Лежа на траве, в спокойной обстановке я, кажется, начал понимать что-то очень важное, что касалось нашего соревнования за привес. Однако мои мысли, которые я с трудом собирал после встряски, прервал Вовкин шепот:
      - Доить, доить начинай! Пока эта зверюга меня ест...
      Взглянув в его сторону, я обомлел: коза стояла над лежащим Вовкой и мирно, с видимым удовольствием его жевала. Борода тряслась, на зубах что-то аппетитно похрустывало. Неужели кости?! Ужас сковал мои члены. Но ведь козы- травоядные животные. Или это ошибка зоологии, которая моему другу может стоить жизни?
      - Дои же, ну! К животу перешла, щекотно...- Увидев мою бледность, Вовка поспешил объяснить происходящее:- Я зеленый, она меня за траву принимает, щиплет... Не бойся, надаивай!
      Волоча за собой кефирную бутылку, я подлез под козу и дрожащими руками стал шарить у нее по брюху.
      - Доить-то как?
      - Кто его знает! Может, там краны у нее какие-нибудь есть. Или вентили...
      Скорее всего, Вовка обалдел от щекотки и путал козу с молочной автоцистерной.
      И тут ситуация изменилась в мгновение ока. Услышав про краны, я прыснул от смеха. Не имея больше сил сдерживаться, захохотал во всё горло Вовка. Коза, которую я продолжал гладить по животу, тоже, видимо, не терпела щекотки. Она весело завела свое "ме-е-е". Со стороны мы, наверное, выглядели очень дружной и веселой компанией.
      Первой опомнилась коза, В ней снова проснулось дикое животное. Не подготовленных к нападению, разомлевших от смеха, она стала бодать нас и топтать копытами. Возможно, под копыта мы попадали сами. Зато я отчетливо запомнил, как ей удалось подцепить на рог кефирную бутылку, и этой бутылкой она нас тоже била.
      С трудом вырвавшись от сумасшедшей козы, мы пошли в лагерь. По дороге мне удалось привести в порядок свои мысли. Постепенно эти мысли превращались в горячие слова, обращенные к отряду:
      "Друзья! Пионеры! Я хочу вам открыть горькие, как горчица, и кислые, как уксус, истины. Почетное право их открыть я завоевал в битве с психической козой, и прошу выслушать меня, не перебивая. Слушайте же меня, друзья, и знайте! Вся история с соревнованием за привес не стоит разбитого шарика от пинг-понга. Кому он нужен, этот глупый привес?! Мы не домашние животные, в том числе не козы и не поросята. Людям необходимы наше здоровье и бодрый дух, а не жир, даже если он сортом выше, чем вологодское масло. Скажем же "да!" соревнованию в учебе и спорте, и крикнем громкое "нет!" соревнованию за толстый живот! Чтобы хорошо питаться, не надо затевать борьбу. Надо только добросовестно пережевывать и обязательно глотать нашу замечательную калорийную пищу. И говорить спасибо".
      Это была красивая речь. Думаю, не хуже речей знаменитого древнего оратора Цицерона в Римском сенате, которые постояно хвалит наш учитель истории Семен Семенович. А он зря хвалить не станет - мы-то уж точно знаем.
      Подойдя к лагерю, мы увидели Костика Соболева. Он куда-то мчался с недозволенной скоростью. При всеобщей борьбе за привес такая скорость мне показалась подозрительной.
      - Эй, соревнующийся,- крикнул я,- растрясешь килограммы!
      - Имеем право! - Костик круто свернул со своего курса и подскочил к нам.
      Оказалось, что в наше отсутствие в лагере произошли важные события. В медчасти мнимых больных разоблачили задолго до того, как они успели показать все симптомы своих заболеваний. Ниточка потянулась дальше. Узнав в чем дело, отрядные вожатые и воспитатели ахнули. Состоялся большой и полезный разговор. Борьбу за привес признали никчемной затеей, а также медвежьей услугой, которую мы оказали собственному здоровью и - что особенно важно - самим принципам соревнования. Оба отряда всё хорошо продумали, взвесили и прочувствовали.
      Сообщение Костика меня глубоко задело. Моя пламенная речь на уровне Цицерона теперь не требовалась никому. Образец ораторского искусства бесповоротно пропал. Его можно было выкинуть на помойку.
      - Сейчас-то куда бежишь?- поинтересовался Вовка Трушин у Костика.
      - На спортплощадку. Затеваем соревнование за прирост. Какой отряд на сколько сантиметров вырастет. Хочу на пе-рекладине повисеть полчасика. Чтобы вытянуться...
      "Речь пока не надо на помойку,-подумал я. -Пригодится!"
      КА ЧЕ?
      В нашей школе ребятам до восьмого класса часов носить не разрешают. Строгости страшные, проверки каждый день! Обнаружат часы, отдадут завучу Ольге Александровне, и они лежат у нее, пока кто-нибудь из родителей не придет. Никто не знает, сколько до звонка-изводятся все ужасно. Мишка нашел выход из положения еще в четвертом классе, когда папа подарил ему "Ракету": стал носить часы на но-ге. Скоро год их носит, и ни один проверяющий часов не оты-скал. Мы всегда знаем время с точностью плюс-минус сорок пять секунд-такое отклонение в суточном ходе часов допускается инструкцией.
      Как-то Костик спросил:
      - Послушай, Сазонов! Будь любезен, если не трудно, скажи, пожалуйста, который теперь может быть час? Сколько осталось минут до конца урока?
      Мишка как-то странно посмотрел на Костика и не ответил. Задумался. Тот раза три спрашивал, прежде чем Мишка отвлекся от одолевших его мыслей. Костик смертельно обиделся - он у нас душевно ранимый.
      - Зачем,-упрекнул я Мишку, когда шли домой,-Костика расстроил?
      - Нечаянно.-В Мишкиной голове все еще шел активный процесс мышления. Он повернулся ко мне: - Ты в вопросе Костика не заметил ничего интересного?
      - Это ему было интересно, который час,-сказал я. - А ты молчал... Трудно, понимаешь, ногу поднять!
      - Вопрос, который задают очень часто...
      - Еще бы,-хмыкнул я.-Миллионы людей на земном шаре спрашивают у других миллионов о времени чуть ни каждый миг. И получают, между прочим, ответ! Один Костик остался без ответа.
      - В том-то и ужас, что миллионы, - вздохнул Мишка. - Знаешь, сколько слов в вопросе Костика? Обрати внимание: послушай-раз, Сазонов-два, будь-три, любезен-четыре...- Мишка помнил всю фразу.-...Осталось - шестнадцать, минут-семнадцать, до-восемнадцать, конца-девятнадцать, урока-двадцать. Занимает четверть минуты, не меньше!
      - Если пятнадцать секунд,-догадался я, куда гнет Мишка,-помножить на миллионы, получатся тысячи часов...
      - Их человечество расходует совершенно напрасно!- воскликнул Мишка. Впустую!
      Мы с Мишкой живо представили себе толпы людей на всех континентах, островах и полуостровах день и ночь задающих друг другу один-единственный вопрос. Тот самый, который Костик задал Мишке. Вопрос занимал пятнадцать секунд, но секунды, перемноженные на миллионы спрашивающих, превращались в долгие, томительные часы пустого существования. В эти часы люди всего и делали, что интересовались друг у друга, который час. По всем признакам жизнь замирала, останавливались фабрики и заводы, самолеты не взлетали с бетонных дорожек, застывали на синих рельсах поезда, корабли не бороздили океаны... Люди интересовались временем и не заметили, как сами его остановили! Над человечеством нависла угроза. Надо было что-то делать!
      - Кое-что можно предпринять,-уверил меня Мишка.
      - Купить всем часы, - сказал я. - Пусть смотрят!
      - Нереально. Да и проблема гораздо шире. Смысл вопроса, который задал Костик,-разъяснил Мишка,-для человечества не опасен. Важно, как его задать, в какой форме. Костик, например, потратил двадцать слов там, где можно обойтись двумя: "Который час?" Он отнял у себя и у нас пятнадцать секунд, а мог уложиться в полторы. Научи мы Костика экономно расходовать слова, тринадцать с половиной секунд возвращались людям. Помноженные на миллионы, эти чахлые секунды вырастали в часы, заполненные упорным трудом и веселым отдыхом. Вновь начинали работать фабрики и заводы, самолеты взвивались в небо, по морям плыли корабли, на них танцевали и пели... Однако не так уж трудно объяснить людям, что, спрашивая который час, они должны употреблять два слова, а не двадцать. Куда сложнее решить другую задачу; во всех случаях жизни обходиться наименьшим количеством слов, и таким способом экономить драгоценное время.
      Мишка порылся в своей памяти, подыскивая научные термины, и провозгласил:
      - Минимум слов-максимум информации!
      Случай показать, что значит экономное употребление слов, представился тут же. Навстречу шел солидный человек с бородкой, прогуливался. Человек приветливо помахал рукой:
      - Что, ребята, в школу? - Наверное, думал, учимся во вторую смену.
      - Из! - резанул Мишка.
      Прохожий с бородкой пошатнулся и долго смотрел нам вслед.
      Меня Мишкин ответ восхитил. Ведь еще полчаса назад всё было бы по-другому. Мы бы остановились и сказали: "Здравствуйте! Нет, мы занимались в первую смену, уроки кончились, идем домой. До свидания!" А теперь: "Из!"- и порядок! Да здравствует минимум слов-максимум информации!
      К работе по сокращению количества слов в устной речи мы решили привлечь ребят.
      - Подключить общественность,- сказал Мишка.
      Предложение в классе понравилось. Костик Соболев сослался на опыт своего папы, кандидата наук, который всегда старается писать статьи покороче, и говорит при этом, что когда словам на бумаге бывает тесно, то мыслям просторно. Опыт папы Костика всех обрадовал-к сокращению количества слов в письменной речи до нас уже подходили вплотную.
      Вовка Трушин сказал, что немецких слов под это дело можно будет учить поменьше. Мишка уточнил: наша работа касалась пока только русского языка.
      Первое, что мы сделали, - отменили слова, которые говорят вежливые и воспитанные люди, когда друг к другу обращаются или что-нибудь друг у друга просят: "Будьте любезны!", "Пожалуйста...", "Вы очень добры...", "Спасибо!", "Благодарю!", "Очень вам обязан..."
      Мы договорились, что всё это как бы само собой разумеется и поэтому употреблению не подлежит.
      Больше остальных остался доволен Вовка Трушин. У него с вежливостью всегда было не очень-то в порядке.
      Теперь наше общение отличалось жесткостью и категоричностью и, если судить по кинокартинам, походило па язык военных приказов, с той разницей, что все были командиры и ни одного подчиненного.
      - Передай ластик!
      - Возьми учебник!
      - Вытри доску!
      - Дай списать!
      Кое-кто стал поддаваться этой категоричности и перегибать палку. Ната Жучкова, обращаясь к Костику, как-то сказала:
      - Сходи за мелом, балда!
      Мишка сделал Нате внушение и потребовал, чтобы лишних слов она не говорила и не отрывала у нас времени. Ната возражала: мол, по поводу балды и тому подобного уговора не было. Тогда мы условились, что всякие грубые слова произносить не будем: и они, как и вежливые, тоже подразумеваются.
      Вскоре я внес еще одно предложение - обходиться только существительными и короткими частями речи вроде местоимений, а глаголы и тем более прилагательные исключить. Но тут мы столкнулись с некоторыми трудностями. Например, вместо "Передай ластик!" можно было сказать: "Ластик!", вместо "Возьми тетрадь!"-энергично: "Тетрадь!", а вот "Дай списать!" выразить существительными и местоимениями мы не смогли-фраза состоит из двух глаголов. Пришлось разрешить в жизненно важных случаях обращаться к глаголам.
      Чтобы свой опыт передать другим классам, а потом и всему человечеству, Мишка вел ежедневные записи, которые в дальнейшем собирался обобщить. В тетрадь заносились все предложения по экономному пользованию языком, а также образцы разговоров, признанные Мишкой наиболее удачными. Рядом с сокращенной фразой Мишка писал "расточительную" - так он ее называл, то есть нормальную. Затем указывал число слов во втором предложении, вычитал из него количество слов первого и получал чистую экономию, которой очень гордился.
      Тетрадь пестрела такими заметками и таблицами:
      Фразы экономного разговора
      Фразы расточительного разговора
      Подсчет экономии
      - Дом?
      - Вовик, ты после уроков куда пойдешь, домой?
      7-1=6
      - Кино!
      - В кино думаю сходить.
      4-1=3
      - Уроки?!
      - А уроки? Неужели не помнить - завтра контрольная по математике!
      9-1=8
      - Ну их!..
      - Ну их!..
      2-2=0
      Итого экономия: 6+3+8+0=17 слов.
      Теперь за неделю всем классом мы экономили столько слов, что будь они кирпичами, их хватило бы на постройку многоэтажного дома.
      Правда, свободного времени не прибавилось, оно уходило на обдумывание: не так-то просто сообразить, какие слова сказать, а какие оставить в уме, чтобы получилось попятно. Но мы старались, и скоро древние римляне с их чеканными и четкими фразами, которыми всегда так восхищается Семен Семенович, отстали от нас веков на двадцать, как впрочем, и положено древним римлянам.
      Казалось, мы общались так экономно, что дальше некуда. Но Мишка вскрыл новые резервы, узнав где-то о существовании слова аббревиатура.
      Никто и понятия не имел, что это еще за зверь такой со страшным названием. Когда мы отсмеялись, Мишка разъяснил: аббревиатурой называется сокращение слов или словосочетаний. Всё очень легко. Например, вместо слова заведующий люди говорят зав, вместо эскадренный миноносец-эсминец, вместо высшее учебное заведение-вуз и т. д. и т. п. Это и есть аббревиатуры. Даже "итэдэ", "итэпэ", если их вот так слитно произнести, тоже, я думаю, аббревиатуры. Во интересно! А мы и не знали!
      - Теперь знаете,- сказал Мишка угрюмо. Он еще не простил наш неуместный смех. - А раз слова можно сокращать, незачем их употреблять целиком!
      Простота Мишкиного рассуждения и раскатистое, как барабанная дробь, звучание нового термина покорили даже недоверчивого Костика Соболева. По его предложению каждый должен был дома составить список из 10-15 наиболее употребляемых слов или словосочетаний и превратить их в аббревиатуры, которые затем стали бы широко применяться поголовно всеми людьми.
      Мы поработали над этим домашним заданием основательно. Все пришли со своими списками и тщательно друг от друга их скрывали до конца уроков, пока не сели обсуждать.
      Костик Соболев произнес небольшую речь, в которой подчеркнул всю важность предстоящих решений для дальнейших судеб родного языка. Мишка поддержал Костика и сказал, что наши предложения должны быть на уровне замечательных мировых достижений в науке и технике. Они нас здорово напугали, Мишка и Костик, так что Вовка Трушин повычер-кивал все слова из своего списка, и мы еле-еле уговорили его оставить хоть одно.
      - Читай! - предложил ему Мишка, опасаясь, как бы Вовка не вычеркнул и это слово.
      Вовка некоторое время не решался, но после совместных наших понуканий прочел:
      - Школа.
      - И как ты хочешь ее сократить? - изумился Мишка.- Что получится?
      - Из десятилетки восьмилетка,- сказал Вовка Трушин.- А то долго...
      Все посмеялись над Вовкиной непонятливостью, а потом Ната Жучкова предложила урезать некоторые слова, относящиеся к пионерской работе и жизни. По типу часто встречающегося "педсовет" - педагогический совет, Ната считала возможным сократить словосочетание совет отряда и произносить его так: отсовет.
      Задумались.
      - Если совет отряда назвать отсовет,-стал рассуждать Мишка,- это может отразиться на его работе. Начнут всем всё отсоветовать! А значит и хорошо учиться - тоже. Куда придем?
      Ната настаивать не стала и внесла новое предложение: слова "пионерская комната" поменять местами, сократить, слить вместе. Получится новое красивое слово компио.
      - На каком языке в этом компио разговаривать? - спросил я.- На итальянском?
      - Чао! - сказала Томка Булкина.
      - Мама миа! - сказал оправившийся Вовка Трушин.
      - Чипполино! - сказал я.
      Больше итальянских слов мы не знали и аббревиатуру На-ты Жучковой отвергли.
      Все остальные приготовленные нами слова постигла участь компио - их забраковали.
      Выручил Мишка:
      - Мы теперь часто употребляем термин "аббревиатура". Длинно! Надо сократить... Хорошо так - аббритэдэ!
      Как Мишка до такого додумался?! Сократить то самое слово, которое эти самые сокращения обозначает. Высший класс! Так ей и надо, аббревиатуре!
      Все высказались "за".
      - Пойдем дальше,- сказал Мишка.- Раз мы сократили саму аббревиатуру, от остальных слов предлагаю оставить только первые буквы. Попробуем?
      - Теперь всё можно,- сказал я.
      - А если разные слова начинаются на одну букву? - усомнился Костик Соболев.
      - Затруднение.- Мишка не отрицал Костикиных опасений.- Преодолеем! Зато твой вопрос,- обратился он к Костику,-с которого всё начиналось, знаешь какой короткий будет?.. Ка че?-Мишка задрал штанину, взглянул на циферблат своей "Ракеты" и сам же ответил.- Бэ пэ дэ!
      - Без пяти двенадцать,- перевел я.
      - А эм бэ дэ? - прищурился Костик.
      - А может быть, десять? - Я сообразил, что Костик продолжает свою линию: и десять и двенадцать начинаются с одной и той же буквы, так что основания еще немного по-сомневаться у него были.
      - Дэ дэ пэ,- обозлилась Ната,- пэ пэ!
      Я расшифровал Натину фразу:
      - Десять давно прошло. Перестань придираться!
      Вовка Трушин тоже расшифровал, правда несколько иначе:
      - Даже дурак поймет - прекрасное предложение!
      Мы сравнили два толкования и чуть было не стали в тупик, но Мишка сказал, что разница тут чисто внешняя, а суть того и другого перевода одинакова - в них выражено осуждение Костика, за то что он неправильно относится ко всему новому и передовому.
      Овладеть техникой придуманной Мишкой речи оказалось нелегко. Первые дни мы путались и сбивались. Потом постепенно стали привыкать к тому, что понимали друг друга только наполовину, а иногда на одну четверть или на одну шестнадцатую, или еще меньше. Разговаривали мы между собой с каждым днем реже и реже: смысла в этом почти никакого не было - сказанного не разгадаешь, а нервы испортишь. Я стал подумывать, что, если так пойдет, мы в конце концов превратимся в бессловесные существа, пополним собой флору любимой нами средней полосы, станем деревьями, травой или цветущими кустарниками.
      В кино мы ходить перестали. Договориться какой и где фильм смотреть не было возможности. Обсудить новую книгу не брался и сам Мишка. Всё это начинало отрицательно сказываться на нашем культурном уровне. Если один звал другого на каток: "Пэ эн ка!"-тот, другой, уяснял обращение в лучшем случае на третий или на четвертый день, не раньше. Так что наше физическое развитие тоже затормозилось.
      Мы бы, может, и прекратили экономное общение, но! Мишка всех убеждал, что борьба нового со старым бывает долгой и мучительной, и надо уметь мучиться и ждать. Мы ждали.
      И вот как-то однажды Семен Семенович, придя в класс, увидел, что доска грязная.
      - Староста! - Семен Семенович показал на исчерченную мелом доску и углубился в изучение наших отметок в классном журнале.
      Ната Жучкова, староста, забыв о присутствии Семена Семеновича, встала и спросила, обращаясь к классу:
      - Ка дэ?
      - Дэ я,- ответил Вовка Трушин и поплелся тереть тряпкой доску.
      - На каком языке говорили? - Семен Семенович знал шесть языков, а тут услышал что-то для себя новое.
      - Минимум слов-максимум информации!-отрапортовал Мишка и объяснил Семену Семеновичу принципы экономного общения.
      - Интересно,- сказал Семен Семенович.
      - Перспективное дело,- заметил Мишка.
      - Перспективное, - согласился Семен Семенович.- На объяснение материала я отводил двадцать пять минут, теперь уложусь за три. Как считаете?
      - Вполне,-сказал Мишка.-Даже много...
      - Остальное на опрос,- подвел итог Семен Семенович.
      Перспективное дело оборачивалось полной бесперспективностью. Замучив нас, как никогда, долгим опросом, за три минуты до звонка Семен Семенович принялся объяснять новый урок.
      - В дэ эр о вэ о эн тэ че я эр бэ тэ...
      Семен Семенович не перечислял буквы алфавита монотонно и без выражения. Нет, он произносил их то хмуря, то поднимая брови, повышал и понижал голос, чему-то улыбался, декламировал буквы нараспев. Это, наверное, было всё очень интересно, только никто ничего не понимал.
      - ...э эл и эс эн зэ эл,- и так до конца.
      Завершив рассказ, Семен Семенович выразил надежду, что его урок мы усвоим как следует, будем помнить хорошо и долго.
      - Спрошу! - уходя сказал Семен Семенович.
      Через два дня, еще за час до истории, мы начали дрожать, как отбойные молотки. Звонок прозвенел. Семен Семенович вошел в класс, сел на свое место и открыл журнал. Мы пригнулись, будто из журнала на нас может вылететь град пуль. И тут в наступившей зловещей тишине все услышали испуганный шепот Костика Соболева:
      - Послушай, Сазонов! Будь любезен, если не трудно, скажи, пожалуйста, который теперь может быть час? Сколько осталось минут до конца урока?..
      "ЗДРАВСТВУЙТЕ, ПАПА И МАМА!.."
      Случай, о котором я хочу рассказать, произошел нынешним летом в пионерском лагере. Расположен лагерь в европейской части СССР.
      Точнее назвать место не могу - после военной игры мы научились хранить военные тайны.
      К концу смены, когда авиамоделизм, лепка из пластилина, выжигание по дереву и трудные спортивные старты нами были освоены, в лагере появились два офицера Советской Армии. У одного, высокого и стройного, на погонах светились четыре звездочки - капитан. У другого, крепкого и плечистого, две - лейтенант.
      Старшая пионервожатая Тоня собрала нас перед эстрадой и представила гостей.
      Капитан подошел к микрофону, улыбнулся:
      - Здравствуйте, ребята! Мы с лейтенантом Трофимовым приехали помочь вам провести военную игру. Об этом нас просила товарищ Тоня. Ну, как? Есть желание?
      Мишка Сазонов поднял руку и капитан разрешил ему высказаться.
      - Желание есть,-ответил Мишка,-и очень большое. Хотя все мы здесь за мир.
      - И мы за мир,-вновь улыбнулся капитан.-Но чтобы мир сохранить, надо хорошо овладеть военным делом.
      - С точки зрения стратегической,- подумав, сказал Мишка,- очень мудро.
      Капитан внимательно посмотрел на Мишку.
      - Ты, я вижу, разбираешься в вопросах стратегии.
      - Частично и в вопросах тактики,- уверил капитана Мишка.
      - Но не в вопросах такта, Сазонов,- прервала Мишку старшая пионервожатая Тоня.
      Гости засмеялись. Засмеялись и мы. Разом, как по команде; Чувствовалось, в нас начинает биться военная жилка.
      - Назначаю тебя ПНШ-1,-красивым командирским голосом отдал приказ капитан.
      Мишка вытянулся по стойке "смирно".
      - Слушаюсь!
      - А что такое ПНШ-1 знаешь?
      - С детства! П-пушка, Н-не, Ш-шумная. Модель номер один,-мгновенно отреагировал Мишка.- Грозный современный вид оружия. Она убивает врагов, а те ничего не слышат.
      Военные опять засмеялись. Мы тоже па всякий случай засмеялись, хотя были уверены, что свою бесшумную пушку Мишка изобрел сию минуту. Правда, такое изобретение могло быть сделано до Мишки и независимо от него. Похожие случаи известны истории техники. Но тогда капитан зря назначил Мишку бесшумной пушкой. Бесшумно он не может.
      - Ну и фантазия!-сквозь смех сказал капитан.-Впрочем, это даже хорошо. Так вот, ПНШ-1 означает: первый помощник начальника штаба.
      - А кто начальник? - как ни в чем не бывало спросил Мишка.
      - Лейтенант Трофимов. Командиром буду я. Действуем совместно с настоящим воинским подразделением, которым командует старший лейтенант Пирогов. Боевой приказ: скрытно форсировать водный рубеж, соединиться с отрядом Пиро-гова у высоты "66", окружить и уничтожить вражеский десант. Задача ясна?
      - Пошли! - вскочил Вовка Трушин.
      - Да нет, не пошли. Сначала научимся читать карту, ориентироваться на местности, пользоваться компасом и многому другому. С девочками займется медсестра. Сформируем свой медсанбат.
      - Десант не уйдет? Не натворит бед?
      - Не уйдет,- усмехнулся капитан.
      В лагере широко развернулась подготовка к боевой операции. Ребята с увлечением изучали военную науку. Даже в столовую ходили, предварительно сориентировавшись на местности по компасу и каким-нибудь неподвижным предметам. Чаще всего таким предметом был древний пес Шарик, который никогда не отходил от своей будки и только помахивал хвостом. Выбор направления движения к столовой, до которой было рукой подать, отнимал уйму времени, и на обед мы часто опаздывали.
      Девочки учились оказывать первую помощь при ранениях и травмах. Они увязывались за нами гурьбой в ожидании порезов, царапин и ссадин, чтобы тут же их залечить. Томке Булкиной показалось, что всегда скромный Сеня Пантюхин дышит слишком слабо, не так глубоко, как надо. Она предложила сделать ему искусственное дыхание. Девчонки навалились на Сеню, и, если бы мы его не отняли, он, наверное, вообще перестал бы дышать.
      Лейтенант Трофимов со своим штабом детально разработал весь ход военной операции. Помимо ПНШ-1 к делу были привлечены начальник разведки Вовка Трушин и ПНШ-3, то есть я.
      План получился просто захватывающий - такой он был интересный. В нем действовали разведчики и связисты, предусматривалось, в каких местах мы будем форсировать реку, ставились конкретные задачи перед подразделениями, которые должны соединиться с настоящими военными старшего лейтенанта Пирогова, обговаривались сигналы и пароли.
      Правда Мишка Сазонов предложил отказаться от сигналов, которые по его мнению, могли выдать нас врагу. Для этого следовало всё рассчитать по минутам: 10.00, 11.05, 11.14, 15.17. Мы с Вовкой Трушиным готовы были восхититься точности военного искусства, но лейтенант Трофимов объяснил, что сигналы установлены с учетом правил военной маскировки, а часов тут в лагере никто из нас не имеет.
      - Ну и что ж,- попытался не согласиться Мишка.- Добудем в бою.
      - А как начнем бой без сигналов и без часов? - спросил лейтенант, после чего Мишка никаких предложений больше не высказывал. И вот, когда всё было готово и наше нетерпение достигло предела, неожиданно прозвучал сигнал долгожданной тревоги. Военная игра началась. Она удалась на славу и произвела на нас неизгладимое впечатление.
      Чтобы не нарушить тишину, без единого всплеска, бесшум-но крадучись, мы преодолели водный рубеж. Преодолели пешком, поскольку речка была совсем мелкой. Вовка Трушин, когда шел через реку, толкал перед собой какую-то корягу, чтобы все думали, что едет на плоту. Выйдя на берег, Вовка швырнул свою корягу и попал в дерево. С листьев с шумом скатились капли - ночью шел дождь. От холодного душа девчонки взвизгнули.
      - Чувствуете? Шрапнель! - зловеще прошептал Мишка Сазонов.- Трушин открыл наше расположение врагу.
      - Так и под трибунал можно угодить,- сказал Костик Соболев, сердито взглянув на Вовку.
      К счастью, нарушитель тишины отделался только выговором лейтенанта.
      Мы тенями скользнули в лес, игра набирала силу...
      Особенно запомнилось, как соединились мы с группой старшего лейтенанта Пирогова, как вместе с ней устремились к месту высадки десанта, как взлетали в небо разноцветные - синие и красные - ракеты, горели дымовые шашки, попискивали рации у подчиненных старшего лейтенанта.
      Все было приближено к боевой обстановке. Время от времени капитан или лейтенант Трофимов отрывисто бросали, показывая на кого-нибудь из нас:
      - Вы, вы и вы вышли из строя! - И затем обращались к командиру взвода или отделения:- Принимайте решение!
      На военном языке это называется "дать вводную", то есть ввести дополнительное условие, усложнить или изменить положение. Командир должен мгновенно оценить происшедшее и действовать, как учил нас капитан, соответствующим образом.
      Приказам мы беспрекословно подчинялись, хотя выходить из строя никто не хотел. Этих самых вышедших из строя санитарки волоком тащили в медсанбат. Тащили, не разбирая дороги, по сучкам и кочкам. У Вовки Трушина разодрали майку. Снова досталось подчеркнуто скромному Сене Пантюхину. За левую руку его тянула Томка Булкина, за правую Надя Лапшина. В пылу боя спасительницы не заметили, как проскочили мимо пня с одной и другой его стороны. Сеня находился в середине, но тоже не мог видеть пня, он оставался в лежачем положении и смотрел в высокое синее небо. Голова Сени ткнулась в густой зеленый мох, которым оброс пень, а санитарки от неожиданности разом упали, словно срезанные автоматной очередью.
      - Потерпи, миленький!-услышал я шепот изумительно красивой Нади Лапшиной, когда пробегал мимо с криком "Ура!".
      Десанта в конце концов никакого не оказалось. Да мы его и не ждали, поскольку с самого начала капитан нас предупредил, что десант будет условный, то есть, что он вроде бы существует, а в действительности его нету.
      Зато на опушке леса, куда в едином порыве вырвались наши боевые порядки для ликвидации несуществующего противника, мы увидели старичка охотника. Тихого такого старичка с двустволкой на плече, очками на носу и в болотных резиновых сапогах. У ног его сидела ушастая собачонка. Собачонка пыталась поймать порхавшую вокруг стрекозу и вре- мя от времени лениво щелкала пастью.
      Наша военная мощь несколько удивила охотника. Возможно, он решил, что переполох в лесу поднялся из-за него, что мы принимаем его за браконьера и собираемся задержать. Во всяком случае именно такое соображение высказал Мишка, когда мы по инерции продолжали катиться вперед.
      А вот собачонка по-настоящему перепугалась, она прижала уши и поджала хвост.
      Лейтенант. Трофимов подошел к охотнику и сжато и кратко объяснил, что цели и задачи нашего наступления к нему, охотнику, никакого отношения не имеют.
      Вовка же Трушин попытался успокоить собаку, которую к тому времени хозяин взял на поводок - тонкую металлическую цепочку.
      - Собака, собака! - нежно приманивал Вовка ушастого пса, опустившись на четвереньки, чтобы быть к нему поближе.
      Однако пес не понимал Вовкиных дружеских чувств, крутился и вертелся во все стороны. В конце концов Вовка запутался в цепочке, упал и чуть было не придавил собаку.