ЭЛЛА НИКОЛЬСКАЯ
      Русский десант на Майорку
      криминальная мелодрама в трех повестях
      Повесть третья
      Русский десант на Майорку
      Вместо предисловия:
      Пляж в Кала Майор с его многолюдьем и мелководьем - шлепаешь-шлепаешь по прозрачной воде, пока не доберешься до глубокого места, где хоть окунуться можно, с полным отсутствием тени, разве что под платным зонтом мне сразу не понравился. И в поисках чего-нибудь поуютнее отправилась я куда глаза глядят, но, естественно, вдоль морского берега. Неширокая, вполне городская улица петляет, поворачивает туда-сюда, следуя прихотливым очертаниям невидимой прибрежной полосы. Море лишь изредка мелькнет в просветах между домами, поманит - но не тут-то было: просветы эти перегорожены шлагбаумами, решетками или вовсе глухими воротами с неизбежной табличкой "Prohibido". Что означает - запрещено проходить, а также проезжать, здесь частное владение, не вздумайте нарушить священные границы, господа...
      На одном перекрестке, в полукилометра примерно от финиша моего путешествия (чего я еще, конечно, не знала), - то есть, от маленькой, почти замкнутый круг образующей бухты, которую всплошную обступают разнообразные, асимметричные как утесы, дома и сосновая рощица, заканчиваясь прямо на пляже, взбегает вверх по крутому склону и оставляет густую тень на белом песке, словом, не доходя немного до Иллетаса набрела я на непонятный памятник-не памятник, но похоже. Обложенная булыжником клумба, посредине вертикально поставлена каменная плита, два имени одно под другим. Ни дать, ни взять - надгробие.
      Утонули, что ли, означенные Эрой Филин и Патриция Уаймор - явно не аборигены - в здешних водах или в автомобиле разбились на лихо петляющем шоссе? Ничего подобного! Из краткого текста на той же плите следовало, что просто жила здесь эта парочка в сороковых годах нынешнего столетия и недолгое её пребывание не забыто польщенными островитянами. Давних гостей чтут почти наравне с местными властями, коим неподалеку, в славном городе Пальма-де-Майорка там и тут воздвигнуты конные и пешие статуи...
      Чем же заслужили такую память Эррол и Пат?
      Добро бы ещё добродетелями, как Жорж Занд и Шопен - другие знаменитые любовники, избранники судьбы, которые в прошлом веке тоже уединились на Майорке, в горном Вальдемосе, о чем нескромно оповещают бесчисленные справочники и путеводители по Балеарам, ни один не умолчит. Что ж, дело прошлое. Эти же - почти наши современники, и кому-то из местных жителей постарше наверняка довелось встречать их.
      ...Знаменитый голливудский актер, который приятельствовал с Флинном, как, впрочем, и с другими звездами тогдашнего кино, подробно и не слишком доброжелательно поведал в своих мемуарах о неотразимой блондинке, безусловном секс-символе всей Америки. Герой вестернов, отважный ковбой, пират и воин беспримерного мужества - по жизни пьяница, наркоман и бабник скрывался в глухой европейской провинции, на Богом забытой Майорке от жадных, как акулы, бывших жен и их ушлых адвокатов, от судебных исполнителей и бесчисленных шантажистов и шантажисток. Добровольное изгнание делила с Эрролом молоденькая красивая Пат, верившая, что её любовь и нежность спасут в конец затравленного "счастливчика Флинна".
      Только ничего из этого не вышло, их вычислили, отыскали, вернули в жестокий, ничего не прощающий мир, и она родила ему ребенка, но они все равно развелись и доживали врозь, как кому назначено было...
      Однако майоркинцы (смотрите не назовите их случайно испанцами, они обидятся) не судили их строго, а просто, должно быть, любовались парочкой небожителей, добродушно наблюдая, как те бродят, взявшись за руки, по пустынным в то время берегам, забираются в горы, уходят в море на припрятанной от кредиторов яхте "Зука" и любят друг друга, являя ежечасно, ежедневно образец счастья, удачи, славы и богатства, которых, кроме, пожалуй, славы, у них и не было вовсе...
      Сколько с тех пор разных людей перебывало на Майорке, сколько туристов, оставлявших свои проблемы дома - в Германии, Японии, Англии, в холодных северных странах, где люди особенно падки на теплое ласковое море и солнце с февраля по декабрь.
      В последние годы на этом скромном курорте - не Ницца это вам, не Майами-бич, не Шамони - появились и наши соотечественники, пока немногочисленные...
      ГЛАВА 1
      Ночь падала на маленькую бухту стремительно и неотвратимо. Вот только что чернели на фоне неба верхушки сосен и парусники скользили по тусклой воде, будто по льду - и все исчезло, провалилось в черную дыру, только дрожат на неразличимом уже горизонте огоньки да не дающие света желтые квадраты окон горят в утесами громоздящихся, подступающих к берегу домах.
      Молодая пара задержалась на пляже в ожидании ежевечернего чуда: из-за крохотного островка, спрятавшегося за мысом, - его заметишь, если только вплавь обогнешь этот самый мыс, - выбился острый бледно-фиолетовый луч, не спеша веером очертил полукруг, выхватывая по пути сосны и парусники, столики в баре на мысу, соломенные чубатые зонты, большой теплоход на горизонте. На миг все это заново обрело цвет и объем, в том числе старик, собирающий мусор с затоптанного песка. Ему долго ещё волочить туда-сюда свою тележку, стираяя бесчисленные следы дневных купальщиков...
      А молодые люди, как только окончилось волшебство, и вернулась тьма, дождались, пока глаза, чуть привыкнув, стали снова различать предметы, поднялись и направились к выходу с пляжа, к тому, что покруче, зато и короче: к узкой, зигзагами взбегающей лестнице с шаткими деревянными перильцами. Зашагали вверх, друг перед другом красуясь легкостью шага и дыхания. Упруго и проворно ступали две пары ног - одни тонкие, смуглые, безупречно гладкие, другие мощные, с сильно проработанными икрами, поросшие светлым волосом, сквозь который проступал кирпично-красный загар...
      Девушка оказалась хитрее - на середине лестницы чуть ускорила шаг и примолкла, предоставив своему спутнику в одиночку заканчивать наскучивший спор о природе фиолетового луча: то ли стихийное явление, то ли проделки пограничников, притаившихся на островке...
      И цель её оказалась достигнутой: на площадке перед последним маршем молодой человек остановился перевести дух, красавица же сходу взяла высоту, пируэтом выпорхнула на тротуар и сверху торжествующе показала ему язык.
      Посрамленный только засмеялся добродушно. Вечно она норовит устроить соревнование, взять над ним верх. Но, раз уж каждая маленькая победа доставляет ей такую радость, пусть себе радуется, а его не убудет...
      Он без труда догнал подружку, приобнял за плечи, и парочка дружно зашагала по узкому тротуару вдоль шоссе, повторяющего изгибы невидимого отсюда морского берега, вдоль кичливых нарядных отелей с их садами, ресторанами и допоздна открытыми магазинчиками.
      Обогнав их, бесшумно подкатил к остановке под фонарем автобус, втянул в себя маленькую очередь, его ярко освещенное нутро с мягкими креслами поманило почти домашним уютом. Но наши знакомцы прошли мимо. Им нравилась долгая, час почти, прогулка с пляжа до отеля, нравилось наблюдать чужую вечернюю жизнь. На просторных лоджиях домов-резиденций, а попросту жилых домов среди диковинных растений в замысловатых глиняных горшках сохло на веревках белье, не только полотенца и купальники, но и исподнее. простодушно полоскались по ветру трусы и лифчики.
      Кафе и бары - столики выбегали прямо на тротуар - понемногу заполнялись проголодавшимся людом, суетились официанты, разносились вкусные запахи - мимо, мимо! В скромном номере трехзвездочного отеля есть, слава Богу, кухня-минимум: мойка, плита, холодильник на пространстве в два квадратных метра, вполне достаточно. А покупать продукты в соседнем супермаркете даже интересно. На чем сегодня появится оранжевая - чтобы издали видно было - табличка "Oferta", что означает "дешевле чем вчера и чем будет завтра"?
      Итак, наши небогатые, но не впадающие от этого в уныние молодые люди шли себе, переговариваясь и не обращая особого внимания на встречных, а те, между прочим, то и дело оборачивались, глядели им вслед. В этом тихом уголке острова русских пока немного. Прибыв чартерным рейсом на Майорку самый большой из Балеарских островов, они катят дальше, на известные курорты Пальма-Нова и Магалуф, или оседают поблизости от аэропорта в престижной Кан-Пастилье или в шумном Аренале, добираются даже до фешенебельного Форментора, где перебывали знаменитости всех времен и народов, от коронованных особ и кинозвезд до главарей всевозможных мафий. Там же, где Иллетас плавно перетекает в Сент-Агустин, а оттуда в Кала-Майор - по сути, это одна длинная улица в пригороде Пальмы, полчаса автобусом до самого её центра - русская речь с раскатистым, похожим на испанское "р-р" все ещё привлекает внимание.
      Впрочем, молодой человек готов был отнести внимание прохожих за счет красоты своей подруги и был, возможно, прав. В это время года - стоял октябрь - красивые, да что там красивые, просто молодые лица попадались редко. Туристы в основном "третьего возраста": туго завитые сухопарые дамы и их непомерно толстые или, напротив, болезненно истощенные, но непременно широкозадые и в какую-нибудь сторону искривленные мужья, эти склеротически движущиеся коряги в шортах и ярких, с глупыми рисунками и надписями майках заполняли уличные и пляжные бары, толклись в лавчонках местного "курортторга", выбирая сувениры для оставленных дома внуков и правнуков, и заглядывали даже в дискотеки, где веселилась туземная молодежь. Отнюдь не миллионеры, с натяжкой "мидл класс" - немцы, англичане, шведы. За шведов, впрочем, сходили любые скандинавы. Возраст сглаживал разницу, лишал стариков индивидуальных, даже национальных признаков, оставляя неизменное, общее для всех, явственно читающееся кредо: сегодня мы ещё здесь, у теплого моря, под ясным небом, а завтра - Бог весть...
      Молодого человека, склонного к размышлениям, эта публика несколько угнетала, чего нельзя сказать о его действительно красивой спутнице. Она наслаждалась всем, что видела, первой своей заграницей, первой совместной поездкой - по сути, это была первая попытка жить вместе с этим вот нескладным малым, который может быть по-настоящему милым, если захочет... Откровенно говоря, у красавицы была уже пара-другая бой-френдов, и попадались неплохие ребята. Но ей как-то не везло. Один был прямо-таки завидный малый, бизнесмен, торговал аргентинским мясом. Ее, Лизу, заставил испанский учить - собирался взять в дело. Курсы за весь год оплатил. А потом взял да и вернулся к законной жене - такая вот осечка. Но Лиза курсы не бросила, училась усердно. Чего ж деньгам пропадать? Пригодится испанский. А личная жизнь - ну, ещё не вечер...
      Так они и добрели неспешно до поворота к своему отелю, тут пришлось подняться по ещё одной лестнице, не много не мало сто шестьдесят ступенек, ни единым словом не упомянутых в проспекте туристического агентства, так же, впрочем, как и прочие неудобства: здоровенная псина по соседству, имеющая обыкновение выть ночи напролет, привычка испанцев, хорошо отдохнувших днем - придумали же себе сиесту, - активизироваться после полуночи. Их нимало не приглушаемые голоса, пение и смех отдавались эхом в узких улочках. Впрочем, немцы из соседнего, тоже недорогого отеля, вели себя ещё непринужденнее, но, по счастью, разъехались, всего только две ночи и поорали под окнами. А ещё - вечно закрытый бар и танк - так нарекла Лиза мусоровозку, прибывавшую под утро с великой помпой, словно шел штурм президентского дворца: огни - красные проблески мечутся по окнам заснувших наконец-то домов, пронзительные гудки, будто мало железного грома, производимого опрокидываемыми мусорными баками...
      Выбирали отель подешевле - вот и получили. Впрочем, тут вовсе даже неплохо, и воздух куда чище, чем внизу, где отели попрестижнее, зато стадом валят по шоссе машины, автобусы, мотоциклы...
      Если не ехать в Пальму, то можно и дома отлично вечер провести: поужинать остатками обеда и посидеть на лоджии, с высоты седьмого этажа наблюдая, как живет маленькая испанская улочка. Они уже наизусть знали всех её обитателей, включая кошек, собак и какое-то неведомое существо - не то белку, не то птицу, что бегает вверх-вниз по стволу сосны, растущей во дворе дома напротив. По утрам в этом дворе толстая тетка кормит кур, а хозяин в одних трусах моет старую машину. Малаховка по-испански - этакая приятная дачная скука. Если за ней следует ночь любви...
      Но в тот вечер молодым людям ни скучать, ни заниматься любовью не пришлось. Открыв ключом свою дверь, они обнаружили на полу записку: "Господин Пальников!!! Прошу срочно позвонить! Марина." И номер телефона, им уже известный.
      Что за черт! Что стряслось или пришло в голову этой дуре Марине - гиду их группы?
      Телефон в холле, естественно, не работал ("выбирали подешевле..."). Лиза прочла на бумажке, торчавшей из его зева, что, мол, извините, но увы! Старик, дремавший в рецепции, объяснил - опять же Лизе, Павел ни слова не понял, что им много раз звонила русская сеньора, и даже приезжала на машине, и поднималась к ним наверх... Но позвонить по своему телефону не позволили, сославшись на правила: потыкал пальцем в пожелтевший листок под стеклом, видимо, в эти самые правила.
      Базарить с глупым стариком бесполезно. Еще не поздно, девять всего. Можно съездить в Пальму и позвонить оттуда. Собрались в пять минут - да и поехали...
      - Посидим здесь, ладно? - острые Лизины глаза выискивали свободный столик в тесноте среди множества занятых. Бог весть почему именно этот маленький, под открытым небом бар на площади, куда сходятся сразу несколько центральных улиц, всегда переполнен, а по соседству сколько угодно свободных, и чем они различаются, непонятно, - во всяком случае не ценами, потому что тут довольно дорого. Особая магия места - плотная стайка круглых столиков, выбежавшая едва ли не на проезжую часть, обтекаемая потоком городского транспорта, неуклюжие автобусы вот-вот снесут крайние столы, мотоциклы тормозя - тут ещё и перекресток - чадят бензином. А вот поди ж ты - всем нравится. И Лизе в том числе, всякий раз, как они оказываются в Пальме, вынь да положь посидеть именно здесь.
      Какие-то люди встали, пробираются вон, Лиза, крепко ухватив Павла за руку, устремилась на освободившиеся места. Не зазевалась, нет, что вы, не из таких. И вот уже камареро - официант в свежайшей, несмотря на позднее время, белой рубашке, подпоясанный широким красным кушаком (как бы намек на наряд тореадора), принимает заказ у красивой сеньориты, так мило и старательно выговаривающей испанские слова. Всего-то стакан белого вина для сеньора и порцию орчаты для дамы, но тореадор любезен, и улыбка непременно, и понимающий кивок: да-да, вас поняли, уна орчата, уно вино бланко...
      Едва успев поднести к губам высокий стакан - Павел всего единожды попробовал местное белесое сладковатое питье со слабым ореховым привкусом брр! - как Лиза быстро сказала:
      - Налево глянь, налево, налево...
      Послушно исполнив приказ, Павел обнаружил, что через два столика от них тянут через соломинку ту же орчату единственные на острове знакомые, не принадлежащие к российской туристской группе. Собственно, не такие уж и знакомые - просто две женщины из Германии, мать и дочь облюбовали тот же уголок пляжа в Иллетасе и при встрече улыбаются и кивают Лизе и Павлу, а однажды девочка-подросток, оказавшись почему-то на пляже в тот день одна, подсела к Лизе, пока Павел совершал свой традиционный заплыв - к необитаемому островку, на котором высились какие-то развалины, возможно, и древние. Как только он появился, девочка ушла, - застенчивостью, высоким ростом и короткими густыми светлыми волосами она отдаленно напоминала английскую принцессу Диану, только что погибшую и окончательно, навсегда завоевавшую титул "королевы сердец". Но девочка и сама по себе была очень мила, даже Лиза это признала. Тогда, кстати, и прояснилось, что соседки по пляжу приехали из Мюнхена...
      Их тоже заметили и старшая - её вроде бы звали Марго - приветливо помахала рукой и сделала пальцами "топ-топ". Мол, мы уже уходим, а вы? Лиза отрицательно покачала головой и подняла свой почти полный стакан, что означало: А мы только что пришли и ещё здесь побудем. Те начали протискиваться между столиками, приподнимая на уровень груди яркие, черно-зеленые пакеты. Ясно: дамы приезжали за покупками, и не куда-нибудь, а в самый дорогой в Пальме магазин, название которого обозначено на пакетах: Casa d'Inglese. Английский, стало быть, дом.
      Однажды Лиза затащила туда Павла "на экскурсию", и оба были ослеплены сиянием бесчисленных ламп, отраженных бесчисленными зеркалами, белозубыми улыбками элегантных продавцов и, главное, несметным изобилием товаров.
      - Не хуже ярмарки в Конькове, - усмехнулась Лиза, - Есть все.
      Эскалатор сначала вознес их на небеса, к ювелирам. Черный бархат, тонкие лучики искрятся, бьют в глаза. Сеньорите понравилось колье? У сеньориты отменный вкус. Но если не нравится, все равно, все равно, заходите еще...
      Сломалась Лиза только в самом конце "экскурсии", в подземелье, куда доставил их тот же эскалатор. Стойко выдержала все искусы, и в ювелирном, и в царстве одежды, а тут в отделе мебели и всяких домашних вещей вздохнула:
      - Когда разбогатею, куплю такую лампу и шторы вот эти. Еще сервиз синий. Тебе нравится?
      Паше остро захотелось купить ей все это немедленно - ей-Богу, она заслужила. Носит себе наряды, приобретенные на той самой ярмарке в Конькове перед самой поездкой, - и не сетует, и на витрины не заглядывается многозначительно, и не намекает. Больше того - уже в самолете сунула ему в карман две бумажки по сто долларов... Как бы её доля. Это с ее-то зарплаты секретаря-машинистки, по-нынешнему референта. Павел брать не хотел, но она настояла:
      - Подумаешь, миллионер. Ну посидим лишний раз где-нибудь, на пароходике покатаемся. Чего из-за каждой песеты окусывться?
      Уговорила: взял нехотя, твердо решив не тратить, а если не получится, все равно по возвращении в Москву вернуть. Даже прикинул, у кого занять можно...
      - Будут у нас и сервиз, и шторы, - пообещал он тогда в шикарном "Английском доме" и обрадовался, не услышав возражений. Неужто все же подумывает непредсказуемая подруга о совместном будущем? Сам-то он очень даже не прочь и все чаще всерьез строит планы, но она пресекает любой разговор на эту тему
      Итак, полузнакомые дамы покинули гостеприимный бар за четверть часа, никак не меньше, до того, как Павел и Лиза тоже ушли, расплатившись. Но оказалось, что те все ещё на площади: возле их красного "вольво", припаркованного рядом с телефонной будкой, к которой как раз направились Павел и Лиза, стояли почему-то двое мужчин в фуражках с клетчатым околышем: полиция, редкое явление на здешних улицах. Девочка уже сидела в машине, зато мамаша участвовала в какой-то перепалке с полицейскими. Горячо уговаривала, убеждала, отрицала - одним словом, явно не желала подчиняться властям. Черт возьми, чего полиция от неё хочет?
      Ни слова не поняв из ************************************************* *************************************************************************** *************************************************************************** *************************************************************************** *************************************************************************** *************************************************************************** *************************************************************************** *************аша. Вольн (было подходить, видел же - полиция... Этих немок разыскивают с самого утра, убили кого-то в их отеле...
      ГЛАВА 2
      Вот в эту самую минуту и пришел конец идиллически спокойному отдыху на славном острове Майорка двух молодых москвичей - следователя прокуратуры Павла Пальникова и его подруги, а, возможно, и невесты Елизаветы Маренко, временно безработной, поскольку из научно-исследовательского института, где она работала секретаршей, (то есть референтом) заместителя директора ей, ввиду малой, да к тому же постоянно задерживаемой зарплаты пришлось уволиться, а на новую работу - ещё не поступила, хотя договорилась выйти после отпуска в одно туристическое агентство... И тихому, прекрасному вечеру, ничего, кроме радости не обещавшему тоже конец настал, а жаль, потому что этих вечеров до отъезда оставалось совсем уже мало. А именно три.
      События начали разворачиваться с непомерной скоростью, прямо-таки вскачь понеслись. Марго при появлении пляжных знакомых внезапно успокоилась и послушно полезла в свое "вольво", на заднее сиденье, за руль же сел один из полицейских. Второй страж порядка, по-прежнему крепко держа Пашу Пальникова - законопослушного гражданина России, иностранного туриста, не нарушившего никаких правил, принятых в стране пребывания, к тому же почти коллегу, заставил его пройти несколько шагов в сторону и ловко, надавив ладонью слегка на пашино темя, впихнул в машину, где следом за ним на заднем сиденье очутилась Лиза. Еще и мотоцикл сзади застрекотал, как только обе машины тронулись с места - ну прямо банду взяли...
      Сюрпризам, похоже, не предвиделось конца. В полицейском участке, куда их всех доставили столь поспешно, обнаружилась Марина - та самая, чья подсунутая под дверь записка привела Павла и Лизу нынче в Пальму. "Прошу срочно позвонить". А сама тут торчит...
      - Господин Пальников, - подскочила она к вошедшим, - Вы ведь по специальности юрист, не так ли?
      Откуда она знает? Ну да, в анкете...
      - Допустим, - нехотя согласился Павел, - Юрист в отпуске за границей. И что?
      - Да-да, понимаю, - отпуск, заслуженный отдых и все такое. Но тем не менее прошу подключиться. Вы профессионал, а они тут черт те чего нагородить могут... Вы же знаете - чуть что, кричат "русская мафия"... Пятно на репутации нашей фирмы, - Марина отпустила, наконец, его рукав, хорошо хоть, что не за лацканы взялась, совсем девушка голову потеряла. Репутация фирмы...
      - Ну почему все неприятности по воскресеньям, а? С консульством связаться невозможно, телефон, что ли, у них выключен... Пойду ещё попробую... - с этими словами Марина поспешно нырнула в какую-то дверь.
      - Постойте-ка, - попытался задержать её Павел. И перехватил взгляд стоявшей рядом старшей из двух блондинок - вроде бы Марго. Ишь какая встревоженная! Он поклясться готов был, что дама поняла сказанное. Как и слова Лизы, произнесенные на улице возле машины. Именно после них она и успокоилась, перестала препираться с полицейскими. Хотя как раз после тех слов не успокоишься, самое время разволноваться, ведь Лиза сообщила, что убили кого-то... Просто поняла, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, дело серьезное... Да, но по-русски она определенно понимает. Занятно... Так кого же все-таки убили и причем тут мы и эта мюнхенская мамаша с дочкой?
      Снова появилась Марина, так и не дозвонившаяся в консульство, уселась рядом - тесновато в коридоре, всего одно осталось "сидячее место" - обычный стул. Лиза предложила его Марго, та отказалась, осталась стоять... Марина торопилась выложить все, что думала:
      - Горгулова помните? Ну здоровый такой, качок? Зарезали прямо в номере, в отеле "Марисоль". Обнаружили на рассвете сегодня. Кровищи там жуть...
      - Горгулова никакого не помню, их там целая компания сидела в самолете, крутых этих, все на одно лицо. С девочками. Пить начали от самой Москвы... Со стюардессой поскандалили - курили, где не положено.
      - Вот-вот, все верно, - подтвердила Марина, - Горгулов из них самый-самый... Как раз без девочки - голубой, наверно, черт его разберет...
      Дотоле деликатная, с интеллигентными замашками сотрудница туристического агентства выражалась вполне адекватно ситуации и, явно не сожалея об убитом, озабочена была исключительно собственными грядущими неприятностями.
      - Ну, я пошла? Может, хоть к ночи дежурный в консульстве объявится...
      - Постойте-ка, а почему эти женщины здесь? - Павел скосил глаза на двух немок, голос понизил почти до шепота, - Их что, подозревают?
      - Что-то вроде того, - Марина отнюдь не собиралась секретничать там, где, по её разумению, никто не понимает по - русски, кроме своих. А голос у неё пронзительный, как у чайки, да и сама она похожа на эту малоприятную птицу: нос клювом, глаза круглые... - Эти бабы из того же отеля, из соседнего номера. У них то ли приятель, то ли лакей имеется, местный малый. Так вот, его прямо на месте преступления застукали. Пока то да се, его взяли, а эти скрылись. Их с утра искали, хорошо - машину нашли припаркованную, пост выставили. Они к машине подошли, а их цап-царап - и сюда. Ну пока...
      Старшая из тех, кого "цап-царап и сюда", стоя рядом, напряженно слушала, уже не скрываясь. Будь Марина не столь взбудоражена, могла бы и заметить... Но не заметила. И Лиза, слава Богу, тоже. Подошла к Марго, говорит ей что-то успокаивающее по-испански. Зря стараешься, милая: собеседница твоя все подслушала и отлично поняла, в утешении, похоже, не нуждается. Холодный испытующий взгляд обращен на него, на Павла. Девочка же внимает Лизиным речам с удивленным и встревоженным видом, и черно-зеленый пакет из магазина "Английский дом" все ещё держит. Захватила, наверно, по рассеяности, остальные в машине, их штук пять было... Не похоже, что эти женщины с самого утра скрывались от полиции. Так не скрываются - болтаясь по магазинам. И машину оставили на самом виду, на людной площади... Чушь мелет Марина. Впрочем, они могли и не знать об убийстве - взяли-то Антонио, так, кажется, зовут смуглого сероглазого красавца с длинными волосами, связанными в пони-тэйл, - постоянного их спутника. Марина имела в виду, конечно, его - кого же еще? Стало быть, и они живут в "Марисоле" - в этом шикарном с виду отеле поселилась и самая заметная и неприятная часть их группы, а именно уголовного вида молодые люди с подругами, которых заметно сторонились остальные...
      Павел и Горгулова припомнил - невысокий такой крепыш, лицо губастое, толстощекое, вроде даже добродушное, но когда тот пробирался в самолете по узкому проходу в хвост, к туалету, Павел, совершавший тот же путь следом за ним, отметил, что сидящие по обе стороны от прохода люди все как один отводят взгляд... Злая сила исходит от низкого лба, от медвежьих, глубоко запрятанных глазок. Уголовный тип. Профессиональный опыт научил Павла с некоторым почтением относиться с многократно осмеянной теорией Ломброзо: что-то в ней есть не до конца опровергнутое.
      После поспешного ухода Марины - не досмотрел полицейский сержант, отпустил единственного переводчика - возникла небольшая суматоха в коридоре, вопрос-ответ, вопрос-ответ, и просиявшая Лиза отправилась в соседнюю комнату, куда уже пригласили Марго. Сержант услужливо распахнул дверь перед его подругой, и до Павла дошло, наконец, что она вызвалась переводить... Но что там переводить? Блондинка же говорит по-испански куда лучше доморощенной переводчицы...
      Павел сунулся было за ней - и, к изумлению своему, заметил, что за дверью, в просторной комнате, где стоит несколько столов, за одним из них задают вопросы подружке какого-то из качков, зареванной донельзя девахе, про которую наблюдательная Лиза в самолете сказала, что она похожа на рыбу окуня. И парень сидит спиной к двери - рыжий затылок, похоже, принадлежит ещё одному соотечественнику, из той же компании. Рассмотреть Павел не успел, кто-то изнутри невежливо захлопнул дверь перед его носом. И правильно - не положено посторонним... Но здешние полицейские - молодцы, времени зря не теряют. Похоже, рыбка-окунь давно здесь - уж больно испугана и зареванна...
      Чья-то несмелая рука коснулась его локтя - долговязая девчонка, хорошенькая, грустная и всеми покинутая, спросила едва слышно:
      - Ведь вы говорите по-немецки, mein Herr, nicht wahr? Объясните же, что происходит? В какую беду попал Антонио?
      Ответить Паша не успел, в дверях возникла Лиза, воскликнула возбужденно, громко - на всю комнату:
      - Знаешь, как зовут её мать? Ни за что не догадаешься! Фрау Дизенхоф! Маргарита Дизенхоф... Как тебе?
      - Иди ты! - только и нашелся Павел Пальников, по-домашнему Паульхен, сын коренного москвича доктора технических наук Всеволода Павловича Пальникова и его законной супруги Гизелы Хельмутовны Дизенхоф, немки из Казахстана с девятью классами средней школы, ныне покойной.
      Имя, произнесенное Лизой, прозвучало для Павла как гром с ясного неба. Простым совпадением это быть ну никак не могло...
      - Когда и где вы, господин Пальников, познакомились с сеньорой Маргаритой Дизенхоф и её дочерью, сеньоритой Ингрид? Надеюсь, вы не станете отрицать, что вы знакомы, наш сотрудник заметил это ещё в баре "Босх". Но и потерпевшего сеньора ...м-м... Горгулов - вы должны знать, вы ведь прибыли на Майорку в один день и час, с той же туристической группой...
      - Ну и что тут такого? Лиза, объясни ему сама.
      Самозваная - то ли переводчица, то ли свидетельница - собственно, вопросы, обращенные к Павлу, в равной степени относились и к ней, говорила медленно, тщательно подбирая слова. Толстый, с небольшими усиками испанец слушал терпеливо и доброжелательно, не перебивая. Лиза извлекла даже из сумки пухлый, затрепанный русско-испанский словарь. Пока она листала его, разыскивая какое-то позарез нужное слово, толстяк неожиданно подмигнул Павлу и улыбнулся: повезло, мол, тебе, мужик, какую красотку заполучил. Павел усмехнулся в ответ.
      Впрочем, это не помешало толстяку выставить Павла вон, как только прозвучал последний ответ на последний вопрос. А он охотно остался бы послушать, о чем рассказывают испанским его коллегам продолжающая всхлипывать русская туристка и рыжий малый - кажется, они в самолете рядом сидели. Но пришлось удалиться. Ничего, потом он расспросит Лизу. И о сеньоре Дизенхоф тоже. Вернее, о фрау Маргарите Дизенхоф. Кстати, где она? В коридоре ни её, ни девочки. Провели, вернее проволокли в дупель пьяного немца (шведа? голландца?): краснорож и норовит спеть арию из "Дон Карлоса". Следом помещение заполнили то ли подкуренные, то ли просто пьяные подростки, человек пять, буйные. Их без труда нейтрализовали, рассовали по каким-то комнатам, подержат, должно быть, до утра. Не так много - у нас дома повеселее будет в вечерние часы...
      Но где же мать с дочерью? Если он их упустил и они успели уйти, пока он беседовал с толстым сержантом, то где их теперь искать? Вряд ли, после сегодняшнего, он утром увидит их загорающими на мирном песке Иллетаса. Да ещё без их верного пажа Антонио, который обычно носит пляжные сумки, полотенца, сдвигает в тень лежаки или наоборот выдвигает их на солнце, учит девочку плавать кролем и выполняет ещё какие-то неведомые обязанности.