- Погоди, я до тебя доберусь!
      При каждом всплеске Захарыч хмуро поглядывал на заводь и с досадой бормотал:
      - Ишь, тварь, близко ходит.
      В озере ее поджидала поставленная им снасть.
      - Даи-ка я.- Мария взяла у Захарыча рубаху. А то сейчас к тебе гости нагрянут.
      - Это кто же? - равнодушно спросил Захарыч и прилег на траву.
      - Пинясов приехал. В правлении с ним разговаривала, обещал зайти.
      Захарыч приподнялся и возбужденно посмотрел на нее.
      - Я так и знал: обязательно должны заинтересоваться. Дело не шуточное!
      - Вроде не заинтересовался. На правление письмо передал.
      Захарыч снова опустился на траву, насупился и замолчал.
      Мария искоса взглянула на него и поняла, какая буря бушевала в душе старика.
      - А ты нс расстраивайся. Похожа, председатель со счетоводом его сбивают. А вот когда сам посмотрит, может по-другому все обернется.
      Но Захарыч разразился бранью.
      - К черту в зубы, раз такая петрушка! Ничего я делать не буду и разговоров больше не желаю!
      Он схватил весло и хотел было вскочить в лодку, но Мария взяла его за руку.
      - Не горячись раньше времени. Дело твое не пропадет. Я с ребятами говорила, согласны хоть ночью работать. Если что, так и без председателей обойдемся.
      Захарыч так же быстро остыл, как и вскипел. Взглянув на Марию, уже другим тоном проговорил:
      - А ну-ка давай мы начальство "на живца" попробуем. Берн ведро!
      Он направился к садку и стал ловить черпаком линей, одних пускал обратно, других выкидывал на берег. Лини упруго подпрыгивали на траве. Тупоголовые, толстые, они выскальзывали из рук Марии, трепыхались и норовили снова бултыхнуться в воду.
      Пока варилась рыба, Захарыч то и дело выходил на пригорок и посматривал на тропинку, а потом, чтобы скоротать время, принялся чинить сеть.
      Пинясов и Иван Петрович остановились у шалаша.
      - Здорово, Захарыч, пойди сюда! - окликнул его Иван Петрович.
      Захарыч бросил работу и не спеша подошел к ним.
      - Вот Афанасий Ильич по твоей жалобе на меня пришел поговорить. Покажи нам, что ты тут надумал.
      - Что тут показывать? Вот все на виду,- развел он руками.- Конечно, насчет рыбы нам еще никто директивы не присылал,- подкинул он гостям шпильку.
      - Дело не в директивах,-обиженно проговорил Иван Петрович.- Из хозяйственных возможностей исходить нужно. Вот поглядим...
      - А что ты увидишь? Вон вода, а в ней головастики плавают,-сорвал зло Захарыч и пригласил к сбитому из досок столу:- Давай-ка вначале на вкус попробуем, тогда может больше увидишь.
      Мария наложила в большую деревянную чашку еще горячен рыбы, и гости принялись за еду.
      Пинясов с аппетитом уплетал толстые ароматные куски и похваливал.
      - А ведь не плохо было бы размножить таких поросяток во всех водоемах? - обратился он к Ивану Петровичу.
      - Дело хорошее, но специалиста требует.
      А где его взять? Без научной основы ничего не получится.
      Захарыч нахмурил броси.
      - Ты отдай мне полянку, а потом думай об ученых рыбоводах.
      - А разве тебе озера мало? - спросил Пинясов.
      - В этом озере мальков водить, что цыплят в лесу.
      - Что же ты на это скажешь?-обратился Пинясов к председателю колхоза.
      - Я не сторонник в мутной воде клады искать. Выскочим, нашумим, а потом в район носу не показывай, засмеют. Если дело делать, то надо как следует, для этого и капитальные затраты и рабочие руки нужны. А без того и рублевому делу грош цена будет.
      - Какие затраты?-вспылил Захарыч.-Да что мне твои капиталы! Мне воды из озера на полянку налить надо.
      - Нечего из пустого в порожнее переливать. Огород посадим-дело вернее будет.
      Иван Петрович собрался было уходить, но Пинясов предложил пройтись и посмо1реть па месте. Захарыч провел их по б регу и с жаром рассказывал, что нужно будет сделать. Пинясов подробно расспрашивал. Иван Петрович ходил следом и молчал.
      - Ну, так какое же ваше решение будет? - спросил Захарыч у Пинясова, когда они возвратились к шалашу.
      - Я ничего нс могу решить. Хозяин колхоза - правление.
      А вы обсудите,- обратился он к Ивану Петровичу.
      - Какой же ты тогда председатель району, ежели такого дела решить не можешь! - вышел из терпения Захарыч.- Имение что ли я себе выпрашиваю? Со своим трудом навязываюсь на общую пользу, а тут свет клином сошелся, кроме полянки огорода в колхозе негде развести стало. Если на ю пошло, так я к самому партийному секретарю района пойду. Пока ваши ученые рыбаки объявятся, так у меня тут рыбы будет, что галушек в котле.
      Иван Петрович понял, что старик своего дела так не оставит.
      - Ты погоди,- примирительно проговорил он.- Денег и рабочую силу я тебе не обещаю, а насчет огорода завтра на правлении обсудим. Приходи вечерком.
      На берегу около коряги тихонько звякнул колокольчик. Захарыч, не говоря ни слова, неожиданно сорвался с места и что было духу побежал к озеру.
      Он нащупал спрятанный в траве конец шнура, отмотал его от сука и сразу почувствовал, что он натянулся так, что стало больно рукам. Шнур со свистом резал поверхность воды.
      - Гостья пожаловала,- еле переводя дух, сообщил он подошедшим Пинясову и Ивану Петровичу.
      Где-то в глубине рыба металась из стороны в сторону, то на минуту затихала, тогда шнур ослабевал и Захарыч осторожно выбирал его на себя, то снова делала рывок в сторону, и шнур опять скользил из рук.
      - Тащи скорее! Давай помогу! - в азарте крикнул Иван Петрович, когда щука чуть не наполовину выбросилась из воды.
      Но Захарыч легонько оттолкнул его, поотпустил шнур, и рыба, вспенив воду, нырнула вниз.
      - Не мешай, Петрович, сам управлюсь. Крепко села!
      Борьба продолжалась долго. Наконец, щука стала сдавать, и Захарыч повел ее на отлогий берег. Рыба покорно шла, прижимаясь ко дну. И только у самого берега, когда уже показалась на поверхности ее спина, она вдруг изогнулась, прыгнула вверх, хотела было снова повернуться головой к озеру, но Захарыч придержал шнур и выволок ее по илистой отмели.
      Изгибаясь, щука подпрыгивала иа траве, потом затихла, лениво шевеля жабрами. Она раскрыла усаженную шипами пасть и неподвижно уставила налитые яростью немигающие глаза.
      Захарыч снял картуз и вытер рукавом вспотевший лоб.
      - Бери, завтра в бригаду отправишь,- обратился он к Ивану Петровичу.
      - Что ж, колхозники не откажутся, благодарны будут.
      - Благодарить пока рановато. Годика три-четыре подождать придется,-улыбнулся Захарыч, и глаза его просветлели, словно он уже видел, как растут и нагуливают вес жирные лещи и золотые лини в новом питомнике...
      * * *
      Юрий Александров
      Случай у Городища
      До слуха мальчика донеслись один за другим три глухих взрыва.
      "Опять",- у Глеба даже невольно сжались кулаки. Хотел было встать и идти туда, откуда загремело, потом безнадежно махнул рукой.
      Скоро мимо поплыла рыба. Сотни мальков, десятки серебристых плотичек, верховодок, несколько довольно крупных голавликов. Некоторые из рыб были еще живые, слабо двигали хвостами и жабрами, бессильные уже бороться с течением.
      Глеб невольно вспомнил: в прошлом году хорек забрался в колхозный птичник и передушил сотни цыплят. Мальчик видел эту груду загубленной птичьей молоди. Но там разбойничал зверек, а здесь?
      Скоро вернулся Игорь. Он был весел и... почти гол. Рубашку держал в руке высоко над головой.
      - Гляди, удильщик! Это тебе не над поплавком киснуть!
      Я вот руками больше твоего наловил - килограмма два!
      Он расстелил на траве мокрую рубаху. Действительно, в ней было завернуто несколько десятков небольших рыбок.
      Глеб молча сворачивал удочки.
      - Понимаешь? - рассказывал Игорь.- Приехали какието двое на велосипедах... они не первый раз уже. У них тол. Стал помогал рыбу собирать, и мне всю мелочь за работу отдали.
      Теперь мы с ухой!
      Глеб поднял голову. Только сейчас Игорек увидал, до чего сердит его товарищ.
      - Заработал подачку?.. А сколько они своим толом рыбы сгубили? Так только свинья в поле делает: на копейку сожрет, на сто рублей напакостит. Ты смотри - еще до сих пор глушеная плывет...
      Игорь с удивлением смотрел на необычно злое лицо Глеба.
      - Тысячи! - прошептал уже Глеб.- Вредители твои велосипедисты, вот они кто. Преступники!
      - Ну, а я тут при чем? Я только глушеную рыбу собирал.
      Все равно она пропала бы.
      Глеб досадливо махнул рукой:
      - Значит, если бандиты будут людей резать, а ты убитых раздевать, ты тоже не виноват... мол, все равно люди уже мертвые, а одежда на них пропадет?!
      - Пу, сравнил тоже!
      - Заработал... к преступникам примазался,- не щадил друга разгневанный Глеб.
      Игорь уже понимал, что глупо и необдуманно поступил, связавшись с глушителями. Но самолюбие мешало ему в этом сознаться.
      - Развел мораль! Просто тебе обидно, что у меня улов.
      больше твоего. Брось, Глеб! Давай ссыпать рыбу "до кучи". Пошли на городище. Хватит.
      Глеб домотал удочки. Игорек спокойно глянул на вынутую товарищем из воды снизку с четырьмя окуньками и одиноким голавликом - его, Игорева, добыча солиднее этой пятерки.
      Но вот большая щука трепеща повисла в воздухе на кукане.
      - Ого! - Игорь был неприятно поражен.
      Конечно, нехороша вся эта история с помощью глушителям.
      Но до сих пор он старался утешить себя тем, что "зато они с ухой", теперь же уха могла быть и без его рыбы.
      Мальчик понуро опустил голову и поплелся вслед за Глебом на Кудеяров стан...
      Нехороший день был вчера у Игорька: он, действительно, позарился на подачку... Но и сегодня нс лучше.
      Археолог, всегда такой точный, аккуратный, на этот раз заставил себя долго ждать: он приехал не в три часа, как обещал.
      а перед вечером. Конечно, без него обедать не садились.
      За ухой дернула деда нелегкая рассказать ученому о том, что снова были взрывы на реке. При этом старик очень крепко и нелестно честил вредителей.
      ^Всегда спокойный и выдержанный, Дмитрий Павлович в тон деду назвал глушителей мерзавцами, по которым плачет решетка, и добавил что добьется привлечения их к судебной ответственности.
      Игорек вспыхнул. Ему подумалось, что Глеб все рассказал, что дед и Дмитрий Павлович, понося глушителей, имеют в виду именно его, помогавшего браконьерам. Плохо отдавая себе отчет в том, что говорил, он выпалил какую-то глупость, вроде того, что святых изображать из себя легче всего, а покопаться да разобраться, так никто никого не хуже и не лучше.
      Разволновавшись, он вскочил, бросил ложку и убежал. И не вернулся, несмотря на зов Дмитрия Павловича. Убежал с твердым намерением никогда не возвращаться на городище. Пасмурно, сумеречно было у него па сердце.
      В селе Игорь и до десяти часов не усидел. Не нашел себе ни дела, ни места. Поплелся к реке, побродил бесцельно вдоль берега, против воли поминутно посматривая на высокий мыс городища. Потом искупался на тихой золотой отмели, лег на песок.
      Отсюда хорошо были видны площадка, курень, бугры выброшенной из раскопа земли. У куреня возле костра сидел дед, р.идпо кулеш варил. Глеб, примостившись у раскопа с планшетом, чертил что-то или рисовал. Вера орудовала веником. Дмитрия Павловича не видать. Никто нс копал. Неужели потому, что он, Игорек, не явился на работу?
      Вот Вера приложила руку ко лбу, защищая глаза от солнца, и посмотрела в его сторону.
      - А, ну их! Подумают, что нарочно торчу перед курганом и глаза им мозолю: жду, чтобы позвали!
      Игорь вскочил и, на ходу одеваясь, ушел вверх по реке, дальше от городища. Долго сидел, полный невеселых дум, у глубокого омута, смотрел, как кружит по поверхности воды и не может никуда вырваться из водоворота легкое утиное перышко.
      Захватило... Затянуло...
      Встал, и ушел еще дальше... Эх! Велика река, а тесно. Нет, места нс найти спокойного, когда в себе неспокойно.
      Зол. На кого? На себя и на "тех" чертей.
      И как раз "черти" свой голос опять подали: снова загремели взрывы в стороне городища. Верно, у того омута, где только-что кружило перышко там рыбно.
      Игорь постоял на месте и бросился к омуту.
      Они были действительно здесь. Двое - те самые. Один - долговязый, с длинным носом, голый плескался поодаль омута:
      складным сачком на короткой ручке собирал полуживую рыбу.
      Другой стоял у омута в светлой рубашке в полосочку. При галстуке даже, а колени голые! Стоял, одной рукой ухватясь за ствол прибрежной ивы, а в другой держал зеленую ветку и подгребал ею рыбу к бг-регу.
      В омуте кружило десятка два оглушенных крупных рыбин, ни мелочи вокруг - нс счесть.
      На высоком берегу над омутом лежали новенькие велосипеды п одежда глушителей. Рядом Игорь увидел два кирпичика тола.
      Полуодетый мужчина услыхал шум шагов, повернул к мальчику полное коротконосос лицо. Смешно топорщились куцые усики. Углы рта в довольной улыбке:
      - А! Старый знакомый! Помогай, паренек, забегай пониже, перехватывай. Одного сегодня возьмем!
      Да, Игорь и сам видел - удача. Рыбы сегодня набили против вчерашнего вдвое.
      И вдруг он поднял с травы желтый, похожий на мыло кусок взрывчатки, размахнулся и с силой швырнул им в человека с веткой. Тот шарахнулся в сторону, полетел в воду.
      Игорь рассвирепел... Что им еще сделать? Поломать велосипеды? Потоптать спнцы в колесах? Или вот... утоплю их барахло!
      Он сгреб руками одежду, поднял ее высоко над головой, что-то сообразил и, сорвавшись с места, кинулся по лугу, к городищу.
      Сзади послышались крики, брань, угрозы. Игорь некоторое время бежал, не оборачиваясь. Потом остановился, чтобы перевести дух, и оглянулся.
      Рано еще торжествовать! Глушители гнались за ним на велосипедах. Эх, маху дал! Надо было бы бежать в обход, кустами!
      До городища было еще с полкилометра. И с этой стороны, с раскопа, его никто не видел: заслоняли кусты по краю мыса.
      Преследователи отстали шагов па двести, но они на велосипедах. Хоть и не очень ровна дорога, а все же велосипедисты катят и здесь быстро. Догонят!
      - Глеб! - закричал Игорь.- Глеб! На помощь!
      Далеко еще. И ветер от городища - не услышит друг... А бежать уже тяжело, и преследователи близко...
      - Глеб! Глеб!
      Глеб был возле городища, в овраге: он пришел по воду.
      Место чудесное! Над студеной струёй родника с двух сторон опускались ольховые ветви. Возле самого источника лежал громадный камень, под струёй - другой. В нем углубление, выбитое очень давно. И Глеб, и Игорь были убеждены, что выбили его древние обитатели городища. И Дмитрий Павлович не отрицал такой возможности.
      Глеб наполнил у ключа ведро. Он очень торопился: его ждали с водой; только что на городище приехали на двух машинах экскурсанты из района несколько служащих и ребята из ремесленного училища. Сейчас там, наверху, Дмитрий Павлович досказывал о раскопках, о славянах, населявших некогда Кудеяров стан.
      Но как ни спешил мальчик, с полным ведром не разбежишься в чаще. Вышел он на тропу и шел в обход городишенского склона. И тут послышалось ему, что его кто-то зовет. Прислушался: опять отчаянный призывной крик:
      - Глеб! Выручай!
      "Игорь"! - Глеб узнал голос товарища. Он бросился на зов, расплескивая воду, обогнул мыс и увидел Игорька и его странных голых преследователей.
      - Это они! - тяжело дыша, крикнул Игорек.- Глушители...
      Вот их одежда!
      Мальчик споткнулся, чуть не упал, велосипедисты уже шагах в тридцати.
      Глеб бросился наперерез:
      - Беги! Я их задержу! - Не то в кино, не то в одном из фронтовых рассказов так говорил герой, солдат, готовый, если нужно, пожертвовать собой, спасая в бою товарища.
      И гордый своим решением, Глеб через несколько секунд оказался между Игорем и его врагами. Он вдруг выплеснул воду из ведра в лицо переднему, странно одетому велосипедисту. Тот от неожиданности потерял равновесие и упал. На него сналета наехал второй. Глеб выронил ведро и побежал вслед за Игорем.
      Преследователи бросили велосипеды, но продолжали погоню.
      Конечно, Глеб легко спрятался бы от них в кустах. Но Игорек карабкался на склон из последних сил, спотыкался, цеплялся за кусты, не выпуская, однако, из рук похищенной одежды.
      Глеб схватил пригоршню голубоватой мсргслевой щебенки и швырнул ее в лица разъяренным мужчинам. Те, громко и отвратительно ругаясь, упрямо лезли вверх.
      Спасла ребят громкая брань браконьеров. Ее услыхали на раскопе. Сверху послышались голоса, смех, удивленные возгласы.
      Игорь поднял голову. У края обрыва стояли Дмитрий Павлович и почти все экскурсанты. Женщины, правда, сразу отошли.
      - Спасены! - облегченно вздохнул Глеб.
      Миг - и возле него несколько шустрых ребят-ремесленников.
      Они с любопытством и очень бесцеремонно стали рассматривать опешивших преследователей,
      - Никак первобытные? - удивился один.
      - Дикие...- предположил другой.- Кольца бы им еще в ноздри,- и дабавил солидно, обращаясь к долговязому: - Хоть ветками прикрылся бы,- женщины увидят.
      "Первобытные" первую минуту молчали, не зная, что им предпринять. Ввязываться в драку было безрассудно: в лучшем случае они могли бы побить двух-трех подростков, но одежда уже была наверху, где стояли взрослые.
      Между тем мальчиков вокруг злосчастных глушителей собралось уже около десятка.
      - Ребята,- рассказывал ремесленникам Глеб.- Они рыбу тут взрывчаткой губят... вот эти. Раза два в неделю приезжают, а то и чаще. Вчера тоже были. Столько уже напортили - страсть!
      - Валя, что же это будет?! - простонал полуодетый.
      Ребята прыснули со смеху.
      - Оставьте их, друзья - проговорил Дмитрий Павлович. Он не торопясь спустился вниз. Видно было, что он очень доволен и тоже рассмешен, но старался казаться серьезным.
      Приход археолога вывел из оцепенения долговязого:
      - Ваши ребята? - закричал он.
      - Нет, я бездетный.
      - Вы не шутите, гражданин,- кипятился голый браконьер.- От меня не отвертитесь! Я знаю! Вы - зачинщик. Вы уже к нам однажды приставали! Это ваши штучки!
      Голый долговязый шагнул ближе к Дмитрию Павловичу. А у того лицо вдруг побледнело, глаза не по-доброму сузились и крепко сжались кулаки.
      - Ох, смотри, Валя, даст тебе сейчас леща товарищ ученый,- предостерег один из ребят,- да так даст - сразу побежишь пенсию оформлять.
      - Вот что, гражданин,- процедил сквозь зубы долговязый, обращаясь к Дмитрию Павловичу.- Я вас не знаю и знать не желаю. Я представитель местной власти. Понятно? Я требую...
      Он так и не успел договорить, чего требует, заметил приближавшихся двух экскурсантов, сразу обмяк и опустил голову.
      - Меня Снежков, видимо, знает? - спросил один из подошедших.
      - Да и со мной он уже знаком немного, Степан Иванович,- договорил за глушителя археолог.- Беседовали мы с ним несколько дней назад. Они, как сегодня, набили рыбы и с добычей домой на велосипедах возвращались. Я их догнал, спросил - кто такие? Так вот этот гражданин любезно посоветовал мне ехать своей дорогой и не совать носа не в свои дела.
      - Ошибаетесь вы, Снежков. Это общие дела. И товарища археолога они касаются, и паренька того, что привел вас сюда, как бычков, на веревочке.
      - В толк не возьму,- залепетал браконьер в сорочке.- В воду меня кидали, водой обливали, дрянью какой-то глаза чуть не выбили. И я же виноват? По ведь существует же определенный порядок!
      Все засмеялись.
      - Видите ли,- спокойно пояснил Степан Иванович,- не всегда жизнь послушно укладывается в приготовленные для нее формочки. Конечно, глаже бы получилось, если бы сперва выписали ордер на ваш арест, а потом вас культурненько доставили в милицию. Что поделаешь - не так вышло. А паренек, что дорогу вам сюда указал, тоже советский гражданин. Других средств посодействовать вашему задержанию у него не было...
      Он действовал, как подсказали ему смекалка и совесть. И, надо сказать, хорошо действовал. А вот у вас, дорожный мастер, позволительно спросить: давно ли вы казенный тол бросать в воду начали?
      - Экономия у меня образовалась, товарищ секретарь,- неуверенно пролепетал голый.- Это не в ущерб производству, ей-богу.
      - Бога вспомнил,- вставил один из ремесленников.- Значит, не ждет доброго!
      - Что полагается, то и получит,- подтвердил С-Гепап Иванович.- Я уж обещаю...
      Игорек почувствовал, что он снова нашел свое. место в кругу друзей. Он стоял рядом с Глебом. Стоял еще бледный, взволнованный, тяжело дышал, плечом тесно прижимался к плечу товарища. Теперь опять все хорошо!..
      * * *
      Валентина Потемкина
      КОРОТКОЕ ВЕСЛО
      В этом году мы решили на все лето поехать рыбачить на озеро.
      Собственно, настоящими рыболовами были только двое: профессор живописи Федор Иванович Каштанов и молодой художник Вася Кулик.
      Дочь Каштанова Ирина и ее подруга Лиля - молодые актрисы - мечтали о купанье в холодной озерной воде, об отдыхе вдали от суматошных городских улиц, о робинзонаде в шалаше.
      Но шалашом оказался новый двухэтажный дом "Рыболоваспортсмена", где в светлых комнатах, пахнущих свежими бревнами, подавали самовар и толстые граненые стаканы. Позади террасы буйно разросся салат, и директор базы, в смятеньи перед таким обилием, предлагал его всем приезжающим. Иногда мы отправлялись на лодках на другой конец озера, километров за семь, ловить леща, и тогда появлялись и костер, и шалаш, и традиционная картошка, печеная в золе.
      Но большей частью рыбачили неподалеку от дома в устье речушки, покрытом белыми кувшинками, где бойко хватал 'окунь, а иногда попадалась довольно крупная плотва с розовеющим брюшком, похожая на подъязков. Здесь удили с лодок на вечерней заре, а днем каждый занимался своими делами.
      Каштанов и Вася уходили писать этюды, я запиралась в комнате и переводила с английского, девушки шли купаться и загорать. С озера вместе с ветром доносились их голоса: звонкий, пронзительный Лили и низкий, грудной Ирины.
      Иногда же Ирина уходила на этюды с Васей. Она несла его скамеечку или этюдник, а Вася краснел и улыбался. Он удивитсльно краснел - нежно, по-девичьи. Они шли полем, плечо к плечу, почти одного роста, оба светлоголовые, чем-то неуловимо похожие друг на друга.
      С субботы на воскресенье дом оживал, наполнялся шумом, мужскими голосами, табачным дымом. Это собирались из города рыболовы. К лодкам выстраивалась очередь, бойко торговал ларек, всюду слышались милые, сердцу рыбачка рассказы о тонкостях ловли и хитрой рыбьей повадке. Энтузиасты приезжали пораньше и вечернюю зорю уже встречали на воде, другие успевали раскинуть удочки или распустить кружки только под утро.
      В полдень возвращались с уловом, варили уху, шумно перебивая друг друга, рассказывали о своих волнениях, радовались удаче и скорбели о потерях.
      А в понедельник в доме снова наступала тишина, наполненная только шуршанием волны, набегающей на песчаный берег.
      Пустые лодки стайкой жались к мосткам, озеро по-прежнему голубело чистой далью, а в воде возле берегов отражались темные ветлы и далекие клубящиеся облака. Нам всем очень по душе была эта невозмутимая тишина.
      Однажды, когда мы после обеда из дежурной ухи и жареной мелкой плотички обсуждали план вечерней ловли, к террасе подошел человек. Он был высок, крепок, ладно скроен. За плечами висели рюкзак и удочки в аккуратном чехле. Человек широко улыбнулся, показав ровные, белые сверкающие зубы.
      - Здравствуйте, Ирина Федоровна! Не узнаете? А я вот сказал, что приеду, и - приехал. Неужели, забыли?
      - Нет, щзчему же? - как-то слишком спокойно произнесла Ирина.-Папа, это тот товарищ, что помог мне на выставке.
      Помнишь, я говорила? - И добавила, обращаясь ко всем: - На Дрезденской было столько народу! Жара, духотища. А я так напряженно смотрела... Когда, наконец, протискалась к "Венере"
      Джорджоне, у меня закружилась голова... И вот товарищ...
      - Корольков,- подсказал человек.
      - Товарищ Корольков помог найти стул и...
      - Я сказал: если б перед спящей Венерой закачался мужчина, я это понял бы, но девушка...
      - В общем, будьте знакомы.
      - Очень давно мечтал встретиться с вами...- почтительно поклонился Корольков Каштанову.- Я горячий поклонник вашей живописи.
      - Художник? - спросил Федор Иванович, окидывая гостя пристальным зорким взглядом.
      - Нет, я инженер. Но ваше имя...
      - Рыбак?
      - О, да! Рыбалка - это моя страсть. Недавно мне привезли из Чехословакии спиннинг...
      Сияя великолепными зубами, Корольков поздоровался со мной и Лплей и подошел к Васе. Тот неловко встал из-за стола, толкнув соседний стул.
      - Кулик.
      - Простите... как?
      - Кулик,- повторил Вася и покраснел.
      - Это мой друг,- сказала Ирина, глядя прямо в глаза Король кову.
      - Очень приятно! - холодно сказал он и тряхнул Васину руку.
      Прошло две недели. Девушки но-прежпему с утра уходили на озеро. Но теперь с ними шел Корольков. Он отлично плавал, и они вдвоем с Ириной заплывали на островок. Ирина, загорелая, очень оживленная, как-то вдруг похорошела за последние дни. Она все реже ходила на этюды с Васей и чаще звала его на озеро. Он отговаривался хорошей погодой - каждый день могут начаться дожди, освещение изменится, но все-таки убирал свои Г1ЦНК с красками и, как-то особенно часто спотыкаясь, брел на берег. Там садился на сломанную ветлу и старался не смотреть в ту сторону, куда широкими бросками, смеясь и перекликаясь, дружно уплывали Ирина и Корольков.
      - Безумно нравятся смелые люди! - глядя им вслед, мрачно говорила Лиля.
      Вася молчал.
      - Как это можно-не уметь плавать!..-продолжала она и окидывала презрительным взглядом сутулую фигуру соседа.
      - Сами-то вы тоже... не умеете,- слабо защищался тот.
      - Я - женщина!
      Она яростно плевала па зеленый листок, прилепляла его на свой остренький носик и ложилась на песок загорать.
      Теперь за обедом у нас стала появляться жареная щука и даже судаки, которых ловил на спиннинг Корольков. Рыба как-то удивительно охотно шла на его снасти. И чистил он ее легко и ловко, словно играя ножом.
      - Удачник,- говорила Лиля и вздыхала.- В жизни, как и на сцепе, есть люди, которые рождаются, чтобы стать героями.
      А другие всегда на ролях характерных или комиков. Они никогда не будут героями,это не их амплуа.
      - Ничего, Лилька, мы еще сыграем Жанну д'Лрх! - смеялась Ирина.
      - Ты - может быть. А у меня вершков не хватает.- И маленькая Лиля вздыхала еще безнадежнее.
      Прежде в те вечера, когда не ездили на рыбалку, мы, поскучав в сумерках, расходились по своим комнатам спать. Теперь же Корольков заменил на террасе давно перегоревшую лампочку новой, и на приветливый свет собирались не только ночные жуки и бабочки, но и все обитатели дома, вместе с директором и уборщицей. Корольков затевал общие игры, пение и даже танцы. Оказалось, что директор - очень загорелый, угрюмый человек, контуженный на фронте,- умеет играть на баяне, а продавщица киоска Нюра пост арии из опер, но почему-то главным образом мужские партии. Особенно же любит "Смейся, паяц, над разбитой любовью". А сам Корольков показывал фокусы. Он болтал всякую чепуху н сиял улыбками, а хлебные шарики тем временем незаметно перелетали из-под одной шляпы в другую. I !отом втирал в руку гривенник и заставлял бутылку висеть в воздухе на краю стола.
      Ко всем людям Корольков относился равнодушно-приветливо.
      Только в его отношении к Васе всегда сквозила плохо скрытая ирония. Однажды на террасе он при всех зло раскритиковал Васин пейзаж. Нашел его скучным, примитивным, серым.
      - Советую вам, по дружбе, бросить живопись. Вы же сами видите, что это не ваше дело,- закончил он.
      Вася ничего не сказал. За него ответил Каштйчоз.
      - Слишком просто, говорите? А ведь все великие художники в конце концов отказывались от эффектов. Передавая природу совсем простой, они делали ее тем самым более величественной.
      Вот, например, Ренуар писал: "В природе мы поражаемся зрелищем заходящего солнца, но если бы этот эф)фект продолжался постоянно, он утомил бы нас, тогда как все, что не эффектно,- не утомляет". Так-то, молодой человек! А вы говорите: слишком просто! К счастью никакие глупости, которые приходится нам слышать от критиков, не заставят художника бросить живопись.
      Каштанов озорно блеснул своими молодыми глазами и взял ящик с красками:
      - Хочу оседлать вечернее солнце. Ириша, ты не пойдешь со мной, дружок?
      - Пет, папа, я...-начала Ирина и посмотрела на Королькова.
      - Ну, как знаешь.- Каштанов уже спускался с террасы.
      - Можно мне с вамп? - Вася схватил свой этюдник и. стараясь не. встречаться глазами с Ириной, побежал за профессором.
      В начале августа вдруг потянул северо-восточный ветер и совершенно перестал брать судак. Плохо ловилась и другая рыба.
      - Ушла в ямы,- решил Каштанов.
      Ночи стали прохладными и особенно темными.
      - Надо ставить донки на налима,- сказал Федор Иванович, и тут же оказалось, что Корольков уже знает прекрасные места, где непременно должен быть налим.
      - Помните, Ирина, холодные ключи у островка!..
      - Да, да!-радостно отозвалась девушка.-Знаешь, папа, там плывешь, все хорошо, теплая вода и вдруг-ледяная струя.
      Даже обжигает. Так неожиданно!
      - Что ж, попробуем,- согласился Каштанов.
      И к вечеру мы перебрались на лодках на островок. Корольков с яростным наслаждением рубил ветки для шалаша. Они покорно падали под сильными ударами топорика. После особенно ловких взмахов Корольков оборачивался к Ирине. И ее взгляды невольно тянулись в его сторону. Оба они, что бы ни делали, о чем бы ни говорили, казалось, видели в этот вечер только друг друга.
      Вася и Лиля ушли в глубь островка собирать хворост. Вскоре с визгом и хохотом, но совершенно без хвороста прибежала Лиля.
      Оказывается, Вася, о чем-то глубоко задумавшись, наступил на осиное гнездо. Осы накинулись на юношу.
      - Бегите зигзагами! Зигзагами бегите!-кричала Лиля.