Глава 18

Поднявшись на второй этаж, где у Скарсгартенов располагались два гостевых апартамента, Седов зашел в комнату к Юргену и выбрал брюки и льняной джемпер. Потом он долго плескался под душем, наслаждаясь тугими струями, не торопясь оделся. Джинсы оказались немного узковаты. Юрген был на полголовы выше Седова и Сергей подвернул штанины. Когда он спустился вниз, Кристина объявила, что все готово, но ужинать они будут во дворе. За домом, в старом яблоневом саду, стоял тяжелый дубовый стол, на котором уже были расставлены тарелки, бокалы, лежал в корзинке хлеб, и красовалась глубокая миска с салатом. Две бутылки белого «Мозеля» дополняли картину.

Пока Жаклин делала игривые замечания, по поводу того, что им стоит посмотреть в Санкт-Паули, Седов открыл вино. Из дома появилась Кристина с чугунной кастрюлькой, которую она несла с помощью фланелевых рукавичек. Она поставила кастрюльку на стол и жестом фокусника сняла крышку. Седов повел носом, заглянул внутрь и застонал — это был судак, тушеный в сливочном масле, яйцах и сметане.

Выпили по бокалу вина, и несколько минут не было слышно ничего, кроме звяканья ножей и вилок. Никогда еще пища не казалась Седову такой вкусной. Второй бокал он поднял за присутствующих дам и в особенности за хозяйку дома, а третий — опять-таки за хозяйку и за обормота-Юргена, который не понимает, какое счастье ему досталось.

— Вот так ему и скажи, — кивнула Кристина, подкладывая Седову рыбу.

Потом пили кофе: Седов с коньяком, а женщины с ликером, и любовались высокими, светящимися в лучах заходящего солнца облаками.

Кристина вздохнула.

— Ну что вас, мужиков, несет в этот дурацкий космос? Пустота, холод, смерть. Вот скажи, Седов, где ты видел такие закаты?

— Нигде не видел, — согласился Сергей.

Ему и вправду казалось, что ничего прекраснее этой увядающей, начинающей желтеть зелени старых яблонь, этих розовых облаков, этого синего высокого неба он не видел нигде, хотя уже и сбился со счета, на скольких планетах побывал.

— А мне хочется улететь отсюда подальше, — не согласилась Жаклин, — надоело здесь все. Ну, природа, ну, луна светит. А я хочу видеть одновременно две луны, три, и чтобы все разноцветные! И чтобы деревья синие, а трава фиолетовая! И вообще, мы поедем развлекаться сегодня или как? — неожиданно закончила она.

— Девочка, может, вы без меня развлечетесь? — сказала Кристина, — я что-то не в себе. А Седов тебе компанию составит. Сергей, это вы с коммодором виноваты. Как бревном меня огрели. Знаешь ведь, что когда Юргена нет, я так и жду, что кто-то постучит в дверь, как сегодня, и скажет: фрау, ваш муж… и так далее и тому подобное. Если бы он мне не позвонил за полчаса до вашего прихода… а, да что говорить.

— Ну, извини, — сказал Седов, — ты знаешь, я тоже не в себе был.

— Серж, а вы правда составите мне компанию? — встряла Жаклин.

Седов покачал головой. Всем хороша девица, вот только такта ни на грош.

— Конечно, составлю. Только если мы пойдем на Рипербан, то вам лучше одеться, говорю как мужчина, иначе местные э-э… профессионалки могут устроить скандал.

— Да, дорогая, — поддержала Кристина, — пойдем-ка, я тебе что-нибудь найду. Брюки какие-нибудь, куртку. Мы недолго, Сергей.

Седов налил себе еще кофе, плеснул в бокал коньяку и сказал, что они могут не торопиться.

Отхлебнув коньяка, он поднес ко рту чашку с кофе, и в этот момент коммуникатор на руке завибрировал. Седов выругался: кто бы это ни был, вызов был не ко времени. Говорить ни с кем не хотелось — сидеть бы вот так под яблонями, пить вино, болтать с Кристиной и ее подругой, так нет, не дают расслабиться. Он ответил на вызов и тотчас же пожалел об этом — на экране высветилось недовольное лицо его непосредственного шефа, Дитмара Клозе. Выражение лица Клозе всегда было недовольным: отдавал ли он распоряжения курьерам, говорил о погоде или просил секретаршу заварить кофе. Возможно, выражение лица у него менялось, когда он беседовал с директором «Экспресс деливери», но этого Седов не знал, поскольку на таких встречах не присутствовал.

Клозе хмуро взглянул на Сергея, будто вспоминая, зачем его вызвал, пошлепал губами и, наконец, сказал:

— Господин Седов, я вынужден напомнить вам, что вы находитесь на службе и обязаны были явиться в контору еще сегодня утром.

— Возникли непредвиденные обстоятельства, — Седов сдержался, хотя ему очень хотелось послать Клозе подальше вместе с конторой.

— А вам известно, что вызов, по которому выработаете, незаконен? Субстанция, которую вы должны доставить адресату, является собственностью компании «Биотех». Ее представители уже связались с нами, предоставили документы, подтверждающие их претензии, и мы вынуждены были согласиться, что претензии эти обоснованны, — Клозе приблизил лицо к передающей камере и понизил голос, — господин директор весьма озабочен.

«Чего это он озаботился? — подумал Седов, — будто мы первый раз выполняем полулегальные заказы».

— Компания «Биотехнолоджи инкорпорейтед» имеет очень большой вес в том сегменте деловых операций, с которыми мы имеем дело.

Любовь Клозе к запутанным и высокопарным выражениям была общеизвестна, и Седов уже давно научился переводить речи начальника на нормальный язык. Говоря проще, «Экспресс деливери» больно наступили на хвост и теперь директор изворачивался, чтобы избежать судебного иска.

— Где вы сейчас находитесь?

Врать не имело смысла наручные коммуникаторы, если не были подключены к стационарным, работали только в пределах Земли, а отследить, идет сигнал напрямую или транслируется внеземными станциями, было несложно. Другое дело, что местонахождение Седова по коммуникатору могли засечь только полиция и Служба Безопасности. Так, во всяком случае, считалось, хотя, как знал Седов, и разведка Объединенных вооруженных сил, и воинские контингенты стран, входящих в Лигу, имели собственные средства обнаружения.

— Я на Земле, — буркнул Седов.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул Клозе. — Мы постараемся исправить вашу оплошность. Вы должны явиться в ближайшее из подразделений «Биотеха», передать им груз, после чего вам, как обычно, будет предоставлен недельный отпуск для восстановления, — Клозе улыбнулся, что было для него совсем уж необычно, — кстати, где именно вы находитесь?

Седов начал злиться.

— Господин Клозе, за прошедшие двое суток меня дважды пытались убить, погиб человек, который мне помогал и сам я чувствую себя не вполне хорошо. С вашего разрешения я отложил бы визит в «Биотех»до завтра.

— Об этом и речи быть не может, — Клозе даже замахал руками, — нас уже предупредили, что судебного иска можно избежать только в случае немедленного возврата биоматериала,

— Хорошо. Я в Исландии, — сказал Седов, — в Рейкьявике. Так уж получилось, что у меня не было выбора — с карантинной станции, где я находился, посадочный модуль доставил сюда очередную смену персонала. Вы, наверное, знаете, что карантинные станции жестко привязаны территориально?

— Конечно, — важно кивнул Клозе, выслушав бред, который преподнес ему Седов, — ничего страшного. Сделаем так: берите глайдер для перелетов средней дальности и вылетайте на Ньюфаундленд. Утром в Сент-Джонсе, скажем, в шесть утра, вас встретит представитель «Биотеха» и вы уладите с ними все дела к всеобщему удовлетворению.

— Слушаюсь, — сказал Седов.

— Я надеюсь на вас, — строго сказал Клозе и отключился.

Сергей встал из-за стола и подошел к каменному мангалу, вкопанному в землю. Сняв с руки коммуникатор, он положил его на камень, огляделся, вернулся к столу и взял чугунную кастрюльку. Взвесив ее в руках, он с размаху опустил посудину на коммуникатор. Брызнули осколки.

— Все равно я собирался увольняться, — проворчал Седов.

Глава 19

Заседание совета директоров компании «Биотехнолоджи инкорпорейтед» подходило к концу. После Доклада начальника отдела новейших разработок все расслабились. Чаще звучали приглушенные голоса — присутствующие обменивались мнениями и видами на предстоящий уикенд, булькала наливаемая в стаканы минеральная вода. В кабинете президента Спенсера Бриджеса установилась вполне дружеская атмосфера, несмотря на то, что каждый из присутствующих имел собственные виды на расширение компании и распределение доходов. Каждый получил, что хотел, хотя президенту с трудом удалось увязать все требования и предложения, не обидев никого из присутствующих. Даже Тревор Яргер, обычно считающий себя обойденным, поскольку был самым молодым и амбициозным из директоров, удовлетворенно и с некоторым превосходством поглядывал на коллег. Его программа внедрения в производство активных капилляров, обещавшая немедленное увеличение продаж, нашла поддержку в лице президента.

За год, что Бриджес был президентом компании, все постепенно привыкли, что он примиряет враждующие стороны, находя компромиссы даже там, где, казалось, их в принципе быть не может. Компания процветала, конкуренты плелись в хвосте, подхватывая крошки со стола заказов на разработку и внедрение биотехнологий, и большинству членов правления «Биотех» казался этаким набравшим скорость мощным локомотивом, остановить который могло только отсутствие путей. Однако путь проглядывался далеко вперед и, по крайней мере, на несколько лет компания была гарантирована как от экономических, политических и социальных потрясений, так и от природных катаклизмов. Достигалось это благодаря тому, что производственные мощности и научные институты были разбросаны по всей Земле, а также базировались на большинстве планет, находящихся под протекторатом наиболее развитых стран Лиги Объединившихся Наций.

Поначалу вызывало удивление, что президент никак не проявляет усердия в отстаивании собственных интересов, но, в конце концов, к этому привыкли. Считалось, что процветание компании и есть его доля прибыли, немного эфемерная, не осязаемая, но тешащая амбиции, без которых Бриджес не поднялся бы за девять лет, что работал в «Биотехе», от менеджера до президента. Никто не знал, что за предшествующие годы Бриджес, через подставных лиц, скупил контрольный пакет акций «Биотеха», и не афиширует это лишь потому, что ему гораздо выгоднее быть одним из руководителей компании, а не человеком, стоящим над всеми и отвечающим за все.

Президент поднялся со своего места в торце длинного стола с зеркальной столешницей, и разговоры постепенно стихли.

Бриджес обвел глазами присутствующих. Взгляд его казался слегка удивленным — возможно оттого, что брови президента были всегда приподняты, и это выглядело, будто он постоянно ждет от собеседника удивительного, но вместе с тем и приятного сообщения. Полуулыбка, не сходившая с лица президента во время самых ответственных переговоров, и у другого человека показавшаяся признаком недалекого ума, выглядела вполне уместно и располагала к Бриджесу, будто говоря: мне скрывать нечего, а потому и вам опасаться ничего не стоит. В большинстве случаев так оно и было — Спенсер Бриджес очень заботился об имидже компании, своем собственном реноме и никому еще не удавалось уличить его в нечестной игре.

— Что ж, господа, — негромко сказал Бриджес, — на этом, полагаю, наше сегодняшнее заседание можно закончить. Желаю приятного уикенда, — он остановил взгляд на начальнике аналитического отдела, — Стефан, останьтесь на минуту.

Улыбаясь, пожимая руки и похлопывая по плечам, Бриджес дошел до дверей, провожая собравшихся.

— Спенс, не желаете провести выходные на моей яхте? — Яргер, задержал руку президента в своей ладони, — обещаю прекрасный отдых. Рыбалка, коралловые отмели. Мисс Ливинсон останется довольна, гарантирую.

— Мисс Ливинсон укачивает, Тревор, так что, благодарю, но не получится, — отклонил предложение Бриджес.

Выйдя из кабинета, Яргер подхватил под локоть Илайю Джексона, старейшего члена совета директоров.

— Ну как, говорил я вам, что уломаю старика?

— Да, я удивлен, что Спенс пошел на это, — кивнул Джексон.

— Главное — правильно наживить и вовремя подсечь! — Яргер ткнул Джексона пальцем в бок.

— Рыбу можно считать пойманной, если она бьется у тебя в лодке, Тревор. Да и то не всегда — смотря, кто клюнул. Кстати, если Бриджес старик, то кто я? Он моложе меня на тридцать восемь лет.

— Вы — динозавр, Илай! — Яргер хлопнул Джексона по плечу и, обогнав, поспешил к лифту.

— Плохое сравнение, — пробормотал Джексон, — динозавры вымерли не от оледенения, а от того, что не захотели вовремя уступить дорогу более сильному.

Закрыв дверь, Бриджес не спеша обогнул стол, подошел к огромному окну и, заложив руки за спину, качнулся с пятки на носок. Радушие и доброжелательность слетели с него, как сухие листья с дерева под порывом осеннего ветра.

Стефан Тауберг присел на край стола за спиной президента. У него были светлые, отдававшие в желтизну, волосы, аскетичное незапоминающееся лицо и немного субтильная фигура, на которой мешковато сидел темный костюм из шерсти эритрейских лам.

— По-моему, я никого не обидел, — сказал Бриджес, не оборачиваясь, — как вы полагаете?

— Как всегда, господин президент, — подтвердил Тауберг.

— Налей себе чего-нибудь, если хочешь. Где бар, ты знаешь.

Тауберг открыл встроенный в стену бар, выбрал шотландский виски, смешал с содовой и добавил льда.

— Болото, — сказал Бриджес. — Трясина. Сидят каждый на своей кочке, и знать ничего не хотят. Комаров вдосталь, хищники далеко.

— Вас это беспокоит?

— Нет, я ведь этого и хотел. Просто я удивляюсь: ведь эти люди прошли такую школу, что должны понимать — застои всегда предшествует регрессу. Сиюминутная прибыль, ну, может, кое-какие перспективы на завтра, а что будет дальше — абсолютно никого не интересует.

— А Джексон?

— Джексон стар, Стефан. Возможно, он хотел бы что-то изменить, поучаствовать в разработке стратегии, но он уже успокоился. Джексон четко понимает, что его время прошло. Как вам Яргер?

Тауберг побрякал льдинками в бокале.

— Мальчишка. Месяца на два вы его успокоили, но гарантии, что он не станет обрабатывать членов совета, я дать не могу.

— Неужели и я в тридцать лет был таким суетливым? Торопится паренек. Наверное, и я представляюсь ему стариком, тормозящим прогресс.

— Да, мне кажется, что у него сложилось такое мнение, — Тауберг снова встряхнул бокал, посмотрел на четко очерченный на фоне окна профиль президента и медленно, будто в задумчивости, проговорил: — за два месяца может многое измениться.

Бриджес, медленно повернувшись к Таубергу, поднял руку и шутливо погрозил ему пальцем. Улыбка на этот раз у него получилась несколько двусмысленная. Может быть потому, что глаза оставались холодными.

— Вы же знаете, Стефан, я не сторонник радикальных мер. — А я ничего и не предлагал, — Тауберг криво усмехнулся, словно копируя улыбку президента.

— А я ничего не слышал, — в тон ему сказал Бриджес. — Кстати, я тут прикидывал, кто сможет заменить Джексона. Мне кажется, он подумывает об отставке. Если не в этом году, то в следующем, точно.

— Тут я ничего посоветовать не могу. Вам работать с советом директоров, вам и решать, — Тауберг скромно опустил глаза, — думаю, вам нужен единомышленник, а таких в совете и среди начальников отделов я пока не вижу.

— В том-то и дело, Стефан, в том-то и дело. Хорошо хоть вы меня понимаете.

Лед растаял, Тауберг допил почти потерявший цвет виски и аккуратно поставил бокал на стол.

— Я могу быть свободен?

— Да, конечно… впрочем, постойте, — Бриджес потер виски кончиками пальцев. Тауберг знал эту его манеру — сделать вид, что вспомнил что-то важное, о чем, на самом деле, не забывал, а просто ждал, когда собеседник расслабится. — Еще один вопрос: как получилось, что разработанная нашей компанией технология биоморфного существа оказалась нам же и недоступна? Что произошло на Илиане?

Начальник аналитического отдела с досадой покусал губу. Как всегда, Бриджес оставил самое неприятное напоследок.

— Тут целиком моя вина, сэр. Я не учел, что доктор Мартенс слишком заинтересована в личном участии в проекте. Кроме того, повлиял фактор случайности.

— Вы имеете в виду появление на Илиане людей группы «Мебиус»? Хорошо, если это случайность, но и она дорого нам обошлась. Что вы предпринимаете?

— Мне почти удалось перехватить курьера на карантинной станции, но вмешательство флота…

— Они могут потянуть за эту ниточку, Стефан. Разведка флота — серьезный противник. Единственная надежда, что они не передадут сведения Совету Безопасности. Я думаю, стоит пока законсервировать производство на Илиане.

— Эвакуацию можно провести в течение двух-трех суток.

— Это лишнее. Когда выход очередной партии?

— Кажется, через двое суток, сэр.

— После этого пусть приостановят процесс. И проследите, чтобы связи с «Биотехом» не прослеживались. Что вы делаете по розыску курьера?

— Пока он опережает нас на несколько часов. Выявлены адреса, где он может появиться, установлено круглосуточное наблюдение. Оказано определенное давление на «Экспресс деливери», так что если курьер появится там — нам дадут знать.

— Неплохо, — одобрил Бриджес.

— Делаю, что могу, сэр. Я подумал, а не может ли нам помочь что-то связанное с теорией «Эволюта»? Ведь эта разработка попала в «Биотех» со стороны, так сказать. Вы работаете в руководстве компании дольше меня, и все происходило уже при вас.

— Хм… — Бриджес снова потер виски, — пожалуй, да. Ниточки могут тянуться от самого О'Брайана. Был такой агент Совета Безопасности Марсель Делануа. Помните его?

— М-м… да, помню, — задумавшись на мгновение, кивнул Тауберг, — он доставил много неприятностей О'Брайану, а впоследствии, когда мы занялись разработкой проекта «Эволют», пытался копать и под «Биотех». Но, кажется, он помешался. Я не помню подробностей, — Тауберг усмехнулся, — дело давнее, но из Совета Безопасности его уволили. Последние несколько лет о Делануа ничего не было слышно, и он потерял для нас интерес.

— И напрасно. Если у него действительно паранойя, то он способен доставить нам массу хлопот — такие люди ничего не прощают, а ведь он погорел из-за странной неприязни к нашей компании. Кроме того, Делануа был прекрасным профессионалом, и при его одержимости он может быть очень опасен. Найдите его и возьмите под наблюдение. Я уверен, что Делануа продолжает заниматься теорией О'Брайана. Такие люди похожи на бойцовых собак — если уж вцепятся, то не выпустят. Он может вывести вас на курьера.

Бриджес кивнул, отпуская Тауберга, протянул руку и в который раз удивился, какое крепкое рукопожатие у изящного и внешне индифферентного начальника аналитического отдела.

Глава 20

Жаклин одела кожаные облегающие штаны Кристины и куртку-хамелеон Юргена, в которой казалась выглядывающим из скворечника птенцом. Кристина причесала и закрепила ее волосы так, что они торчали, как иглы дикобраза, и прицепила на левое ухо жемчужную серьгу. Ботинки на толстой рифленой подошве завершили наряд.

— Ну вот, — сказала Кристина, подводя девушку к ожидающему в саду Седову, — если теперь кто-то и станет к ней клеится, то только голубые.

— При мне вряд ли, — заявил Седов.

Было уже около десяти вечера, когда такси высадило их возле Музея истории Гамбурга.

— А куда мы пойдем? — спросила Жаклин, пытаясь взять Седова под руку.

— Там видно будет, — сказал Сергей, высвобождая руку, — мужчины, даже определенной ориентации, под ручку не ходят.

— Виновата, исправлюсь, — Жаклин приложила ладонь к голове, — а ты и вправду военный?

— Они незаметно и естественно, будто были давно знакомы, перешли на «ты».

— Бывший, — ответил Седов, — так, куда бы тебя сводить? Хочешь в «Саламбо»?

— А что это?

— Секс-театр. Бывают довольно любопытные программы.

— Ну-у… — капризно протянула Жаклин, — не хочу в театр. Может быть потом. Давай просто прошвырнемся, а зайдем туда, где понравится.

— Давай, — согласился Седов, не представляя, что ей может понравиться на всемирно известной улице Рипербан, — ты сама-то откуда?

— Из Торонто. Проходила практику в госпитале, где Кристина работает, там и познакомились.

— Так, погоди, — Седов сунул палец в автомат, обналичивающий деньги, дождался, пока машина сверит ДНК и папиллярный узор, и облегчил свой счет на две тысячи, — здесь лучше ходить с наличными, не то можно лишиться всех денег. И давно вы познакомились?

— Уже три дня как.

— И сразу возникло доброе, светлое, всепоглощающее чувство — любовь!

— А что? — Жаклин воинственно выпятила грудь, стянутую курткой, — ну, любовь, ну и что? Всем весело, всем по кайфу, а если ты такой ханжа, так чего мы сюда приперлись?

— Ладно, не заводись, — усмехнулся Седов, — уж пошутить нельзя.

Впереди рождественской елкой переливалась, сверкала и манила огнями знаменитая Рипербан. Седов оглянулся, подмигнул Жаклин. На фоне темного неба возвышался шпиль церкви святого Михаила, скромно подсвеченный однотонными прожекторами. Он был похож на предостерегающе поднятый палец, напоминающий: прелюбодейство есть смертный грех! «Знаю, — мысленно согласился Седов, — однако безгрешных нет. Отмолим». Он решительно повернулся лицом к сияющей огнями улице.

— Ну, поехали!

Первый же зазывала едва не оторвал Жаклин рукав, затаскивая ее в свое заведение. Девушка, неискушенная в подобных делах, даже не поняла, почему Седов не позволил ей зайти.

— Но вход ведь бесплатный, — упиралась она.

— Да, но внутри обдерут, как липку, — пояснил он, — пройдем чуть дальше, там и посидеть можно будет, и вход всего десяток монет.

Из буйства света, из призрачных сполохов, выплывали к прохожим молоденькие, молодящиеся и совсем не молодые профессионалки, зазывно улыбались, подмигивали, украдкой демонстрировали прелести — полиция на Рипербане знала свое дело туго и не позволяла обнажаться на улице. А вот за стеклом — пожалуйста. Несколько раз они сворачивали в переулки и здесь, в шикарных витринах, в удивительных голограммных интерьерах, нежились неземной красоты женщины слегка одетые, а чаще обнаженные и казалось — зайди, и райское блаженство тебе обеспечено.

Жаклин смотрела во все глаза, будто прибыла с самой отдаленной и пуританской «свободной планеты», а не из одного из крупнейших городов Северной Америки.

— Во дают тетки, — бормотала она то и дело.

— У вас такого нет? — спросил Седов.

— Что ты! У нас все делают вид, что детей в капусте находят. Конечно, есть и публичные дома, и всякие такие заведения со стриптизом, но все это как бы украдкой. Вроде как пукнул потихоньку в толпе и возмущенно оглядываешься: какой это засранец воздух испортил? Это все из Штатов к нам пришло — там такие ханжи, что того и гляди на зверей в зоопарке штаны наденут.

Две пожилые проститутки, недалеко от которых Седов остановился, привлекая внимание Жаклин к живой афише женского реслинга, проявили к ним повышенное внимание. Ради интереса Седов поинтересовался ценой на услуги и, услышав ответ, слегка обалдел. Получалось, что обслужи его эти волшебницы в течение двух часов, и обратно к Кристине им пришлось бы идти пешком. Жаклин долго еще возмущалась:

— Я за эти деньги неделю работаю! Да кому они такие нужны — песок ведь сыплется!

— Это смотря сколько выпить, — философски заметил Седов.

Дойдя до Гроссе Фрайхайт они повернули назад — по дороге Седов заметил заведение с волнующим названием «Танцы при луне», куда и решил зайти освежиться.

Заплатив по десять монет, они спустились на несколько ступеней и оказались в небольшом, скупо освещенном зале. Здесь стояло десятка полтора столиков с шестами, в глубине поблескивала хромом и стеклом стойка бара, играла негромкая музыка. Некоторые столики были скрыты от посторонних глаз галогенными светопоглотителями. Возле стойки, потягивая спиртное и флиртуя с полуобнаженными барменшами, сидело несколько мужчин.

Седов обменял пятьсот долларов на светящиеся фантики, которыми расплачивались внутри заведения, и шустрая девица в одних воздушных трусиках провела их к столику в глубине. Места оказались изолированы звуковой завесой — как только Сергей и Жаклин уселись, воцарилась тишина.

— Какую музыку желают господа? — осведомилась девица, склоняясь обнаженной грудью к Жаклин.

— Что-нибудь м-м… энергичное, — попросил Седов, — и, естественно, шампанского, — добавил он, посчитав, что с одной бутылки не разорится.

— Серж, а здесь поют, пляшут или, может, трахаются на публике? — спросила Жаклин, — потому, что хоть девчонки и ничего, — она показала глазами на курсирующих по залу девушек в трусиках, — но я и сама так хожу на пляже.

— Здесь предлагают индивидуальный стриптиз, как я понимаю, — ответил Седов.

— Ну-у… — разочарованно протянула Жаклин, — что я, стриптиза не видела!

— А вот после и скажешь.

Девица принесла бутылку шампанского в серебряном ведерке и фужеры, осыпанные по кромке ледяной крошкой. Седов налил вино, поднял фужер.

— За приятный отдых, — провозгласил он.

Шампанское было ледяное и вкусом напоминало землянику. Жаклин залпом выпила свой фужер и требовательно посмотрела на Седова.

— Не развлечься, так хоть напиться, — сказала она. — А почему ты заказал только одну бутылку?

Ответить Седов не успел, потому, что вокруг их столика возникла стена света, переливающаяся всеми цветами радуги. Жаклин даже захлопала в ладоши от восторга и ткнула пальцем, будто проверяя светопоглотитель на прочность.

— Ух, ты! А теперь что?

Как бы отвечая на ее вопрос, светильник над столиком погас, и сквозь световую завесу к столику скользнула женская фигурка. Одновременно с ее появлением заиграла музыка, заискрился лед на фужерах, отражая галогенную радугу, заиграла острыми искрами невесомая одежда танцовщицы и Седов вдруг понял, что, несмотря на весь свой скептицизм, он также, как и Жаклин, ждет праздника. Ну, может, не праздника, а небольшого приятного приключения, несмотря на то, что уже давно забыл, что это такое.

На стриптизерше было надето нечто вроде туники, узкое, легкое, подчеркивающее мягкими складками изгибы фигуры. Огромные глаза, темные, манящие, обрамленные крыльями белых ресниц, казались бездонными на загорелом лице. В сложной высокой прическе посверкивали гранями крохотные диогенные кристаллы. Девушка легко кружила вокруг столика, невесомо касаясь клиентов, и Седову почудилось, что возле них порхает неземное существо, призывающее оставить этот шумный, грязный, злой мир и улететь с ним туда, где нет проблем, а есть только нега, утонченные ласки и воплощенные желания.

Жаклин, восхищенно глядящая на танцовщицу, была похожа на ребенка, к которому пришла фея и который ждет волшебных подарков, но боится, что встреча с чудом всего лишь сон и в самый интересный момент наступит пробуждение.

Световой занавес почти погас, странная тревожащая мелодия ускоряла темп. Седов почувствовал, как прохладные пальцы коснулись его лица, ощутил дурманящий аромат. Девушка замерла перед столиком спиной к зрителям, раскинула руки и ее одежда скользнула вниз по талии и бедрам, опадая, как лепестки цветка. Полутьма мешала рассмотреть тело девушки в деталях, что делало его еще более таинственным и прекрасным.

Взрыв света, поддержанный музыкальным сопровождением, разрядил затянувшееся ожидание. Танцовщика на мгновение исчезла в вихре света, искр, высверков и, когда зрители пришли в себя, она уже парила над столиком, почти не касаясь стального шеста. Она летала, легко и изящно возникая из сполохов, скрываясь в мерцании, и ее обнаженное тело казалось продолжением света и музыки.

Седов, по старой привычке, отметил преобладание в освещении зеленых, синих и красных тонов в освещении, имеющих гипнотическое воздействие на психику. Звуковой ряд показался ему перегруженным низкими частотами, но думать о том, какими средствами достигается очарование спектакля, не хотелось, и он полностью отдался завораживающему зрелищу.