ГЛАВА 30

Керис проснулась, когда солнечные лучи, яркие и теплые, проникли в ее палатку. Слишком яркие и теплые. Девушка вылезла из спального мешка и потянулась; удивительно — почему до сих пор никто ее не разбудил? Ведь дел так много, теперь, когда война близка, времени терять нельзя. Керис высунула голову из палатки. Никто еще не встал. Квирк, спавший у погасшего костра, натянул одеяло на лицо. Солнце стояло уже высоко.

Керис огляделась, высматривая Даврона, который должен был нести стражу последним, но его нигде не было видно. Она разбудила Квирка и пошла будить Скоу; тот храпел, но и в их общей с Давроном палатке того не оказалось. Его вещи были на месте, но сам Даврон исчез. Исчезла и его переправная лошадь.

Сначала они были больше озадачены, чем встревожены, но все же Керис решила взглянуть на карту тромплери. На самом краю карты были видны всадники; они вот-вот должны были исчезнуть из виду. Больше никаких движущихся фигур Керис не увидела.

— Да не может это быть он, — недоверчиво сказал Скоу. — Он бы никогда не уехал с кем-то, ничего нам не сказав.

Керис потянулась за лупой. То, что она теперь увидела, поразило ее. Она в ужасе повернулась к Скоу.

— В чем дело? — спросил тот, встревоженный выражением ее лица.

— Приспешник, — хриплым шепотом ответила девушка. — Он едет с Приспешником.

— Откуда ты знаешь? — спросил Квирк. — Приспешники часто с виду ничем не отличаются от обычных людей. Керис молча протянула ему лупу.

— Это он, конечно, — его лошадь я узнаю где угодно, да и посадка у него особая. — Керис сглотнула. — У него всего один спутник, он едет на каком-то меченом звере, и с ним Подручный. Это, несомненно, Подручный Приспешника — ни один нормальный человек не потерпел бы такую тварь рядом с собой. Квирк посмотрел и передал лупу Скоу.

— Боюсь, она права. Жуткое чудовище — шестиногое, с рогом во лбу и острыми чешуями вдоль спины. — Квирк в ужасе переводил глаза с Керис на Скоу. — Даврона захватили в плен!

Скоу в свою очередь воспользовался лупой.

— Нет. Я не вижу никаких признаков того, что Даврон пленник. Да и потом, как мог единственный Приспешник, как бы ужасен ни был его Подручный, захватить в плен Даврона Сторре? Он едет по доброй воле.

— Но почему?

Керис, сдерживая слезы, рассказала ему о несчастье Даврона.

— Ты хочешь сказать, — пробормотал Квирк, когда до него наконец дошел смысл ее слов, — что он не волен в своих поступках? Он должен служить Разрушителю? Даврон Сторре?

— Да. С того момента, когда Карасма призовет его, и пока Даврон не выполнит то, что ему приказано, он такой же Приспешник, как и тот, с кем он сейчас едет.

— Не может быть, — решительно заявил Квирк. По щекам Керис текли слезы.

— Он стал нашим врагом. Если мы теперь его повстречаем, наш долг — остановить его.

— Убить его? Но ты же его любишь! — в отчаянии воскликнул Квирк.

— А я не сумел его остановить, — с горечью пробормотал Скоу. — Много же от меня оказалось проку… Мелдор бы почувствовал беду. А я просто спал! — Меченый ударил кулаком по ладони другой руки и отвернулся.

— Можем мы его догнать? — спросил Квирк, присматриваясь к крошечным фигуркам на карте. Скоу огорченно покачал головой:

— Они выехали по крайней мере два часа назад, так что скоро их и на карте-то не будет видно. А карты тех мест, куда они направляются, у нас нет. Бесполезно преследовать — мы никогда их не найдем. К тому же они скоро присоединятся к остальным Приспешникам — а то и повстречаются с самим Разрушителем где-нибудь в Извилистом. Проклятие! Бедный Даврон…

Квирк в ужасе посмотрел на Скоу:

— Но нам необходимо его остановить! Он так много знает! И о картах тромплери, и о защитных укреплениях — да обо всем! Если Разрушитель начнет его допрашивать…

— Даврон ничего ему не скажет, — тихо ответил Скоу. — Квирк, все, что может сделать Карасма, — это потребовать выполнения приказания. Одного приказания — скорее всего каким-то образом уничтожить Звезду Надежды. Он не может заставить Даврона отвечать на вопросы, разве что велит своим Приспешникам его пытать. — При этих словах Керис вздрогнула. — Но я думаю, ему ни к чему изувеченный Даврон, — поспешно добавил меченый. — Чтобы выполнить дело, в чем бы оно ни заключалось, Даврон ему нужен живым и здоровым. Всего одно приказание…

Скоу явно пытался приободрить спутников, но всем было ясно: станет Даврон отвечать на вопросы врагов или нет, большой разницы это не составит.

— Сколько нам добираться до Шилда? — спросила Керис.

— Если мы бросим припасы, если на границе сменим лошадей, к вечеру будем там, — ответил Скоу.

— Тогда выезжаем немедленно. Нужно предупредить Мелдора, предупредить всех — о том, что Даврон… — Докончить фразу девушка не смогла. Она была не в силах назвать Даврона врагом. Керис с усилием попыталась взять себя в руки. Ей казалось, что она оледенела: холод распространялся откуда-то изнутри…

«Я мертвая, — подумала она. — Создатель! Что-то во мне умерло, и я коченею».

— Свертывайте лагерь, — сказала она Квирку и Скоу.

Этим утром Мелдора разбудил писец, Наблон, известный также как Муравей. Подобно Колибрану Сверчку, он имел антенны, но на этом сходство и кончалось. Его коротенькие антенны выдавались вперед; глаза были круглыми и черными, из щек торчали жвала (которыми было очень удобно колоть орехи или разгрызать мозговые косточки), смыкающиеся перед вполне человеческим ртом. В остальном Наблон был вполне похож на обычного человека. К несчастью, когда Наблон волновался, жвала начинали самопроизвольно щелкать; именно так и случилось этим утром.

— Маркграф (щелк!)! — потряс за плечо Мелдора Наблон. — Маркграф (щелк!), проснись! Срочное сообщение…

Мелдор проснулся и сразу насторожился. Он привык вставать рано, хотя обычно его пробуждение бывало более приятным: чашка чая на подносе и звуки льющейся в ванну горячей воды. Щелкающие жвала производили совсем другое впечатление.

— Что случилось? — спросил он и потянулся за висевшим на спинке кровати халатом. Наблон сунул одежду ему в руки.

— На нас напали, — сказал писец. — Началось! Сотни Приспешников (щелк!) с Подручными! Они лезут со всех сторон, видны на всех наших картах. Все много хуже (щелк!), чем мы ожидали. Маркграф, их тысячи!

Мелдор остался спокоен.

— Они где-нибудь уже подошли к границе?

— Нет, еще нет, но…

— А ты смотрел карты, на которых маршрут из Восьмого?

— Да, конечно (щелк!).

— Ну и что?

— Там большой отряд, скорее даже армия.

— Ах… Значит, Портрон все-таки обратился в Санхедрион. Эту новость тебе бы следовало сообщить мне первой, Наблон. Даврон еще не вернулся, я думаю?

Отвечая на заданные ровным тоном вопросы Мелдора, Наблон начал успокаиваться.

— Нет, маркграф.

— Этого я и ожидал. Все должно было случиться именно так, — сказал Мелдор и отправился умываться. Вода была холодной. Протянув руку за полотенцем, старик добавил: — И нет смысла за ним посылать: то, что случилось, уже случилось. Пожалуйста, скажи моему слуге, чтобы пришел сюда, Наблон. И распорядись, чтобы завтрак мне подали в картографический зал.

Наблон подал полотенце и пошел выполнять поручения, снова защелкав жвалами.

Пока слуга помогал Мелдору одеваться, к маркграфу непрерывно приходили помощники — сообщали новости и получали распоряжения. Похоже было, что больше всего Приспешников с Подручными приближалось с востока, где границей Звезды Надежды служил Канал — ирригационное сооружение, по которому подавалась смесь леу и воды.

Когда через десять минут Мелдор вошел в огромный картографический зал, он безошибочно направился к стене, на которой были развешаны карты местности вокруг Канала. При строительстве предполагалось, что помещение будет служить залом приемов; теперь же в нем установили три длинных ряда щитов, повторявшие очертания границ Звезды Надежды. К щитам были прикреплены сделанные Керис карты, образовывавшие непрерывную линию. Наблон стоял у щита с картами восточной границы; его антенны возбужденно шевелились, жвала непрерывно щелкали.

— Маркграф! Там с каждой минутой ситуация ухудшается!

Рядом с Наблоном стоял командир стражей — бывший Благородный, Зеферил Овертонский. Его изгнали за свободомыслие, и теперь он стал главным военным советником Мелдора, создателем оборонительных сооружений Звезды Надежды. В глазах его отражалось волнение, однако воин хорошо владел собой.

— Решительное наступление, маркграф, — сказал он. — Враг приближается со всех сторон, но основные силы сконцентрированы в районе Канала. В других местах — мелкие отряды. Думаю, Карасма намерен завязать схватки по всей границе вдоль Извилистого и даже к югу от Расколотого, чтобы стражи оттуда не могли прийти на помощь тем, кто защищает Канал. Я объявил общую тревогу, как мы и договаривались на такой случай, — добавил он. — Все воины должны занять свои посты, по возможности верхом. Я отправил курьеров предупредить защитников границы, да сейчас они и сами уже наверняка знают о нападении. Маркграф, позволь мне отправиться к Каналу.

— Нет. Ты должен оставаться здесь, у карт. Отсюда ты будешь видеть общую картину и сразу узнавать обо всем, что происходит. Чего еще может хотеть командующий?

— Возможности участвовать в сражении, — раздраженно ответил тот. — Проклятие, отсюда до Канала полдня езды! Какой смысл отдавать приказы, которые будут выполнены только через шесть или восемь часов? — При всей своей смелости Зеферил был сейчас перепуган: он никак не ожидал, что ему придется командовать сражением против настолько превосходящих сил противника. Наблон, был шокирован тем, как непочтительно Зеферил разговаривает с Мелдором; однако воин был Благородным и не считал себя ниже простолюдина-маркграфа, а потому и не видел необходимости придержать язык, — по крайней мере до тех пор, пока Мелдор не сказал таким тоном, что возражения стали невозможны:

— Ты остаешься здесь. Если ты окажешься в центре наших позиций у Канала, до любого их конца гонец не доберется скорее чем за три-четыре часа. О других частях границы я уже и не говорю. Здесь ты можешь видеть, что происходит по всей границе, и отдавать необходимые приказы. И отсюда до Канала не полдня езды, если курьеры будут иметь подставы быстрых коней — ты же давно все это организовал. А сейчас нужно сообщить всем, чтобы никто ни под каким видом не пересекал границы Звезды Надежды даже на шаг — это касается и стражей тоже. — Мелдор знаком отпустил Зеферила; тот вытянулся перед маркграфом, сделал кинезис послушания и начал отдавать приказы посыльным.

Пальцы Мелдора сжали локоть Наблона.

— А теперь я хочу, мой друг, чтобы ты точно описал мне все, что видишь на картах, — точно и спокойно, пожалуйста.

Даврон, которому выпало нести дозор перед рассветом, услышал какой-то шум. Тихое поскрипывание доносилось из темноты где-то ниже по склону. Даврон бесшумно вытащил из ножен один из метательных ножей (он оставался безоружным только в пределах Звезды Надежды) и пригнулся, пытаясь разглядеть, кто — или что — приближается к лагерю. Он не сразу заподозрил опасность: ночной гость совсем не таился. Шаги были равномерными и громкими. Даврону неожиданно показалось, что амулет Разрушителя стиснул его руку, и он рассеянно потер это место. Впереди что-то блеснуло, как будто звездный свет отразился от доспехов воина или лоснящейся шкуры зверя. Во всяком случае, приближался кто-то один: с таким противником он наверняка справится. Даврон снова потер руку. Он мог бы поклясться, что амулет сдвинулся с места — вещь совершенно невозможная: ведь этот знак проклятия сросся с его плотью… Даврон посмотрел на руку, внезапно окаменев от ужаса.

В темноте вспыхнул багровый луч, качнулся в сторону, потом, казалось, изогнулся — и уперся в Даврона. Тот попытался скрыться в темноте, но луч потянулся следом за его рукой, и амулет обжег Даврона болью. Только тут он понял, что происходит, и рванулся в сторону лагеря, пытаясь прокричать предостережение. Он не смог ничего сделать — ни позвать на помощь, ни скрыться, ни воспротивиться — багровый луч тянул его за собой.

Даврон двинулся туда, откуда луч исходил, беспомощный, как рыба на конце лески. Однако думать он все еще был способен и чувствовать тоже. Он прекрасно понимал, что и почему с ним происходит, но был совершенно бессилен что-либо предпринять.

Душа Даврона беззвучно выкрикивала протест: «Нет! Не сейчас — еще не сейчас!»

Однако Даврон знал: бесполезно стараться отвратить то, что должно случиться. Такова его судьба — судьба, которую он выбрал, чтобы спасти жену и дитя от проклятия Разрушителя. Он шел навстречу своей участи — такой ужасной, что разум отказывался ее себе представить. Пять лет Даврон жил, зная, что этот момент настанет; он надеялся умереть, когда такое случится, от руки друга. Вместо этого он медленно уходил в ночь, неспособный воспользоваться ножом, который стискивала его рука, ни для того, чтобы защитить себя, ни для того, чтобы себя убить.

Даврон призвал на помощь все свое мужество, запер в самой глубине души все сожаления и стал молиться так, как молился слепой Мелдор, — молча, без кинезиса. Он обращался к Создателю со словами покорности — не символами, давно потерявшими всякий смысл, — понимая, что Создатель может его не услышать, но все равно повторяя их снова и снова. Даврон подавил в себе стыд и расправил плечи, собирая все силы для последней попытки найти решение, которое избавило бы Звезду Надежды от угрозы, которую он в себе несет, от уничтожения. В своем беспросветном отчаянии он искал лучик надежды, потому что не в характере Даврона Сторре было сдаваться. Молился он не о помощи или прощении, даже не о смерти, — он просил у Создателя победы. «Я не сдамся, — твердил себе Даврон. — Если Керис нашла способ возвращать Неустойчивости стабильность, не смогу ли и я придумать, как победить Разрушителя? Ведь я знаю его лучше любого из людей, а Мелдор всегда верил, что такое возможно…»

Так и случилось, что, сделав несколько шагов во тьму, Даврон встретил свою судьбу с мужеством, какое редко бывает свойственно человеку.

Приспешник, ожидавший его, был с виду мужчиной среднего возраста — могучим и закаленным в боях воином, в равнодушных глазах которого не было ничего — ни милосердия, ни сострадания, ни даже интереса. Подручный рядом с ним оказался покрытым чешуей и длинными колючками чудовищем с лицом жадного толстого мальчишки; в глазах его иногда мелькали проблески тупого и жестокого разума. Тварь то и дело с надеждой канючила: «Есть, хозяин! Согол хочет есть человека!»

Багровый луч вырывался из клубка леу, который Приспешник держал в руке. Когда перед ним появился Даврон, слуга Разрушителя лениво поинтересовался:

— Ты Сторре?

— Да.

— Владыка Карасма Разрушитель желает тебя видеть. Он велел передать тебе, что твое время пришло.

Слова застряли у Даврона в горле, так что ему пришлось несколько раз облизать губы, прежде чем он сумел ответить:

— Да, я догадался.

— Меня зовут Галбар. Ты должен вернуться в лагерь и забрать свою лошадь и седло — тихо и незаметно, чтобы никого не разбудить, — а потом вернуться ко мне и отправиться к Извилистому.

— А мои вьюки?

— Они не будут тебе нужны там, куда мы поедем. — Полное отсутствие интереса к пленнику было таким нечеловеческим, что Даврона охватил озноб. — Иди, — сказал Приспешник, и Даврон пошел. Ничего другого сделать он был не в силах.

Он не мог разбудить друзей, не мог оставить им предостережение, — не мог сделать ничего, кроме того, что было ему приказано: забрать лошадь и седло и вернуться к Приспешнику. Даврона бесила собственная беспомощность, но он постарался подавить отчаяние: не годилось тратить силы на бесполезные сожаления.

Когда он вернулся, ведя в поводу коня, Галбар уже сидел на своем скакуне — чудовищном меченом звере. Он жестом велел Даврону оседлать коня и следовать за собой.

— Есть… — заскулил Подручный, глядя на Даврона голодными глазами. Пока пленник седлал коня, тварь точила торчащий из середины лба рог о камень. — Хозяин, Согол хочет съесть человека! Сейчас съесть! — Голос его звучал капризно, как у избалованного ребенка.

Галбар не обратил на это никакого внимания.

— Следуй за мной, — бросил он Даврону и развернул своего коня, даже не побеспокоившись удостовериться, что пленник едет за ним. Багровый луч все так же тянулся из сгустка леу, который держал Приспешник, к амулету на руке Даврона, невероятным образом огибая препятствия, — совсем как поводок. Даврон хотел было рвануться и выхватить у врага сверкающий шар, — но только в мыслях он и был на что-то способен. Возможности действовать он лишился.

Ехали они молча. Галбар пустил своего скакуна быстрым галопом, и Даврону не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ним. У него по-прежнему оставались и ножи, и кнут, но они только напоминали Даврону о его беспомощности. Галбар был так уверен в своей полной власти над пленником, что даже не потрудился его разоружить.

Единственное, что Даврон мог сделать, — это попытаться изгнать из души бесконечное отчаяние, лишающее воли и сил.

На границе Звезды Надежды, образованной Каналом, Хелдисс Цапля первым заметил приближение Приспешников — что было неудивительно, учитывая его рост: на два фута больше, чем у всех остальных, из-за длинных и тонких ног. Хелдисс, одно время присматривавший за веревочным мостом в Неустойчивости, стал теперь стражем и жил в Звезде Надежды вместе со своими двумя сыновьями. Один из них держал пекарню в Шилде; другой, как и отец, охранял границу и стоял сейчас рядом, глядя на приближающихся Приспешников. Ряды нападающих казались бесконечными; страшнее самих Приспешников были сопровождающие их Подручные: от похожих на людей рогатых фавнов и сатиров до огромных чудовищ, напоминающих ползущие по земле амбары. Они обладали таким изобилием клыков, бивней, когтей, клешней, что могли бы снабдить острыми инструментами все ремесленные мастерские в Постоянствах.

— Вот дерьмо! — пробормотал Хелдисс. — Нам не жить, если только маркграф не придумает чего-нибудь новенького.

Он со своими людьми прятался за земляным валом, перед которым струился Канал, полный леу и воды. Канал, конечно, в определенной мере окажется ловушкой для нападающих, — особенно потому, что они не ожидают водной преграды: Приспешники сочтут, что видят перед собой просто небольшой поток леу. К тому же дно усеяно шарами с острыми шипами — совсем недавно усеяно, так что, если повезет, они причинят ущерб врагу прежде, чем исчезнут под действием леу.

Хелдисс оглядел врагов и сам себе удивился: как это он послушался маркграфа, когда слепой старик велел всем защитникам вернуться в Звезду Надежды. В то время его отряд находился рядом с каньоном, по которому протекает Глубокий, — как раз тогда на девушку и напал скат, — и звучный голос Мелдора оказал на слушателей обычное гипнотическое действие, так что Цапле и в голову не пришло ослушаться. А вот теперь он стоит тут, на границе, и его вот-вот прикончат Приспешники. Хелдисс взглянул на сына. Что ж, по крайней мере одна хорошая сторона в его возвращении есть: Звезда Надежды стала домом для его сыновей и внуков, она обещала им безопасное будущее, и ради этого можно и расстаться с жизнью, если такой ценой удастся отразить нападение этих мерзких выродков.

— Передай всем, — сказал он сыну, — чтобы не тратили стрел, пока не будет уверенности, что попадут в цель, а тогда уж пусть каждый выбирает себе врага по вкусу. — Пока команда передавалась по цепи, Хелдисс гадал: как же это случилось, что он теперь отдает приказы? У него возникло подозрение, что своим офицерским статусом он обязан высокому росту: ведь о сражениях и оружии Цапля знал мало, не был ни леувидцем, ни метателем леу, как большинство командиров. Вот и выходило, будь оно все проклято, что чин он получил за внушительную внешность.

— Клянусь Хаосом, папаша, — присвистнул его сын, глядя на приближающихся врагов, — разве можем мы надеяться выстоять против такой-то прорвы?

— Спокойно, парень. Не забывай: стрелы поражают на большем расстоянии, чем леу. А эти подонки так привыкли полагаться на Подручных и леу, что забыли: точно посланная стрела может отправить тебя на тот свет, и выругаться не успеешь. И вот еще что: ихняя леу рано или поздно иссякает, им нужно обновлять запас. Так что надежда у нас есть, — заключил Цапля. — Надежда, но не более.

Его сын еще раз взглянул на наступающих, поднял лук и послал первую стрелу…

Битва началась.

— Позади Приспешники! — крикнул Скоу. — Скачите что есть мочи!

Керис, не раздумывая и не оглядываясь назад, послала Туссон галопом. Когда кто-то кричит таким голосом, как Скоу, нужно сначала действовать, а потом смотреть. Девушка крепко ухватилась за луку седла, прежде чем обернуться, и это сослужило ей хорошую службу: то, что она увидела, поразило ее как удар молнии. Из долины, которую они только что миновали, выливался целый поток Приспешников с Подручными. Они мчались так, словно хотели растоптать троих беглецов бесчисленными копытами.