Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вождь (Телнарианская история - 1)

ModernLib.Net / Норман Джон / Вождь (Телнарианская история - 1) - Чтение (стр. 1)
Автор: Норман Джон
Жанр:

 

 


Норман Джон
Вождь (Телнарианская история - 1)

      Джон Норман
      Вождь
      (Телнарианская история - 1)
      Эту книгу я посвящаю всем тем,
      кто не одобряет "черные списки"
      Джон Норман
      ПРОЛОГ
      "В лето ... года шла война с ватами" (из летописи).
      Такое вступление постоянно встречалось в те мрачные и тревожные времена, которым я хотел бы уделить внимание.
      Полагаю, всякий способен отличить историческую прозу от летописи, хотя их различие составляет не осмысление фактов прошлого, а его яркое, живое изображение - ибо редко какая историческая повесть не содержит элементов летописи, а летопись, в свою очередь, не обходится без исторического изложения фактов.
      Нам неизвестно, кто вел эту летопись. Вполне возможно, ее излагали несколько человек, живущих в уединенном, безопасном месте, там, где можно было сохранить самые ценные сокровища Телнарии - ее письменность и историю.
      "В лето ... года шла война с ватами".
      Несомненно, подобному факту можно найти объяснение. Летописцы, живущие в уединении, намеренно отстранялись от мирской суеты. Жизнь в мире казалась им слишком незначительной и не представляла интереса. Летописцы имели слишком мало общего с предметом своего изучения; они стремились только к собственному спасению, а достичь его можно было, отстранившись от мира. Кроме того, летописцы, вероятно, слишком мало знали о мире, который они покинули, и довольствовались слухами и рассказами странствующих купцов. Однако они вели летопись - не будь этих людей, нам осталось бы гораздо меньше сведений о давних и мрачных временах.
      "В лето ... года шла война с ватами".
      Стоит вслушаться - и за этой лаконичной фразой перед мысленным взором возникают корабли, ревущие двигатели, горящие остовы, звуки боевых труб, грохот и лязг оружия, топот бегущих ног, вопли, бряцанье стали. Конечно, не все сообщения летописи настолько выразительны. Я выбрал эту фразу потому, что мой рассказ относится к тем годам, на протяжении которых шла война с ватами.
      Иногда меня удивляет, откуда у людей берется желание рассказывать подозреваю, люди всегда занимались этим. Вероятно, давным-давно место рассказов занимали песни, танцы и наскальные рисунки. В конце концов, человек - это животное, одаренное способностью рассказывать о событиях. В самом деле, практических причин для рассказов или пения не существует - их просто приятно слушать. Может, быть, рассказы и песни, подобно способностям человека видеть, думать и дышать, имеют внутреннее оправдание, какие-нибудь собственные причины.
      Далее я постараюсь выражать свои мысли простыми, знакомыми словами, ибо существуют слова, с которыми мы живем и понимаем друг друга, и планеты, на которых понятен подобный язык. Я не стану упоминать о непостижимых расстояниях, загадках и парадоксах времени, о временных разрывах, как сталкиваются и разрушаются стены времени, о том, как ритмично, подобно приливам и отливам, открываются и вновь наглухо замуровываются временные врата. Хотя обо всем этом говорится в моей книге, эти события занимают в ней незначительное место.
      За окном идет дождь. Вода стекает по раме и скапливается на подоконнике.
      Больше всего меня пугает необозримость мира. Должно быть, в каждой капле, совсем рядом бегущей по стеклу, есть бесконечно малое существо - оно только что испытало первый проблеск сознания и теперь благоговейно трепещет перед своей вселенной. И наверное, мы сами, со всем нашим временем и пространством, обширностью нашей собственной вселенной, бесконечность которой приводит нас в трепет - мы тоже всего лишь лежим на чьем-то подоконнике, занимая малую часть капли другого, гигантского мира.
      Однако значительность человека не измеряется его величиной, важностью существования, которое он влачит в то или иное время, в том или ином месте в бесконечно малые промежутки времени и пространства; не измеряется его значительность и тем, какую длину занимает его тело - а лишь его разумом и душой, какими бы крошечными, порочными и невежественными они ни были. В своем тесном мирке за непродолжительное время человек способен совершать такие деяния, в которых он оказывается среди самых величественных и отдаленных звезд. Улыбкой, жестом, смехом, песней - всеми этими столь незначительными, на первый взгляд, действиями человек преодолевает измерения, бросает вызов времени и пространству.
      Как видите, величие нельзя измерить. Значительность человека не выражается квадратными кулаками.
      Следует понять, что в те давние и тревожные времена существовали миллиарды миров, совершающих свой круговорот, проходили неисчислимые дни и ночи, начинались и угасали времена года, как обычно, растения расцветали и увядали, как предназначила им природа, а человек и другие существа, похожие или не похожие на него, появлялись, жили и умирали. Как видите, те времена не слишком отличались от наших.
      Я написал свою книгу не ради поучения или наставления, не имел целью хвалу или поругание. Я даже не пытался ничего объяснить или понять, ибо кто воистину способен понять столь сложные вещи!? Цель моя была проста - я всего лишь хотел поведать о случившемся.
      Давным-давно, в мрачные и беспокойные времена крылья Телнарианской Империи простирались на целые галактики. Действие моего рассказа начинается на отдаленной планете Тереннии, в цирке.
      Заметки к рукописи за номером 122В, Валенской
      1. Летописец:
      Неизвестно (во всяком случае, в наше время), кто был летописец или историк, составивший данную версию Телнарианской истории. Однако в ней есть много общего с прочими различными рукописями. Интересно было бы поразмыслить об этом. Может быть, когда летописцы вели записи или слагали песни, они пользовались известностью и даже не предполагали, что их имена забудутся, окажутся унесенными на ветрах времени. Возможно, они считали, что их имена запомнятся навсегда. Как много основателей городов и народов, обладателей престолов, военачальников, правителей государств, первооткрывателей и претендентов на мировое господство не разделяли подобных заблуждений! В большинстве случаев мы даже не знаем, кто дал названия планетам Солнечной системы. Сколько бессмертных личностей умерло в нашей памяти, сколько вечных божеств и незабвенных гениев напрочь забыто! Но, думается мне, причины кроются не во власти времени: летописцы не желали составить себе славу на чужом труде, любви и боли - нет, они мыслили запечатлеть последовательность, красоту и величие событий. Они не принадлежали к той породе людей, для которых самое важное - сказать: "Я сделал это!"; скорее, они предпочитали говорить: "Сделано!" Нельзя даже понять, был ли творцом летописи один человек или несколько, была ли рукопись завершена сразу или в нее постепенно вносились дополнения и толкования. Ясно только, что в распоряжении летописца или летописцев были различные рукописи и документы, которые, насколько нам известно, не сохранились. По различным подробностям ученые и толкователи сделали вывод, что автор был более причастен к упоминаемым им событиям, чем кажется на первый взгляд. Это маловероятно, однако многое покрыто мраком неизвестности.
      2. Рукописи:
      О существовании Телнарианской истории известно уже несколько веков, но вначале только по ссылкам, которые кажутся вполне определенными, и нескольким упоминаниям - менее однозначным и спорным - у известных авторов-классиков: знаменитого Асклепмодоруса, певца Олрионского; Ши-Тунга, которому приписывают основание Имперской академии в Хинане; Умака, советника Креона, лорда Коратона; Филипа, графа Таурин-Марчеса, который, по-видимому, завершил свои труды в изгнании; Региуса, наставника тирана Урика и третьего избранника из Каша; Леланда, придворного Лемантина; и Гейбанда Бенеллианского, который служил секретарем у Лорена, принца Ростердама.
      Первые отрывочные сведения из Телнарианской истории появились четыреста лет назад, когда случайно при постройке Андирианского канала землекопы наткнулись на тайник с рукописями. Как иногда бывает, подлинность упомянутых событий была признана бесспорной, и начались кропотливые серьезные поиски в бесчисленных архивах, библиотеках и сокровищницах. К смущению ученых, было обнаружено более сорока версий истории или отрывков рукописей - они хранились разрозненно и были полностью забыты. Конечно, эти рукописи были не подлинниками, а копиями с копий. Недоумение по поводу их множества и привело к тому, что прежде их подлинность ставилась под сомнение. Ясно, что различные версии датировались по-разному, были выполнены разными людьми. Даже даты написания, копирования или занесения этих рукописей в архив различались. Вероятно, вскоре были выделены подлинные документы, на которые имелись ссылки у классиков, но если так, то почему эти подлинники не были обнародованы, дабы их открыватели могли пожать плоды собственного труда? Некоторые из отрывков оказались дополняющими друг друга, иные были совершенно самостоятельными. Это касалось почти всех рукописей, к какому бы веку они ни относились и где бы ни были найдены. Их происхождение остается туманным. Вероятно, где-нибудь в забытых архивах другие рукописи, подобно этим, ожидают своего часа - но за это трудно ручаться.
      Данная рукопись известна под названием "Валенской", поскольку она была найдена в библиотеке Валенса, одного из герцогов конфедерации Талуаса. Ей был присвоен номер 122В в соответствии с системой, разработанной коллегией Харкурта - учреждения, где первоначально было обнаружено более ста подобных рукописей, в основном отрывочных.
      Упомянутая рукопись, отрывок которой я подготовил к печати, отличается тем, что государственные события рассматриваются в ней персонифицированно то есть поступки людей, судьбы миров и народов показаны с точки зрения участников этих событий. В этом случае только даются намеки на жизнь правителей и народа. Какая крохотная частица времени и пространства умещается в поле зрения каждого человека! Мы - всего лишь песчинки в море космоса. Мне представляется особо ценным то, что в этой рукописи человек не пытается охватить обширные отрезки времени и пространства, не описывает состояние этого безбрежного моря и не рассуждает о его просторах, используя терминологию течений и ветров - нет, он просто пускается по волнам.
      Рукопись можно истолковать. В некоторых местах я вставил комментарии, выделенные курсивом. Эти комментарии почти повсюду дают дополнительные сведения, без которых известные действия и события остались бы неясными. Некоторые считают комментарии излишними измышлениями посторонних лиц вероятно, позднейших читателей - которым придана политическая, историческая или религиозная окраска. Я с уважением отношусь к комментариям, считая их творением одного, первоначального автора, даже если они не выглядят таковыми (что кажется мне маловероятным) на фоне остального труда. Некоторые статистические исследования лингвистов подтверждают гипотезу о том, что один и тот же автор вел повествование и писал пояснительные заметки, без которых повествование казалось бы менее вразумительным.
      3. Телнария:
      Вероятно, нет причин сомневаться в том, что Телнарианская Империя когда-то существовала. Слишком много записей, упоминаний, сказок и легенд, древних названий, встречающихся в современных языках, археологических находок - ныне молчащих маяков, развалин зданий и взлетных площадок, монет с изображениями правителей-варваров и символов Империи, подтверждают эту гипотезу.
      Судя по легендам, Телнария кажется нам мифическим государством, но, несомненно, за этим мифом некогда скрывалась обширная, яркая, осязаемая, а иногда даже страшная реальность. Расположение Империи во времени и пространстве остается неясным, как и сами эти понятия. Обычно предполагается, что Империя давным-давно претерпела упадок - однако рукописи умалчивают об этом. Вероятно, изменились только границы Империи, которые впоследствии будут восстановлены железной рукой правителя. Некоторые считают, что Телнария находится прямо перед нами, что это наш собственный мир; другие полагают, что наш мир был некогда таким, а третьи уверены, что он возникает время от времени в природном цикле, растянувшемся на период, недоступный нашему пониманию. Кое-кто подозревает, что Империя вовсе не пала, а существует и поныне, и что наша Земля - одна из покинутых Империей планет, о которой на время забыли, но когда-нибудь военные корабли вернутся, требуя дани - кто знает! Может быть, Телнария расположена совсем рядом, и мы можем заглянуть в другой мир, коснуться рукой колонны, увидеть не замечаемые прежде храмы - не античные, а действующие, покрытые позолотой, освященные минуту назад. Разве не видятся нам процессии жрецов, не слышатся колокольный звон и песнопения, не чувствуется аромат курений? Ведь миры могут и не быть параллельными.
      Вероятно, и прежде, и теперь они соприкасаются, и коридор, подобный внезапной электрической вспышке, образует мост между мирами, которые все-таки пересекаются - может, на миг или на большее время, а в некоторых точках - навсегда. Разве в нашем мире не появляются странные, не свойственные ему предметы и явления? Так давайте поверим, что Телнария осталась в прошлом, ибо мне не хотелось бы ни высматривать флаги ее флота у горизонта, ни спасаться от ее легионов по ночам.
      В нашей маленькой галактике существует более миллиарда звезд, вокруг каждой из которых может разворачиваться своя галактика.
      Иногда нам становится страшно: кто из нас в то или иное время не слышал доносящийся издалека крик? Кто никогда не слышал таинственную поступь за спиной?
      Когда-то давно, когда я был очень молод, на самый краткий миг мне удалось коснуться рукавом такой колонны...
      Глава 1
      Странно, до чего бросаются порой в глаза всякие мелочи - трещина в одиннадцатой ступеньке, в углу, на лестнице, ведущей к платформе; облако над крышами, видное с высоты платформы и плывущее по ветру, будто флаг; причудливое пятно на доске скамьи; бусинки росы на разлохмаченной веревке, свисающей с крюка - чуть провисшей, но все еще натянутой и крепкой. Считается, что подобные мелочи следует замечать всегда - узор камней, дорожку следов в росистой траве - но зачастую мы их не видим, и, думаю, не обязаны видеть - в этом нет необходимости. Другие же детали оказываются намного важнее, гораздо значительнее - тень, отбрасываемая большими камнями, кошачий запах, разносящийся по ветру, отдаленный шум мотора в темноте. Но когда больше нечего делать или хочется переполниться впечатлениями, люди или, по крайней мере, некоторые из них чувствуют любопытство к трещинам, пятнам, каплям росы. Удивительно осознавать, какими значительными и прекрасными могут быть мелочи.
      При этом смотришь на мир широко раскрытыми глазами - жизнь сверкает во всей полноте.
      Прошло уже несколько тысяч лет с тех пор, как ожили небеса.
      Несомненно, видения были задолго до этого - корабли-разведчики, назначение которых пока оставалось неизвестным, - но записи о таких видениях, если они и существовали, теперь утрачены. Значение некоторых событий иногда остается неясным - люди отказываются понимать их, смотрят, но не видят. Механизм защиты - известная, распространенная функция разумных существ. Поэтому день, когда ожили небеса, оказался потрясением для старой планеты, подобным потрясению, испытанному прежде другими планетами. Впоследствии ясная действительность была неправильно истолкована, описана древними, удобными и наиболее приемлемыми категориями. Намеками все пренебрегали, за исключением нескольких фанатиков. Конечно, иногда безумец способен постичь истину - ту, которую отметают здравомыслящие. Но даже в этом случае никто не слушал безумцев, все надеялись, что сон рассеется, так и не став явью. Историки обшарили архивы, не желая принять внезапность появления кораблей, но архивы хранили молчание. Все это случилось множество лет назад, но остается туманным даже сейчас...
      Он опустился на колени в рыхлый белый песок.
      День клонился к вечеру. Солнце жгло спину и плечи, как в поле.
      Он был рослым, сильным мужчиной, особенно для жителя деревушки близ уединенного фестанга.
      Он внимательно разглядывал песок, как сделал бы любой в этом случае. Лучи сияли там и тут на песчинках, вспыхивая от соприкосновения с поверхностями кристалликов, ориентированных к солнцу. Муравей - так мы станем называть это крохотное общительное насекомое - оказался в поле его зрения, спеша по своим делам, карабкаясь по кручам и спускаясь в песчаные долины. Человек с интересом наблюдал за насекомым. Прежде он никогда не обращал внимание на подобные существа, разве что стряхивал их с туники или одеяла. Человек решил, что для муравья этот день не отличается от тысячи других. Человек удивился, отметив незначительную для него прежде подробность - тень муравья, движущаяся вместе с ним, немного забегала вперед...
      Конечно, много лет назад планеты оказывали сопротивление космическим кораблям. Завоевание не давалось легко. Во многих случаях натиск стали налетал на сталь. Не будь подобных случаев, корабли появились бы на многих планетах на столетия раньше. Иногда причины их появления оставались непонятыми. Много лет назад корабли еще не считались неуязвимыми - прошли века, прежде чем они стали воплощением могущества и ужаса. Потом настало время, когда против кораблей выступили столь же неуязвимые стальные чудовища. Начались войны с народами планет Валей и Ториничи и системой Аурелиана, с гантеями и их сородичами, позднее - с федерацией Тысячи Солнц; а потом и целые галактики превратились в необозримые поля брани. Корабли веретенообразной формы сокрушали тысячи, миллионы других летательных аппаратов, в молчании решая судьбу вселенных. Армии, собранные с множества планет в течение столетий, покоряли другие планеты. Покоренные планеты захлебывались кровью. Границы владений простирались до территории бывших Гермидорианского и Винсентианского союзов, охватывали семьсот восемнадцатую, восемьсот восьмую и тысяча сто шестьдесят первую галактики. Взлетные площадки кораблей со следами ритуальных жертвенников, назначение которых сокрыто временем, были построены на бесчисленном множестве планет; маяки рассылали сигналы на тысячу галактик. Конечно, власть кораблей не простиралась до гигантской галактики Сайлин-7 или даже орбиты кометы Гилбрета, но это была ощутимая власть. На целые миллионы лет корабли покидали родные места, устремляясь в мрачную пустоту космоса. Как уже говорилось, вначале им было подвластно всего несколько планет; кораблей строилось немного, им еще не доводилось совершать межгалактические перелеты. После завоевания семи планет дело пошло быстрее. Непонятно, почему жители именно одной планеты - не слишком крупной, не богатой природными ресурсами, не отличающейся от миллионов других планет - осуществили свою страшную миссию. Многие историки безуспешно стремились раскрыть тайну их успеха. Если быть точным, то за безжалостным завоеванием следовало удивительное стремление к согласию, смирившее поверженных и покоренных - дань оказалась посильной, покоренные народы были приглашены вступить в союз и так далее словом, завоеватели прибегли к десяткам различных способов наладить мир и даже в некоторых случаях предоставляли бывшим врагам широкие полномочия на собственных планетах. Многих страшила стальная перчатка войны с ее немилосердием и пренебрежением к смерти, но когда тяжелый кулак раскрылся, в нем, к изумлению и благодарности побежденных, оказалась ветвь снисходительности и дружбы. В большинстве случаев корабли оставляли позади не врагов, а друзей - благодарных, признательных союзников. Конечно, так бывало не всегда. Некоторые планеты пришлось сокрушить до основания, развеять на атомы их мельчайшие камни; на других остались лишь развалины тысячи квадратных миль, опаленных огнем и опустевших; на третьих все население планеты заковывали в цепи и увозили на невольничьи рынки десяти тысяч других планет, а саму побежденную землю превращали в обугленный комок шлака. Подобными уроками - мрачными, утонченно-жестокими - было нелегко пренебречь. Подозреваю, что они играли определенную роль в развитии политических программ и завоевании межгалактической власти...
      Стоя на коленях в песке, он наблюдал за муравьем - крохотным девятиногим насекомым, слепым, быстро выбрасывающим впереди себя непарную ногу, будто трость.
      В мифах говорится, что взлетные площадки распространились вплоть до туманных планет Шеола, что они достигли даже величественных храмов Крагона, давно позабытого божества войны.
      Он следил за насекомым. Муравей упорно карабкался на холмик высотой не более дюйма, и каждый раз скатывался с него.
      Конечно, именно они столетие назад вторглись в расплавленные пустыни Саританы, первородной среди желтых звезд; на Нобиус, на равнины Гертана, в моря Гиспоруса, в чащобы Одонии, и даже на суровые ледяные вершины гор крохотного Дерниака 11.
      Сейчас он послушно стоял на коленях в песке. Его руки и ноги не стягивались оковами.
      Муравей и его сородичи, несомненно, претендовали на весь песок, находящийся в поле их зрения. Однако на планете существовало целое море песка - даже на арене небольшого провинциального цирка. Сколько же песчинок находится здесь, на арене, или на всей планете? Конечно, меньше, чем во всей галактике - это очевидно. Человек узнал об этом от братьев. Они были мудрыми, эти братья. Тени кораблей пали на планеты тысячи галактик. Но остались незахваченными еще больше миров. Как безграничны владения муравьев! Как незыблема и вечна власть Телнарианской Империи! Империя охватила все необходимые ей планеты, и все остальное не имело значения. Конечно, должны были существовать и другие миры - но слишком далеко, за пределами понимания. С ними не считались, эти миры никому не мешали. Существовала Телнарианская Империя - вечная, упорядоченная цивилизация. В ней царил приемлемый мир, а что творилось за ее пределами - никого не интересовало.
      Не связанный, он потянулся вперед и провел пальцем бороздку в песке, осторожно расчищая путь маленькому существу. Муравей заспешил по дорожке. Обычно считалось необязательным связывать тех, кто вырос близ фестанга, даже фестанга отступников. Вот потому его и не связали. Некоторые события могли бы обернуться совсем по-другому, если бы его не связали позже или не освободили с самого начала, оставив во власти только внутренних уз - самых прочных и страшных, незримых уз, наложенных еще давно, в существовании которых человек и сам не был уверен. Тогда он смог бы сдержаться, ибо, вероятно, был достаточно слабым или, наоборот, сильным для этого. А может, он все равно не стал бы сдерживаться - трудно угадать. Вероятно, они поступили мудро, связав его чуть позже. Об это трудно судить и еще труднее заранее знать будущее: в этом уверены даже чтецы магических книг, звездочеты и гадатели на костях. Их таинственные письмена хранят молчание, прочесть их удается лишь немногим. Книги во все времена говорили о будущем туманно, загадками и аллегориями. Люди шептались о том, что и живущие на звездах при всей своей мощи и силе знают не больше них; что при всей величественности и красоте они невежественны и равнодушны. Другие считали, что иногда гадание на костях не оправдывается. Человек был уверен, что муравей претендует на квадратный ярд песка под его коленями. Но разве каждый порыв ветра, нога каждого прохожего не являлись для муравья страшным бедствием, недоступным его пониманию?
      Он смотрел, как убегает по своей гладкой дорожке насекомое. Братьям бы понравился его поступок - человек всегда хотел угодить братьям. Братья были добрыми и мудрыми, и человек желал угодить им даже сейчас, на пороге собственной смерти - если не с радостью, что ему было непонятно, то, по крайней мере, осознанно и разумно, в почтении к урокам братьев.
      "Мне не следовало проводить тропку для муравья, - думал человек, - мне надо было оставить его в покое - пусть бы он сам выбрался или нашел другой путь. Не стоило мешать ему, нельзя вторгаться в его мир, который может разрушиться от одного неверного движения".
      Мысль эта была необычна для жителя деревни близ фестанга.
      Однако подобные мысли иногда возникали - древние мысли из пересохших озер и обвалившихся пещер, из забытых полей и лесов, из времени, когда мир еще был молод. Странные мысли, странные суждения о том, что жестокость может оказаться благом, а доброта - злом.
      Именно в этот момент он поднял голову, заслышав звуки труб.
      Человек имел множество имен, и чтобы проследить развитие событий и понять их так, как понимали люди в то время, мы будем называть этого человека Псом - такое имя ему дали в фестанге, куда еще ребенком его увез воин из шатров народа герул. Воина звали Гунлаки.
      Глава 2
      Колонна растянулась по равнине.
      Стояла суровая зима 1103 года - летоисчисление велось со времени постройки взлетной площадки, когда для всей планеты начался новый, галактический отсчет времени. Планета осталась низкоразвитой, люди на ней пользовались собственными примитивными орудиями, и о завоевании напоминало только существование наместника Империи в столице на юге, в Вениции, которую на местных наречиях звали Шарнхорст, или Ифенг. Войска Империи еще со времен тетрархии, когда Империя на века была втянута в гражданскую войну, разделили на пограничные и мобильные подразделения. Воинам мобильных подразделений платили значительно больше, чем пограничным, да и сами они были не в пример опытнее - хотя об этом запрещалось говорить. Мобильные подразделения использовались совсем для других целей, нежели пограничные войска.
      Колонна пересекала равнину, которую раньше называли Баррионуэво, а теперь - плато Тунг. На востоке равнины виднелись горы Баррионуэво, в западной части протекала река Лотар. Старые названия постепенно исчезали, но горы продолжали называть по-прежнему. В горах располагался фестанг, или монастырь Сим-Гьядини - учитывая особенности языка, это название можно было бы перевести как "Святой Гьядини". В наше время в списках святых Гьядини не значится, но тогда ему поклонялись. Исход политической и религиозной борьбы того времени неизвестен, поэтому нельзя понять, каких убеждений придерживались победители, завоевавшие право провозгласить отступниками побежденных.
      Вернемся к нашему повествованию. Стояла зима 1103 года по новому летоисчислению; шли самые холодные и ветреные месяцы, названные в честь божества Игона.
      Небо было хмурым и темным; падал мелкий снег. Колонна двигалась по длинной, узкой извивающейся тропе, покрытой застывшей грязью. Она растянулась на дюжину миль, была усеяна осколками льда, которые таяли от тепла проходящих ног. Люди в колонне кутались в лохмотья, многие из них были нагими. Пленников подгоняли тяжелые колеса повозок и фургонов, окрики воинов, храп животных, на спинах которых в седлах восседали воины. Для удобства мы будем называть этих животных "лошадьми".
      Всадников было не менее четырех-пяти тысяч - необычно много, поскольку в походы герулы отправлялись отрядами по сто человек. Вероятно, они не ожидали, что придется переправляться через Лотар, да еще в месяце Игона. Обычно походы велись к востоку от Лотара - в деревни близ реки, особенно весной и летом. Как раз в это время стада выгоняли на прибрежные пастбища. Множество народов сочли нужным объединиться. В летописи сказано, что герулы заключили союз с народом хагинов, однако причины подобного объединения неизвестны.
      Колонна продолжала идти по равнине. Над нею в темном небе кружили птицы, покрикивая от холода и нетерпения. Иногда, впрочем, они спускались на землю.
      Кое-где птицы уже слетелись к кучам отбросов, оставленных колонной черные, как ожившие куски навоза, они били крыльями, наскакивали друг на друга, пронзительно верещали. Иногда воины, которых раздражало это зрелище, швыряли в птиц копья, камни или шары с шипами, подвешенные на длинных цепях. Птицы разлетались врассыпную, но снова возвращались - некоторые с подбитыми крыльями - раздраженно ковыляя по земле, протестующе покрикивая, обреченные продолжать свое дело.
      Слышался скрип колес по мерзлой грязи, топот ног, храп коней, лай собак - поджарых, мускулистых боевых животных, которые бежали вслед за герулами. Собаки участвовали в битвах, безжалостные и бесстрашные, готовые в любую минуту схватиться с врагом. Они пасли скот, стерегли рабов, охраняли шатры. Собаки предостерегающе рычали. Как обычно бывает у слаборазвитых народов, их никто и не думал кормить. Иногда собаки отбегали на обочину. Птицы не пытались спорить с ними, они лишь отлетали на несколько ярдов и, нахохлившись, усаживались на замерзшую траву. Втягивая головы в плечи, птицы наблюдали, как собаки пожирают отбросы.
      Из колонны доносились звон цепей и стоны пленных, изнемогающих под тяжестью добычи победителей. Зачастую побежденному приходилось тащить утварь, захваченную в его собственном жилище. Плакали женщины, которых тоже использовали в качестве вьючных животных - босые, полунагие, несмотря на суровый месяц Игона, привязанные за шеи к задкам повозок. Среди них попадались беременные. Крича и стараясь поспеть за повозкой, роженицы переносили схватки; затем повозка сворачивала на обочину, веревку роженицы отвязывали, и она с воплями и стонами рожала ребенка в придорожной грязи, а воин в это время не выпускал из рук ее веревку. Младенцев, еще теплых и покрытых кровью, швыряли в сторону вместе с последом, оставляя на корм птицам и собакам. Бьющуюся от боли женщину пинками поднимали на ноги и вновь привязывали к повозке, подгоняя уколами копья и ударами. Повозка с привязанной к ней плачущей женщиной с перепачканными кровью ногами, безуспешно стремящейся к ребенку, вновь присоединялась к колонне. Многие пленники умирали; мертвых тоже бросали на обочину - птицам и собакам. Герулы одинаково равнодушно относились и к пленным женщинам, и к щенкам, и к новорожденным. Точно так же они относились к детям, рожденным уже в неволе от сильных рабов, несмотря на то, что в Вениции такие дети ценились. Если бы нам понадобилось найти оправдание невероятно жестокому поведению герулов, мы бы заметили, что у этого народа существовал обычай умерщвлять даже старых или слабых членов собственного народа.
      Как видите, времена и впрямь были страшными. Можно осуждать их, как угодно, ибо это привилегия каждого нового века, только помните, что наши потомки, возможно, тоже будут иметь причины осудить нас. Сможете ли вы согласиться с тем, что когда-то были неправы? Но моя задача - не судить. Как я уже говорил, я не претендую на большую роль, нежели роль рассказчика.
      Всадник Гунлаки, воин из народа герулов, в это время ехал в конце колонны.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16