ГЛАВА 4. СЛИН

Я шел в темноте, направляясь к городу,стуча по камням копьем, чтобы не сбиться с дороги и отпугнуть змей. Это было кошмарное путешествие. И глупое. Потому что глупо было идти сквозь ночь, подвергая себя бесчисленным опасностям, и все только потому, что я не мог позволить себе отдохнуть, пока снова не поднимусь на высокие мосты Ко-Ро-Ба.

Разве я не Тэрл из Ко-Ро-Ба? Разве нет такого города? Каждый пасанг говорил, что есть такой город. Он в конце этой дороги. Но почему дорога так пустынна и запущена? Почему по ней никто не ездит? Почему так странно вел себя Зоск из касты лесников? Почему на моем щите, шлеме, одежде нет гордых символов города Ко-Ро-Ба?

И тут я вскрикнул от боли. Два клыка вонзились в мою икру. Змея ост!

— понял я. Клыки держались крепко. Но это оказалось хищное растение, которое высасывало кровь из жертв. Я наклонился, вырвал растение из почвы и отбросил его на обочину. Оно извивалось на земле, как змея. Затем я вырвал шипы из ноги. Это растение жалит как кобра, втыкая свои шипы в тело жертвы. Оно действует как насос, высасывая кровь для питания. Я порадовался, что это не был укус ядовитого оста. Три луны наконец пробились сквозь густые облака. Я взглянул на вырванное растение и в серебристом свете лун было видно, что моя кровь смешалась с соком растения и окрасило его в темный цвет до самых корней. Обычно эти растения выпалывают с обочин дорог и вообще тех мест, где живут люди. Оно опасно для детей и небольших животных. Но даже взрослый человек, попав в заросли этих растений, имеет мало шансов остаться живым.

Я приготовился идти дальше. Свет лун сделал мой путь намного легче. Я спросил себя, почему бы мне не найти укромное местечко на ночь? Я знал, что это было бы разумное решение, но я не мог этого сделать. Тысячи вопросов жалили мой мозг, но я боялся отвечать на них. Только мои собственные глаза и уши могли рассеять мои страхи. Я боялся узнать правду, но я должен был узнать ее. А правда лежала в конце этой дороги.

Вдруг до меня донесся запах, очень похожий на запах хорька или ласки, но значительно более сильный. Я застыл, насторожившись. Я стоял, не двигаясь, и, насторожившись, незаметно поворачивая голову, осматривая камни и кусты возле дороги. Мне показалось, что я услышал глухое рычание, а затем вновь наступила тишина.

Животное, наверно, тоже замерло, чувствуя меня. Скорее всего, это был слин. Хорошо, если молодой. Я решил, что он не охотился за мной, иначе я не почувствовал бы его с подветренной стороны. Я стоял неподвижно шесть-семь минут и затем увидел его, пробирающегося по дороге на шести коротких ногах. Длинное, покрытое шерстью тело ящерицы, вытянутый нос, вынюхивающий дорогу.

Я облегченно вздохнул.

Это был молодой слин, не более восьми футов длиной. У него не было терпения опытного зверя. Если он заметит меня, то конечно же, нападет с шипением и рычанием. Но он исчез в темноте, так и не заметив меня. Это был очень молодой слин. Он в своей самонадеянности не обратил внимание на слабые следы, которые довольно часто в хищном и жестоком мире Гора означают границу между жизнью и смертью.

Я продолжал свой путь.

Черные клубящиеся тучи вновь закрыли три луны. Начал усиливаться ветер. Я видел тени огромных деревьев ка-ла-на, которые качались в ночи. Их листья шелестели на ветру. Мне показалось, что собирается дождь. Где-то вдали сверкнула молния, а через несколько секунд донеслись раскаты грома.

Чем быстрее я шел, тем большее нетерпение охватывало меня. Мне казалось, что я должен уже видеть огни города. Ветер все усиливался. Он раскачивал деревья, грозя вырвать их с корнем.

При вспышках молний я пытался рассмотреть надписи на пасангах. Да, все правильно. Я должен был видеть огни Ко-Ро-Ба.

Но я не видел ничего. Город был погружен в мрак.

Почему не горят огни на высоких мостах? Почему не светятся разноцветными огнями окна цилиндров? Ведь по свету в окнах можно определить, чем занимаются в этот час хозяева: болтовней, ужином, любовью… Почему огромные маяки на стенах города не горят, созывая тарнсменов, вышедших на дальнюю охоту?

Я стоял у камня, пытаясь понять все это. Я был в полном смятении. Теперь, не видя огней города, я вдруг понял, что не видел огней окрестных деревень, факелов любителей ночной охоты на слинов. Да, ведь к этому времени меня уже несколько раз остановили бы ночные патрули!

Ужасные молнии рассекали темное небо, выхватывая из мрака отдельные куски реальности. Чудовищный грохот оглушил меня. Начиналась буря, ледяной дождь сек мое лицо.

Мгновенно я промок до нитки. Ветер рвал тунику. Я был ослеплен яростью бури. Глаза заливало водой, огненные хлысты молний обрушивались на окружающие холмы, то на мгновение освещая их ослепительным светом, то вновь погружая в беспросветный мрак.

Огненный столб ударил прямо в дорогу в пятидесяти ярдах передо мной. Мгновение он стоял, как гигантское искривленное огненное копье, а затем рассыпался искрами. Копье ударило передо мной. Это мог быть знак Царствующих Жрецов, запрещающий мне идти дальше.

Но я пошел вперед до моста, куда вонзилось копье. Несмотря на ледяной ветер и дождь, я почувствовал через сандалии тепло нагретых камней. Подняв глаза к небу, я вскинул щит и меч и крикнул в бурю. Мой голос утонул в грохоте разбушевавшийся стихии, в завываниях ветра, который рвал на мне одежду.

— Я иду в Ко-Ро-Ба! — крикнул я.

Но едва я сделал следующий шаг, как увидел слина, на этот раз вполне взрослого, 19-20 футов длиной. Он приближался ко мне, стремительно и бесшумно. Уши его прижимались к вытянутой голове, шерсть блестела от дождя, клыки были обнажены, огромные глаза горели жаждой убийства.

Странный звук вырвался у меня из груди — дикий хохот. Это была опасность, которую я мог видеть, с которой мог бороться.

С той же яростью, что и слин, я бросился вперед, а когда заметил его прыжок, выставил вперед копье с широким острием. Мою левую руку схватили острые клыки, а затем я полетел на землю, когда рычащее от ярости и боли тело обрушилось на меня. Я выдернул руку из ослабевших челюстей зверя.

При следующей вспышке молнии я увидел, что слин злобно грызет деревянное древко копья, воткнувшееся ему в живот. Его глаза уже подернулись дымкой. Моя рука была вся в крови, но это была, в основном, кровь слина. Я пошевелил пальцами. Все было цело.

Следующая молния выхватила из тьмы уже мертвого слина.

Невольная дрожь прошла по моему телу. Не знаю, что вызвало ее — холод или дождь, или же вид длинного покрытого шерстью слина, лежащего у моих ног. Я попытался вытащить копье, но оно застряло между его ребрами.

Тогда я хладнокровно вытащил меч и, разрубив тело зверя, вытащил копье. После этого я, подражая охотникам на слинов, вырезал сердце животного и съел его. Они считали, что сердце слина приносит счастье. Для меня утолить голод тоже было счастьем.

Правда, считалось, что сердце ларла приносит больше счастья, чем сердце слина

— коварного и жестокого животного, но выбирать не приходилось. Ведь я убил самого опасного хищника.

Я рассмеялся.

— Неужели ты, о Брат Ночи, думал остановить меня на дороге в Ко-Ро-Ба?

Как глупо было с моей стороны считать, что между городом и мной встал просто слин. Я смеялся, думая о самонадеянном животном, но откуда ему могло быть известно, что я Тэрл из Ко-Ро-Ба и возвращаюсь в свой город? Есть на Горе пословица: человека, который возвращается домой, остановить нельзя. Неужели слин не знал этой пословицы?

Я покачал головой, сознавая, что мне в голову лезет всякая чушь. Может я немного опьянел от убийства и от первой пищи за долгое время?

Затем, хотя и считал это глупым суеверием, я решил совершить горийский ритуал над кровью. Набрав в ладони горячую кровь, я выпил ее, а затем набрал еще пригоршню. После этого я стал ждать вспышки молнии.

Считалось, что нужно взглянуть на свое отражение в крови, и если оно черное и переливчатое, то человек умрет от болезни, а если отражение четкое и алое, то погибнет в бою, а если из крови на вас взглянет старое лицо с седыми волосами, то вы проживете долго в мире и покое, окруженные большим семейством.

Молния сверкнула и я взглянул на кровь. В это короткое мгновение я увидел в алой поверхности странное лицо, похожее на золотой круг с овальными глазами, лицо, которое я никогда не видел, оно вселило суеверный страх в мое сердце.

Воцарила тьма. Затем снова сверкнула молния. Я взглянул на кровь, одновременно желая и страшась увидеть жуткое лицо, но передо мной была гладкая алая поверхность — кровь слина, которого я убил на дороге в Ко-Ро-Ба. Там не было даже моего отражения. Я выпил кровь, закончив ритуал.

Затем я тщательно вытер копье о мокрую густую шерсть слина. Его сердце прибавило мне мужества.

— Благодарю тебя, Брат Ночи, — сказал я мертвому зверю.

Увидев, что в вогнутости щита собралась дождевая вода, я с большим удовольствием выпил ее.

ГЛАВА 5. ДОЛИНА КО-РО-БА

Теперь мне пришлось карабкаться наверх. Дорога была знакомой. Длинный, довольно пологий подъем. За перевалом лежала долина Ко-Ро-Ба. Это была дорога, по которой шли караваны вьючных животных и носильщики, напоминающие бедного Зоска. Дорога, по которой можно было идти только пешком.

Ко-Ро-Ба лежал в окружении зеленых холмов и был расположен в нескольких сотнях футов над уровнем пролива Танбер и таинственного огромного пространства воды, которое горийцы называли «Тасса» — море. Ко-Ро-Ба не был так удален от внешнего мира, как, например, Тентис, расположенный высоко в горах Тентис, но он не был и равнинным городом, как роскошный Ар, или прибрежным, как шумный беспорядочный город-порт Кар у пролива Танбер. Ар был прекрасным величественным городом, который уважали даже враги. Тентис гордился свирепой красотой гор Тентис, а порт Кар хвастался широким проливом Танбер, как своей сестрой, и этим могучим загадочным морем. Я же самым прекрасным считал свой город. Его стройные цилиндры мягко вонзались в небо среди зеленых холмов, и это производило неизгладимое впечатление.

Древний поэт, воспевая города Гора, назвал Ко-Ро-Ба Утренними Башнями. Иногда его и теперь так называют. А само слово Ко-Ро-Ба было весьма обычным, на древне-горийском языке оно означало деревенский рынок.

Буря не прекращалась, но я не обращал на нее внимания. Вымокший, замерзший, я карабкался наверх, прикрываясь щитом от ветра. На перевале я остановился, протер глаза и стал ждать, когда вспышка молнии осветит мой город, который я не видел столько лет.

Меня тянул мой город, я жаждал встречи с отцом, великолепным Мэтью Кэботом, администратором Ко-Ро-Ба, со всеми моими друзьями, с гордым Тэрлом, моим учителем фехтования, милым застенчивым маленьким писарем Торном, который даже сон и еду считал досадными помехами в своих занятиях по изучению древних свитков, но больше всего я жаждал встречи с Таленой — той, которую я любил больше всего на свете, за которую сражался на крыше цилиндра Справедливости, которая тоже любила меня — с темноволосой прекрасной Таленой, дочерью Марленуса, бывшего убара города Ар.

— Я люблю тебя, Талена, — крикнул я.

И когда этот крик сорвался с моих губ, небо расколола ослепительная вспышка молнии, вся долина среди холмов стала ослепительно белой и я увидел, что она пуста.

Ко-Ро-Ба исчез!

Город исчез!

После молнии все погрузилось в непроницаемый мрак и ужасающий грохот наполнил меня ужасом.

Снова и снова вспыхивали молнии, каждый раз погружая меня во тьму, снова и снова странные удары грома грохотали надо мной, и каждый раз я видел одно и то же: долина пуста, Ко-Ро-Ба исчез.

Я резко обернулся, прикрывшись щитом. Копье было наготове.

И при следующей вспышке молнии увидел мантию Посвященного, выбритую голову и печальные глаза одного из касты Благословенных. Говорили, что они слуги самих Царствующих Жрецов. Он стоял на дороге, спрятав руки в мантию и глядя на меня.

Мне показалось, что он не похож на других Посвященных, которых я встречал на Горе. Я не мог точно сказать, что отличает его от остальных членов касты, но в нем было что-то такое, что выделяло его из их числа. В нем не было ничего необычного, разве что лоб был гораздо выше, чем у остальных людей, а глаза наверняка видели намного больше, чем глаза остальных людей.

И меня пронзила мысль, что я, Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба, простой смертный, ночью на этой дороге, возможно, смотрю в глаза самому Царствующему Жрецу.

Мы долго смотрели друг на друга. Буря стихала, молнии перестали рвать ночь, гром больше не терзал мои уши. Ветер успокоился. Тучи рассеялись. В лужах холодной воды на каменных плитах я видел отражение трех лун Гора.

Я повернулся и посмотрел на долину, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.

— Ты Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал человек.

Я удивился.

— Да, — сказал я и повернулся к нему.

— Я ждал тебя.

— А ты, — спросил я, — Царствующий Жрец.

— Нет.

Я посмотрел на него и увидел в нем простого человека и ничего больше.

— Ты говоришь от имени Царствующих Жрецов?

— Да.

Я поверил ему.

Конечно, Посвященные всегда утверждали, что говорят от имени Царствующих Жрецов, но на самом деле они просто определяли их волю по соответствующим приметам и предсказаниям.

Но этому человеку я поверил.

Он не был похож на других Посвященных, хотя и носил их одежду.

— Ты из касты Посвященных?

— Я тот, кто передает волю Царствующих Жрецов смертным, — сказал человек, не считая нужным отвечать на мой вопрос.

Я молчал.

— Значит, — сказал человек, — ты Тэрл из города.

— Я Тэрл из Ко-Ро-Ба, — гордо ответил я.

— Ко-Ро-Ба уничтожен, — сказал человек. — Его как-будто никогда и не было. Его камни люди рассеяны по всему миру. И нет места, где два камня города или два его жителя были бы рядом друг с другом.

— Почему уничтожен Ко-Ро-Ба?

— Такова воля Царствующих Жрецов.

— Но почему?

— Они выразили свою волю, — ответил человек, — и нет никого, кто мог бы спросить Царствующих Жрецов, почему они так решили и так сделали.

— Я не принимаю их волю.

— Покорись.

— Нет.

— Если так, — сказал человек, — то тебе придется одному скитаться по миру

— без друзей, без города, без стен, которые ты мог бы назвать своими, без Домашнего камня, которому можно поклоняться. Следовательно, ты будешь человеком без города и предупреждением всем, что нельзя пренебрегать волей Царствующих Жрецов.

— Что с Таленой, — спросил я, — что с отцом, с друзьями, со всеми жителями города?

— Рассеяны по всему свету, и ни один камень не положен близко с другим.

— Разве я не служил Царствующим Жрецам при штурме Ара? — спросил я.

— Царствующие Жрецы использовали тебя в своих целях и они довольны твоей службой.

Я поднял копье и почувствовал, что могу убить этого человека в белом, который стоял передо мной и говорил жуткие слова.

— Убей меня, если хочешь.

Я опустил копье. Мои глаза наполнились слезами. Я был в смятении. Может, это по моей вине город уничтожен? Может, это я навлек несчастье на город, на его жителей, на моего отца и моих друзей? Неужели я так глуп, что не понимаю какое я ничтожество перед могуществом Царствующих Жрецов? И неужели я теперь обречен бродить по дорогам и полям Гора, сжигаемый угрызениями совести, живое олицетворение того, на какую судьбу обрекают Царствующие Жрецы глупых гордецов?

И вдруг я прекратил жалеть себя. Я смотрел в глаза человека и увидел в них человеческую теплоту и слезы. Он плакал, жалея меня. Да, это была жалость

— запретное чувство, и все же он не мог скрыть его. Могущество, которое исходило от него, исчезло. Сейчас передо мной был просто человек, обычный человек, хотя и одетый в белую мантию гордой касты Посвященных.

Казалось, он борется с собой, как будто хочет говорить сам, как человек, а не произносить слова Царствующих Жрецов. Он страдал от боли, сжимал руками голову, пытаясь что-то сказать мне. Его рука протянулась ко мне и он заговорил, хрипло и неразборчиво, голосом далеким от звенящего повелительного тона, каким он говорил вначале.

— Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он, — упади грудью на свой меч.

Казалось, что он вот-вот упадет и я поддержал его.

Он смотрел мне в глаза.

— Упади грудью на свой меч, — просил он.

— Разве это не противоречит воле Царствующих Жрецов? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Почему ты предлагаешь мне сделать это?

— Я был с тобой при штурме Ара, на крыше цилиндра Справедливости я дрался вместе с тобой против Па-Кура и его людей.

— Посвященный?

Он покачал головой.

— Нет, я был одним из стражей Ара и дрался, чтобы спасти свой город.

— Ар великолепен, — мягко сказал я.

Он умирал.

— Ар блистателен, — сказал он слабым голосом, но твердо. Он снова взглянул на меня. — Умри, Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он. — Герой Ара, — глаза его загорелись огнем, — не позорь себя.

Внезапно он завыл как раненая собака, и то, что случилось позже, я не могу описать. Мне показалось, что его голова вспыхнула изнутри, как будто в черепе начала кипеть огненная лава.

Это была жуткая смерть. Он умер потому, что решился сказать мне то, что было у него на сердце.

Уже стало светлее. Утро поднималось над нежными холмами, которые когда-то укрывали Ко-Ро-Ба. Я снял ненавистную мантию Посвященных с тела человека и отнес его обнаженное тело далеко от дороги.

Когда я начал засыпать его камнями, то заметил, что от черепа почти ничего не осталось — лишь горстка обгорелых костей. Его мозг буквально выкипел. Утренний свет высветил среди костей что-то золотое, и я поднял это. Предмет оказался паутинкой из тонкой золотой проволоки. Мне она была не нужна и я отбросил ее в сторону.

Затем я накидал камней, чтобы обозначить могилу и чтобы хищники не могли добраться до тела.

Я положил в изголовье большой плоский камень и концом копья нацарапал на нем все, что знал об этом человеке: «Я из блистательного Ара.»

Я, стоя возле могилы, вынул меч из ножен. Он сказал мне, что бы я бросился на него и избежал позора, не подчинившись воле Царствующих Жрецов.

— Нет, друг, — сказал я останкам воина Ара, — нет, я не брошусь на меч, но не буду и унижаться перед Царствующими Жрецами и вести жизнь, полную позора, которую они мне уготовили.

И я поднял меч в направлении долины, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.

— Много лет назад, — сказал я, — я поклялся, что мой меч будет служить тебе, Ко-Ро-Ба, и буду верен этой клятве.

Как любой горожанин я знал, где находятся Сардарские горы, жилище Царствующих Жрецов — запретная область, куда не мог проникнуть никто из смертных. Говорили, что Домашний Камень Гора — Высший Камень — находится в этих горах и является источником могущества Царствующих Жрецов. Говорили, что никто из людей не вернулся оттуда, ни один из тех, кто видел Царствующих Жрецов, не остался в живых.

Я вложил меч в ножны, одел шлем, поднял щит и копье и направился к Сардарским горам.

ГЛАВА 6. ВЕРА

Сардарские горы, которых я никогда не видел, лежали на расстоянии более тысячи пасангов от Ко-Ро-Ба, простые смертные не ходили в эти горы, а если кто и отваживался, то обратно никогда не возвращался. Угрюмые утесы ревностно хранили тайны Царствующих Жрецов. Гориец мог сделать попытку раскрыть эти тайны, но только один раз в жизни.

Четыре раза в год, в дни равноденствия, в долине у гор собирались ярмарки под руководством Посвященных. На них люди разных городов могли встречаться, общаться, торговать, развлекаться, забыв о старой вражде.

Торн, мой друг из касты Писарей, на таких ярмарках покупал старые свитки и книги у своих ученых коллег из других городов. Это был праздник для таких людей, как он, которые любили науку больше, чем ненавидели своих врагов. Они были готовы отправиться в любое даже самое опасное путешествие, чтобы обсудить неясное место в каком-нибудь драном свитке. Касты Врачей и Строителей тоже пользовались ярмарками для обмена идеями и другой информацией, служащей для процветания и развития их ремесел.

Ярмарка значила очень много для интеллектуального единения городов. Я полагаю, что ярмарки даже способствовали стабилизации языка Гора. Если бы города оставались абсолютно изолированными, без всякой связи между собой, то через несколько поколений жители разных городов перестали бы понимать друг друга. В отличие от землян, горийцы не обращают внимания на расовые различия, но для них большое значение имеет родной город и язык. Как и земляне, горийцы находят причины ненавидеть своих соседей, но причины эти несколько иные.

Я много бы дал, чтобы иметь тарна, хотя и знал, что ни один тарн не полетит в горы. Неизвестно почему, но ни бесстрашные тарны, ни глупые тарларионы — ездовые и вьючные ящеры Гора — никогда не шли в горы. Там они почему-то теряли ориентировку, координацию движений и становились совершенно беспомощными.

Животный мир на Горе был довольно богат и разнообразен, поэтому мне было легко добывать себе пищу охотой. А для разнообразия можно было есть фрукты и ягоды, а также ловить рыбу в бурных холодных ручьях. Однажды я принес тушу однорогой желтой антилопы, которую добыл, в хижину крестьянина. Не задавая никаких вопросов, как будто в том, что на мне не было эмблем, не было ничего обычного, он и его жена приготовили праздничный ужин и даже угостили меня кислым самодельным вином, дав с собой в дорогу целый бурдюк.

Крестьяне Гора не боялись преступников, ведь кроме дочерей воровать у них было нечего. Крестьяне и преступники жили на Горе в молчаливом согласии. Крестьяне укрывали преступников, а те, в свою очередь изредка делились с ними награбленным. Крестьяне не считали это постыдным. Это просто была жизнь, к которой они привыкли с давних пор. Но, разумеется, если преступник был из другого города, чем крестьянин, он рассматривался как враг и о нем немедленно сообщали патрульным. Ведь он же из другого города!

Во время своего долгого путешествия я старался избегать городов, так как войти в город без разрешения и без уважительной причины означало бы подвергнуться быстрому и жестокому наказанию. Пики на стенах городов Гора никогда не пустовали, так как на них всегда висели останки нежеланных гостей. Горийцы очень подозрительно относились к чужакам, особенно вблизи домов. Недаром на их языке понятия «враг» и «чужой» обозначаются одним словом.

Но в этой общей враждебности и подозрительности к чужим было одно исключение — город Тарна. По слухам, этот город был очень гостеприимен. Много странных вещей говорили об этом городе, например, там правила королева, или татрикс, поэтому, в отличие от горийских обычаев, женщины в этом городе пользовались большими привилегиями. Я знал, что по крайней мере в одном городе Гора женщины не носят закрытую одежду, не сидят замкнуто среди своих четырех стен и могут общаться не только с близкими родственниками.

Я думаю, что варварство на Горе в основном обусловлено этим идиотским подавлением прекрасного пола, мягкость и нежность которого могли бы смягчить жестокие нравы Гора. Но следует сказать, что в некоторых городах, например в Ко-Ро-Ба, женщины все-таки имели относительную свободу.

В Ко-Ро-Ба женщины могли даже покидать свои дома, не спрашивая на то разрешения мужчин, и это было весьма необычно для Гора. Их можно было увидеть в театре и библиотеке. Женщины Ко-Ро-Ба были свободнее, чем в любом другом городе Гора, за исключением, возможно, Тарна. Но Ко-Ро-Ба больше не существовало.

Я подумал, что мне, может быть, удастся получить тарна в городе Тарна. Это могло бы сократить мой путь по меньшей мере на неделю. Правда, у меня не было денег, чтобы купить птицу, но я ведь был воином и, к тому же, вне закона…

Я обдумывал все это и вдруг заметил, что ко мне приближается, правда, не видя меня, темная фигура. Молодая женщина шла медленно, отрешенно и бесцельно, ничего не замечая вокруг.

Это было необычное зрелище — женщина без сопровождения, вне города. Я очень удивился, увидев ее одну в этом пустынном диком месте, вдали от дорог и городов.

Я решил подождать ее, так как любопытство разобрало меня.

На Горе женщины путешествуют только в сопровождении вооруженной охраны. В этом варварском мире они часто становятся предметом похищения. Их не считают полноправными людьми. Это просто добыча, которая затем служит для услаждений победителя или выполняет грязную работу как рабыня — в зависимости от степени привлекательности. Законы на Горе действуют только в стенах городов.

Женщина еще не видела меня. Я оперся на копье и ждал.

Дикий варварский обычай похищений был крепко вплетен в ткань горийской жизни. Считалось доблестью похитить женщину из чужого, часто враждебного города. Несмотря на дикость похищения как такового, этот обычай играл весьма благотворную роль в оздоровлении расы. Ведь в противном случае замкнутые изолированные города, несомненно, страдали бы от вырождения. Только немногие требовали запрещения этого обычая. Даже женщины не поддерживали их требований, хотя они, казалось, были в данном случае жертвами. И даже напротив, они считали себя уязвленными, если ради них не шли на риск жестокого наказания, которое грозило смельчаку в случае неудачи. Одна старая беззубая ведьма из великого города Ара хвасталась, что 400 мужчин погибли из-за ее красоты.

Но почему женщина одна? Может, ее защитники перебиты? А может, она сбежала из рабства, от своего ненавистного хозяина? Или, может, она, как и я, тоже изгнанница из Ко-Ро-Ба? Жители города рассеяны, вспомнил я и прикусил губу. Нет двух камней города или двух его жителей, которые были бы вместе. Эта мысль жгла мою голову. Даже камни растащили по всей планете.

Если же она из Ко-Ро-Ба, то я даже ради нее не могу остаться и помочь ей. Это означало бы обречь ее или себя, а может, и нас обоих, на Пламя Смерти Царствующих Жрецов. Я видел человека, погибшего от Пламени Смерти. Это был Высший Посвященный Ара и это произошло на крыше Цилиндра Справедливости. Внезапная вспышка голубого пламени уничтожила его, показывая неудовольствие Царствующих Жрецов. Хотя у этой одинокой женщины было очень мало шансов спастись от хищников или охотников за рабами, но еще меньше шансов было избежать гнева Царствующих Жрецов.

Если она была свободной женщиной, то с ее стороны было весьма неразумно быть здесь одной. Она, казалось, совсем не задумывалась об этом.