Таисия отвернулась. А Юрка, еще не понимая, что с ним случилось, цыкнул на девочек и быстро ушел с пляжа.
На второй день он увидел Таисию с мужем в одном из самых дорогих и престижных ресторанов Сухуми. Ее муж, человек с красным лицом, долго и нудно за что-то отчитывал официанта, а она сидела, опустив плечи и бесцельно глядя на графин.
Только один раз она встрепенулась, почувствовав его долгий взгляд. И на этот раз в серых глазах проскользнуло удивление. А потом она чему-то тихо улыбнулась.
На следующий день он дал метрдотелю взятку и взял столик рядом с ними. Из-за спины мужа он весь вечер таращился на Таисию, которая не заливалась краской, не смущалась, а только иногда, вскинув глаза, с интересом его рассматривала.
Через несколько дней он знал о ней все. Но самой ценной информацией было то, что Таисия любит встать пораньше и в шестом часу пойти поплавать, пока пляж совсем пустой.
Гулянки вышли у Лиманова из головы. Еще часов в пять утра приходил он на пляж, выжидая, высматривая ее. Потом появлялась она.
Таисия оглядывалась — она знала, что он здесь. Сначала они молча плавали наперегонки несколько дней. Такой красноречивый Юрка, который на спор мог уломать любую девушку за пять минут, не знал, что сказать Таисии.
Она начала первой. После очередного заплыва она просто обратилась к нему:
— Вы знаете, товарищ, мы через три дня уезжаем. Поэтому, если я вам нравлюсь, проявите инициативу.
Юрка словно окаменел. Девушки ТАК никогда с ним не разговаривали. Он отбросил полотенце, немного постоял, потом предложил пересохшим голосом:
— Давайте сплаваем на тот остров…
«Тот» остров был недалеко от пляжа и давно уже заслужил себе дурную славу приюта для влюбленных.
К его удивлению, она не отказала.
— Давайте. Только нужно полотенца взять, а то камни, наверное, холодные…
Так Юрка поплыл к первой и единственной любви в своей жизни, высоко задирая над водой в сжатой руке два полотенца: свое, полосатое, и ее, синее.
…Они писали друг другу до востребования. Один раз, в декабре, им даже повезло встретиться — чета Мельниковых была в Ленинграде, куда срочно помчался Юрка. Таисия была уже на четвертом месяце беременности. Оба знали, что Юрка — настоящий отец ребенка. Однако увидел его он первый раз только через пять лет — был в местах не столь отдаленных.
На лето Таисия увозила мальчика к родным, в деревню, потому что Владислав здоровья был хрупкого. Вот там-то и увидел Юрка впервые хмурого белобрысого мальчика со взрослым взглядом. И поразился его схожести с собственным отцом. Сам-то Юрка красотой пошел в мать.
Он снял соседний дом на краю села. Таисия как-то вечером привела Владика к Юре.
— Вот, — сказала она Владику, — твой настоящий папка.
— Что ты мелешь? — изумился Юрка. — Он дитя малое — проболтается!
— Он не проболтается, — спокойно сказала Таисия. — Он уже про все знает.
Владик так взглянул на Юрку, что тот понял — не проболтается. И еще раз поразился сходству со своим отцом.
— А как на деда-то похож, пострел! — Он попытался взять мальчика на руки.
— Неправда, — твердо сказал Владик, не пытаясь отбиться от рук Юрки. — У меня глаза — как у матери.
В этот же вечер Юрка сделал Таисии предложение. И сразу же получил решительный отказ. Больше они никогда эту тему не поднимали.
Юрка понимал, что не может дать хорошего будущего Владику, оставаясь вором. Что не нужен Таисии муж, которому передачи нужно таскать да стариться, ожидая. Если бы знал Юрка Лиманов, как круто может измениться жизнь!
В тот год Юрка купил дом в этой деревне. Каждое лето Юрка урывал у судьбы кусочек счастья — Таисию и Владика. Иногда совсем ненадолго, на неделю. А иногда они проводили вместе почти все лето.
Хмурый, неуживчивый Владик привязался к Юрке со всей жадностью детской души.
Дома тоже был «папа», но папа сухой и размеренный. Он воспитывал Владика по своей собственной воспитательной системе: составлял ему казарменный распорядок дня, которому Владик должен был неуклонно подчиняться, требовал, чтобы каждую неделю он приносил не меньше пяти пятерок — по количеству учебных дней. В детской он повесил плакат: «Он начал с двойки, кончил изменой Родине». Требовал, чтобы он находил не меньше трех-четырех вырезок из газет за неделю, где рассказывалось бы о хороших, правильных поступках, с которых он, Владик, должен брать пример. Давал какие-то скучные книги про пионеров-героев, отмечал ручкой места, по которым они должны беседовать.
Владику доставалось, если он не имел своего мнения, ругали его и за расхождения со взглядами отца.
Таким образом Владик приобретал необходимую изворотливость, которая помогала ему в общественной работе. (Тоже обязательное требование отца.)
Владик редко гулял, в основном занимался этой общественной работой, от которой у него сводило скулы. Да и вырвавшись на улицу, он просто шатался: у него не было друзей.
Даже по выходным, когда они всей семьей ходили в парк, отец запрещал ему практически все: сахарная вата и пирожки делаются в антигигиенических условиях; продавец воздушных шаров — спекулянт; карусели не эксплуатируют по инструкции; мороженое нельзя есть в такую жару, а в холод — тем более.
Совсем иначе было летом, с настоящим отцом!
Он никогда не спрашивал, вымыл ли ты руки, и не заглядывал в уши. Спать можно сколько угодно, можно было читать взрослые книги (папа Юра брал в сельской библиотеке на свой абонемент все, что хотел Владик. А тот давно запомнил названия книг, запертых в шкафу папы Прохора), можно было брать руками черную картошку из костра и грызть прямо с коркой!
А еще они с отцом ловили рыбу и ездили на настоящей лодке с мотором. И коптили рыбу. И пили с мужиками (Владик, конечно, не пил, но сидел рядом, трепещущий от приобщения к великому мужскому братству).
И вообще папу Юру все любили: по его просьбе пастух запросто давал ему кататься на своей лошади, комбайнер брал Владика в кабину, а местные продавщицы давали ему много конфет.
Так было до седьмого класса. В это злополучное лето Таисия срочно уехала по делам, и Юрка загулял с одной местной девкой.
К несчастью, вернулась Таисия невпопад. Приговор ее был однозначен: «Отношения с тобой кончены. Навсегда».
Таисия была одной из тех редких женщин, которые не говорили два раза. Она забрала Владика и уехала в город.
В следующем году Юрки в деревне не оказалось. Снова попал на зону. Владик раздобыл адрес и стал переписываться с отцом, слушая его советы: учись хорошо, с «папой» не ругайся, маму ни в чем не вини. Потом связь их оборвалась.
В 1990 году у Владика умерла мама от рака груди. В 1991 году консерватора-отца «попросили» на пенсию от теплого места у власти. Тот пытался участвовать то в одном объединении, то в другом, но скоро сник и заперся на даче, выращивая помидоры. Жили на его пенсию, питаясь с огорода. В неспокойные, бурные времена Владик с удивлением понял, что они с отцом Прохором стали бедными. И престижный вуз ему не светит.
Владик оканчивал школу, когда снова объявился папа Юра. В те времена любое привокзальное кафе казалось непозволительной роскошью, а папа Юра повел Владика в один из первых коммерческих ресторанов рядом с Кремлем. В роскошном зале сидели они одни — весь штат прислуги выстроился за их спиной. Владик дотошно изучал меню.
— Салат из капусты двенадцать долларов? — изумился Владик. — По отпускной цене из колхоза на эти деньги… — Он быстро посчитал в уме. — Можно купить… можно купить сто килограммов капусты!
— Пойдешь в экономический, — с любовью глядя на свое чадо, произнес Юрий Петрович.
Владик закончил экономический, его оставляли в аспирантуре. По совету своего отца он отказался и стал получать второе высшее — теперь уже юридическое. Затем — год стажировки в Японии.
Вот так Юрий Петрович основательно подготовил своего наследника к тому, чтобы передать ему со временем хорошо налаженный бизнес.
8
Предсказанный метеорологами циклон пронесся над Японским морем точно по графику. В самой метеорологической службе его появление вызвало некоторое оживление среди сотрудников.
Ночное дежурство не самое увлекательное занятие.
Когда начали поступать сигналы SOS, двое диспетчеров, один постарше, второй — недавний студент, резались в двадцать одно на сигареты.
Как это часто случается, побеждал опыт.
К моменту поступления первого сигнала Боря — так звали недавнего студента — успел проиграть своему старшему коллеге три с половиной блока.
— Что за черт! — Боря с досадой бросил карты на стол. — Пойду послушаю эфир.
— Послушай-послушай, — посмеиваясь, согласился старший диспетчер Иван Семенович. — Может, в эфире тебя научат выигрывать.
Боря прибежал спустя две минуты с покрасневшим от волнения лицом.
— Т-там к-корабль тонет. — Он замахал руками в сторону моря.
Боря работал здесь совсем недавно, и подобных эксцессов в его практике еще не было.
— Кто тонет? — Иван Семенович вскочил на ноги.
— Т-там сиг-гналы с сухогруза. — От волнения Боря начал заикаться. — У н-них т-там п-пробоина.
«Всем, кто нас слышит. Мы терпим крушение. — Далее следовали точные координаты с указанием места. — Просим о помощи».
Иван Семенович схватил рацию:
— Вызываю «Ист». Вы меня слышите? Ваш сигнал о помощи принят наземной службой. Держитесь. К вам на помощь немедленно будут направлены все находящиеся в вашем квадрате суда.
Иван Семенович сунул рацию Боре в руки:
— Держи с ними связь. Я попытаюсь связаться со всеми, кто недалеко от них.
В квартире Ларисы Анатольевны пронзительно зазвонил телефон. Она сняла с плеча руку Эдуарда Николаевича и посмотрела на часы.
Часы показывали два.
— Что за черт? — недовольно пробурчала Лариса Анатольевна, зажигая ночник.
Внезапно звонок оборвался.
Спустя несколько секунд на два голоса зазвонили мобильные: ее и Эдуарда Николаевича.
— Соколова слушает.
Лицо Ларисы Анатольевны мгновенно изменилось. Вся сонливость и весь хмель выветрились тут же.
— Этого не может быть.
В это же время уже проснувшийся Эдуард по своему мобильному слушал ту же самую информацию.
Сухогруз «Ист» на полпути попал в шторм и в данный момент терпит крушение.
Они закончили разговор практически одновременно и посмотрели друг на друга.
— Это невозможно, — растерянным голосом произнес Эдуард. — Корабль должен был легко выдержать этот шторм.
— Ты сам все слышал.
— Что они предпринимают?
— Не знаю, наземные службы пытаются связаться с другими кораблями. Или уже связались? — Лариса Анатольевна беспомощно опустилась в кресло. Она вдруг почувствовала чудовищную слабость.
Эдуард Николаевич, напротив, находился в крайне возбужденном состоянии.
— Они выслали помощь с берега?
Лариса Анатольевна равнодушно посмотрела ему в глаза:
— Позвони сам и узнай.
— Лара, мы не должны сидеть сложа руки, — продолжал метаться по комнате Эдуард Николаевич. — Мы должны что-то делать. Я сейчас выясню, выслали ли они помощь с берега.
— Эдик, перестань дергаться, — раздраженно сказала Лариса Анатольевна. — Какая разница, выслали они помощь с берега или нет? Она все равно не успеет дойти, ты что, не понимаешь?
Ее слова отрезвили Эдуарда Николаевича. Он сел на стул и обхватил голову руками.
— Лара, ты понимаешь, что это значит? — тихо спросил он.
— Понимаю, — так же тихо ответила Лариса Анатольевна.
Боря и Иван Семенович мрачно сидели перед мониторами и прихлебывали из больших чашек кофе.
— Поганая работа, — произнес Боря.
— У кого? — посмотрел на него Иван Семенович. — У нас или у тех, кто сейчас тонет?
— Думаете, их успеют спасти?
— Будем молиться.
Первыми к месту трагедии прибыли два российских корабля, принадлежащие компании «Дары Приморья». По счастливой случайности они находились неподалеку, занимаясь ловом крабов.
Спасти удалось немногих, большинство членов экипажа либо утонули сразу, либо были унесены штормом. Поиски осложняла темнота.
К утру море успокоилось и спасательные работы возобновились. Оставшиеся на берегу родные и близкие с надеждой следили за поступающей информацией.
Однако новых радостных известий услышать им уже не довелось. Спасательные службы не сумели обнаружить ничего, кроме еще четырех трупов членов экипажа.
Одним из них оказался труп Марата Гусейнова.
Слова Мичмана о том, что этот рейс станет для Марата последним в качестве челнока, оказались пророческими.
По факту гибели сухогруза «Ист» было возбуждено уголовное дело.
9
Лампочка над подъездом опять не горела. Лариса уныло оглядела старую пятиэтажку, которая давно требовала ремонта. В ней находилась первая квартира, которую ей удалось купить. Не бог весть какой район, не бог весть какая квартира. Но тогда, десять лет назад, и она казалась ей раем: еще бы, отдельная, трехкомнатная.
Теперь у нее было элитное жилье — большой коттедж на берегу моря, но там уже два года продолжался ремонт. Приходилось возвращаться в эту старую, надоевшую развалину.
Охранник вежливо придержал дверь. Лариса вышла из своего «лексуса» на свежий майский воздух.
Рядом с подъездом, на лавочке, как всегда, тусовались подростки. При виде Ларисы все притихли — она сделала вид, что сегодня не в духе. Охранник вошел в подъезд, Лариса протянула ему ключи. Он быстро отпер все три замка и шагнул в квартиру, включил свет:
— Проходите, Лариса Анатольевна.
Потом стал набирать комбинацию цифр на телефоне: отключал квартиру от пульта вневедомственной охраны.
Лариса устало опустилась на диванчик. Охранник отнес пакеты с продуктами на кухню, осмотрел квартиру.
— Все чисто, Лариса Анатольевна. Я могу идти?
Лариса устало кивнула. Дверь за охранником закрылась автоматически.
Ноги казались свинцовыми. Господи, какая пытка проходить весь день на каблуках в пять сантиметров! Дорогие туфли снялись с трудом. Не утруждая себя, она закинула их в угол.
Позвать ли ей сегодня Сергея?
Она поднялась на ноги, чувствуя, как сразу сотни иголок впились в ее ступни. Но несмотря на это, она улыбалась. Она думала о Сергее, парне, сидящем у подъезда среди своих сверстников. Их тайный роман длился почти полгода…
…Сначала ее до безумия раздражали эти подростки. Жила она на первом этаже и, несмотря на пластиковые окна, часто слышала их пьяный галдеж. Особенно раздражало, когда они приводили девиц и те, полупьяные, глупо и часто смеялись. Потом эти подростки, дети таких же пьющих и нигде не работающих родителей, принялись выпрашивать у нее деньги. Они не хамили, не вели себя с ней вульгарно — знали, что у госпожи Соколовой хорошие охранники. Они очень вежливо просили дать сто, двести рублей, говорили, что хотят пойти на дискотеку, а денег нет. Для Ларисы это были копейки. Она понимала, что если не даст им денег, то они кого-нибудь ограбят или добудут их другим способом.
Взяв с них обещание обязательно устроиться в училище, она стала давать им по триста, пятьсот рублей несколько раз в неделю. Так она постепенно познакомилась с их «кодлой» — так они себя называли.
Верховодил там Сергей — рослый и смазливый юнец. Он единственный из всех его друзей обладал действительно острым умом, чем вызывал симпатию у Ларисы. Но эта симпатия была смешана и с долей неприязни — Соколова не любила тех людей, которые не умеют сами зарабатывать.
Постепенно она немного сблизилась с Сергеем — тот стал выполнять ее нехитрые поручения: сгонять в магазин посреди ночи, если ей было лень, подклеить отвалившийся кусок обоев или сходить оплатить счета за квартиру. У Соколовой была приходящая горничная, Регина, но любое дело она выполняла с таким видом, словно делала большое одолжение. Лариса ее терпела, так как знала, что идеальной прислуги в природе не существует, а эта хоть не воровала.
Поэтому она дала Сергею денег на сотовый и звонила ему в любое время дня и ночи — он был своеобразным мальчиком на побегушках.
Первый раз все произошло очень буднично. Лариса приехала с очередной вечеринки. Там все прошло не очень гладко: кавалера, которого она наметила, перехватила другая бизнесменша, помоложе, и Лариса с горя напилась коньяка. Дома она решила, что выпила недостаточно, но бар оказался пуст: неделю назад Лариса принимала гостей. Так что Сергей на такси помчался в хороший супермаркет, чтобы купить «Хенесси Х.О.» — именно такой коньяк предпочитала Лариса. Потом он резал лимон, открывал коньяк, чинил на кухне капающий кран. Лариса разжалобилась и предложила ему выпить вместе с ней. После первой рюмки Лариса подумала, что он все-таки очень симпатичный. После второй — что потенция у него наверняка лучше, чем у того козла, который ушел от нее на вечеринке. И тут же предложила заняться любовью. Недолго думая, Сергей подхватил ее на руки и унес в спальню…
С тех пор Лариса перестала посещать фитнес-центр: партнером он был неутомимым.
Все, конечно, держалось в строжайшем секрете. Сергей приходил только по определенным дням, в то время, когда компания уже разойдется, кидал камнем в окно, она его открывала, стараясь, чтобы решетки не скрипели.
Часто на собрании, поймав себя на особенно строгом и официальном выражении лица, Лариса начинала смеяться в душе: и кто бы мог подумать, что у этой бизнес-леди происходит такая романтика в жизни!
Денег в руки она ему не давала. Но после первой ночи открыла на его имя банковский счет, куда сразу положила пятьсот долларов. Дальше суммы варьировались в зависимости от настроения Ларисы. На этот момент там лежало что-то около семи тысяч. Сергей знал об этом, но деньгами воспользоваться не мог — его лимит был ограничен: тысяча рублей в неделю.
Сергей несколько раз признавался ей в любви. Лариса не особенно этому верила. Ей было почти все равно. Главное — он был страстным и всегда и в любом месте хотел ее. Для сорокапятилетней женщины это было очень важным. Его страсть помогала ей ловить на себе взгляды восхищенных мужчин — ведь она была желанной.
Близился переезд в коттедж, и Лариса иногда лениво думала, что делать с Сергеем: коттедж был за городом. И всегда, после недолгого раздумья, решала, что с Сергеем нужно расстаться. Она, конечно, могла бы нанять его садовником или швейцаром, но… Сергей не расстался со своей компанией, как ему советовала Лариса. А когда к ней не прислушивались, в госпоже Соколовой вскипала ненависть.
Она не знала, или не хотела знать, что Сергей действительно в нее влюблен и его продолжающаяся дружба с компанией — некий протест против того, что его просто используют…
Лежа в расслабляющей ванне с эфирным маслом мяты и нежной розовой пеной, госпожа Соколова решила все же вызвонить Сергея. Пусть он придет часика через два. После того как разгонит свою «кодлу». Ей нужно как следует расслабиться после всех этих неприятностей в бизнесе.
В спальне она начала примерять новое белье, закупленное сегодня в салоне «Дикая орхидея». Вот этот комплект, зеленый, с желто-розовыми вставками, прекрасно подходит к ее загоревшему в солярии телу. И грудь хорошо приподнимает. Жаль только, что Сергей не ценит нижнего белья — ему нужно как можно быстрее раздеть ее.
Совсем другое дело ее вчерашний кавалер — один из сотрудников офиса. Правда, женатый. Клюнул на нее недавно. Вчера спали первый раз в номере небольшой частной гостиницы в обеденный перерыв. Крушение «Иста», нервотрепка — ей нужна была разрядка… Он оценил и белье, и духи… Хотя по части секса… Но поговорить тоже с кем-то нужно! Она решительно сняла дорогой комплект, решив оставить его для «того любовника». С этим она оторвется «просто так»…
В окно кухни бросили камешек.
«Так рано?» — подумала она недовольно. Обычно Сергей был более или менее пунктуальным для своего возраста.
Распахнув шторы, Лариса Анатольевна приготовилась увидеть знакомую долговязую фигуру, маячившую среди кустов. Но увидела только темноту. Она попыталась всмотреться получше, но тут пластиковое окно пошло трещинами и разлетелось. В следующий момент что-то толкнуло ее в живот, а потом в голову. Падая, Лариса успела подумать: «Ну вот, разбил окно… Надо вычесть эти деньги с его счета…»
Часть вторая Легкая кавалерия
1
В частном детективном агентстве «Глория» электричество отключилось ровно в пятнадцать минут одиннадцатого утра. Собиравшийся было закипеть чайник вдруг неожиданно стал затихать, затихать и, наконец, затих окончательно.
Среди сотрудников «Глории», привыкших начинать рабочий день хорошей порцией кофе, подобное коварство чайника вызвало искреннее и неподдельное возмущение.
Первым возмутился Сева Голованов. Он подошел к чайнику и несколько раз попробовал его включить и выключить. Как и следовало ожидать, результат оказался нулевым.
— Это что еще за радость? — недоуменно спросил Сева, обращаясь одновременно к самому себе, к чайнику и ко всем окружающим предметам. — Слышишь, давай включайся. — Последняя фраза была адресована уже конкретно чайнику.
Однако коварный представитель отряда бытовой техники никак не отреагировал на требование матерого сыщика.
Зато на него отреагировал компьютерный гений Макс.
Первой, как обычно, из-за монитора показалась его борода.
— Что там у тебя такое? — поинтересовался Макс.
— Похоже, у нас чайник накрылся.
— Сева, попробуй вынуть его из розетки, — посоветовал Макс. — Иногда это срабатывает.
Однако предложенный Максом многократно проверенный способ на этот раз не сработал.
— И что теперь? — поинтересовался Голованов.
— Не знаю, — пожал плечами Макс. — Придется обойтись без кофе.
— Вот еще! — фыркнул Голованов. — Я сейчас пойду и куплю новый чайник. Если что, я буду минут через двадцать. Тебе взять что-нибудь?
— Что-нибудь возьми. — На этот раз Макс даже не стал показываться из-за компьютера. — Только я не знаю, что именно. Возьми что-нибудь на свой вкус.
— Хорошо.
Голованов взял со стола пачку сигарет и направился к выходу.
В этот момент у него в кармане зазвонил мобильник.
— Да? — Голованов остановился. — Коля, это ты, что ли? А ты чего кричишь так громко? Ну подожди, я тебе открою.
Он убрал телефон в карман и недоуменно посмотрел на Макса.
— Щербак позвонил. Очень сильно матерился.
Из-за монитора вновь показалась борода.
— По поводу?
— Орет, что мы здесь все глухие. Он уже пятнадцать минут пытается попасть внутрь.
Оставив Макса в недоумении, Голованов отправился открывать дверь.
Ворвавшийся в агентство Щербак был в ярости. Выражаясь выспренним литературным языком, он рвал и метал.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
