Первая половина ужина прошла в беспрерывной смене серебряных блюд. Середину стола украшал огромный многоярусный канделябр с десятками горящих свечей, от которого все сверкало – начиная от стекла и кончая деревом. Он был уродлив и напоминал некое мифологическое чудовище, возникающее из водных пучин. Кроме того, он загромождал стол настолько, что тех, кто сидел на другой его половине, не было видно. Тема океана была ярко выражена в первых поданных блюдах: рыба во всех видах. Ее стеклянные глаза невольно повторяли застывшие взоры многих из тех, кто собирался ее распробовать. Блюдо за блюдом сменялись столь молниеносно, что поспевать за ними было выше человеческой возможности.
      Столовые приборы, фарфор, хрусталь, салфетки были без золота и гербов, но леди Трент, дама, для которой чаепитие было великолепным праздником, на сей раз вовсе утратила дар речи от всего увиденного. Она напоминала кошку, пытающуюся уследить за солнечным зайчиком.
      Прекрасно сервированную еду подавали так быстро, что о соусах, какого бы они цвета ни были, можно было сказать лишь то, что они были горячие и пикантные.
      Вскоре и беседа за столом стала под стать соусам.
      Констанс делала все, чтобы не оказаться в центре внимания, однако принц, сидевший через три стула от нее, все время заставлял ее участвовать в беседе. Принцесса Александра, улавливающая лишь отдельные слова или фразы, не могла понять причину такого оживления за столом, но благоразумно сосредоточилась на том, кто сидел с ней рядом справа и слева.
      Принц Эдвард, еще не расправившись с огромным бифштексом, вдруг произнес голосом, который должен был дойти до каждого, кто сидел за столом:
      – Хочу заметить, что мисс Ллойд сказала мне весьма презабавную вещь, когда мы входили в столовую.
      Констанс, едва не поперхнувшись, отыскала глазами Джозефа Смита. Он с непроницаемым лицом сидел через четыре человека от нее. Филип сидел напротив, полускрытый устрашающим канделябром. Констанс видела лишь его макушку и локоть, когда он двигал рукой. Судя по мельканию локтя, он торопился есть и пить так, чтобы ничего не оставить на тарелке.
      Принцесса, однако, хорошо расслышала слова мужа.
      – Расскажите нам, ваше высочество, что сказала вам мисс Ллойд.
      Головы гостей как по команде повернулись от принца к принцессе, а затем снова к принцу, напоминая зрителей, следящих за теннисным мячиком во время игры.
      – Она сказала, когда мы входили в столовую, что наше общество столь же непослушно и невоспитанно, как и ее подопечные в бытность ее гувернанткой. – Принц побагровел, снова зайдясь смехом.
      Констанс так и застыла от испуга с открытым ртом й поспешно закрыла его. К этому времени все уже с хмурым недоумением уставились на нее. До нее долетели обрывки разговоров:
      – Что все это значит?
      – Черт побери, что смешного он нашел в этом?
      – Какой блестящий юмор, а?
      – Вы же знаете, она американка.
      Джозеф невольно наклонился вперед, но его лицо не выражало по-прежнему ничего. Однако, откинувшись снова на спинку стула, он чуть поднял брови.
      – Скажите нам, мисс Ллойд, что вы имели в виду? – спросила, оглядывая лица гостей, несколько расстроенная принцесса, готовая поверить, что, возможно, чего-то не расслышала из-за своей глухоты или плохо поняла, поскольку английский не родной ей язык.
      Увидев всеобщее недоумение, она немного успокоилась. Продолжавший посмеиваться принц казался весьма довольным.
      – Да, мисс Ллойд, – обратилась к ней Абигайль Мерримид. – Объясните нам. Боюсь, мы все не настолько остроумны, как вы с принцем.
      Муж леди Мерримид, явно утомленный путешествием, сидел рядом с Констанс. Он был стар, пожалуй, она никогда еще не видела такого усохшего старца, печального призрака того, кем он был когда-то. Даже за шумным столом его неумолимо клонило ко сну. Глаза его то и дело закрывались, и легкий храп раздавался за столом.
      А затем произошло нечто странное для Констанс. Абигайль Мерримид вдруг прямо посмотрела на Джозефа, и в ее взгляде был не только вызов, а еще что-то очень личное. Констанс тут же поняла, что это и есть та самая женщина, которая разбила сердце Джозефу. Одного взгляда на него ей было достаточно, чтобы подтвердить догадку. Губы Джозефа были так крепко сжаты, что даже побелели. Констанс видела, с какой силой он сжал в руках салфетку.
      – Моя невеста, – вдруг послышался голос Филлита, которого не все видели за канделябром, – хотела сказать, что дети в Америке ведут себя не столь хорошо, как у нас, в Англии.
      Сколько хереса и кларета успел бедняга выпить, чтобы отважиться на такое?
      Теперь Констанс оставалось только провалиться сквозь землю.
      Она попыталась было открыть рот, чтобы что-то объяснить, как вдруг услышала голос Джозефа, поспешившего переменить тему:
      – Мы с мисс Ллойд попали в крайне неприятную историю, когда я сопровождал ее в Гастингс-Хаус.
      Констанс отдала бы многое за то, чтобы, земля разверзлась и поглотила ее. Неужели этому ужину не будет конца?
      – Расскажи нам, Смит, – попросил Филип с нетерпением.
      – Что ж, – промолвил тот, избегая, однако, смотреть на Констанс. – Когда я сопровождал мисс Ллойд в Гастингс-Хаус, на нас напали разбойники. Лишь ум и сообразительность мисс Ллойд и ее умение держать пистолет в руках спасли нас.
      – Мистер Смит, – поспешила вмешаться Констанс, – вы умалчиваете о вашей роли в этом происшествии. – Она повернулась к гостям: – Он сумел разоружить и обезвредить еще двоих головорезов, спрятавшихся в кустах. Если бы не смелость мистера Смита, меня бы здесь не было.
      – Что? – Принц был настолько поражен, что даже опустил вилку на тарелку. – Вы хотите сказать, что это происшествие угрожало вашей жизни?
      Джозеф неохотно кивнул.
      – Видите ли, ваше высочество, тогда мы еще полностью не осознали, какая опасность нам грозит. Но мисс Ллойд стоила в этой ситуации пяти мужчин, как потом выяснилось.
      За столом наступило оживление. Филип подозвал лакея и, попросив наполнить кларетом его опустевший бокал, в который раз посмотрел на Виолу. Она тут же отвела взгляд.
      – Расскажите нам все, Смит, – прогудел густым басом заинтересованный принц.
      Но Джозеф медлил, он снова посмотрел на Констанс.
      – Мне жаль, ваше высочество, но я обещал мисс Ллойд, что никому не стану рассказывать об этом происшествии. Я всегда держу слово.
      – Какая мне польза от этого? – пробормотала про себя Констанс.
      – Мисс Ллойд, – повелительным тоном произнес принц, – пожалуйста, разрешите Смиту рассказать нам все. Я люблю слушать истории с приключениями.
      – Ваше высочество, – начала Констанс, нервно теребя салфетку, – в отношении меня мистер Смит был слишком щедр на похвалы.
      – Ерунда. – Принц ударил мясистым кулаком по столу, настольный канделябр зазвенел хрустальными подвесками. – Смит говорит правду. Он чертовски скрытен, должен вам сказать. Очень трудно что-либо вытянуть из него.
      – Это потому, что у мистера Смита много секретов, – проворковала Абигайль Мерримид.
      Констанс почему-то представила себе, как настольный канделябр, падая со всеми свечами на стол, подобно огненному чудовищу пожирает торжествующую леди Мерримид.
      Взгляд Джозефа снова обратился к Констанс:
      – Мисс Ллойд, вы позволите рассказать о нашем приключении? Или, скорее, злоключении?
      Констанс ничего не оставалось, как дать согласие. И Джозеф, никогда не страдавший отсутствием красноречия, рассказал такую захватывающую историю, что Констанс невольно и сама заслушалась.
      Он не упустил ни одной детали, включая устриц, от которых заболел, и шляпу, ловко сбитую с головы разбойника метким выстрелом Констанс, а затем описал дальнейшие ее действия, несколько лишенные логики, но вполне удовлетворившие слушателей, когда бандиты в страхе бросились наутек. О себе он едва упомянул, да и то вскользь.
      – Короче говоря, – заключил он, – мисс Ллойд заставила девятерых разбойников бросить оружие и бежать без оглядки от красивой леди в элегантном дорожном костюме и фабриканта красок, сильно пострадавшего от несвежих моллюсков.
      За столом никто не шелохнулся. Даже слуги замерли, захваченные рассказом.
      – Отлично, Смит! Отличный рассказ! – воскликнул принц сдавленным от смеха голосом и кивнул главному дворецкому, который, придя в себя, сделал повелительный жест слугам.
      В мгновение ока было подано шампанское, захлопали пробки, и в бокалы полилось старое доброе вино Чарлза Хейдсика.
      – Предлагаю тост, – произнес будущий король Англии. – За Констанс Ллойд, достойное пополнение нашего круга, за еще один прелестный цветок в нашем букете дам.
      Все, кроме Констанс, подняли бокалы. Не поднял его и старый лорд Мерримид, который, завалившись набок, спал, роняя слюну. На лицах гостей было выражение тревожной покорности. Все поняли, что у принца появилась новая фаворитка, новая избранница. Джозеф Смит своей поэтической фантазией и красочным рассказом заронил искру романтизма в душу принца, человека хотя и достигшего зрелого возраста, но не избавившегося от поэтических наклонностей. Жизнь, полная трепета страха и восторга побед, не была знакома ему. Его всегда уберегали от нее.
      Констанс Ллойд, экзотическая американская красавица, стала олицетворением его все еще не забытых юношеских мечтаний. Эта молодая женщина может подвигнуть его на дерзкие и смелые поступки, в которых ему всегда было отказано.
      Рассказ Джозефа Смита превратил Констанс в его глазах из миловидной собеседницы на званом ужине в предмет серьезных желаний. Принц не в первый раз выбирал женщину, чтобы отдать ей свое грубоватое мужское внимание. Если Констанс пожелает, то после того, как она выйдет замуж за Филипа, она будет приглашена в узкий, меняющийся круг женщин, куда входят дамы даже с сомнительной репутацией скиттлз из кегельбана.
      Один злосчастный тост в ее честь обеспечил Констанс солидный набор потенциальных врагов.
      Джозеф Смит, сидевший через четыре стула от нее, молча проклинал свой язык.
      Когда после ужина дамы удалились в гостиную, мужчины, оставшись одни, закурили сигары и за бокалом портвейна повели свои мужские разговоры. Само собой разумеется, что подобное уединение было им необходимо для обмена мнениями о чем-то своем, не столь высоком и возвышенном, и потому не пугало и не обижало дам.
      – У мисс Ллойд чертовски изысканный гардероб, – заметил лорд Трент, принимая от лакея душистую сигару. – Да и прическа хороша.
      – В этом ей не откажешь, – согласился лорд Коллинз, легким движением руки, взбалтывая бренди в бокале и любуясь им на свет. – Как вы назовете этот стиль прически?
      – Кажется, это называется классическим стилем, его можно увидеть на древних вазах, – заметил еще один джентльмен, откусывая кончик сигары специальными щипчиками, висевшими на его цепочке для часов. – Ленты очень красиво контрастируют с цветом ее волос.
      Прислушиваясь к чужому разговору, принц улыбнулся, довольный похвалами в адрес его новой протеже. Филип был весь поглощен дегустацией портвейна и попытками помешать слуге унести кларет и шампанское, пока он все не выпьет.
      Джозеф Смит, едва слыша, о чем разговаривают мужчины, мрачно водил концом пальца по краю бокала и не мог простить себе досадного промаха.
 
      – Скажите, мисс Ллойд, какой вид оружия вы предпочитаете. – спросила леди Коллинз, принимая чашку чаю.
      – Честно признаться, леди Коллинз, это был просто удачный выстрел, не более.
      Теперь, когда дамы были без мужчин, Констанс чувствовала их взгляды на себе, бесцеремонные и вызывающе. Исключением была лишь принцесса Александра, неизменно приветливая и вежливая. Констанс даже поймала ее ободряющую улыбку, за что была ей более чем благодарна.
      – Я слышала об одном человеке в Африке, – заметила леди Коллинз, – он выстрелил тигру прямо между глаз, а потом съел его мясо. Великолепный образ, не правда ли? Человек побеждает дикую природу.
      – Вы когда-нибудь убивали животных? – обращаясь к Констанс, спросила Абигайль Мерримид.
      Констанс вдруг почувствовала, что более не выдержит, так ей стало плохо. Она отрицательно замотала головой, надеясь, что хоть кто-нибудь сменит тему разговора.
      – Хватит, Абигайль, – вдруг сказала Виола. – Мне кажется, мисс Ллойд надоела эта тема. Поговорим о чем-нибудь другом.
      – Мисс Ллойд, вам незачем скромничать.
      Абигайль Мерримид даже не делала вида, что собирается пить чай, она не взяла в руки чашку и не искала глазами чего-нибудь из сладостей. Она уселась напротив Констанс и, положив руки на подлокотники кресла, в упор уставилась на нее.
      – Я хорошо знаю Джозефа. Очень хорошо. Но я никогда не слышала, чтобы он так говорил. Настоящий фонтан красноречия, не правда ли, леди Коллинз?
      – Ты права, дорогая. Мисс Ллойд, вы участвовали в вашей войне?
      Констанс почувствовала дурноту.
      – Я… Это было так давно.
      – Отнюдь нет, – возразила леди Мерримид. – Всего несколько лет назад. Но вернемся к нашему разговору. Джозеф был потрясен вашим талантом, мисс Ллойд. Когда я вижу его в таком состоянии, я всегда вспоминаю о его происхождении.
      – Что вы хотите этим сказать, леди Мерримид? – спросила ее принцесса.
      Абигайль заколебалась, но все же продолжила:
      – Я хочу сказать, ваше высочество, что мистер Смит был сегодня сам не свой. Если можно так сказать, манерам он не обучен с самого детства.
      – Мой муж очень ценит его общество, – возразила принцесса. – Мистер Смит весьма осведомлен в науках, что всегда интересовало принца, да и его отца, принца Альберта, тоже.
      – Не говоря уже о том, ваше высочество, что мистер Смит – мастер рассказывать интересные истории, – добавила леди Баррингтон. – К тому же он очень красив. Я считаю, что мужчина прежде всего должен быть красивым, а лорд Гастингс и мистер Смит, на мой взгляд, – эталоны мужской красоты.
      – К тому же они очень близкие друзья. – Виола, сказав это, ободряюще подмигнула Констанс, давая ей понять, что тему разговора наконец-то удачно сменили. – Я знаю мистера Смита очень и очень давно, еще с тех школьных лет, когда Филип привозил его на каникулы в поместье. Даже тогда они были удивительно дружны.
      Дамы выразили свое одобрение невнятным бормотанием. Но Абигайль не собиралась сдаваться. Констанс на мгновение стало не по себе.
      В глазах леди Мерримид застала неприкрытая злоба.
      – Мисс Ллойд, вернемся к нашим пушкам. Вы непременно должны участвовать завтра утром в охоте и защищать честь прекрасного пола.
      – О нет!..
      Но принцесса, услышав ее возражение, поддержала эту мысль:
      – Это прекрасная идея! Пожалуйста, мисс Ллойд, покажите всем, что значит стрелять.
      – А что, если она действительно плохой стрелок и ненароком попадет, в кого-нибудь из наших мужчин? – встревожилась одна из леди.
      – Это было бы неплохо, – заметила Абигайль Мерримид тоном, казалось бы, легкой шутки, которая должна была вызвать смех, но от нее повеяло могильным холодом.
      Констанс ждала, понимая, что не сможет уйти, пока мужчины не присоединятся к дамам и принц с принцессой не уйдут в свои апартаменты.
      – Я, собственно говоря… – начала было одна из дам, но тут же воскликнула: – Господи, я слышу, мужчины уже возвращаются!
      – Почему? Прошло ведь совсем немного времени, – удивилась принцесса.
      Леди Трент была единственной, кого приход мужчин не потревожил. Она почтительно касалась рукой ткани портьер, а затем принялась рассматривать фаянсовую птицу на книжной полке.
      Мужчины вошли, попахивая дымом сигар, хотя никто из них уже не курил. После прощальной глубокой, затяжки сигарой они достаточно втянули в себя табачного дыма, чтобы выдыхать его потом в гостиной в течение пятнадцати минут.
      Принцесса тут же предложила игру в покер, вист, бридж или лото для желающих, но многие уже разбрелись по углам, чтобы поговорить с друзьями, полистать книгу или просто отдохнуть, в уютном, уголке этой просторной комнаты.
      Филип, усевшись рядом с уже спавшим лордом Мерримидом, составил ему компанию и тоже задремал..
      – Констанс, – услышала она голос Джозефа за спиной, – простите меня, прошу вас.
      Констанс, сделав глубокий вдох, продолжала, разглядывать корешки книг на полках. Она не знала, что ответить, и потому промолчала.
      – Вы тоже, считаете, что завтра я должна стрелять? Я никогда раньше…
      – Пожалуйста, Констанс.
      В его голосе было столько мольбы, что она повернулась к нему. У него было мучительно напряженное лицо, шрам на лице стал заметнее, чем обычно. Возможно, от яркого света свечей. Или от того, что он словно окаменел.
      Ей хотелось расспросить, откуда у него этот шрам. С детства? Или совсем недавно? Видимо, случилось что-то ужасное, но сейчас он бывает почти невидим, все зависит от того, как падает свет.
      – Констанс, посмотрите на меня.
      – Я смотрю.
      – Нет. Ваши мысли где-то далеко. Я пытаюсь извиниться перед вами за мой рассказ о нашем приключении. Вы знаете, что я никогда не причиню вам вреда, никогда. Но здесь я увлекся, поверил сам своим словам. Вы меня слушаете?
      – Джозеф, мне плохо.
      Он мгновенно поддержал ее, очень осторожно и так, чтобы не привлечь внимания.
      – Что с вами?
      Констанс чувствовала, что при одной мысли о том, что произошло очень давно, она готова потерять сознание.
      – Дамы хотят, чтобы я участвовала в охоте наравне с мужчинами. Но я не могу, не могу. После того, что я пережила во время войны… Случилось это на дороге в жаркий полдень. Это был солдат-янки. Все произошло так быстро. Я никогда не возьму в руки ружье и не стану стрелять даже ради спорта, никогда, Джозеф. Потому что однажды я убила человека…
      – Все будет хорошо, – успокаивал он ее, страстно желая утешить и обнять.
      Ее признание не удивило его, будто он заведомо знал, что она хранит в себе какую-то тайну. У каждого есть своя глубоко запрятанная тайна, и лучше не извлекать ее на свет.
      – Я придумаю, как избавить вас от участия в охоте.
      Констанс выпрямилась, словно наконец вспомнила, где они. Она опять слышала гул голосов и, как бы приходя в себя, слегка тряхнула головой.
      – Простите, – промолвила она.
      – Не надо. Мы дадим зверюшкам шанс уцелеть.
      Наконец вечер приблизился к завершению.
      Абигайль и принцесса яростно сражались в лото, но это не мешало Абигайль следить за разговором Джозефа и Констанс, и от ее внимания не ускользнули все его детали, хотя она была слишком далеко, чтобы слышать, о чем именно они говорили. Но она успела заметить взволнованность этой пары, их притяжение, особое отношение друг к другу, чего между Констанс и ее женихом Филипом не было и в помине.
      Когда наконец принц и принцесса весьма неохотно покинули гостей, Констанс подошла к Джозефу, одиноко стоявшему у камина.
      – Спокойной ночи, – тихо прошептала она.
      Он посмотрел в зеркало над камином, и глаза его встретились с ее отражением. Констанс стояла так близко, что почти касалась его плеча. Они смотрели друг на друга в зеркало, стоя рядом, и это было похоже на семейный портрет. В их взгляде было что-то похожее на безмолвную надежду, которая превратила это мгновение в вечность.
      Что бы ни произошло плохого в этот вечер, в том, что Констанс и Джозеф оказались рядом, была какая-то высшая справедливость.
      И это было хорошо.

      На завтрак полагалось приходить всем если не точно в половине девятого, то обязательно до половины десятого. Джентльмены демонстрировали свои охотничьи костюмы, дамы – утренние платья, сшитые специально для этого случая. После этого уик-энда каждое платье будет снова бережно завернуто в китайскую шелковую бумагу до следующего случая. Дамы, собравшись у буфета, где стояли серебряные судки с горячими блюдами, вполголоса строили предположения, каким будет этот день, восхищались прекрасной погодой, какая только и годилась для устройства пикника, и гадали, во что они будут играть в это утро.
      Констанс, причесанная на сей раз Стеллой, спустилась к завтраку вовремя. На ней было зеленое в белую полоску платье из шуршащего щелка, от которого словно веяло весенней свежестью. Филипа еще не было, да и многих тоже.
      С тарелкой в руке она прошла мимо почек в соусе, яиц под майонезом, мяса куропатки и фазана, бекона и овсянки и наконец выбрала кофе с булочкой.
      – Какое прелестное платье, мисс Ллойд, – услышала она шепот почти над ухом. – Вы настоящая маркиза…
      Она улыбнулась, но не взглянула на появившегося радом Джозефа. Да и необходимости в этом не было.
      – Вы считаете, что платье в полоску сшито из оконной занавески в стиле «маркиза»?
      – Пожалуй, да. Но я впервые вижу такую прелестную маркизу. Вам подать масло?
      – Да, спасибо.
      – А вы ничего не хотите сказать о моем костюме? Я сшил его сам.
      Только теперь она подняла на него глаза и разглядела его действительно красивый твидовый сюртук с пуговицами, обтянутыми кожей. При ярком утренней свете Джозеф был очень красив и, как всегда, отлично причесан.
      – Вы действительно сами сшили его?
      – Нет. Просто я представил себе, как вы замрете от восхищения, а я тем временем успею дотянуться вот до этого блюда.
      Они дружно рассмеялись, что заставило кое-кого из присутствующих, допивающих свой чай или кофе, недоуменно посмотреть в их сторону.
      – Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии сопровождать вас на прогулке верхом, мисс Ллойд? – спросил Джозеф и повернулся к закускам.
      – Верхом?
      – Да. Пока кто-то будет охотиться, а кто-то замышлять в гостиной убийство с помощью злого языка, я подумал, что такая прогулка была бы весьма кстати. К нам присоединится также и Филип. Я уговорил его вчера, когда все разошлись.
      – А вы разве не хотите пострелять?
      – Не сегодня. Просто хочу поездить верхом, и Филип тоже.
      – Спасибо, – благодарно прошептала Констанс.
      – Не благодарите, пока не увидите меня в седле. – Он весело подмигнул ей и, отойдя к столу, сел на пустой стул между двумя джентльменами.
      Какое-то мгновение она просто следила за ним: какой он уверенный и свободный, как чувствует себя легко и непринужденно в любой обстановке. А ведь только что он изменил чьи-то планы, чтобы спасти ее от неприятностей охоты, в которой она не хотела принимать участие. Так кто же он, собственно, этот Джозеф Смит?
 
      После завтрака Констанс и Джозеф встретились в конюшне, чтобы выбрать лошадей. Констанс несколько беспокоилась: она почему-то сомневалась, что Джозеф хороший наездник. В детстве он скорее всего был лишен возможности научиться верховой езде, которая требует раннего привыкания и тренировок. Констанс уже собиралась предложить ему смирную кобылку, которую приметила для него, как неожиданно в конюшне появился Оуэн, слуга Филипа.
      – Мисс Ллойд, мистер Смит, лорд Гастингс сожалеет, но ему нездоровится. Он просит извинить его за то, что не может составить вам компанию.
      – О Господи! – воскликнула Констанс. Она уже застегивала перчатки и взяла в руки хлыст. – Я должна навестить его и узнать, что с ним.
      – Лорд Гастингс просит не беспокоиться, он хочет побыть один, мисс. У него недомогание по одной весьма деликатной причине.
      Констанс явственно представила себе эту причину и поняла, что менее всего хотела бы видеть ее последствия не только в реальности, но даже мысленно. Догадки о недомогании Филипа не требовали богатого воображения. Она просто вспомнила количество и название тех вин, которые он перепробовал за вчерашним ужином.
      – Понимаю, – покорно согласилась она.
      – Передайте лорду Гастингсу наши искренние пожелания скорейшего выздоровления, – бодро ответил за нее и за себя Джозеф.
      Молодой слуга переминался с ноги на ногу, словно хотел еще что-то добавить. Но в конце концов он поклонился и попятился, на ходу нахлобучивая фуражку.
      Констанс избегала взгляда Джозефа.
      – Ну что ж, – наконец громко сказала она, – теперь нам понадобится всего две лошади. Та, что предназначалась Филипу, несколько норовиста, но уже оседлана.
      – Отлично. Я беру ее.
      – Вы уверены, Джозеф? Мы можем поискать лошадь поспокойнее.
      – Нет, благодарю, лошадь Филипа мне подойдет. А вот и конюх с лошадьми.
      Тот подвел первую, лошадь к Констанс.
      – Нам понадобится всего две лошади, – сообщила ему Констанс и погладила лошадь по крупу. – Какое прекрасное животное, – заворковала она, обращаясь как к лошади, так и к конюху.
      – И то правда, мисс. А вот это конь для джентльмена. – Конюх вручил Джозефу поводья от большого, вороного жеребца, который, раздув ноздри, фыркнул, вращая глазами, и забил копытами.
      – Прекрасный экземпляр, – неуверенно произнес Джозеф, держась подальше и даже отступив назад, когда ему показалось, что жеребец боком стал теснить его.
      – О, Джозеф, он действительно великолепен! – воскликнула Констанс, погладив гриву коня. – Может, вам лучше взять кобылу? – Она произнесла это, понизив голос, чтобы не слышал конюх.
      К этому времени в конюшне появились и другие любители верховых прогулок.
      – Нет. Этот мне вполне подойдет, к тому же он оседлан. Видите ли, я не могу представить себя в женском седле. – Он кивнул на кобылу.
      Мимо прошел помощник конюха с ведром овса, и Джозеф спросил его, как зовут кобылу.
      – Кобылу, сэр? Лира.
      – Лира? – воскликнула Констанс. – Какое красивое имя, и как оно подходит этой прекрасной лошади! Разве ты не красавица? Ну конечно же, красавица. – Она легонько поцеловала лошадь в морду, и той это очень понравилось, ибо лошадь потерлась носом о щеку Констанс.
      – А жеребец? У него тоже есть имя?
      – Да. Это Люцифер, сэр, сын Вельзевула.
      – И конечно же, закадычный друг сатаны, – про себя пробормотал Джозеф.
      – Вы что-то сказали, сэр? – переспросил конюх.
      – Нет, ничего.
      Следует заметить, что Джозеф не любил лошадей. Это были крупные, норовистые животные, с ними он обычно общался так же, как с не очень приятными деловыми партнерами. Но без шума и нажима.
      Люцифер гарцевал от нетерпения, косясь на Джозефа и заставляя его поспевать за собой. Когда Джозеф вывел его из конюшни, Люцифер начал брыкаться.
      Констанс вслед за Джозефом тоже вывела Лиру.
      – Люцифер застоялся, ему не терпится пуститься галопом, – заметила она.
      Джозеф обеими руками еле удерживал поводья.
      – С меня хватит. Перестань меня дразнить, – зашипел он на коня. Тот вдруг остановился и покосился на Джозефа. – Да, я с тобой разговариваю.
      – Что вы сказали? – спросила Констанс.
      – Я разговариваю с конем.
      – О! – С помощью конюха Констанс села в седло, расправила юбки и успокаивающе похлопала кобылу по бокам.
      Джозеф со скрытым восхищением следил за ней. Ее костюм для верховой езды густо-зеленого, как листва, цвета изящно облегал фигуру. Шляпка с короткой вуалеткой, кокетливо сдвинутая набок, не смогла скрыть от его глаз красивый блеск ее темных волос.
      Констанс казалась Джозефу олицетворением естественного изящества и элегантности, которым столь старательно обучают светских дебютанток. Она повернулась к Джозефу и улыбнулась ему. Он ответил ей улыбкой.
      Констанс была прелестной.
      – Садитесь же, мистер Смит! – крикнула она ему.
      – Да, конечно, – рассеянно ответил Джозеф, продолжая думать о ней.
      Наконец он решительно заставил себя вскочить в седло, но стоило ему засмотреться на улыбку Констанс, как он тут же промахнулся и не попал ногой в стремя.
      – Мистер Смит, право же. Если бы вы…
      Но Джозеф был уже в седле.
      – Вы что-то сказали, мисс Ллойд?
      Он все же, хотя и не без усилий, заставил Люцифера повиноваться себе и, подъехав к Констанс, резко взнуздал коня. Похлопав жеребца по шее, он вопросительно посмотрел на Констанс.
      – О, – только и могла вымолвить Констанс, ибо поняла, что Джозеф Смит снова провел ее.
      Он отлично умел держаться в седле, а Люцифер был отнюдь не таким послушным, а сильным и даже опасным конем. Казалось, Джозеф простым усилием воли сумел подчинить его себе.
      – Поедем? – наконец спросила Констанс и понадежнее булавками приколола к волосам шляпку.
      – После вас, – кивнул Джозеф с подчеркнуто рыцарским почтением к даме.
      Она снова улыбнулась, держа слегка приспущенные поводья и хлыст. Но в эту минуту звук первого выстрела нарушил утреннюю тишину. Вдали за холмом началась охота.
      Мирная кобыла Лира, видимо, не ожидала этого. Первая очередь выстрелов заставила ее рвануть галопом вперед, по камням двора. Поводья выскользнули из рук Констанс.
      Прежде чем Констанс и Джозеф опомнились, лошадь вырвалась из ворот. Только дверцы качались на петлях.
      – Проклятие! – выругался Джозеф и пришпорил Люцифера.
      Перепуганный шумом и неожиданными действиями седока конь поскакал по бездорожью и снес ту часть ограды, к которой крепились ворота.
      Джозеф, щурясь от бьющего в глаза солнечного света, следил за Констанс, которая уцепилась за гриву лошади и неслась к ближайшему холму. Констанс старалась усидеть в седле и безуспешно пыталась поднять поводья.
      – А ну, Люцифер! – Всадник пустил коня в галоп.
      Через несколько секунд Джозеф поравнялся с Констанс.
      Он не окликнул ее, зная, что она его не услышит из-за топота копыт, к тому же боялся еще больше напугать кобылу. Он старался подвести Люцифера как можно ближе к Лире, потому что заметил впереди каменную ограду. Лошадь Констанс надо остановить прежде, чем она достигнет каменной стены. У него был всего лишь один шанс.
      Нагнувшись, он схватил болтающиеся поводья и дернул их так сильно, что Лира остановилась как вкопанная, а Констанс, не удержавшись в седле, упала в траву.
      – Тпру! – остановил Люцифера Джозеф и спрыгнул. – Констанс!