Иван-царевич воротился домой, освободил собачку - выбежала она злая-злая! Взял еще с собой волчонка да медвежонка и отправился на змея. Звери бросились на него и разорвали в клочки. А Иван-царевич взял Марью-царевну, и стали они жить-поживать, добра наживать.
      ПРИТВОРНАЯ БОЛЕЗНЬ
      Бывали-живали царь да царица; у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре царь умер, сыну своему царство оставил.
      Царствовал Иван-царевич, тихо и благополучно и всеми подданными был любим. Женился Иван, и вскоре родились у него два сына.
      Иван-царевич ходил с своим воинством воевать в иные земли, в дальние края, к Пану Плешевичу; ратьсилу его побил, а самого в плен взял и в темницу заточил.
      А был Пан Плешевич куда хорош и пригож! Увидала царица, мать Ивана-царевича, полюбила и стала частенько навещать его в темнице.
      Однажды говорит ей Пан Плешевич:
      - Как бы нам сына твоего, Ивана-царевича, убить? Стал бы я с тобой вместе царствовать!
      Царица ему в ответ:
      - Я бы очень рада была, если б ты убил его.
      - Сам я убить его не могу, а слышал я, что есть в чистом поле чудище о трех головах. Скажись царевичу больною и вели убить чудище о трех головах да вынуть из чудища все три сердца; я бы съел их - и у меня бы силы прибыло.
      На другой день царица разболелась-расхворалась, позвала к себе царевича и говорит ему таково слово:
      - Чадо мое милое, Иван-царевич! Съезди в поле чистое, убей чудище о трех головах, вынь из него три сердца и привези ко мне: скушаю - авось поправлюсь!
      Иван-царевич послушался, сел на коня и поехал. В чистом поле привязал он своего доброго коня к старому дубу, сам сел под дерево и ждет... Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб - дуб зашумел и погнулся.
      - Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь - на обед, молодец - на ужин!
      - Эх ты, поганое чудище! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь! - сказал Иван-царевич, натянул свой тугой лук и пустил калену стрелу; разом сшиб чудищу все три головы, вынул три сердца, привез домой и отдал матери.
      Царица приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.
      Съел он, царица и спрашивает:
      - Что - будет ли у тебя силы, как у моего сына?
      - Нет, еще не будет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о шести головах; пусть царевич с ним поборется. Одно что-нибудь: или чудище его пожрет, или он привезет еще шесть сердец.
      Царица побежала к Ивану-царевичу:
      - Чадо мое милое! Мне немного полегчало; а слышала я, что есть в чистом поле другое чудище, о шести головах; убей его и привези шесть сердец. Иван-царевич сел на коня и поехал в чистое поле, привязал коня к старому дубу, а сам сел под дерево. Прилетело чудище о шести головах весь дуб пошатнулся.
      - Ха-ха-ха! Конь - на обед, молодец - на ужин!
      - Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!
      Натянул царевич свой тугой лук, пустил калену стрелу и сбил чудищу три головы.
      Бросилось на него чудище поганое, и бились они долгое время; Иван-царевич осилил, срубил и остальные три головы, вынул из чудища шесть сердец, привез и отдал матери.
      Она того часу приказала их сжарить; после взяла и понесла в темницу к Пану Плешевичу.
      Пан Плешевич от радости на ноги вскочил, царице челом бил; съел шесть сердец. Царица и спрашивает:
      - Что - станет ли у тебя силы, как у моего сына?
      - Нет, не станет! А слышал я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах: коли съем его еще сердца - тогда наверное будет у меня силы с ним побороться!
      Царица побежала к Ивану-царевичу:
      - Чадо мое милое! Мне получше стало; а слышала я, что есть в чистом поле чудище о девяти головах; убей его и привези девять сердец.
      - Ах, матушка родная! Ведь я устал, пожалуй, мне не выстоять супротив того чудища о девяти головах!
      - Дитя мое! Прошу тебя - съезди, привези. Иван-царевич сел на коня и поехал; в чистом поле привязал коня к старому дубу, сам сел под дерево и заснул.
      Вдруг прилетело чудище великое, село на старый дуб - дуб до земли пошатнулся.
      - Ха-ха-ха! Конь - на обед, молодец - на ужин!
      Царевич проснулся:
      - Нет, чудище поганое! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь!
      Натянул свой лук, пустил калену стрелу и сразу сшиб шесть голов, а с остальными долго-долго бился; срубил и те, вынул сердца, сел на коня и поскакал домой.
      Мать встречает его:
      - Что, Иван-царевич, привез ли девять сердец?
      - Привез, матушка! Хоть с великим трудом, а достал.
      - Ну, дитя мое, теперь отдохни!
      Взяла от сына сердца, приказала сжарить и отнесла в темницу к Пану Плешевичу.
      Пан Плешевич съел, царица и спрашивает:
      - Что - станет ли теперь силы, как у моего сына?
      - Станет-то станет, да все опасно; а слышал я, что когда богатырь в баню сходит, то много у него силы убудет; пошли-ка наперед сына в баню.
      Царица побежала к Ивану-царевичу:
      - Чадо мое милое! Надо тебе в баню сходить, с белого тела пот омыть.
      Иван-царевич пошел в баню; только что омылся - а Пан Плешевич тут как тут, размахнулся острым мечом и срубил ему голову.
      Узнала о том царица - от радости запрыгала, стала с Паном Плешевичем в любви поживать да всем царством заправлять.
      Осиротели двое малых сыновей Ивана-царевича. Вот они бегали, играли, у бабушки-задворенки оконницу изломали.
      - Ах вы, такие-сякие! - обругала их бабушка-задворенка. - Зачем оконницу изломали?
      Прибежали они к своей матери, стали ее спрашивать: почему-де так неласково обошлась с нами? Говорит мать:
      - Был бы у вас батюшка, заступился, да убил его Пан Плешевич, и схоронили его во сырой земле.
      - Матушка! Дай нам мешочек сухариков, мы пойдем оживим нашего батюшку.
      - Нет, дитятки, не оживить его вам.
      - Благослови, матушка, мы пойдем.
      - Ну, ступайте... Того часу дети Ивана-царевича срядились и пошли в дорогу.
      Долго ли, коротко ли шли они - скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, - попался навстречу им седой старичок:
      - Куда вы, царевичи, путь держите?
      - Идем к батюшке на могилу: хотим его оживить.
      - Ох, царевичи, вам самим его не оживить. Хотите, я помогу?
      - Помоги, дедушка!
      - Нате, вот вам корешок; отройте Ивана-царевича, этим корешком его вытрите.
      Они взяли корешок, нашли могилу Ивана-царевича, разрыли, вынули его, тем корешком вытерли. Иван-царевич встал:
      - Здравствуйте, дети мои милые! Как я долго спал!
      Воротился домой, а у Пана Плешевича пир идет. Как увидал он Ивана-царевича, так со страху и задрожал.
      Иван-царевич предал его лютой смерти. Схоронили Пана Плешевича и отправились поминки творить; и я тут был - поминал, кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло - в рот не попало!
      ГОРЕ
      В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый. Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки - мал мала меньше - плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет. Говорит он однова своей жене:
      - Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?
      Пришел к богатому:
      - Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.
      - Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!
      Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:
      - Вот тебе за труды!
      - И за то спасибо! - сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти.
      - Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра мои именины.
      - Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.
      - Ничего, приходи! И тебе будет место.
      - Хорошо, братец, приду.
      Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:
      - Слушай, жена! Назавтра нас с тобой в гости звали.
      - Как в гости? Кто звал?
      - Брат: он завтра именинник.
      - Ну что ж, пойдем.
      Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.
      Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тоже - поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют. А бедный идет назад с пустым брюхом.
      - Дай-ка, - говорит жене, - и мы запоем песню!
      - Эх ты, дурак! Люди поют оттого, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал?
      - Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили...
      - Ну пой, коли хочешь, а я не стану!
      Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену:
      - Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?
      - Что с тобой? Я вовсе и не думала.
      - Так кто же?
      - Не знаю! - сказала баба. - А ну запой, я послушаю.
      Он опять запел: поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает:
      - Это ты. Горе, мне петь пособляешь?
      Горе отозвалось:
      - Да, хозяин! Это я пособляю.
      - Ну, Горе, пойдем с нами вместе.
      - Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану. Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит:
      - У меня денег нет!
      - Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку...
      Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок.
      На другой день Горе заохало - с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.
      - Денег нет, - говорит мужик.
      - Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу - с нас и довольно!
      Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.
      Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху. Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес. Горе опять пристает к нему:
      - Пойдем да пойдем в кабак!
      - Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.
      - Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.
      Мужик взял сарафан, пропил и думает: "Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!"
      Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:
      - Хозяин!
      - Что, Горе?
      - А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.
      Пошел мужик к соседу.
      - Дай, - просит, - на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю.
      - На что тебе?
      - В лес за дровами съездить.
      - Ну возьми; только не велик воз накладывай.
      - И, что ты, кормилец!
      Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.
      - Хозяин, - спрашивает Горе, - знаешь ли ты на этом поле большой камень?
      - Как не знать?
      - А когда знаешь, поезжай прямо к нему. Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.
      Горе велит мужику поднять камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма - полна золотом насыпана.
      - Ну, что глядишь? - сказывает Горе мужику, - таскай скорей в телегу.
      Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом; все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:
      - Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались?
      Горе наклонилось:
      - Где? Я что-то не вижу!
      - Да вон в углу светятся!
      - Нет, не вижу.
      - Полезай в яму, так и увидишь. Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.
      - Вот этак-то лучше будет! - сказал мужик. - Не то коли взять тебя с собою, так ты. Горе горемычное, хоть не скоро, все же пропьешь и эти деньги!
      Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.
      Долго ли, коротко ли - поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.
      - Вот что выдумал! - сказал ему богатый брат. - У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!
      - Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава Богу, имею не меньше твоего; приезжай - увидишь.
      - Ладно, приеду!
      На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:
      - Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?
      Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.
      Завистно стало богатому. "Дай, - думает, - поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе - пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мною своим богатством чваниться".
      Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем. Не успел порядком головы нагнуть - а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.
      - А, - кричит, - ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.
      - Послушай, Горе, - сказал купец, - вовсе не я засадил тебя под камень...
      - А кто же, как не ты?
      - Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.
      - Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!
      Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.
      "Этак несходно, жить! - думает про себя купец. - Кажись, довольно потешил я Горе; пора бы и расстаться с ним, да как?"
      Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:
      - Что ты, Горе, все на боку лежишь?
      - А что ж мне больше делать?
      - Что делать? Пойдем на двор в гулючки играть. А Горе и радо. Вышли на двор. Сперва купец спрятался - Горе сейчас его нашло; после того черед Горю прятаться.
      - Ну, - говорит, - меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!
      - Куда тебе! - отвечает купец. - Ты в это колесо не влезешь, а то - в щель!
      - В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!
      Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.
      Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, попрежнему.
      СОЛДАТ И СМЕРТЬ
      Прошло срочное время, отслужил солдат службу королю и стал проситься на родину с родными повидаться. Сначала было король не пускал его, но потом согласился, наделил его златом-серебром и отпустили его на все четыре стороны.
      Вот получил солдат отставку и пошел с товарищами прощаться, а товарищи и говорят ему:
      - Неужели на простинах не поднесешь, а прежде ведь мы хорошо жили?
      Вот солдат и начал подносить своим товарищам; подносил-подносил глядь, а денег-то осталось у него только пять пятаков.
      Вот идет наш солдат. Близко ли, далеко ли, видит: стоит в сторонке кабачок; зашел солдат в кабачок, на копейку выпил, на грош закусил и пошел далее. Прошел немного, встретилась ему старуха и стала милостыню просить; солдат и подал ей пятак. Прошел опять немного, смотрит, а та же старуха опять идет навстречу и просит милостыню; солдат подал другой пятак, а сам дивуется: как это старуха опять очутилась впереди? Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню; солдат и третий пятак подал.
      Прошел опять с версту. Смотрит, а старуха опять впереди и просит милостыню. Разозлился солдат, не стерпело ретивое, выдернул тесак да и хотел было раскроить ей голову, и только лишь замахнулся, старуха бросила к его ногам котомку я скрылась. Взял солдат котомку, посмотрел-посмотрел да и говорит:
      - Куда мне с этой дрянью? У меня и своей довольно!
      И хотел было уж бросить - вдруг, откуда ни возьмись, явились перед ним, как из земли, два молодца и говорят ему:
      - Что вам угодно?
      Солдат удивился и ничего не мог им сказать, а потом закричал:
      - Что вам от меня надобно?
      Один из них подошел поближе к служивому и говорит:
      - Мы служители твои покорные, но слушаемся не тебя, а вот этой волшебной сумочки, и если тебе что нужно, приказывай.
      Солдат думал, что все это ему грезится, протер глаза, решился попробовать да и говорит:
      - Если ты говоришь правду, то я приказываю тебе, чтобы сейчас же была койка, стол, закуска и трубка с табаком!
      Не успел солдат еще и кончить, а уж все и явилось, как будто с неба упало. Выпил солдат, закусил, повалился на койку и закурил трубку.
      Полежал он так довольно времени, потом махнул котомочкой и, когда явился молодец (служитель котомочки), солдат и говорит ему:
      - А долго ли я буду здесь лежать на этой койке и курить табак?
      - Сколько угодно, - сказал молодец.
      - Ну так убери все, - сказал солдат и пошел дальше. Вот шел он после этого, близко ли, далеко ли, и пришел к вечеру в одну усадьбу, и тут славный барский дом. А барин в этом доме не жил, а жил в другом - в хорошем-то доме черти водились. Вот и стал солдат у мужиков спрашивать:
      - Где барин живет?
      А мужики и говорят:
      - Да что тебе в нашем барине?
      - Да ночевать бы надо попроситься!
      - Ну, - говорят мужики, - только поди, так он уж отправит тебя чертям на обед!
      - Ничего, - говорит солдат, - и с чертями разделаться можно. А скажите, где барин-то живет?
      Мужики показали ему барский дом, и солдат пошел к нему и стал у него ночевать проситься. Барин и говорит:
      - Пустить-то я, пожалуй, и пущу, да только у меня там не тихо!
      - Ничего, - говорит солдат. Вот барин и повел солдата в хороший дом, а как привел, солдат махнул своей волшебной сумочкой и, когда явился молодец, велел приготовить стол на двух человек. Не успел барин повернуться, а уж и явилось все. Барин, хоть и богат был, а такой закуски никогда еще у него не бывало! Стали они закусывать, а барин и украл золотую ложку. Кончили закуску, солдат махнул опять котомочкой и велел убрать все, а молодец говорит:
      - Я не могу убрать - не все на столе. Солдат посмотрел да и говорит:
      - Ты, барин, для чего ложку взял?
      - Я не брал, - говорит барин.
      Солдат обыскал барина, отдал ложку лакею, а сам и начал благодарить барина за ночлег, да так его изрядно помял, что барин со злости запер на замок все двери.
      Солдат запер все окна и двери из других покоев, закрестил их и стал чертей дожидаться.
      Около полуночи слышит, что кто-то у дверей пищит. Подождал еще солдат немного, и вдруг набралось столько нечистой силы и подняли такой крик, что хоть уши затыкай!
      Один кричит:
      - Напирай, напирай!
      А другой кричит:
      - Да куда напирать, коли крестов наставлено!.. Солдат слушал, слушал, а у самого волосы дыбом встают, даром что не трусливого десятка был. Наконец и закричал:
      - Да что вам тут от меня надо, босоногие?
      - Пусти! - кричат ему из-за двери черти.
      - Да на что я вас пущу сюда?
      - Да так, пусти!
      Солдат посмотрел кругом и увидел в углу мешок с гирями, взял мешок, вытряхнул гири да и говорит:
      - А что, много ли вас, босоногих, войдет ко мне в мешок?
      - Все войдем, - говорят ему из-за двери черти. Солдат наделал на мешке крестов углем, притворил немного двери да и говорит:
      - Ну-ка, я посмотрю, правду ли вы говорили, что все войдете?
      Черти все до одного залезли в мешок, солдат завязал его, перекрестил, взял двадцатифунтовую гирю да и давай по мешку бить. Бьет, бьет да и пощупает: мягко ли? Вот видит солдат, что наконец мягко стало, отворил окно, развязал мешок да и вытряхнул чертей вон. Смотрит, а черти все изуродованы, и никто с места не двигается.
      Вот солдат как крикнет:
      - А вы что тут, босоногие, разлеглись? Другой бани, что ли, дожидаетесь, а?
      Черти все кое-как разбежались, а солдат и кричит им вдогонку:
      - Еще придете сюда, так я вам не то еще задам!
      Наутро пришли мужики и отворили двери, а солдат пришел к барину и говорит:
      - Ну, барин, переходи теперь в тот дом и не бойся уж ничего, а мне за труды надо на дорогу дать!
      Барин дал ему сколько-то денег, и солдат пошел себе дальше.
      Вот шел и шел он так долгонько, и до дому уже недалеко осталось, всего три дня ходьбы! Вдруг повстречалась с ним старуха, такая худая да страшная, несет полную котомочку ножей, да пил, да разных топориков, а косой подпирается. Загородила она ему дорогу, а солдат не стерпел этого, выдернул тесак да и закричал:
      - Что тебе надобно от меня, старая? Хочешь, тебе голову раскрою?
      Смерть (это была она) и говорит:
      - Я послана Господом взять у тебя душу!
      Вздрогнуло солдатское сердце, упал он на колени да и говорит:
      - Смилуйся, матушка смерть, дай мне сроку только три года; прослужил я королю свою долгую солдатскую службу и теперь иду с родными повидаться.
      - Нет, - говорит смерть, - не видаться тебе с родными и не дам я тебе сроку три года.
      - Дай хоть на три месяца.
      - Не дам и на три недели.
      - Дай хоть на три дня.
      - Не дам тебе и на три минуты, - сказала смерть, махнула косой и уморила солдата.
      Вот очутился солдат на том свете да и пошел было в рай, да его туда не пустили: недостоин, значит, был. Пошел солдат из раю да и попал в ад, а тут прибежали к нему черти да и хотели было в огонь тащить, а солдат и говорит:
      - Вам что надо от меня? Ах вы, босоногие, или позабыли уж барскую баню, а?
      Черти все побежали от него, а сатана и кричит:
      - Вы куда, детки, побежали-то?
      - Ой, батька, - говорят ему чертенята, - ведь солдат-то тот здесь!
      Как услыхал это сатана, да и сам побежал в огонь. Вот солдат походил, походил по аду - скучно ему стало; пошел в рай да и говорит Господу:
      - Господи, куда ты меня пошлешь теперь? Раю я не заслужил, а в аду все черти от меня убежали; ходил я, ходил по аду, скучно стало, да и пошел к тебе, дай мне службу какую-либо!
      Господь и говорит:
      - Поди, служба, выпроси у Михаила-архангела ружье и стой на часах у райских дверей!
      Пошел солдат к Михаилу-архангелу, выпросил у него ружье да и стал на часы к райским дверям. Вот стоял он так, долго ли, коротко ли, и видит, что идет смерть, и прямо в рай. Солдат загородил ей дорогу да и говорит:
      - А тебе что надобно, старая? Пошла прочь! Господь без моего доклада никого не примет!
      Смерть и говорит:
      - Я пришла к Господу спросить, каких на этот год велит людей морить.
      Солдат и говорит:
      - Давно бы так, а то лезешь не спросясь, а разве не знаешь, что и я что-либо да значу здесь; на-ка ружье-то подержи, а я схожу спрошу.
      Пришел служивый в рай, а Господь и говорит:
      - Зачем ты, служба, пришел?
      - Пришла смерть. Господи, и спрашивает: каких ты на следующий год велишь людей морить?
      Господь и говорит:
      - Пусть морит самых старых!
      Пошел солдат назад да и думает "Самых старых велит Господь людей морить; а что, если у меня отец еще жив, ведь она его уморит, как и меня. Так ведь, пожалуй, я и не повидаюсь больше. Нет, старая, ты не дала мне вольготушки на три года, так поди-ка погрызи дубы!"
      Пришел да и говорит смерти:
      - Смерть, Господь велел тебе на этот раз не людей морить, а дубы грызть, такие дубы, которых старее нет!
      Пошла смерть старые дубы грызть, а солдат взял у нее ружье и стал опять у райских дверей ходить. Прошел на белом свете год, смерть опять пришла спросить, каких на этот год велит ей Господь людей морить.
      Солдат отдал ей ружье, а сам и пошел к Господу спросить, каких на этот год велит смерти людей морить. Господь велел морить самых матерых, а солдат опять и думает:
      "А ведь у меня там есть еще братья да сестры и знакомых много, а смерть как уморит, так мне с ними и не повидаться больше! Нет, пусть же и другой год погрызет дубов, а там, быть может, нашего брата-солдата и миловать станет!"
      Пришел да и послал смерть грызть самые ядреные, матерые дубы.
      Прошел и другой год, пришла смерть на третий раз. Господь велел ей морить самых молодых, а солдат послал ее молодые дубы грызть.
      Вот, так пришла смерть на четвертый раз, солдат и говорит: - Ну тебя, старую, поди, коли нужно, сама, а я не пойду: надоела!
      Пошла смерть к Господу, а Господь и говорит ей:
      - Что ты, смерть, худая такая стала?
      - Да как худой-то не быть, целых три года дубы грызла, все зубы повыломала! А не знаю, за что ты, Господи, на меня так прогневался?
      - Что ты, что ты, смерть, - говорит ей Господь, - с чего ты взяла это, что я посылал тебя дубы грызть?
      - Да так мне солдат сказал, - говорит смерть.
      - Солдат? Да как он смел это сделать?! Ангелы, подите-ка, приведите ко мне солдата!
      Пошли ангелы и привели солдата, а Господь и говорит:
      - С чего ты взял, солдат, что я велел смерти дубы грызть?
      - Да мало ей, старой, этого! Я просил у ней вольготушки только на три года, а она не дала мне и три часа. Вот за это-то я и велел ей три года дубы грызть.
      - Ну, так поди-ка теперь, - говорит Господь, - да откармливай-ка ее три года! Ангелы! Выведите его на белый свет!
      Вывели ангелы солдата на белый свет, и очутился солдат на том самом месте, где уморила его смерть. Видит солдат какой-то мешок, взял он мешок да и говорит:
      - Смерть! Садись в мешок!
      Села смерть в мешок, а солдат взял еще палок да каменья положил туда, да как пошагал по-солдатски, а у смерти только косточки хрустят!
      Смерть и говорит:
      - Да что ты, служивый, потише!
      - Вот еще, потише, еще чего скажешь, а по-моему так: сиди, коли посажена!
      Вот шел он так два дня, а на третий пришел к свату-целовальнику [40] да и говорит:
      - Что, брат, дай выпить; все деньги прожил, а я тебе на днях занесу, вот тебе мой мешок, пусть у тебя полежит.
      Целовальник взял у него мешок да и бросил под стойку. Пришел солдат домой; а отец еще жив. Обрадовался, а еще больше обрадовались родные. Вот жил так солдат и здорово и весело целый год.
      Пришел солдат в тот кабак и стал спрашивать свой мешок, а целовальник едва и отыскал его. Вот солдат развязал мешок да и говорит:
      - Смерть, жива ли ты?
      - Ой, - говорит смерть, - едва не задохлась!
      - Ну ладно, - говорит солдат. Открыл табакерку с табаком, понюхал да и чихнул. Смерть и говорит:
      - Служивый, дай-ка мне!
      Она все просила, что увидит у солдата.
      Солдат и говорит:
      - Да что, смерть, ведь тебе мало одной щепотки, а поди сядь в табакерку да и нюхай сколько захочешь; Только что смерть залезла в табакерку, солдат захлопнул да и носил ее целый год. Потом он опять отворил табакерку да и говорит:
      - Что, смерть, нанюхалась?
      - Ой, - говорит смерть, - тяжело!
      - Ну, - говорит солдат, - пойдем, я теперь покормлю тебя!
      Пришел он домой да и посадил ее за стол, а смерть ела да ела за семерых. Рассердился солдат и говорит:
      - Ишь, прорва, за семерых съела! Эдак тебя не наполнишь, куда я денусь с тобой, проклятая?
      Посадил ее в мешок да и понес на кладбище; вырыл в сторонке яму да и закопал ее туда. Вот прошло три года, Господь вспомнил про смерть и послал ангелов ее отыскивать. Ходили, ходили ангелы по миру, отыскали солдата да и говорят ему:
      - Куда ты, служивый, смерть-то девал?
      - Куда девал? А в могилу зарыл!
      - Да ведь Господь ее к себе требует, - говорят ангелы.
      Пришел солдат на кладбище, разрыл яму, а смерть там уж чуть-чуть дышит. Взяли ангелы смерть и принесли ее к Господу, а он и говорит:
      - Что ты, смерть, такая худая?
      Смерть и рассказала Господу все, а он и говорит:
      - Видно, тебе, смерть, от солдата не хлебы, подика кормись сама!
      Пошла опять смерть по миру, да только того солдата больше не посмела морить.
      ЦАРЕВНА-ЗМЕЯ
      Ехал как-то казак путем-дорогою и заехал в дремучий лес; в том лесу на проталинке стоит стог сена. Остановился казак отдохнуть немножко, лег около и закурил трубку; курил, курил и не видал, как заронил искру в сено. Сел казак на коня и тронулся в путь; не успел и десяти шагов сделать, как вспыхнуло пламя и весь лес осветило. Оглянулся казак, смотрит - стог сена горит, а в огне стоит красная девица и говорит громким голосом:
      - Казак, добрый человек! Избавь меня от смерти.
      - Как же тебя избавить? Кругом пламя, нет к тебе подступу.
      - Сунь в огонь свою пику, я по ней выберусь. Казак сунул пику в огонь, а сам от великого жару отвернулся.
      Тотчас красная девица оборотилась змеею, влезла на пику, скользнула казаку на шею, обвилась вокруг шеи три раза и взяла хвост в зубы.
      Казак испугался; не придумает, что ему делать и как ему быть.
      Провещала змея человеческим голосом:
      - Не бойся, добрый молодец! Неси меня на шее семь лет да разыскивай оловянное царство, а приедешь в то царство - останься и проживи там еще семь лет безвыходно. Сослужишь эту службу, счастлив будешь!