Евнух осмелел и по-звериному склонил голову, рассматривая лицо хозяина, словно в первый раз его видел.

Откуда нашлись силы — неведомо, но эмир вскочил и с криком бросился вниз по лестнице. Он бежал по узкому коридору, освещенному желтым светом ламп, распугивая саму тишину. В опочивальне визиря горел свет.

— Измена! — закричал эмир, вбегая к нему. Окруженный пустыми винными кувшинами, визирь сидел на подушках и курил кальян. Увидев Бургуна, он поднялся, неловко опрокинув серебряную чашку.

— Что случилось, о равновеликий с небом!

— Дворец заколдован! Евнух! Ханна!

Визирь проводил эмира к подушкам, обернул его теплым покрывалом, налил вина, всячески пытаясь его успокоить.

— У наложницы две головы! У евнуха змеиный язык! — стучал зубами Бургун, расплескивая вино.

— А у меня?

Бургун перестал пить, услышав этот вопрос. Визирь стоял перед ним, подбоченись, глядя на него сверху вниз.

— Саирбоб! Как ты смеешь стоять, когда владыка сидит?! — процедил эмир сквозь зубы. Визирь в ответ отступил назад. Что-то большое и округлое топорщилось под полами его халата.

— Что у тебя за спиной?! — завизжал эмир. Опять его обдало холодом и черная тень решетки промелькнула перед глазами. Тяжелый толстый хвост вывалился из халата визиря и гулко плюхнулся на ковер. Хвост был покрыт черным волосом, сквозь который светилась розовая кожа. Визирь вильнул хвостом и его пушистый кончик игриво запрыгал по ковру.

...Эмир бежал по дворцу, шарахаясь от стражников, тщетно надеясь найти уголок, где его не пробирал бы до костей холод, и не маячила бы перед глазами чернота. Но когда он увидел в дальнем конце зала чью-то маленькую фигурку, ужас обуял его окончательно. Странная фигурка держала в руках что-то округлое и направлялась к нему.

Эмир отступал, а странный человек шаг за шагом надвигался на него. Эмир бросился на смотровую башню. Фигурка неуклюже двинулась за ней. Лампы едва освещали стены и каменную лестницу. Оттолкнув тяжелую бронзовую решетку с изображением прыгающих тигров, Бургун взошел на обзорный венец, с которого был виден весь великий Шгар, усыпанный праздничными огнями. С разных концов доносился звон дутаров и сопелок, удары дапа и переливчатые голоса певцов.

Нелепая тень легла на стены, изломилась на гипсовом барельефе, изображавшем подвиги эмиров с самого дня основания Шгара. Маленький человек поднимался на башню вслед за эмиром. Бургун со страхом ожидал, когда фигурка предстанет на узком пятне света. И вот она появилась перед ним — это было обезглавленное тело дервиша Перьята, державшее свою голову под мышкой. Так базарный мальчишка держит горшочек с халвой, когда покупатель закидывает в рот полную ложку сладкой вязкой каши.

— Уйди! Отступи, колдовство! — закричал эмир, пятясь к бронзовым прутьям, за которыми гулял ветер.

Руки дервиша приподняли голову. При свете факела было видно скорбное лицо мертвеца, прокусившего свой язык в предсмертных муках. Свободной рукой тело дервиша потянуло челюсть вниз, пытаясь освободить язык от страшной хватки.

Эмир понял, что дервиш собирается что-то ему сказать.

— Ты есть наваждение! Тебя нет на самом деле! — закричал эмир, не имея ни малейшего желания беседовать с презренным мертвецом. Отказав себе в этом последнем проявлении рассудка, эмир перебрался за решетку, навис над городом и разжал руки.

© Рустам Ниязов

Москва-Алматы

ruct@mail.ru