Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Инквизиция перед судом Истории

ModernLib.Net / Религия / Неизвестен Автор / Инквизиция перед судом Истории - Чтение (стр. 22)
Автор: Неизвестен Автор
Жанр: Религия

 

 


      Первым борцом за независимость колоний, погибшим на костре инквизиции, был Гильермо Ломбардо Гусман. Он родился в 1616 г. в Ирландии. Его настоящая фамилия была Уильям Лампарт. Фанатик-католик Лампарт юношей бежал из Ирландии в Испанию. Изменив свою фамилию на Ломбардо Гусман, он в 1640 г. с разрешения благоволивших к нему испанских властей переезжает на постоянное жительство в Мехико, где у него зарождается смелый план провозгласить независимость этой колонии и объявить себя "королем Америки" и "императором" мексиканцев. Заговорщик пытался привлечь на свою сторону офицеров местного гарнизона, но был предан и арестован.
      Судя по материалам заведенного на него инквизицией дела, Ломбардо Гусман предлагал даровать свободу рабам, разрешить им заниматься "почетными ремеслами" и уравнять их, а также всех негров, мулатов, индейцев в правах с креолами. Кроме этого, он намеревался разрешить свободную торговлю с Францией, Голландией, Англией и Португалией.
      Шесть лет держали инквизиторы Ломбардо Гусмана в тюрьме, подвергая изощренным пыткам, но им так и не удалось сломить этого, по всей видимости незаурядного по силе воли и стойкости, человека. Более того, на шестом году своего заточения Ломбардо Гусман не только ухитрился бежать из застенков инквизиции, но и пробраться сутки спустя в 3 часа ночи в спальню к вице-королю и вручить ему письменный протест против преступных действий инквизиторских палачей! Вскоре ищейки напали на след отважного ирландца, и он снова попал в лапы своих мучителей. Еще десять лет подвергали его мукам инквизиторы, так и не добившись от него отречения от "крамольных" взглядов. 19 ноября 1659 г. Ломбардо Гусман был выставлен на поругание на аутодафе, а затем сожжен на костре в г. Мехико.
      В XVIII в. инквизиции приходится иметь дело уже не с одиночками, а с многочисленными противниками колониального режима в лице последователей французских энциклопедистов, произведения которых различными путями в сравнительно большом количестве проникали в заморские владения Испании. Инквизиция правильно уловила опасность, которую представляли для колонизаторов эти произведения. В различных эдиктах и постановлениях колониальной инквизиции произведения Руссо, Вольтера, Кондильяка, Рейналя, Д'Аламбера и других французских философов и просветителей именуются "противными спокойствию этих государств и королевств", "подрывными и раскольническими, направленными против всех королей и властей, в особенности против христианских католических монархов", они "способны" привести народы к самой "беспорядочной анархии", они повинны, наконец, в том, что провозглашают преступные "принципы о всеобщем равенстве и свободе всех людей". В 1803 г. инквизиция в Новой Испании запретила испанский перевод "Общественного договора" Руссо под предлогом, что эта книга подстрекала "преданных вассалов его величества восстать и сбросить тяжкое господство наших королей, обвиняя их в ненавистном деспотизме и подстрекая вассалов разбить узы и кандалы духовного звания и инквизиции".
      С особым рвением преследовала инквизиция литературу французских просветителей, разоблачавшую ее преступления. В решении, принятом в 1777 году и запрещавшем книгу анонимного французского автора "Краткая хронология истории Испании и Португалии", мексиканские инквизиторы, полемизируя с автором, заявляли: "Христиане вовсе не считают жестокими или чрезмерными огненные зрелища, карающие еретиков. Напротив: послушные и уважающие своих руководителей, они эти зрелища принимают, превозносят и радуются им, ибо видят в них не только инструмент, карающий ересь и еретиков, но и акт веры!.." Авторы, утверждавшие противное, подвергались отлучению, а их произведения предавались огню.
      В последней четверти XVIII в. освободительные идеи начинают проникать в среду колониального духовенства. Отдельные священники-креолы, представлявшие по существу местную интеллигенцию, под влиянием зарубежной "подрывной" литературы, войны за независимость английских колоний в Северной Америке и французской революции 1789 г. проникались патриотическими идеями и выступали за независимость колоний от Испании. Таких священников-патриотов инквизиция преследовала с особым ожесточением.
      Один из патриотов, ставший жертвой инквизиции, был бывший иезуит Хуан Хосе Годой, родившийся в 1728 г. в Мендосе, вице-королевстве Ла-Платы. После роспуска иезуитского ордена в 1767 г. Годой бежал из Испанской Америки в Англию, откуда перебрался в Соединенные Штаты, где стал выступать за независимость испанских колоний. В то время вице-королем Новой Гранады был архиепископ Антонио Кабальеро-и-Гонгора. Ему с помощью провокатора удалось завлечь Годоя на испанскую территорию, где он был передан на расправу инквизиционному трибуналу в Картахене. Там он свыше пяти лет подвергался допросам и пыткам, а в 1787 г. был выслан в Кадис, где погиб в крепости св. Каталины (Екатерины).
      Чудом избежал застенков инквизиции предтеча движения за независимость венесуэльский патриот Франсиско Миранда, служивший в чине подполковника адъютантом губернатора Кубы. Трибунал инквизиции в Картахене отдал приказ об его аресте в 1783 г., однако комиссарий инквизиции в Гаване сообщил, что "преступник бежал к американцам", по каковой причине нет надежды, что его постигнет "заслуженное наказание".
      13 декабря 1789 г. инквизиция в Картахене запретила чтение и распространение "Прав гражданина и человека", провозглашенных французской революцией.
      В 1794 г. инквизиция в Мехико арестовала французов - капитана Жан-Мари Мюрже и врача Жозефа Франсуа Мореля по обвинению в распространении революционной пропаганды. Оба были подвергнуты пыткам и покончили жизнь самоубийством.
      В 1797 г. в том же городе был взят под стражу и заключен в застенки инквизиции 53-летний францисканский монах Хуан Рамирес Орельяно, обвиненный в том, что одобрял казнь французских короля и королевы, называл королей тиранами, а испанских монархов обвинял в нещадной эксплуатации колоний. "Французы,- утверждал францисканец,- пробудили нас ото сна и открыли нам глаза". На допросах обвиняемый заявил, как следует из сохранившегося протокола, что французы, совершив революцию, показали себя спасителями человеческого рода, что Вольтер - папа этого века, и, говоря о 40 тысячах священников, покинувших революционную
      Францию, воскликнул: "Смотрите, сколько моли было во французском королевстве!"
      Приговор инквизиции по делу Рамиреса Орельяно не сохранился, и его дальнейшая судьба нам неизвестна.
      Террор инквизиции и испанских властей, направленный на подавление патриотического движения, не смог, однако, предотвратить неизбежного взрыва в колониях. В 1810 г. повсеместно в испанских владениях начались освободительные восстания. В Мексике борьбу патриотов возглавил священник-креол Мануэль Идальго. Церковные и светские колониальные власти обвинили Идальго в том, что он провозгласил войну "богу, священной вере и родине". Эти же обвинения содержались в направленном против него эдикте инквизиции от 13 октября 1810 г., в котором этому патриоту приписывали всевозможные преступления против веры. Прокурор инквизиции объявил его "формальным еретиком, вероотступником, атеистом, материалистом, деистом, развратником, мятежником, раскольником, иудействующим, лютеранином, кальвинистом, преступником, повинным в нарушении божественных и человеческих законов, богохульником, беспощадным врагом христианства и государства". Инквизиторов мало смущало, что многие из перечисленных обвинений взаимоисключались. Цель эдикта заключалась в том, чтобы всемерно опорочить Идальго в глазах верующих. Предъявив ему вышеупомянутый набор обвинений, инквизиция провозгласила Идальго отлученным от церкви и угрожала ему всеми прочими карами, "установленными церковью против нарушителей общественного порядка, возбудителей гражданской войны и анархии в католическом обществе и тех, кто общается с ненавистными отлученными, против клятвопреступников, повинных в святотатстве, еретиков, каким является данный преступник".
      Идальго опроверг обвинения инквизиции в "Манифесте к нации", в котором утверждал, что он и его сторонники не являются врагами религии, признают только "римско-католическую апостолическую религию" и намереваются сохранить ее "во всех ее частях".
      "Откройте глаза, американцы,- писал Идальго,- не позволяйте вашим врагам соблазнять вас. Они называют себя католиками только потому, что это им выгодно, их бог - деньги, их угрозы направлены на сохранение порабощения. Неужели вы поверите, что добрым католиком может быть лишь тот, кто подчиняется испанскому деспоту. Откуда взялась эта новая догма, этот новый символ веры?"
      Ответ инквизиции не заставил себя долго ждать. В новом эдикте инквизиция обрушила на Идальго новый град проклятий, назвав его "двуличным, самозванцем, бесчестным еретиком, жестоким атеистом, агностиком".
      В начале июля 1811 г. испанцам удалось захватить в плен мужественного патриота. Опасаясь народного гнева, они поспешили немедленно с ним расправиться.
      На допросе церковные власти обвинили его в симпатиях к иудаизму, в принадлежности ко всевозможным "преступным сектам, в том числе несторианской, марцианской, якобитской, а также в том, что он является подлинным сектантом французской свободы, развратником, бунтовщиком, схизматиком и революционером, как это впоследствии доказал, став генерал-капитаном повстанцев". Идальго был лишен священнического сана и тайно расстрелян неподалеку от г. Чиуауа 13 июля 1811 г.
      Расправа над Идальго и другими патриотами была отпразднована инквизиторами и членами церковного капитула в г. Мехико торжественным молебном в честь "безграничной божьей мудрости, спасшей королевство от преступных чудовищ, покушавшихся на драгоценную и достойную жизнь его превосходительства сеньора вице-короля".
      Как уже было сказано ранее, в 1813 г. кадисские кортесы приняли решение о запрещении трибунала инквизиции и его роспуске как в Испании, так и в ее заморских владениях. Но это решение в колониях, где власть находилась в руках сторонников старого порядка, не было проведено в жизнь. Правда, решение кортесов заставило действовать инквизиторов более осмотрительно, но их опасения продолжались недолго. В 1814 г., возвратившись из Франции, Фердинанд VII отменил кадисскую конституцию и восстановил деятельность ненавистного трибунала, который в колониях вновь принялся за свои привычные злодеяния.
      После гибели Идальго борьбу за независимость Мексики возглавил другой священник - метис Хосе Мария Морелос. Учитывая обвинения в безбожии, выдвигавшиеся инквизицией против патриотов, Морелос провозгласил господствующей религией Мексики католическую и особенно тщательно следил за выполнением церковных обрядов в армии патриотов. Но это не спасло его от тех же обвинений, которые были выдвинуты против его предшественника. Церковники, поддерживающие испанцев, и его объявили безбожником и антихристом, "с рогами и копытами".
      2 ноября 1815 г. Морелос был взят в плен испанцами. Узнав об этом, генеральный инквизитор Флорес поспешил предложить свои услуги вице-королю Кальехе: "Участие трибунала инквизиции (в осуждении Морелоса. - И. Г.) могло бы быть очень полезным и способствующим чести и славе божьей, интересам короля и государства и, возможно, наиболее действенным средством для прекращения восстания и достижения неоценимого блага усмирения королевства и отречения восставших от своих ошибок".
      Морелос был передан инквизиции. В течение трех дней прокурор "священного" трибунала состряпал против Морелоса пространное обвинение из 26 пунктов, в котором руководитель патриотического движения объявлялся "еретиком и распространителем ереси, гонителем и преследователем церковного начальства, осквернителем церковных таинств, раскольником, развратником, лицемером, неисправимым врагом Христа, поклонником еретиков Гоббса, Гельвеция, Вольтера, Лютера и им подобных прокаженных авторов, материалистов и атеистов, предателей бога, короля и папы".
      23 и 24-й пункты обвинения против Морелоса прокурор инквизиции сформулировал следующим образом:
      "Этот преступник, наподобие отвратительных животных, питающихся гнилыми отбросами, соответственно его сладострастию, честолюбив и безмерно надменен, тоже ел и пил из гнилых источников Лютера и других осужденных церковью еретиков с тем, чтобы разрушить законодательную власть церкви и присущую ей власть, претендуя тем самым свергнуть одновременно и алтарь, и религию. Но он преследовал не только эти цели, он стремился разрушить трон и поэтому в своей вредоносной конституции оправдывал восстания против законного властелина и объявил войну нашему монарху любимейшему сеньору дону Фердинанду VII (да сохранит бог его жизнь), обвиняя его в тирании и деспотизме, как проповедовали последователи Уиклифа, сторонником которого является данный преступник, такой же еретик, как и вышеназванные, осужденные за это заблуждение Констанцским собором, а также верховными понтификами Мартином V и Павлом V, следуя нормам четвертого толедского собора.
      Этот преступник не только говорил и действовал, призывая к свержению священной персоны короля и его власти, не только пытался запятнать добродетели нашего любимого монарха, но он также порочил поведение и преданность королевских вассалов, испанцев и американцев, распространяя против них мятежные прокламации, поджигательные, ложные, беспредельно дерзкие, оскорбительные, лично им подписанные, которые он с помощью оружия стремился навязать народу и заставить его возмутиться против короля и подчиняться ему, этому чудовищу, желавшему возвести себя в арбитра и господина Америки и противопоставить себя богу и людям, церкви, королю и родине".
      Трибунал инквизиции осудил Морелоса на пожизненную каторгу. Это было отвратительным лицемерием со стороны инквизиторов: они знали, что Морелосу не миновать смерти. Переданный ими же военному суду, Морелос был приговорен к расстрелу и казнен 14 дней спустя после пленения испанцами. Всего две недели понадобилось инквизиции и военным властям, чтобы провести два процесса - духовный и светский и расправиться со своей жертвой.
      В тех местах, где патриотам удавалось взять власть, они немедленно упраздняли трибуналы инквизиции. Первым был закрыт трибунал в Картахене декретом Патриотической хунты от 12 ноября 1811 г.; на следующий же день после провозглашения независимости инквизиторы и другой персонал суда были высланы в Испанию.
      Венесуэльский конгресс в 1812 г. постановил "навсегда и во всех провинциях Венесуэлы прекратить деятельность трибуналов инквизиции". Однако командующий испанским карательным корпусом генерал Пабло Морильо восстановил в 1814 г. инквизицию в Новой Гранаде и Венесуэле, где она просуществовала вплоть до окончательного освобождения этих стран от испанского гнета в 1821 г., когда конгресс Великой Колумбии окончательно ее отменил. Такая же участь постигла инквизицию и во всех других бывших испанских колониях Америки.
      На Кубе и в Пуэрто-Рико инквизиторы прекратили свою деятельность только в 1834 г., когда были распущены трибуналы инквизиции в Испании. Так бесславно закончилась деятельность в колониях этого террористического учреждения, в застенках и на кострах которого нашли мученическую смерть тысячи неповинных жертв, в том числе многие лучшие сыны народов Латинской Америки.
      Почти триста лет действовала, защищая интересы колониальных эксплуататоров, инквизиция в Америке. Она не только истребляла инакомыслящих, не только сжигала мужественных и достойных патриотов, но и в течение трех столетий растлевала души верующих, убеждая их, что предательство, шпионство, доносительство - доблесть, а пытка - законный атрибут правосудия.
      Нанеся огромный вред духовному развитию колониального общества, она тем не менее потерпела полный провал даже с точки зрения тех интересов, во имя которых совершала свои бесчисленные преступления. Она не только не улучшила нравы, не искоренила "мелкое" отступничество от католической веры богохульство, двоеженство, несоблюдение религиозных обрядов, веру в колдовство и тому подобное, но и не смогла предотвратить распространение в колониях освободительных идей. К концу колониального периода не только колониальная испанская верхушка, но и духовенство в целом, в том числе сами инквизиторы, окончательно разложились и погрязли во всевозможных пороках, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные рассказы современников, отчеты вице-королей и другие неопровержимые документы.
      Но черное наследие инквизиции не отмерло вместе с нею. Преступным правилам инквизиторской "морали" продолжали и продолжают следовать реакционеры всех мастей и их зарубежные покровители, все еще терзающие душу и тело многих народов Латинской Америки. История давно уже пригвоздила их к позорному столбу. Этих современных инквизиторов ждет такой же бесславный конец, как и их предшественников, бесчинствовавших в колониальный период...

ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПОРТУГАЛЬСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
КОРОНА УСТАНАВЛИВАЕТ "СВЯЩЕННОЕ" СУДИЛИЩЕ

      Португалия принадлежит к тем немногим католическим странам Европы, которые, имея инквизиторов, не знали инквизиции в средние века. Может быть, причиной тому было то, что она находилась на самом "краю" католического мира, вдалеке от папского престола, вассалами которого считали себя португальские короли; может быть, потому, что в средние века ее не сотрясали еретические движения.
      Фактически история португальской инквизиции начинается с 1492 г., когда происходил массовый исход в Португалию изгнанных из Испании иудеев и возникла проблема "новых христиан".
      Некоторые реакционные историки пытаются оправдать преследование иудеев инквизицией тем обстоятельством, что они будто бы были ненавистны народу. Такого рода "объяснения" - лицемерная демагогия; как справедливо отмечает португальский историк Антонио Жозе Сараива, "если собрать все жалобы в кортесах против дворянства и клира, то наверняка их было бы значительно больше, чем их имелось против иудеев".
      Когда в 1492 г. началось изгнание иудеев из Испании, десятки тысяч из них бежали в Португалию. Точная цифра бежавших в Португалию иудеев неизвестна. Современные историки считают, что в конце XV в. в Португалию их бежало из Испании около 120 тыс. Король Жоан II вел войну в Африке и нуждался в деньгах. Он открыл португальскую границу испанским иудеям, взимая с каждого 8 золотых крусадо. Уплативший эту сумму получал право на восьмимесячное пребывание в Португалии. По истечении этого срока король обещал предоставить им корабли для бесплатного переезда в Африку.
      Кроме того, за 4 крусадо с человека разрешался въезд кузнецов и оружейников. Деньги, полученные таким образом, корона хотела употребить на финансирование войны в Африке. С этой же целью был установлен специальный налог на иудеев.
      Испанские иудеи стремились обосноваться в Португалии на постоянное жительство. Ведь в этой стране не было инквизиции, и их единоверцы не преследовались короной; кроме того, из Португалии было легче вернуться в Испанию, и многие лелеяли мечту возвратиться на родину.
      Шестьсот богатых семейств, бежавших из Испании, сумели за 60 тыс. крусадо получить от короны разрешение остаться на постоянное жительство в Португалии. Такое же разрешение было дано ремесленникам. Остальные беглецы находились под угрозой высылки.
      Такая массовая иммиграция чужеземцев в страну, население которой не превышало тогда 1 млн. человек, не могла не вызвать самые разнообразные конфликты и сложности. Под влиянием разгула инквизиционного террора в Испании обострились антииудейские настроения и в самых различных кругах Португалии. Одни требовали их высылки, считая, что наплыв кастильских иудеев, которых церковная традиция объявляла преемниками убийц Христа, приведет страну к гибели. Другие из корыстных побуждений или из религиозного фанатизма требовали установления инквизиции по образу и подобию испанской.
      Когда льготный срок пребывания испанских иудеев в Португалии истек, многие из тех, кто не уехал, а португальский король препятствовал их отъезду, были запроданы в рабство, а их малолетние дети были высланы на африканский остров Санто-Томе, где большинство из них погибло от непосильного труда и перенесенных лишений.
      В 1495 г. с вступлением на престол Мануэла II (1445- 1521) положение испанских иудеев в Португалии сначала несколько улучшилось. Вскоре Мануэл женился на недавно овдовевшей принцессе Изабелле, одной из дочерей Фердинанда и Изабеллы, что в случае кончины испанских королей открывало ему доступ к испанской короне. Фердинанд и его супруга дали согласие на этот брак при условии присоединения Португалии к союзу против Франции и изгнания из пределов страны как португальских, так и испанских иудеев. Мануэл II принял эти условия.
      В 1496 г. он запретил иудейский культ, приказал закрыть синагоги, сжечь иудейские молитвенники, а иудеям принять католическую веру или немедленно покинуть пределы Португалии. Но, не желая терять столь, на его взгляд, полезных подданных, Мануэл чинил всяческие препятствия к отъезду иудеев, насильственно обращал их в католичество.
      В 1499 г. власти запретили португальцам и иностранцам переправлять за границу векселя, полученные в обмен за деньги или за товары. Запрещалось, кроме этого, покупать у "новых христиан" какую-либо собственность без особого на то королевского разрешения. "Новый христианин" мог выехать за границу по торговым делам только при условии, что в стране останутся его жена и дети, явно в качестве заложников.
      Это вызвало огромное беспокойство среди "новых христиан", которые, опасаясь худшего, пытались любыми средствами спасти себя, своих близких и свое состояние. Подкуп королевских чиновников принял гигантские размеры, что только увеличивало их ненасытную жадность и создавало ложное впечатление о якобы безграничных финансовых возможностях их жертв.
      В 1505 г. в Португалии вновь разразилась эпидемия чумы. Неурожай вызвал голод. В Лиссабоне вспыхнул антииудейский погром. Фанатики грабили и поджигали дома "новых христиан", бросали в костры иудействующих, считая их виновными в постигших страну несчастьях. В течение двух дней в столице погибло от рук погромщиков свыше 3 тысячи человек, в том числе 600 из них были сожжены. Женщин насиловали и сжигали. Детей убивали на глазах родителей.
      По приказу короля против погромщиков были двинуты войска. Около 50 из них после молниеносного суда были четвертованы. Двух доминиканцев, зачинщиков погрома, также четвертовали, а трупы их сожгли. Лиссабон был лишен многих привилегий.
      В 1507 г. дон Мануэл отменил все прежние ограничительные законы против "новых христиан" и торжественно обещал "никогда в будущем" не издавать подобных законов. Тем, кто бежал из страны, была обещана амнистия. Насильственно крещенным в 1496 г. было вновь обещано в течение 20 лет не преследовать их за невыполнение католических обрядов. В 1512 г. этот льготный срок был продлен до 1534 г. Всем был разрешен свободный выезд и вывоз ценностей из страны. Все эти изменения в политике дона Мануэла, пишет Эркулану, произвели неотразимое впечатление как на местных, так и на испанских иудеев, проживавших в Португалии. Предпочитая иллюзорную свободу, полученную благодаря временной волне терпимости, и таким образом жертвуя своим будущим во имя временных поблажек, никто или почти никто из них не покинул страны. Но можно ли винить в таком благодушии "новых христиан", которые фактически не имели другого выхода, как остаться в Португалии.
      Справедливости ради следует отметить, что вплоть до смерти дона Мануэла в 1521 г. у них не было основания жаловаться на действия властей. Сам термин "новые христиане" вышел из употребления и был заменен "людьми из народа".
      В 1521 г. умер дон Мануэл и на трон вступил его старший сын Жоан третий, жадный на деньги, жестокий и коварный фанатик. Он был женат на Катарине - сестре испанского короля Карла V, ярого сторонника инквизиции. С ней в Лиссабон прибыли многочисленные доминиканцы. Сам же Карл V в свою очередь женился на Изабелле, дочери покойного короля Мануэла, которая должна была в качестве приданого принести своему мужу 800 тыс. крусадо. Это приданое должно было дать население Португалии. С этой целью Жоан III созвал кортесы, которые разрешили ему установить новые налоги на сумму в 150 тыс. крусадо. Остальное посоветовали взять с "новых христиан", а чтобы они были "покладистее", учредить инквизицию.
      На этом же настаивали жена короля и ее многочисленные испанские "духовные советники", а также Карл V. Жоану III пришлась по душе эта идея, тем более что, располагая инквизицией, можно было прибрать к рукам и дворянство, как это было в Испании. Но для того чтобы учредить "священный" трибунал, нужно было иметь веские основания. Какие? Испанский опыт подсказывал ответ на этот вопрос. Нужно было доказать, что "новые христиане" были лживыми лицемерами: внешне придерживались католической веры, а втайне исповедовали веру отцов своих, обманывая тем самым бога, короля и приютившее их новое отечество. А как же быть с торжественными обещаниями покойного короля Мануэла, даровавшего "новым христианам" амнистию до 1534 г. и торжественно обещавшего "никогда" не издавать карающих их за преступления против веры законов? Обещания, рассуждали благочестивые католики, даются для того, чтобы их не выполнять, а кроме того, обещания, даваемые еретикам, не имеют для правоверного христианина обязательного значения. Если же заручиться согласием папы на введение инквизиции, то кто посмеет упрекать португальского короля в вероломных действиях против "новых христиан"? Самое главное - это добыть против них "улики", компрометирующие их данные, доказательства, уличающие их в богомерзких еретических заблуждениях.
      Добыть эти улики Жоан III лично поручил некоему Энрике Нунесу Кем был этот королевский шпион? Испанский "новый христианин" выдавший "священному" трибуналу своего собственного брата, служивший провокатором при кровожадном испанском инквизиторе Кордовы Диэго Родригесе Люсеро, прозванном в народе за свои бесчисленные жестокости "Вероломным". По-видимому, Нунеса "одолжили" Жоану III и рекомендовали использовать с этой же целью испанские исповедники королевы Катарины, а может быть, и сам Карл V. Нунес явился в Лиссабон, представился местным "новым христианам" как чудом спасшийся от преследований испанской инквизиции, втерся к ним в доверие и стал поставлять своему новому хозяину соответствующую "конфиденциальную" информацию. Что же сообщала сия продажная личность? А то, что хотел, чтобы она сообщала ему, португальский король: "новые христиане" - обманщики, еретики и вероотступники, втайне исповедуют иудаизм, оскверняют крест, гостию, священные дары, глумятся над христианскими обрядами, кощунствуют, совершают ритуальные убийства, поносят португальского короля, готовят против него заговор. Король был в восторге от энергии и талантов своего шпиона, которому он дал весьма выразительную кличку "Стойкого христианина" (Firme-Fe). Между тем "Стойкий христианин", видимо, действовал не очень осмотрительно, а поэтому был разоблачен как шпион и провокатор.
      Опасаясь расправы, Нунес бежал в Испанию, не успев даже оповестить об этом своего нового повелителя. Но участь его уже была предрешена. Доверенные люди "новых христиан" настигли его близ Бадахоса и зарубили. Отметим, что выполнили этот более чем справедливый приговор два португальских францисканских монаха Диогу Ваз и Андрэс Биаш. Это подтверждает, что "новым христианам" был открыт тогда доступ в монашеские ордена. Убийц повесили, предварительно отрубив им руки. Но Жоан III не особенно горевал по поводу смерти своего шпиона. Теперь он мог утверждать, что убийство "Стойкого христианина" подтверждало правдивость его информации, которую можно было с "полным основанием" передать папскому престолу, затребовав от него разрешение на учреждение "священного" трибунала в Португалии.
      Новым толчком, побудившим Жоана III перенести центр тяжести этого вопроса в Рим, послужило разразившееся в 1531 г. в Лиссабоне землетрясение, давшее повод противникам "новых христиан" утверждать, что оно "накликано" ими, является "карой божией" за якобы оказываемое им короной покровительство.
      Но почему Жоану III пришлось целых 10 лет маневрировать и выжидать, прежде чем он обратился за разрешением к папскому престолу учредить инквизицию в Португалии? Разве папы римские сами не были ярыми инквизиторами, разве они не разрешили учредить инквизицию в Испании? Все это было действительно так, но во всем этом были и свои сложности, которые не мог не учитывать португальский король.
      Дело в том, что папский престол стремился повсеместно превратить инквизицию в инструмент своего, то есть папского, влияния, использовать ее для обеспечения преобладания церковной власти над светской, добывать с ее помощью золото только для своей казны. Испанская же инквизиция, возникшая с благословения папы Сикста IV в 1478 г., оказалась учреждением чудовищной мощи на службе интересов испанского короля, в карманы которого шла и львиная часть добываемого ею при помощи застенков и костров золота. Верно, испанский король был правоверным католиком и беспощадно истреблял ересь, но это он делал, не считаясь с папой, ставя себя над папой. Считая себя правовернее, чем сам папа, испанский король своим правоверием унижал и оскорблял достоинство папского звания. А кто сделал испанского короля таким заносчивым и гордецом, как не инквизиция, меч которой вложил ему в руки Сикст IV?
      Насколько иной и более приемлемой для папского престола выглядела бы эта картина, если бы испанский генеральный инквизитор подчинялся только папе римскому, выполнял бы только его приказания, слал бы только ему одному продукт грабежа "священного" трибунала. О, тогда бы не испанский король держал в своих руках папу римского, а последний был бы вершителем судьбы кастильского государя!
      Испанская инквизиция кое-чему научила римских пап, а именно тому, что ее опасно выпускать из своих рук и отдавать на откуп светским государям.
      Было и другое немаловажное обстоятельство, препятствовавшее осуществлению проектов португальской короны. Папы эпохи Возрождения, как никогда в прошлом, нуждались в деньгах, которые они могли получить от банкиров, но среди последних были и иудеи.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31