничего не знаешь! Что с того, что кожа темная? Скажи еще, что на родину в Африку собираешься! В какую-нибудь Нигерию!

– Виталий, я тебе все сказала. Я хочу поехать на Кубу! Если ты настолько не дорожишь нашими отношениями… – я была готова серьезно взорваться, видимо, он это почувствовал.

– Ну что с тобой, такой упрямой, сделаешь! – нервно ответил он. – Сдаюсь. Едем. Но так и знай: я это делаю только ради тебя!

– Ура! Виталий, милый, как здорово! – я засмеялась, от неожиданности всплеснула руками и чуть не выронила трубку.

– Но имей в виду: организацией поездки займешься сама, у меня работы по горло! Только не хватало еще всякой фигней страдать!

Я была на седьмом небе от счастья, а поэтому – готова на все! Через пару дней я уже заказала нам билеты, трансфер и пятизвездочный отель на Варадеро. Две недели на Кубе – фантастика, лучший из возможных подарков! Я все еще надеялась, что наш совместный романтический отдых на Кубе укрепит и изменит к лучшему неприлично затянувшиеся неформальные отношения. Я давила в себе любые сомнения и старалась быть счастливой, когда занималась организацией долгожданной поездки.

– Может, проедем по всему острову? – робко спросила я Виталия, когда настало время окончательно определиться с маршрутом. – Хочу увидеть разную Кубу…

– Ты совсем сдурела? Там же опасно, дикие негры и вообще… Только через мой труп! Я же депутат Госдумы, моя жизнь стоит дорого. Ты и так должна оценить, какое одолжение я делаю, все ради тебя! Лучше бы в Ниццу поехали. Хоть лица кругом белые! Рестораны, бутики. А там что будет? Ты же никакого представления не имеешь!

– Ладно… Пусть будет только Варадеро! – скрепя сердце, согласилась я. – И это тоже очень хорошо!

Единственный, кто совсем не был счастлив оттого, что я еду на Кубу с Бобровским, была моя мать Светлана. С того момента, как отец скоропалительно уехал на родину и пропал, она поставила крест на своей женской жизни, гордо несла свой трагический крест матери-одиночки с темнокожим ребенком и занималась исключительно моим воспитанием. Все кубинское вызывало у нее немедленное и резкое отторжение, повышенное чувство опасности.

Я сказала шокированной моими новостями матери, что собираюсь разыскать на Кубе отца.

– Конечно, Вероника, ты можешь делать все, что ты хочешь! – поджав губы, холодно сказала она. – Но знай, что я категорически против. И слышать ничего не хочу об этом предателе! Впрочем, раз уж ты туда собралась с такими намерениями, я должна передать тебе кое-что!

Откуда-то из глубин шкафов была извлечена металлическая цепочка с нанизанными на нее ракушками. Я никогда не видела этого артефакта раньше.

– Это что такое? – удивилась я.

– Все, что осталось от этого негодяя! Кроме тебя, конечно! – в сердцах сказала мать. – Эрнандо сказал, что если я когда-то соберусь на Кубу, чтобы обязательно привезла с собой. Такая вот причуда у него была!

Я пожала плечами и, исполняя странноватую волю отца, положила в чемодан непонятную вещицу, тут же позабыв о ней.

До самого момента приземления в гаванском аэропорту имени Хосе Марти я не верила, что мы с Виталием все-таки поехали отдыхать вместе! Все мои главные желания исполнились разом: мы с Бобровским отправились в первое совместное путешествие – на мою Кубу!

После тринадцатичасового перелета голова у меня сразу пошла кругом от волнения, переброса часовых поясов и горячего влажного воздуха.

– Трансфер до Варадеро для вас! – подбежал к нам у выхода услужливый экскурсовод с почти белым цветом кожи. – Меня зовут Густаво. – Вероника, а вы мулатка! Какая неожиданность! Вы так похожи на настоящую кубинку! Даже больше, чем я!

Я кивнула и улыбнулась, оглядываясь. Вокруг большинство людей были с разными оттенками кожи, от лилово-черного до светло-кофейного. На меня с моим цветом кожи никто не обращал внимания, шею не сворачивал и пальцем не показывал. Это было удивительно и очень непривычно! Мне сразу стало спокойно и комфортно.

Мы загрузились в машину. Но поехали почему-то не в сторону Варадеро, а в центр города.

– Это площадь Революции, – сообщил Густаво торжественно. – На ней на протяжении многих лет ежегодно выступал Фидель. Площадь огромная – вмещает более миллиона человек! Сегодня на ней организуются митинги, проводятся демонстрации. Посередине – огромный мемориал Хосе Марти! Работы по его строительству начались еще в 1953 году. Если подняться наверх, вся Гавана – как на ладони!

– И че? – переспросил дремлющий Бобровский, который в самолете расслабился и явно выпил лишнего.

– Вам надо обязательно выйти и сфотографироваться!

– А зачем нам это надо? – нахмурился мой спутник. – Я хочу в отель скорее!

– Давай-давай, сфоткаемся! – подтолкнула я его. – Площадь Революции – это же интересно!

У меня была странная эйфория. Хотелось растянуть во времени и прочувствовать всеми клеточками тела каждое мгновение пребывания на Кубе. Мне все было интересно, любопытно, неожиданно! Как будто я впервые видела дальнего родственника и осторожно знакомилась с ним.

Мы сделали несколько кадров на фоне грандиозного памятника, странной формы башни и министерства внутренних дел.

– Теперь надо дать шоферу один евро или два, – как бы невзначай, вкрадчиво сообщил экскурсовод, – за незапланированную остановку. Ну и мне, как гиду, за неожиданную экскурсию!

– А мы просили об этом? – налился Виталий краской.

– Тише-тише! – я ткнула любовника локтем в бок, достала кошелек и высыпала евровую мелочь. – Возьмите!

– Другое дело! – обрадовался Густаво и защебетал про ожидающие нас с нетерпением красоты Варадеро.

– Мелкие жулики! – зевнул Бобровский. – Вероника, ты собираешься всех местных гидов взять на содержание?

– Да ладно тебе!

– Обещаю, у вас будет незабываемый отдых! – верещал между тем гид. – Варадеро входит в тройку лучших пляжей мира, там замечательный белый песок, очень мелкий. Пляжи тянутся вдоль всего полуострова Икакос…

– А когда Варадеро стал курортом? – спросила я.

– Очень давно! – радостно всплеснул руками Густаво. – В конце девятнадцатого века. А золотые деньки для Варадеро начались, когда тут обосновался американский миллионер Ирене Дюпон-де-Немур, это было в начале 30-х годов прошлого века. Он построил здесь роскошную виллу с взлетно-посадочной полосой и пристанью, а также частную школу, где преподавались уроки игры в гольф. После этого пришла мода на Кубу, тут развернулось бурное строительство, тогда многие богатые люди построили себе виллы на Кубе.

– Блин, какие дрим-тачки и без охраны! – причитал между тем Виталий, завистливо поглядывая в окно. – Да этот зеленый «Плимут» у нас сто штук стоить будет! Красавец! Можно его купить и привезти в Россию или у вас тут весь автопарк по-прежнему государству принадлежит?

– Вы можете купить машину по доверенности, но только для пользования на острове. И это будет не совсем законно… Вывозить авто нельзя ни в коем случае.

– А зачем она мне тут, на острове? Бананы возить? – грустно вздохнул Бобровский. – Можно было бы такое дельце закрутить! Я знаю десятки людей, кто не пожалел бы никаких бабок, только бы купить такие тачки!

Я всю дорогу с любопытством смотрела в окно. Навстречу один за другим проносились шикарные ретро-мобили. Неповторимым изумрудно-голубым цветом сверкало море. Я чувствовала себя уже почти в раю, и два часа пути с ветерком до Варадеро показались несколькими минутами.

– А правда, что для черножо… То есть, для местных, – поправился Виталий, быстро взглянув на меня, – въезд на территорию Варадеро запрещен? Что это резервация только для белых?

– Неправда! – взволнованно сказал Густаво. – На Варадеро есть несколько зон. Вот налево – отели для кубинцев-передовиков производства, их государство премирует бесплатным отдыхом тут за особые заслуги. А дальше идут международные курортные зоны. Конечно, раньше сюда для кубинцев въезд был ограничен. Сейчас – пожалуйста. Нам даже разрешили входить в любые отели, чего раньше не было! Вы увидите, в отелях сейчас есть кубинцы!

– А валюту где поменять можно? – хмуро спросил Бобровский.

– Во всех отелях можно, – услужливо сообщил Густаво. – С моей помощью курс даже будет получше.

– Я слышал, у вас тут какие-то куки ходят? – Виталий как будто не услышал последнего комментария гида.

– Да, в стране сейчас две валюты. Кубинцы получают зарплату в песо, а иностранцам их деньги меняют на конвертируемые песо, которые русские называют куками. Мы их зовем сэ-у-сэ.

– Вы хотите сказать, сами кубинцы куками не пользуются? Это – деньги для иностранцев? – уточнила я.

– Еще как пользуются, а куда деваться? – развел руками экскурсовод. – Каждый кук стоит двадцать четыре кубинских песо. Чтобы что-то купить в магазине, мы вынуждены менять деньги.

– То есть, на Кубе официально действуют две валютные системы? – удивился мой спутник.

– В общем, да, – потупился хитрый Густаво. – После того, как хождение доллара на острове официально запретили, что-то купить можно только за куки. Хотя в ходу еще евро. Ну, и доллары тоже берут, если очень надо…

– На Варадеро, наверно, только старые отели? – устало спросил Виталий. – Еще при социализме построенные?

– Отнюдь нет! – замахал руками гид. – Там полно новых гостиниц!

– А кто же сейчас строит отели на Варадеро? Неужели кубинцы? – со скепсисом взглянул Бобровский.

– Раньше сами кубинцы строили, теперь бывает по-разному. В последние годы появилось много отелей, которые испанцы построили, есть еще отели немецкие и французские. После того, как наступил «специальный период» мы были вынуждены пойти на немыслимые прежде меры, чтобы на остров пошли деньги. В большинстве гостиниц теперь 51 % долей обычно принадлежат Кубе, а 49 % – иностранцам. Они обеспечивают менеджмент, но работает исключительно кубинский персонал.

– Интересно будет взглянуть! – хмыкнул Виталий.

Когда мы подъехали к отелю, где нам предстояло провести две сладкие недели – известной «пятерке» – я с удовольствием оставила гиду щедрые чаевые. Я была на седьмом небе от счастья и верила в скорые прекрасные перемены в моей судьбе.

Первые несколько дней для меня действительно прошли, как в радостной сказке. Я не позволяла себе расстраиваться по пустякам и восхищалась всем тем, что видела вокруг: погодой, природой, океаном, музыкой!

Виталий сразу купил себе шорты, майку с Че Геварой, широкополую соломенную шляпу и рассекал днем между барами и бассейном, изображая из себя заправского мачо. В первый же день он сгорел и стал красным, как вареный рак.

У нас сразу обнаружились некоторые разногласия. Я была в восторге от океана, теплой ласковой воды невероятного изумрудного цвета, через многометровую толщу которой даже на большой глубине было видно песчаное дно с распластанными морскими звездами. Я была готова сидеть в океане часами, резвиться в прибое, валяться на белом горячем песке, гонять по волнам на каяке.

Виталия такой отдых абсолютно не устраивал. Он предпочитал лениво лежать у бассейна, время от времени призывая официанта из бара с очередным коктейлем. Если честно, мне от крепкой смеси рома, Дайкири, Мохито и текилы стало дурно уже в первый день. Закаленный алкоголем организм депутата спокойно выдерживал все перегрузки. Бобровский методично пробовал один за другим все коктейли из длинного меню бара, а потом все начиналось сначала. Я откровенно скучала.

– Раз уж мы заплатили им за «все включено», надо пользоваться нашими деньгами на полную катушку! – заявил он мне.

И вообще – вдруг неожиданно стали вылезать наружу многие другие неприятные для меня детали, о которых я прежде и понятия не имела. Оказалось, мы с Виталием по-разному смотрим на все вокруг, у нас разные привычки и желания, состыковать которые непросто. Например, выяснилось, что он может спокойно проспать полдня на лежаке, а мне хотелось активности! По ночам депутат чудовищно храпел, и перевернуть его на бок не было никакой возможности – упирался всеми конечностями!

Но особенно меня почему-то раздражало, когда он курил, лежа в ванной или сидя на унитазе. Мои романтические мечты о совместном уютном быте с любимым давали серьезную трещину.

В центр Варадеро мы выбрались только однажды: я соблазнила моего друга посещением виллы легендарного чикагского гангстера и мафиози Аль Капоне.

– И эта избушка – кубинская дача крестного отца американской мафии? – разочарованно развел руками он, скептически оглядывая скромный двухэтажный домик с красной черепицей. – Да наши клиенты с Рублевки на этом фоне просто во дворцах живут, Верка, скажи! Фуфлятина какая.

На обратном пути мы купили с рук, зайдя в какую-то подворотню, коробку сигар «Коиба». Виталий почему-то жмотничал покупать их в отеле. Считал, что там слишком дорого и можно купить подешевле! И это с его-то деньгами… Такая мелочность меня тоже неприятно коробила: уж на хороших-то вещах зачем экономить!

Вечером вся округа огласилась возмущенными причитаниями депутата.

– Фу, какая гадость! Да это же левак настоящий! Что нам продали?

Едва задымившись, сигары рассыпались в руках у исступленно кашляющего курильщика. Я понюхала порошкообразное содержимое: могу дать голову на отсечение, без всякой экспертизы ясно – пахло чем угодно, только не табаком!

Мы пошли разбираться. Виталий даже побагровел от гнева, давненько я его таким не видела.

– Просто Вам не стоило покупать сигары с рук. На улицах часто продают подделки. Никто не гарантирует их качество, – сказали нам на рецепции. – Сигары нужно покупать только в специальных сигарных магазинчиках в городе или при отелях. У нас огромный выбор. К тому же, мы поддерживаем правильную температуру и влажность. Уличные торговцы не соблюдают никаких правил! Они вам могут запросто подсунуть отраву или наркотики…

Когда мы зашли в отельный сигарный магазинчик, Бобровский круто выругался еще раз. Оказывается, коробку фальшивых сигар на улице ему впарили по цене, в три раза превышающей отельную! Коробка «Коибы» стоила тут не больше 150 долларов, а великолепные «Ромео и Джульетта» были вообще по 80!

– Чертова страна! – ругался Виталий. – В Турции сервис и то понятнее и лучше! Надо было меня слушать! Поехали бы в Сен-Тропе или в Монтре, и все было бы тип-топ, а так… Все не как у людей!

– Кубинские сигары! Страсть души! – между тем, сладострастно вздыхал стоящий рядом толстый американец в панаме, бережно поглаживая туго скатанные в идеальные веретена ароматные листы табака. – У нас в Калифорнии все есть, а таких сигар ни фига нет! Несправедливость!

– А как вы сюда въехали-то? – спросила я. – Ведь американцам, вроде бы, на Кубу въезд запрещен!

– У меня есть паспорт такой страны, которая сюда ездит свободно, безо всяких революционных проблем! – нарочито куражась и выпендриваясь, ответил тот. – Ты можешь себе представить наш Элэйский магазин, где прилавки тоже ломятся от сигар разного вида и диаметра. И называются они «гаванские». А приглядишься – эти сделаны в Колумбии, те – в Венесуэле. И крупными буквами везде написано: «потому что продажа сигар, сделанных на Кубе, в США запрещена!» Вот, отрываюсь тут…

За ужином в ресторане Виталия тоже все раздражало: невозможность найти на шведском столе нормальных красных помидоров и зеленых листьев салата, медлительность официанток, которые смотрели на него коровьими влажными глазами, демонстрировали невзначай вылезающие нескромно из-под юбки синтетические кружевные панталоны, но не торопились принести выпить…

– Ты помнишь, что завтра пять лет нашей встрече, и мы здесь именно поэтому? – спросила я, раззадоренная красным кубинским вином, желая поднять любимому настроение.

– Конечно, помню. Как такое забудешь! – криво усмехнулся Бобровский.

– Будут сюрпризы? Может, пройдемся на яхте под закат?

– Терпеть не могу яхты! – сморщился мой спутник. – Меня от них мутит. Лучше съездим в «Тропикану», поглазеем на местных телок. Они, говорят, классно зажигают!

– Ладно, я не против, в принципе, – пожала плечами я, немного обиженно. – Хотя я бы предпочла провести этот вечер только с тобой. Он очень важен для нас, то есть – для меня! А для тебя – важен?

– Несомненно! В общем, пойду я, посижу в баре, гамбургер нормальный съем, – заторопился сразу Виталий. – Насчет «Тропиканы» с мужиками перетру заодно. Может, в карты поиграем. Надоела мне уже твоя Куба! Ты тут развлекись сама как-нибудь.

– Ладно! – постаралась снова скрыть обиду я, предчувствуя одинокий печальный вечер.

Виталий, покачиваясь, удалился в бар, я еще какое-то время поборолась с желанием показательно разрыдаться, поковырялась в злосчастных макаронах, которые при некоторых усилиях хоть как-то можно было запихнуть в себя, в отличие от всего остального. Мне стало грустно, в номер идти не хотелось. От этой поездки я ожидала чего-то совсем другого – меня душило разочарование.

Я двинулась в лобби, где вечерами, как я уже знала, проходили концерты местных исполнителей. В этот вечер симпатичный темнокожий мальчик лет двадцати пяти с фигурой Аполлона играл на фортепиано. На нем была свободная белая рубашка и темные брюки. Когда он музицировал, кисти рук как будто существовали отдельно от исполнителя, то носились по клавиатуре с сумасшедшей скоростью, то замирали на взлете… При этом не было никаких нот, музыкант темпераментно играл по памяти, ловко жонглируя мелодиями разных лет и народов, импровизировал. После каждой композиции слушатели взрывались восторженными аплодисментами.

Мальчик отвечал интеллигентным полунаклоном головы и ослепительно улыбался направо и налево. Я слушала его игру, рассеянно теребя пальцами веточку мяты из давно допитого «Мохито». Неожиданно закончив играть, музыкант подсел ко мне за столик. Сюрприз! Я улыбнулась, но немного напряглась, не зная, как себя вести. Наверно, я должна заказать ему выпить? Или это способ познакомиться? Просто ко мне никогда в ресторанах еще не подсаживались музыканты. Я растерялась.

– Привет! – сказал между тем паренек очень доброжелательно по-английски. – Вы в порядке?

– Привет, – ответила я, продолжая смущаться. – Да, все отлично. Хотите выпить? Я закажу…

– Да я сам попрошу девчонок чего-нибудь мне принести! Просто Вы показались мне немного грустной, я решил поболтать с вами минутку, – улыбнулся он. – Не грустите! Вы же на Кубе! Это остров, где праздник и веселье круглый год! Кстати, меня Даниэль зовут.

– А я – Вероника.

– Откуда вы?

– Из России.

– О! Русски! – вдруг обрадовался Даниэль. – Я немного говорю по-русски! Можно, я буду говорить тебе «ты»? Нас учили, что с туристами лучше начинать общаться на «вы», чтобы показать вежливость.

– Конечно, будем на «ты»! – улыбнулась я в ответ.

– Вот и замечательно! Просто у нас говорят, многие русские обижаются, когда начинаешь с ними разговаривать на «ты». А у нас люди простые, открытые, обращения на «Вы» вообще не признают! А ты похожа не на русскую, а на кубинку. Нет, ты настоящая кубинка! – сказал Даниэль после паузы. – Я так сначала и подумал, потом засомневался…

– Мой отец кубинец. Только я его не помню совсем. Он уехал из России, когда я была еще маленькая.

– Ты знаешь его имя?

– Эрнандо Родригес. И еще у меня есть фотография… – я полезла в бумажник, где за цветной фотографией самодовольного холеного Виталия был спрятан старенький черно-белый снимок молодой счастливой пары. – Это мама и отец.

– Да… – протянул Даниэль. – У нас Эрнандо Родригес – как у вас Петя Иванов. Будет сложновато его найти, хотя – возможно, если ты захочешь.

– Ты серьезно?

– Абсолютно! Потом напишешь мне немного об истории твоего отца, что знаешь. Я отнесу, куда следует, сделаю запрос…

– Даже не знаю, как тебя благодарить! Я все время думала, к кому обратиться с такой просьбой, но в отеле мне сказали, что помочь мне смогут только в Гаване. А выбраться туда на денек у меня пока никакой возможности не было.

– Да ладно! Я как раз в Гаване живу, все сделаю. Может, и смогу чем тебе помочь. А ты одна приехала?

– Нет… – замялась я. Вопрос Даниэля вернул меня с небес на землю. Прошло уже два с половиной часа, а Бобровский так и не появился.

– С женихом? Или с мужем?

– Угу. Откуда ты так хорошо говоришь по-русски? – решила свернуть я с неприятной для меня темы.

– Не так уж хорошо! – застеснялся сразу Даниэль, хлопая ресницами. – Раньше лучше говорил, когда практика была. Мой старший брат Иван учился в России, потом вернулся на Кубу. У него было много русских друзей…

– Иван? – вдруг нервно расхохоталась я. – Почему Иван?

– Мама так его назвала, а что такого? Он родился как раз в расцвет советско-кубинской дружбы. Эх, хорошие были времена… Многие на Кубе изменили потом свое отношение к русским, а наша семья – нет. Мы любим русских! Отец Ивана тоже русский, военный, только мой брат не любит вспоминать о нем. Он их с мамой бросил, уехал в Россию. А я учил русский язык в школе, как и моя сестра Леа. Тогда еще между СССР и Кубой была большая дружба! Моя мама очень любила отца Ивана и самостоятельно учила русский, чтобы разговаривать с ним. Так что у нас вся семья немного говорит по-русски.

– А ты замечательно играешь. Я просто заслушалась! У меня даже настроение стало другим, очень люблю хорошую музыку в хорошем исполнении!

– Спасибо! – покраснел от удовольствия Даниэль. – Я тоже очень люблю музыку. Учился в музыкальной школе. Теперь в основном с детишками занимаюсь. Да еще в ресторанах играю, в свободное время.

– Я не видела тебя в предыдущие дни. Ты в этом отеле работаешь?

– Нет! Просто мой друг Диего попросил меня его подменить на несколько дней. Мне – только в радость! Я люблю играть в отелях, встречаться с новыми людьми…

– Ах, вот ты где! – как гром среди ясного неба, раздался у выхода пьяный голос. Я испуганно обернулась. В бар ввалился расхристанный Виталий, в облитой ромом майке, с бутылкой наперевес и сигарой в зубах. – Развлекаешься уже с мальчиками, значит! Стоило только оставить тебя ненадолго!

– Виталий, прекрати! – я поднялась ему навстречу. Даниэль переводил испуганный взгляд с меня на моего великовозрастного бойфренда. Тот подошел и закатил мне звонкую оплеуху.

– Сучка.

– Виталий, ты пьян. Ты не понимаешь ничего! Не позорься, пойдем в номер…

Мой любовник пробормотал что-то, обмяк и повис на мне тяжелым пьяным телом, и я, сгорая со стыда, поволокла его в номер. Такого опыта у меня в жизни еще не было!

– Помощь нужна? – нахмурившись, спросил Даниэль.

– Нет, справлюсь! Ничего страшного! – улыбнулась я, хотя в глазах стояли слезы от унижения и обиды.

Я кое-как затащила полуживого Виталия в номер, где он без памяти рухнул на кровать. Я вышла на балкон. В туманном бархатном небе стояла холодная узкая луна, напоминающая сверкающий серп. Она казалась высокой и недостижимой. В траве внизу стрекотали то ли кузнечики, то ли цикады. Я решительно бросила одеяло на лежак, и уснула под утро на балконе, наблюдая, как ранний рассвет раскрашивает сереющее небо в розовые тона.

Утром я, продолжая обижаться, решила Бобровского не будить и отправилась на завтрак одна. Хорошенькая выдалась годовщина! Я посидела в баре с книжкой, прихлебавая ароматный и крепкий кубинский кофе. Если нормального чая тут днем с огнем не сыщешь, то кофе просто великолепен – мертвого поднимет и силы вернет! Я немного взбодрилась, несмотря на беспокойную ночь.

Виталий очнулся ближе к обеду, когда я пришла в номер, чтобы переодеться для пляжа. На полу валялись полотенца, свернутые проказливой горничной в виде милующихся голубей, что было особенно некстати в этот момент.

– Я вчера слишком много выпил, да? – извиняющимся голосом спросил он, не вставая с постели, но тщетно пытаясь приподнять голову.

– Не выпил – ты нажрался, как свинья! Ввалился в бар и вел себя безобразно!

– Прости, пожалуйста. Просто так получилось… Дай рому. Голова трещит.

– Вот уж нет! – ответила я, закутываясь в полотенце. – Я на море, ты как хочешь. И вообще, ты помнишь, какой сегодня день?

– Какой? – снова рухнув на подушку, спросил Виталий.

– Праздник у нас, пять лет встречи!

– Серьезно? – неуверенно пробормотал мой любовник. – Слушай, Вероника. Ты иди на море. Я приду в себя, и вечер у нас будет такой, просто зашибись. Я тебе обещаю. Ты же меня знаешь! Я всегда отвечаю за свои слова.

– Посмотрим! – сказала я и хлопнула дверью в надежде, что Бобровский очухается, все вспомнит и устроит правильную сделку с собственной совестью.

Весь день я провела на пляже. Вокруг меня в воде и на суше назойливыми шмелями вились кудрявые кубинские юноши с зазывными взглядами, пытаясь поразить мое воображение накачанными шоколадными торсами. Стоило мне войти в воду, как рядом сразу выныривала черная голова, белозубо скалилась и говорила «хэлло!»

– Зря ты их футболишь! – понаблюдав за мной, сказала сорокалетняя подтянутая канадка Дейзи, с которой я познакомилась на пляже. – Они классные! Я их меняю по несколько на день. Очень полезно для здоровья!

– Ты не в первый раз на Кубе? – спросила я.

– Я тут бываю каждый год! – с гордостью сказала она. – От Торонто всего 3 часа лета. Тут полно канадцев потому, что Варадеро дешевле и лучше, чем Майами. Но главное – таких мужиков в Штатах днем с огнем не сыщешь! Только посмотри, какие красавцы, один лучше другого. Вот и рвутся дамочки всех возрастов сюда. Это называется секс-туризм. Мне попадалась статистика, что одна пятая туристов на Кубу – с этими самыми целями приезжает! И ты не глупи, пользуйся возможностью! Такого секса, как с кубинскими мачо, нет больше нигде в мире!

– И что же они такого особенного делают? – зевнув, спросила я. – Ты хоть расскажи, а то я понять не могу.

– Да как это можно рассказать! – взвилась та, и глаза ее сверкнули. – Это можно только пережить, прочувствовать! Просто кубинские любовники – лучшие в мире. И точка.

Я непонимающе пожала плечами и стала собираться в номер. Чтобы порадовать себя немного, я купила у местных торговцев белое кружевное пляжное платьице, которое точно будет выглядеть шикарным на любом курорте мира. Потом у отельного мачо, который ловким движением руки вскрывал кокосовые орехи, взяла небольшой кокос и, не спеша, выпила через трубочку содержимое и, затаив дыхание, вернулась в номер, когда солнце уже опускалось. Тропические закаты – это сказка невероятная! Я в такие моменты всегда жалею, что не умею держать в руках кисть. Так и хочется положить на полотно широкие алые мазки – багровые, лиловые, пурпурные!