5

Это оказалось не так нелепо, как ей представлялось сначала. Глупо, конечно, но она могла позволить себе глупости.

Шары были белыми в черную крапинку – маленькие, без отверстий. Нужно было запускать их по длинной гладкой дорожке в сторону кеглей с красной полоской на узком горлышке, которые Кэл называл «утками».

Он наблюдал, как Куин подходит к линии броска, размахивается и отпускает шар.

Шар несколько раз подпрыгнул и ушел в параллельный желоб, не докатившись до кеглей.

– Ладно. – Куин повернулась, отбросила за спину волосы. – Ваша очередь.

– Еще два шара на фрейм.

– Ух ты.

По губам Кэла скользнула улыбка.

– Сначала поработаем над замахом и самим броском, потом займемся разбегом. – Он подошел и протянул еще один шар. – Держите обеими руками, – проинструктировал Кэл, поворачивая ее лицом к кеглям. – Теперь делайте шаг вперед левой ногой, согните колени, словно собираетесь присесть, и наклонитесь.

Он стоял прямо позади нее, как бы нависая над ней. Куин обернулась и посмотрела ему в глаза.

– Это ваш способ ухаживать за женщинами, да?

– Совершенно верно. Восемьдесят пять процентов успеха. Нужно целиться в переднюю кеглю. О промежутках между кеглями и оптимальной зоне пока забудем. Теперь отведите правую руку, затем плавно выбрасывайте ее вперед, чтобы пальцы были направлены на переднюю кеглю. Отпускайте шар, он должен катиться по линии пальцев.

– Гм, – с сомнением произнесла Куин, но все же попробовала. На этот раз шар не соскочил в желоб, а сумел удержаться на дорожке и сбил две крайние кегли справа.

Хотя радоваться особенно нечему – на соседней дорожке женщина, которой было никак не меньше шестидесяти, плавной походкой подошла к линии, бросила шар и сбила семь кеглей.

– Уже лучше.

– Два шара, две кегли. Не думаю, что по такому поводу стоит исполнять танец победителя.

– Я не прочь посмотреть на танец победителя в вашем исполнении, и поэтому я вам помогу. Движение должно начинаться от плеча. Превосходные духи, – прибавил он и отправился за следующим шаром.

– Спасибо. – Сделать шаг, наклониться, размахнуться и отпустить шар, напомнила она себе. И сбила одну кеглю с другой стороны дорожки.

– Перестарались. – Кэл нажал кнопку сброса. Решетка с грохотом опустилась, убирая кегли, а на их месте появился новый комплект.

– Она сбила все. – Куин кивком указала на женщину на соседней дорожке, которая села на скамейку. – И никаких эмоций.

– Миссис Кифейфер? Играет два раза в неделю и уже пресытилась. Но это внешнее. Внутри, можете мне поверить, она исполняет танец радости.

– Вам виднее.

Кэл поправил плечи Куин, чуть сдвинул ее бедра. Да, теперь стало понятно, почему этот способ ухаживания дает такой высокий процент успеха. В конечном счете, после бесчисленных попыток, она научилась сбивать несколько кеглей одним шаром, «отгрызая» куски от правильного треугольника.

Здесь было очень шумно – громыхание катящихся шаров, лязг падающих кеглей, возгласы и крики игроков и зрителей, звон автоматов для игры в пинбол.

Куин вдыхала запах пива, воска и мягкого оранжевого сыра – ее любимого – от начо[10], которую кто-то жевал на соседней дорожке.

Типичное американское развлечение, не подвластное ни времени, ни моде, рассеянно подумала Куин, мысленно делая наброски статьи на тему боулинга. Древний спорт – тут требуется дополнительная информация – и прекрасный отдых для всей семьи.

Она подумала, что уже немного набила руку, хотя была еще довольно неловкой и время от времени запускала шар в желоб, так что Кэлу приходилось корректировать ее стойку.

В такие моменты Куин склонялась к мысли несколько изменить характер статьи, подчеркнув не семейный характер, а сексуальность боулинга. Эта мысль заставила ее улыбнуться. Куин приготовилась к броску.

И это случилось. Куин отпустила шар, и он покатился прямо по центру дорожки. Удивленная, она попятилась. Затем еще отступила назад и прижала ладони к щекам.

В животе образовалась пустота, сердце учащенно забилось.

– Ой, ой. Смотрите! Он сейчас…

Удар и грохот падающих кеглей звучали для нее настоящей музыкой. Шар ударил по кеглям, и они полетели в разные стороны. Сталкивались друг с другом, отскакивали, вращались, пока последняя не закачалась, словно пьяная, и не повалилась набок.

– Бог мой! – Куин едва не пустилась в пляс, привстав на носки взятых напрокат туфель. – Вы видели? Вы… – Она повернула к Кэлу светящееся от удивления и радости лицо и натолкнулась на его улыбку.

– Сукин сын, – прошептала Куин. – Я должна вам десять баксов.

– Вы быстро учитесь. Хотите попробовать с разбега?

Она нетвердой походкой побрела к нему.

– Кажется, я… устала. Но как-нибудь вечером зайду сюда еще раз и возьму второй урок.

– Буду рад. – Усевшись рядышком на скамью, они переобулись. – Давайте провожу вас в гостиницу.

– Хорошо.

Кэл взял куртку и по дороге к выходу махнул рукой худому парню, выдававшему туфли.

– Вернусь в десять.

– Тихо, – сказала Куин, когда они вышли на улицу. – Послушайте, как тихо.

– Шум – неотъемлемая часть веселья, а тишина – награда.

– Вы с детства мечтали заведовать боулинг-клубом или хотели бы заняться чем-то другим?

– Это семейный развлекательный центр, – поправил Кэл. – У нас есть игровой зал – пинбол, скибол, видеоигры – и комната для детей младше семи лет. Мы устраиваем частные вечеринки: дни рождения, мальчишники, свадебные приемы…

– Свадебные приемы?

– Конечно. Бар-мицва, бат-мицва, юбилеи, корпоративные вечеринки.

Действительно, отличный материал для статьи, подумала Куин.

– На все руки.

– Можно и так выразиться.

– Тогда почему вы не женились и не растите следующее поколение владельцев «Боул-а-Рама»?

– Любовь меня избегает.

– Ага, понятно.

Несмотря на пронизывающий холод, Куин с удовольствием шла рядом с мужчиной, который легко подстроился под ее шаг, и смотрела, как облачка, образующиеся от их дыхания, соединяются в одно, а потом ветер развеивает его без следа.

У Кэла были непринужденные манеры и неотразимые глаза, и Куин чувствовала, что у нее немеют не только пальцы ног – модные ботинки были очень стильными, но непрактичными.

– Как вас найти, если завтра утром мне срочно понадобится задать вам вопрос?

– Всегда к вашим услугам. Могу дать вам номер своего сотового, если…

– Подождите. – Она сунула руку в сумку и достала свой телефон. Не замедляя шага, нажала несколько клавиш. – Говорите.

Он продиктовал номер.

– Меня возбуждает женщина, которая не только мгновенно находит нужную вещь в загадочных глубинах своей сумки, но еще и умело обращается с электроникой.

– Это сексистский намек?

– Нет. Моя мать всегда знает, где что лежит, но универсальный пульт управления приводит ее в ступор. Моя сестра Джен справится с чем угодно, от шестискоростного дисковода до беспроводной мыши, но на поиски любой вещи у нее уходит не меньше двадцати минут, а другая моя сестра, Мэри, никогда ничего не может найти и пасует перед электрическим консервным ножом. Вы умеете и то и другое и поэтому так меня волнуете.

– Я всегда была сиреной. – Она сунула телефон в сумку. За поворотом показалось крыльцо гостиницы. – Спасибо, что проводили.

– Не за что.

Повисла неловкая пауза – Куин уже бывала в подобных ситуациях. Оба не знали, как поступить: обменяться рукопожатием, просто повернуться и уйти или уступить искушению и потянуться друг к другу для поцелуя.

– Пока выберем безопасный путь, – решила она. – Признаю, что мне нравятся ваши губы, но все это лишь осложнит дело, ради которого я сюда приехала.

– Чертовски жаль, но вы правы. – Кэл сунул руки в карманы. – Поэтому я просто пожелаю вам спокойной ночи. Подожду тут, пока вы не войдете.

– Спокойной ночи. – Куин поднялась по ступенькам к двери. Оглянулась и увидела, что он все еще стоит под старинным фонарем, сунув руки в карманы.

Да, чертовски жаль, подумала она.

– До встречи.

Он подождал, пока за ней закрылась дверь, затем немного отошел и посмотрел на окна второго и третьего этажа. Куин говорила, что ее окно выходит на Мейн-стрит, но этаж Кэл не знал.

Через несколько секунд в одном из окон второго этажа вспыхнул свет – Куин благополучно добралась до своего номера.

Кэл повернулся и, едва сделав пару шагов, увидел мальчика. Тот стоял посередине квартала. Ни куртки, ни шапки, которые могли бы защитить от ледяного ветра. Длинные пряди волос абсолютно неподвижны.

Глаза горят неестественным красным огнем, губы растянуты в ухмылке.

Кэл почувствовал, как в голове у него зазвенело, где-то внутри образовался холодный ком.

Опять он.

Иллюзия, напомнил себе Кэл. Пока только проекция, как во сне, но даже во сне демон способен причинить вред – или заставить поверить, что причинил.

– Возвращайся туда, откуда пришел, ублюдок. – Кэл старался говорить отчетливо и спокойно, насколько позволяли натянутые нервы. – Твое время еще не пришло.

Когда придет, я проглочу тебя. Всех вас и все, что вы цените.

Губы мальчика не шевелились, застыв в зверином оскале.

– Посмотрим, за кем останется этот раунд. – Кэл шагнул вперед.

И тут появился огонь. Пламя взметнулось с широкого, выложенного плиткой тротуара и ярко-красной стеной двинулось вдоль улицы. Не успев понять, что нет ни жара, ни ожогов, Кэл инстинктивно вскинул руки, пытаясь защитить лицо, и попятился.

Раскаты смеха зазвучали у него в голове, такие же неистовые, как пламя. Затем все исчезло – и мальчик, и стена огня.

На улице было тихо, тротуар и дома нисколько не пострадали. Обычные фокусы, напомнил себе Кэл. У этого ублюдка в запасе куча разных трюков.

Он заставил себя пройти по тому месту, где только что бушевало пламя. Остался сильный кисловатый запах, который быстро уносило ветром, подобно облачку пара от дыхания. И в это мгновение Кэл узнал его.

Сера.

Наверху, в своем номере, который несказанно обрадовал ее кроватью с пологом и мягким пуховым одеялом белого цвета, Куин устроилась за симпатичным письменным столом с гнутыми ножками и полированной крышкой и принялась заносить в ноутбук накопившуюся за день информацию и впечатления.

Ей понравилось, что в номере стояли живые цветы и маленькая синяя ваза с красиво разложенными фруктами. В ванной комнате имелась глубокая ванна на ножках в виде львиных лап и ослепительно-белая раковина на пьедестале. Три огромных пушистых полотенца, два куска мыла и довольно оригинальные маленькие бутылочки с шампунем, кремом для тела и гелем для душа.

На стенах номера висели не скучные штампованные плакаты, а оригинальные рисунки и фотографии – как указано к прикрепленной к столу памятке, произведения местных художников, которые можно приобрести в художественном салоне на Саут-Мейн.

Номер выглядел по-домашнему, и к услугам постояльцев был высокоскоростной Интернет. Куин подумала, что для следующих поездок – она планировала вернуться в апреле и июне – нужно забронировать этот же номер. Сейчас она рассчитывала прожить здесь неделю.

В первый день удалось сделать довольно много, хоть это и был день приезда. Она познакомилась с двумя из трех главных действующих лиц. Договорилась о походе к Языческому камню. Почувствовала атмосферу города – по крайней мере, получила первое впечатление. И лично столкнулась с проявлением неизвестной (пока) силы.

А еще составила набросок статьи о боулинге, которая пригодится ее друзьям в «Детур».

Неплохо, особенно с учетом сытного ужина в гостинице, состоявшего из салата и жареного цыпленка, а также того, что удалось побороть искушение и отказаться от целой пиццы, ограничившись половиной ломтика. А еще она сбила десять кеглей одним ударом.

А в личном плане, подумала Куин, выключая ноутбук перед тем, как лечь спать, она не поддалась искушению поцеловать этого чертовски привлекательного Калеба Хоукинса. К сожалению.

То есть она осталась высокопрофессиональной и неудовлетворенной.

Переодевшись во фланелевые штаны и футболку, Куин заставила себя выполнить пятнадцатиминутный (ладно, десятиминутный) комплекс упражнений пилатеса, затем посвятила пятнадцать минут йоге и забралась под сказочное пуховое одеяло, устроившись на пирамиде мягких подушек.

Потом взяла с прикроватной тумбочки книгу и читала, пока не начали закрываться глаза.

В полночь Куин сунула в роман закладку, выключила лампу и уютно устроилась в своем гнездышке.

Как всегда, заснула она мгновенно.

Куин ничего не имела против снов. Ей всегда нравился нереальный, праздничный мир сновидений. Она воспринимала сны как увлекательное приключение, не требующее физических усилий. Поэтому, когда она увидела себя, стоящей на извилистой тропинке в густом лесу, в окружении посеребренных лунным светом листьев и стелющегося по земле тумана, на периферии ее сознания мелькнула мысль: «Ура! Начинается».

Ей показалось, что она слышит хриплый, отчаянный шепот, но слова были неразличимы.

Она брела по озерцам тумана, и воздух казался мягким, словно шелк. Голоса не стихали, притягивая ее. Казалось, пронизанная лунным светом ночь повторяет одно-единственное слово, и это слово – «бестиа»[11].

Куин снова и снова слышала его, пробираясь по извилистой тропинке среди шелковистого воздуха и отливавших серебром деревьев. Она ощущала некое сексуальное влечение, внутренний жар, увлекавшие к тому, что звало ее в ночи.

Два или три раза ей показалось, будто в воздухе разнесся шепот: «Беатус»[12]. Этот звук ласкал кожу. Она ускорила шаг.

Из-за освещенных серебристым светом луны деревьев вынырнул черный филин – громадные крылья вспарывали мягкий воздух, повеяло холодом, и Куин задрожала. И – даже во сне – испугалась.

Подул ледяной ветер, и она увидела на тропе распростертого оленя с золотистой шкурой. Кровь, вытекавшая из его перерезанного горла на землю, влажно блестела в ночи и казалась черной.

Сердце Куин наполнилось жалостью. Такой молодой, красивый, подумала она и заставила себя подойти. Кто бы мог это сделать?

На мгновение мертвые, неподвижные глаза животного прояснились, засияли золотистым светом. Олень посмотрел на нее, и взгляд его был исполнен такой печали, такой мудрости, что горло ее перехватил спазм.

Снова голос: на этот раз он не разносился по воздуху, а прозвучал прямо у нее в голове. И снова всего лишь одно слово: «Девовео»[13].

Затем деревья вдруг сбросили листву, а ветки и стволы покрылись коркой льда; свет из серебристого стал серым. Тропинка – или Куин – свернула к небольшому озерцу. Вода была черной как сажа, и свет ночного неба проваливался в глубину, поглощаясь без остатка.

Позади озерца стояла молодая женщина в длинном коричневом платье. Волосы ее были коротко острижены и торчали во все стороны. Склонившись к берегу пруда, она набивала карманы платья камнями.

– Эй! – крикнула Куин. – Что ты делаешь?

Девушка продолжала собирать камни. Приблизившись, Куин увидела глаза незнакомки, наполненные слезами – и безумием.

– Проклятье. Не надо. Не делай этого. Подожди. Просто подожди. Поговори со мной.

Девушка повернула голову, и Куин с ужасом поняла, что у незнакомки ее лицо.

– Он не знает всего, – сказала сумасшедшая. – Он не знает тебя.

Она вытянула руки, и ее тонкое тело, отягощенное камнями, стало медленно наклоняться, пока не коснулось черной воды. Пруд поглотил ее, словно ненасытная утроба.

Куин прыгнула за девушкой – а что еще она могла сделать? Задержав дыхание, приготовилась к шоку от соприкосновения с ледяной водой.

Но вместо холода ее ждала яркая вспышка и звук, похожий на гром или рев голодного зверя. Куин стояла на коленях на поляне перед выступавшим из земли камнем, похожим на алтарь. Пламя бушевало вокруг, проносилось над головой, пронизывало ее, но жара она не чувствовала.

Сквозь языки огня проступили две фигуры, одна черная, другая белая, схватившиеся друг с другом, словно обезумевшие животные. Земля с треском расступилась и, подобно жадной глотке пруда, поглотила их.

Провал расширялся, приближаясь к ней, и Куин закричала. Цепляясь за землю, она подползла к камню, обхватила его руками.

Камень раскололся на три равные части, и она, кувыркаясь, полетела в разверстую пасть земли.

Куин проснулась на своей уютной постели – ноги запутались в простыне, пальцы намертво, словно от этого зависела ее жизнь, вцепились в столбик.

Дыхание с астматическим присвистом вырывалось из груди, а сердце билось так быстро и сильно, что кружилась голова.

Сон, всего лишь сон, повторяла Куин, но все равно не могла заставить себя отпустить столбик кровати.

Крепче сжав пальцы, она прислонилась щекой к деревянной поверхности и закрыла глаза, пока дрожь, сотрясавшая тело, не ослабла.

– Славное приключение.

Языческий камень. Вот где она оказалась в конце сна – сомнений в этом быть не могло. Куин узнала камень по фотографиям. Неудивительно, что ей приснился страшный сон о нем и об этих лесах. И пруд… Кажется, в ее записях есть что-то о женщине, утонувшей в нем? Пруд даже назвали ее именем. Озеро Эстер. Нет, пруд Эстер.

Все это укладывалось в логику сна.

Да, славное приключение, но хорошо бы оно больше не повторялась.

Куин посмотрела на будильник, который брала с собой в поездки, – светящиеся стрелки показывали двадцать минут четвертого. Три часа утра, подумала она, самое бестолковое время, худший период для бодрствования. Поэтому нужно проявить благоразумие и попробовать снова заснуть. Расправить простыни, глотнуть прохладной воды и отключиться.

Слишком много нервных встрясок для первого дня.

Она встала, попыталась хоть немного расправить простыню и пуховое одеяло, затем повернулась, собираясь набрать в ванной стакан воды.

Крик был беззвучным. Он раздирал ей мозг, но ни один звук не мог прорваться сквозь застрявший в горле горячий ком.

Из темного окна на нее бесстыже скалился мальчик. От прижатых к стеклу лица и ладоней ее отделяло лишь несколько дюймов. Куин увидела язык, жадно облизавший белые острые зубы, увидела горящие красные глаза, которые казались такими же бездонными и ненасытными, как провал земли, пытавшийся проглотить ее во сне.

Колени у нее подогнулись, но Куин боялась, что если упадет, то это существо разобьет стекло и, подобно злобному псу, вонзит зубы ей в горло.

Она подняла руку и древним жестом попыталась оградить себя от зла.

– Уходи отсюда. – С губ слетал едва слышный шепот. – Оставь меня.

Мальчик рассмеялся в ответ. Куин услышала отвратительное хихиканье, увидела, как затряслись его плечи. Затем он оттолкнулся от стекла и описал медленную дугу, перекувыркнувшись в воздухе. Завис над спящей улицей. А потом… схлопнулся – другого определения Куин подобрать не могла. Сжался в черную точку и исчез.

Куин бросилась к окну и рывком опустила штору, закрывая все стекло. Затем села на пол и, дрожа, прислонилась к стене.