– Клер поэтому от него сбежала? – нахмурился Майкл. – Он бил ее?
Дженни тщетно пыталась сосредоточиться, но мысли отступали перед гневным призывом тела.
– Пожалуй, нет, – вяло ответила она. Надежда таяла; неужели он не видит, что одно имя Клер разводит их по разные стороны пропасти, через которую не перекинуть моста? – Клер ничего не говорила о жестоком обращении.
Майкл помрачнел еще больше.
– Тогда, может, это он от перенапряжения…
Он погладил Дженни по руке, осторожно обходя больные места.
– Это ужасно, но… – глаза Майкла были непроницаемо темны, – но если Алекс знает о ребенке, я могу понять, отчего он так взбесился. Его первый, единственный ребенок, которого он может никогда не увидеть. – Майкл глядел мимо Дженни на призрачное пастбище. – Тут хоть кто с ума сойдет.
– Но Алекс ничего о ребенке не знает, – неловко возразила Дженни. – Клер не хочет, чтобы он вообще что-нибудь об этом знал.
Майкл долго молчал, и в мертвящей тишине Дженни вдруг поняла, что она натворила. В ужасе она вырвалась из рук Майкла.
Господи, Клер. Хорошую услугу она оказывает сестре – лихо выкладывает чужие тайны! Ведь, пока Дженни не проболталась, Майкл, возможно, лишь догадывался о ребенке.
– Откуда ты знаешь, что Клер беременна? – Она сама удивилась своему звенящему голосу, ведь несколько минут назад в объятиях Майкла он звучал совсем иначе.
Но Майкл, казалось, не замечал даже, что она отпрянула.
– Алекс, наверное, думает, что больше не увидит ни Клер, ни малыша, – словно бы про себя пробормотал он, прижав ладонь к губам. – Боже мой, да он, должно быть, места себе не находит.
– Да не знает он!
От гнева и раскаяния Дженни тоже словно помешалась. Она вдруг задалась вопросом: а почему это он стал так обходителен с ней, когда отправил Алекса? Неожиданно воспылал, утешая ее, вопреки своим джентльменским намерениям? Как же глупо и наивно поверить в это!
Да вовсе не был он захвачен силой страсти. Теперь, оглядывая его безупречную мускулатуру, тренированное тело, выразительное красивое лицо, Дженни недоумевала, как она могла не догадываться об его истинных целях. Это ведь вряд ли его первое свидание при луне. Он-то наверняка знает, как сделать, чтобы женщина растаяла от первого же прикосновения, куда целовать, чтобы она потеряла голову. И умело воспользовался своими знаниями, чтобы выманить нужные сведения из губ, которые он целовал!
Будь он проклят! Дженни почти физически ощущала на языке горький привкус обмана, ей даже пришлось проглотить слюну, чтобы избавиться от него.
– Откуда ты знаешь? – вскричала она в полный голос, не заботясь, что ее услышит кто-нибудь еще.
Майкл бессмысленно уставился на нее, будто ее крик внезапно вернул его из какого-то темного далека.
– Что она беременна? От ее врача. Я послал в Нью-Йорк своего человека, и он все выяснил, а секретарша сообщила мне об этом сегодня вечером.
– Ну-ну, ты и в самом деле молодец. – Дженни сорвала цветок жимолости и растерзала его в мелкие клочья. – Твои ищейки рыщут по всей стране, работают за тебя. А ты всего лишь скатал в Техас, пару раз вовремя меня поцеловал. И что же, теперь я Должна размякнуть и излить тебе мою девичью душу?
Он сузил глаза, взглянул на смятые цветы и, снова – на сердитое лицо Дженни. – Вот было бы славно, – беззаботно ответил он, но спокойный голос никак не вязался с предельно напряженным лицом. – Правда, внутренний голос подсказывает мне, что ты этого не станешь делать. – Вот именно, – подтвердила Дженни, сжимая в кулаке горсть цветков. Клейкий сок тек по пальцам, сладкий запах делался невыносимым. – Ты зря тратишь на меня время. И свои поцелуи. Говорю тебе, это не поможет.
– Ты сама не веришь в то, что говоришь.
– Еще как верю, – тихо, но яростно возразила она, глядя в землю.
Вот теперь Майкл рассердился. Дженни украдкой подняла на него глаза – и испугалась, так угрюмо было его лицо. Ей показалось, что сейчас он схватит ее за плечи и будет трясти, как это делал Алекс, но он стоял неподвижно, только сжал кулаки и два раза глубоко вздохнул. Потом кулаки разжались, Майкл провел рукой по спутанным волосам и, к изумлению Дженни, улыбнулся.
– Ладно, думай, как хочешь, только сначала послушай, что я скажу.
Он спокойно прошел за спиной Дженни к столику для пикников и присел на него, поставив одну ногу на скамейку.
– Что, если ты, а не я, действовала в своих интересах? Как тебе такой вариант?
– Я?!
Чтобы видеть Майкла, ей пришлось обернуться, но все равно его скрывала густая тень, а она сама, смущенная и растерянная, стояла в круге яркого лунного света. К чему он клонит?
– Какие же у меня могут быть интересы?
– Чтобы я согласился прекратить поиски.
– Что?
Лучше бы он ее ударил… От возмущения Дженни даже задохнулась.
– Но это просто смешно!
– Неужели? – насмешливо спросил Майкл. – А мне кажется, мой вариант больше похож на правду, чем твой. Ведь я никогда и ни за что не презирал тебя, верно? И не я еще два дня назад сыпал оскорблениями и клялся в вечной ненависти. Тебе не кажется после всего этого подозрительным, что вдруг ты оказываешься в моих объятиях и изнываешь от желания скорей залезть ко мне в постель?
Дженни закрыла пылающее лицо руками. Слова Майкла обожгли ее, словно кипяток.
– Но ведь все было не так, – пробормотала она, понимая, что возразить на самом деле нечего. Он по-своему прав: наверное, именно так все это и выглядело. Только в глубине души, куда никому нет доступа, Дженни прятала любовь и тоску, которые ждали этой ночи, чтобы вырваться на волю, и, значит, никто не мог знать, что она чувствовала.
– Не так?
– Ты же сам знаешь. – Чтобы успокоиться, Дженни скрестила руки на груди. – Я была расстроена, меня напугал Алекс, потом еще Клер с ее проблемами – и вдруг появляешься ты, добрый и великодушный, и застаешь меня врасплох. И такая ночь… Луна светит…
– Лгунья. – Тихое слово слетело с губ Майкла и оборвало Дженни на полуфразе.
– Что ты сказал?
– Ты лжешь, Дженни. – Майкл встал и медленно подошел к ней. – Дело не в луне, не в Алексе, не в тысяче других неуклюжих оправданий, которые ты могла бы изобрести. Ни ты, ни я не думали об обмане, ты прекрасно это знаешь.
– Но ты сам сказал, что подумал, будто я…
– Нет. – Майкл нежно дотронулся пальцем до ее губ. – Я только хотел, чтобы ты увидела, как просто все извратить. – Он улыбнулся: Дженни пыталась заспорить, но ей мешал его палец у ее губ. – Я ни одной минуты не верил, что ты пыталась затащить меня в постель, чтобы я больше не разыскивал Клер. С тех пор как я дотронулся до тебя в первый раз, ты о ней и не вспомнила. – Он провел пальцем по полной нижней губе Дженни; его глаза искрились в полумраке. – И я не вспомнил.
– Майкл, я совсем запуталась, – растерянно проговорила она и тут же ощутила, как его теплая ладонь легла ей на щеку. – Я не знаю, что…
Тишину ночи нарушила металлическая трель, и Дженни умолкла на полуслове. Звонил телефон, лежавший на столике у пруда, – маленький сотовый телефон, отрада ленивых купальщиков, которым лень вылезать из воды, вытираться и спешить в дом к обычному аппарату.
Сердце Дженни снова забилось часто и неровно. Кто может звонить так поздно?
Телефон умолк, но Дженни все смотрела на него. В спальне отца аппарата нет, только в прихожей; вряд ли сиделка успела добежать до него так быстро. Нехорошее предчувствие охватило ее.
– Что случилось?
Майкл заглянул Дженни в лицо, потер ей щеку, пытаясь привлечь ее внимание.
И тут Дженни поняла: телефон зазвонил снова – и умолк после одного звонка. Ледяной ужас сжал сердце девушки.
Два одиночных звонка. Клер! Это был их условный сигнал бедствия. Не просьба развлечь, привезти продукты, а вопль о срочной помощи.
Значит, произошло что-то жуткое.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Дженни, это Клер?
Майкл все еще гладил ее по холодной щеке.
Дженни не ответила, потому что не знала, чтобы соврать. Она должна немедленно броситься на помощь сестре, та ждет… Майкл снова показался Дженни соглядатаем, нерушимой преградой между нею и Клер.
– Мне надо уехать, – на одном дыхании сбивчивой скороговоркой выпалила она.
Ладонь на ее щеке замерла, брови Майкла приподнялись, лунный свет заиграл на белках темно-карих глаз.
– Прямо сейчас?
– Да. Это… – Дженни тряхнула головой, чтобы не выболтать лишнего, – это может быть что-нибудь серьезное.
– Тогда едем вместе, – мягко предложил Майкл, беря ее ледяную руку и прижимая к своей груди. Онемевшие пальцы ощутили ровное биение его сердца. – Может, я помогу чем-нибудь.
Заманчивое предложение. Дженни затаила дыхание, – удивляясь, как трудно ей противостоять искушению переложить свою изнуряющую ношу на плечи Майкла. Его глаза смотрели нежно, мягко, руки были теплыми и сильными, способными нести любую тяжесть. А она так устала.
Нет, нельзя. Дженни высвободила ладонь, боясь, что искушение окажется сильнее ее. Она пообещала Клер – а та предупреждала ее, что Майкл непременно попытается обвести Дженни вокруг пальца, – что ничего ему не скажет.
Потом, быть может даже сегодня ночью, если на острове не случилось ничего страшного, она еще раз попробует убедить Клер довериться Майклу. А до тех пор надо держать язык за зубами.
– Не могу, – сказала она, чуть отступив.
Пальцы бездумно скользили по шершавой поверхности столика. – Ты знаешь, что я не могу.
Майкл молчал. В замешательстве она подняла голову, взглянула ему в глаза… Будто кто-то вдруг погасил их. Темнота, глухая и пустая, стояла в его зрачках.
– Понимаю, – сказал он, не сводя с нее черных пустых глаз. – Ты все еще не веришь мне.
– Нет, не то, – жалко забормотала она, вцепившись побелевшими пальцами в край стола; стразы на платье посверкивали синими огоньками в лунном свете. – Я просто обещала Клер, она рассчитывает на меня…
– Черт возьми, Дженни, я не желаю это слушать! – нетерпеливо перебил он ее вымученный лепет. – Ты веришь мне? Да или нет?
Как хотелось сказать «да»… Дженни даже открыла рот, и тут неожиданно нахлынули старые страхи и подозрения, словно стая прожорливой саранчи, и сожрали всю ее смелость.
Верить ему?
Что, если ее просто одурманили его поцелуи? Она так страстно хочет этого человека, что, возможно, ее ослепило желание? Исчезли негодование и злоба, к которым она уже притерпелась за последние шесть лет, и теперь она ощущала себя уязвимой и сбитой с толку. Она уже не знала, что думать о Клер, об Алексе… Даже о Кине и той ночи, когда его не стало.
И все-таки: что, если вопреки горячим уверениям Майкла он намеренно лишил ее способности рассуждать здраво? Вправе ли она жертвовать безопасностью Клер ради его карих глаз, колдовской лунной ночи и аромата жимолости?
– Да или нет?
– Не знаю, – промямлила она, напуганная го злым голосом, – я же говорила тебе… – Покосившись на телефон, она решила, что запираться бессмысленно: он отлично знает, кто сейчас звонил. – Только сейчас я пыталась сказать тебе, что теперь вообще не знаю, что и подумать.
– Значит, нет.
Выругавшись, Майкл развернулся, отошел к пруду, уставился в прозрачную воду. Отблески холодного лунного света играли на его лице, придавая ему странный, загадочный вид.
Дженни тоже отвернулась и стала старательно вытаскивать из столешницы застрявшую там щепку. Она не спорила: он по-своему прав. Если она сама не могла сказать, верит ему или нет, значит, не верила. Просто, как дважды два.
Заслышав шуршание травы под его ногами, она подняла голову. Майкл больше не смотрел на воду – он стоял в нескольких метрах от нее, его глаза были прищурены.
– Что удивляет меня больше всего, – заметил он, – так это твое страстное желание лечь в постель с человеком, которому ты не доверяешь.
Щеки Дженни запылали. Сотни оправданий, тысячи возражений теснились в ее мозгу, но ни одно из них не могло бы разрушить стену, вставшую между нею и Майклом. А время уходило, и непозволительной роскошью было стоять и ждать, пока Майкл поймет и простит ее, пока Клер…
Паника судорогой стиснула ей горло, она почувствовала легкую дурноту. Надо прямо, в лоб сказать, что ей нужно.
– Майкл, – звенящим голосом произнесла она, в мольбе протянув к нему руки, – я должна ехать.
– Поезжай, – хрипло ответил он, – а я следом.
– Прошу тебя, не надо.
– Ты просишь… – Выругавшись, Майкл с грохотом опустил кулак на стол, и телефон отозвался тихим жалобным звоном. – Не слишком ли ты много просишь, черт побери?
– Приходится, – робко ответила она, подавленная сознанием того, что в итоге все было в его руках. В умелых руках, еще недавно таких теплых, а теперь яростно сжатых в кулаки.
– А как насчет меня? – Майкл уже не говорил, а рычал. – Между прочим, не ты одна связана словом. Я тоже обещал кое-что твоему отцу. А если остатки моего здравого смысла подсказывают, что, пропади оно все пропадом, это опасно и нельзя тебе ехать туда совсем одной? Ты ведь даже не знаешь, что там случилось. Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Она беспомощно пожала плечами.
– Знаю, все знаю, – шепнула она, не в силах совладать с его гневом, – и все-таки, прошу тебя, отпусти меня одну.
Он долго смотрел на нее, и в темной тишине раздавалось только его тяжелое, хриплое дыхание. Дженни казалось, что на земле остались из людей только она да Майкл.
Молящими глазами она смотрела на него, видела, как часто вздымается его грудь, потом шумное дыхание стало спокойнее, но у рта углубились горькие складки.
– Нет, – вдруг сказал он. Помолчал, закрыв глаза, прислушался к себе. – Не надо, Дженни. Не проси меня пойти против моих инстинктов.
– Прости, – пробормотала она, почему-то чувствуя себя преступницей и понимая, что извинения ничего не значат. Но она действительно раскаивалась, хотя вроде бы это Майкл вторгался в ее жизнь, расставляя ловушки для них с Клер. – И все же умоляю, отпусти меня одну.
Майкл крепко зажмурился, откинул голову назад, с его губ сорвалось неразборчивое проклятье. Лунный свет заливал его запрокинутое лицо, делая его похожим на мраморное изваяние. Несколько минут назад в объятиях Дженни он выглядел совсем иначе… Ей вдруг захотелось провести рукой по его щеке, она могла снова превратить застывший камень в теплую отзывчивую плоть. Она обязательно смогла бы.
Но Майкл нагнул голову, и наваждение прошло. Напряжение оставалось, но черты лица уже не отражали тяжести принятого им решения.
– Ладно, Дженни, – устало и равнодушно произнес он, – твоя взяла.
Радости она не ощутила – только невероятное облегчение да где-то там, в самой глубине души, легкое сожаление оттого, что надо расстаться с Майклом. Все это неважно, главное, теперь она может свободно ехать к Клер.
– Спасибо, – неловко выговорила она, не найдя нужных слов. – Ты не представляешь себе, как…
– Подожди, – почти грубо перебил. – Я хочу сначала позвонить.
Дженни тут же задохнулась от новых подозрений.
– Позвонить? Кому?
Но он уже взял трубку и торопливо набирал номер. Кому он звонит, Алексу? Ладони вдруг стали липкими, и Дженни вытерла их о платье. Боже, как она могла забыть про Алекса! Не потому ли Майкл отпустил ее, что знает: вместо него за ней поедет муж Клер?
– Кому ты звонишь? – Слова причудливым эхом отражались от глади пруда. «Пожалуйста, – беззвучно шептала она, – только не Алексу».
– Дежурному, – отрывисто отозвался Майкл. Он удерживал трубку плечом и напряженно вслушивался в далекие гудки. – Как только Алекс выехал отсюда, я послал человека вслед за ним. Хочу быть уверен, что за ним присмотрят.
Наконец кто-то ответил Майклу. Раздираемая сомнениями, Дженни стояла поодаль, едва дыша. Она слышала только слова Майкла и лихорадочно пыталась додумать остальное.
– Алло, Менкен, ты его нашел?.. Хорошо. Где он?.. Уже вошел?.. Хорошо. Объясни консьержу, что ты там делаешь, сообщи ему мое имя, потом поставь машину под окнами у Тодда. Не выключай сотовый телефон, держи его при себе и дай мне знать, как только Тодд выглянет из комнаты… Неважно. Хоть на голову ему сядь, если надо.
Договорив, Майкл с тихим стуком положил трубку. Дженни немного успокоилась, но не совсем, подозрения остались. Похоже, Майкл действительно общался с кем-то по делу, но… Может, ее опять хотят одурачить? Нарочно разыгрывают комедию, чтобы она думала, что все в порядке? Она же не слышала, что отвечал Майклу его собеседник, она даже не слышала отзвука чужого голоса в трубке… а был ли он?
– Поезжай, – коротко сказал Майкл. – Ты ей нужна.
Дженни посмотрела на телефон, на Майкла, опять на телефон. Еще минуту назад ей было совершенно ясно, что надо делать. Теперь кровь стыла у нее в жилах при мысли о том, что она может привести на остров Алекса и там они с Клер будут совсем одни против него.
Видя ее постыдное малодушие, Майкл приподнял бровь, и рот его скривился в невеселой язвительной улыбке.
– Вот мило! Ты и этому звонку не веришь? Думаешь, я один все разыграл? – Он раздраженно отодвинулся от стола. – Извини, дорогая, я уже устал убеждать тебя, что я не какой-нибудь коварный злодей. Если ты хочешь сегодня увидеть Клер, тебе просто придется немного доверять мне.
Клер встретила ее с сухими глазами, но почему-то ее вид испугал Дженни. Она, запыхавшись, влетела в домик и застыла на пороге, увидев мрачное лицо сестры.
– Сядь, Джен. – Вялой рукой Клер указала на свободное место. – Нам надо поговорить.
Дженни медленно опустилась на край дивана, уронила ключи на подушку.
– Ты в порядке? Ничего не болит? – машинально спросила она, прекрасно зная, что дело в чем-то другом. Несмотря на бледность, Клер была тщательно одета, расчесанные волосы блестели в свете зажженной лампы.
– Нет, – приглушенным голосом ответила Клер; пальцы лежавших на коленях рук беспокойно двигались, сжимались и разжимались. – Я узнала кое-что, и, думаю, ты тоже должна это знать.
Дженни молча кивнула, сердце у нее билось так, будто ей впрыснули адреналин. Усилием воли она заставила себя сидеть спокойно.
– Хорошо, – пробормотала она.
– Так вот. – Клер откашлялась и закусила губу. – Пожалуй, все началось месяц назад, когда я вступила в права наследования маминых денег.
На сей раз Дженни не стала кивать: конечно, она знала, что в тридцать лет Клер получит право распоряжаться капиталом, который мать оставила ей в наследство. У обеих сестер были капиталы, и довольно значительные, ведь после гибели Кина его доля была пополам разделена между ними. О своих деньгах Дженни думала редко: ей оставалось еще семь лет до вступления в права наследования. У нее было все необходимое, а зарплата в «Кернико» и проценты с капитала обеспечивали ей независимость. Если что и держало ее в родительском доме, так это болезнь отца.
– Тогда все и началось, – повторила Клер более отчетливо и спокойно. Но Дженни видела бескровные, побелевшие пальцы стиснутых рук. – Я знала, что у Алекса финансовые проблемы. Рестораны большого дохода не приносили, а он привык жить на широкую ногу. Он уже промотал все, что у нас было, и еще сколько-то.
Клер нервно вертела простое, гладкое золотое кольцо на безымянном пальце, и Дженни заметила, что рядом с ним нет обручального, с большим солитером. Взяла она его с собой на остров или оставила дома, в Нью-Йорке? Припомнить не удавалось.
– Во всяком случае, я не понимала, насколько плохи наши дела, пока не смогла распоряжаться мамиными деньгами, – продолжала Клер. – Когда мне исполнилось тридцать, Алекс сообщил мне, что ему необходим весь мой капитал.
– Весь? – Во рту у Дженни пересохло, и с губ ее сорвался лишь невнятный сип, очень смешной, если бы речь не шла об огромной сумме денег. Больше миллиона долларов. Она попыталась проглотить слюну и не смогла. – Весь?!
Клер кивнула.
– Часть денег сразу ушла в банк на оплату наших общих долгов. Часть Алекс занимал в банках… ну, ты понимаешь, рестораны требуют огромных расходов. Но все остальное он должен… – она запнулась, и впервые в ее глазах блеснули слезы, – разным людям. Понимаешь, о чем я? Этим ужасным людям.
Дженни яростно замотала головой.
– Нет! – воскликнула она. – Это же безумие. Ты хочешь сказать, что Алекс должен деньги… гангстерам!
Клер невесело рассмеялась, и Дженни показалось, что за смехом скоро последуют истерические рыдания.
– Не знаю. Не уверена. – Клер нервно закусила верхнюю губу. – Алекс только сказал, что на открытие ресторанов он занял деньги у людей, которым больше не доверяет. Еще он сказал, что они погано себя ведут и надо во что бы то ни стало немедленно отдать им долг.
– А ты что? Отдала ему деньги?
Клер покачала головой.
– Нет. Я тогда же узнала, что беременна. – Бессознательно она сложила руки на животе. – Я была в бешенстве, что мы теряем деньги нашего ребенка. Ребенок… – Она расплакалась. – Джен, я вела себя не лучшим образом.
Дженни могла представить себе, как бушевала Клер, ей даже стало слегка не по себе.
Впрочем, поделом Алексу. Подумать только, миллион долларов!
– После того мы почти не разговаривали, – продолжала Клер, глубоко вздохнув, – а еще через пару дней, когда Алекс ушел на работу, мне позвонил какой-то мужчина и сказал, что лучше будет, если я отдам Алексу мои деньги. У него был такой гадкий голос, он все намекал на что-то, понимаешь? Каждое слово звучало как угроза. Он сказал, что нечего мне тянуть с передачей денег, потому что все равно они достанутся Алексу, если… со мной вдруг что-нибудь случится.
Когда ужасный смысл слов Клер дошел до Дженни, ей показалось, что комната вокруг нее закружилась волчком. Чтобы не упасть, Дженни вцепилась обеими руками в шершавую обивку дивана. Кровь шумела в ушах и оглушала ее.
– Ох, Клер, – шепнула она, – нет!
– Да. – Странно, Клер теперь выглядела более сильной, словно самое трудное она уже сделала: рассказала историю вслух. – Это была безусловная угроза. Им нужны мои деньги, и они постараются, так или иначе, добраться до них. Тут я и впала в панику. Я бежала. Наняла агента, чтобы выяснить, кто эти люди, и каждый день ждала известий. – Она огляделась, будто в первый раз видела пестрые стены своего временного убежища. – Почти три недели я сижу в этой дыре. Мерзавцы хорошо скрывали свои настоящие имена, и теперь я знаю почему, Дженни, я знаю, кто они.
Дженни потрясенно смотрела на сестру, боясь спросить. Из беззаботной, жизнерадостной красавицы ее сестра превратилась в мертвенно-бледную женщину, за месяц постаревшую лет на десять. Дженни прикусила сухую губу, затаила дыхание. Но Клер не собиралась щадить ее.
– Это владельцы склада, где убили Кина, Дженни, – скороговоркой пробормотала она. – Это Митчеллы.
Майкл просидел всю ночь, готовый к выезду. Перемежающиеся полосы света и тьмы на стенах его спальни скрещивались, как тюремные решетки.
В напряженном ожидании он ловил каждый звук, раздающийся в спящем доме: вот сиделка в мягких тапочках прошла в ванную, скрипнуло старое дерево, запел сверчок – и внезапно умолк, и опять запел. Он даже точно знал, когда в следующий раз раздастся электрическое жужжание кондиционера.
Наконец, перед самым рассветом, раздался звук, которого он так ждал. Подъехала машина, ключ повернулся в непослушном замке, на ступеньках послышались тихие, медленные шаги. Дженни дома. Цела и невредима.
Майкл сел в кровати, глядя на дверь; его мускулы напряглись. Он сдержал слово: прождал всю ночь, изнывая от беспокойства и страха за нее. Теперь пусть зайдет к нему, как обещала.
Мысленно он поторапливал ее, внушал: постучи в дверь или заходи просто так, приди ко мне скорее, расскажи, как там Клер. Приди, Дженни…
Но она не пришла. Шаги смолкли, у Майкла сжалось сердце. Неукротимый гнев, горькое ощущение предательства, казалось, вот-вот разорвет виски. Дженни к нему и не собиралась.
В порыве ярости он вскочил с постели, отшвырнув скомканные простыни. На шкафу слабо светился бледно-голубой дисплей электронных часов. Полпятого. Дженни не было почти целую ночь, но она не пожелала из простой вежливости зайти и сказать ему пару слов.
Голова гудела от бессонной ночи, наваливалась усталость, но спать не хотелось, глаза жгло, будто в них насыпали песку. Но сердитый ток крови прояснил ему голову, и он почувствовал себя бодрым и готовым к борьбе. Как же так – хоть бы ради приличия зашла показаться, дать знать, что все в порядке!
Горя от негодования, Майкл подошел к двери, и вдруг у него все сжалось внутри, и, похолодев, он понял, что к Дженни ему нельзя. С чего он будет выпрашивать крохи информации, успокоительные слова? Она в долгу перед ним, черт бы ее побрал! Сегодня ночью он сделал для Дженни такое, чего за минувшие шесть лет не делал ни для кого: наплевал на свои обязательства и позволил сердцу править головой. И если ей непонятно, что это для него значит…
Да будет ей известно: он не ручная собачонка, чтобы по ее прихоти сидеть на месте или ходить на задних лапках. А если она не захочет этого понять, то, ей Богу, скоро увидит, как ошибалась на его счет. Прямо сейчас он приступит к своим прямым обязанностям, и впервые со времени прибытия в Трипл-Кей займется этим из мести. Он отыщет Клер Керни, даже если она прячется на Луне.
Не обращая внимания на плачевное состояние своей одежды (бессонная ночь сделала его рубашку похожей на мятую тряпку), Майкл включил свет, открыл записную книжку и принялся названивать по телефону. Он очень надеялся, что малышка Дженни уже видит сны, потому что к утру в штате Техас не останется ничего такого, что было бы неизвестно Майклу Уинтерсу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На следующий день Дженни уехала из дому только около шести вечера, и Майкл немедленно последовал за ней. Через десять минут он уже понял, куда она направляется: в Силвер-Палмс, район, где жили несколько сот ученых и юристов и, согласно данным Майкла, некто Брэд Макинтош.
Майкл презрительно скривился. Итак, она мчится к профессору Ромео, сгорая от нетерпения выложить ему сведения, которых Майкл, как последний дурак, тщетно дожидался всю ночь. Он не отрывал глаз от красной машины Дженни, несущейся по Силвер-Палмс-Драйв. Кому теперь интересно, что он бы ночь напролет читал этого проклятого Шекспира вслух и наизусть, если бы с его помощью удалось залучить Дженни к себе в комнату.
Но то было прошлой ночью, а нынче Майкл опять онемел. Он бесцеремонно перебрал свои ощущения, ища слабые места. Вот когда пригодились годы воспитания хладнокровия: он смог снова спрятать сердце за семью печатями. Что-то внутри еще вздрагивало и ныло, но это уже мелочи. Нет, скоро все будет нормально, только вот не стоило вспоминать вкус губ Дженни. Ничего, он и с этим справится: подольше поработает, поменьше отдохнет.
Дом номер двадцать три по Силвер-Палмс-Драйв оказался совсем не таким, каким представлял его себе Майкл. Двухэтажный, с выходом на море, он стоял посреди переулка, полного ребятишек, играющих со своими папами в салки. Мамы улыбались им из окон, уставленных цветочными горшками.
Пригородный рай, подумал Майкл. Именно такую жизнь неумело пытались наладить они с Брук в течение злосчастных шести месяцев брака. Автокатастрофа положила конец их выдумкам. Теперь он один жил в городском доме с крошечной лужайкой позади. Если ему не с кем играть в салки, зачем нужен двор?
Тем не менее, он не ошибся: Брэд Макинтош обитал здесь. Увидев Дженни, он по-медвежьи облапил ее и повел в дом. Майкл подавил желание садануть кулаком в стекло, когда дверь за Брэдом и Дженни закрылась.
Майкл сидел в машине и ждал. Дети один за другим ушли со двора, садилось солнце, озаряя стены домов глубоким красно-золотым светом. Что, черт побери, там делают Дженни и Брэд? Он был уверен, что они, по крайней мере, выйдут куда-нибудь пообедать, но теперь воображение услужливо рисовало ему одну неприятную картину за другой: Брэд и Дженни на кухне, потягивают вино, помешивают мясо в скворчащей сковороде, беззаботно смеются, пробуя друг у друга с ложки гарнир.
Или сидят на заднем крыльце с видом на море, любуясь романтическим закатом, окрашивающим воду в пурпур?
Вода. Майкл пристально глядел на дом, чувствуя себя круглым идиотом. Бухта открывалась в Мексиканский залив, а оттуда – в проклятущий океан! Боже, да так можно сбежать куда угодно!
Бормоча проклятия, он вылез из машины. Давно уже он не допускал таких грубых ошибок. Как только он понял, что Дженни направляется в дом на берегу, следовало поставить кого-нибудь наблюдать за задним двором. А он вместо того сидел здесь несколько часов и пялился в окна, как ревнивый любовник, выслеживающий легкомысленную подружку.
Разозлившись на себя, Майкл бегом кинулся к углу дома и оттуда к морю. Она, небось, уже давно скрылась. Черт, почему так трудно помнить, что ты профессионал, когда следишь за Дженни?
Но сегодня ему определенно везло. Дженни стояла на балконе, и ее светлые волосы казались медно-красными в умирающем свете дня. Они обрамляли ее лицо как нимб.
Не двигаясь с места, она пристально смотрела вдаль. Что она там увидела? Майкл тоже стал смотреть – ничего особенного, разве только скутер, бороздящий пурпурную воду у горизонта, вздымая клубничного цвета пену, да размытые очертания ближних островков. Ничего интересного.
Хотя… Да, именно там и скрывается Клер. Майкл глянул снова, уже с нарастающим интересом. Песок в машине Дженни, говорил парень с бензоколонки. Майкл попытался припомнить, сколько здесь островков и какой из них мог приглянуться Клер.
Нет, не выходит. Майкл позволил себе полюбоваться на Дженни еще минуту, задаваясь вопросом, что ей больше к лицу: расплавленное золото заката или бледное серебро лунного света.
Ответа он так и не нашел. Дженни всегда Дженни, и прекрасней ее нет никого в целом мире.
– Дженни! – Но это сказал не он. Над морем дразняще отчетливо раздался голос Брэда. – Дженни, пойди сюда!
