На длинном столе стоит сложный макет прибора, опутанный паутиной тонких и толстых электрических проводников, круглый экран - глянцевая стеклянная поверхность большой катодной трубки - и ящик, наполненный утрамбованной землей.
      Какую же задачу решают экспериментаторы?
      В технике известно несколько способов, позволяющих "просвечивать" насквозь непрозрачные предметы. Рентгеновская дефектоскопия, ультразвуковая и ряд других в большей или меньшей степени нашли в этом практическое применение. Но не "просвечивать", а видеть "со стороны", что заключено в непрозрачном предмете, до настоящего времени могла только радиолокация - техника "электрического зрения", позволяющая летчику или моряку сквозь мглу и туманы видеть очертания берегов, вражеские корабли, самолеты. К сожалению, ультракороткие радиоволны, применяемые в радиолокации, хорошо отражаются от поверхности земли, и их нельзя заставить уходить вглубь земли, с тем чтобы рассмотреть ее геологические пласты, обнаружить ее богатства.
      Экспериментаторы строят прибор, по идее схожий с радиолокатором, прибором, позволяющим видеть "со стороны". Для этого они применяют не радиоволны, которые земля задерживает и не пропускает, а ультразвук определенного тона, неплохо распространяющийся в земле. Ведь используется же ультразвук для "просвечивания насквозь" металлических отливок - так почему бы не использовать его для видения со стороны?
      Ультразвук применяется в морском деле. Еще задолго до появления радиолокации на пароходах существовали ультразвуковые установки, работающие следующим образом: мощный пучок звуковых волн направляется в воду. Его излучает специальный прибор, расположенный на носу корабля, под водой. Звук, отраженный от дна, возвращается обратно и принимается чувствительным микрофоном. По времени, требующемуся для возвращения звука, с большой точностью определяется глубина.
      Но перед строителями подземного звукового локатора стоит другая, несомненно более сложная задача. Нужно построить такую аппаратуру, которая бы не только указывала при помощи ультразвука на существование какого-либо предмета впереди, но и позволяла определить его формы, что, как уже говорилось, достигнуто в усовершенствованных радиолокаторах.
      Убедившись в полной готовности к опыту, Чибисов включает рубильник. Постепенно на экране появляется расплывчатое изображение. Павел Павлович вращает ручки регуляторов. Сотрудники внимательно следят за показанием измерительных приборов.
      Но все напрасно. Изображение не становится четче.
      Чибисов прекращает опыт. Он начинает размышлять о причинах неудачи. Их может быть очень много. В сложнейшем электрическом организме, состоящем из сотни проволочных катушек и конденсаторов, малейшая несогласованность во взаимодействии двух даже самых мелких деталей приводит к нарушению работы всей схемы.
      Сравнив показания приборов, Павел Павлович вернулся к мысли о том, что необходимо как можно скорее получить математический расчет, к которому уже приступил Ольшанский. Думая, что хоть начальные наброски, сделанные математиком, помогут ему строить свои предположения, он пошел в кабинет Цесарского. Убедившись, что на столе нет никаких бумаг, Павел Павлович открыл ящик.
      Сверху лежала небольшая синяя папка. Раньше он никогда не видел ее. Конструктор торопливо развязал тесемки и начал внимательно просматривать бумаги.
      - Ничего не понимаю, - наконец проговорил он. - Это именно то, что нам нужно. Как же так? Я ведь спрашивал его в конце рабочего дня. Он ответил, что приступил к первой части работы, но до конца еще далеко. А тут, поглядите.
      Люди смотрят и не верят своим глазам. Перед ними большой математический труд, изложенный кратко и сжато. В цифрах и буквенных алгебраических знаках, стоящих косо и нестройно, словно писал их маленький школьник, заключено изящно выполненное математическое решение.
      - Это невероятно! - волнуется Павел Павлович. - Или Ольшанский поистине гениальный математик, или я ничего не понимаю... Как можно за один день человеку, который впервые сталкивается с данным вопросом, справиться с такой работой?
      - Действительно, нужно быть гением, - подтверждает один из сотрудников.
      - Конечно, гениальный человек, - говорит второй. - И обратите внимание, какой скромный: эту работу он считал еще незаконченной!
      - Все гениальные люди скромны. Такой незаметный на вид...
      Обрадованные неожиданным решением сложной задачи, строители с жаром приступают к новым опытам. Они работают с увлечением, забывая о времени.
      Все ближе и ближе экспериментаторы конечной цели. Заменены катушки и включены в схему другие конденсаторы, согласно новым расчетам. Все более четким становится изображение на экране. Теперь конструкторы на правильном пути. Увлекшись, они проработали всю ночь.
      К началу рабочего дня в лабораторию пришел Ольшанский. Инженеры встретили его радостными восклицаниями.
      - Спасибо вам, дорогой! Все в полном порядке! - Павел Павлович, продолжительное время не выпускал руки вошедшего. - Это поразительно! Как вы могли так быстро? Вы просто гениальный человек.
      Ничего не понимающий математик долго смотрел на ликующих инженеров и лишь спустя некоторое время решился спросить:
      - Скажите... Разве набросков, которые я успел сделать, оказалось достаточно? Ведь расчеты еще не закончены.
      - Ничего себе "не закончены"! - закричал Павел Павлович. - Нарочно вы скромничаете, что ли? Как вам нравится? - обратился он к окружающим. - Товарищ считает свою работу незаконченной. А что показали опыты сегодня ночью?
      Математик растерянно улыбнулся. Ему было непонятно, каким образом несколько математических набросков, сделанных карандашом на пяти страницах ученической тетради, смогли так сильно помочь инженерам.
      - Вы ошибаетесь, - наконец заявил он. - Моя роль явно преувеличена. Я еще ничего не успел сделать.
      - Оставьте, оставьте! - решительным тоном перебил его Павел Павлович. Все совершенно ясно, больше от вас ничего и не требуется... Спасибо, еще раз спасибо! "
      Удивительно, как мало им было нужно", - думал Ольшанский, покидая лабораторию.
      Вечером Павел Павлович и два сотрудника, принимавшие участие в удачном завершении опытов, сидели у кровати больного.
      Модест Никандрович больше, чем обычно, был оживлен и слушал все, что ему говорили, с повышенным интересом.
      - Прошлой ночью мы добились, наконец, четкого изображения, - рассказывал Павел Павлович. - Изображение настолько ясное, что и желать больше нечего.
      - На каком расстоянии?
      - Судя по всем данным, можно смело утверждать - метров на триста. Завтра собираемся выехать в поле.
      - Очень хорошо... Очень хорошо...
      Посетители уловили во взгляде Модеста Никандровича живой интерес и как будто даже радость.
      - Вот еще что, - продолжал Павел Павлович, - очень сильно нам помог математик Ольшанский. Да вы его, наверное, знаете?
      - Очень мало. Чем же он помог?
      - Это замечательная история! Надо иметь в виду, что Ольшанский раньше совершенно не был в курсе нашей работы. И, представьте себе, в течение буквально одного рабочего дня он произвел сложнейший математический анализ! Работа огромная, просто непостижимо, как он сумел так быстро сделать... Все поражаются.
      - Сегодня только о нем и говорят в институте, - вставил один из гостей.
      - Очень интересно... Расскажите, как это произошло.
      - Работаем мы ночью, - начал Павел Павлович. - Чувствую, что с режимом анодного сопротивления в последнем каскаде неладно. Вспомнил про математика, ведь он уже приступил к вычислениям. Дай, думаю, взгляну! Может быть, успел кое-что сделать более или менее подходящее для нашего случая. Подхожу к письменному столу. Открываю ящик. И что же вы думаете! Вижу синюю папку, заглянул в нее - батюшки! Огромнейший математический труд, целая диссертация! И вопрос, заметьте, поставил немного иначе, чем у нас он ставился раньше...
      Павел Павлович остановился, так как заметил, что лицо Модеста Никандровича вытянулось и приняло растерянное выражение.
      - Очень талантливый математик, - добавил один из сотрудников.
      - Да... удивительно... - неопределенно произнес Цесарский, странно улыбаясь.
      Присутствующие поняли, что подобный разговор волнует больного и замолчали. Для них стало ясно: Модесту Никандровичу трудно свыкнуться с мыслью, что не он, а кто-то другой приобрел славу человека талантливого, сумевшего помочь делу строительства подземного звуколокатора.
      На следующее утро в дверях служебного кабинета Цесарского появился Ольшанский.
      - Заходите, заходите! - обрадовался Павел Павлович.
      - Извините, но мне надо выяснить... Произошло недоразумение.
      - Какое? - Чибисов заметил, что гость чем-то обижен и смотрит на него не совсем доброжелательно.
      - Видите ли, - продолжал математик, - у меня появилось подозрение, что я не заслужил той благодарности, которой вы меня щедро наградили.
      - Ничего не понимаю.
      - Еще раз благодарю за высокое мнение обо мне, но вынужден, к сожалению, просить у вас разрешения заглянуть в ящик письменного стола - я там кое-что забыл...
      Павел Павлович, пожимая плечами, отодвинул свой стул.
      - Смотрите, пожалуйста.
      Ольшанский наклонился, открыл один из ящиков и вынул тоненькую ученическую тетрадку.
      - Вы это видели?
      - Нет, - признался Павел Павлович.
      - Так и знал... - сказал Ольшанский, облегченно вздохнув. - А не можете ли вы показать мне "мой" труд, - добавил он, делая ударение на слове "мой".
      - Вот он, - с готовностью произнес Чибисов, извлекая из другого ящика плотную синюю папку.
      Ольшанский взял ее, неторопливо раскрыл и принялся внимательно рассматривать содержимое.
      - Замечательная работа! - проговорил он, хитро улыбаясь.
      Дверь отворилась, и в кабинет вошел молодой конструктор, ближайший помощник Павла Павловича.
      - Замечательная работа! - повторил Ольшанский, обращаясь к только что вошедшему конструктору.
      Инженер удивленно посмотрел на него. Трудно было поверить, что Ольшанский, человек бесконечно скромный, хвалил собственную работу.
      - Конечно замечательная... - подтвердил Павел Павлович, - какие могут быть сомнения?
      - А я и не сомневаюсь! - воскликнул математик. - Вы только поглядите! Ведь это же монументальный труд! Его мог создать лишь человек, много лет знакомый с той областью техники, о которой здесь идет речь.
      - Вот это-то и удивило меня больше всего... - начал было молодой конструктор, но Ольшанский перебил его:
      - Ничего удивительного нет. Труд принадлежит человеку, действительно знающему в совершенстве эту область техники, а... не мне. Опозорили вы меня, товарищи, - грустно продолжал Ольшанский. - Посмешище из меня какое-то сделали. Вчера слышу разговор: речь идет о формулах, будто бы выведенных мною, а я этих формул и не выводил. У меня закралось подозрение, решил проверить, и вот видите, как нехорошо получилось... Я не хочу, чтобы мне приписывали чужие заслуги! Придет время, будут у меня свои, может быть, не менее значительные.
      - Так что же это за чертовщина! - воскликнул Павел Павлович, хватаясь за синюю папку.
      - Почерк какой-то странный... - проговорил он, внимательно рассматривая загадочную рукопись. - Словно ребенок писал! Обратите внимание, какие кривые буквы!
      - Действительно, ребенок или больной... - добавил молодой конструктор.
      Павлу Павловичу почерк казался знакомым, но его мучило сомнение. Слово "больной" произвело на него магическое действие. Он выпрямился и перевел взгляд с Ольшанского на своего помощника.
      - Цесарский! - наконец сказал он. - Это его работа...
      - Я поставил перед собой увлекательнейшую научную задачу! - возбужденно говорил Катушкин.
      - Какую? - спросил Панферыч, раскуривая трубку. - Вы же знаете, вопросы науки меня очень даже интересуют. Профессор Толмазов, когда мы ловили крота, очень обстоятельно советовался со мной. Теперь вы просите поймать летучую мышь для научных целей. Так почему не объяснить? Почему не посоветоваться?
      Катушкин понял, что придется подчиниться старику, и тотчас уселся рядом на лавочку.
      - Слушайте внимательно. Если чего не поймете - переспросите. Ученые заинтересовались, - начал объяснять Катушкин, - почему летучие мыши в совершенно темном помещении, например в пещере, где нет ни проблеска света, летают свободно, быстро и не натыкаются при этом на стены или какие-нибудь предметы? Стали исследовать. И что же оказалось? У летучей мыши имеется специальный орган, с помощью которого она издает звук очень высокого тона, не слышимый человеческим ухом.
      - Неслышимый звук?
      - Ну да! Называемый в науке ультразвуком. Этот звук, как и всякий звук, распространяется в воздухе со скоростью триста тридцать три метра в секунду, то есть быстрее, чем летит мышь.
      - Опережает ее, значит...
      - Опережает, достигает стены или предмета, находящегося на пути полета мыши, отражается от препятствия и возвращается, словно эхо. Мышь слышит этот отраженный звук и по нему определяет, что находится впереди. Разве это не звуколокация?
      - Пожалуй, она самая и есть... - задумчиво протянул Панферыч. - Так сколько вам нужно мышей? Одну, две?..
      - На первое время хотя бы одну! - обрадовался Катушкин. - А то что-то слишком долго возятся с звуколокатором. Надо им помочь... Цесарский, - может быть, слышали, - вернулся на работу. Говорят, совершенно другим человеком стал.
      - То есть как это "может быть, слышали"? - обиделся Панферыч. - Конечно, знаю! Или вы думаете, что меня интересуют исключительно научные проблемы? Нет, люди важнее, товарищ инженер!
      - Ясно, Панферыч! Согласен с вами, - сказал Катушкин, поднимаясь и протягивая старику на прощание руку.
      Глава десятая
      Только что закончилось обсуждение плана постройки могучей подземно-движущейся машины и программы его осуществления.
      Участники совещания, шумно разговаривая, выходили из здания института.
      - Товарищи победители недр! Товарищи победители недр! - надрывался Катушкин, стараясь овладеть всеобщим вниманием.
      Но люди, занятые разговором, шли, не обращая на него никакого внимания.
      - Победителями недр мы будем называться тогда, когда совершим в глубь земли длительное путешествие, - возразил конструктору Ермолов.
      - Лодка, Наташа, будет опускаться на огромную глубину, - уверял девушку Костя. - Нет ни малейшего сомнения, что нам удастся установить невиданный рекорд. Мы проникнем в недра земли, где еще никогда не был человек. Ведь охлаждение машины предусмотрено? Значит, повышение температуры на большой глубине нам будет не страшно! Обязательно установим рекорд?
      - Путешествовать можно смело. В случае чего, будем выручать вас при помощи шахтного бура, - говорил Трубнин идущему рядом с ним Крымову.
      - Товарищи, минуточку внимания! - прокричал Катушкин, забегая вперед. Представьте себе, мы идем под землей. Вдруг - подземное нефтяное озеро! Что в этом случае нужно делать? - конструктор перевел дух и сам же ответил на свой вопрос: - Нужно немедленно использовать драгоценную находку.
      - Как же ее сразу используешь? - с недоверием спросил Горшков.
      - Уверяю вас, товарищи, нет ничего проще... Ведь нефть под землей обычно находится под страшным давлением! - принялся объяснять Катушкин. - Подземная лодка погружается в озеро... Все бурлит кругом! Рычаг рулевого управления я тяну на себя, и машина послушно направляется вверх. А за лодкой... А за лодкой по широкому проходу, оставляемому ею в земле, под страшным напором следует нефть. Она давит на хвостовое оперение и даже помогает машине пробираться на поверхность... И вот представьте на минуту картину. Машина выходит на поверхность, а за ней мощный поток нефти! Тысячи тонн нефти! Образуется озеро! Разве это не сказка?!
      - Нефть под землей редко встречается в виде озера. Обычно ею пропитан песчаный грунт, - заметила Зоя Владимировна и тут же добавила: - Хотя и в этом случае нефть находится под давлением. Она последует за лодкой!
      - А вот еще пример... Внимание, товарищи! - снова начал Катушкин.
      Однако о другом примере конструктору так и не пришлось рассказать. Послышался отчаянный лай Джульбарса. Собака бросилась вперед и скрылась за поворотом.
      - Не профессор ли приехал? Ведь его ожидают? - заволновался Костя. - Ни на кого так не лает! Я побегу посмотреть.
      Костя оказался прав. Широко размахивая суковатой палкой, навстречу шел Толмазов.
      - Георгий Степанович! Подземную машину начинаем строить! Целый корабль. План уже утвержден. Следующей весной будет готова... - радостно говорил Крымов, не выпуская руки профессора.
      - Знаю, знаю, друзья! Потому к вам и приехал. Узнал и приехал... Поздравляю, товарищи, от души поздравляю!
      - Мы проникнем в такие глубины... - начал было Костя, но профессор не дал ему договорить.
      - Стойте, стойте! Это все само собой... У меня имеется другое предложение. На рекордную глубину успеете опуститься всегда! Первое испытание машины должно преследовать иную цель... Сейчас расскажу по порядку.
      Кто-то предложил присесть и все расположились на маленькой полянке, покрытой чуть пожелтевшей травой.
      - Я расскажу вам легенду, - начал профессор, - замечательную старинную легенду! Слушайте внимательно... "Нет на земле страны прекраснее, чем Аулиекиз. Она цветет круглый год, зимой там ветер весенний. Словно самый светлый из райских источников, опоясывает ее золотою водою река Янгиер. Сладок отдых в тени ее кипарисов и мускусных ив. Радостен становится каждый, кто попадает на ее благодатную землю". Это слова поэта, жившего в двенадцатом столетии.
      - Замечательные строки! - воскликнул Катушкин.
      - Еще не все!.. - торжественно продолжал Георгий Степанович. - "Но вдруг послышался страшный гул. Закачалась земля и стала опускаться вместе с дворцами, храмами, людьми, находившимися в них... Река покинула разрушенный край. Подули знойные ветры, и наступило царство смерти, царство песка..."
      - Произошло землетрясение, - сделал предположение Костя.
      - Совершенно верно, землетрясение. И вот в результате этого река Янгиер ушла под землю!
      - А легенда имеет реальную основу? - поинтересовался Крымов.
      - Да-с. Подземная река существует, - продолжал Толмазов. - Есть все основания думать, что это именно та река, о которой говорится в легенде. Она течет по равнине, а как доходит до пустыни, исчезает! И пустыня, собственно говоря, образовалась только потому, что река ушла под землю - осталось лишь высохшее русло. Теперь там нельзя найти воды. А геологические прогнозы и разведка сообщают, что под территорией пустыни находятся богатейшие залежи ископаемых! Но разрабатывать их нельзя - нет воды!
      - Как же так? Надо найти! - заметил Горшков.
      - Ясно, надо - кто в том сомневается? Разве это не делается? - спросила Семенова.
      - Делается! Работает экспедиция, но пока безрезультатно, - ответил Толмазов.
      - Давно я не была в геологической разведке... Сижу в институте, вроде делом занимаюсь, а в экспедицию, признаться, очень тянет... - мечтательно сказала Зоя Владимировна.
      - Надо бы попробовать скоростным шахтным буром, - промолвил Трубнин. - К весне будет готова совершеннейшая модель!
      - Нет, товарищи! Только с помощью подземной лодки. Только лодка найдет воду, - с пафосом начал было Катушкин, но, заметив неодобрительный взгляд Крымова, не решился развивать свою мысль.
      - И то и другое можно использовать! - примирительно проговорил Толмазов. Меня загадка реки интересует давно. Я ведь не только палеонтолог, но и гидролог. Так вот представим себе, что мы путешествуем с вами под землей в лодке. Разыскиваем русло исчезнувшей реки. На нашем пути попадаются карстовые гроты, сказочные подземные дворцы. Углубляемся все дальше и дальше... Бурный поток ведет нас к могучим водопадам... Мы путешествуем до тех пор, пока не установим, что можно сделать для того, чтобы снабдить пустыню водой. Ведь эта задача имеет большое государственное значение!
      - Позвольте, - вмешался Катушкин. - Вы же мне как-то говорили, что путешествовать под землей в нашей лодке очень опасно!
      - Странный вы человек! - удивился профессор. - Если нужно для дела, какие могут быть опасения?..
      Снова глубокой ночью бродит директор по опустевшим мастерским и лабораториям. Перед институтом встала грандиозная задача. Нужно построить в кратчайший срок могучий подземный корабль и новый, еще более усовершенствованный шахтный бур.
      - Со звуколокатором теперь все в порядке... - тихо говорит Гремякин.
      Он покидает сборочный цех и направляется в конструкторское бюро инженера Крымова. Константин Григорьевич мельком осматривает чертежные столики, у одного из них задерживается: его интересует сложный чертеж. Но не только чертеж. Тут же лежит, видимо кем-то забытый, толстый литературный журнал.
      Директор открывает страницу, заложенную исписанным листком бумаги. Он видит стихотворное произведение. Имя и фамилия автора - Валентин Катушкин. Заглавие: "Дороги вглубь".
      Гремякин внимательно читает. Его взгляд останавливается на исписанном листке. Это, по-видимому, письмо. "
      ...про "знойные страны" и все то, чего не видел собственными глазами, совершенно забыл. Работа у нас увлекательная. И только увлекшись работой, связав с ней свою жизнь, я нашел животворный источник подлинно творческого вдохновения. Этим, видимо, и объясняется то обстоятельство, что вы начали меня печатать.
      Очень сожалею, но прислать нового стихотворения не смогу еще долго. Прежде я писал в свободное время. Теперь же мы решаем такую ответственную задачу, что свободного времени не станет совсем - буду целиком занят работой..."
      - Это тоже не дело. Надо будет поговорить.
      Глубоко засунув руки в карманы, отчего его сухопарая фигура кажется немного сутулой, он идет по длинному коридору широким размашистым шагом.
      Гремякин входит в комнату, занимаемую парторганизацией.
      - Закрою дверь... Не беспокойся - закрою, - предупредительно говорит он Бате, переступая порог. - Поговорить нужно.
      - С удовольствием! Садись.
      - У меня создалось такое впечатление, что люди у нас не умеют отдыхать по-настоящему! При таких условиях я не могу быть уверен, что производительность труда будет высокой. Скажи, пожалуйста... как, по-твоему, работает наш клуб?
      - Хорошо.
      - А почему не бывает, предположим, вечеров поэзии: среди наших сотрудников есть неплохие поэты! Например, Валентин Дмитриевич Катушкин: в журналах печатается. Я только что прочитал его поэму "Дороги вглубь". Ты понимаешь, какое дело! Он затрагивает не только вопросы, связанные с техникой проникновения в глубь земли, но широко ставит и другие вопросы. Надо, мол, глубоко интересоваться общественно-политическими вопросами, не заниматься своей специальностью в отрыве от окружающего...
      - Знаю. Поэму его читал. Кое в чем Катушкин в ней ошибается, но в общем произведение самобытное, интересное.
      - Ты бы проследил, чтобы вечера поэзии в нашем клубе устраивались почаще.
      - Вечера поэзии устраивать будем... А сейчас давай поговорим о встречном плане, выдвигаемом работниками института. Ты ведь знаешь, они предполагают построить подземную лодку и новый шахтный бур в значительно сокращенные сроки! - проговорил Батя закуривая.
      Часть третья
      Глава первая
      Река протекала среди унылой, выжженной солнцем местности. Вдали виднелась цепь гор. Именно оттуда река начинала свое течение. Но недолго ей приходилось катить свои воды под знойным южным солнцем. Недалеко от того места, где расположилась экспедиция Института геолого-разведывательной техники, она постепенно исчезала, уходила в землю.
      Заканчивались последние приготовления.
      Огромная, сверкающая сталью, подземно-движущаяся машина была готова к старту.
      Среди ящиков, предназначенных для погрузки в машину, стоял Костя Уточкин.
      То и дело озираясь по сторонам, он с помощью молотка и отвертки пытался незаметно для окружающих вскрыть стенку одного из ящиков. Рядом, внимательно наблюдая за хозяином, сидел Джульбарс.
      - Готовитесь к отбытию? - услышал вдруг Костя голос механика Горшкова.
      Юноша вздрогнул и поднял голову, стараясь при этом незаметно спрятать инструменты в карман.
      - Да, конечно... - пробормотал он смущенно.
      - Волнуетесь, что ли?
      - Вообще... немного, - ответил Уточкин, растерянно и виновато глядя на Горшкова.
      - Это не дело... В такое опасное путешествие нельзя отправляться, не отрегулировав как следует нервную систему. А что это вы прячете от меня?
      - Да так... ничего...
      - Собаку с собой берете или тут оставляете?
      - Тут оставляю... - со вздохом ответил Костя. - Профессор Толмазов протестует.
      - Что же он, все боится ее?
      - Возможно... А как же в опасное путешествие отправляться без собаки? Вот я вспоминаю, как на фронте, когда мне пришлось вылезать из горящего танка...
      - Знаю, знаю... - перебил Горшков. - Один раз уже слышал.
      Мимо прошел конструктор Катушкин.
      - Сюда! Сюда, товарищи! - приглашал он.
      Позади несколько человек несли тяжелые аккумуляторы.
      Шествие замыкал Панферыч.
      Увидев вахтера, Костя направился ему навстречу.
      - Говорил я начальнику охраны, - начал Панферыч, поравнявшись с Костей: не менее пяти человек вахтеров надо брать в экспедицию! Пока тут шла сборка машины - замучились! Территория большая, разве ее всю огородишь!
      - У меня к тебе просьба, Панферыч!
      - Какая?
      - Хочу поручить тебе собаку. Мы будем под землей недолго, дня три-четыре. Присмотришь за ней?
      - А зачем ты сюда ее привез? Разве дома не мог оставить?
      - Думал, профессор Толмазов согласится взять ее в путешествие. Одно время он почти дал согласие, а потом снова - ни за что! Зарычала она на него, понимаешь. Он ведь с палкой не расстается, а Джульбарс этого не любит.
      - Ну, что с тобой будешь делать! Придется взять, - не сразу согласился Панферыч.
      - Так я запру ее в сарай перед самым отправлением машины, а ты присмотри.
      - Ладно, - ответил старик. - Пойду погляжу, как идет погрузка снаряжения.
      Недалеко от машины медленно прохаживался профессор Толмазов, одетый в синий комбинезон, какой обычно носят танкисты.
      - Отбываете, товарищ профессор? - радостно произнес вахтер, почтительно глядя на Толмазова.
      - Да, Панферыч. Через несколько часов уже будем под землей.
      - Вот у меня к вам какое дело, - заговорил вахтер останавливаясь. - Хочу вам добрый совет дать...
      - Очень рад буду выслушать.
      - Я насчет того, чтобы вы не сомневались в прочности нашей машины... проговорил он серьезно.
      - А я и не сомневаюсь! Откуда вы взяли?
      - Это я на всякий случай... В институте я работаю давно. Сколько разных машин перестроили на моей памяти! Одна другой сложнее и замысловатее. Вот эта, подземная лодка, просто пустяк по сравнению с некоторыми. И чтобы в смысле плохого изготовления или какого-нибудь научно-математического просчета - этого у нас не бывает. Ручаюсь вам, все будет в полном порядке! А собаку брать с собой - действительно ни к чему.
      Заложив руки назад, с видом человека, задумавшего недоброе дело, Горшков наблюдал за погрузкой снаряжения в подземную машину.
      - Костю не видели? - обратилась к нему Наташа.
      - Видел... - буркнул Горшков. - Он там, среди ящиков. Трусит ваш Костя...
      - Как трусит! Костя трусит? Какое основание вы имеете так говорить!
      - Значит, имею... И как только инженер Крымов будет путешествовать под землей с таким компаньоном - представить не могу!
      Наташа хотела что-то возразить, но, видно передумав, махнула рукой и отправилась разыскивать Уточкина.
      Недалеко от подземной машины стояли Семенова и Крымов.
      Зоя Владимировна давно искала случая поговорить с Крымовым. Наконец эта возможность представилась. Изобретатель на минуту остался один.
      - Олег Николаевич! Мне хочется знать, довольны ли вы? Подумайте только, ведь через несколько часов осуществится ваша мечта!
      - Конечно, доволен, Зоя Владимировна, - ответил Крымов. - Но меня беспокоит одна вещь...
      - Что такое?
      - Коэффициент полезного действия экскаватора мал. С этим положением мириться нельзя... Надо будет проверить под землей как следует. Не удовлетворяют меня и лопасти на хвостовом оперении...
      - Олег Николаевич... - с укором сказала Семенова. - Вечно вы недовольны! Без конца стремитесь все переделывать. Так ведь нельзя! Подземная лодка прошла все испытания и показала себя с самой лучшей стороны. Чего вы от нее хотите? Сейчас предстоит первое практическое использование машины, и думать надо лишь об этом. Как только вы окажетесь под землей, вам нужно будет полностью предоставить себя в распоряжение профессора Толмазова.
      - Вот как? - удивился Крымов. - Позвольте с вами не согласиться. Предстоящее путешествие - не только геологическая разведка! Это одновременно проверка машины в практических условиях!
      Дальнейшему разговору помешали приблизившиеся к Крымову директор и Батя.
      - Олег Николаевич, - проговорил Гремякин. - Мне хочется напомнить вам, что с завтрашнего дня за работой подземной машины станет следить вся страна. Вы будете отстаивать не только честь нашего института, но и честь передовой советской техники в целом...
      - Я буду помнить об этом, Константин Григорьевич... - немного волнуясь, ответил Крымов.
      - Людей берегите, - предупредил Батя. - Осторожность прежде всего. Не подвергайте риску людей. И о том, что мы готовы в любую минуту прийти вам на помощь, тоже не забывайте...
      Наконец наступил торжественный момент.
      Под дружные возгласы, выражавшие пожелания успеха, подземные путешественники один за другим начали подниматься по металлической лестнице. Наконец они скрылись в овальном отверстии люка. Послышалось монотонное жужжание мотора, и массивная крышка стала медленно опускаться.
      Но внезапно шум мотора заглох, и через оставшуюся узкую щель до слуха провожающих донеслись голоса людей, споривших внутри лодки.
      - Что это значит? - удивленно произнес Гремякин.