1

Серебристая лента Моста тянулась в бесконечность; сумерки между мирами казались вязким клубящимся хаосом, в котором роились световые блики. Бездна окружала дорогу со всех сторон, и Дэвиду Брендому приходилось прилагать усилия, чтобы не слишком засматриваться на завораживающие водовороты теней и бликов в беспредельной пустоте. Свет за пределами дороги становился медленным, текучим; искажаясь, он раскрашивал межреальность тусклыми и обманчивыми цветами.

Сивая лошадка была умнее своего хозяина: после того как первоначальный испуг прошел, она быстро свыклась с обстановкой и не обращала решительно никакого внимания на переливы призрачных радуг, тщившихся скрыть бесформенную наготу пространства между мирами. Возможно, она вовсе не видела этих переливов или воспринимала их как-то иначе; во всяком случае, от монотонного движения вперед и вперед по серебристо-стальному лучу пути цветовые искажения ее никак не отвлекали.

Что-то непонятное творилось здесь не только с пространством, но и со временем. У Дэвида довольно быстро появилось чувство, что путешествуют они по Мосту уже целую вечность. Не было ощущения длительности, ничего не менялось, казалось, они пойманы в нигде и время замкнулось в кольцо… Чтобы избавиться от неприятных ассоциаций, Дэвид иногда поглядывал на своих спутников. Это отрезвляло. Ненадолго возвращало все на свои места, и иллюзия бесконечного бессмысленного путешествия улетучивалась, как дым. Идэль правила лошадью уверенно и властно; движения и посадка выдавали в кильбренийской принцессе умелую наездницу. Прямая спина, скупые жесты, левая рука – на поясе. Лицо – застывшая маска, невидящий взгляд устремлен в никуда. Губы плотно сжаты, от всей фигуры веет решимостью и волей. Раньше, до того как пришло это злосчастное письмо, Дэвид ни разу ее такой не видел.

…Волосы Идэль заплетены в косу, которая, извиваясь, мягко лупит наездницу по спине в такт движениям мышастой кобылы. Позвякивают крошечные серебряные колокольчики, вплетенные в волосы.

За все время пути принцесса ни разу не обернулась к Дэвиду. Ни разу. Она погружена в свои мысли, кажется, что вся ее фигура излучает холод.

…Когда Дэвид смотрел в другую сторону, то видел высокого мужчину в серой одежде; поверх кожаной куртки на плечи наброшен темный дорожный плащ. Острый подбородок, чуточку длинноватый нос. Мужчину звали Мирек-атта-Кион. Пока Идэль училась в Академии, он привозил ей письма из родного мира, но на простого курьера походил мало. Оружием ему служили два меча, короткий и длинный, и десяток тяжелых метательных игл, закрепленных на поясе. Похоже, что своими клинками Мирек пользоваться умел, – хотя у Дэвида еще не было возможности это проверить, и его оценки строились на общем впечатлении. Оружие нисколько не мешало Миреку двигаться – значит, он привык к нему и носит постоянно, а кто еще, кроме воина, станет это делать? Пластика, телосложение, быстрая реакция – все свидетельствовало о том, что это профессиональный воитель, которому поручили отвозить письма, а не почтальон, прихвативший с собой в дорогу пару клинков для вида.

Близкого контакта с Миреком Дэвид за эти дни установить не сумел, хотя и пытался несколько раз разговорить его. Мирек оставался замкнут и немногословен. Приказам Идэль он подчинялся беспрекословно, Дэвида же, скорее, воспринимал как некое бесплатное приложение к принцессе, своего рода предмет обихода, которым Идэль пользовалась. Мирек был готов заботиться о спутнике принцессы так же, как заботился бы о ее домашнем питомце, игрушке или новых туфлях, – но он не замедлит выкинуть на помойку туфли в тот момент, когда они разонравятся госпоже. Понятное дело, Дэвиду такое отношение понравиться не могло, но он понимал: было бы сущей нелепостью идти из-за этого на конфликт. Качать права в Хеллаэне мог лишь тот, кто был готов подтвердить свои права реальной силой, те же, кто это простое правило усвоить не удосуживались, в метрополии просто не выживали. Начав конфликт, следовало быть готовым идти до конца, до собственной смерти или смерти противника; иначе не стоило и начинать ссоры. Дэвид это правило усвоил – и вот теперь, в случае с Миреком, он совсем не считал, что стоит убивать курьера или умирать самому только из-за того, что Мирек как-то неправильно о нем думает. Пусть думает, что хочет, Дэвиду мысли курьера малоинтересны; вел же себя курьер достаточно вежливо, а большего от него и не требовалось. Попытки разговорить его Дэвид предпринимал не потому, что хотел завязать с Миреком приятельские отношения: ему нужна была информация о мире, куда они направлялись, и Мирек, не считая саму Идэль, пока являлся единственным человеком, который мог бы ее предоставить. Хоть в минимальном объеме. Но здесь Дэвида, как уже говорилось выше, ждала неудача, Мирек держал рот на замке, и становилось ясным, что все необходимые сведения придется получать уже прямо на месте, по ходу дела. Кое-какую информацию землянин раздобыл в ИИП, но времени на то, чтобы хорошенько покопаться в планетарном банке данных, не было: сначала готовились к отъезду, затем – восемь-девять часов скачки, после которых хотелось только поесть и лечь спать… предварительно наложив лечебное заклинание на отбитую в седле задницу.

На Мост между мирами они вступили, миновав колдовской форт в Нимриане. Путь в Кильбрен открывался лишь в строго определенное время, когда происходило так называемое «сопряжение миров» – резонанс метамагических полей метрополии и ее сателлита. Чтобы не заглядываться на сумеречный хаос межреальности, Дэвид старался смотреть вперед – туда, где в конце концов должен был появиться еще один форт, через который они попадут в Кильбрен. В пределах видимости дорога была совершенно прямой, ее окружал мягкий белый свет. Истончаясь, путь в конце концов сводился к точке, пропадавшей в сумерках. Не было ни указателей, ни перил, ни каких-либо иных объектов, дорога казалась совершенно однообразной в обоих направлениях. Именно поэтому, обнаружив впереди какое-то изменение, Дэвид приободрился – решил, что это и есть второй форт.

Но это был не форт. Чуть позже темная точка распалась на несколько крошечных пятнышек, затем – стало видно, что это всадники, скачущие им навстречу. Расстояния на Мосту выкидывают странные шутки: только что всадники были где-то далеко впереди, и вот они уже сближаются с принцессой и ее двумя спутниками – две женщины в сопровождении шести вооруженных мужчин. Несколько заводных лошадей с тюками, тонконогую мышастую кобылу с пустым седлом ведут в поводу.

Обе группы остановились. Бородатый мужчина могучего телосложения, который казался по виду капитаном отряда, склонив голову, приветствовал Идэль; остальные повторили его поклон, но молча. В том, что он говорил, Дэвид разобрал лишь несколько слов, да и то с трудом – это был какой-то необычный вариант айтэльского. Чуть позже он вспомнил, что Идэль в письме обещали дать соответствующий эскорт; он понял, что прав, когда Идэль тронула лошадь и поехала дальше, а отряд быстро перегруппировался. Предводитель ехал теперь справа от принцессы и чуть позади, следом за ним – женщины (как позже выяснилось – служанки), далее – солдаты, с которыми Мирек слился так быстро и так естественно, что подозрения Дэвида относительно настоящей профессии курьера переросли в уверенность. Землянин ехал в арьергарде. На него никто не обращал внимания, Идэль, казалось, вовсе о нем забыла. Дэвиду это не нравилось, но…

«А на что я рассчитывал? – подумал он. – Что ко мне начнут относиться как к принцу только потому, что я сплю с принцессой? Я для них чужак, и мне еще придется доказать, что я чего-то стою, прежде чем требовать к себе какого-то особого уважения…»

Прежде всего нужно было изучить язык. Для этого существовало специальное заклинание, которое он освоил давно, еще в замке своего учителя, Лорда Лэйкила кен Апрея. За последние годы его способность оперировать тонкими структурами значительно улучшилась; Дэвид не сомневался, что не будет ни головной боли, ни ощущения, что заклинание будто бы «вбивает» слова ему в голову – как тогда, в Хешоте, когда он в первый раз применил эту магию самостоятельно. Однако, когда он стал накладывать на себя чары, то вдруг почувствовал накатывающую слабость: заклинание словно высасывало из него все силы. Дэвид растерялся, хотя и не настолько, чтобы сбиться с ритма – сил для завершения плетения должно было хватить, и он не хотел рисковать, останавливая заклинание на полуслове. Когда закончил, то чувствовал себя так, как будто весь день выполнял тяжелую физическую работу. Он не мог понять, в чем дело. Почему магия стала даваться вдруг с таким трудом? Что происходит?.. Рефлекторно он вызвал Око – и едва не потерял сознание: простейшее заклинание колдовского виденья стало настоящей черной дырой, пожирающей немногие еще оставшиеся силы. Он поспешно изгнал Форму и прижался к лошади; несколько минут он мог думать только о том, чтобы не вывалиться из седла. Понемногу стало легче. Дэвид попытался проанализировать свои ощущения, разобраться хотя бы – проблема в нем или в окружающем мире… в мире?.. В уме будто бы зажглась лампочка. Он понял, в чем дело.

Сила заклинаний зависит не только от мага, но и от мира, в котором он живет; здесь же, где он сейчас находился, вовсе не было никакого мира. Процесс передачи энергии сроден дыханию – маг отдает собственную энергию, но тут же и восстанавливает ее, черпая из мира, в котором пребывает. Даже когда он заимствует энергию у первостихий, ему нужно вложить что-то, чтобы создать первоначальную Форму. Но здесь, в сумерках межреальности, не было ничего, что могло бы эту утрату восполнить: Дэвид отдавал собственные силы, но он не мог «вздохнуть» – здесь просто не существовало среды, в которой мог бы «дышать» маг его уровня. Конечно, для того, кто располагал какими-нибудь карманным Источником Силы или сам по себе являлся таким Источником – как, например, Обладающие, – данной проблемы не существовало: они могли черпать энергию «из себя» до бесконечности и сами себя восстанавливали, ограничениями для них служил лишь тот объем силы, которую Повелители Волшебства могли использовать единовременно.

Оставшуюся часть пути Дэвид потратил на то, чтобы повнимательнее присмотреться к эскорту Идэль. Как и Мирек, большинство солдат было вооружено двумя клинками: один длиной около трех футов, второй – на треть короче. Мечи – слегка искривленные, с полуторосторонней заточкой, с широким, защищающим кисть перекрестием. Внешне такой меч напоминал нечто среднее между катаной и саблей. Кроме того, всадники были вооружены копьями и длинными ножами, также Дэвид заметил два арбалета. Ни кольчуг, ни лат они не носили; однако куртки из дубленой кожи, сложенной в несколько слоев, выдерживали удар меча лишь немногим хуже доспехов из железа, но при этом были легче и предоставляли своим обладателям большую мобильность.

Поскольку теперь передний обзор загораживали люди и лошади, появление второго форта Дэвид прозевал. Увидел лишь, когда врата и висящая в пустоте каменная арка оказались совсем рядом. Всадники придерживали лошадей, кто-то спешился и постучал кулаком в ворота. Звук отодвигаемого засова, короткие переговоры, скрип петель… Отряд въехал в полутемную арку, которую, будь она чуть поглубже, правильнее было бы назвать «коротким туннелем». Здесь было несколько стражников, выглядевших куда как более подтянуто и аккуратно, чем та группка разгильдяев, что сторожила врата в Нимриане. Нимриан не опасался своего сателлита и, наверное, мог бы и вовсе не ставить никакой охраны; о настороженном же отношении Кильбрена к могучему соседу свидетельствовала целая система ворот, постов, проходных двориков, идеально обстреливаемых сверху, через которую им пришлось проехать.

«Детские игрушки, – думал Дэвид, терпеливо ожидая, пока за их спинами закроют одни врата, а впереди – откроют новые. – Настоящего мага из метрополии вся эта ерунда не остановит…»

Впрочем, даже не вызывая Око, он чувствовал, что здесь существует какая-то магическая охрана, ощущал колдовскую ауру этого места. Но улучшать свое виденье Формой не стал – не имел ни малейшего желания лично проверять, насколько охранная система надежна. Что, если она реагирует на любое произнесенное внутри крепости заклинание? Дэвиду совсем не хотелось, чтобы его сначала поджарили, а уж только потом спохватились бы – стоило ли?..

Он заметил, что одежда солдат, охранявших форт, отличается от облачений всадников, сопровождавших Идэль. Многие из них носили обтягивающие темно-серые комбинезоны, и материал, из которого были сделаны комбинезоны, больше походил на резину или плотную губку, чем на ткань. Не было ни швов, ни застежек. Поверх этой необычной одежды – широкие пояса, у многих – перевязи. У некоторых солдат в руках, у других в чехлах на боку покоились приспособления, слегка напоминавшие короткие автоматические винтовки – правда, довольно-таки диковинного вида. Еще Дэвид заметил прозрачные, будто сделанные из стекла или пластика, прямоугольные щиты, вызвавшие почти ностальгические воспоминания об аналогичных по виду щитах, используемых полицией на Земле Т-1158А. Чуть позже он обратил внимание на то, что над прозрачной поверхностью щита находится еще одна поверхность – только не материальная, а будто бы составленная из сгущенного воздуха. Она слегка искажала свет и только поэтому вообще была заметна, ее границы выступали за пределы стеклянного щита почти на фут. Дэвид предположил, что это какое-то силовое поле, поддерживаемое простейшим заклинанием. Как выяснилось позже, он не ошибся.

Хотели организовать карету, но Идэль категорически отказалась – она спешила добраться до столицы. Подняли последнюю решетку и распахнули врата, ведущие за пределы крепости. На Дэвида дохнуло свежим ветром. Кавалькада всадников устремилась по дороге, ведущей в Геиль, столицу Кильбрена.

Небо здесь было светло-голубым, почти белым, солнце – ослепительно ярким. После мягкого света Нимриана, после сумрака, окружавшего дорогу между мирами, после узких и прохладных, похожих на колодцы двориков колдовского форта у Дэвида заслезились глаза.

– Защита от Света, – пробурчал он, проводя правой рукой перед лицом и автоматически закрепляя заклятье. Яркость не уменьшилась, но, несмотря на это, теперь обилие света не мешало ему видеть. Лошадям задали хороший темп, но на галоп все же не переходили, и даже Дэвид, не самый лучший наездник в этом мире, мог взглянуть по сторонам, не рискуя сверзиться с седла.

Здесь господствовал немного другой пейзаж, чем в Нимриане, да и растительность отличалась, но в чем именно заключается различие, с первого взгляда определить было непросто. Более сухой климат, большая разница в температуре в дневное и ночное время суток – все это станет известно Дэвиду Брендому лишь после того, как он проведет здесь некоторое время. Пока же он видел только, что в лесах больше хвойных деревьев, чем в Светлых Землях, что подлеска почти нет, а там, где все-таки попадается кустарник, листья его тонкие и острые, похожие на иглы. Поля скрыты стеклянными теплицами – позже Дэвид узнает, что этот прозрачный материал, называемый рекельмитом, используется здесь повсюду: он дешевле стекла и намного прочнее. Способ его получения, действительно, во многом схож с производством пластмасс на основе природных полимеров, однако, помимо нагревания, рекельмит подвергается воздействию сильного электромагнитного поля, в результате чего звенья его макромолекул образуют сложный и по-своему красивый рисунок. В отличие от пластмассы, быстро распадающейся в мирах с высоким энергетическим фоном, рекельмит имеет собственную магическую структуру, которой, при дальнейшей обработке (параллельно с обработкой чисто физической), могут быть сообщены некоторые волшебные свойства. В мирах вроде Хеллаэна или Нимриана чрезвычайно высокой концентрации магии рекельмит не выдерживает все равно, мутнеет и теряет свои особые качества, становится ломким и хрупким; в мирах, почти лишенных магии, вроде сателлитов Земли Изгнанников, теряет стабильность, накапливает в себе избыточное электричество, а иногда даже – «мутирует» в сторону повышения радиоактивности. И только внутри уникального метамагического поля Кильбрена он может существовать.

Помимо рекельмита, в Кильбрене имеются и другие любопытные материалы, о которых можно распространяться довольно долго. Кильбренийцы, однако, хорошо осведомлены о поведении материалов за границами их мира; поэтому, отправляясь за Идэль в Нимриан, солдаты и Мирек-атта-Кион одевались и вооружались так, чтобы не лишаться своих вещей в чужом мире. Дэвид видел, что поселяне и путешественники, поспешно уступавшие дорогу кавалькаде Идэль, одеты совсем по другой моде.

Простенькое заклятье, которое он сотворил, чтобы уберечь глаза от слишком яркого света, принесло ему, несмотря на затраченную энергию, ощущение бодрости и силы. В отличие от межреальности, где его гэемон не мог «дышать», этот мир был насыщен магией, и его энергетика на следующем «вдохе» Дэвида восполнила то, что молодой маг потратил на это крошечное заклятье. Конечно, здесь был не столь высокий потенциал, как в Нимриане, и это чувствовалось сразу, но все же – здешний фон достаточно высок, куда выше, чем в Хешоте и неизмеримо выше, чем на родной планете Дэвида, и землянин перестал беспокоиться о том, насколько хорошо будут работать его колдовские способности в новом, незнакомом месте. Вместе с тем в магии Кильбрена ему почудилось нечто странное; если сравнить энергетику мира с воздухом, которым «дышит» маг, то у этого воздуха был необычный привкус… Метрополия сделала Брендома параноиком – все необычное требовалось немедленно проверить на предмет потенциальной угрозы. Однако, что именно «не так» с Кильбреном, с ходу определить не получилось. Через некоторое время он пришел к мысли, что эти странности всего лишь, наверное, какие-то особенности мира: например, метамагическое поле могло быть здесь как-то по-особому искривлено или, скажем, иметь эллиптическую поляризацию… Последняя мысль заставила Дэвида усмехнуться. Джебрин кен Хельт на уроках магтеории мог выдать ученую фразу и позабористей, Дэвиду же – увы! – пока он учился в Академии, приходилось не только выслушивать все это, но и старательно зубрить. Он слабо представлял, как эти знания могут быть применены на практике, а поэтому задвинул пока магтеорию на самый чердак сознания и сосредоточился на том, что мог видеть непосредственно, своими глазами. Во всяком случае, энергетические особенности Кильбрена прямой угрозы, похоже, не несли, а раз так – решение этой загадки можно отложить до лучших времен.

Пока же большая часть его внимания уделялась дороге, окружающему пейзажу и встречным людям. Когда же всадники замедляли темп, он выкрадывал время, чтобы подкорректировать лингвистическое заклинание, продолжавшее исправно реконструировать кильбренийский язык из отдельных фраз, которыми перебрасывались между собой спутники Идэль. К тому моменту, когда они въехали в столицу, местное наречие Дэвид уже знал; к вечеру того же дня он мог говорить на нем без акцента.

Геиль – древний город, он неоднократно перестраивался, полностью обновляясь внешне. Последняя реконструкция проводилась в правление Юлианара, несколько столетий тому назад. В центре высился дворец, его окружал так называемый Старый город, состоящий преимущественно из трех-четырехэтажных зданий, в которых селились обеспеченные люди. Центральную часть города окружала каменная стена, в последние века превратившаяся в своеобразное культурное достояние столицы: выстроенная вскоре после Катастрофы, она уже давно ничего не защищала, ибо город сильно разросся, но выглядела красиво и после соответствующего ремонта ее низенькие башни и черно-золотые арки ворот превратились в украшение Геиля, а на верху стен играли дети и прогуливались влюбленные парочки.

Геиль был выстроен близ реки, и стены Старого города вплотную подходили к воде. Та часть новостроя, что располагалась на том же берегу, что и центральный район, окружая его полукольцом, именовалась Нижним городом; та же часть, что высилась на противоположном берегу, напротив древней гавани, одетой в гранит, – Новым городом. Геиль насчитывал около миллиона жителей, это был один из самых крупных городов Кильбрена.

Первое, что поразило Дэвида еще на въезде в столицу – архитектура Нижнего города. Здесь соседствовали друг с другом дома совершенно разных стилей, от одно– или двухэтажных лачуг, до огромных, двадцатиэтажных домов-башен. Выложенные из красного, белого или темного, почти черного, кирпича жилые башни слегка сужались в верхней части, внизу же их диаметр достигал ста и более футов. Некоторые были соединены между собой, другие похожи на ступенчатые пирамиды, третьи представляли целую россыпь башенок, выраставших из единого основания. И рядом же – обычные обветшалые дома в несколько этажей, нищие кварталы, рынки и мусорные свалки.

Центральный район, после такого пролога, сразу бросался в глаза своей чистотой и ухоженностью. Мощеные улицы здесь регулярно вычищались до блеска, тут и там, в строгом порядке, росли кусты и деревья (все – аккуратно подстриженные, конечно), повсеместно располагались уютные частные садики и крошечные общественные парки.

Дворцовый ансамбль был спланирован отнюдь не столь успешно и представлял собой несколько зданий, выстроенных в разное время и в разных стилях. Отличия бросались в глаза не столь резко, как в Нижнем городе, но до идеальной ухоженности центрального квартала дворцу было далеко. Его возвели давным-давно, последующие достройки и перестройки превратили его в довольно-таки сложный и запутанный лабиринт.

Открылись ворота – створки не распахнулись настежь, а плавно вползли в стену. Дэвид, смотревший в этот момент на дворец через Око, увидел, что врата приводятся в движение не людьми, а какой-то странной энергетической системой, рисунок которой показался ему абсурдным. Чуть позже он понял, что видит лишь часть этой системы, другая же часть остается недоступной для его зрения: энергия в этой системе была очень «тяжелой» и Око улавливало ее лишь из-за той высокой концентрации, которой она достигала. Кроме того, сильно мешала обзору другая система заклятий, выглядевшая уже почти нормально, – она окутывала дворец, как паутина. Некоторые люди здесь были окружены энергетическими барьерами, но не все. У всех мужчин, сопровождавших Идэль и тех солдат, что охраняли дворец, такая защита была.

Их встретили, засуетились, сразу возникли какие-то вопросы, которые принцесса должна была решить, но во дворе, пока всадники спешивались, Дэвид все же улучил минутку, чтобы поинтересоваться у кильбренийки – а что, мол, за странные заклятья стоят у вас на воротах?

Идэль недоверчиво покосилась на него:

– Ты ведь говорил, что родился в технологическом мире.

– Эээ… да. А что?

– Тогда чему удивляешься? Это же электричество.

У Дэвида отвисла челюсть.

– Оно у вас работает?

Идэль успела только кивнуть – поток слуг, придворных, фрейлин, родственников окружил ее и унес с собой. Дэвид поскреб затылок. Еще раз посмотрел на ворота. М-да… этого он не ожидал. Впрочем, прежде он и понятия не имел, как выглядят работающие электроприборы, если воспринимать их колдовским зрением: в Нимриане ничего подобного не существовало и существовать не могло, а на своей родной Земле, после того как стал магом, он был всего лишь два раза и особым временем для того, чтобы разглядывать электротехнику, не располагал – да и просто не приходила такая мысль ему в голову.

Теперь, еще раз, уже более внимательно оглядываясь по сторонам, он обнаруживал, что электричество тут повсюду. Автоматически открывающиеся двери, освещение, даже странное оружие, покоившееся в чехлах, что крепились на спинах или бедрах стражников – все имело ту же самую (бессмысленную – с точки зрения классической магии) структуру. Око Света, впрочем, не давало полного обзора: предназначенное для восприятия более высоких слоев реальности, оно улавливало лишь самые «верхушки», смутные отблески текущего тока. Хотя обычно Дэвид предпочитал смотреть на энергетический мир через преломление именно этой стихии, сейчас времени на то, чтобы разбираться с настройками и достраивать Око так, чтобы лучше разглядеть нижнюю часть спектра, у него не было. Поэтому он просто поменял стихии – сначала Жизнь, потом Воздух и Огонь. Не идеал, но видно стало лучше. Он задумался, к какой стихии должно преимущественно принадлежать электричество, и пришел к мысли, что, как и многие явления, к нескольким сразу. Кроме того, стихиальная принадлежность менялась, когда ток, мирно бегущий по проводу, превращался в яркий, видимый глазу разряд. В последнем случае Дэвид был уверен, что Свет и Воздух предоставили бы ему точную и полную картину.

Идэль заняла свои старые комнаты в юго-западном крыле дворца. Дэвиду предоставили помещение в том же крыле, но этажом выше – там селили благородных господ, прибывших во дворец на какое-то время. Обычно большая часть гостевых комнат пустовала, но сейчас, в преддверии сената, почти все они были заняты, а высокорожденные и их фавориты все продолжали прибывать в столицу со всех концов страны. Не все останавливались во дворце: некоторые предпочитали дорогие гостиницы, расположенные поблизости, у других имелись собственные дома в городе.

Идэль пропала до вечера. Чтобы не заскучать, Дэвид попробовал выйти в ИИП с помощью серебряного браслета, приобретенного еще в Академии. Увы, здесь эта штука отказалась работать. Фантомный экран развернулся, но даже на первый взгляд выглядел «не очень»: периодически пропадал, мерцал, искажался. Искусственное Информационное Поле браслет не видел вообще. Дэвид загрустил. Похоже, эта хреновина могла работать только в метрополии, где, собственно, и было сформировано ИИП, а с соседней планеты сигнал не ловила. Он снял браслет и убрал в рюкзак – в этом мире терминал ему не понадобится… Придется раздобывать информацию другими способами.

Выглянул в коридор, но слуг поблизости не наблюдалось, и Дэвид, закрыв дверь, отправился отлавливать кого-нибудь из этой братии. Он шел в центральную часть дворца, по дороге не забывая примечать все, за что цеплялся взгляд.

Дворцовые слуги носили специальную форму, наподобие ливрей. По цвету ткани и типу вышивки можно было определить ту сферу, в которой данный конкретный слуга задействован, а также его ранг. Отыскать слугу труда не составило, сложнее было найти незанятого: в переполненном дворце каждому из них находилось какое-нибудь дело. Нужный человек в конце концов обнаружился, далее перед Дэвидом встала задача заманить его в свою комнату. Его собственный статус здесь еще оставался не определен, и землянин не был уверен, как поступит лакей, получив приказание от незнакомого человека, одетого необычно и небогато. Поэтому Дэвид поступил проще: пожаловался, что в отведенной ему комнате лежат чьи-то чужие вещи. Слуга на это повелся и пошел посмотреть; как только он оказался в помещении, Дэвид задействовал заранее заготовленное заклятье беспамятства и, подхватив падающего лакея, усадил его в кресло. Закрыл дверь на задвижку, установил стул напротив пленника и вновь обратился к псионическим заклятьям – но уже намного более сложным, чем то, первое, которым он «выключил» обманутого слугу. Личные воспоминания Циора-атта-Кион (так звали пленника) землянина не интересовали, но общая информация о мире ему была нужна как воздух, и из памяти Циора ее можно было извлечь. Когда человек видит в окружающем мире какой-либо предмет, например – чашку, он не перечисляет себе «мысленно» все свойства этой чашки и не вспоминает момента, когда о предназначении чашки ему рассказали впервые, он просто знает, что такое чашка и для чего она нужна. Знание присутствует целиком, как законченная идея, оно ощущается, но не выражает себя в словах без необходимости. Это знание не о той или иной чашке, а о чашках вообще, как таковых. В Кильбрене было слишком много подобных «чашек», о смысле и предназначении которых Дэвид мог только гадать, – слишком много, чтобы каждый раз специально расспрашивать о них окружающих. Он мог провести здесь полгода или год, прежде чем «общего знания» о мире – нужного, чтобы не совершать глупости на каждом шагу, – накопилось бы достаточно. Но он не мог ждать и поэтому пошел на шаг, который вряд ли можно назвать высокоморальным. Дэвид оправдывал себя лишь тем, что ничего плохого со слугой не случится: тот всего лишь пробудет без сознания час или два, а затем вернется к нормальной жизни. Дэвид не собирался ничего внушать ему, не собирался и просматривать его частную жизнь. Между тем вычленить в памяти сферу «общих понятий» было не так-то просто: в Академии, на первом курсе псионики, они проходили сию процедуру лишь теоретически. Заклятие требовало филигранной настройки. Дэвид провозился около получаса, прежде чем сумел хоть как-то обозначить интересующую его зону в разуме спящего лакея. Слишком большой массив информации сразу перекачать он не мог – его собственный разум не справился бы с таким объемом. Во многих случаях Дэвид просто не понимал, где и как правильно выставлять нужные параметры копирования, и поэтому осторожничал, ограничиваясь минимумом. Потом, наконец, все же рискнул запустить процесс переноса данных, по ходу корректируя его и устраняя неизбежные ошибки. Поставил ментальный блок на вывод новой информации в действующую память – сейчас, пока работа еще не закончена, многочисленные соцветия новые смыслов, поднимающиеся к бодрствующему сознанию из глубин разума, только помешают. Через полтора часа он закончил, и хотел уж было отпустить слугу на все четыре стороны, как вспомнил о том, что едва не забыл об одной маленькой вещи, которую обязательно нужно было сделать… Кое-что в памяти Циора-атта-Кион все-таки придется подкорректировать. Дэвид стер воспоминания о том, как лакей оказался в его комнате и о том, что к Циору вообще подходил какой-то странный человек с просьбой разобраться с чужими вещами. Установил простую программу действий: сейчас лакей, по-прежнему пребывая в беспамятстве, выйдет из комнаты, пройдет немного по коридору, подчиняясь не уму, а собственным инстинктам: будет огибать одних людей, кланяться другим, кивать третьим. Через десяток шагов Циор начнет потихоньку приходить в чувство, и по мере его пробуждения программа, управляющая поведением человека, начнет самоотключаться. Для лакея все это будет выглядеть таким образом, как будто он о чем-то глубоко задумался – и не заметил, как пролетело время. Люди частенько ныряют в такие состояния, когда они что-то делают или думают, не осознавая ни самого процесса, ни текущего времени, и лишь удивляются потом, вдруг пробудившись: «Ого! Сколько времени-то прошло!..» Лакей решит, что именно это с ним и случилось – обычное, заурядное событие, – и не станет искать сложных объяснений там, где он слишком привык к простым…

Выпроводив слугу, Дэвид вскрыл скопированный архив и стал разбираться с его содержимым… Не стоило рассчитывать, что лакей хорошо знаком с местной историей или знает поименно всех «серых кардиналов», которые тут заправляют, однако он должен более или менее четко представлять себе существующую систему управления, и именно с этой информации Дэвид начал осмотр своей добычи.

Все население Кильбрена (по крайней мере, если говорить о людях, огры и гоблины – не в счет) делилось на три основные категории: плебеи, дворяне и высокорожденные. Все высокорожденные (это Дэвид знал и раньше – Идэль рассказывала) происходили от могущественного хеллаэнского волшебника Гельмора кен Саутита, скончавшегося около восьми тысяч лет тому назад. На данный момент существовали четыре благородные семьи, или четыре клана, высокорожденных. Имелись и меньшие кланы, но все они, так или иначе, примыкали к какому-либо из этих четырех. Система наследования верховной власти, будучи прозрачной и предельно простой на бумаге, на практике такой простотой похвастаться отнюдь не могла, а после того как Айтэль две тысячи лет тому назад перешел от монархии к олигархии, стала еще менее ясной. Преимущественное право унаследовать приорат – хотя поддерживал это право не столько закон, сколько добрая традиция, – имел старший потомок правящего приора. Однако переход власти не осуществлялся автоматически. Существовал сенат, который мог утвердить кандидатуру наследника, а мог, в случае его непопулярности или неспособности к управлению, избрать кого-нибудь другого. Теоретически, «кем-нибудь» другим мог оказаться любой высокорожденный, однако в истории еще ни разу сенат не отдавал приорат представителю, скажем, одной из младших семей. Выбор всегда осуществлялся между наиболее значимыми фигурами, представлявшими какой-либо из четырех основных кланов. Но и здесь не было равенства. Все высокорожденные по статусу делились на две большие группы: лигейсан и кириксан. К первой, элитной группе, относились все потомки приора (не только дети, но и внуки, правнуки и т.п.), рожденные при его жизни. Ко второй – все остальные высокорожденные. Из-за того, что приорат не наследовался строго от отца к сыну, а мог, в силу решений сената, «перескакивать» от одной ветви потомков Гельмора кен Саутита к другой, ситуация еще больше запутывалась, так как в каждой из ветвей появлялись свои лигейсан, и любой из них гипотетически мог рассматриваться теперь в качестве кандидата на трон. Кроме того, титул «лигейсан» приобретал глава каждого из четырех основных кланов, вне зависимости от своего происхождения, и, как следствие, каждый из них мог (и стремился стать) приором.

Высокорожденные занимали высшие посты в государственном управлении, ступенью ниже стояли дворяне – военно-служилое сословие, имевшее ряд привилегий, передававшихся по наследству. В армии из дворян формировался командный состав среднего и высшего звена, дворянин также мог стать чиновником – вплоть до префекта, если, конечно, на такую должность не находилось кандидата из высокорожденных. Плебеи, или простолюдины, принимали участие в городском или сельском самоуправлении, в остальном же от власти они были отстранены совершенно. Ремесло, торговля, сельское хозяйство и тому подобные сферы деятельности практически целиком принадлежали плебеям. Простолюдин мог разбогатеть – и в этом случае он старался получить покровительство кого-либо из высокорожденных. Член правящей семьи становился формальным владельцем фабрики или торговой компании, созданной плебеем, реально же ею продолжал управлять тот, кто ее создал, перечисляя часть своего дохода покровителю. Для «независимого» плебейского бизнеса существовал своего рода потолок, поддерживаемый рядом законодательных уловок. Иногда, отдавая свое предприятие вышестоящиму, плебей в обмен приобретал дворянский титул, который затем мог передать по наследству. Поменять сословие было возможно, но дворянину активно заниматься торговлей – не к лицу; дворянин мог владеть каким-либо предприятием, но должен был устраниться от непосредственного управления, сосредоточившись на более приличествующих занятиях. Хотя статус дворянина и считался более высоким, он должен был нести военную службу и быть готовым с оружием в руках в любой момент защитить свою честь или честь господина. В силу этого многие плебеи, даже имея такую возможность, не желали становиться дворянами: они могли восхищаться жизнью дворян, но совершенно не ощущали призвания жить так же.

Общая картина кильбренийского общества потихоньку стала намечаться. Далее Дэвид обратился к частностям. Пытаясь разобраться в соотношении декларируемых и реальных полномочий секонда, в составе сената, в степенях приближенности младших семей к четырем главным кланам, Дэвид понял, что устал. Он начинал путаться во всем этом. Уже прошло несколько часов с тех пор, как он отпустил слугу, близился вечер. Он слишком долго возился с балансировкой заклятий, а это требовало не только наработанного навыка, но и активной работы соображалки. Стоило сделать перерыв. Он перевел архив воспоминаний в полуавтоматический режим: нужная информация будет всплывать сама по мере надобности, если его внимание зацепит что-нибудь незнакомое. Закончив, он задумался, где можно было б перекусить, когда тут подают ужин и позовут ли его к столу? Возможно, стоило вылезти из комнаты и позаботиться о себе самостоятельно, вот только где здесь кухня?.. Память Циора подсказала: внизу, в юго-восточном крыле. Он почти собрался туда наведаться, как вдруг услышал стук в дверь.

Это был Мирек. На смену дорожной одежде пришли белая сорочка и жакет без рукавов. Ножны с мечами, как и прежде, – за спиной.

– Вас зовет госпожа Идэль.

Дэвид кивнул. Свой собственный меч он положил рядом с дорожной сумкой, которую еще не успел распаковать, – теперь он вернулся, чтобы забрать его: не хотелось оставлять клинок Гьёрта в незнакомом месте. Цепляя ножны на пояс, услышал за спиной голос:

– Во дворце запрещено ходить с оружием.

– Всем, кроме тебя? – оглянувшись, хмыкнул Дэвид.

Мирек удивился.

– Я атта-крей, – произнес он.

«Воин-раб» – подсказала память Циора. Атта – буквально означает «принадлежащий». Атта стояли вне общества, у них не было никаких прав, они являлись чем-то вроде вещей, над которыми хозяин имел полную и абсолютную власть. Вместе с тем существовала одна важная деталь: хотя атта и не принадлежали себе, каждый из них стал «вещью» добровольно. Поэтому рабы в Кильбрене не были такими, как в других мирах; это люди, полностью посвятившие себя служению, отказавшиеся от собственной воли для того, чтобы стать продолжением чужой. Их не презирали: дворяне и высокорожденные могли презирать плебеев, но атта были вещью – кому придет в голову презирать вещь? У атта существовала своя культура и даже собственные понятия о чести. Отдать жизнь за хозяина, быть готовым выполнить любые, даже самые немыслимые приказы хозяина, сохранять абсолютную верность даже в том случае, если господин, которому служит атта, невыносимо жесток или безумен – вот высшие идеалы атта, итог жизненного пути, предполагавшего полную самоотдачу. Помимо личных атта существовали те, которые были верны роду в целом; к их числу принадлежал и Мирек. Из лучших бойцов формировалась элитная гвардия, самые красивые атта становились наложниками и наложницами. Не обладавшие ни красотой, ни силой причислялись к дворцовой обслуге.

Дэвид вздохнул и положил меч обратно. Увы, у свободных людей иногда бывает больше ограничений, чем у рабов…

Они вышли в коридор и спустились на второй этаж. В комнате, которая служила Идэль прихожей, сидело двое солдат. Помимо коротких мечей они были вооружены спегхатами —электрическими ружьями. Эти переносные разрядники, частично сделанные из металла, а частью – из прозрачного, похожего на стекло рекельмита, Дэвид видел еще у солдат, охранявших форт. Теперь, благодаря памяти Циора, он знал, что это.

Мирек постучал в комнату справа. Услышав разрешение, отворил ее и сообщил о выполнении поручения. «Пусть войдет» – донеслось до слуха Дэвида. Мирек отошел в сторону и пропустил его, сам же остался в прихожей.

Идэль сидела в кресле, служанка укладывала ей волосы. Еще одна – возилась в дальнем углу комнаты, почти целиком погрузившись в массивный платяной шкаф. Кажется, она пыталась как-то рассортировать платья. Дэвид сел в свободное кресло. У него снова возникло чувство, что между ним и Идэль стоит какая-то стена, и чем дальше, тем толще и прочнее она становится. Дело не только в количестве людей, которые окружали кильбренийскую принцессу, – хотя и это обстоятельство играло немаловажную роль – но прежде всего в том, что Идэль закрылась от него, все дальше уходила в мир, который был ему чужим и который был знаком ей с детства. «Угораздило же ее родиться в правящей семье…» – с тоской подумал землянин. В Академии все было проще. Там они стояли практически на одной и той же ступеньке социальной лестницы, являлись людьми одного круга, и никакие барьеры их не разделяли.

– Как тебя устроили? – не поворачиваясь, спросила Идэль.

– Нормально.

Его раздражало присутствие слуг, которое не позволяло подойти и просто обнять ее, как раньше.

– Где?

– Этажом выше. Две комнаты.

– Я распоряжусь, чтобы тебя посетил наш портной. В такой одежде ты привлекаешь к себе слишком много внимания.

Дэвид кивнул. Его дорожно-походное облачение, неброское, привычное и порядком поистершееся, вряд ли подходило для того, чтобы щеголять в нем во дворце.

– Тебе понадобятся деньги, – продолжала кильбренийка. – Я уже велела, чтобы сюда из банка доставили часть моих личных средств, но посланник еще не вернулся… Если ты зайдешь позже…

– Нет.

Несколько секунд холодного молчания.

– Что «нет»? – спросила она.

– Мне не нужны деньги, – ответил Дэвид.

– Понадобятся.

– Значит, раздобуду их сам.

– Перестань. Для меня это мелочь…

– Нет.

Служанка ойкнула, едва не оцарапав госпожу одной из многочисленных заколок, – Идэль наконец повернулась к своему любовнику. Дэвид спокойно встретил ее взгляд. Он понятия не имел, где, отказываясь от ее помощи, будет выискивать средства к существованию. Где-нибудь найдет. Важнее всего было разбить стекло между ними, показать, что здесь она может распоряжаться кем угодно – но только не им. Для него – для него одного – она не будет принцессой; вернее – будет, но совсем в другом смысле… Для него одного ее власть и положение в здешнем обществе не значили и не будут значить ничего. Нужно было выбить – хотя бы на время общения с ним – ее из той роли, которую она тут играла и которая за двадцать с лишним лет стала ее второй кожей. А для этого он должен показать, что способен действовать здесь заодно с ней, но – как равный, а не просто как один из фаворитов в шлейфе ее свиты.

Идэль нахмурилась. Дэвид вел себя глупо, как мальчишка. Она была слишком занята, слишком устала, слишком много вещей еще предстояло сделать, чтобы с ним спорить. Он отказывался действовать по тому сценарию, который она для него определила, и это раздражало ее больше всего.

– У меня и так полно проблем. Не создавай мне дополнительных, – попросила она, отворачиваясь.

– Никаких проблем. – Дэвид усмехнулся, празднуя маленькую победу. Больше всего он боялся, что она начнет спорить – но, к счастью, обошлось. – Деньги я найду, не беспокойся. Давай лучше поговорим о том, что тут происходит.

– Ты это еще не выяснил? – небрежно обронила она.

Дэвид покачал головой, мысленно обругав себя за то, что не вытянул информацию о последних событиях из памяти Циора-атта-Кион. Такая уж, казалось бы, самоочевидная вещь – так нет, забыл…

– Странно, зачем ты меня вообще спрашиваешь, – сказала она, постаравшись подпустить в голос максимум яда. – Я думала, ты все теперь делаешь сам.

– Может быть, ты просто расскажешь? – вопросительно произнес он, делая вид, будто не заметил насмешки.

После долгой паузы Идэль заговорила ровным, отстраненным тоном:

– Джейбрина убили в старом корпусе. Вместе с ним была уничтожена вся личная охрана. Свидетелей не осталось.

Дэвид едва слышно присвистнул:

– Удалось выяснить, кто это был? Как эти люди проникли во дворец? Как ушли? Кто за этим стоял?..

– Нет. – Идэль качнула головой. И болезненно поморщилась – в результате резкого движения клок волос едва не остался в руках у служанки, по-прежнему трудившейся над ее прической. – Ничего. Без сомнения, это была команда хорошо подготовленных магов. Сделав… то, за чем приходили… они ушли по волшебному пути. Вероятно, так же и проникли во дворец. Неизвестно, пострадал ли кто-то из нападающих, но если и да, никого из своих на поле боя они не оставили.

– На дворце не было защиты, блокирующей телепортацию?

– Была. Они ее вскрыли.

– До того, как пришли? – Дэвид сделал ударение на первом слове. – Здесь что, побывали хеллаэнские лорды?

– Может быть, – резко произнесла она.

– Ну, замечательно…

Прошла четверть минуты, прежде чем она заговорила вновь – уже другим, более спокойным голосом:

– Я не знаю. Я правда, не знаю. Могло быть все что угодно. Метрополия и раньше вмешивалась в наши дела.

Сделав пометку в уме, Дэвид спросил:

– Ты представляешь, какого уровня должен быть маг, чтобы проигнорировать барьер такого рода? Это ведь не энергетическая «стенка», которую можно проломить. Путь в защищенное место просто не откроется… а это значит, что вскрывать барьер убийце пришлось там, откуда он – или они – начинали свой путь. Кто на такое способен, по-твоему?..

– Заклинание, блокирующее телепортацию, не стало бы препятствием и в том случае, если бы они заранее подобрали к нему ключ.

– Но это значит, что они здесь уже были, а не просто – раз! – появились и исчезли. Вели какую-то подготовку… исследовали защиту, подбирали ключ-коды… Значит…

– Да. Я понимаю, что ты хочешь сказать, – перебила Дэвида Идэль. – Нет, пока не удалось выяснить, кто это мог быть. Идет следствие.

Помолчав немного, Дэвид спросил:

– А если это все же… кто-то из Хеллаэна… кого можно подозревать? Есть какие-то семьи, которые вас как-то особенно не любят?

– Была одна семья, но она сгинула несколько столетий тому назад… Нет, не благодаря нашим усилиям. Их уничтожил один из Обладающих Силой, с которым они имели глупость поссориться.

– Как кен Церультов?

Идэль скосила глаза на своего любовника.

– Я говорю именно о них.

– Вы враждовали с ними?

– Да.

Совпадение?.. Историю о падении семьи кен Церультов он слышал в кратком пересказе преподавателя прикладной ритуалистики, Дильбрега кен Аунблана, при обстоятельствах, которые трудно забыть: Идэль, полумертвая, лежит у его ног, а Дильбрег методично и сухо разъясняет Кантору политику Академии в случае открытого конфликта между учениками…

– Что вы с ними не поделили?

– Неважно, – отмахнулась Идэль. – Эта история не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорили до этого. Я просто хотела сказать, что внешних врагов, которые настолько нас не любят, что захотят убить приора только ради того, чтобы убить, – таких нет. Насколько мне известно, конечно. У дедушки могли быть и личные враги в Хеллаэне. Но все же… даже если в этом замешан кто-то из метрополии – можешь быть на сто процентов уверен в том, что убийца так или иначе связан с кем-нибудь из тех, кто в случае смерти приора мог бы занять его место.

– Скорее всего, так и есть…

– Не «скорее всего», а именно так, – опять перебила она. – Пропал Севегал. В тот же день.

– До убийства… или после?

– Неизвестно. Но, похоже, что до. Его просто не смогли найти, когда все это случилось. И до сих пор он так и не появился, хотя прошло уже шесть дней.

– А он не мог куда-нибудь… ну я не знаю… уехать? Отправиться путешествовать? Отдохнуть от светской жизни?..

– Какая еще светская жизнь? – процедила Идэль. – Севегал – Координатор Мостов. Это министерская должность. Ему подчинена уйма людей. Координатор не может просто взять все и бросить.

– А где его видели в последний раз и когда?

– Второго августа, в департаменте. Около полудня он ушел. Он должен был встретиться с исследовательской группой, обнаружившей серьезный дефект в… – Идэль запнулась. – В той части метамагической структуры мира, благодаря которой вообще возможно существование Мостов.

– Насколько серьезный? – насторожился Дэвид.

– Не знаю. Неприятности такого рода возникают всегда, и для этого и нужны группы исследователей и ремонтников. Дядя отправился к ним… по крайней мере, сказал, что отправился. Он использовал бинарный портал, но, вероятно, намеревался переместиться куда-то еще, а уже потом к исследователям… По крайней мере, это единственное правдоподобное объяснение, каким образом он мог пропасть «по дороге».

– Бинарный портал… – Дэвид пожевал губу. – Что-то я такое слышал…

Идэль бросила на него осуждающий взгляд.

– Я думала, это ты изучал ритуалистику, а не я. Ну?.. – Увидев, что он по-прежнему не понимает, о чем речь, начала объяснять: – Две взаимосвязанные телепортационные точки, позволяющие переноситься из одной в другую. Энергетическая схема обычно фиксируется в виде сложного геометрического узора…

– Так, все. – Он поднял руку, останавливая поток ее излияний. – Вспомнил. Статичные бинарные телепортационные системы. Их изучали в классе общей ритуалистики. Да и то – только со второго курса. Я же занимался прикладной ритуалистикой. Немного другой профиль.

– Ну, пусть так. – Идэль вздохнула. – В общем, Севегал вошел в эту штуку, а на выходе не появился.

– А кто-нибудь еще у вас в последние дни… или недели… был убит… или пропал без вести?

– У нас тут постоянно кто-нибудь пропадает. Или умирает. – Она горько усмехнулась. – Но в самое последнее время – нет. Либо мне об этом еще не успели рассказать.

– А кому мог помешать Координатор Мостов? Если его убрали, то какой в этом смысл?! Кому это могло быть выгодно?

– Я не знаю, – сказала принцесса. – Он поддерживал деда и был человеком из его «партии». Он мог знать что-то о заговоре или… скажем так – мог обладать опасной для заговорщиков информацией. Он мог оказать сильное влияние на меня. Наконец – и это вероятнее всего – его могли убить из-за того поста, который он занимал.

– Кто-то очень хотел получить министерское кресло?

– Нет. Координатор Мостов обладает некоторыми… особыми возможностями. Если планировали убить приора, дядю могли убить или похитить только из-за того, что он, воспользовавшись этими… возможностями… мог вычислить путь, которым ушли убийцы.

– А сейчас это нельзя сделать?

– Можно, и делается. Но дядя мог сделать это быстро.

– Хм. Да, похоже он им действительно сильно мешал. А что это за особые возможности?

– Как-нибудь в другой раз расскажу.

– Ты торопишься?

– Да, – ответила она. – Скоро будет ужин, и я хочу на него успеть.

Идэль посмотрела в большое зеркало, висевшее перед ней. Прическа была почти закончена. От длиной темной косы не осталось и следа; волосы, разделенные на тонкие пряди и завитые кудряшками, уложены в сложную конструкцию. Она провела в этом кресле почти час, еще до прихода Дэвида – разговаривала с начальником охраны, подбирала платье, в котором выйдет к ужину, расспрашивала слуг о том, кто из членов сената уже прибыл, а кого – ожидают в ближайшие дни… Еще пятнадцать или двадцать минут – и прическа будет закончена. Затем ее платье украсят лентами и подвесками, на шею наденут колье, на лицо нанесут тонкий слой пудры… Она будет улыбаться, если потребуется, будет обсуждать совершенно неинтересные ей вещи, если придется. До сих пор в ней видели всего лишь девочку – то взбалмошную, то милую – но теперь все изменилось. Люди, которые заботились о ней из любви, мертвы. Теперь она должна одеваться и вести себя в соответствии со своим происхождением. Детские игры закончились. Приора нет, и дом Кион вновь расколот. Начинается война. Уже началась. Война без правил, без чести, без пощады. Война всех против всех.

Только одно мешало, не давало окончательно погрузиться в выбранную роль – этот нелепый землянин. В Кильбрене он казался человеком, свалившимся с другой планеты… впрочем, так оно и было. Он словно служил напоминанием, что где-то и когда-то была другая жизнь, другая Идэль. Она хотела вычеркнуть саму память об этом – нельзя размякать, нельзя верить, нельзя быть искренней… если, конечно, хочешь остаться в живых в той бойне, которая вскоре начнется и уже началась. Но Дэвид мешал, не давал ей этого сделать – и за это она почти ненавидела землянина. Но прогнать его не могла. Пока не могла. Если только она приблизит его к себе, если только они поймут, что она чувствует… Идэль ни минуты не сомневалась в том, что уж они-то найдут способ использовать Дэвида против нее. Его могут убить только для того, чтобы причинить боль ей, выбить из равновесия в разгар игры. Или, похитив любовника, попытаться управлять ею. Здесь это в порядке вещей – слишком очевидные, слишком привлекательные возможности, чтобы не воспользоваться ими. Ей следовало прогнать его. Следовало вообще не пускать в этот мир. Только так она и могла его защитить. Но он увязался следом, и она не сумела этому воспрепятствовать. Да и не особенно пыталась. Похоже, она привязалась к нему куда сильнее, чем думала сама, и рвать эту зависимость было невыносимо трудно. Но у нее не оставалось выбора. Ей захотелось заплакать или завыть – но ни того, ни другого она, конечно, не сделала. «Дура!.. – мысленно обругала себя Идэль. – Размазня! Тряпка…»

– Послушай, – сказал Дэвид по прошествии длинной паузы, во время которой он пытался худо-бедно переварить услышанное. – Ты сказала не совсем понятную мне вещь… Что один из возможных мотивов похищения твоего дяди – ну, если отбросить версию о том, что он мог вычислить магический путь, которым воспользовались убийцы приора – состоял в том, что он мог как-то повлиять на тебя после возвращения… Если вообще считать, что он умер или похищен, а не отправился куда-нибудь по своей собственной воле… Так вот, я хочу спросить – тебе не кажется, что это какой-то очень странный мотив? Разве ты так важна?.. – Он хмыкнул, но неуверенно, поскольку вдруг осознал, что не имеет ни малейшего представления, насколько – на самом деле – «важна» по местным меркам Идэль-лигейсан-Саутит-Кион. – Ты ведь не стоишь в очереди на наследство, не имеешь врагов, ты молода и…

Он осекся, не сумев подобрать подходящих слов для того, чтобы выразить простую мысль: опомнись, кому могло понадобиться убивать министра только из-за того, что он имел влияние на тебя? Разве ты – такая важная персона?!.

Он боялся, что она поймет невысказанный вопрос и обидится. Но она не обиделась.

– Да, я не претендую на приорат, – подтвердила она. – Я еще не настолько выжила из ума. Самое разумное, что я могу сделать, – поддержать одного из претендентов, желательно из нашего клана. Что же касается моего положения – суди сам. У Джейбрина было шестеро детей. Говорю – «было», потому что пятеро уже мертвы. Последнюю дочь, Сурейлин, которую вторая жена Джейбрина, Берайни, нагуляла от одного из своих офицеров в период, когда они с прадедом уже не жили вместе, – в качестве претендентки никто не рассматривает. Халгар, мой дед, был старшим сыном приора. Он погиб семнадцать лет назад. Я почти его и не помню. У Халгара и Рейканы, моей бабки, было трое детей. Добавь сюда Фольгорма, рожденного от любовницы уже после того, как Рейкана умерла. Кроме Фольгорма, все остальные дети Халгара – Атвальт, Глойд и Геркла – мертвы. Атвальт наследников так и не оставил. Мой отец был вторым сыном Халгара. И я – его единственная дочь… Теперь ты понимаешь, что делают вооруженные люди в моей прихожей?

Дэвид издал горлом какой-то неопределенный скрежещущий звук. Да, он начинал понимать… И никакой радости это понимание ему не несло. Если кто-то желает истребить всю эту ветвь (а кто-то ее уже почти истребил), то Идэль – следующая мишень.

– Может быть, и мне стоит поселиться… где-нибудь тут? – Он сделал жест, который, вкупе со словами и полувопросительным тоном, указывал на его готовность занять любую из четырех комнат.

– Нет! – резко произнесла Идэль.

Дэвид нахмурился. Неужели она стесняется его?.. Он не мог в это поверить. Раньше его не слишком высокое происхождение ее совершенно не волновало. И следовать общественным приличия она не спешила – там, в Нимриане, когда они впервые занимались любовью прямо на улице академгородка. Но сейчас все изменилось и продолжало меняться. Что-то важное уходило из мира… что-то, наполнявшее их души раньше, соединявшее в одно целое… что-то, присутствия чего они не замечали до тех пор, пока оно не начало иссякать. Какое место ему, Дэвиду Брендому, безродному чужаку из малоизвестного захолустного мирка, может быть отведено в великолепном мире кильбренийской принцессы Идэль-лигейсан-Саутит-Кион?.. Усилием воли Дэвид отогнал эти мысли. Они не несли ничего, кроме тоски.

– Ну, нет так нет, – бодро сказал он, надеясь, что Идэль не заметит фальши в его голосе. – Если ты не собираешься претендовать на трон, наверное, тебе стоит как-то… сообщить об этом родственникам? У вас тут существует какая-нибудь официальная форма отказа от таких претензий?

– Да, существует, – кивнула она. – Но я не собираюсь отрекаться. Если я отрекусь, я просто подставлю под удар следующего в очереди. Это Йатран, мой двоюродный брат. Кажется, он еще не прибыл – хотя я не уверена… – Она на несколько секунд замолчала, пытаясь вспомнить, значился ли Йатран в списке прибывших, зачитанном ей сегодня, или нет. – Узнаю за ужином… Нет, я четко озвучу свою позицию, но официально закреплять отказ не стану. По крайней мере, до тех пор, пока мы с Йатраном не решим, к кому присоединимся.

– А твой брат не захочет сам стать приором? Или он слишком молод…

– Он старше меня на пятнадцать лет. – Она снова замолчала, рассматривая высказанную Дэвидом мысль и так и сяк. Раньше она бы сказала, что это невозможно. Впрочем, раньше – при жизни Джейбрина – никто не казался более подходящим на роль приора, кроме него самого. Поэтому она предпочла ответить уклончиво. – Возможно. Но я удивлюсь, если Йатран это сделает. Ему просто не хватит опыта для такой работы. Да и немногие его поддержат…

Она вдруг усомнилась в собственных словах. Клан Кион в его нынешнем состоянии казался раздробленным на мелкие враждующие группировки. Йатран, при желании, вполне мог бы стать центром еще одной. И она бы его поддержала – разве нет?.. И Фольгорм мог бы присоединиться, у них всегда были хорошие отношения. Если Севегал жив… она не верила в это, но если бы он вдруг объявился и Йатран стал претендовать на трон… кого еще, как не единственного внука своей покойной сестры стал бы поддерживать Координатор?.. А ведь ему, одному из ближайших сподвижников Джейбрина, принадлежало не последнее место в сенате.

Шераган, Смайрен и Галдсайра… Конечно, они всегда держались отстраненно, но ведь, в конце концов, они также принадлежали к потомкам Риттайн, первой жены Джейбрина, как Идэль, Фольгорм и Йатран, и это в каком-то смысле объединяло их – по крайней мере, по отношению к семье Берайни… Идэль тряхнула головой… в который раз забыв о присутствии служанки за своей спиной. На этот раз, правда, Лисс-атта-Идэль успела отпустить локон волос, чем предотвратила очередное рассерженное шипение своей госпожи.

Идэль сердилась оттого, что слишком много свалилось на нее сразу, и невинный вопрос Дэвида поднял целую бурю мыслей. Существовало множество комбинаций, и потенциально каждый лигейсан мог претендовать на приорат. И у каждого, наверное, в этом случае отыскались бы свои козыри и свои союзники. Гадать можно было долго и бесплодно. Ей требовалось больше информации, чтобы составить хоть сколько-нибудь реальную, а не просто потенциально возможную картину текущей игры.

– Тогда кто? – Дэвид задал именно тот вопрос, о котором она сейчас меньше всего хотела думать. – Кто из вашей семьи в данный момент является наиболее вероятным кандидатом на роль следующего правителя?

Она посмотрела в зеркало – служанка крепила последний локон. Это было очень кстати.

– Потом договорим, – негромко сказала она. – Дэвид, выйди. Меня сейчас будут одевать.

2

Дэвид вернулся в свою комнату, сел на диванчик и задумался. Больше всего его беспокоила мысль о возможном покушении на Идэль. Почему она не позволила ему остаться?.. В прихожей будут ночевать ее новые телохранители – неужели ему не нашлось бы места?.. Почему она пренебрегает его помощью – помощью единственного человека, в котором она могла быть полностью уверена? Ее попытки как можно больше увеличить расстояние между ними не вызывали в нем ничего, кроме обиды и злости. Думая об этом, он чувствовал, что начинает взвинчивать себя – в голову лезли отнюдь не самые лестные мысли о своей любимой, а память «услужливо» подбрасывала те моменты в их отношениях, которые он предпочел бы не вспоминать вовсе – мелкие обиды, ее надменность и холодность в последние дни… В какой-то момент он понял, что просто жалеет себя. Эта мысль отрезвила. Надо не предаваться пустым терзаниям, а думать над задачей. Думать и действовать.

Но прежде чем искать ответы, следует правильно поставить вопросы. Он вдруг вспомнил, как Лэйкил учил его составлять сложные заклинания. Разбить задачу на части и, не забывая о конечной цели, создавать каждый сегмент по отдельности, последовательно скрепляя готовые куски. Этот же принцип действий можно использовать не только для заклинаний, но применить его к нынешней запутанной жизненной ситуации. Четкого плана действий у него пока не было, да и быть не могло – слишком много переменных, а информации слишком мало – но самые первые задачи можно начать решать уже сейчас. Общие сведения о мире он получил (и продолжал получать из свежеприобретенного ментального архива), одеждой, соответствующей местной моде, завтра его обеспечит портной, а сейчас нужно придумать, где раздобыть средства к существованию… раз уж он отказался принимать деньги от Идэль.

Радовало то, что здесь пользовались не новомодными хеллаэнскими сийтами, а обычным золотом. Стоило ему задуматься об этом, как память Циора услужливо подбросила внешний образ кильбренийских монет – грошей, кдиаров и севестариев. Оставался только один вопрос – где раздобыть этих самых севестариев много и сразу. О честном заработке можно забыть: если б разбогатеть было легко, все были бы богатыми, не так ли?.. В другом мире он постарался бы найти безнадежно больного богача и, используя свои навыки целителя, быстренько вернуть беднягу к жизни… за очень хорошее вознаграждение. Увы, в Кильбрене хватало своих магов, и потому на особую щедрость со стороны поставленных на ноги тяжелобольных рассчитывать не следовало: состоятельный человек в случае необходимости просто обратится к другому целителю и получит точно такую же помощь за куда более скромную цену.

Мысль о банальном грабеже землянину претила. Что он еще может предложить этому обществу? Может, тут есть кто-нибудь, кто готов заплатить волшебнику астрономическую сумму за оказание важной услуги?.. Дэвид усмехнулся этой мысли. Да, может, такой человек и найдется. Только вот в чем будет состоять поручение? Люди не готовы расстаться с миллионами только ради обеспечения магической защиты, ради усмирения какого-нибудь разбуянившегося водяного или ради организации благоприятного энергетического фона в районе их проживания. По крайней мере, не в тех мирах, где существует хорошо налаженный рынок магических услуг – здесь все это стоит не так, чтобы слишком дорого. Безусловно, можно начать зарабатывать таким образом деньги – но Дэвид приехал в Кильбрен не для того, чтобы налаживать свой бизнес. Много и сразу ему заплатят разве что за убийство. Этот вариант также отпадал…

Он думал, думал и думал – но никаких хороших идей в голову не приходило. Он слишком плохо знал этот мир и понятия не имел, где тут развешаны пряники, доступные волшебнику его класса, а где вместо пряников можно огрести мешок кирпичей… Дэвид отвлекся от здесь и сейчас и постарался представить, что находится на Земле. Есть ли на Земле место, где человек с его талантами мог бы достаточно быстро и без проблем получить миллион долларов? Грабеж и вымогательство исключаем, остается… Он вдруг понял, что остается. Казино.

Существовали ли в Кильбрене крупные игровые заведения, аналогичные земным казино? Память Циора ответила: нет. Да, тут имелись нелегальные игорные дома, но рассчитывать на большой куш не следовало – к серьезной игре абы кого не допускали. Дворяне устраивали развлечения подобного рода в частном порядке, у себя дома, и попасть туда человеку с улицы также было практически невозможно. Универсальных же, поставленных на широкую ногу заведений, куда можно было прийти, выиграть миллион и уйти, просто не существовало.

«Ну хорошо, – подумал Дэвид. – Пусть не миллион. Опустим планку. Пусть будет тысяча севестариев для начала. Их-то я смогу выиграть?..»

Увы, архив воспоминаний Циора помочь с ответом на этот вопрос ему не мог, хотя Дэвид терпеливо прождал, наверное, целую минуту, надеясь, что на поверхность сознания все же всплывет что-нибудь ценное. Лакей понятия не имел, какие делались ставки в игорных домах Нижнего города; по меркам обычного человека и тысяча севестариев была целым состоянием. Стоило наведаться туда и выяснить все на месте.

Откладывать в долгий ящик это предприятие Дэвид не стал. Сегодня был безумно долгий, утомительный день, и первую его половину он провел в седле, но кто знает, что произойдет завтра?.. Он сформировал Знак Жизни, всегда вызывавший у него ассоциации со сложной текучей руной насыщенного зеленого цвета, с речным растением, колыхающимся в такт течению, с изумрудным огнем… Знак – это та базовая схема, которую приобретает вызванная в мир стихия, та форма, в которой ей удобнее всего себя выражать, канал, соединяющий мир вещей с той силой, что дает вещам возможность быть. Дэвид потянулся к Знаку и ощутил, как мощь, таящаяся за ним, начинает вливаться в тело, наполняя его бодростью и силой. Хотя человек в какой-то мере соединяет в себе все стихии, с Жизнью его связывают особые отношения; эта стихия также важна для органических созданий, как для саламандр важен Огонь, для ангелов – Свет, а для обитателей Пределов – Смерть. Жизнь рождает все органические существа и животворит множество неорганических, сообщая им возможность расти, развиваться и размножаться. На поверхности вещей Жизнь, как и остальные стихии, присутствует уже в смешанном, разреженном виде, но маг, инициированный этой стихией, способен приникать к той глубине, которая животворит поверхность… По венам Дэвида словно растекался жидкий огонь, сознание стало кристально ясным, он чувствовал себя готовым взлететь, хотелось двигаться, смеяться, действовать, побеждать. Как всегда, остановиться было трудно – хотелось насыщать себя еще и еще, но, как всегда, он сумел отстраниться. Для этого было достаточно напомнить себе простую истину: он просто убьет себя, разрушит свой Дар, если пожадничает и попытается зачерпнуть слишком много. Он убрал энергетические нити, связывающие его гэемон с образом стихии, и закрыл волшебную дверь между стихией и явью. Руна смазалась и растаяла в воздухе. Дэвид помотал головой, сжал и разжал кулаки, размял мышцы плеч. Не в силах устоять на месте он быстро подошел к окну и выглянул на улицу. Вид темного ночного неба слегка его успокоил. Прежде чем отправляться в Нижний город, нужно соответствующим образом подготовиться.

Когда Дэвид только начал обучаться волшебству в замке Тинуэт, он мог создать и подвесить, оставив «на потом», всего четыре сложных заклинания. По прошествии двух лет учебы, уже в Хешоте количество подвесок, которые он мог «держать» одновременно, увеличилось до шести. На первом курсе Нимрианской Академии Волшебства их число достигло десятка. Второй курс он так и не закончил, но в итоге – то есть сейчас – был уверен, что способен «нести» целую дюжину. Так много ему в данный момент, наверное, не понадобится, но кое-какие заклинания подготовить стоило. В принципе, он мог вообще этого не делать, целиком положившись на импровизацию и весьма солидный набор Форм, но Дэвид не считал, что импровизация – его сильная сторона. Он предпочитал планировать все заранее, возмещая недостаток харизмы и вдохновения методичностью и упорством.

Старый город от Нижнего отделяла каменная стена. По ночам ворота закрыты, а значит, ему потребуется заклятье левитации, чтобы перебраться через стену. Это раз. Чары невидимости – обязательно, это же просто часть «джентльменского набора», вместе с парочкой защитных и атакующих заклинаний. Если он собирается жульничать за игровым столом, неплохо бы для начала узнать правила игры, а для этого ему потребуется изящная псионическая конструкция, позволяющая читать чужие мысли. Нет, не просто видеть то, о чем думает человек в данный момент, а проникать на более глубокие уровни разума, разыскивая в чужой памяти нужную информацию – пусть даже и не осознаваемую в данный момент. Проще всего такую ювелирную работу проводить в спокойной обстановке, один на один, когда никто не мешает, а сам «клиент» сладко спит – именно так он и действовал с лакеем Циором – но в нелегальном игорном доме вряд ли представится возможность уединиться. Значит, нужна такая конструкция, которая будет изымать нужные сведения из чужих разумов, не требуя от Дэвида никаких заметных пассов. С другой стороны, он ведь не собирается перекачивать себе целый жизненный архив, ему будет нужно собрать не так уж много информации. Просто, чтобы ориентироваться в правилах.

Сборка псионической конструкции отняла минут сорок, и это была самая сложная часть работы. Со всеми остальными подвесками Дэвид справился за пятнадцать минут, благо особого мастерства они не требовали, а часть из них он всегда держал наготове: находиться в хеллаэно-нимрианском обществе, не имея в запасе хотя бы пары-тройки смертоубийственных заклинаний, было попросту неприлично. Он только отредактировал Видящую Молнию с Когтистыми Клинками из Света и Огня, убрав оглушающий визг и ослепляющее сияние, сопровождавшее это заклинание. Даже если возникнут какие-то неприятности, не обязательно поднимать на уши полгорода. Кроме того, энергия, которая прежде тратилась на светошумовые эффекты, теперь повысит убойную мощность самой молнии. Совершенно невидимой и бесшумной Видящая Молния не станет (чтобы добиться этого, пришлось бы слишком сильно ее ослабить), но, по крайней мере, такого внимания, как раньше, привлекать к себе уже не будет. К Огненной Сфере, Окруженной Паутиной Молний, Разрушающих Заклятья после некоторого раздумья Дэвид добавил еще семь взаимосвязанных сегментов. Теперь, вдобавок ко всем прочему, Огненная Сфера была еще и Усилена Даром Прожигать Щиты и Поглощать Ослабляющие Заклятья. Созерцая собственное творение, Дэвид довольно улыбался. Если кто-то в ходе боя попытается остановить его «малютку» или хотя бы ослабить ту разрушительную мощь, которую она несла, – то он, этот неизвестный «кто-то», будет неприятно удивлен. Если, конечно, вообще успеет удивиться.

На первом курсе стихиальной магии Дэвида, как и было обещано, обучили двадцати новым Формам, и в голову молодого волшебника с тех пор время от времени приходили самые разнообразные идеи относительно того, как и в какой комбинации эти Формы между собой можно было б соединить.

Меч с собой он брать не стал, чтобы не привлекать лишнего внимания. На выходе из дворца его тормознула стража, пришлось назваться и объяснить, что он – личный гость Идэль-лигейсан-Саутит-Кион. Землянина подозрительно оглядели, но все же пропустили. Запахнувшись в плащ, он быстрым шагом пересек площадь перед дворцом и миновал богатые кварталы. Ворота между Старым и Нижним Городом были еще открыты, и заклинание левитации не понадобилось. Веселая улица находилась довольно далеко от центра, и в какой-то момент Дэвид начал жалеть о том, что не разжился в конюшне лошадью; впрочем, тогда бы и разбирательств с незнакомцем, вздумавшим ночью выбраться из дворца, да еще и желающим получить средство передвижения, было бы несравнимо больше. Известили бы Идэль, а Идэль уж наверняка бы поинтересовалась, куда это он направляется. В общем, вышло бы слишком много шума из-за ерунды… «Нет, не надо мне этого, – подумал Дэвид, ускоряя шаг. – Лучше дойду ножками».

Спустя полчаса он, наконец, оказался на Веселой улице. Было темно и тихо, пованивало отбросами, окна многих домов заложены глухими ставнями. Охранник трактира «Золотая Кружка» поначалу усомнился, можно ли пускать его внутрь, но Дэвид вел себя так, как будто был абсолютно уверен в своем праве находиться здесь, и его пропустили. В принципе, общий зал был открыт для всех, но после смерти приора стражники, изображая повышенное рвение, шерстили район за районом, и охрана «Золотой Кружки» держалась настороженно.

Дэвид устроился за столиком у стены. Прежде чем начать действовать, нужно изучить обстановку.

Для начала он вызвал Око и внимательно оглядел зал. Это была модифицированная версия заклинания, включавшая в себя, помимо Формы, комбинацию всех известных Дэвиду стихий и настроенная вдобавок таким образом, чтобы видеть «низкочастотные» токи энергии – вроде того же электричества.

Магическое зрение показало, что некоторые люди здесь защищены чарами, но большинство – нет. Помимо камина, помещение освещало несколько электрических ламп – стеклянных шаров на металлических прутьях, которые, в свою очередь, крепились к стенам. И вот тут Дэвид заметил странную вещь: электрический ток был внутри лампы, бежал по проводу внутри трубки и… и все. В стенах не было никаких проводов. Око должно было показать ему зеленовато-сине-сиреневые линии, связующие каждую отдельную лампу с общей сетью, но никакой общей сети не существовало. Электричество как будто появлялось в лампе из ниоткуда.

«Они что, на батарейках? – удивленно подумал Дэвид. – Ладно, потом разберемся. Сейчас не до этого».

В общем зале играли, но публика была явно «не та». Мелкое жулье, нищие, сутенеры… Играли как-то лениво, больше пили, орали и веселились. В противоположном углу трактира на одном из столов потасканная шлюха устраивала что-то вроде стриптиза.

Из мыслей трактирщика Дэвид вскоре узнал, что основная игра шла в подвале. Но туда кого попало не пускали. По-настоящему крупные ставки делались внизу; там и обстановка была не в пример лучше. Существовал даже подземный ход – на случай внезапной облавы.

Зал на первом этаже, демонстрировавший посетителям образ небогатого и не слишком чистого трактира, нужен был владельцам игорного дома для отвода глаз. Этажом выше функционировало нечто вроде местного борделя.

Общий зал был разделен на части, и в центре располагалась огромная барная стойка. Чтобы попасть в подвал или на второй этаж, нужно было пересечь правую часть помещения и войти в дверной проем, закрытый аляповатой занавеской. У занавески дежурили два охранника, а внизу, в подвале, находилось еще несколько. Как показало Око, магической защитой охрана располагала. Не слишком мощной, но подчинить мордоворотов, не сняв ее, нельзя. Взломать же ее так, чтобы этого никто не заметил, представлялось Дэвиду делом малореальным. По крайней мере, ни одного двухслойного заклинания с проламывающе-подчиняющим действием у него в запасе не имелось. А если начать с места в карьер взламывать одними Формами, вовсе плюнув на «классику», – возникнет слишком много нежелательных спецэффектов.

В общем, надо пробраться туда как-нибудь иначе. Проще всего – когда никто не видит, наложить чары невидимости и войти в проем, надеясь, что на движение занавески охранники не обратят внимания. Но что ждет его дальше, внизу? Чтобы избежать неприятных сюрпризов, Дэвид вновь активировал то архисложное псионическое заклятье, которое он составил во дворце и погрузился в память трактирщика. В это время к столику подошла напомаженная девица и поинтересовалась, не желает ли он продажной любви. Дэвид отказался. Как раз в данный момент молодой маг совершал насилие над чужим разумом, и этот процесс был куда занимательнее обычного секса.

В первую очередь он выяснил расположение помещений за занавеской. Чтобы попасть в подвал, нужно, миновав проем, еще раз повернуть направо – там и находилась лестница вниз. Если на лестнице никого не появится, там можно и снять чары. Сложность заключалась в том, что появление одинокого, никому неизвестного человека не останется незамеченным для охраны внизу. Здесь собирались, намереваясь расслабиться за игрой, мелкие и средние боссы преступного мира, все друг друга знали, и с невесть откуда взявшимся незнакомцем особо церемониться не станут.

А хуже всего было то, что в охране некоторых боссов, по мнению трактирщика, могли находиться и маги – самоучки или выпускники Кильбренийской Военной Академии, по тем или иным причинам не попавшие на государственную службу.

Наличие других магов путало все карты. Выходило, что даже если каким-то образом удастся выдать себя за «своего» и спокойно сесть за стол – мухлевать с помощью магии все равно будет нельзя: свои же «коллеги» это дело тут же просекут.

Дэвид загрустил. Все оказывалось куда сложнее, чем он думал. Это не Хешот, где он был без пяти минут Господом Богом только потому, что являлся, практически, единственным колдуном в королевстве. Но в этом мире магия распространена (пусть и не до такой степени, как в Хеллаэне), и на особую халяву рассчитывать не стоит.

И все-таки нужно что-то придумать, потому что возвращаться к Идэль, расписываться в собственной неудаче и выпрашивать у нее средства к существованию – значит себя не уважать.

Не зная еще, что он, собственно, ищет, Дэвид стал просматривать информацию насчет того, кем являлись те состоятельные господа, которые находились в подвале сейчас. Может, что-то из полученных сведений натолкнет его на мысль, как действовать дальше?

Ничего интересного. Все тоже самое, что и в других мирах. Этот торговал наркотиками, тот – являлся вожаком группы, промышлявшей убийствами и разбоем, у третьего был свой маленький бизнес по подделке бумаг, четвертый был просто чиновником средней руки, хорошо приподнявшимся на взятках… Так же в наличии имелись спекулянты, владельцы борделей, скупщики краденого и торговцы оружием.

Трактирщик знал по именам всех, но, конечно, степень осведомленности относительно биографии и делишек каждого из присутствующих была разной. К некоторым он был расположен, от других его тошнило – хотя внешне он, естественно, этого никогда не показывал. Трактирщик не отличался высокими морально-нравственными качествами – да он и не смог бы работать в таком месте, если б отличался, однако среди тех, кто наслаждался игрой в подвале, попадались и по-настоящему мерзкие типы. Дэвиду казалось, что люди, которых он перебирал одного за другим, будто окрашены в сознании трактирщика в различные цвета: где-то спокойные, ровные, где-то – напряженные, тревожные, где-то – ядовито-яркие.

Вот, например, торговец людьми, работавший на достаточно известную и зловещую личность по имени Сакруб. Работорговля в Кильбрене была запрещена, однако Мосты соединяли Кильбрен не только с метрополией, но и с другими мирами, откуда постоянно шли целые потоки «живого товара» в направлении Темных Земель. Кильбрен в этом смысле служил перевалочной базой. Торговцы людьми платили налоги – хеллаэнскими сийтами, а не местной валютой, и это была одна из важнейших статей государственного дохода. Однако покупать или продавать людей в самом Кильбрене было запрещено; наказание полагалось достаточно суровое. Естественно, были и те, кто эти запреты игнорировал и занимался сим бизнесом; им приходилось подкармливать офицеров стражи, с тем чтобы их не слишком активно ловили, но дело того стоило. В бедных кварталах города и в деревнях то и дело без вести пропадали люди, и немалая часть пропавших появлялась впоследствии на невольничьих рынках Темных Земель, а сундуки с золотом Сакруба продолжали пополняться. На Сакруба работало немало людей, в его весьма солидном «предприятии» были свои подразделения, бригады и специализации. Например, были те, кто похищал только детей; особенно же их интересовали дети с врожденным Даром – за таких на хеллаэнских рынках давали хорошую цену…

Ощущая злость, Дэвид сжал кулаки. Он знал, что происходит с этими людьми потом. Одних превратят в игрушек, рабски преданных своим новым хозяевам, посредством заклятий исковеркав волю и воспоминания. Гэемон других выпотрошат, создав из живых людей боевых призраков, бесстрастно и бессонно стерегущих чей-нибудь дом или замок. Третьих убьют, и их жизненную силу выжмут в одну из тех заклинательных систем, что именуются «Котлами». В родном мире Дэвида существовал один такой Котел, созданный Ролегом кен Апреем; впоследствии энергию, накопленную в нем, Ролег использовал для того, чтобы вызвать в мир обитателей Пределов, и преобразовать себя и одного из вызванных в единую сущность… Но Котлы могли использоваться и для других целей.

Четвертых выкупят те хеллаэнские компании, которые заключили торговые договора с обитателями Преисподней, и нетрудно представить, какая участь ждет рабов, когда их отдадут демонам в обмен на драгоценные камни или доступ к адским источникам силы…

Люди будут умирать, корчиться в невыносимых муках, а такие, как Сакруб, – жиреть, зарабатывая деньги на их страданиях.

Дэвид был гуманистом и верил, что всякий человек имеет право на жизнь, однако каждый раз, когда он сталкивался с «деловыми людьми» вроде Сакруба, его гуманизм мгновенно улетучивался и возникало желание придушить ублюдка собственными руками. К сожалению только, негодяев на свете слишком много, уничтожение одного, или двух, или трех – ничего не изменит. Донкихотствовать, вызывая на бой каждого встречного злодея, попросту глупо. Надо думать не об этом, а сосредоточиться на задаче – где взять денег…

И тут Дэвида осенило.

А почему бы не совместить приятное с полезным?

Грабить честных людей ему не позволяла совесть, но мысли о том, что можно отобрать деньги у подонка вроде Сакруба, совесть не только не противилась, но и всячески ее поддерживала и одобряла. Да почему – «вроде»? Пусть это и будет Сакруб.

Дэвид не смог удержаться от улыбки. Теперь все в порядке: и на душе спокойно, и план действий ясен. И предстоящее мероприятие идеально соответствует его специализации: он ведь все-таки боевой маг, а не карточный шулер.

Трактирщик не знал, где живет Сакруб, и Дэвид поочередно стал заглядывать в разумы присутствующих, избегая касаться лишь тех, кого защищали чары. Четвертый по счету – мелкий воришка, кузен которого служил у Сакруба охранником, нужной информацией располагал. Как оказалось, это не так уж далеко отсюда. Вообще, у Сакруба было несколько домов и даже имелась хорошая, просторная квартира в Старом Городе, но жить он предпочитал в Нижнем, в большом, хорошо укрепленном доме, представлявшем собой, по сути, маленькую крепость.

Дэвид поднялся и направился к дверям. Трактирщик и охрана проводили его недружелюбными взглядами – необычно одетый человек, который молча просидел четверть часа за столиком, ничего не заказывая, не играя и не интересуясь шлюхами, после чего встал и ушел – производил весьма подозрительное впечатление. Останавливать Дэвида, однако, не стали.

Ему потребовалось десять минут или чуть больше, чтобы отыскать дом Сакруба. И правда, целая крепость. Четырехметровый каменный забор, мощные ворота, способные какое-то время продержаться и против тарана. Две наблюдательные вышки, и внизу наверняка полно охраны.

Дом стоял в центре участка – с улицы Дэвиду были видны только верхние этажи. Око показало, что дом магически защищен, однако чары не отличались особой сложностью, и Дэвид не сомневался, что, немного покопавшись, сумеет их снять. Если вообще нужно будет их трогать – неизвестно еще, на что именно они реагируют.

Он наложил на себя заклинание невидимости, после чего перелетел через забор. Внутри обнаружился ухоженный садик, цветочные клумбы и посыпанные песком дорожки. Здесь же к стене жалось несколько подсобных помещений; Дэвид прикинул, что, если спрятаться за одним из них, с башен его не увидят. Так он и сделал, после чего снял невидимость – постоянно поддерживать это заклинание было не слишком-то удобно.

Вызвал и закрепил Око – и приступил к работе.

До поступления в Академию у Дэвида было всего восемь Форм: Око, Щит, Молния, Клинок, Паутина, Оболочка, Крылья, Разрушение. Немного, конечно, но худо-бедно он умудрялся ими обходиться. Три Формы он купил самостоятельно во время учебы – Когти, Источник и Чашу. Еще двадцать, как и было обещано, ему дали на первом курсе стихиальной магии: Власть, Очищение, Изменение, Перемещение, Поглощение, Приращение, Истощение, Зеркало, Сфера, Существо, Дар, Круг, Шторм, Заклятье, Ключ, Плеть, Связь, Тело, Сила, Поток.

Имея такое количество Форм, можно описать практически любой процесс; если при этом составленную последовательность Форм наполнит сила стихии, заклятье немедленно начнет воплощаться в видимом мире, и сделанное описание станет реальностью.

– Ключ Света к Паутине Заклятий, – произнес Дэвид, вытягивая руку в сторону защитного поля, окружавшего дом.

Настройка заняла всего несколько минут – купол и вправду был устроен достаточно просто. Защита полностью блокировала доступ в дом нематериальным сущностям, кроме того, сигнализация срабатывала, если под купол вступал человек, чей Склепок– то есть, энергетическое «фото» – не был зарегистрирован в базе данных заклинательной системы. Проще всего было добавить к базе данных еще и свой собственный Склепок и разгуливать по дому, идентифицируясь защитой как один из охранников, – однако, это было бы настоящей глупостью, ибо означало, по сути, то же, что оставить собственную фотографию и подпись на месте преступления. Неизвестно, насколько быстро ему придется уходить и успеет ли он стереть из памяти защитной системы свой образ. Поэтому Дэвид, повозившись некоторое время, просто отключил сигнализацию в целом. Там была сложность, поскольку сигнализация также срабатывала при любой попытке ее отключения (по крайней мере, должна была срабатывать), но заклятье, обеспечивающее эту функцию защиты, Дэвид благополучно сумел нейтрализовать.

Теперь можно идти внутрь. Дэвид опять наложил на себя чары невидимости и спокойно поднялся на крыльцо. Входная дверь закрыта на засов, но это – совсем не проблема: Дэвид просунул нити «Воздушной Паутины» в щель между дверью и косяком и уже с той стороны жгутами из уплотненного воздуха отодвинул засов.

Улыбаясь, он отпустил заклятье, открыл дверь и… увидел двух охранников, ошарашенно пялящихся на самостоятельно распахнувшуюся дверь, за которой никого не было.

«Вот черт!..» – подумал Дэвид. Уж конечно, охранники, стерегущие покой самого Сакруба, личную магическую защиту имели. Ну надо же быть таким идиотом, чтобы не посмотреть с помощью Ока Жизни, есть ли в холле кто живой! И как назло – в запасе ни одной конструкции, позволяющей мгновенно и бесшумно вырубить сразу двоих. Однако что-то делать было надо, не стоять же столбом…

«Воздух-Поглощает-Защитную-Оболочку» – и повторить еще раз, для второго… Никакими внешними эффектами действие заклятья не сопровождалось, охранники, не наделенные магическим восприятием, даже не догадывались, что происходит, пара секунд и защитные поля окончательно развеются и вот тогда…

Охранники, однако, тормозили недолго. Пока Дэвид колдовал, один снял с плеча и направил в сторону двери электрическое ружье, второй быстро достал из кармана что-то напоминавшее монокль и приложил его к правому глазу. Предназначение этого предмета Дэвиду стало ясно после того, как человек вдруг заорал, указуя на него свободной рукой:

– Нападение!!! Вот он!!! Сюда!..

Первый охранник долго думать не стал – пальнул в пустой проем из разрядника. Дэвид рефлекторно выставил перед собой Щит Света, но молния разнесла его в клочья, и если бы не защитное поле, излучаемое его собственным амулетом, землянина прикончили бы первым же выстрелом. «Проклятье!..» – подумал Дэвид. Мощность электрические ружья имели просто убойную. Второго выстрела, даже ослабленного Щитом, поле амулета уже не переживет. О надежде провернуть все втихую все равно можно было забыть – от воплей дом начинал потихоньку пробуждаться – и Дэвид, уже не стесняясь, вызвал Поток Огня, на долю секунды опередив охранника, намеревавшегося дать второй залп из спегхаты. Стрелок вспыхнул, как свечка. Второй, закрепив «монокль», стал поднимать свое электрическое ружье. Не отпуская заклятья, Дэвид перевел поток огня на него. Защитные поля распались чуть раньше, и пламя не встретило сопротивления – интенсивность же, которую мог организовать Дэвид вместе с кольцом, была эквивалентна огненному потоку, выпущенному из хорошего огнемета. Второй охранник поджарился мгновенно, даже защитный костюм из рекельмита его не спас.

Дэвид услышал, как сюда бегут остальные, но несколько секунд у него еще было. Их он потратил на то, чтобы войти, наконец, в дом, закрыть дверь и положить засов, и, воспользовавшись одной из подвесок, возвести вокруг себя еще одно защитное поле. Больше церемониться он не собирался.

Появилось сразу четверо – один вылетел из боковой двери, которая вела, вероятно, на кухню, еще трое – возникли на площадке большой, покрытой золотисто-багряным ковром лестницы.

Трое из четверых – с электрическими ружьями, с «моноклями», позволяющими видеть магический пласт мира. На преимущества, даваемые невидимостью, больше рассчитывать не стоит, и удержать сразу три молнии он, уж конечно, не сумеет – если не сумел остановить и одну. Один залп из трех спегхат – и он труп; но больше всего Дэвиду не понравился тот господин, в глазу которого не было линзы, а в руках не наблюдалось ни спегхаты, ни какого-либо другого оружия. Зато Око, висевшее перед Дэвидом, показало землянину, что оный господин и сам смотрит на него через Форму. Защита у него была куда мощнее, чем у охранников, а гэемон – на порядок насыщеннее, сложнее и, как минимум, в полтора раза больше в объеме, чем у нормального человека. Маг!..

Дэвид остро пожалел, что не свалил, пока была возможность. Уложив двух охранников и понимая, что сейчас сюда прибегут остальные – можно же было броситься обратно и перелететь через стену. «Нет же, полез в дом. Пошел напролом, крутой парень… Идиот!..» – со злостью подумал он.

Но сейчас жалеть об этом было поздно, и он, прыгнув влево, метнул в охранника, выскочившего из кухни, свою подвеску – Видящую Молнию с Когтистыми Клинками из Света и Огня. Из спегхат вояк, стоявших на верху лестницы вырвались электрические дуги: они выжгли две кривые полосы на двери, но по Дэвиду не попали – землянин успел уйти за угол стены, и, чтобы его увидеть, им требовалось спуститься вниз, как минимум, на несколько ступенек. Подвеска всегда мощнее, чем заклинание, которое собирается «на ходу», классическая магия, усложняя голую схему из Форм, позволяет значительно усиливать чары и делать их более изощренными. Охранник пытался увернуться, но преимущество Видящей Молнии в том, что эта молния видит– то есть заклятье само наводится на цель. Силы подвески хватило и на то, чтобы пробить поле охранника, и на то, чтобы прикончить его самого.

Между тем, перепрыгивая через три ступеньки, в холле показалась парочка, прибывшая сверху. Маг немного запаздывал. Вторую боевую подвеску – Огненную Сферу, усиленную двенадцатью дополнительными элементами – Дэвид решил приберечь для своего «коллеги», а чтобы немного занять этих двоих, вызвал в комнате Огненный Шторм. Иначе его бы просто расстреляли в упор.

Помещение будто взорвалось. Поднялась буря из пламени, горело буквально все. Дэвид не размышлял, что делать дальше, не было времени думать, но рефлексы и навыки, приобретенные на уроках боевой магии, заставили его вскинуть руки и сотворить Оболочку Защищающую от Огня прежде, чем волна пламени добралась до него самого. «Никогда не накладывайте штормовые заклятья в закрытых помещениях, если только не хотите совершить самоубийства», – предупреждал Хелог кен Нальгар, преподававший в Академии боевую магию, и теперь Дэвид понял, почему он так говорил. Концентрация Шторма ниже, чем точечного заклятья, но он захватывает объем, и довольно большой. Дэвид направил заклятье от себя, вперед, но отразившись от стен, огонь ринулся в обратном направлении, и если бы он не успел возвести Оболочку, то просто поджарил бы себя сам. Пламя ревело, казалось, землянин находится внутри гигантского крематория; окна лопнули и разлетелись со звоном. Охранники, благодаря защитным полям, пережили первый наплыв огня, но видеть что-либо перестали. Один, оказавшись в огненном аду, до смерти перепугался и выронил оружие; второй выстрелил вслепую. Пламя бушевало в комнате, и защитные поля иссякли очень быстро: ведь амулетами, служившими для центровки заклятий, служили отнюдь не Истинные Драгоценности, а самоделки попроще; когда волна, отразившись от стен, пошла в обратном направлении, слуги Сакруба начали гореть. Несмотря на многослойную защиту, Дэвид почувствовал невыносимый жар, но он продолжал держать свое последнее заклинание, вкачивая в него все новые и новые силы, и дождался момента, когда Огненный Шторм, исчерпав свою силу, исчез также внезапно, как и появился. Дэвид посмотрел вокруг. Кое-где горела мебель, и все было заполнено дымом. Чтобы не задохнуться, Дэвид организовал вокруг себя Сферу, Очищающую Воздух. «Хорошо иметь много Форм», – подумал он.

Выпускник Кильбренийской Военной Академии, обеспечивавший магическую безопасность Сакруба, изрядно удивился тому, что отыскался кретин, которому пришла в голову идея вызывать Огненный Шторм в помещении. Несмотря на удивление, однако, с рефлексами у этого мага все было в порядке, и когда устрашающая волна пламени стремительно потекла вверх по лестнице, он сумел остановить ее. Как и Дэвид, он держал барьер до тех пор, пока огонь не погас; как только это случилось, снизу повалил удушающий дым. Наемный маг организовал сквозняк, выдувший пепел и сажу обратно; держа наготове Копье из Смертоносного Света, Окруженное Перемещающимися Дисками, Разрушающими Заклятья, он стал спускаться вниз. Он метнул Копье, как только увидел врага.

Для защиты Дэвид использовал подвеску, позволявшую отражать заклятья: там было Зеркало и еще порядка десяти Форм. Он думал, этого хватит, чтобы направить заклятье Сакрубова мага на него же самого: увы, Диски, которыми было окружено Копье, превратили Зеркало Дэвида в мелкое крошево. Копье почти целиком уничтожило внешнее защитное поле; по сути, Дэвид опять остался с одним амулетом. Он метнул свою последнюю подвеску – Огненную Сферу с двенадцатью «добавками». Наемник выставил Щит, но этот вариант был предусмотрен, и Сфера прожгла его; затем ее попыталась истощить первая оболочка, окружавшая мага, но Сфера могла поглощать ослабляющие заклятья, и этот слой она также миновала беспрепятственно. Затем Сфера вошла в защитное поле, генерируемое амулетом; и благодаря окружавшим ее молниям, которым было придано свойство разрушать заклятья, нанесла полю катастрофические повреждения. Маг пытался остановить продвижение Сферы, он сотворил светоносную воронку, которая вытягивала молнии к себе, оставляя Сферу беззащитной… Увы, он слишком увлекся. Дэвид не собирался ждать, когда наемник разберется с его подвеской; как только тот вместо контратаки потратил драгоценные мгновенья на бесплодную борьбу со Сферой, Дэвид атаковал сам. Он импровизировал, но на этот раз попал точно в цель:

– Разрушение Заклятий, Превращающее их Силу в Смертоносный Огонь.

Маг, одной рукой поддерживая сияющую воронку, а другой – конструкцию, поглощавшую энергию Сферы, ничего не успел сделать. Все распалось – и воронка, и конструкция, и остатки Сферы. Поле амулета было не по зубам импровизации Брендома, но когда энергия всех остальных заклятий преобразовалась в пламя, амулет, и без того поврежденный Сферой, закончился. Наверху грянул взрыв; Дэвид едва успел вцепиться в контура заклятья, которое обеспечивало защиту от огня для него самого, и влить в него столько сил, сколько было возможно. Затем пламя настигло его, и снова возникло чувство, что он стоит посреди бушующего рыже-красного моря. Поток рванулся не только вниз, но и наверх, и Дэвид, кажется, услышал там какие-то крики; впрочем, он не был уверен, потому что плескавшийся вокруг него огонь яростно ревел, заглушая все прочие звуки. Потом пламя иссякло, Дэвид разогнал дым и увидел почерневший труп волшебника посреди совершенно черной, дымящейся лестницы.

Он вдруг понял, что только что сделал. Ему и раньше доводилось побеждать магов – Мерклона кен Хезга, Кантора кен Рейза, и они были куда сильнее кильбренийского колдуна – но до сих пор всегда лишь благодаря какой-нибудь удаче или хитрости. По сути, ему очень здорово везло. Но сейчас – не так: он впервые победил другого чародея в чистом колдовском поединке. Они были примерно равны по силам, но в искусстве оперирования Формами Дэвид его переиграл, и эта мысль вызвала в землянине душевный подъем. Все-таки чему-то он да обучился. Он вновь пережил чувство, которое испытал, когда впервые попал в Нимриан: когда-нибудь весь этот мир упадет к его ногам. Сейчас, конечно, до этого еще далеко, но…

– Один год, проведенный в Нимрианской Академии, стоит пятнадцати лет обучения в вашей, – снисходительно сообщил он мертвому магу.

Посвистывая, Дэвид стал подниматься по лестнице. Его совершенно не мучила совесть из-за того, что он только что убил шестерых человек, и, вероятно, убьет еще нескольких, прежде чем доберется до Сакруба. Эти люди служили работорговцу, поставившему бизнес по похищению своих соотечественников и их детей на широкую ногу. Приспешники Сакруба прекрасно знали, кому служат, при таком боссе они просто не могли ходить «чистенькими». Они такие же, как он. Ничуть не лучше. Несмотря на то, что они ходили, как люди, говорили, как люди, и выглядели, как люди, Дэвид не воспринимал их как людей. Он ничуть не сомневался в правильности того, что сейчас делает.

Когда он уже был наверху лестницы, услышал, как кто-то пытается открыть входную дверь. Вероятно, охранники из сторожки. Дверь была толстой, из нескольких слоев дерева; на окнах – узорчатые металлические решетки. «Это их задержит», – подумал Дэвид. – Нужно поскорее все закончить и уходить».

Коридор на втором этаже был пуст, и это Дэвида слегка насторожило – он ведь точно слышал какие-то крики. Вызванное Око ничего интересного не показало: несмотря на огонь, чары, которыми были насыщены стены, по большей части сохранились. Он смутно, кое-как, видел комнаты справа и слева – кажется, они пусты, – но что, если его поджидает засада в конце коридора? Там какое-то помещение: очень удобно, спрятавшись за углом, поджарить из спегхаты любого, кто рискнет переступить порог.

Несмотря на блестящую победу, расслабляться не следовало. Он уже истратил все свои подвески, и даже если он подберет комбинацию Форм, оптимально блокирующую электрические разряды, два или три охранника, выстреливших одновременно, разнесут все его щиты вдребезги. Просто проломят грубой силой. Нужно что-нибудь придумать. Но прежде всего – нужно выяснить, где те люди, крики которых он слышал.

В Нимрианской Академии ученики освоили множество интересных заклятий, но курс был очень плотным, и времени на то, чтобы закрепить изученное, хватало далеко не всегда. Дэвид давно хотел поэкспериментировать с одной из Форм, которую ему показали. Теоретически он хорошо знал, как с ней обращаться и каких результатов можно ожидать, но вот практики не доставало. А Форма, между прочим, при грамотном использовании перспективы открывала весьма обширные…

Он вытянул руку, и, указуя на место в двух шагах от себя, произнес:

– Огненное Существо.

Как и всегда, когда он пользовался волшебством стихий, появилось чувство, что перед ним будто бы открываются двери, ведущие на тот слой мира, где нет ничего, кроме силы, к которой он в данный момент взывал. Сейчас это чувство стало особенно ярким; Дэвиду почудилось, что крошечный язычок пламени – словно щелочка между видимым миром и чистой стихией огня. Язычок рос, распускался как фантастический рыжий цветок – и вот перед глазами Дэвида предстало нечто, напоминавшее сгусток текучего пламени. Сгусток менял форму, то приближаясь к идеальному шару, то вытягиваясь, выращивая отростки, делавшие его похожим то ли на звезду, то ли на маленького человечка…

Элементали – одушевленные скопления энергии; у каждой стихии – свои. Они совсем просты и наделены не более сложным разумом, чем головастики; однако, в отличие от головастиков, могут воспринимать отданные им команды. Воля вызвавшего или, точнее, создавшего их мага для элементалей абсолютна, ведь собственной воли у них практически нет. У них нет ни инстинктов, ни желаний – ничего.

У стихий есть и более сложные порождения, разум которых близок к человеческому или даже превосходит его, но, понятное дело, подчинить своей воле и использовать такое существо весьма непросто. Элементали удобны именно тем, что примитивны: их нетрудно создать и их можно спокойно использовать, не боясь, что такое существо в какой-то момент повернет против своего хозяина.

Дэвид несколько секунд разглядывал вызванную тварюшку. Элементаль мирно висел в воздухе. Он ни о чем не беспокоился и никуда не спешил.

Дэвид показал в сторону помещения, в которое упирался коридор.

– Сходи глянь, че там.

Элементаль мог и лететь, но, поскольку ему приказали «идти», окончательно перешел в форму пятилучевой звезды (верхний луч был коротким и толстым, немного напоминая голову человека в короне) и побежал по коридору. Там, где он касался пола, ковер начинал дымиться. Ростом элементаль был около фута, иногда, впрочем, вытягиваясь аж до полутора. Дэвид усмехнулся, глядя ему вслед. Выглядело существо презабавно.

Стоило элементалю пересечь порог, как Дэвид услышал треск и увидел белую дугу, прорезавшую воздух там, где находилось существо. Элементаль остановился и начал озираться по сторонам. Треск, еще две дуги. Разряды проходили сквозь пламя, не причиняя существу вреда – до тех пор, пока случайно не задели какой-то из ключевых узлов Формы. Как только это произошло, нелепая маленькая фигурка распалась на отдельные огоньки, а затем окончательно погасла.

Дэвид ощутил укол обиды.

– Вот сволочи, – пробормотал он. – Убили… моего первого элементаля… Ну ладно.

Он вызвал еще одного элементаля, и еще одного, и еще… Элементали управляются теми же контурами гэемона, которые позволяют магу «держать» подвешенные заклинания. Поскольку почти все свои подвески Дэвид уже истратил, сейчас он мог контролировать одновременно около десятка существ. В принципе, он мог вызвать и больше, но тогда ими станет сложно руководить. Поэтому он вызвал десять – для его целей такого количества вполне должно было хватить.

Элементали повисли в воздухе, ожидая команды хозяина.

– Парни, летите в конец коридора. – Дэвид показал – куда. – В том помещении находятся враги с ружьями. Нападите на них. Вперед!

Элементали, похожие на скопление красных воздушных шариков, отправились выполнять задание. Дэвид – за ними. Перед проемом он немного задержался – надо было дать элементалям время навести шороху.

Треск разрядов, шум, беготня, нецензурная брань, снова треск, крики…

«Когда спегхата стреляет, по сути, она создает небольшую молнию, – пришла мысль. – Форма „Молния“ у меня есть… Так зачем извращаться, подбирать какие-то сложные комбинации?.. Простые решения – самые правильные… Нужно что-нибудь вроде „Защиты от Молний“… Только вот к какой стихии эту комбинацию привязать? К Воздуху? „Воздушная Оболочка, Защищающая от…“ Нет, это не лучшее решение. Возможное, но не лучшее. Такая оболочка будет базироваться на „воздушной“ части энергетического спектра, а значит – немалая часть силы заклинания будет уходить на то, чтобы только дотянуться до уровня, на котором посылается разряд… Хм, как же сделать этот уровень – базовым?.. Нужно оставить „Оболочку“ в первоначальном предложении, а стихию поместить куда-нибудь в описание процесса… Только это будет уже не Воздух…»

– Оболочка, Защищающая Живое Существо от Молний, – произнес Дэвид, после чего вошел в комнату. «Живое Существо» – это он сам. Чуть посложнее, конечно, чем элементаль, но сейчас это роли не играет.

В помещении царил полный раскавардак. Охранникам удалось подстрелить троих элементалей, зато остальные сумели прорваться. Стрелкам пришлось оставить позиции и бегать по комнате, уворачиваясь от летающих сгустков огня. Они стреляли часто, но попадали редко, о чем свидетельствовали дымящиеся черные полосы на стенах и мебели. Элементали, в свою очередь, иногда случайно задевали обивку кресел и диванов, в результате чего ткань загоралась. Итогом совместных действий охранников и огненных существ стало то, что через полминуты после начала атаки комната уже почти пылала.

К тому моменту, когда Дэвид вошел в помещение, большинство элементалей сгруппировались вокруг одного из охранников – совместными усилиями им удалось истощить его охранное поле. Как только чары перестали действовать, уже ничто не могло помешать огненным существам добраться до человека. Крича от боли, он упал на пол. Прикосновение элементаля к коже вызывало ожог. Один ожог, конечно, не смертелен, но элементалей было много, и прикончили они врага очень быстро. Дэвид увидел, как размазался в воздухе элементаль, в которого попала молния, и как еще один исчез, вонзившись в защитный барьер вокруг одного из двух оставшихся людей. Он серьезно повредил защитные чары, но собственный заряд малютки был слишком мал, чтобы он мог продолжать существовать, потеряв так много сил.

Чтобы помочь своей отважной гвардии, Дэвид быстро наложил на охранников заклятья, разрушающие защитные поля. В ответ он получил разряд из спегхаты. Он не пытался увернуться или отклонить молнию. Это был всего лишь один выстрел, и Брендому стало интересно, насколько эффективным окажется против электричества примененная им комбинация Форм.

Молния повредила защиту, но ущерб был не столь серьезен, как раньше. Похоже, он подобрал верное решение. Если универсальный тип защиты разряд спегхаты прошибал за раз, максимум за два, то эта новая оболочка могла сдержать три или даже четыре выстрела.

Дэвид связал одного из оставшихся Воздушной Паутиной. Далее ему пришлось отгонять от пленника элементалей – существа продолжали тупо выполнять приказ по уничтожению, не понимая, что ситуация изменилась. Но, поскольку один охранник был уже мертв, а второго им трогать запретили, все свое внимание они обратили на последнего. Сообразив, что ему грозит, охранник прыгнул в окно, выбив его своим телом. Он полетел вниз, а элементали дружной гурьбой устремились за ним следом.

– Где Сакруб? – спросил Дэвид у пленника.

Охранник смотрел на него с ненавистью и страхом. Отвечать он не собирался, поскольку явно не верил, что ему сохранят жизнь.

Восстанавливать и настраивать ту сложную псионическую конструкцию, которую он применил в «Золотой Кружке», было бы слишком долго, поэтому Дэвид прибег к грубой силе.

– Власть над Живым Существом.

Заклятье подавило волю пленника, и когда Дэвид повторил вопрос, тот ответил на него совершенно честно. Оказалось, что как раз проход к личным покоям работорговца эти трое и защищали.

– Ты участвовал в похищениях людей, которых впоследствии продавали в Хеллаэн? – спросил Дэвид для того, чтобы успокоить свою совесть.

– Да, – подтвердил охранник.

– Истощение Жизни.

Лицо охранника покрылось морщинами. Через несколько секунд он умер – от старости.

Дэвид посмотрел на запертую дверь. Развеял чары, которыми был пропитан камень и которые мешали ему видеть сквозь стены. В первой комнате никого нет. Он отодвинул засов и вошел внутрь. В этой комнате было две двери, но прежде чем войти во вторую, он опять снял чары и осмотрел комнату с помощью Ока. Комбинация Жизни, Воздуха и Света вкупе с Формой виденья давала четкую, ясную картинку – как будто бы стены перед ним не существовало.

Последний охранник. Стоит со спегхатой прямо напротив двери. Дэвид решил хотя бы напоследок сделать все по умному – так, как следовало бы сделать все с самого начала. Хороший маг – не тот, кто выигрывает бой, а тот, кто вообще в него не вступает.

Хотя чары на стене и были развеяны, перемещать заклятья сквозь камень не слишком удобно: всякий предмет имеет свою энергетику и продолжает генерировать ее, пока существует. Можно истощить и сильно повредить структуру поля, но окончательно уничтожить его можно только с самим предметом. Поэтому, если он просто начнет перемещать заклятья через дверь или стену, есть шанс, что их энергетика нарушит хрупкий баланс чар. Кроме того, конструкциями будет сложнее управлять. Чтобы избежать этих помех, Дэвид наградил свое заклятье двумя дополнительными сегментами: Перемещение Заклятья создавало свободный коридор для его чар. Далее он последовательно истощил поле охранника, связал его Воздушной Паутиной, посредством Власти взял контроль над функциями тела и заставил уснуть. Открыл дверь и вошел.

После короткого осмотра комнаты его внимание привлекла кровать. На ней никого не было, но вот зато под ней…

– Вылазь, – сказал Дэвид.

Поскольку человек, который лежал под кроватью, не послушался, ему пришлось использовать Воздушную Паутину, чтобы вытащить его оттуда.

Это был толстяк лет пятидесяти в дорогом, но в данный момент слегка перепачканном пылью халате. Обвислые щеки, пухлые губы, короткая стрижка, срезана мочка левого уха… Портрет практически полностью совпадал с тем образом, который Дэвид подсмотрел в памяти трактирщика. Правда, там, в воспоминаниях трактирщика, глазки у Сакруба не бегали, и держал себя он степенно и важно, а не трясся от страха. Но ведь тогда и сила была на его стороне. Стоило лишь устранить мордоворотов, защищавших босса, и подвесить Сакруба в воздухе вверх ногами, как из могущественного воротилы преступного мира, на счету которого были сотни загубленных жизней, он превратился в жирного перепуганного тюфяка.

– Где деньги?

– Я отдам… отдам… Только не убивайте!

Дэвид повторил вопрос, но услышал в ответ всю ту же невнятицу. Сакруб, вдобавок, еще и обмочился, и в комнате стало изрядно вонять. Между тем надо было заканчивать все побыстрее: Дэвид слышал какой-то шум в доме. Видимо, входную дверь все-таки выломали и теперь бежали сюда. Он не сомневался, что сумеет управиться с очередной партией бойцов – отряд элементалей вкупе с придуманной им антиэлектрической защитой давали очень хорошие преимущества, – но Дэвид уже утомился воевать. И потом… наверняка кто-нибудь догадался дать знать о нападении прислужникам Сакруба (вроде того, который играл в «Золотой Кружке»), и, подтянув свои «бригады», они появятся здесь в самое ближайшее время. Так что воевать, при желании, тут можно вечно.

А поскольку Дэвид такого желания не имел, он закрыл дверь в спальню, чтобы задержать охранников еще на какое-то время, и наложил подчиняющее заклятье на работорговца. Разговор сразу наладился. В доме было два сейфа – один в кабинете, второй здесь, в спальне. В первом Сакруб, по большей части, хранил разные важные бумаги, во втором – золото. Еще больше лежало у него на счету в банке, но Дэвида интересовала наличность. Повинуясь его приказу, Сакруб открыл сейф. В это время дверь в спальню начали ломать. Громкие удары топоров, сотрясавшие комнату, нервировали землянина, не давая сосредоточиться на деле. Чтобы занять охранников, он Переместил за стену еще один Огненный Шторм. Это помогло: в дверь колотить перестали. В сейфе обнаружилось два мешка с золотом – общим весом килограммов двенадцать – и еще кошель с бриллиантами. Все это Дэвид переложил в свой рюкзачок, сделал доброе дело (прикончил Сакруба), зачитал на себя невидимость и вылетел в окно. Пахло дымом и гарью, из соседнего окна вырывались языки пламени, начинался дождь. Внизу происходила какая-то суета, слышались крики, мелькали разряды спегхат… Присмотревшись, Дэвид понял, в чем дело: охранники героически добивали последних элементалей. Возникло мимолетное желание остановиться и помочь «своей команде», но поддаваться искушению Дэвид не стал.

Он перелетел через забор, опустился на землю и побежал в сторону Старого города. Скоро рассвет.

Ночка выдалась беспокойная, что и говорить. Но она того стоила.

3

…Предполагалось, что это будет скромный семейный ужин, а не банкет, и о точном, заранее спланированном распределении мест никто не позаботился. Расположились в естественном порядке: друзья – рядом, недоброжелатели – подальше друг от друга. Идэль села рядом с Фольгормом, сиденье справа от нее осталось пустым.

– Почтим память приора, – произнес Шераган, поднимая кубок.

Идэль подумала, что дядюшка слишком рисуется, изображая из себя скорбящего внука, и, кроме того, его претензии на лидерство выглядели слегка преждевременными, – но, как и остальные, послушно встала и молча выпила вино. Похороны состоялись позавчера, и ей было грустно оттого, что она так и не успела проститься с прадедом. «Завтра обязательно пойду в склеп, – подумала она. – Интересно, с какой стороны его поместили?..» Желание навестить усыпальницу пропало, стоило ей подумать о том, что днем там наверняка будет ошиваться уйма народа: родственнички, дворяне… Она не хотела выказывать свои чувства публично, ей требовалось просто побыть наедине с Джейбрином, выплакаться вволю, высказать то, что скопилось у нее на сердце… Но в ближайшие дни уединиться в склепе вряд ли получится; пока не выберут нового приора, все будут подчеркнуто демонстрировать свою преданность и любовь к покойнику. Одни – для того чтобы отвести от себя подозрения, другие – надеясь заработать лишнее очко в предвыборной гонке.

Она положила себе в тарелку кусочек запеченной рыбы; в качестве гарнира выбрала желе из воздушных ягод кижум с добавлением чесночного соуса. Из-за соуса солоноватый, терпкий вкус кижума приобретал особенную остроту. Она всегда любила это блюдо.

Но в данный момент еда интересовала ее в последнюю очередь. Она здесь для того, чтобы наблюдать, слушать, общаться…

Она не разглядывала присутствующих прямо – скользила по лицам незаинтересованным взглядом, делая вид, что ее занимает исключительно то, что выставлено на столе, да собственная тарелка; и зная, что большинство сидящих здесь ведет себя точно так же. Прежде они редко собирались в таком количестве в одном месте, большую часть времени предпочитая проводить не во дворце, а в собственных поместьях.

Шераган, крупный мужчина с широким, неподвижным, будто выточенным из камня лицом, занимал место во главе стола. Внешний облик мага в значительной степени обусловлен его внутренним состоянием, чем реальным возрастом; Шерагану на вид около сорока, на самом же деле ему чуть меньше двух сотен лет. Но двести лет – это не возраст: сидевшей по правую руку от Шерагана Финейре больше тысячи. Однако, реальный возраст только все запутывает: покойный приор прожил всего двести восемьдесят пять лет, но когда Идэль думала о нем, прадедушка казался ей куда старше и Финейры, и ее мужа Нерамиза, занимавшего место рядом с женой.

Слева от Шерагана сидела его дочь Галдсайра, такая же крупная, широкая в кости, как и отец. Она имела врожденную склонность к полноте, но, даже родись Галдсайра в мире, совершенно лишенным магии, вряд ли бы она растолстела. Ее любовь к двуручному оружию была близка к фанатизму; не проходило и дня, в течение которого она не уделила бы часок-другой упражнениям с двуручным мечом или с огромным топором-бабочкой. Косметические заклинания вкупе с хорошо подобранной одеждой, впрочем, делали ее почти миловидной, скрывая слишком широкие плечи и слишком мускулистые – для женщины – руки. Галдсайра была на пятьдесят лет старше, чем Идэль, но выглядели они как одногодки, пожалуй даже, Идэль чуть постарше. Идэль ненавидела эту стерву – вульгарную, тупую и мстительную. В свою очередь, Галдсайра всегда воспринимала ее как избалованного домашнего ребенка, неженку и плаксу…

«Это все в прошлом, – мысленно напомнила себе Идэль, постаравшись отстраниться от собственных чувств. – Все в прошлом. Я выросла, и Джейбрина, которому я когда-то жаловалась на свою кузину, уже нет… Как бы там ни было, а Шераган и его „очаровательная“ дочурка – мои ближайшие родственники… не считая Йатрана и Фольгорма… По сравнению с детишками Берайни они кажутся милыми и добрыми… ну, почти…»

Идэль перевела взгляд на человека, сидевшего напротив. В данный момент он что-то вполголоса говорил Нерамизу; Идэль не могла разобрать – что, за столом было слишком шумно. Кетрав казался воплощением уверенности и непринужденности. В последние десятилетия семья Берайни находилась в опале, но уж теперь-то они постараются взять свое, в этом Идэль была уверена. Кетрав – красивый, сильный, с точеным аристократическим лицом – наверняка станет претендентом от их партии. Да, конечно он. Похожий на лису рыжеволосый Цзарайн еще слишком молод; дуэлянт, весельчак и гуляка – но не правитель… Говорили, что он всерьез увлекается химией, и это обстоятельство сильно напрягало его родственников, поскольку в присутствии Цзарайна пропадало всякое желание что-либо есть или пить. Большую часть своих опытов этот юноша проводил на собаках, мышах и обезьянах, однако иногда по необъяснимым причинам отходили в лучший мир и его собутыльники. Некоторые при этом вспухали и чернели, иных скрючивало самым необыкновенным образом. Цзарайну пророчили карьеру талантливого отравителя.

Яльма, сидевшая рядом с братом, отчасти разделяла его любовь к ядам, хотя предпочитала в подобного рода делах больше полагаться на магию. Темно-рыжая, облаченная в черное платье, она молча орудовала ножом и вилкой, кромсая свою порцию рыбы. Она посмотрела на Идэль в тот самый момент, когда Идэль перевела взгляд на нее, как будто бы ожидала его заранее, и ласково улыбнулась племяннице. «Паучиха», – с омерзением подумала Идэль.

Строго говоря, Кетрав, Цзарайн и Яльма были не «детишками» Берайни, а ее внуками. Их родители погибли вскоре после того, как заговор, который подготавливала вторая жена приора, был раскрыт. Обстоятельств их смертей Идэль не знала – все эти события произошли задолго до ее рождения. Единственной живой дочери Берайни, Сурейлин, за столом не наблюдалось. Возможно, она вовсе не появлялась на похоронах. Все знали, что отцом Сурейлин был не законный муж Берайни, а один из фаворитов ее матери, и демонстрировать показное уважение к Джейбрину, Сурейлин, вероятно, просто не сочла нужным. Идэль не сомневалась, что известие о смерти приора в семье Берайни было встречено с восторгом. Они и сейчас с трудом скрывали свою радость. Джейбрин уничтожил своих детей, осмелившихся примкнуть к мятежу, а его внуки, если бы могли, сплясали бы чечетку на крышке дедушкиной каменной гробницы.

Идэль посмотрела на своего соседа, Фольгорма, и от его дружеской улыбки ей стало немного теплее. При Джейбрине он редко бывал во дворце, но в детстве Севегал иногда привозил ее в имение деда, и оставлял там на несколько недель. Фольгорм уже и тогда фактически управлял там всем, хотя формально старым замком, как и всем имуществом Халгара, владели они втроем – Фольгорм, Йатран и Идэль. Джейбрин запретил делить земли до тех пор, пока Идэль не достигнет совершеннолетия; и лишь за несколько месяцев до того, как она отправилась учиться в Нимриан, они наконец уладили вопрос о границах. Несмотря на это, старый замок Халгара Идэль продолжала считать своим домом – вернее сказать, одним из домов. Другим домом было поместье Севегала, но на первом месте, конечно, стоял дворец – здесь Идэль выросла. Любимица Джейбрина, самая младшая в семье…

У Фольгорма светлые волосы и открытое лицо; мягкий, доброжелательный взгляд. Он спокоен и сдержан, Идэль не может припомнить случая, когда ее дядя потерял бы над собой контроль. Даже когда он гневался или веселился, все свои чувства он держал в узде, они мало проявлялись внешне и никак не влияли на решения, которые он принимал. Несмотря на это обстоятельство (а может быть, и благодаря ему), Фольгорм был любимцем женщин; он очень тонко умел чувствовать людей и всегда находился в курсе того, что происходит в семье. К власти он никогда не стремился, но если бы захотел ее получить, Идэль, без сомнения, поддержала бы его. Она вдруг подумала, что из всех присутствующих Фольгорм более чем кто-либо достоин приората. Впрочем, она не была полностью уверена в том, что хотела бы видеть его в этой роли: приор должен иногда совершать и весьма неблаговидные поступки – ради семьи, ради государства – а она не хотела бы, чтобы их совершал Фольгорм. Пусть лучше остается тем, кто он есть.

Слева от Фольгорма сидел Майдлар. Невысокого роста, темноволосый, он выглядел слегка обеспокоенным. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, не больше; на деле же он был старше покойного приора почти на восемьдесят лет. Как и Финейра, он принадлежал к другой ветви клана Кион; как и Финейра, некогда поддержал претензии Джейбрина на трон. Впрочем, решение в те далекие времена принимал не он, а его дед, Шерраг, и результатом этого выбора стало полное исчезновение данной ветви – исключая Майдлара, чудом уцелевшего в ходе гражданской войны.

Клан Кион окончательно утвердил свою власть над Айтэлем полторы тысячи лет тому назад, когда приором, после длительной борьбы с другими кланами, стал Юлианар. Аллайга, дочь предыдущего приора, Селазара, происходившего из клана Аминор, в решающий период борьбы поддержала соперника, преградив путь к власти клану Гэал – наиболее сильному на тот момент. Аллайга и Юлианар тайно сочетались браком, предполагалось, что когда новый приор утвердит свою власть, свадьбу сыграют вновь, уже официально. Юлианар, однако, получив желаемое, взял жену из клана Гэал, а одного из своих сыновей женил на дочери главы клана Ниртог. Три клана против одного; попытка Аллайги начать мятеж была пресечена на корню, ее сторонники – уничтожены. Говорят, ей самой удалось спастись, но путь в Кильбрен с тех пор стал для нее закрыт, а власть над кланом Аминор, который она возглавляла, перешла к другой ветви.

Юлианар спокойно правил более двухсот лет, он ушел на покой, передав приорат своему старшему сыну, Сагбрану. Спустя тридцать лет бывший приор скончался естественной смертью (что, между прочим, большая редкость в среде высокорожденных). Перед уходом он был твердо уверен в том, что обеспечил преемственность власти. Но через несколько лет Сагбран погиб, вскоре были истреблены либо пропали без вести все его потомки. Главой клана стал брат Сагбрана, Йорин, однако и он был убит менее чем через год, даже не успев официально получить приорат. Расстановка сил к тому времени была уже ясна, все знали, что за убийствами стоит третий сын Юлианара, Гарабинд, хотя никто ничего не мог доказать. Именно то, что Гарабинд действовал нагло и едва ли не открыто, оттолкнуло от него многих, хотя партия, поддерживавшая его, была весьма серьезной и при иных обстоятельствах он, вероятно, был бы лучшим кандидатом. Гарабинда поддержал клан Гэал, из которого происходила мать принца, зато клан Ниртог весьма болезненно воспринял смерть Йорина и его жены Рильваны – дочери главы клана. Против Гарабинда в сенате был выставлен сын Йорина и Рильваны, Кэймос. Таким образом, клан Кион разделился, каждого из кандидатов поддерживало по одному дому, и все решил последний, четвертый клан – Аминор, отдавший свои голоса за Кэймоса. Но на этом, конечно, ничего не закончилось. Кэймос исчез, и вскоре пропала его сестра Кенхельра, начался длительный период безвластия. Те, кто поддерживал Кэймоса, пропадали или умирали от необъяснимых причин, и все понимали, кто за этим стоит. Конечно, были и ответные покушения – на Гарабинда, но то ли ему везло, то ли его охрана была подготовлена лучше – во всяком случае, таким способом достать его так и не смогли. Между кланами Гэал и Ниртог случилась гражданская война, Ниртог проиграл, и был вынужден смириться с претензиями Гарабинда. Кэймоса объявили мертвым, состоялись новые выборы, и сенат почти единодушно провозгласил имя нового правителя. К этому времени Гарабинд набрал такую силу, что ему уже никто не осмеливался перечить.

Хотя дом Ниртог и проиграл войну, благодаря его покровительству осталась в живых единственная дочь Кэймоса. Однако истории интересна не столько она, сколько ее сын – Джейбрин.

Во время гражданской войны Джейбрин был еще слишком молод, чтобы претендовать на власть. Прошло полвека. Гарабинд успокоился и потерял бдительность; сам Джейбрин в это время набирал силы, учился волшебству, обзаводился сторонниками и союзниками. Он убил Гарабинда и захватил дворец; несколько лет Айтэль оставался расколотым надвое. Потомки Гарабинда, конечно, не признали его власть, они выдвигали «своих» приоров, называя Джейбрина захватчиком и убийцей. Ситуация устаканилась лишь тогда, когда были истреблены практически все, кто входил в «партию Гарабинда» или хотя бы сочувствовал ей; Джейбрин действовал безжалостно и целеустремленно. Конечно, при этом погибло немало его собственных союзников – взять хотя бы ветвь Майдлара – погибли мать Джейбрина и его первая жена, но в конце концов новый приор победил, а потомки Гарабинда либо легли в землю, либо навсегда бежали из Кильбрена…

Идэль казалось, что она понимает причину беспокойства Майдлара. Она только читала или слышала рассказы о периодах резни в семье, он же знал о том, что это такое, не понаслышке. Он уже пережил несколько таких периодов и вряд ли хотел погружаться в кровавую кашу еще раз. Но, похоже, судьба не оставляла ему выбора. Идэль хотелось надеяться, что Майдлар примет их сторону, а не сторону отпрысков Берайни; и то, что он сел рядом с Фольгормом, она восприняла как знак того, на чьей стороне его симпатии. С другой стороны, Кетрав явно пытался расположить к себе Нерамиза, за которым стоял Ниртог… Уж конечно, получить поддержку целого клана куда важнее, чем голос одного только Майдлара… Идэль ощутила бессильную ярость. Наверняка они интриговали и на похоронах. Да что там! Она бы не удивилась, узнав, что они начали высматривать возможных сторонников в самый день убийства. Если только, конечно, не они сами это убийство организовали. Что тоже вполне возможно. И не просто «возможно» – отпрыски Берайни являлись первыми из тех, кого следовало подозревать. Мотивов, даже если забыть про власть, у них было более чем достаточно.

Слева от Майдлара сидел Авермус, министр дворцового управления. Он также принадлежал к одной из боковых ветвей клана Кион, а его должность – по сути, он являлся кем-то вроде главного управляющего – хотя и считалась не очень-то приличествующей высокорожденному, давала ему огромную власть. Особенно ясно это становилось именно в такие, как сейчас, переходные периоды. Авермусу подчинялись все дворцовые слуги, от поваренка до церемониймейстера, часть служилого дворянства и все клановые атта. Никаких прав на приорат у него не было, но в существующем раскладе министр дворцового управления был очень серьезной фигурой, и каждая из противоборствующих сторон, конечно, захочет склонить его на свою сторону. Его равная удаленность и от партии Берайни, и от Шерагана как бы демонстрировала подчеркнутый нейтралитет Авермуса, но Идэль сильно сомневалась, что он долго сможет занимать среднюю позицию. Авермус был светло-рыжим, почти блондином; на вид – мужчина средних лет, подвижный и худощавый. Он был одет пестро и пышно, в одежде доминировали красные и светло-коричневые цвета.

Дом Кион присутствовал за столом не в полном составе. Помимо Сурейлин и Йатрана, недоставало еще чудаковатого брата Шерагана, Смайрена, а также Вомфада и Декмиса – двух братьев из еще одной боковой ветви клана. Так же тут не было секонда Ведаина, хотя в прежние времена он исправно обедал и ужинал вместе с правящей семьей. Предшественником Ведаина на посту соправителя был Нидкольм, отец Берайни; он участвовал в заговоре дочери против Джейбрина и разделил ее участь. По закону, секонд не мог принадлежать к тому же клану, что и приор, но Джейбрин просто обошел этот закон, переведя Ведаина, происходившего из младшего дома высокорожденных, подчиненного клану Кион, в Аминор, а затем организовав совершенно «честные» выборы своего протеже на Малом Совете. Вероятно, сейчас, чтобы соблюсти приличия, он сидит за столом в той части дворца, где ужинает клан Аминор; но Идэль сомневалась, что это поможет ему сохранить власть. Впрочем, многое зависит от дипломатических способностей Ведаина и от того, на ту ли лошадку в предстоящей борьбе он поставит. Если его протеже станет приором, у Ведаина есть все шансы сохранить пост, если он ошибется и к финишу придет кто-то другой, будет смещен и секонд, благо его не вполне законное избрание дает к тому отличный повод.

Лица Вомфада и Декмиса Идэль помнила довольно смутно, а Смайрена вообще не видела ни разу – он не появлялся во дворце, и, по слухам, ненавидел политику, предпочитая разводить пчел вместо того, чтобы плести интриги. Тут, однако, присутствовали люди, узнать которых Идэль не могла, как ни старалась – мужчина лет тридцати пяти, высокий и темноволосый, в темной одежде, расшитой золотом; и молодая девушка, черты лица которой имели нечто общее с лицом ее соседа – судя по всему, она приходилась мужчине либо дочерью, либо младшей сестрой. Ее волосы были немного светлее, а длинное коричневое платье так же, как и костюм мужчины, украшено золотой вышивкой. Взгляд у девушки прямой и ясный, Идэль почувствовала в нем решительность и сильную волю. Нечто подобное ощущалось и в ее отце (или все-таки брате?), но в отличие от девушки он не выказывал силу, а прятал ее, его взгляд был почти мягким, даже благодушным… как у сытого тигра.

Мужчина занимал место в конце стола, напротив Шерагана, девушка сидела от него по левую руку. Место между ней и Яльмой было свободно; так же пустовало сиденье между темноволосым мужчиной и министром Авермусом.

Идэль наклонилась к Фольгорму и тихо произнесла, разглядывая вышивку на воротнике Кетрава:

– Мужчина и женщина слева. Я их не знаю. Кто это?

– О! – с многозначительным видом сказал Фольгорм, отправляя в рот кусочек кижума. – До самого последнего времени и я их не знал. Это Эрдан и Дана.

Идэль искоса поглядела на дядюшку.

– Мне это ни о чем не говорит.

– Ай-яй-яй. – Фольгорм осуждающе поцокал языком. – Когда ты в последний раз смотрела на наше генеалогическое древо?

– Довольно давно. К тому же, оно такое огромное, что я никогда не могла запомнить всех. Так кто это?

– Внук Гарабинда, – понизив голос, сказал Фольгорм. – И его дочь. Она родилась уже в изгнании…

Идэль ошеломленно уставилась на двоих людей, занимавших левую часть стола. Услышанное не укладывалось у нее в голове. Мужчина, почувствовав взгляд, посмотрел ей в глаза. Идэль поспешно отвернулась.

– Как они посмели?.. – сдавленным шепотом произнесла она.

– Почему бы и нет? – с преувеличенным легкомыслием откликнулся Фольгорм. – Джейбрина нет, беспокоиться им не о чем… Любопытно, насколько хорошо они информированы: появились уже через несколько дней после его смерти… Похоже, что они держат руку на пульсе событий.

– Не сомневаюсь, что убийство приора – на их совести, – процедила Идэль.

– Ну, я бы не был столь категоричен… – протянул Фольгорм. – Однако ты права – вероятность того, что они приложили к этому руку… весьма велика.

– Либо они, либо Берайни.

– Ты не рассматриваешь еще одну возможность. – Фольгорм привстал, чтобы положить себе салата. Заняв свое место, продолжил все тем же будничным, спокойным голосом:

– Они могли спеться друг с другом.

– Не думаю… Они должны ненавидеть всех нас…

– Позволь тебе напомнить, что мать Гарабинда, Савидель, была из дома Гэал. Именно для того, чтобы перетянуть Гэал – по крайней мере, часть их – на свою сторону, Джейбрин и женился на этой шлюхе Берайни вскоре после того, как была убита его первая жена, Риттайн, от которой происходит наша с тобой ветвь. Риттайн он любил, а брак с Берайни был политическим с самого начала. Ты знаешь, чем все закончилось. Таким образом, обе эти ветви растут из дома Гэал, и у тех и у других есть повод ненавидеть Джейбрина и то правительство, которое он сформировал. Дети Берайни никогда не участвовали в войне с наследниками Гарабинда и личных счетов друг с другом у них нет. Мысль о союзе тут напрашивается сама собой.

Идэль не могла не признать его правоту, хотя сама мысль о таком союзе заставляла ее содрогаться. Если эти две ветви соединятся, они могут рассчитывать на безусловную поддержку клана Гэал. Вместе они просто сметут с пути разрозненных потомков Риттайн.

– Все это похоже на очень хорошо спланированный заговор, – сказала она для того, чтобы сказать хоть что-то.

– Конечно, – все тем же небрежным тоном отозвался Фольгорм.

Некоторое время они молчали. Позже Галдсайра постаралась завязать с кузиной светскую беседу, Идэль отвечала максимально доброжелательно. Какие бы отношения у них не были в прошлом, сейчас им не остается ничего другого, как держаться друг друга: внешняя угроза слишком велика. Речь шла о выживании, а не о личных чувствах. Галдсайра задала несколько вопросов о Нимриане. Она сама отучилась в Академии два курса лет сорок тому назад и интересовалась, по-прежнему ли те педагоги, которых она помнила, занимают свои места. Ответы слегка разочаровали ее – преподавательский состав за прошедшие годы практически полностью поменялся.

– Говорят, ты привезла с собой какого-то мужчину, – оборонила она между делом.

– Да, – односложно ответила Идэль. Внутри что-то сжалось. – Ты-то откуда знаешь?

– Авермус рассказал, – объяснила Галдсайра.

Идэль кивнула: уж конечно, управляющий был в курсе всего, что происходит во дворце. «Нужно постараться как-нибудь расположить к себе Авермуса, – подумала она. – Какую бы сторону он ни занял… хорошие отношения нужно установить с ним в любом случае. Дружить с министром дворцового управления – самый лучший и самый простой способ следить за событиями…»

– Ну, и как он? – с непристойной полуулыбкой осведомилась Галдсайра.

Идэль захотелось сказать ей в ответ какую-нибудь гадость: Галдсайра, которая в своей постели предпочитала видеть исключительно женщин, а не мужчин, лезла своими грязными руками туда, куда ей лезть вовсе не следовало. Но Идэль не поддалась эмоциям.

– Это не то, что ты думаешь, – сдержанно произнесла она.

– Да-а?.. – Улыбка не сходила с лица Галдсайры. – А что же?..

Идэль не стала отвечать. От необходимости продолжать беседу с кузиной ее избавило появление Вомфада. Извинившись за опоздание, он занял место между Идэль и Галдсайрой. Подтянутый, худощавый, высокий, Вомфад был галантным кавалером и превосходным фехтовальщиком. Он прекрасно танцевал и обладал свойством располагать к себе людей. Он был желанным гостем на любом балу, но в общественных развлечениях в правление Джейбрина принимал участие не слишком часто – к великому сожалению дам, безумно его обожавших. Полноценно играть роль светского льва ему мешал пост военного министра, который он занимал вот уже много лет. В последние столетья в Айтэле царил мир, и работа военного министра сводилась по большей части к инспекциям и подписанию самых различных бумажек; однако в ряде локальных конфликтов – беспорядки в провинциях, огро-гоблинские мятежи – Вомфад всегда демонстрировал, что не зря находится на своем посту. Военные операции, осуществляемые небольшим числом хорошо подготовленных солдат, были неизменно успешными. Вомфад получил хороший опыт во времена гражданской войны между Джейбрином и детьми Гарабинда: война не была чересчур масштабной, в основном она состояла из точечных ударов, наносившихся малыми силами и шла «на опережение». Это были стремительные, смертоносные операции, между которыми царили периоды затишья, когда велась скрытая и очень активная подготовка к новым ударам. Так же на Вомфаде лежала ответственность за быструю и почти бескровную (для сторонников Джейбрина) акцию, позволившую нейтрализовать мятеж Берайни. Идэль понимала, что Эрдан и Кетрав должны рассматривать его как наиболее опасного из противников; ей же самой становилось легче на душе при мысли о том, что военный министр, вероятно, будет на той же стороне, что и она. Всякое действие рождает противодействие. Если потомки Гарабинда и Берайни объединятся, потомки Риттайн и боковые ветви клана Кион также создадут свой союз. Тот же Вомфад не может не понимать, что его ждет, если власть получат Кетрав и К°. Пусть Джейбрин отдавал приказы, но исполняли-то их люди Вомфада…

Вомфад обменялся со своими соседками несколькими репликами. Идэль была бы рада поговорить с ним, но не здесь и не сейчас; кроме того, Галдсайра сделала все, чтобы переключить внимание Вомфада на себя. Военный министр был одним из тех немногих людей, чье уважение она хотела бы иметь. Ведь он владел оружием еще лучше, чем она.

Произошла перемена блюд, на столе появились сладкие салаты, фрукты, пирожные. Идэль попросила налить ей яблочного сока; пригубив его, она наклонилась к Фольгорму и негромко спросила:

– А где Йатран? Не знаешь, когда он прибудет?

– Не знаю, – ответил Фольгорм. – И прибудет ли.

Его тон заставил Идэль насторожиться. Что-то не так.

– Объяснись, – потребовала она.

– Известие Йатрану, как и тебе, отправили в тот же день, когда погиб приор. Курьер использовал бинарный портал, чтобы переместиться в поместье твоего брата, однако Йатрана там не оказалось. Конечно, его владения довольно обширны, и потребуется немало времени, чтобы посетить все замки, принадлежащие Йатрану. Вполне возможно, что он отправился к кому-то в гости, или живет в городе, или решил уединиться в одном из своих охотничьих домиков, или вовсе отправился в соседний мир. Все возможно. Однако то, что с ним не могут связаться уже неделю, о чем-то да говорит. Если он в Кильбрене, то уже должен был узнать, так или иначе, о смерти Джейбрина и быстренько прибыть во дворец. Но как раз этого мы не наблюдаем. Если ушел в другой мир – почему никого не предупредил об этом? Отправляясь в такие путешествия раньше, он всегда сообщал либо мне, либо своему управляющему, либо кому-то из дворян. Он ведь не ребенок и понимает, как у нас воспринимаются неожиданные бесследные исчезновения…

– Он мог уйти, собираясь отлучиться ненадолго, но затем что-то его задержало… он забыл связаться и предупредить…

– Да-да-да, – перебил Фольгорм племянницу, – это вполне возможно, и я надеюсь, что это так. Но с ним невозможно установить связь с помощью зеркал, и это мне не нравится больше всего. Если с ним все в порядке – почему он не отвечает? Да еще и в такое время?

– Возможно, поблизости подходящего зеркала просто нет. Ведь волшебные зеркала настраиваются на место, где установлены, а при перевозке их нужно настраивать заново. Если Йатран планировал небольшое путешествие, он мог решить, что не стоит терять время на возню с зеркалом.

– Ну что ж… – Фольгорм пожал плечами. – Будем надеяться, что ты права. Но ты ведь сама понимаешь, что исчезновение… в такое время… Я не верю в совпадения.

Идэль кивнула. Она понимала, что, скорее, прав Фольгорм, а не она. Столько дурных новостей – сразу. Это трудно вынести, и ей не хотелось верить еще в одну.

– Предположительно, кто и где видел его в последний раз? – едва слышно спросила она.

– Я думал об этом, – задумчиво произнес Фольгорм. – По всему выходит, что я. В конце июля он гостил в старом замке Халгара. Его интересовали нелинейные системы, возникающие за пределами дихотомии межреальности и нормального пространства; в библиотеке была кое-какая литература на этот счет. Меня эта заумь никогда особенно не интересовала, но я помню кое-что еще с тех времен, когда данной темой увлекался Атвальт – он прожужжал нам о ней все уши. Атвальт собрал неплохую коллекцию книг; я подсказал Йатрану, на каких полках их искать. Он практически поселился в библиотеке и там же обедал, мы почти не виделись. Если не ошибаюсь, двадцать девятого… Да, двадцать девятого утром горничная принесла записку – Йатран собирался куда-то срочно отбыть, благодарил за помощь и извинялся, что не успевает попрощаться лично. Куда именно он собрался, в записке не говорилось. Для перехода он воспользовался бинарным порталом. Я думал, он переместился в одно из своих поместий, однако когда к Йатрану отправили курьера, выяснилось, что ни в одном из них он не появлялся, по крайней мере, с семнадцатого июля – то есть с того времени, когда он пришел ко мне. Куда он перешел – неизвестно.

– Ты трогал портал? – быстро спросила Идэль. – Если он сохранил настройки Йатрана, можно…

– Увы. – Фольгорм вздохнул. – Когда мне сообщили о смерти Джейбрина, я использовал бинарный портал для того, чтобы переместиться во дворец. Мне и в голову не пришло, что с Йатраном тоже что-то… может быть не так. И только когда он не появился на второй, третий, четвертый день, а мои попытки воспользоваться зеркалом оставались безуспешными, у меня начали зарождаться нехорошие подозрения… Сейчас я уже почти и не надеюсь когда-либо увидеть его.

– Не нужно так говорить, – попросила Идэль.

– Не нужно прятать голову в песок.

Ей было больно это слышать, но умом она понимала, что Фольгорм прав. Ничего не добьешься, отрицая реальность… Она подумала о том, что Севегал пропал точно таким же образом – воспользовался бинарным порталом и бесследно исчез – и сказала об этом вслух.

– Либо их обоих заманили в ловушку, побудив отправиться в место, которое, как они сами думали, было безопасным, но на деле таковым не являлось, либо кто-то научился искажать путь в момент перехода, – тихо сказал Фольгорм. – Последняя возможность всех очень серьезно беспокоит, особенно в связи с теми деформациями метамагического поля, которые Севегал расследовал как раз перед тем, как все случилось. Сейчас в департаменте связи создана специальная комиссия, которая ведет расследование, кроме того, там вовсю шуруют ребята из «Скорпиона». Но пока, насколько мне известно, никаких ощутимых результатов от всей этой возни нет.

«Скорпионом» называлась разведывательная служба, состоявшая из лучших выпускников Военной Академии, проходивших затем дальнейшее обучение под личным контролем приора. «Скорпион» подчинялся только приору, даже рядовые бойцы, входившие в него, имели офицерские звания. Помимо высочайшего уровня физической и магической подготовки, они подвергались специальной модификации, в результате которой их скорость, аналитические способности и колдовской потенциал возрастали еще больше.

– Остальные знают то, что ты мне только что рассказал про Йатрана? – спросила Идэль.

– Нет.

– Но если Севегал и брат были похищены схожим образом, то…

– Наивно думать, что даже если мы сумеем узнать конечную точку их пути, эта точка окажется непосредственно логовищем похитителей. Скорее всего, те, кто это организовал, предприняли нужные меры предосторожности, и я не думаю, что работа, которую сейчас проводит «Скорпион» даже в случае успеха как-то нам поможет. Я не хочу пускать этих молодцов в свой замок, давать им ключи от защитных систем… Наверняка кого-нибудь из них прикормили Берайни; мне придется забыть об этом замке как о безопасном месте жительства после того, как там побывают скорпионцы. Нет, пустить их – все равно что сделать замок стеклянным. Йатрану и Севегалу я так ничем не помогу, а себя – подставлю.

Идэль кивнула, соглашаясь. Она не сомневалась в том, что Фольгорм проведет собственное расследование – и уже проводит, – но не стала спрашивать о его результатах потому, что было слишком очевидно: пока их нет. Либо Фольгорм не хочет о них говорить, а сейчас – не та обстановка, чтобы подробно его расспрашивать. Они еще успеют побеседовать наедине, в данный момент достаточно и того, что он обрисовал ей общую картину.

Ужин заканчивался. Идэль посмотрела налево и увидела, как Дана и Яльма ведут беседу – судя по их нейтральным лицам, это был обычный светский разговор… А может и нет, кто знает? Если они еще не в союзе, то уже, наверное, поняли, какие выгоды он им несет и прощупывают почву для налаживания дальнейших взаимоотношений. Идэль вновь ощутила холодную ярость, но сделать она ничего не могла.

– Ты случайно не знаешь, Дана проходила инициацию в Круге? – повернувшись направо, спросила она у Вомфада. «Случайно» он должен был знать, потому что именно его люди охраняли все входы и выходы из старого дворца, где находился Рунный Круг.

– Еще нет, – ответил военный министр. – Эрбан просил об этом, но мне удалось отложить решение данного вопроса до первого заседания сената. Не думаю, что мы сможем официально прижать Эрбана, хотя очень бы, конечно, хотелось. На нем, как и на всех, кто состоял в партии Гарабинда, висят многочисленные обвинения, но теперь, когда Джейбрина нет, все будут играть по правилам и действовать очень, очень осторожно. Однако даже в том маловероятном случае, если мы сможем что-то доказать, против Даны у нас совсем ничего нет – она родилась в другом мире тридцать лет назад и прожила в нем всю жизнь; при всем желании притянуть ее к ответственности за убийства двухсотлетней давности мы вряд ли сможем. Уверен на сто процентов, что сенат допустит ее к посвящению, а дом Гэал еще и потребует, что бы ей вернули часть земель, что были экспроприированы Джейбрином у семьи Гарабинда.

– Ты сказал – нельзя официально прижать, – оборонила Галдсайра.

Вомфад скупо улыбнулся, но ничего не ответил. Улыбнулась и Галдсайра. Идэль стало ясно, что планы по устранению Эрбана и его дочери Вомфад стал разрабатывать в тот самый момент, когда потомок Гарабинда вновь появился в Кильбрене. Эрбан мог сколько угодно изображать из себя крутого парня, явившегося требовать законное наследство; но когда он станет Эрбаном Мертвым, то уже не будет казаться таким самоуверенным, гордым и сильным хищником, как теперь.

Эта мысль обнадеживала, и страх, который Идэль испытала, узнав о возвращении потомков Гарабинда, отступил.

Почти против воли она снова посмотрела на тот конец стола, где сидел Эрбан. Он больше не улыбался. Он внимательно разглядывал их группу, на взгляд Идэль ответил спокойно и твердо. Похоже, он понимал, что ему тут грозит: он не был похож на идиота. Понимал – и все же?.. Он определенно на что-то рассчитывал; полагал, что знает что-то, что они не видели и не предусмотрели.

Идэль вновь ощутила, как в душу пробирается страх. Здесь все так неопределенно, и у каждого в рукаве припрятано не по одному козырю. Невозможно сказать заранее, кто победит. Ее союзники сильны, но сильны и те, кто противостоит им. Она ощущала себя котенком, сидящим в центре поляны, где собрались драться не на жизнь, а на смерть тигр и медведь. Какая жалость, что она так и не успела «подрасти» – выучиться в Нимриане как следует, пожить хотя бы пару десятилетий среди своих родственников уже не как ребенок, а как взрослый человек, понять тонкости их взаимоотношений, возможности и силы, которыми они располагали… Она понимала, что ее шансы уцелеть, находясь между медведем и тигром отнюдь не так велики, как ей бы хотелось; а тут еще этот Дэвид, отношения с которым только все осложняли. Все было мерзко, безнадежно и отвратительно, и будущее не сулило никаких перемен к лучшему.

– А ты сама собираешься проходить посвящение? – поинтересовался Вомфад.

– Да, – кивнула Идэль.

– Когда?

– Еще не решила. Может, быть завтра. Или послезавтра. Не знаю пока.

– Думаешь, ты готова? – с ноткой сомнения спросила Галдсайра. – Всего один курс в Нимриане, и тебе – двадцать пять лет… Ты ведь знаешь, что происходило с теми, кого посвящали в слишком раннем возрасте, когда они еще не были готовы к управлению потоками Круга.

– Я готова, – холодно произнесла Идэль. Ей и самой хотелось верить, что это так.

4

Выспаться Дэвиду не удалось. Чувствуя, что пропах дымом и потом, первым делом по возвращении он принял ванну, а потом с наслаждением забрался в кровать. Ему показалось, что только успел закрыть глаза – и вот уже кто-то настойчиво стучит в дверь.

За дверью обнаружился слуга с завтраком. Дэвид хотел послать его подальше и вернуться в кровать, но, увы, не получилось – слуга предупредил, что через четверть часа господина Брендома посетит портной. Господин Брендом выругался по-винландски, забрал поднос и за оставшееся время попытался кое-как привести себя в порядок. Умывшись и сжевав странную булочку, начинка которой сильно напоминала овсяную кашу, он почувствовал себя немного лучше. К тому моменту, когда землянин допил сок, появился и портной с хорошенькой помощницей. Они быстренько измерили Дэвида, поинтересовались его предпочтениями в одежде (ответ «что-нибудь неяркое и максимально удобное, чтоб двигаться не мешало», их немного удивил), после чего ушли, пообещав представить комплект повседневной одежды уже к вечеру, а все остальные – комплект домашней, парадно-выходной, для прогулок, для путешествий – в течении ближайших дней. Мысль об этой груде бесполезного барахла привела Брендома в легкий ужас – сам он прежде всего ценил в одежде функциональность, совершенно не задумываясь о стиле и внешнем лоске.

Он лег спать, но… тут в дверь снова постучали. Это был Мирек, сообщавший, что Дэвида зовет принцесса. Кое-как продрав глаза, землянин спустился вниз. В покоях Идэль все было без изменений. Все те же неразговорчивые бойцы со спегхатами в руках. Впрочем, Дэвид не поручился бы, что те же. Все они на одно лицо.

На этот раз в будуаре принцессы, по крайней мере, хоть служанки не крутились. Идэль сидела в том же самом кресле, что и вчера.

– Встречался с портным? – спросила принцесса вместо приветствия.

– Ага… – Дэвид зевнул.

Кильбренийка критически его оглядела.

– Выглядишь ты не лучшим образом.

– Я в норме. Просто не выспался. Новое место, трудно заснуть…

– Хм. Не знала, что ты такой неженка.

– Ну, немного сил у меня найдется… – Он неожиданно приобнял девушку и заговорщически показал глазами на кровать.

– Перестань. – Она чуть покраснела и отстранилась. – У нас нет времени на глупости.

Однако Дэвид обратил внимание, что отстранялась от его объятий она не так решительно, как могла бы, и взял этот фактик на заметку. Он не стал настаивать – пока. Он достаточно хорошо знал характер своей возлюбленной, чтобы понимать: пока голова у нее забита делами, сексу не будет. Она и в Нимриане была такой же занудой. Нужно сначала выяснить, чего она хочет и зачем его пригласила, а вот потом, может быть…

Придя к выводу, что расстояние между ней и Дэвидом слишком короткое, прямо-таки располагающее к «глупостям», Идэль села в кресло, а Дэвиду кивком указала на противоположное. Кресла находились друг от друга достаточно далеко, чтобы уже ничто не мешало ей сосредоточиться. Дэвид послушно сел. Его полуулыбка и внимательный мягкий взгляд начинали раздражать принцессу. «Ох уж эти мужчины!..» – подумала она.

– Мне нужно отправиться в свои владения, – сообщила Идэль. – Посмотреть, как идут дела, собрать приличную свиту… Сейчас я тут живу как бедная родственница. Даже слуг своих нет.

– А кто были те две женщины, которых я вчера видел?

– Это не мои атта, а клана. Ну, кроме Лисс… Телохранители тоже – половина принадлежит клану, а вторую мне Фольгорм предоставил. Конечно, с его стороны это очень любезно, и люди у него хорошо подготовлены, но все же… это не дело. Мне тут нужны свои люди, и я хочу их собрать.

Дэвид сделал неопределенное движение плечами. Мол, тебе виднее.

– Пойдешь со мной? – спросила Идэль.

– Само собой! – Он хмыкнул. – А ты думала, я тебя куда-то одну отпущу?.. Даже не надейся…

– Оставь, пожалуйста, эти собственнические замашки.

– Но я тебя и правда никуда надолго одну не отпущу, – с обезоруживающей улыбкой произнес он. – Иначе зачем я, по-твоему, сюда приехал?

– Не знаю… – Идэль вздохнула. – Но я надолго и не собираюсь. Меня не будет, максимум, два-три дня. Дольше отсутствовать сейчас просто нельзя. Неизвестно еще, когда соберется сенат, а я туда очень хочу попасть…

– Два-три дня? – переспросил Дэвид. Наморщил лоб. – Твои владения так близко от столицы?

– Нет, не близко. Но это не имеет значения. Мы же не на электропоезде собираемся путешествовать.

– У вас тут еще и электропоезда есть? – Дэвид сделал большие глаза.

– Да, под землей. Связывают города между собой. Наверху – все по старинке: лошади, экипажи… Ну, еще спегсайбы есть, но я не собираюсь информировать министерство транспорта о своем маршруте, а без этого получить спегсайб, увы, невозможно.

– Спегсайб… «Молниевой корабль»… – перевел Дэвид. Он хотел уж было спросить, что это такое, как из памяти Циора всплыл образ металлической громадины, напоминавшей изломанный посередине самолет без крыльев. Эти штуковины плавали в воздушном океане, будучи каким-то образом связанны со станциями министерства архитектуры и транспорта, расположенными повсюду на материке. Похоже, что станция генерировала луч, на который «подвешивался» спегсайб, после чего начинал довольно резвый полет по небу. По крайней мере, так выглядела картина с точки зрения Циора, а в устройстве спегсайбов дворцовый слуга разбирался не лучше, чем среднестатистический землянин – в устройстве реактивного самолета. Дэвид решил, что в будущем надо будет уточнить этот вопрос. Лучи, за которые можно было подвешивать многотонные грузы и таким образом перемещать их, представлялись ему чем-то весьма странным.

– …Но даже захоти я воспользоваться спегсайбом, это отняло бы слишком много времени, – продолжала Идэль. – Поскольку мои владения расположены в разных частях материка. Одни земли мне были даны от рождения – приором, другие я унаследовала от родителей, третьи – получила после смерти деда, четвертые, принадлежавшие Атвальту, были разделены между мной и Йатраном после того, как убили дядю… Потребовалась бы, как минимум, неделя, чтобы облететь их все на спегсайбе. Нет, мы воспользуемся другим способом для перемещения.

– Каким?

– Бинарным порталом. В каждом из моих замков есть точка для входа и выхода. Нужно только создать аналогичную точку во дворце – и…

– Учитывая, что Координатор Мостов пропал как раз во время такого перемещения? Мне этот способ не кажется безопасным. По крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, что с ним произошло…

– Мы не знаем, пропал Севегал в момент перемещения или с ним что-то случилось в том месте, куда он отправился. – Идэль запнулась, вспомнив историю с Йатраном. Тем не менее, она продолжила:

– Безусловно, риск есть. Но если кто-то охотится лично на меня, ему куда проще будет напасть на спегсайб или захватить поезд. Про наземные путешествия я и не говорю. Из тех возможностей, что у нас есть, бинарный портал – самый быстрый и безопасный. Даже с учетом… исчезновения Севегала.

– Как скажешь. – Дэвид пожал плечами. – А кому ты доверяешь настолько, что позволишь создать портал для себя?

– Я и сама справлюсь с этой работой.

– Ты ведь даже первый курс общей ритуалистики не закончила…

– Создавать телепортационные системы я умела еще до того, как уехала в Нимриан. Севегал научил. У нас в семье все это умеют. Да что там – это должен уметь любой выпускник Военной Академии. Это не так сложно, как кажется.

– Хм, если в Нимрианской Академии бинарные порталы преподают только на втором курсе…

– Там объясняют, как это работает и почему. Но не обязательно знать теорию, чтобы создавать сами точки. Нужно лишь самую малость разбираться в астрологии и ритуалистике… и запомнить энергетическую схему портала. В общем, я это уже делала, и, поверь мне, в этом нет ничего сложного. В принципе, если хочешь, можешь остаться во дворце – я вернусь скоро…

– Нет уж. Я с тобой.

– Хорошо. Мне потребуется два-три часа, чтобы создать точку. Если тебе нужно собрать вещи или покушать…

– Не нужно.

– Тогда… – Идэль поднялась.

– Не возражаешь, – Дэвид показал глазами на шикарную кровать под балдахином, – если я тут прикорну? Уж больно спать хочется.

И зевнул.

Поколебавшись, Идэль все же кивнула.

– Устраивайся, соня. Я закрою дверь и прикажу, чтобы сюда никого не пускали.

Она вышла из комнаты, а Дэвид, сняв сапоги, но не раздеваясь, устроился на покрывале. Уже засыпая, он вспомнил, что собирался соблазнить принцессу – но, увы, забыл. «Вот черт, – подумал он, погружаясь в сон. – Ладно, в следующий раз…»

Дэвид проснулся от того, что почувствовал: на него кто-то смотрит. Открыл глаза и увидел Идэль. Судя по изменению освещения за окном, была уже середина дня.

– Что? – спросил он.

– Что «что»?

– Ну, ты так смотришь на меня… как будто увидела что-то странное.

Идэль усмехнулась. Мужчину в собственной кровати она видела впервые. То, что было в Нимриане – не в счет: гостиничное имущество, которым они пользовались, студенты назвать в полной мере «своим» все же не могли. У нее были любовники и в Кильбрене, еще до того, как она отправилась учиться, но любовные связи она позволяла себе только в своих владениях, далеко-далеко от дворца. Здесь, в Геиле, она вела образцово-показательный образ жизни. Если не считать, конечно, того старого скандала с пажом… Развлекаться, зная, что об этом обязательно сообщат Джейбрину, ей совершенно не хотелось. Здесь слишком быстро расползались сплетни, и иногда в прежние годы во дворце ей казалось, что она – у всех на виду. Как будто стены ее спальни были стеклянными. Это ощущение постоянного надзора заставляло ее против воли быть паинькой, и до сих пор просторное ложе в ее покоях не знало мужчины. Она привыкла к этому, и в образе землянина, мирно спящего прямо в центре этого оплота целомудрия, было что-то сюрреалистическое.

– Пожалуй, так и есть, – улыбаясь, сказала она.

– И что же?

– Не скажу.