Впереди была схватка. Целый отряд вооруженных оборванцев окружил в россыпи камней старика в пестром халате, женщину и троих слуг. Слуги и даже женщина умело отбивались ножами и мечами. Старик прятался за их спинами, торопливо чертил в воздухе знаки. Нападающие мешали друг другу, теснились, толкались, трое передних уже были ранены, один упал на колени, закрывая окровавленными руками голову.
      Мрак оскалил зубы, медленно и с удовольствием потащил из ременной петли секиру. Олег хотел было сказать, что это не их дело, что если ввязываться во все схватки... но посмотрел на оборотня, на Таргитая, вздохнул и покрепче сжал Посох Мощи.
      Сердце Таргитая бухало часто и сильно. Горячая кровь побежала по жилам, вздувая мышцы, наливая тело свирепой силой. Грудь раздвинулась, недобрая мощь заполнила тело. Из горла вырвался хриплый клекот.
      Нападавшие, их было около двух десятков, оглянулись, быстро и умело закрылись щитами, выставили мечи и копья. Все-таки они выглядели настоящими воинами, умелыми, уверенными. Бывшие солдаты, дезертиры или же отряд, посланный с тайной миссией?
      Таргитай воздел Меч, дыхание пошло чаще, прерывистее. Как смели напасть вооруженные мужчины на старика и женщину?! Их надо бить, крушить, повергать на землю. Острое лезвие должно рассекать их на куски. Их кровь должна залить землю, а вопли ужаса достигнуть вирия и усладить пращуров невров.
      Сам Таргитай сделал только первый шаг, дальше подхватила и понесла странная, но уже знакомая мощь. Радостная, святая, зверино-ликующая. Он с легкостью рассек первого же, стоптал другого, сердце бухало часто и сильно. На него плеснуло горячим, но он только крепче сжал рукоять – пальцы будут скользить по крови.
      Рядом дрался, как разъяренный тур, Мрак: крушил, истреблял, рубил с такой мощью, что несчастные распадались под его звериными ударами пополам. Глаза были безумные, на губах повисла желтая пена. Он ревел страшным голосом, в котором не было ничего человеческого. Руки были забрызганы кровью, тяжелые красные капли упали ему на губы. Таргитай успел заметить, как оборотень жадно слизал брызнувшую на лицо кровь.
      Олег шел следом, осторожно переступал через убитых и раненых. Он лишь отражал удары Посохом, все видел и все замечал. Пот начал заливать глаза, он смахнул со лба раз-другой, сердце от жары и криков начало биться чаще. Вдруг из глубин поднялась горячая волна, ударила в голову. Тело налилось неведомой радостной мощью. Он распахнул на груди душегрейку: мужчина не страшится выставить голую грудь против доспехов!
      Из горла вырвался крик. Посох как боевая дубина словно сам по себе взметнулся над головой. Олег прыгнул в самую гущу, почти опередив Мрака, ударил, сбил на землю, сбил другого. Мышцы пели от счастья, он чувствовал себя яростной молнией, в теле поселилась неведомая мощь.
      По голове ударили сзади. Отмахнулся, услыхал хруст и сдавленный крик. Ударили справа и слева, он пришел в ярость: мужчины должны драться лицом к лицу! Руки сами сорвали душегрейку: жарко, да и достойнее так. Сразу видно, кто мужчина, а кто лишь носит портки. К тому же коричневые сзади.
      – Олег! – донесся сбоку крик Мрака. – Ты чо, озверел?
      – Иду! – заорал он в ответ.
      Торопясь, сокрушил еще двоих, третьему страшным ударом разбил голову. Он чувствовал себя огромным страшным зверем: бил, крушил, а эти подлые и трусливые были в его власти. В теле плясала свирепая радость. В двух шагах блистал Мечом Таргитай: глаза выпучены, пена на губах, на лице неистовое, просто телесное счастье, словно в высший миг обладания женщиной, который длится и длится, и в его власти продлить, надо лишь крушить, повергать на землю, слышать треск разбиваемых голов, видеть, как твои руки убивают, уничтожают, тем самым поднимая над ними тебя – великого, могучего, самого лучшего!..
      Но я же человек, сказало что-то глубоко в мозгу беспощадное и трезвое. В нем пробудилась свирепая радость воина, простого как эти камни, но все-таки он волхв, в первую очередь мыслящий волхв...
      Когда нападавших осталось пятеро, те бросились бежать. Таргитай на ходу срубил одного, дурак налетел сослепу, а Мрак с грозным ревом воздел над головой секиру.
      – Трусливые твари!.. Вернитесь и сражайтесь, как мужчины!
      Весь забрызганный кровью, даже волосы слиплись и торчат как у ежа, он был страшен и красив. Секира от рукояти до кончика лезвия стала красной. Глаза оборотня горели желтым огнем лесного зверя. Грудь вздымалась как волны северного моря.
      Таргитай лихо вытер Меч, хотя надобности не было, тот выпивал кровь без остатка, со стуком бросил в ножны. Его синие глаза не отрывались от женщины. Она тоже дышала часто, тонкая ткань на груди распахнулась, но женщина видела только троих могучих варваров, так нежданно оказавшихся рядом. Ее темные, чуть раскосые глаза с изумлением смотрели на синеглазого чужака в волчьей шкуре. Пальцы ее все еще сжимали тонкий как ореховый прут клинок.
      Мрак оскалил зубы:
      – Вовремя мы, ребята?
      Старик с трудом поднялся. Лицо и даже волосы перепачкались в пыли. Он суетливо отряхивался, руки дрожали, морщинистое как печеное яблоко лицо дергалось, но все же пришел в себя быстро, с достоинством поклонился. Седые кустистые брови нависали так, что глаз не было видно, но Мрак чувствовал, что следят за каждым его движением.
      – Мы бесконечно... бесконечно благодарны вам, северные люди.
      – Да пустяки, – застенчиво отмахнулся Таргитай. – Только и делов, что свору отогнать...
      Старик поклонился снова.
      – Мы слышали, что в сказочной Гиперборее живут гиганты, но не думали, что такие...
      – Да, мы там всякие.
      Женщина и уцелевший слуга поклонились тоже. Женщина была молода и хороша собой. Олег, привыкший все подмечать, смутно удивился, что за время странствий им почти не встретились некрасивые женщины или красивые враги.
      Олег, уже стыдясь своего воинского порыва, вклинился в разговор:
      – Почему они напали?
      – Просто напали, – ответил старик грустно. – Мир таков, что где нет железной руки властителя, там властвует разбой. Я местный маг... старый, но не очень могучий. Моя сила не в магии...
      По лицу Таргитая было видно, что певец разочарован. Если бы старик оказался королем в изгнании, молодая женщина – принцессой... или нет старик чтобы был заколдованным магом немыслимой мощи, а в благодарность за спасение... гм... нет, чтобы женщина в благодарность...
      Олег сказал с жадностью:
      – Я сам волхв-травник... маг-лекарь, по-вашему. Я понимаю тебя. Говори!
      – Я занимался ведарством...
      Мрак уже выворачивал карманы сраженных, вытряхивал мешки. Женщина торопливо хлопотала среди раненых. Олег чувствовал ее любопытные взгляды, потом как-то само собой ее черные как ягоды терна глаза повернулись к Таргитаю и уже не отрывались от дударя.
      Таргитай вытащил сопилку. После сражения остро захотелось поиграть. Словно бы мог очиститься, как Мрак очищал себя горячим песком за неимением воды.
      – Ведарством, – услышал он озадаченный голос волхва, – что это?..
      – Та магия, которая была... до магии.
      Вечером Мрак прибил огромную ящерицу. Длиннее козы, страшная, она перепугала Олега до икотки, когда подошла, любопытствуя, к костру. Мрак тут же швырнул в нее камнем. Попал удачно, ящерица упала замертво. Почти замертво, так как ожила, когда Мрак почти заканчивал снимать шкуру. Вырвалась, забегала, Мрак погнал ее на Олега. Волхв успел ухватить и, сердясь за испуг, удавил голыми руками.
      Вечером сидели у костра. Мясо ящерицы оказалось нежным как у рыбы, даже чуточку пахло тиной, хотя в жарких песках вода могла только померещиться. Мрак с удовольствием разгрызал полые кости, шумно выдувал костный мозг. С одной костью промучился долго, выбивая мозг, пока не стукнул ею Таргитая в лоб.
      Олег съел печень, жевал медленно, прислушивался к ощущениям. Сказали бы раньше, что будет есть большую жабу, – а ящерица просто вытянутая жаба, – плюнул бы в глаза. Но ест, не жалуется. Таргитай показывал молодой женщине, как играть на дуде, Мрак отдал сапоги слуге на починку, а Олег жадно впитывал неторопливый говор старого волхва.
      – Не знаю, зачем тебе, такому молодому и полному сил... вызнавать такое... Это мне, я уже одной ногой там, внизу... Ты мог слыхать, что в старину хоронили только в скрюченной позе. Подвязывали руки и ноги, если надо – подрезали сухожилия. В могиле клали так, будто лежит в утробе матери. Посыпали охрой, что по наших магическим обрядам являет собой кровь. Все для того, чтобы облегчить новое рождение...
      – Так было и у нас, – прошептал Олег.
      – И человек рождался на земле снова... В звере, птице, рыбе... Снова в человеке. Шел круговорот душ в природе, все понимали звериную речь, все были с природой едины... Если охотник убивал зверя, то просил прощения...
      – И у нас! Мы только вчера об этом говорили.
      – Но ничего не бывает хорошим полностью. Кто жил в Лесу, тот другой жизни не знал. Но вышли в Степь, увидели мир бескрайним... Увидели, как солнце совершает свой путь по небу... Всегда с востока на запад! И дознались, что ночью солнце совершает путь обратно. Уже под землей. И тогда мудрецы решили, что человек должен оставаться человеком и после смерти... Для этого его нужно хоронить распрямленным!
      Олег помолчал, сказал нерешительно:
      – Вроде бы лучше человеком...
      – Остаться человеком – никогда не увидеть нашего мира. Не бегать по лесу, не плескаться в реке, не прыгать по деревьям. Никогда не видеть солнечного мира, никогда! Кто попадает в подземный мир, не возвращается.
      – Тогда как же лучше?
      – Каждый выбирает свое, – сказал старик неожиданно жестко. – Пока что выбирает. И для всех последующих поколений выбирает. Сшиблись две могучие силы. Старые боги требуют круговорота душ в природе, новые хотят закрепить человека в человеке. Взгляни!
      Олег осторожно взял в руки глиняный сосуд. Старик называет его лицевой урной. Когда умрет, его сожгут и сюда засыпят прах. Гончар не просто сделал урну, а очень точно вылепил лицо старого ведара. Боги судьбы уже не пустят душу в зверя или птицу, а вернут человеческий облик и ввергнут в мрачное подземное царство... или забросят в солнечный мир вирия!
      Олег с холодком страха подумал, что так и не знает, что же лучше. Остаться наслаждаться жизнью и после смерти в этом прекрасном мире, но одеть звериную шкуру и лишиться людей, или же остаться человеком, но рискнуть навеки уйти в мрачный подземный мир?
      Я не решил, сказал себе горько, но люди понятно как решат. Если есть возможность, хоть малая, что можно попасть в вирий... Люди рождаются с жаждой риска.
      По настоянию старика убитых разбойников и двух его слуг похоронили вместе Все они дети одного бога, объяснил он. И послушные, и драчливые, и умные, и некрасивые...
      Погребальный костер невры сложили из дуба – в соседней роще деревья на подбор, а чего жалеть, если лес чужой? Да и вообще дуб – дерево мужчин, как береза – дерево молодых женщин. Поверх погребальной крады постелили цветной ковер, разложили украшения погибших. На грудь павшим воинам положили щиты, в ноги – колчаны со стрелами, луки. Мрак позарился было на один, но проверил тетиву, скривился, оставил в пользу подземного бога, Олег, чуткий к обрядам, отметил, что в головах поставили берестяные и глиняные чаши с медом, горшки. В горшках гречка, просо, рожь. На пальцы надели кольца, в том числе и серебряные с камешками. Одели пышнее, чем одевались при жизни. Даже сапоги сменили на новые, хотя до этого были в растоптанных и пыльных от дальних дорог.
      Старик сам поднес факел к политым маслом бревнам. Пламя вспыхнуло сразу – жаркое, красное. Взметнулся черный дым, скрыл от глаз убитых. Невры попятились от жара, Таргитаи закрывался ладошками.
      Олег спросил с неловкостью:
      – Я дурак конечно... Но так и не понял, зачем кладем в могилу... или сжигаем, неважно, оружие, рыбацкую сеть, еду, украшения наконец? Мертвому ни к чему, а живым могли бы сгодиться.
      Старик смотрел пристально, с удивлением.
      – Ты мудр... Сам не понимаешь, но ты мудр. Целые поколения магов не доискиваются что и почему. Им важен результат. Сказал заклятие – гора сдвинулась. А вот почему... Немногие знают сокровенные тайны, которые нельзя разглашать непосвященным. Но ты – особый волхв.
      Олег смотрел жадно. Старик был дряхл, вряд ли за остаток жизни встретит, если верить ему, такого же любопытствующего. Сам готов открыть тайны волхвов!
      – Люди были зверьем, – сказал старик медленно. – Мужчины были медведями, женщины – обезьянами... Не веришь? Проследи за их повадками. И сейчас жаждут вернуться, зверьем жить легче. Единственный способ удержать в человечьей личине – заставить трудиться. Но человек уже силен, он может потрудиться утро, а день лежать в праздности, снова превращаясь в животное. Вот и придумано, чтобы нарочито держать в работе... Мы создали обряд, чтобы мертвому класть все его имущество. То есть уничтожать, чтобы делали снова. Простым людям нельзя знать такие тайны! Работать никто не захочет. Тем более зря, как они сочтут. Мы-то знаем, что не зря! Новое оружие, посуду, снаряжение – делают лучше, добавляют что-то еще. И человек все время трудится, не озверевает, и польза для общества...
      Олег сказал пораженно:
      – Понятно... Конечно, такое надо хранить в тайне... даже не знаю какой великой... Это я урод: мне мало, чтобы получалось, хочу знать, как получается... Я могу трудиться гораздо больше, чем надобно.
      – Я такой же урод, – глаза старика были сочувствующими, – Но мне уже немного топтать эту землю... А тебе суждено надолго стать паршивой овцой...
      – А что делать? Быть как все?
      – Да, так легче.
      Олег покачал головой.
      – Не знаю... У меня нет ни мужества, ни бесстрашия, как у моих друзей. Но мне мало лишь пользоваться заклинаниями. Мне надо уметь их составлять.
      Наутро простились со старым грустным магом. Женщина долго не могла оторваться от Таргитая, глаза покраснели, а губы распухли. Олег шевелил губами, укладывал в памяти рассказы старого мага. У него тоже глаза были красные – слушал ночь напролет.
      Но Мрак в рассветных лучах уже видел Город. Тот самый, что единственный. Который первый, самый-самый... Вечный и неуязвимый.
      Город вырастал, приближался. Как тугим поясом был окружен высокой стеной из белого камня. Исполинские башни, дворцы, высокие дома теснились так, что едва не переваливались через крепостную стену. Уже видны были распахнутые ворота.
      Олег чувствовал, как будто у него из ног вынули кости. Они еще за версту, а стены и башни уже как отвесные горы. Неужто это строили люди? Или боги для себя, а люди поселились позже?
      Рядом часто дышал Таргитай. Даже Мрак выглядел потрясенным. Недавно их потрясло размерами село полян в два десятка хат, потом ахнули при виде башни Мардуха... Но здесь целый город исполинских башен из белого камня, дворцы и подвесные мосты, острые шпили!
      А еще дальше, за Городом, едва видимые отсюда, вздымаются пологие горы оранжевого песка. Они зловеще блестят красным под заходящим солнцем. Ровные, чем-то неуловимым напомнили Таргитаю снежные заносы в родном Лесу.
      Олег тащился так, словно волок на ногах пудовые вериги. Лицо волхва было мрачнее грозовой тучи. Мрак шел хмурый, как обычно, может, чуть обычнее. Проворчал:
      – Не бери в голову! А бери, как говорят на Востоке... За всех разве настрадаешься?
      Олег огрызнулся:
      – Я не Таргитай, чтобы за всех. Сколько здесь мудрости накоплено, подумай? Это же особый Город. Это матерь всех городов на свете!
      – Умного на свете много, хорошего мало. Этих матерей еще много будет...
      – Хорошее надо искать среди умного. Эх...
      Таргитай озадаченно смотрел на обоих.
      – Вас на Змее укачало? Совсем непонятные стали.
      Городская стена поднималась в три-четыре человеческих роста. Гордые башни вздымались вовсе к небу. Между ними часто тянулись ажурные переходы. Теперь уже и Таргитай видел, что белую стену пересекают трещины. Она осела – год-два и рухнет под собственной тяжестью. Белые-белые башни, дворцы и даже городская стена уже не казались высеченными из мела. Таргитай, содрогаясь, пытался отогнать видение огромных костей, давно выбеленных зноем и ветром.
      – Олег! – завопил он в тревожном предчувствии. – Что с Городом?
      Мрак покачал головой:
      – Потому Дана и велела поспешить?
      – Потому, – ответил Олег.
      – Гм... Мы-то хоть успеем?
      – Мрак, что для богини наши жизни? Дни.

      У самых ворот в тени отдыхали трое стражей. При виде чужаков никто не шелохнулся. Похоже, здесь повидали даже таких лохматых и в звериных шкурах. А если и не видали, то были готовы повидать всякое. Даже золотые волосы Таргитая и красные как огонь Олега вызвали только мимолетные взгляды. Один, грузный и в доспехах на голое тело, смерил пришельцев недружелюбным взором.
      – Эй, лохматые!.. К кому и по какому делу?
      Мрак и Таргитай выжидающе смотрели на Олега. Волхв вскинул руку в приветствии.
      – По всему свету идет слава о Вечном Городе! Мы прибыли с дальнего Севера увидеть его красу и славу. Старые пророчества глаголят, что боги его возьмут к себе...
      – Со скотом и курами, – вставил Мрак: ему хотелось помочь волхву.
      – Этот час близок, – сказал Олег, – спешим успеть...
      Угрюмые лица чуть посветлели. Старший страж ворот с победным видом оглянулся на друзей.
      – Что я говорил? А вы – пески, пески!.. С людьми и скотом, ясно?.. Даже с курами. Эй, почтенные! Проходите без пошлины. Добро пожаловать в Вечный Город.
      Створки ворот, как заметил проходя Таргитай, вросли к землю. Их не закрывали уже годы. За спиной послышался раздумчивый голос другого стража:
      – Ну, с другой стороны... ежели строили, то должны и взять...
      Город внутри городской стены раскрылся такой красивый, что у Таргитая защемило сердце. Словно бы сотни поколений только и занимались, что строили, достраивали и украшали Город, который в конце концов начали называть Вечным. Тихонько дернул Олега за руку.
      – А почему он должен погибнуть? Если вечный?
      – Не все вечное, как видишь... Даже если именуют так.
      – Но боги...
      – Не знаю, Тарх.
      – А как он обречен?
      – Ты видел, что за Городом с той стороны?
      – А чего? Песков я не навидался? Такие точно в пустыне, где мы были. Это где ты бил магов, как лягушек.
      – Ну, вот ты и ответил.
      Таргитай хлопал глазами, ответа все еще не видел. Густые вечерние тени падали от домов и дворцов, только крыши еще горели под закатными лучами.
      – Жаль, – сказал он наконец с наивным сожалением, – Такой красивый... И вообще этот Вечный Город мне нравится... Он совсем как наша деревня.
      – Чем же? – удивился Мрак.
      – Тоже люди живут.
      Дома по обе стороны широкой улицы вздымались, как отвесные горы. Камень в стенах был стар, надежен, а улицы, на удивление, были вымощены широкими плитами серого камня. Серыми, в выбоинах, в трещинах. Окна поднимались на четыре, а то и пять поверхов. От нагретых солнцем стен шел теплый воздух. Воздух был полон запахами кухонь, свежеиспеченного хлеба.
      Народ почти не попадался, но дальше люди стали встречаться чаще, явно шли, как предположил Олег, к храмам или капищам.
      – Или к корчме, – буркнул Мрак.
      – Мрак...
      – А что? Мы ж мудреца ищем? Так где ж его еще искать? Ладно-ладно, не блистай глазами, а то, неровен час, молнию метнешь, полгорода спалишь... К тому же в корчме завсегда все знают. Туда стекаются люди разные, а вино развязывает самые тугие языки. Да и поесть не мешает. Ты вот худой как вобла, ребра просвечивают! А я горло промочу, больно пыльно...
      – Жарко, – пожаловался Таргитай.
      – Вот видишь, и Тарх в корчму рвется...
      Таргитай ухнул в глубокую щель прямо посреди дороги, занесенную пылью, расчихался, вылез злой и весь белый как в муке. Легкая пыль покрывала город, заполняла щели, ямы и даже провалы между домами.
      – Какая корчма, – сказал Олег тоскливо. – Мрак, здесь другой мир! Другие люди, другие обычаи...
      – Мир без корчмы? – не поверил Мрак. – До этого даже Род не додумается. Ее только кличут везде по-разному, а есть везде, где люди. А люди везде, где муравьи...
      – Муравьи тоже разные, – вмешался Таргитай. – В прошлый раз меня всего искусали, а за что? Я им ничо не сделал! Только мурашник палкой разбросал, так им же самим веселее бегать...
      Какой-то человек, с ног до головы в зеленом, торопливо схватил Олега за локоть, заискивающе спросил что-то. Мрак прошел дальше, любопытный Таргитай остановился послушать обоих. Когда обрадованный человек в зеленом ушел, Таргитай вытаращил на Олега непонимающие глаза.
      – Ты так подробно рассказывал, как пройти к базару... Откуда знаешь? Неужто в умных книгах прочел?
      Олег недовольно засопел. Мрак хохотнул:
      – А чего ты решил, будто он знает?
      – Но как же...
      – А он вежливый, понял? Никого не может оставить без помощи. Как волхв-лекарь.
      – У меня выздоравливают, – огрызнулся Олег.
      – Этот тоже найдет дорогу. Вот только куда... Ха-ха!
      Таргитай обескуражено смотрел то на одного, то на другого.
      – Все равно не понимаю... Оба вы такие умные!
      В узкой улочке от дома к дому на высоте, чтобы мог проехать всадник, были протянуты веревки. Сушилось белье, цветные тряпки. Редкие прохожие двигались неспешно, разморенные дневным зноем. Впереди посреди улицы трое погонщиков безуспешно пытались стащить с места заупрямившегося верблюда.
      Наконец животное, устав бороться, в отместку шумно опорожнило кишечник, забрызгав сразу двоих, и с довольным видом двинулось дальше. Погонщики с руганью чистились, зажимали носы: вонь стояла невыносимая. Огромная зеленая лужа перегородила улицу, к ней сразу начали слетаться крупные жирные мухи.
      В раскрытую дверь робко выглянул нарядно одетый горожанин. Ступенька и часть стены были забрызганы зелеными потеками. Горожанин отшатнулся, зажал нос.
      В доме напротив в дверную щель высунулся острый нос.
      – Панько!.. Пойдем в храм Великой Талахи, помолимся?
      Горожанин простонал:
      – Не видишь? Теперь мне не выйти до конца дней!
      Сосед сочувствующе покачал головой,
      – Грязь... За что мы налоги платим? Тогда в журку?
      Горожанин опасливо измерил взглядом лужу.
      – Ну, разве что по самому краешку...
      Мрак бодро ткнул Олега.
      – Вишь? Везде люди как люди. Пойдем за ним. К храму ходят дальними дорогами, а к корчме...
      – Мрак, – сказал Олег с отвращением, – какая корчма? Он же позвал в журку!
      – А тот так бы и полез через лужу, если журка – не корчма по-ихнему! Эх, Олег, мудрые вещи с лета хватаешь, а с простыми хоть кол на голове теши, хоть орехи коли, хоть секиру остри...
      Сумерки быстро опускались на Город. В окнах зажигались светильники а тьма в углах и закоулках стала вовсе непроглядной. Олег чувствовал, как за ними наблюдают чужие злобные глаза, суетливо оглядывался, но желтые огоньки быстро гасли. Лишь краем глаза замечал едва заметное движение.
      Мрак сказал брезгливо:
      – Опять чуешь? Что ты за человек, Олег?
      – Мое чутье уже спасало нам шкуры, – огрызнулся Олег.
      – Ну и что? Чем всю жизнь трястись, лучше раз-другой получить неожиданную трепку. Ты знаешь, кто самый сильный на всем белом свете?.. Думаю, это Павка.
      – Дядя Павка? – вмешался любознательный Таргитай. – Так он же и мухи не обидит!
      – В том все и дело. Он до того трясется за свою шкуру, что дни и ночи в лесу, готовит себя к защите. Таскает камни, бревна, швыряется ими, прыгает, бьет головой и ногами, локтями, кусается, плюется... Он до того боится быть побитым, что готовится сразу же сразить обидчика. Чтобы тот и пальцем не успел его тронуть! Еще не понял? Мужчина не боится быть когда-то побитым. Сегодня его, завтра – он. Главное для человека – драться до конца. Заставить себя подняться и драться снова.
      Олег отвел глаза. Одно дело понимать Мрака, другое принимать. Люди разные. Что хорошо для коня, для мыши – смерть.
      Все чаще встречались горожане, идущие в одну сторону. Одетые нарядно, смеялись, шутили, словно бы их Вечный Город не исчезнет вот-вот под горами песка. Многие с детьми.
      – Сосед, ты пойдешь на похороны визиря?
      – С какой стати? Он же на мои не придет.
      Улица вывела на широкую площадь, уже заполненную народом. В центре площади высокой помост, из середки торчало сухое ошкуренное бревно.
      Трое могучего сложения мужчин, все в красном, привязывали к бревну молодую женщину. Длинные золотые волосы, такие непривычные в краю черноволосых, были распущены, закрывая лицо. Порыв ветерка отбросил прядь, мелькнуло милое девичье лицо. Зоркие глаза Мрака разглядели дорожки слез.
      Народ толпился празднично одетый, возбужденный. Зеваки проталкивались поближе к помосту. Продавцы сладостей наперебой сновали с корзинами и кувшинами шербета. На плечах взрослых счастливо верещали дети.
      – Что здесь? – полюбопытствовал Мрак.
      Лишь один бросил, не поворачиваясь:
      – Откуда такие берутся? Невесту Маржелю провожают.
      – Это понятно, – возразил Мрак. – Кому ж еще, как не Маржелю? Только почему так поздно? У нас он лучших баб имеет по весне. А к осени даже лоси выдыхаются. А Маржель не лось...
      – Откуда ты знаешь? – пробормотал Олег. – Тоже мне богослов...
      – Это осенняя невеста, – проворчал горожанин с великим презрением к невежеству варвара. – Весной он дюжину получил! У нас богатый Город.
      – А-а, – протянул Мрак. – И все чужие, как эта?
      – Своих тоже дали, не обидели.
      Могучий варвар раздвигал толпу, как массивная льдина мелкую шугу. Все смотрели на помост жадно, весело, тыкали пальцами. Закончив привязывать женщину, очень туго спиной к столбу, отчего ее высокая грудь натянула тонкую белую ткань, трое в красном деловито укладывали вязанки дров. Всего до колен: иначе рассмотреть не удастся, да и огонь закончит все шибко быстро.
      – Не отставать, – велел Мрак. – Пока здесь щелкают хлебалами, мы в корчме лучшее вино закажем и лучшие столы займем.
      Олег покачал головой.
      – Можно подумать, что хозяин корчмы, или журки, как ее там, не торчит тоже здесь!
      – Да-а, – признал Мрак, – вот что значит волхв. Завсегда вперед глядишь.
      Таргитай тащился, как коза на веревке, глупо глазел по сторонам. В толпе подбадривающе орали: трое на помосте наперебой лупили кремнями по огниву – невеста к Маржелю должна уйти на чистом огне.
      – Таргитай, – предостерегающее рявкнул Мрак, – не отставай!
      Таргитай стряхнул оцепенение, шагнул за друзьями, опять застрял в толпе. На помосте один наконец заорал торжествующе, упал на четвереньки. Сосед разочарованно отшвырнул пучок сухого мха. Третий еще яростнее заколотил по камню, полетели снопы искр, тоже упал и принялся раздувать огонь.
      Мрак и Олег упорно раздвигали толпу, уже миновали помост и вышли на другой конец площади. Олег облегченно вздохнул: не любил много незнакомых так близко.
      – Фу... Почему от них так перцем несет? А где дудошник?
      Мрак рассерженно огляделся.
      – Отстал? Такая овца вовсе потеряться может.
      – Вряд ли. Разве что на баб клюнул?
      – Да, он ни одной юбки не пропускает...
      Мрак ругнулся сквозь зубы, ринулся обратно. Народ расступался, как кустарник, сквозь который ломится лось. Олег, чуя недоброе, заспешил следом. Посох разогрелся под судорожно сжатыми пальцами, покалывал ладонь.
      Первый в красном на помосте уже разжег факел. Красные искры с треском полетели в толпу. Там радостно орали, подбадривали. Девушка гордо вскинула голову. В широко расставленных глазах метнулся страх, но не дергалась, смотрела прямо.
      – Не надо! – закричал Таргитай. – Не надо!
      Растолкав в переднем ряду, он вскочил на помост. Трое опешили, а Таргитай голыми руками разбрасывал дымящиеся поленья, швырял в толпу. Там возмущенно орали. Таргитая ухватили за плечи. Он крутнулся – двоих смело с помоста с зажатыми в кулаках клочьями волчьей шерсти. Третий отпрыгнул, глаза вылезали из орбит.
      – Ты кто? Ты... чего?
      – Она... красивая, – ответил Таргитай, задыхаясь.
      Веревка не поддалась рывку, он выхватил нож, и девушка освобожденно упала ему на руки. В огромных благодарных глазах были страх и недоверие. Она поспешно стряхивала веревки.
      В толпе орали, появились люди с оружием. Таргитай встретил первого толчком в грудь, но сзади напрыгнули двое. Он раскрутился, зашвырнул далеко с помоста. Теперь уже лезли со всех сторон. Он зашатался под градом ударов. Били кулаками, ногами, тащили к краю, пытаясь сбросить с помоста. Таргитай сопротивлялся отчаянно: внизу просто затопчут. Девушка с криком отшвырнула одного, другого хватила острыми как у зверька зубами. Тот взвыл и выпустил Таргитая, а Таргитай в свою очередь вырвал ее из лап добровольных помощников.
      Он взревел, ощутив наконец злость, начал локтями и кулаками бить во все стороны. В ушах звенели крики, на губах была кровь. Его били по голове, плечам, хватали за руки.