12

Больше всего мне хотелось выспаться. Жизнь в космосе всегда идет по искусственному расписанию, которое едва ли соотносится с движением солнца или луны, с ночью или днем, с отсчетом времени на планетах. В гиперпространстве во время вынужденного безделья спать ложатся обычно когда хочется, и едят, когда проголодаются, без всякого режима. Я не помнил как давно я последний раз ел или спал. И теперь во мне сражались желание спать и чувство голода.

Комната, в которую нас так поспешно поместили, оказалась маленькой и скудно меблированной. Как и на корабле, все было подчинено экономии места. Кроме откидной койки, здесь находился освежитель, в который я с трудом мог забраться, и пищевой лоток. На всякий случай я нажал единственную расположенную над ним кнопку. По-видимому, особого кулинарного разнообразия здесь ждать не приходилось. Тем не менее, над лотком вспыхнули огни, и за открывшейся передней панелью я увидел блюдо с едой и запечатанную емкость с жидкостью.

Похоже, что рацион обитателей Блуждающей Звезды был весьма ограничен, или же они считали, что незваным гостям хватит скудного минимума для поддержания сил. На блюде лежал обычный космический паек, питательный и калорийным, но абсолютно безвкусный — предназначенный для питания организма человека, но никак не для того, чтобы доставить ему удовольствие.

Вместе с Иитом мы проглотили пищу и запили ее не совсем приятным витаминизированным напитком. У меня мелькнуло опасение, что в еду и питье нам могли подсыпать чего-нибудь такого, что подавляет волю, развязывает язык и делает человека послушным орудием в чужих руках. Но даже это подозрение не удержало меня от еды.

Как только я запихнул пустую посуду в отделение для отходов, мне стало ясно, что теперь я непременно должен поспать.

Но оказалось, что Иит думал иначе.

— Камень! — это слово прозвучало как команда.

Мне не нужно было переспрашивать какой камень он имел в виду. Я невольно взялся за пояс.

— Зачем?

— Ты предлагаешь мне идти на разведку в этом теле фвэта?

Идти на разведку? Как? Я уже проверял дверь, она оказалась запертой. Я не сомневался и в том, что снаружи дверь охранялась, может быть даже, здесь, в этих стенах, были установлены сканеры.

— Не здесь. Иит был уверен в этом. — А как — посмотри сюда.

Он показал на узкую трубу под потолком, которая, если снять с нее решетку, могла бы послужить очень узким выходом.

Я сел на койку и посмотрел на волосатое человекообразное существо, — нынешнюю оболочку Иита. Он умел изменять свой облик как угодно. Кем же был он на самом деле? И как он мог производить такие манипуляции со своей плотью делать? И (я искренне испугался) если потерять камень то останутся ли эти изменения навсегда?

— Камень! — настаивал Иит.

Он не ответил ни на одну из моих мыслей. Было похоже, что он очень спешил по чрезвычайно важному делу, а я задерживал его.

Я знал, что Иит не будет отвечать на мои вопросы до тех пор, пока не разберется во всем сам. Его умение проникать в чужое сознание было, возможно, нашим главным козырем в этой игре, и я должен с ним считаться. Если он считал необходимым забраться в вентиляционное отверстие, мне остается только помочь ему в этом.

Я прикрывал камень ладонями. Хоть Иит и сказал, что шпионские лучи не просвечивали нас, я все же не собирался держать это сокровище на Блуждающей Звезде открыто. Я внимательно смотрел на сидевшего на полу Иита и старался мысленно поставить на место покрытого шерстью гуманоида кошку-мутанта, наконец он вернулся в свой прежний облик.

Снять решетку оказалось совсем нетрудно. После чего Иит, используя меня вместо трапа, быстро забрался в отверстие. Он не сказал мне ни когда вернется, ни куда направляется, хотя, возможно, он и сам этого еще не знал.

Я попытался бодрствовать, надеясь, что Иит захочет телепатически связаться со мной, но мое тело нуждалось в отдыхе, и в конце концов я свалился на койку в глубоком, как будто от снотворного, сне.

С трудом проснувшись, я едва разомкнул тяжелые веки. Первое, что я увидел, это был свернувшийся в комочек, снова перевоплотившийся в покрытого шерстью гуманоида Иит. Я сел, пытаясь расшевелить оцепеневшее от усталости сознание.

Ииту удалось вернуться не только в нашу камеру, но и в свое прежнее тело. Страх обострил мои чувства и послал руку к поясу, где в кармашке я с облегчением нащупал камень.

Пока я бессмысленно смотрел на Иита, он развернулся, сел и, прищурившись, потянулся, как будто проснулся после такого же продолжительного сна, как и мой.

— Идут гости.

Если даже, он не успел окончательно проснуться, его мысль была ясной.

Я неуклюже забрался в освежитель, что помогло мне окончательно проснуться. Я внимательно изучал лоток выдачи пищи, когда дверь открылась и к нам заглянул один из охранников орбслеона.

— Вице-президент хочет видеть тебя.

— Я еще не поел.

Я решил, что как гость орбслеона могу проявить некоторую независимость.

— Хорошо. Тогда ешь.

К моему удивлению, он сделал эту уступку, что дало мне чувство уверенности в себе, но на большее я надеяться не мог. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как я вынул малоаппетитную пищу и принялся за нее вместе с Иитом.

— А ты, — охранник уставился на мутанта, — ты что здесь делаешь?

— Даже не пробуй говорить с ним, — на ходу импровизировал я. — Для этого нужен переводчик. Это мой пилот. Всего лишь четвертая степень разумности, но как техник он вполне хорош.

— Ясно. Но кто же он такой?

Я не знал, что это было, — обыкновенное любопытство или же ему поручили выпытать у меня побольше интересовавших их сведений. Но я уже весьма правдоподобно начал рассказывать об Иите и теперь воспользовался тем именем, которым он назвался сам.

— Он фвэт, с Формалха, — ответил я.

В галактике было столько планет с разными формами жизни всех степеней разумности, что обо всех не знал никто, и можно было употребить любое выдуманное название.

— Он останется здесь…

Когда я подошел к выходу, охранник преградил Ииту путь.

Я покачал головой.

— Он слишком привязан ко мне. Если я уйду, он убьет себя.

Хотя я всегда сомневался, что два разных вида могут быть тесно эмоционально взаимосвязаны, теперь я воспользовался именно этой теорией. В конце концов, мало ли что бывает на свете: совсем недавно я сомневался и в существовании самого этого места, поэтому здесь можно было ожидать исполнения и других невероятных историй. Главное, что охранник согласился со мной и позволил Ииту ковылять позади меня.

Нас привели в помещение, похожее на небольшой ломбард. На установленном здесь длинном столе были разложены разнообразные приборы для исследования драгоценных камней. Оснащение этой лаборатории могло вызвать зависть любого оценщика. В стенах были установлены сейфы, в их дверках виднелись углубления для большого пальца руки, которым приводилось в действие запорное устройство.

— Нас просвечивают шпионскими лучами, — сообщил Иит.

Но я уже и так понял, зачем меня привели сюда. Они хотели проверить, действительно ли я оценщик, поэтому мне нужно было опасаться ловушки. Чтобы выдержать это испытание, я должен был вспомнить все, что я узнал за время своего обучения профессии у человека, облик которого сейчас принял.

Разложенные на столе предметы для оценки были покрыты защитной сетью. Подчиняясь профессиональному чутью, я сразу пошел к столу.

Четыре изделия, усыпанные оправленными в металл драгоценными камнями, ярко сверкали из-под сети.

Первым было ожерелье — саларики давали двойную цену за его сарголианские камни коро, потому что, нагреваясь на теле владельца, они начинали замечательно пахнуть.

Я поднес ожерелье к свету, проверил все камни на вес и понюхал каждый из них. Затем небрежно бросил ожерелье на стол.

— Синтетика. Может быть работой Рэмпера из Норстеда — или кого-нибудь из его учеников — ожерелью около пятидесяти лет. Чтобы камни пахли, их пять или шесть раз обрабатывали в ароматизаторе.

Я произнес приговор и повернулся к следующему изделию, зная, что впечатление мне нужно произвести не столько на находящихся в комнате, сколько на тех, кто направлял на меня шпионский луч.

Оправа второго украшения отличалась строгой простотой. Я несколько мгновений рассматривал его необычно темный камень, а затем положил изделие в инфраскоп и снял два показания.

— Это терранский рубин первого класса. У него по-настоящему нет изъянов. Но его дважды обрабатывали. Один из способов обработки я могу определить, другой для меня нов. Но в результате этой обработки произошли изменения в цвете камня. Думаю, первоначально он был гораздо светлее. Лабораторные исследования по качеству он пройдет. Но у любого эксперта возникнут сомнения в его подлинности.

Третьим на столе лежал широкий ручной браслет из красноватого металла, на который золотом был нанесен сложный растительный орнамент из цветов и гибкой лозы. Здесь невозможно было ошибиться, я сразу вспомнил тот день, когда отец показывал мне подобный узор на небольшом кулоне, который он потом продал в музей.

— Это, безусловно, предмет предтеч. Подобный я видел лишь один раз, его нашли в ростандианской гробнице. Археологи утверждают, что он значительно старше даже самой гробницы. Возможно, он был найден тем ростандианином, что был там захоронен. Происхождение предмета до сих пор неизвестно.

В противоположность всем предыдущим, предложенным для экспертизы предметам, четвертый представлял из себя гроздь плохо обработанных камней, оправленных в свинцово-серый металл. Центральный камень — не меньше четырех карат — был очень неплох, но обработали его бездарно.

— Работа Камперела. Центральный камень — это сапфир, и его стоит как следует огранить. Остальные, — я пожал плечами, — из них ничего не выйдет. Безделушка для туристов. Если у вас, — я повернулся к тем двоим, что молча слушали меня, — ничего нет для меня получше, то слухи о сокровищах Блуждающей Звезды явно преувеличены.

Один из них обошел стол и завернул ювелирные изделия в защитную сеть. Когда я уже решил, что теперь мне остается только вернуться в свою камеру, из невидимого динамика раздался спокойный голос вице-президента.

— Как ты понял, это была проверка. Ты увидишь и другие предметы. Этот сапфир — ты можешь его огранить?

Внутренне я вздохнул с облегчением. Проверку я, судя по всему, прошел. А что касается огранки — мой отец не занимался этим, значит и мне не нужно было браться за эту работу.

— Я оценщик. Нужно быть искусным ювелиром, чтобы после того, как этот камень так изуродовали, вернуть его к жизни. Думаю, такую работу сможет выполнить, например, — я отчаянно вспоминал, — например, компания Фэтка и Нджила. Эти имена я узнал от Вондара, который предупреждал о том, что эти коммерсанты делят камни на те, которые можно продать открыто, и те, которые пойдут в продажу неофициально. Их подозревали в связях с Гильдией, но доказать это было невозможно. Знание их имен, должно было послужить убедительным доказательством того, что я сам тоже работал на грани закона.

Воцарилась тишина. Человек, который завернул драгоценности в сеть, теперь запер их в одном из стенных сейфов. Все молчали, динамик тоже безмолвствовал. Ожидая развития событий, я нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Приведите сюда… — проскрипел наконец динамик.

Таким образом я снова оказался у барахтавшегося в заполненном жидкостью кресле вице-президента. На откидном столике лежал небольшой металлический предмет.

Этот странный предмет не содержал драгоценного камня. Подобные изделия я уже видел раньше. Это кольцо предназначалось для ношения на пальце поверх перчатки скафандра. Но оправа его была пуста. Я не сомневался, что именно такое кольцо стало причиной смерти моего отца, хотя в нем и отсутствовала самая главная его часть. Мне, несомненно, предстояло следующее испытание, но на этот раз проверялись не мои знания оценщика, теперь я должен был показать, насколько я осведомлен в другом. Мои слова должны были содержать достаточно много правды, чтобы они поверили мне.

— Здесь работает шпионский луч, — предупредил меня Иит.

— Что это?

Вице-президент сразу приступил к проверке.

— Можно мне посмотреть поближе? — спросил я.

— Возьми, посмотри, затем скажи.

Я взял кольцо. Без камня это был просто кусок старого железа. Сколько правды я могу рассказать о нем? Они, наверняка, очень много знают о смерти моего отца… Значит я должен был рассказать все, что знал отец.

— Такое я уже видел раньше — но то кольцо было с камнем.

Я начал с правды.

— С тусклым камнем. Он предназначался для какого-то процесса и не представлял никакой ценности. Вещь сняли с перчатки скафандра мертвого чужеземца — возможно, кого-то из предтеч — и принесли ко мне в ломбард.

— Никакой ценности, — щелкнул голос вице-президента. — Но все же ты купил его.

— Он был чужеземцем, предтечей. Каждая кроха информации о подобных вещах может принести богатство. Намек здесь, намек там — и кто-нибудь может найти клад. Само по себе это кольцо не имеет ценности, но его возраст и его история — за это стоило заплатить.

— Почему оно было надето на перчатку?

— Этого я не знаю. Что мы вообще знаем о предтечах? Они не принадлежали к единой цивилизации, виду или времени. Закатанам известны по крайней мере четыре различные звездные империи, которые существовали до становления их собственной цивилизации, но их было гораздо больше. Города разрушаются, солнца сгорают, но порой от древности остаются какие-то предметы. Тысячелетиями космос сохраняет подобные их. О предтечах мы узнаем по таким дошедшим до нас остаткам и это придает ценность каждой находке.

— Он задает вопросы, — сказал мне Иит, — но спрашивает кто-то другой.

— Кто?

— Тот, кто значительнее этой полурыбы.

Иит впервые использовал такое пренебрежительное выражение, и я почувствовал его презрение. — Это все, что я знаю. Тот, другой, защищен от телепатического воздействия.

— Это было кольцом, — громко повторил я и положил предмет назад на стол. — Когда-то в нем был камень, и оно похоже на то, что сняли со скафандра предтеч и принесли мне.

— Где оно теперь?

— Спроси это, — резко ответил я, — у тех, кто ограбил мой магазин и пытался убить меня.

Это было ложью, но сможет ли какой-нибудь луч определить это? Теперь я дожидался, смогут ли они что-нибудь противопоставить моей лжи. Если даже какое-нибудь противоречие уже было обнаружено, то те, кто был в этой комнате еще не были уверены в этом наверняка. А если мои последние слова были приняты за правду, то попытки узнать подробности среди руководства Гильдии вообще не смогут повредить мне.

— Достаточно, — щелкнул динамик голосового устройства переводчика. — Иди в торговый зал — смотри.

Мой конвойный двинулся к двери. Он выглядел не так эффектно как патрульный, но у него на поясе было оружие, и я не стал оспаривать его право конвоировать меня.

Мы шли по одному из обрамляющих центр станции коридоров. При ходьбе, из-за слабой силы тяжести приходилось держаться за поручень и старался не поднимать ноги слишком высоко от пола. Потом мы спустились по вертикальной извилистой шахте с поручнями вместо ступеней на три уровня ниже апартаментов вице-президента.

Суетой и шумом этот уровень напоминал торговую площадь. Нас обгоняли или шли нам навстречу представители самых разных рас и видов — терранцы, терранцы-мутанты, гуманоиды и негуманоидные чужеземцы.

Большинство из них были одеты в корабельную форму без каких-либо знаков различий. Я не заметил у них ни одного лазера, все были вооружены парализаторами. Я подумал, что, возможно, здесь существует какое-либо правило, запрещающее ношение более опасного оружия.

Помещение, в которое я зашел теперь, не было оснащено сложным лабораторным оборудованием. Другой, низший по должности орбслеон скорчился здесь в тесной чаше, и жидкости в ней хватало лишь для того, чтобы обеспечивать ему минимум комфорта. Очевидно, ему лишь поручили встретить меня. Он даже не воспользовался переводчиком, а просто указал щупальцем на стоящий у стены табурет. Я послушно сел там, а Иит устроился на корточках у моих ног. В комнате было еще двое, и с дрожью рассмотрев их я понял, как далеко от закона оказался.

В галактике всегда существовало рабство, иногда на некоторых планетах, иногда в целых солнечных системах. Обычно рабами становились военнопленные, которых использовали в сельском хозяйстве и на других работах. Но те, кого я увидел перед собой, были выведены специально для этой цели путем селекции, которую годами пытался искоренить Патруль.

Слуги орбслеона были гуманоидами. Но после хирургических и генетических модификаций они перестали соответствовать понятию «человек» по шкале Ланкорокса в обществе чужаков — терранцев-мутантов. Они превратились в живые машины, каждую из которых запрограммировали для выполнения определенных видов работ. Один из них сидел сейчас за столом, его безвольные руки и одутловатое тело были так расслаблены, будто его покинула даже ограниченная, питающая эту псевдожизнь энергия. Другой быстро и уверенно обрабатывал украшенный драгоценными камнями воротник, который надевают по праздникам на Уорлоке. Он выковыривал камни и, безошибочно определяя параметры каждого, укладывал их в расставленный перед ним ряд футляров. Много-линзовые сферы в его уродливой слишком, большой и слишком круглой голове не были направлены на то, что он делал, а бесцельно уставились на вход в комнату.

— Это датчик, — сообщил Иит. — Он информирует лишь о том, что видит, даже не называя предметов. Другой — это передатчик.

— Телепат!