Отсеяв пятьдесят симпатичных и остроязыких филологинь, они выпроводили последнюю конкурсантку, заперли аудиторию и отправились готовиться к следующему туру.

Перекопский явился в Петербург из металлургического города Череповца, где окончил лучшее заведение и был натаскан репетиторами. Родители сняли ему квартиру недалеко от Сенной площади и высылали денежное содержание. Перекопский любил деньги, хотел зарабатывать их много и английский язык учил не ради красот, а для деловых связей.

Главная такая связь его жизни установилась в первый же день. Вместе с толпой поступивших Перекопский влился в узкий холл двухэтажной усадьбы, миновал бюсты первых деканов востфака и филфака Александра Казем-Бека и Бодуэна де Куртене и вскоре очутился во внутреннем дворе. Его критический глаз исследовал курс в поисках товарищей.

Товарищи не находились. Один, когда разговаривал с людьми, смотрел в землю. Другой, как в анекдоте про разницу между программистом-интровертом и программистом-экстравертом, смотрел не в землю, но на туфли оппонента. Третий оказался церемонным мажором. Зато наличествовала туча, тьма, стая прекрасных девушек, как и полагается на факультете невест.

И тут толпа извергла из себя Дурова – этакого джокера без легко считываемых свойств, в белой рубашечке. Они как-то стихийно познакомились и разговорились. На первой лекции сели вместе, и их объединило легкое жжение от открывавшихся университетом возможностей и вообще от новой жизни, которая началась и продлится пять лет.

После занятий сутулый мальчик с первой парты шел с новым приятелем через Дворцовый мост до метро «Невский проспект» и, как вспоминал потом Перекопский, трещал про свои общеобразовательные классы и пересказал полжизни. Уроженец города хоккея и едкого дыма из труб умудрялся вставлять какие-то фразы в этот монолог, но редко.

Я повторил их путь от филфака до «Невского проспекта»: 3500 метров, полчаса быстрым шагом с поправкой на ветер. Если Дуров столько проболтал с впервые встреченным человеком и увлек его, это означало лишь одно – сидя на первой парте, он прослыл социопатом потому, что в школе мало с кем хотелось говорить. Ни в классах, ни на озере Зеркальном не встретилось удобного характера, устремленного к проектам, напрямую связанным с людьми и их потребностями.

Перекопский был удобен. Он сразу понял, что Дуров обдумывает далекоидущие идеи и ставит цели точнее, но при этом не любит рутинную работу, необходимую для воплощения этих идей. Роль второго лица в тандеме Перекопского устраивала.

Как-то раз, отвечая на опрос: «Для чего нужно чего-то добиваться?» – он написал: «Чтобы были деньги. Я их коллекционирую. Нужно же что-то коллекционировать?»

Прагматик и визионер осознали, что полезны друг другу, имеют взаимодополняющие сильные стороны, и сдружились.

Сначала их устремления не поражали размахом. Амбиции касались, например, двора факультета – сада со скульптурами и скамейками, где на переменах болтали филологи. Каждый день рядом со скульптурой «Перекур» дискутировал кружок американцев, которые учат русский. Почему-то филологи не снисходили до знакомства с носителями языка, а Дуров с Перекопским увидели в этом шанс перейти на более высокий языковой уровень.

День рождения Дурова они праздновали в англоязычном кругу, зазвав носителей в бар «Идиот» на Мойке. Американцы поразились, что именинник не пьет и утверждает, что даже капля спиртного во рту ему отвратительна.

Первая идея Дурова, связанная с интернетом, выросла из его мании эффективности. Студент английской кафедры считал, что человечество тратит адское количество времени на ерунду, и тот, кто ему поможет, будет если не вознагражден, то по крайней мере удовлетворен как творец.

Готовясь к сессии, его группа использовала вечный метод – каждый взял себе пул билетов и обязался их написать. На трех мальчиков в группе приходилось пятнадцать девочек, и поэтому обязательства выполнялись красивыми разборчивыми почерками. Затем группа встречалась и менялась записями.

Чтобы ускорить этот процесс, Дуров написал сайт и назвал его в соответствии с выпускным обетом – durov.com. Там выкладывались филологические билеты и курсовые. Хостинг стоил дешево, и Дуров легко покрывал расходы из своего заработка – он рисовал сайты, а также писал статьи в журнал «Всемирный следопыт» об исторических персонажах. Редактор заказал первую статью его отцу – о римских гладиаторах, – но профессору было неинтересно заниматься перетолмачиванием науки в популярное чтение, и он сплавил халтуру сыну. Тот с радостью заработал на Эдисоне, Форде и братьях Райт, попутно усвоив один из законов медиа – продавать читателю малоизвестного героя лучше, связав его со знаменитостью или с громким событием. Например, посланника Российской империи в Тибет Агвана Доржиева преподнесли как «друга живого бога».

Durov.com наводнили материалы. Сайт прогремел на факультете, и вскоре все курсы размещали там рефераты с лекциями. Преподаватели разделились на две партии. Те, кто помоложе, советовали заглянуть на durov.com за материалами к следующему коллоквиуму. Профессор классической филологии, в честь которого закуток перед кафедрой называли «уголком Дурова», отнесся к идее сына без восторга, но не критиковал.

Преподаватели-консерваторы сочли сайт злом и дорогой к отупению, списыванию и компиляторству. Сопротивление прогрессу укрепило эйджизм Дурова, верящего в молодость: «Пожилые – люди внутри своих конструктов, давят своим мнимым авторитетом. Меня это бесило».

Популярность не сносила крышу тотему и пока не давала оснований полагать, что mass collaboration может стать его главным занятием в жизни, которое даст не только славу, но и хлеб. Когда он встречался со школьными товарищами, говорил, что метит в переводчики какой-нибудь богатой углеводородной конторы типа «Газпрома».

Старая знакомая Бертова как-то проходила по «Школе» и увидела Дурова, окруженного толпой девиц. По словам Бертовой, Дуров заметил ее и кивнул девицам – подождите, я сейчас. Приблизившись, церемонно склонил голову.

– Здравствуйте, Анна Дмитриевна.

– Здравствуйте, Павел Валерьевич. Как поживаете, чем занимаетесь?

– Да вот думаю, Анна Дмитриевна, поработать летом.

– Неужели? И кем?

– Аспен, Калифорния. Это горнолыжный курорт, для очень богатых людей. Они оставляют чаевые. Думаю, может, официантом поехать.

– Как же, Павел Валерьевич, разве это возможно: вы – и тарелки?

– Возможно, Анна Дмитриевна, все возможно.

Осенним вечером Дуров с Перекопским засиделись допоздна в квартире на Сенной. Они часто учили заданные слова или возились с домашним заданием, а потом трепались, пока не клонило в сон. Первый курс закончился, и грянул второй.

Дуров любил проповедовать. Он учил Перекопского правильному отношению к учебе: главное – экзамены и подготовка к ним; если не сдал, не стоит убиваться, следует всегда оставаться хладнокровным. «Преподов», как и всех людей, надо понимать – в смысле потребностей, какие мотивы ими управляют, – а также четко улавливать, что им нужно от тебя, и предоставлять это.

«В девяноста девяти случаях знакомств Дуров хочет понравиться, чтобы отношение к нему изменилось в лучшую сторону», – скажет Перекопский позже. Мы будем сидеть в ресторане на крыше самой дорогой гостиницы Москвы, и за его спиной будут блестеть звезды, а гуляющие на Манежной граждане покажутся кем-то вроде термитов, топчущихся около башен недосягаемого муравейника.

Дуров происходил из семьи менее состоятельной, чем у одногруппников, а Перекопский мог позволить себе больше, но и он был ограничен в средствах. После того как «ВКонтакте» стала стоить миллиарды долларов, оба оторвались и жили в лучших гостиницах, работали в самом дорогом офисе Петербурга. «Мы сделали этот мир…»

Мантра Дурова касалась информации. Интернет стер прежнюю картину мира, люди загружают в сеть все больше данных, их жизнь перетекает в двоичный код. Сообща они создают контент и саморегулирующиеся сообщества – тому примером «Википедия». Деньги не главное в свободном интернете. Главное – власть, которая принадлежит тому, кто контролирует потоки информации.

«Смотри, – проговорил Дуров. – Что такое университет? Это же раздробленная структура с удельными княжествами. Физики в своем Петергофе вообще никого не видят, экономический сидит отдельно, юристы тоже».

Перекопский подбрасывал апельсин. Фрукт долетал до потолка, но вовремя останавливался и падал в руку. «Я слышал, на истфаке процветает жуткое политиканство, студсовет, политические споры, – добавил Перекопский, пряча зевок. – Все кипит».

«Ну да, – кивнул Дуров. – Пассионарная прослойка либо за профком, либо против профкома. Те контролируют бюджет – распределяют деньги на мероприятия. Есть за что бороться. К тому же людям важны титулы, это же круто – стать во главе профкома или студкома». Последние дни он торчал на форумах факультетов и разбирался в законах, по которым разгорались и затухали дискуссии.

Дуров визионировал: «Мы придумаем площадку для всех факультетов и создадим иллюзию, что все уже здесь. Ключевых людей приглашаем на роль модераторов – вместе с ними к нам придет аудитория».

«М-м-м, – бросок апельсином, – а что их заставит уйти со своих площадок на нашу?» «Это будет форум, где можно знакомиться с народом с других факультетов, искать общие темы, создавать альтернативные центры силы, становиться известным, – перечислил Дуров. – Мы будем в двадцать раз сильнее, и каждый из примкнувших к нам сможет найти применение этой силы в бизнесе или личной жизни».

«Смотрю, ты не прочь прославиться», – заметил квартиросъемщик. «Надо заняться этим срочно», – донеслось с дивана. «Надо», – зевнул Перекопский, отложил оранжевый шар и щелкнул выключателем.

Дуров зарегистрировал домен spbgu.org и выбрал движок для форума. Они с братом подрихтовали кое-какие опции и протестировали. Все работало: форум как форум, с темами, модерацией, вполне безликим дизайном.

Теперь Дурову предстояло стать местным богом из машины, который бы решал споры, авторитетно выступал на горячие темы и регулировал жизнь сообщества. Он предвкушал, как сыграет на сдержках-противовесах чужих амбиций. Верховному модератору следовало тщательно строить образ.

У них с Перекопским была тайная страсть. Они раз двадцать пересмотрели «Матрицу». Остатки трезвомыслящих людей выкрадывают талантливого программиста и втолковывают ему, что виртуальная реальность реальна, а в «истинном» мире машины навевают людям морок, чтобы высасывать из них, спящих, энергию. Предводитель повстанцев Морфеус объясняет герою, что Пифия предрекла: у него талант не только кодить, но и драться с машинами. «Проснись, Нео. Ты избранный».

Хакер и ментор находятся в некоем белом пространстве, одетые во все черное – рубашки, костюмы, туфли. Вдали падший мир. Киану Ривз немного напоминает чертами Дурова. Оба программисты. Оба с миссией.

Черный цвет приглянулся Дурову. Тотем обожал пафос и, когда кодил, включал речи великих ораторов – Муссолини, Мартина Лютера Кинга, Малькольма Икса. Если лепить себе маску, черный цвет идеален – это цвет пафоса, миссии, строгости, проповеди, начальства. Логотип Durov.com – книга в золотом сиянии на черном фоне – смотрелся символом масонской ложи. Собственно, Дуров интересовался масонами – позже он скажет: «Догма» Альберта Пайка стала для него своеобразным нравственным ориентиром.

А пока он стоял перед зеркалом и прикидывал, как выглядит. Черная бейсболка, костюм, туфли, чемоданчик. Это очень просто – не надо париться с выбором одежды, ты просто носишь черное. Но пока стиль не так важен – людям нужно узнать о форуме, а его творец будет завоевывать доверие уже в онлайне.

Дуров списался с модераторами факультетских форумов, и они начали осваиваться на spbgu.org. Но писали и спорили пока недостаточно, мало скандалов, активность перетекала на новый форум вяловато. Следовало нанести визуальный удар и вручить власть тем, у кого ее нет и кто ее хочет.

Наушники прижаты к голове, реальность растворяется, и, как в «Матрице», создается иной мир: шуршат цифры, зеленый двоичный код. Дуров сидел в кресле и рисовал афиши форума.

«Пора неграм отплатить Америке за 310 лет рабства. Покажем им, как надо бороться! Покажем, как проснуться и начать настоящую революцию! Хватит трепать языком. Вам нужны не разговоры, вам нужны действия»

Светлые тона: зеленый, салатовый. Они нравятся юзерам durov.сom больше других. Выделяем адрес сайта. Эта штука перевернет жизнь университета.

«Когда мы выйдем на улицы, мы сразимся за общую цель. Против врага, который у нас один на всех и который не хочет нашей свободы!»

Да, ключевое – свобода. Вот эту плашку вниз – «Без рекламы!». Здесь нет маркетологов. Метастазы общества потребления, порабощающего всех, кто мыслит стереотипами, не дотянутся в наш мир.

Нет, конечно, не будем забывать про инстинкты – ставим анимешную девицу наверх, приоткрываем ей декольте, подчеркиваем талию, бедра, ресницы уже прорисованы. Пафос не должен отрываться от земли, от базовых потребностей, иначе его носителя легко троллить за высокодуховность.

Сам Дуров тоже троллил и стебал. Они с Перекопским выписали диск с «Тупым, еще тупее» – без дубляжа и субтитров; тотем писал курсовую по англоязычному юмору. Если кто не помнит, сюжет заключается в том, что два болвана, ужасно предприимчивых и обладающих каким-то хтоническим чувством прекрасного, выполняют миссию – доставляют брошенный в аэропорту чемоданчик незнакомке.

И вот настает время продать форум людям. Звонит будильник. (Проснись, Нео.)

Дуров сворачивает плакаты в рулон, берет чемоданчик, натягивает бейсболку. (Нео выходит из телефонной будки, чтобы принести людям веру в их неограниченные возможности, под «Wake Up» Rage Against The Machine.)

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.