- Ну-у-у, - протянул Гордеев, - в общем и целом да...
      - Я знаю, сколько вы берете, - сказала Ирина. - Я предлагаю эту сумму при любом исходе дела плюс пятьдесят процентов за положительный результат плюс компенсацию всех текущих расходов - на поездки и прочее.
      - И далеко ехать? - пошутил Гордеев, думая про себя: "Какая настырная баба! Хотя станешь тут настырным, когда твой муж сидит в каталажке".
      - В Сибирск, - ответила Ирина.
      - Ого! - иронично воскликнул Гордеев. - А чем занимается ваш муж? Не медью случайно?
      - А почему именно медью? - вздрогнула Ирина.
      - Мне приходилось бывать в этом городе. Помню, там есть медные разработки...
      - Нет, мой муж не занимается медью, - спокойно ответила Ирина. - Он занимается спортом.
      - Замечательно! - кивнул Гордеев. - И в чем его подозревают?
      - Его обвиняют в организации убийства.
      - Обвиняют... - отозвался Гордеев. - Но при этом, насколько я понимаю, ваш муж невиновен?
      - Нет.
      - Тогда, если это несложное дело, меня может заменить любой профессиональный адвокат с трехлетним стажем работы. Могу посоветовать несколько фамилий...
      - Спасибо, не надо. Мне нужны вы.
      - Я? Почему именно я?
      - Вы мне нравитесь.
      - Звучит многообещающе... И чем же?
      - Вы похожи на моего мужа, - просто объяснила женщина.
      - А, так вы действуете в духе "голосуй сердцем"? - спросил Гордеев и снова посмотрел на свои часы.
      Почти двенадцать!
      Откуда-то из глубины дома донеслась мелодия старинных часов, а затем приглушенный бой.
      И в воздухе вдруг пронесся аромат Нового года - аромат праздника, снежной свежести и шампанского... Гордеев умолк на полуслове, забыв, что собирался сказать. Когда часы кончили бить, в холле на мгновение воцарилась тишина. Казалось, в самом деле кончился старый год, кончилось прошлое, открылась чистая страница настоящего и будущего.
      - Люблю, когда бьют часы, - сказал Гордеев.
      Ирина кивнула:
      - Серафима, эта женщина, которая привезла вас сюда, обожает старинные вещи. И часы с боем тоже. Правда, ходят только одни. На втором этаже.
      - Так чем, вы говорите, занимался ваш муж? - спросил Гордеев, усаживаясь на диван.
      - Мой муж - бывший олимпийский чемпион по стендовой стрельбе.
      - Разве это олимпийский вид спорта? - удивился Гордеев.
      - Да... Вы ужасно похожи на моего мужа - жестами, мимикой, когда вы сердитесь, когда удивлены. Я уверена, вы и мыслите, и действуете похоже. Вам будет проще его понять.
      - Хорошо, я готов вас выслушать, - после небольшой паузы сказал Гордеев.
      - Вы переночуете здесь, а утром вас отвезут в Москву, - предложила Ирина. - Согласны?
      Гордеев заколебался.
      - У вас будет все необходимое, - продолжала она, - бритвенные принадлежности, уютная комната. Вкусный завтрак. Лучше, чем в пятизвездочном отеле.
      - У вас нет моего крема после бритья, - пошутил Гордеев.
      - Каким вы пользуетесь? - спросила Ирина.
      Гордеев назвал марку. Ирина победно прищурилась.
      - Вы будете приятно удивлены, но мой муж пользуется таким же! заявила она, тряхнув головой. - Я же говорила, вы похожи!
      Глава 2
      В далекой таежной глуши расположена колония общего режима No 5281. До ближайшего вольного поселения больше тридцати километров. Колонию связывали с ним проселочная дорога, вьющаяся среди бескрайней зелени лесов, словно тонкая вена, да прямая, будто бритвой прорезанная ветка железной дороги. По железке отсюда вывозили пиломатериалы, производимые зеками. А привозили продукты и новые партии заключенных. Но чаще составы сюда шли порожняком.
      Колония числилась в благополучных. Лес не только поставляли государству, но и активно сбывали налево. Начальство было "в шоколаде" и потому не вмешивалось во внутренние дела заключенных. Лишь бы не было громких залетов и работа велась исправно.
      В этой самой колонии отбывал наказание по "мокрой" 105-й статье за убийство, сопряженное с разбоем, Андрей Игоревич Васильев по кличке Чахлик. Прозвище это он получил еще в первую ходку "по малолетке" за то, что очень рассмешил пацанов анекдотом об украинском Кощее Бессмертном - Чахлике Невмерущем. Несовершеннолетним правонарушителям понравилась история, и они постановили называть Андрея Чахликом, хотя парнем он был вполне здоровым и крепким.
      Все свои три ходки Чахлик отбывал наказание по этой статье - разбойное нападение. Денег зарабатывать он не умел, да и не хотел. Поэтому приходилось отбирать их у других. Вот и сейчас, в очередной раз оставшись без денег в родном Сибирске, он пас в трамвае старушку-мешочницу, ехавшую с рынка, и в подъезде напал на нее с финкой в руке. Женщина, несмотря на нож, сопротивлялась, и тогда Чахлик ударил ее. Ударил хоть и не ножом, рукой, но слишком сильно, и, прихватив добычу в две тысячи рублей и блок сигарет, бежал с места преступления, оставив тело торговки на лестнице. Старуха сильно ударилась головой о ступеньку, потеряла сознание, но, к счастью для Чахлика, осталась жива.
      Взяли его быстро, и скоро Чахлик оказался на зоне. Было это два месяца назад. Зная о склонности разбойника-рецидивиста к бахвальству и его приверженность так называемой воровской идее, смотрящий поручил Чахлику подбирать молодежь, желающую приобщиться к уголовной среде. Поэтому истинные масштабы преступления Чахлика знали на зоне лишь несколько приближенных к смотрящему. Они выказывали на людях несколько насмешливое уважение к "правильному пацану", а остальные заключенные побаивались и уважали грозного и мстительного Чахлика. Третья ходка в его годы - это не шуточки...
      На тайгу опускался тихий летний вечер. Рабочий день был давно закончен. Зеки отдыхали. Возле одного из бараков расположилась компания из шести человек. Четверо сидели на корточках, один сидел на стуле с гитарой, шестой стоял рядом и отгонял от гитариста мошкару.
      Стоит на вышке часовой,
      Он охраняет мой покой,
      И Богом проклинал родную мать,
      надрывно фальшивил Чахлик, бренча на гитаре, подвязанной черным бантом. Гитара была ободранной, старой, с полустершимися переводными картинками - длинноволосые блондинки в овальных рамках.
      - Еще один комар на меня сядет, придушу, падла, - сказал он парню, отгоняющему мошкару. Парень испуганно съежился и быстрее замахал лопухом, а сидящие на корточках подобострастно засмеялись.
      Мне наплевать на белый свет,
      Мне по закону скидки нет,
      А значит, мне свободы не видать,
      продолжал надрываться Чахлик, глядя на солдата, стоящего на вышке. Тот слушал певца, опираясь на бортик будки и посмеиваясь.
      - Вот смотрите сами, пацаны, - прервал песню Чахлик. - Разве справедливо, что этот вертухай стоит над нами? Его, гада, там даже комары не жалят. А мы тут должны мошкару кормить. Вот она жизнь какая паскудная штука...
      - Да, блин, - протянул один из сидящих и глубоко затянулся сигаретой. - Кому шконка, кому - золотая коронка.
      - Подыми на меня, - сказал ему товарищ. - Одолели кровососы! Сегодня комарье совсем взбесилось.
      - А ты закури, Калина. - Чахлик протянул пачку сигарет "Прима".
      - Не, благодарю, здоровье дороже.
      - Ну гляди сам. - Чахлик с неприязнью посмотрел на Калину.
      Не нравился ему этот плотный хитроватый парень, севший за мошенничество у обменного пункта.
      - Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, - рассмеялся курящий и дыхнул на Калину едким дымом.
      - Это правильно, - поддержал его Чахлик. Этот пацанчик был ему по душе. Резкий, развинченный, дерзкий с начальством хулиган по кличке Сека был ближе всех к тому идеалу молодого вора, который имел в своем представлении Чахлик.
      Я медвежатник - крупный вор,
      И суд мне вынес приговор,
      На всю катушку гады раскрутили,
      Нажмут курок, закажут гроб,
      Короче жизнь - короче срок,
      И, значит, мне свободы не вида-ать.
      Чахлик продолжил пение, думая о том, как бы хорошо можно было срезать гадского вертухая с вышки. Например, из ружья брата... Были у того винтовки на любой вкус, и, пока он еще не сел в первый раз, брат давал ему подержать их в руках. Хотя с тех пор немало стволов прошло через руки Чахлика, винтовки с оптическим прицелом брата, их полированное дерево, холод металлического ствола и прицел, через который, как в подзорную трубу, можно было разглядеть все вокруг, он запомнил на всю жизнь.
      - Вечер добрый, Чахлик. - Вкрадчивый голос вывел певца из размышлений.
      Неподалеку стоял невысокий худой человек, перебирающий красивые янтарные четки в тонких пальцах. Четки издавали приятные щелкающие звуки. Иметь такие было мечтой Чахлика.
      - Вечер добрый, Рыжий. - Чахлик поднялся со скамейки.
      - Разговор есть, поди сюда. - Зек улыбнулся золотозубым ртом, за который и получил свое прозвище.
      Чахлик не спеша, вразвалочку подошел к Рыжему.
      - Крупный вор, говоришь, - усмехнулся тот.
      - Это не я, это песня. - Чахлик смотрел на мелькающие в пальцах желтые четки. Однажды он видел, как этими самыми пальцами Рыжий выдрал глаз зеку, который опрометчиво поставил его на кон в карточной игре.
      - Ладно, не тушуйся. - Рыжий перекинул четки в другую руку. - Как наша молодежь? Кого порекомендуешь поднять?
      Они стояли так, что Чахлик был обращен спиной к компании, а Рыжий, напротив, видел всех хорошо. Он не смотрел собеседнику в лицо, его цепкий взгляд перебегал с одной фигуры на другую.
      - Вот Сека, например, правильный пацан, - заговорил Чахлик, глядя в плечо Рыжему. - По понятиям живет. Воров уважает. Резкий, смелый...
      - Это хорошо, - прервал его собеседник. - А о Калине что скажешь?
      - Жучило он, Калина этот, ему деловым быть, а не правильным пацаном. Все подходцы какие-то блядские, все с подковыркой. Умный больно.
      - Так это ж хорошо, что умный. Не всем же за три копья десятку тянуть, - усмехнулся Рыжий. - Человеку на то и голова дана, чтобы умным быть.
      Чахлик обиженно засопел, а Рыжий хлопнул его по плечу:
      - Не парься, шучу. Я так понимаю, что этого Секу ты выделяешь?
      - Да.
      - Лады. Придумай, как его проверить. Ну и, понятное дело, замазать поплотнее. Постарайся и Калину к этому привлечь. Как придумаешь, приходи к нам, потолкуем, поможем чем, если надо. Лады?
      - Лады... Понял.
      - Да, и еще вот что. - Рыжий посмотрел Чахлику в глаза. - Ты, говорят, машку себе персональную завел. - Он показал глазами на парня с лопухом, испуганно жмущегося к стене.
      - Да я... - Чахлик с ужасом глядел в темные зрачки Рыжего.
      - Смотри, малый, мы все знаем. Не ссы, но и не наглей. Ясно? Пока воры на твоей стороне. Живи давай.
      Рыжий повернулся и пошел прочь. А Чахлик решил, что сегодня же отправит парня к главпетуху. Пусть со всеми опущенными вместе живет. Он вернулся к компании и, заметив, что часовой смотрит в другую сторону, несильно ударил парня с лопухом ногой в живот. А потом взял гитару и снова запел. Но тут случилась неприятность - порвалась первая струна.
      Чахлик плюнул и пошел в барак.
      В колонии царили волчьи законы. Но был среди этой стаи один человек, который не подчинялся этим законам. Его звали Сергей Бабурин.
      Он попал на зону случайно. По его собственным словам - по причине излишнего темперамента. На какой-то вечеринке в ресторане подрался с пьяными бандюками и, поскольку был разрядником по боксу, так крепко им наподдал, что одного отправили в травматологию с множественными переломами лицевой части, а второму пришлось вправлять челюсть.
      На зоне Сергей стал неожиданно читать духовную литературу, прослыл блажным и, после того как со смиренным выражением лица нокаутировал двоих излишне настырных зеков, был вызван на беседу к смотрящему. После этого всем велено было оставить блажного в покое.
      Бабурин жил тихо, спокойно работал. Правда, в последнее время к этому сильному человеку стали тянуться многие из так называемых мужиков. Но авторитету воров это пока не вредило, и они смотрели на эти духовные собрания сквозь пальцы. Они послали пару раз своих людей, чтобы послушали, чем это занимаются мужики, но ничего вразумительного "засланные казачки" объяснить не сумели. Блажной говорил длинно и витиевато, и, хоть понятного было мало, уходить не хотелось, а хотелось сидеть и слушать, слушать... Воры не понимали, откуда взялось такое странное свойство. Покумекав немного, решили, что, раз никакого вреда эти собрания не приносят, трогать блажного не надо.
      На лесосеке был объявлен перекур. Чахлик вышел сегодня на работу. Он не прикасался к инструменту и целый день проспал в мягких еловых ветках. Сейчас он проснулся и с раздражением слушал беседу блажного Сергея с тремя мужиками. Они не заметили спящего и устроились на перекур неподалеку.
      - Смирение, друзья мои, есть лучший путь для человека, - говорил Сергей. - Вот птичка небесная, вечная странница, не пашет и не сеет, дома не имеет, а если нет у нее, к примеру, корма, то она смиряется, и корм сам появляется. Так и человек должен поступать - не сеять и не жать, а только долг свой исполнять.
      Чахлик прислушивался к странным зарифмованным фразам блажного и удивлялся, как же это у него складно выходит.
      - А труд, от которого отказываются заблудшие, - продолжал Бабурин, есть лучшее лекарство в горестях. Лень и безделье страшные пороки. Они порождают извращенную злобу и похоть, заставляют человека совершать гнусные поступки.
      - Что правда, то правда, - сказал один из слушателей, покусывая хвоину, оторванную от ветки. - Я на воле часто в командировки ездил на поезде. Бывало, едешь три-четыре дня. Заняться нечем - такая дурь в голову лезет.
      - Заняться, говоришь, нечем? - наконец вылез из своего убежища Чахлик. - Вот и возьмешь мою норму на сегодня, понял? Работа дураков любит.
      - Я не могу, - испуганно возразил мужик.
      - Чего?! Как это - не могу? Охренел, что ли?
      - Я за Рыжего делаю. - Мужик вжал голову в плечи. - Не успею.
      - Ладно, тогда ты возьмешь. - Чахлик ткнул пальцем в другого рабочего.
      - Он тоже не может, - вступился Сергей. - Попроси своих прихвостней, Секу или Калину.
      - Ты мне еще указывать будешь, попадья! - Чахлик замахнулся на Сергея.
      Тот вскочил на ноги и остановил руку зека. Ладонь у него была мощная, и Чахлику показалось, что его руку сжали стальные тиски.
      - Не надо. Мы тебя не трогаем, и ты нас не тронь. - Сергей смотрел Чахлику в глаза, и тот не видел страха в его взгляде.
      - Ладно, отпусти руку. - Зек потер запястье, занемевшее в стальной хватке. Он огляделся по сторонам. Кажется никто не видел, как он спасовал перед мужиком.
      - Сочтемся еще, блажной! - с ненавистью сказал Чахлик, отходя в сторону.
      - Мне с тобой считать нечего, - спокойно сказал Сергей. - А про разговор наш никто не узнает. Не бойся. Я порядки знаю. И нарушать их не буду.
      Чахлик отправился искать Секу и Калину. В его голове уже зародился план мести.
      Смотрящего на зоне, где сидел Чахлик, звали Усманом. Это был старый вор, который двадцать пять лет из своих пятидесяти провел в заключении. Лагерь был для него родным домом, и когда Усман выходил на свободу, чувствовал себя неуютно, как в чужой стране. Поэтому торопился снова совершить что-нибудь такое, чтобы вернуться к привычному укладу жизни.
      Колонией он управлял уже пять лет. Советниками при нем состояли Рыжий и Мозырь, но решения Усман принимал всегда единолично.
      Была ночь. В черном углу, где жил Усман, колготилась его кентовка. Бойцы сегодня получили добро на пользование услугами опущенных. Возле входа в отгороженный угол барака сидел на полу главпетух Петюня, пожилой, совершенно обабившийся зек, с писклявым голосом и желтыми белками коровьих глаз. В большой полиэтиленовый пакет с изображением грудастой девицы в купальнике Петюня собирал дань за пользование его гаремом. Бойцы бросали ему пачки чая, бутылочки с одеколоном, пакетики с анашой и получали взамен на какое-то время "девочку", как называл своих подчиненных начальник. Встречи происходили на двухъярусной шконке, отделенной от барака временной ширмой из одеял.
      В самом логове Усмана сидели он сам, Рыжий и Мозырь, а также те, кто ждал своей очереди. Мозырь и Усман курили анашу и запивали это дело водкой. Рыжий только пил.
      - Ты посмотри, что делается, Усман, - сказал Мозырь, выпустив дым. Смены нам нет никакой. Жизнь на воле настала сладкая. Редкий вор на зону идти хочет. Забывают законы. В золоте купаются. Кто держать порядок будет, когда мы выйдем?
      - Сладкая, говоришь? А ты не люби сладкое, а люби горькое. Чтобы потом не расстраиваться попусту.
      - Ну а тут-то, на зоне, сладкого мало.
      - Ну это кому как, - задумчиво пробормотал Усман. - Кому и на киче дом родной.
      - А ты не выходи, - сказал Мозырю Рыжий. - Мочкани кого-нибудь - и еще десятерик обломится. Вот и зона без присмотра не останется.
      - Типун тебе на язык. - Мозырь выпил и закусил хлебушком. - Я еще погуляю. Да и не по понятиям это вору в юшке мараться. Слава богу, бойцов не переводится.
      - Да этого хлама вал, - сказал Усман, который полулежал с закрытыми глазами, откинувшись на цветные засаленные подушки. - А вот ребята с головой попадаются все реже. Некому скоро будет этим бакланьем рулить. Правильно я говорю?
      Он обратился к крепкому узколобому парню, с сопением прислушивающемуся к рычанию и скрипам за занавеской.
      - Нет базара, Усман, - улыбнулся парень остатками выбитых и сломанных зубов.
      - Вот смотрите... Он даже не вкурил, что говорят. - Усман взъерошил ежик седых волос, а Рыжий расхохотался. Несмело засмеялся и узколобый парнишка.
      В этот момент в загородку зашел Чахлик. Воры приветствовали его почти как равного. Предложили место за столом, предложили стакан, косячок. Но Чахлик отказался, сел в сторонке, он знал, что не всякое приглашение следует принимать. Как говорится, ваше дело предложить - наше отказаться. Не по чину ему пока что с ворами за одним столом сидеть.
      - С чем пожаловал, друг ситный? - спросил Усман.
      - Да дело такое. Рыжий сказал, что интерес к двум пацанам моим имеете. Что проверить их нужно. Предложение есть у меня.
      - Ну пацаны, положим, наши. - Усман нахмурился.
      - Извини, ошибся. - Чахлик побледнел и сглотнул слюну.
      - Ладно, замнем. Ну да, имеем мы интерес. Так что у тебя за предложение?
      - Блажного надо поучить. Совсем нюх потерял, мужиков мутит, забил на порядочных людей.
      - На нас он не забивал. - Рыжий выпил водки и закусил хлебом. - Но мужиков и вправду мутит. Знаю.
      - Рассказывает какие-то байки, - подливал масла в огонь Чахлик, глядишь, в мужицкие авторитеты выбьется.
      - Ну мужикам тоже главный нужен... - рассудительно сказал Мозырь.
      - Главный-то главный, - парировал Рыжий, - но не авторитет. Авторитеты на зоне всегда из воров должны быть. Это закон. А то вон и Петюня тоже волю дай, он в авторитеты полезет.
      - Вот человек, - возмутился Усман. - Дал ему права, так живи и радуйся. Так нет, других за собой тянет.
      - Ты хочешь Секу с Калиной на блажном проверить? - спросил Рыжий.
      Чахлик кивнул. Рыжий вопросительно посмотрел на Усмана. Тот задумался.
      - Только смотрите, без мокрухи. Пусть здоровье его заберут, - произнес наконец Усман.
      - Монтировками замесят - и весь сказ, - сказал Чахлик.
      Его ладони сжались в кулаки, а в глазах появился звериный, мстительный огонь.
      - Ты не кипятись, - спокойно сказал Усман. - Он хоть и блажной, а таких, как ты, пару-тройку загасит легко. Завалить-то мы его всегда можем потом, а вот авторитет пострадает. Справятся твои ребята?
      Чахлик пожал плечами.
      - Уверен в них, я спрашиваю? - чуть громче спросил Усман.
      - Да, - сказал Чахлик, но прозвучало это как-то не слишком убедительно. И главное - присутствующие воры это заметили.
      Мозырь неожиданно сказал:
      - Не сделают, грош им цена. Имей в виду. И тебе, Чахлик, тоже.
      - Ты гляди, - прибавил Рыжий, - авторитет зарабатывается тяжело, а вот потерять его можно в две секунды.
      - Ладно, не пугай пацана, - вступился Усман. - Мы подумаем, как по понятиям все решить.
      Усман положил на стол пачку чая:
      - Брось Петюне за петуха. Иди.
      Чахлик взял пачку и вышел из загородки.
      Когда через пятнадцать минут он вылез из-за занавески и отдал засаленный влажный порножурнал следующему зеку, тот передал ему приказание снова явиться к Усману.
      Мозыря уже не было, главвор спал, за столом сидел Рыжий.
      - Делай все правильно, - сказал он Чахлику и положил на стол два остро заточенных коротких куска ножовочного полотна.
      Чахлик взглянул на них и не смог сдержать вздоха:
      - Но ведь Усман говорил...
      - Мы тут посовещались и решили, что так будет вернее. Да ты не вздыхай. Все будет путем. Когда они его замесят, перережешь ему горло. А писки отдашь им, пусть сами решают, что делать. Вкурил?
      Чахлик кивнул, не подозревая, что это проверка не только для Секи и Калины, но и для него.
      - Смотри не тормозни. Тобой с воли Титан интересуется. Знаешь такого?
      - Знаю. В смысле - слышал.
      - Ну вот и ладушки. Иди.
      Чахлик ушел, гордясь и размышляя о том, чем же он приглянулся Титану.
      - Ни шиша он не понял, по-моему, - сказал со своего места Усман.
      - Да он дурачок, я всегда говорил, - откликнулся Рыжий. - Ну поглядим, как будет делать дело.
      ...Место для расправы над Сергеем Чахлик выбирал долго. Он не хотел рисковать, зная, что помощников у него будет только двое, а блажной очень сильный боец. Он до сих пор помнил, как Бабурин схватил его за запястье.
      Одновременно Чахлик готовил Калину и Секу, внушая им мысль о необходимости проучить Сергея и что это дело угодное ворам и оно без сомнения поможет ребятам подняться. Калина и Сека согласно кивали, но что они думают на самом деле, Чахлик разгадать не мог. И из-за этого волновался. Но в конце концов он решил, что даже если они не справятся с заданием, то это их личное дело, которое его, Чахлика, если и затрагивает, то лишь самую малость.
      Местом нападения был выбран распилочный цех, точнее, узкий и длинный "карман" у входа в помещение. Это место устраивало Чахлика тем, что здесь у Сергея не было возможности маневрировать, и если нападающие встанут по обеим сторонам от входа и не пропустят жертву на свое место, то несчастный будет вынужден постоянно поворачиваться к кому-то из палачей спиной, а это равносильно поражению. Потому что уголовники, не задумываясь, всегда нападают сзади, из-за спины, в прямом и переносном смысле, несмотря на все свои "понятия". Так всегда поступал и Чахлик.
      Три уголовника стояли у большого окна в распилочном цеху и поджидали жертву. Окно состояло из ячеек, многие из которых были разбиты, а другие покрыты толстым слоем маслянистой грязи. Через окно преступники смотрели наружу, опасаясь быть замеченными раньше времени. Чахлик нервно перекатывал окурок из одного угла рта в другой, Сека заметно нервничал, спокоен был только Калина.
      Чахлик и раньше замечал, что нервы у этого пацана будь здоров, как стальные канаты. Хладнокровию Калины можно было только позавидовать. Что Чахлик в глубине души и делал.
      - Размажем козла по стенам, - подбадривал себя Сека. - Будет знать, как хвост на воров подымать. Гнида!
      - Не кричи, Сека, - спокойно сказал Калина. - А он точно придет, Чахлик?
      - Прибежит, дело верное, охраннику "корабль" плана обещан.
      - Целый "корабль" за такого козла? - взвизгнул Сека. - Да ты лучше бы мне этот "корабль" отдал. Я бы его за шкиряк притащил.
      - А он тебя вместе с "кораблем" проглотил бы и не поморщился, иронично сказал Калина.
      - Да что он, медведь гималайский, в самом деле? - возразил Сека, в глубине души понимая, что Калина прав.
      - Тихо тут! - прикрикнул на них Чахлик. - Охранник его как-нибудь выманит. Придет, никуда не денется.
      - А что, его в бараке нельзя было загасить? - поинтересовался Калина. - Зачем такие сложности?
      - За надом! - огрызнулся Чахлик. - Делай что велено и поменьше вопросов задавай.
      - Идет, - прошептал Сека. - Ох и здоров же, черт...
      По двору к цеху шел Сергей. Было жарко, и он шел по пояс голый, обмахивая мускулистое тело еловой веткой. Бронзовые бицепсы играли под блестящей загорелой кожей. Блажной был совершенно спокоен в сознании своей силы и душевного здоровья. И не заметил, как в разбитом окне цеха мелькнули три тени.
      Сека машинально пощупал собственные мускулы, но, заметив насмешливые взгляды Чахлика и Калины, опустил руку и принял независимую позу.
      - Вот мой брательник бодибилдингом занимается...
      - Затухни! - шикнул на него Чахлик. - Я заднюю дверь запираю и с этой стороны захожу.
      Чахлик пропустил подельников в узкий "карман" и закрыл за ними дверь в цех. Он увидел, как кивнул ему Калина и как он и Сека, взяв в руки монтировки, встали по обе стороны у входа. Чахлик подпер ломом дверь и метнулся к боковому выходу. Он выглянул из-за угла и увидел, что Сергей открыл дверь в цех и вошел внутрь. Чахлик по мягким еловым лапам бросился ко входу. Сергей стоял перед закрытой внутренней дверью и непонимающе оглядывал изготовившихся к нападению парней с монтировками.
      - Привет, блажной, - услышал он за спиной голос и обернулся.
      Перед ним стоял Чахлик и смотрел Бабурину в глаза. Лицо его пылало ненавистью. В руках у Чахлика не было ничего, и блажной все понял.
      - Привет, Чахлик, - спокойно сказал Бабурин, - в чем дело?
      - А ты не догадываешься? - насмешливо произнес Чахлик.
      Бабурин покачал головой. Чахлик снова позавидовал его выдержке. Ведь знает же, гад, что ему отсюда не выйти... И хоть бы что. Хоть бы голос дрогнул.
      - Я сказал, что мы с тобой посчитаемся. - Чахлик очень боялся, что Сергей кинется сейчас на него, но показать трусость пацанам не мог. - Вот и настал мой черед поучить тебя. Давайте, пацаны!
      Бабурин едва успел обернуться, но было поздно. С двух сторон на него обрушились тяжелые монтировки. Он попытался схватить нападающих за руки, но они отпрыгнули. Следующие удары обрушились на плечи, ребра... Могучий Бабурин закачался.
      Чахлик наблюдал до тех пор, пока блажной не стал падать в его сторону. Андрей, быть может, с излишней поспешностью закрыл дверь, и как раз вовремя. О железный лист с грохотом ударилось могучее тело Сергея. Он попытался вырваться, но удары монтировками сыпались на него с двух сторон, и он не выдержал.
      Чахлик из-за двери с удовольствием и возбуждением прислушивался к сдавленным крикам боли и глухим ударам, доносящимся из-за двери.
      Выждав несколько минут, он снова открыл дверь. Бабурин уже был весь в крови. Чахлик приказал своим подручным не бить жертву по голове, чтобы продлить его мучения и не убить раньше времени. Те кивнули и продолжили. Андрей не спеша закурил бычок, достал из кармана завернутые писки, выбросил бумагу и, зажав бритвы в кулаках, направился к жертве.
      - Харэ, - негромко произнес Чахлик.
      Сека и Калина остановились, тяжело дыша и сплевывая сквозь зубы.
      Сергей лежал на полу возле входа. Тело его было покрыто синяками и кровью. Изо рта шла кровавая пена. Он пытался поймать ртом воздух, но это не удавалось. Сергей был страшно избит: переломанные руки, раздробленные ребра, огромная кровавая рана на спине, - видимо, сюда монтировка угодила острым концом. Но голова была цела и несчастный был еще жив. Над телом стоял только Сека, у него была разбита бровь и начинала опухать скула..
      - Вот гад! Успел-таки мне двинуть... - Сека потирал скулу.
      - Ну что, - обратился к Бабурину Чахлик, - теперь ты понял, что твоей жизни цена - три копейки?
      Бабурин пытался что-то сказать, но ничего, кроме хрипа, он издать не смог.
      Но вдруг он затих, резко перевернулся и встал. Уголовники отшатнулись. Каким-то невероятным усилием Бабурину удалось распахнуть внутреннюю дверь. Но тут его настиг сокрушительный удар монтировки. Бабурин снова упал.
      Лом, которым Чахлик подпирал вход, валялся неподалеку. Сека со злобой смотрел на Сергея и тяжело дышал.
      - Калина!
      - Что?
      - Пойди спрячь монтировки. И вымой их как-нибудь...
      Когда Калина отошел, Чахлик склонился над телом. Сергей смотрел на него и тихо стонал.
      - Ну что, бычара, отвоевался? Пора к Боженьке.
      Чахлик приставил два лезвия к горлу жертвы и резко полоснул по сонным артериям. Сергей захрипел, хлынула кровь. Сека вздрогнул. Чахлик подержал руки в горячих струях.
      - Вот так, парень... - Андрей решил, что сейчас самое время произнести что-нибудь поучительное для молодого подручного. - Если не ты убьешь, то тебя убьют...
      В этот момент подошел Калина. Он остановился, глядя на Чахлика.
      - Сделал?
      Тот кивнул:
      - Вымыл и песком протер.
      - Молодец... Подите-ка сюда. - Чахлик выпрямился и протянул к ним окровавленные руки. - Возьмете мокруху на себя. - Он вложил парням в руки лезвия и измазал их ладони в крови. - Меня здесь не было. Ясно?
      Те кивнули.
      Чахлик, сплюнув, неторопливо пошел к выходу, оставив подельников возле трупа.
      ...Скоро весть об убийстве в распилочном облетела весь лагерь. Секу обнаружили прямо на месте преступления. Он сидел на корточках и курил, сжимая сигарету пальцами в засохшей крови.
      - С кем вместе резали?! - бесновался пожилой капитан, начальник караула.
      - Один я был, - лениво сказал Сека и сплюнул себе под ноги.
      - Одного бы он тебя раздавил как клопа. Не врать мне, подонок!
      - Один... - повторил Сека.
      Капитан с размаху ударил его ногой в лицо. Сека перекатился через спину и вскочил на ноги, растирая ладонью кровавые сопли.
      - Ну, сучара. - Он кинулся на капитана и был опять сбит с ног. Двое солдат, приседая и ухая, принялись избивать его прикладами.
      - Хватит, - приказал капитан. - В ШИЗО его. И шмон по баракам. Живо.
      Обыск в бараке дал неожиданный результат. Перепачканное кровью лезвие нашли в матраце Сиропа, ссученного спекулянта, которому оставался месяц отсидки. Когда Сиропа привели в барак и показали ему писку, его лицо выразило такое неподдельное изумление, что капитан сразу понял, что к чему.