Отношения с Византийской империей, в каких бы дипломатических рамках они не проходили, всегда были чреваты вооруженными столкновениями. А для открытой борьбы с Византией сил в Тао-Кларджети было недостаточно. Однако культурному фактору в этом процессе суждено было сыграть не меньшую роль, чем победам на поле битвы. Недостаток вооруженных сил был компенсирован идейно-политическим и культурным содействием процессу объединения грузинских земель в единое царство, и в этой области Тао-Кларджети проявила себя в полной мере и сыграла решающую роль[39].
Грузинская культура – литература, историография, научная и философская мысль, строительное искусство – с самого начала своего возникновения была следствием систематизации установившегося этно-культурного самосознания грузинского этноса. Хотя Грузия в рассматриваемое время делилась на отдельные этнографические области и различные политические образования, грузинская культура в силу внутренних (непрерывной этнической и политической консолидации) и внешних (необходимость общего противостояния постоянной угрозе извне) причин формировалась как органически единое целое. В этом отношении очень показательно, что сразу же после возникновения в исторической Картли грузинской письменности и литературного языка в их развитии еще в раннем средневековье начинают принимать активное участие все картвельские, племена, и они в целом вносят в единую грузинскую культуру больший вклад, чем, собственно, картлийцы (в узком понимании данного этнонима[40]). Эта культурная интеграция не была только следствием создания грузинской письменности. Наоборот, сам факт возникновения грузинской письменности являлся одним из показателей процесса интеграции картвельских пленен, истоки которого уходят вглубь веков.
Мы с полным правом можем утверждать, что культурное единство было не только одним из важнейших следствий консолидации грузинской народности, но и одним из главных факторов и одной из предпосылок создания единой грузинской государственности в феодальную эпоху (IX – XIII вв.).
[1] Картлис цховреба (История Грузии), т. I. Грузинский текст. Подготовил к изданию по всем основным рукописям С. Г. Каухчишвили, Тбилиси, 1955, с. 249 – 317 (далее: КЦ, I).
[2] Истории составления КЦ посвящена обширная литература (И. А. Джавахишвили. Древнегрузинская историческая литература (V – XVIII вв.). – Сочинения, т. VIII, Тбилиси, 1977, с. 307 – 315, на груз. яз.; К. Г. Григолиа. Ахали Картлис цховреба (Новая история Грузии), Тбилиси, 1954, на груз. яз.; С. Г. Каухчишвили. Введение к указанному изданию, с. 07 – 054; Г. А. Меликишвили. К истории древней Грузии, Тбилиси, 1959, с. 28 и др.; Р. К. Кикнадзе. Парсадан Горгиджанидзе и «Картлис цховреба», Тбилиси, 1980, с. 25 – 50).
[3] См. С. Н. Джанашиа. О времени и условиях образования Абхазского царства. – В кн.: С. Н. Джанашиа. Труды, т. II, Тбилиси, 1952; 3. В. Анчабадзе. Из истории средневековой Абхазии, Сухуми, 1959; Ср. Л. И. Лавров. Историко-этнографические очерки Кавказа, Л., 1978, с. 75 и cл.; Ш. А. Бадридзе. О времени и условиях возникновения Абхазского царства. – Труды Тбилисского государственного ун-та, В. 4 (143), 1972.
[4] И. А. Джавахишвили. История грузинского народа, т. II, Тбилиси, 1965, с. 98 и сл. (на груз. яз.); М. Д. Лордкипанидзе. Политическое объединение феодальной Грузии, Тбилиси, 1963, с. 237 и др. (на груз. яз.).
[5] 3. В. Анчабадзе. Из истории средневековой Абхазии, с. 121 и сл.
[6] И. А. Джавахишвили. История грузинского народа, т. II, с. 123 – 124.
[7] КЦ, I, с. 274. Термином «азнаур» в раннесредневековой Грузии обозначалась как высшая (мтавары), так и средняя и мелкая знать (см. С. Н. Джанашиа. Азнаури. – Грузинская Советская Энциклопедия, т. I, с. 214 – 215; А. П. Новосельцев. Генезис феодализма в странах Закавказья. Опыт сравнительно-исторического исследования, М., 1980, с. 201). Судя по тому, что в приведенном сведении «Летописи Картли» нет указания на подразделения азнауров на сословия, надо полагать, что Давид куропалат обращался ко всей картлийской знати, но не к какой-либо ее части. Поэтому, с точки зрения автора летописи, в успехе мероприятия Иоанна Марушис-дзе должны были быть заинтересованы все слои господствующего класса Картли.
[8] Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии и некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии, Тбилиси, 1973, с. 12 и сл. (на груз. яз.); см. также: А. П. Новосельцев. Указ. соч., с. 191, 202.
[9] Г. А. Меликишвили. Указ. соч., с. 50 – 51 и др.
[10] Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, М., 1980, с. 175.
[11] Основатель Абхазского царства Леон II был, вероятнее всего, родом абазг (ср. сведения римского автора II в. Арриана о традиции среди абазгов избирать своих правителей из собственной же среды. С этой традицией считались даже римские власти, назначавшие своих ставленников среди апсилов из представителей местной, естественно, родовой знати).
[12] Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 54, 56, 145 со ссылкой на Г. Натадзе, давшего аналогичную трактовку указанного периода истории Грузии (см.: Г. Натадзе. Краткий социологический обзор истории Грузии, ч. II, Кутаиси, 1925, с. 31 (на груз. яз.).
[13] Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 12.
[14] Там же, с. 12 – 13.
[15] КЦ, I, с. 376;. Сумбат Давитис-дзе. История и повествование о Багратионах. Перевод, введение и примечания М. Д. Лордкипанидзе, Тбилиси, 1979,. с. 31. (Далее: Лордкипанидзе. Сумбат Давитис-дзе).
[16] См. Очерки истории Грузии, Тбилиси, 1973, т. II, с. 449 (на груз. яз. Далее: Очерки, II).
[17] Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 9 – 11, 63 и др.
[18] КЦ, I, с 267.
[19] См. об этом: Ш. А. Бадридзе. Из истории политической структуры «Грузинского царства». – Труды Тбилисского государственного ун-та, т. 113 (серия исторических наук), 1965, с. 257 и др. (на груз, яз.); автор отвергает существующее у некоторых исследователей мнение, будто полная суверенность Тао-Кларджети в отношении Византийской империи была историческим фактом. В этой связи достаточно напомнить отмену Давидом Строителем (1089 – 1125) чина куропалата в период подлинной независимости Грузии, «как неприятное воспоминание о вассальной зависимости от Византии»; В. Д. Дондуа. Грузия в XI в. (по «Матиане Картлиса»). – В кн.: Хрестоматия по истории СССР. С. древнейших времен до конца XV века, М., 1960, с. 343, примеч. 8 (далее: Дондуа).
[20] См. С. Г. Каухчишвили. Георгика, т. IV, ч. 2, Тбилиси, 1952, с. 268 (на груз. яз.).
[21] Подробно об этом см.: Г. А. Меликишвили. К истории древней Грузии; Очерки истории Грузии, т. I, Тбилиси, 1970 (на груз. яз.).
[22] При сравнительном обилии материалов история борьбы грузин против византийцев за культурную самобытность до сих пор монографически не разработана. Об этом см.: К. С. Кекелидзе. Творческий процесс в древнегрузинской литературе в связи с некоторыми моментами идеологического характера. – В кн.: К. С. Кекелидзе. Этюды по истории древнегрузинской литературы, т. II, Тбилиси, 1945 (на груз, яз.); он же. Отражение борьбы за культурную независимость в древнегрузинской литературе. – Этюды.., т. IV, Тбилиси, 1957 (на груз. яз.). Вместе с тем изучение этой проблемы могло бы пролить свет не на одни только частные вопросы, но и в целом на культурное прошлое тех народов нашей страны, которые в силу исторических условий оказались в орбите греко-византийской истории и культуры.
[23] Одной из важных причин культурной «денационализации» иранцев в эпоху арабского господства, по давно ставшему хрестоматийным мнению В. В. Бартольда, было почти полное отсутствие у них письменной истории (В. В. Бартольд. К истории персидского эпоса. – В кн.: В. В. Бартольд. Сочинения, т. VII, М., 1971, с. 383, и сл.; М. М. Дьяконов. Очерк истории Древнего Ирана, М., 1961, с. 275).
[24] Еще в начале века об этом писал Н. Я. Марр в известной своей работе, посвященной армянам-халкидонитам (См. Н. Я. Марр. Аркаун, монгольское название христиан, в связи с вопросом об армянах-халкидонитах. – ВВ, XII, СПб, 1906). Однако подход его к данной проблеме еще тогда не мог не вызвать законного недоумения. (Отметим, что правомочность некоторых выводов Н. Я. Марра вызывала сомнение у такого автора, как В. В. Бартольд, см. его: Соч., т. VI, М., 1966, с. 656 – 657). Так, говоря о догматических схватках внутри армянской церкви в VIII – XI вв., Н. Я. Марр писал, что частичная победа единоверных с грузинами армян-халкидонитов привела к тому, что «Грузия обогатилась двумя областями (Тао и Кларджети. – Г. Ц.) в высшей степени производительными, часто прямо-таки блестящими в культурной жизни грузин» (Н. Я. Марр. Указ. соч., с. 17). В действительности процесс должен был выглядеть несколько иначе, ибо Грузия в данном случае не «обогащалась», да еще за счет другого народа, а культурно абсорбировала местное аборигенное население Тао-Кларджети, о которых Н. Я. Марр в той же работе, исследуя деятельность армян-халкидонитов в названных областях (их наличие здесь никто и никогда не отрицал, см., например: С. Н. Джанашиа. Об одном примере искажения исторической правды, Тбилиси, 1947, с. 18 – 19), писал: «Кто аборигены этого района, в данный момент нас не интересует. Вероятно, какое-нибудь лазское или мингрельское племя» (лазы и мингрельцы братски родственны грузинам) (И. Я. Марр. Указ. соч., с. 21). Это отсутствие интереса к подлинным аборигенам Тао-Кларджети так и осталось вне научных интересов исследователей вплоть до настоящего времени, и поэтому история данного края в научных трудах часто выглядит противоречиво и дело доходит даже до ее извращения.
[25] Н. Я. Марр. Георгий Мерчуле. Житие Григория Хандзтийского. СПб, 1911, с. 123; Георгий Мерчуле. Житие Григория Хандзтийского. – В кн.: Памятники грузинской агиографической литературы, т. I, Тбилиси, 1963, с. 290 (древнегруз. яз.).
[26] Н. Я. Марр. История Грузии. Культурно-исторический набросок. По поводу слова протоиерея И. Восторгова о грузинском народе. СПб., 1906, с. 59; см. также: Г. А. Меликишвили. Основные этапы этно-социального развития грузинского народа в древности и средневековье, М., 1973.
[27] См. Синайский Многоглав 864 года. Подготовлено к печати под редакцией, с предисловием и исследованием А. Г. Шанидзе, Тбилиси, 1959, с. 280 (на груз. яз.); К. С. Кекелидзе. История грузинской литературы, т. I, Тбилиси, 1960, с. 167 (на груз. яз.). Пророчество автора этого сочинения о том, что грузинскому языку наряду с другими предначертано возвещать народам «божественную премудрость» перекликается с легендарным рассказом из древнерусского произведения «Сказание о Вавилон-граде», в котором грузинский язык, названный обежским (абхазским), в обстановке, создавшейся после падения Византийской империи, наряду с русским и греческим, относят к стражам христианства (М. О. Скрипиль. Сказание о Вавилон-граде. – Труды Отдела древнерусской литературы, т. IX, М., 1953; Г. В. Цулая. Обезы по русским источникам. – СЭ, № 2, 1975).
[28] Подробнее см. Лордкипанидзе. Сумбат Давитис-дзе (Предисловие, с. 15 – 18, там же библиография).
[29] Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 7, 133, 134.
[30] См. X. С. Бгажба. Из истории письменности в Абхазии. – Труды АИЯЛИ, т. XXX, Сухуми, 1959, с. 253 – 254; он, же. Из истории письменности в Абхазии, Тбилиси, 1967, с. 15 – 17; Корпус грузинских надписей, т. II; В. И. Силогава. Надписи Западной Грузии (IX – XIII вв.), Тбилиси, 1980, с. 64 – 67, 142 – 143 (на груз. яз.). См. также: Л. А. Шервашидзе. Средневековая монументальная живопись в Абхазии, Тбилиси, 1980.
[31] Можно лишь сожалеть, что в многочисленных исследованиях, посвященных легенде о «хождении» апостола Андрея по русской земле не говорится о ее древнегрузинском варианте (Б. А. Рыбаков. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи, М., 1963, с. 224, 226; М. Ф. Мурьянов. Андрей Первозванный в «Повести временных лет». – Палестинский сборник, вып. 19 (82), Л., 1969, с. 159 – 163; Л. Мюллер. Древнерусское сказание о хождении апостола Андрея в Киев и Новгород. – «Летописи и хроники. 1973», М., 1974, с. 4 8- 63. В перечисленных сочинениях дана библиография вопроса о русской версии сказания об Апостоле Андрее). А между тем их сравнительный анализ помог бы решению кардинального вопроса этой легенды – ее политической сущности.
[32] Ефрем Мцире. Повествование об обращении грузин – о том, в каких книгах об этом упоминается. Текст издала, введением и словарем снабдила Т. М. Брегадзе, Тбилиси, 1959 (на груз. яз.).
[33] Ср. Г. А. Меликишвили. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 7, 11, 134 и др.
[34] Георгий Святогорец. Житие Иоанна и Евфимия. – «Памятники древнегрузинской агиографической литературы», т. II, Тбилиси, 1967, с. 42 (на груз. яз.).
[35] История Византии, т. 2, М., 1967, с. 218 и др.
[36] Наиболее полно и объективно грузинские источники о восстании Склира проанализированы в работах: Н. Ю. Ломоури. К истории восстания Варды Склира. – Труды Тбилисского государственного ун-та, т. 67, 1957; ср. В. У. Копалиани. Из истории грузино-византийских отношений. Труды Тбилисского государственного ун-та, т. 61, 1956 (на груз. яз.), М. Д. Лордкипанидзе[36]. Из истории грузино-византийских отношений IX – X вв. – «Вопросы истории феодальной Грузии», т. II, Тбилиси, 1974, Ch. Badridze.Conribution a l’histoire des relations entre le Tao et Byzance (Les annees 70 du Xe siecle). Insuirection de Bardas Skleros. Bedi Kartlisa. Revue de kartvelololgie (Paris), vol. XXXIII, 1975.
[37] Георгий Святогорец. Указ. соч., с. 45.
[38] К. Н. Юзбашян. Аристакес Ластивертци и его исторический труд. В кн.: Повествование Аристакеса Ластивертци. Перевод с древнеармянского, предисловие и примечания К. Н. Юзбашяна, М., 1968, с 17; Д. Л. Мусхелишвили. Основные вопросы исторической географии Грузии, II, Тбилиси, 1980, с. 225 – 226 (на груз. яз.).
[39] В этой связи можно привести слова В. В. Бартольда о том, что сохранение культурного единства «для народа еще важнее политического» (Н. Н. Туманович. Описание архива В. В. Бартольда, М., 1976, с. 329). Исторические судьбы народов Закавказья красноречиво иллюстрируют это высказывание выдающегося историка.
[40] Н. Я. Марр. История Грузии, с. 57.
ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ «ЛЕТОПИСИ КАРТЛИ»
Источниковедческие проблемы «Летописи Картли», в частности ее место в своде грузинских летописей, использованные автором источники и их характер до сих пор обстоятельно не разработаны. Поэтому не удивительно, что в научной литературе на этот счет высказаны многочисленные, часто взаимно несогласные мнения и общие гипотезы. Мы не беремся дать в кратком введении обстоятельный анализ стоящих перед исследователями «Летописи Картли» указанных проблем и ограничимся лишь некоторыми частными вопросами.
Метод составления свода КЦ был продиктован стремлением дать по возможности систематизированное изложение многовековой истории грузинского народа. Составители КЦ располагали отдельными разрозненными историческими произведениями. Чтобы изложить в хронологической последовательности ход описываемых событий и одновременно придать своду характер непрерывного исторического повествования, его составители искусственно подгоняли друг к другу начала и окончания написанных в разное время и разными лицами исторических трудов. В результате такого «редактирования» были уничтожены названия почти всех, вошедших в КЦ, историко-литературных памятников, а также и сведения об их авторах.
Этой участи, естественно, не избежала и «Летопись Картли». Ныне принятые ее название и объем впервые условно установил И. А. Джавахишвили[1]. Главным ориентиром ему послужил один контекст из «Жизнеописания царя царей Давида»[2], в котором автор, обрушиваясь на вельможных противников централизаторских акций Давида Строителя, говорит: «Род грузинский изначально по природе своей двурушничает по отношению к владыкам своим, ибо, возвысившись и утучнив себя, обретя сан и покой, он начинает злословить о них, как повествует о том старая летопись Картли (дзуели матиане Картлиса)»[3]. В приведенных словах И. А. Джавахишвили обнаружил, во-первых, текстуальное сходство с аналогичной характеристикой вельмож в предыдущем разделе КЦ, который представлял собой самостоятельное историческое сочинение, и, во-вторых, увидел прямое указание на название того произведения, которое именовалось в тексте КЦ как «Летопись Картли»[4]. И, несмотря на то, что И. А. Джавахишвили не исключал возможность иного решения вопроса, указанные выводы имеют важное значение для истории грузинского летописания XI в., хотя некоторые исследователи и подвергают их сомнению.
В частности, К. С. Кекелидзе в специальной работе[5], посвященной атрибуции ранних частей КЦ, отверг предположение И. А. Джавахишвили. К. С. Кекелидзе указал, что определение «матиане Картлиса» («летопись Картли») было расхожим в древнегрузинском летописании, оно широко распространено в ссылках ряда древнегрузинских авторов на различные синхронные или более древние произведения. Так, автор мартиролога Раждена (1-я половина XI в.), говоря о персидском происхождении своего героя, писал, что «осведомляют о том старые летописи (дзуелни матианени)»[6]. Далее К. С. Кекелидзе указал, что «старые летописи» (дзуелни матианени) в древнегрузинской литературе соответствовали определению «истории картлийцев» (картвелта цховребани) и заключил, что «старая летопись Картли» в устах историка Давида Строителя обозначала свод исторических трудов Леонтия Мровели и Джуаншера Джуаншериани[7].
Однако обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Во всех приводимых К. С. Кекелидзе случаях речь идет о старых летописях (дзуелни матианени), т. е. в источниках говорится не о каком-то определенном произведении, а вообще о литературных источниках, в то время как автор жизнеописания Давида Строителя ссылался на одно определенное сочинение – «старую летопись Картли» (дзуели матиане Картлиса)[8]. Обнаруживается закономерный факт: когда древние авторы делали «беглую» ссылку на свои источники, они, действительно, следуя обычной авторской логике, называли их во множественном числе, а вполне конкретный источник должны были указывать, естественно, в единственном числе.
В этой связи можно привести также пример из декларации, созванного в начале XVIII в. грузинским царем-просветителем Вахтангом VI «совета ученых мужей» для реставрации свода грузинских летописей. Текст декларации составлен архаичным языком, и потому его использование для интересующего нас вопроса может быть вполне уместным. В этом документе говорится, что Вахтанг VI среди различных материалов собирал и «истории Грузии» (здесь употреблено мн.ч.: Картлис цховребаеби), чтобы восстановить разрозненные «в смутные времена» «Картлис цховреба» (здесь употреблено ед. ч.)[9]. Не приходится сомневаться, что форма множественного числа применительно к «Картлис цховреба» свидетельствует о том, как, кроме различных списков свода, «советом ученых мужей» были использованы различные сочинения, а конкретный свод «Картлис цховреба», который восстанавливал Вахтанг VI, назван, как и следовало ожидать, в единственном числе.
Вопросу о составных частях свода КЦ – одному из наиболее сложных в текстологии древнегрузинской литературы – посвящена специальная работа А. А. Богверадзе[10]. Автор отстаивает мнение, согласно которому начальные части свода КЦ состоят из двух произведений. Первое из них посвящено истории Грузии с древнейших времен до VIII в. (с включением повествования о нашествии арабов) и его автором, но не редактором, как это предполагает некоторая часть современных грузиноведов[11], является Леонтий Мровели[12]. Общепринятый текст «Летописи Картли», по определению А. Богверадзе, является «вторым» сочинением, вошедшим в свод. Оно, пишет автор, было создано одновременно с трудом Леонтия Мровели и имеет с ним существенно общие черты. По словам А. Богверадзе, «…нет смысла искать какое-либо определенное название для этой летописи, которая объединена с первой летописью общим названием»[13]. На этом основании К. Г. Григолиа выдвигает предположение о принадлежности Леонтию Мровели вообще всей ранней части КЦ, включая и текст «Летописи Картли»[14].
К. Г. Григолиа прежде всего не только разделил, но и попытался усилить сомнение И. А. Джавахишвили относительно им же введенного наименования «Летопись Картли» («Матиане Картлиса») и, повторив вышеприведенные доводы К. С. Кекелидзе, пытается подтвердить их материалами из сочинения анонимного грузинского летописца XIV в. (Жамтаагмцерели).
Рассказывая об известном в средневековой Грузии феодальном роде Багваши, безымянный автор XIV в. ссылается на «книгу царей из рода тех Багвашей»[15]. К. Григолиа не сомневается, что в данном контексте анонимной летописи XIV в. имеется прямое указание на «Жизнь картлийских царей» Леонтия Мровели и таким образом якобы выясняется непрерывность повествования от первых страниц КЦ до выделенной И. А. Джавахишвили и его последователями «Летописи Картли» включительно[16]. При этом К. Григолиа опирается также на заявление Леонтия Мровели, что он описывает «жизнь картлийских царей от начала и до поры нашей»[17], т. е. до XI в. Стремясь обосновать свою точку зрения, К. Григолиа должен был объявить «несущественными» такие важные для источниковеда и общеизвестные в грузинской историографии истины, как различие в языке, стиле, манере описания исторических фактов и событий в пределах этой обширной части КЦ, свидетельствующие о составном характере и принадлежности ее разным авторам.
При наличии убедительных фактов, противоречащих точке зрения К. Григолиа, нет надобности подробно рассматривать мнение уважаемого исследователя. Остановимся лишь на терминологической стороне вопроса. К. Григолиа считает, что упоминаемая в летописи XIV в. «книга царей» адекватна «Жизни картлийских царей»[18]. Однако в терминологии древнегрузинского летописания термины цховреба – «жизнь», «житие», «жизнеописание», «история» и «цигни» – «книга» не смешивались. Словом цховреба обозначалось обычно сочинение исторического жанра, будь то история целой страны, народа или биография отдельной личности. В таком значении слово цигни – «книга» не употреблялось[19]. Слово цигни в контексте анонимного историка XIV в. могло означать писание, под которым можно подразумевать всякое историческое повествование.
Следует обратить внимание также и на то, что анонимный летописец XIV в. говорит не просто о «книге царей», а о «книге царей и рода Багвашей». Произведение же, которое именуется «Жизнь картлийских царей», даже в мыслимых А. Богверадзе и К. Григолиа пределах ни в коей мере не является «книгой о роде Багваши», история которых в КЦ, строго говоря, занимает эпизодическое место. Не исключается вероятность существования особого сочинения о феодальном роде Багваши и их взаимоотношениях с грузинскими монархами, о которой упомянул попутно летописец XIV в., повествуя о соответствующих событиях[20].
Поэтому предполагаемые А. А. Богверадзе и К. Г. Григолиа объяснения и толкования упоминания в КЦ «Летописи Картли» малоубедительны. Словом, нет оснований сомневаться в том, что упоминаемая в «Жизнеописании Давида Строителя» «старая летопись Картли» (дзуели матиане Картлиса) представляет собой, как это предполагал И. А. Джавахишвили, вполне конкретное произведение. При установлении несохранившегося названия «Летописи Картли» мы оказываемся перед необходимостью исходить в своих суждениях из содержания самого памятника и возможного упоминания его в другом источнике. Такой прием в аналогичных случаях применялся неоднократно и вполне себя оправдал.
Однако в последнее время возник вопрос о том, как подавать русскому читателю оригинальное название «Матиане Картлиса». М. Д. Лордкипанидзе предлагает сохранять форму подлинника в русской транскрипции и при этом ссылается на такие прецеденты, как использование в русском востоковедении арабских и персидских источников в их подлинном наименовании: «Худуд ал-алам», «Джами ат-таварих» (кстати, это заглавие больше известно в переводе: «Сборник летописей»), «Сиасет-намэ» и др.[21] Хотя автор ссылается на такой установившийся в советской медиевистике факт, как использование русскими учеными названия свода грузинских летописей «Картлис цховреба» в его грузинском оригинале, мы не можем согласиться с мнением относительно неправомерности перевода термина «матиане». При этом ссылка на арабско-персидские средневековые произведения не совсем оправдана; использование «Картлис цховреба» в русской исторической науке стоит особняком, является исключением, не влияющим на правило[22]. Здесь же уместно вспомнить, что названия всех остальных грузинских исторических сочинений обычно переводятся на русский язык.
В процессе изучения и издания грузинских литературных памятников на русском языке развилась традиция, отличающаяся от той, которая сложилась в процессе введения упоминаемых персо-арабских сочинений. И если уж возникла необходимость обращаться к параллелям, то следовало бы, прежде всего иметь в виду русские переводы армянских историко-литературных памятников и грузинские переводы иноземных древних и средневековых сочинений. Именно этой, более близкой нам традиции необходимо следовать, когда мы грузинское слово матиане переводим столь же емким, колоритным и близким по значению русским словом «летопись».
*
**
Еще более сложен вопрос об имени автора «Летописи Картли», следы которого столь тщательно стерты, что установить его вряд ли когда-либо удастся. Можно говорить лишь в общих чертах о его личности, основываясь на имеющиеся в произведении более или менее определенные намеки.
По предположению И. А. Джавахишвили, автор «Летописи Картли» мог быть только, картлийцем. Это предположение основано прежде всего на том, что, повествуя о Картли, летописец пользуется притяжательным местоимением. В частности, в тех случаях, когда речь идет о нашествии неприятелей на Картли, автор указывает, что они «ступили сюда» (в значении «к нам»). Кроме того, когда, он пишет о Картли, его повествование пестрит различными, порой мелкими деталями, топонимическими и другими подробностями; за пределами же Картли описания носят уже значительно более общий характер[23]. Однако текст «Летописи Картли» свидетельствует, что такое суждение ученого не может быть принято без оговорки, хотя против картлийского происхождения автора летописи нет оснований возражать – такое предположение представляется вполне естественным. Прежде всего отметим, что сведения «Летописи Картли» о различных областях и племенах за пределами Картли нередко также носят обстоятельный характер и, что самое главное, вполне согласуются с исторической реальностью и свидетельствами иных источников. Что же касается действительно более подробного описания событий в Картли, то оно объясняется не только лучшей осведомленностью автора летописи с этой областью Грузии и ее историей, но и особым значением Картли в исторических событиях IX – XI вв. Даже тот факт, что автор летописи, наиболее полно выразивший идею общегрузинского этно-политического единства, был выходцем именно из этой части Грузии, может быть немаловажным тому доказательством.
Установлено также, что автор летописи был современником царя объединенной Грузии Баграта IV (1027 – 1072), к которому он, несмотря на характерную для него сдержанность, проявил определенные симпатии. Его жизнь прервалась, видимо, в период правления Георгия II[24].
Летопись Картли» знаменует собой новый этап в истории древнегрузинской исторической литературы. Если непосредственные предшественники ее создателя (авторы «Жизни картлийских царей», «Жизнеописания Вахтанга Горгасала») повествовали об исторических событиях в полубеллетристической манере и относить их труды к чисто историческому жанру можно условно[25], то «Летопись Картли» – это уже произведение подлинно исторического жанра, лишенное каких-либо отвлекающих от основной темы беллетристических отступлений. Это, разумеется, не дает повода умалять литературные достоинства «Летописи Картли». Наоборот, ее автор предстает перед нами как талантливый писатель, а его произведение занимает значительное место в истории древнегрузинской литературы.
До сих пор остается малоразработанным вопрос об источниках «Летописи Картли». Высказаны предварительные, пока еще недостаточно аргументированные предположения об использовании автором летописи ряда как древнегрузинских, так и иноземных литературных памятников, в частности византийских. Существует мнение об использовании в «Летописи Картли» отдельных литературных памятников агиографического жанра, а также не дошедшего до нас исторического повествования об Абхазском царстве (по определению М. Д. Лордкипанидзе – «о деятельности Баграта III»)[26]. Особенно выделен исследователями вопрос о месте в «Летописи Картли» сочинения Сумбата Давитис-дзе «История и повествование о Багратионах» (предположительно было завершено в 30-х гг., XI в.[27]). Мнение К. Г. Григолиа о том, что «Летопись Картли» была использована Сумбатом Давитис-дзе для своего сочинения[28], не может быть принято по хронологическим причинам. Против предположения о том, что автор «Летописи Картли» пользовался трудом Сумбата Давитис-дзе выступил в свое время И. А. Джавахишвили, который считал, что наш летописец вообще мог не знать «Истории и повествования о Багратионах»[29].
Более приемлемым может оказаться мнение, согласно которому автор «Летописи Картли» пользовался трудом Сумбата Давитис-дзе. У начала этого мнения, пользующегося признанием ряда современных исследователей, находится Е. С. Такаишвили. В частности, он указал на совпадение в КЦ «Списка царицы Марии» «в рассказах о войнах греческих императоров Василия и Константина с грузинскими царями Георгием I и Багратом IV»[30] из сочинения Сумбата Давитис-дзе с соответствующим местом из текста впоследствии выделенной «Летописи Картли». Но имеем ли мы здесь факт использования автором «Летописи Картли» непосредственно труда Сумбата или объяснение этому совпадению следовало бы искать в недошедшем до нас протографе? Даже априорно можно утверждать, что бурные события, связанные с войнами Василия Болгаробойцы против грузин, не могли не отразиться в трудах историков и писателей того времени, сочинения которых в подавляющем большинстве бесследно исчезли вместе с именами их авторов.
