Тимку охватило нехорошее предчувствие. Он был уверен, что хозяин драконов не одобрит его полета. Тимка плотно сжал шею дракона коленями и спикировал в нескольких метрах от незнакомца. Тот подбежал к Тимке и неожиданно заключил его в объятия.

– Молодец! – кричал он. – В натуре, молодец! Порадовал! Ну, порадовал!

Тимка стоял смущенный. А незнакомец хлопал его по плечам, тыкал в бок растопыренными пальцами и орал:

– Вот это конкретно! Навоз перекидал! Зверей вычесал! И еще летаешь! Да ты лучше меня летаешь! Где ты только набрался этого?

– Не знаю, – пробормотал Тимка.

– Ты еще и патлы свои состриг! – восхитился незнакомец.

Тимка кивнул.

– Ну, ты даешь! Объявляю тебе за это каникулы! Можешь с завтрашнего дня в школу не ходить, тут осталось-то всего две недели. И никаких других уроков. Все! Конкретно! Со школой я сам договорюсь. Кину им пару штук баксов на ремонт…

– Спасибо, – поблагодарил Тимка. Мысль о школе давно волновала его. Если уж он не живет в лесу, то, наверное, ему надо закончить учебный год. А так все улаживается.

– И еще… Подарок я тебе хочу сделать, – продолжал странный дяденька. – Я ведь уезжаю завтра, на месяц уезжаю. Так что уж напоследок…

Он обнял Тимку за плечи и размашисто зашагал по полю. Они вышли из драконьего загона, прошли через хозяйственный двор и остановились у неказистого бетонного здания с толстыми решетками на окнах. Незнакомец нажал кнопку звонка. Им открыл человек в камуфляже.

– Вот, помощника привел, – сказал незнакомец и втолкнул Тимку в полутемный зал.

– Давно пора, Пантелеймон Петрович, – ответил человек в камуфляже и защелкал кнопками на пульте.

Загрохотали, раздвигаясь, решетки, перегораживавшие комнату. Вспыхнул электрический свет. Вдали лязгнула металлическая дверь.

Тимка увидел узкие каменные ступени, ведущие вниз. Они с Пантелеймоном Петровичем начали спускаться. Дважды лестницу перегораживали решетки, но Пантелеймон Петрович нажимал кнопочку на своем брелоке, и конструкции поднимались вверх. Наконец, они оказались на крохотной, вымощенной камнем площадке. Пантелеймон Петрович отпер последнюю дверь ключом.

Тимка робко ступил во влажную, пахнущую цветами и землей темноту.

«Как в оранжерее», – подумал он.

Вспыхнул электрический свет, и Тимка увидел, что он действительно оказался в подземной оранжерее. Стены огромного круглого зала были сплошь увиты цветущими лианами. Крупные белые и розовые цветы источали свежий нежный запах. В зале было множество небольших мраморных бассейнов, соединенных между собой узкими каналами. Роскошные фонтаны опрыскивали цветочные клумбы и густую зелень.

Было жарко и влажно, но воздух оставался свежим. По слабому гудению, доносившемуся сверху, Тимка понял, что в зале работают мощные сплит-системы.

На потолке, под куполом, пылали гигантские лампы. А внизу, прямо под ними, на мшистом островке лежало пять яиц размером чуть больше куриных.

– Ну, иди, – сказал Пантелеймон Петрович, подталкивая Тимку к узкому мраморному мостику, ведущему на островок.

И Тимка пошел.

В то же мгновение воздух прорезала мощная сирена. Свет в зале замигал, послышался лязг опускающихся решеток. Тимка вздрогнул, оступился и свалился в воду. Пантелеймон Петрович поморщился и нажал какую-то кнопочку на своем брелоке: сирена смолкла, свет перестал мигать.

– Извини, – развел руками хозяин странной оранжереи, – забыл отключить. – Он помог Тимке выбраться из воды. К счастью, бассейн был мелкий, поэтому Тимка хотя и сел в него с размаху, но промок только по пояс, а Джим и вовсе не пострадал.

– Ну, иди же.

Тимка осторожно приблизился к зеленому островку.

– Стань на мох, – приказал Пантелеймон Петрович.

Тимка осторожно встал куда велели, осматриваясь и надеясь, что если он снова упадет, то не на яйца.

На этот раз ничего страшного не произошло. В зале заиграла тихая музыка, а вода в бассейнах и фонтанах стала подсвечиваться разными цветами, в каждом – своим: зеленым, синим, желтым, а в центральном бассейне – рубиново-красным.

– Это чтоб они почувствовали себя как дома, когда вылупятся, – растроганно произнес Пантелеймон Петрович. – Все конкретно, как у них. Ну, а музыку я от себя добавил. «Полонез» Огиньского. Как ты думаешь, им понравится?

– Мне понравилось, – неуверенно проговорил Тимка.

– Вечером свет, конечно, отключается, – продолжал Пантелеймон Петрович, – чтобы растения отдыхали, как в природе. Ну, а как первый из них вылупится, так свет и загорится, чтобы ему страшно не было. И музыка включится, и все… Пусть радуются. А еще я им тут качели устроил и разные игры развивающие. Они же умные.

Тимка увидел в углу зала под потолком какие-то приспособления вроде тех, какие в зоомагазинах продаются для попугаев.

– Я вот что не подрассчитал, – продолжал владелец чудо-фермы, – они вообще-то должны осенью вылупиться, а один какой-то ранний оказался. Уже шевелится, дня через два-три может выскочить. – Пантелеймон Петрович указал Тимке на самое крупное яйцо. – «Полонез» Огиньского, оно, конечно, хорошо. Только я ведь сюда никого не пускаю. Он один замается, пока я приеду, это ж не раньше середины июня. Ты здесь тоже торчать весь день не станешь. А ему развиваться надо, чтоб с ним играли, разговаривали. Так что я тебе его дарю, конкретно. Ты им занимайся. А вырастет – твой будет. Хочешь – продай, хочешь – разводи на племя. Они быстро растут, через месяц ты его в драконий загон посади, а через два он уже как «Боинг» вырастет, конкретно. Таких во всем нашем мире нет ни одного. Вот, пять штук будет, один – твой.

– А чем он такой особенный? – робко спросил Тимка.

– Да я ж тебе уже рассказывал. Они говорящие. Умные, как профессора. Их и дрессировать не надо, просто велишь ему: слетай, мол, в Южную Америку и привези мне десяток крокодилов. Он через пару дней стучит тебе в окошко, а под окном уже крокодилы кишат. А так мне завтра вот самому придется за крокодилами ехать… И быстрые они, до Америки часов за десять долетают, конкретно. И есть им почти не надо, они из воздуха растут. Пить только и немножко травы для витаминов. Плохо одно – пожароопасные они. У них огонь вылетает и спереди, и сзади, и не искры какие-нибудь, а пламя под тыщу градусов. Но с пожарниками мы решим, я им пару штук баксов кину…

Тимка зачарованно кивнул и принял в ладонь яйцо. Оно было тяжелее куриного, в едва заметных золотых прожилках. Внутри яйца что-то шуршало.

– Ты клади его в карман, не бойся, – махнул рукой Пантелеймон Петрович. – Его не то что раздавить, его молотом разбить трудно, пока ему пора не пришла. А через пару дней, как он проклевываться начнет, тогда уж осторожнее.

Под лязг дверей и решеток Тимка и Пантелеймон Петрович поднялись наверх.

– Все, пошли обедать, – решил Пантелеймон Петрович. – Мороженое и шампанское в честь первого полета!

Он размашисто зашагал по полю, а Тимка поспешил следом, гадая, кто бы мог быть этот человек и почему он так покровительствует ему – мальчишке, которого не знает. Может быть, ему понравилось, как Тимка летал?

Обедали на открытой, увитой розами веранде возле роскошного трехэтажного дома. Незнакомец снял ватник и оказался в темно-бордовой рубашке с золотой цепью на шее. Полная тетенька в фартуке подавала на стол.

Тимка жадно глотал борщ, и тушеное мясо с зеленью, и мороженое, и апельсины, и какие-то незнакомые фрукты, которые он, кажется, видел когда-то по телевизору. Шампанское мальчик пил впервые и решил, что пепси-кола лучше.

Потом Тимка осмелел и достал из-за пазухи Джима. Пантелеймон Петрович расхохотался и разрешил крысенку бегать по столу и есть из тарелок, что нравится. Тетенька в фартуке, увидев Джима, сделала страшное лицо, но сказать ничего не посмела.

– Откуда он у тебя? – спросил Пантелеймон Петрович.

– Девочка одна подарила.

– Девочка! Уже девочки у него! Весь в отца. Шалопай! Молодец! Хвалю!

Тимка вздрогнул. Значит, этот человек знаком с его отцом? А может быть, это и есть его отец, который объявился самым волшебным образом? Но почему тогда он ничего не говорит об этом? Тимка хотел спросить, но пока боялся.

– Хорошо на тебя работа влияет, – радовался Пантелеймон Петрович, – вон какой аппетит. А то ведь не втолкнешь в тебя ничего. И тихий такой стал…

Тимка подавился апельсином. У него появилось неприятное предчувствие. Пантелеймон Петрович тоже притих, выкурил толстую сигару и ответил на пару телефонных звонков. Джим уснул у Тимки под рубашкой. Пауза затягивалась.

– Мне, наверное, пора, – робко сказал Тимка, поднимаясь из-за стола.

– Да, ты сегодня наработался, ложись спать пораньше. Хочешь поиграть перед сном? Я тебе новый «Квэйк» покажу.

– Спасибо, – пробормотал Тимка.

Они зашли в дом. Прихожая поразила Тимку своей огромностью. По красивой лестнице с чугунными цветами вместо перил они поднялись на второй этаж и оказались в большом холле, уставленном пальмами в кадках и мягкой мебелью. На стенах висели картины. Они до того поразили Тимку, воспитанного в детдоме на репродукциях Шишкина, что он не выдержал:

– А почему у той тетеньки на картине лицо квадратное и глаз один?

Пантелеймон Петрович смутился.

– Я сам в этом всем еще до конца не разобрался. Я за эту одноглазую три штуки баксов отдал, значит, в ней есть что-то… Умный человек писал, с образованием… Мне, признаться, самому бы приятнее, чтобы у нее два глаза было…

Он толкнул одну из дверей, и они с Тимкой оказались в самой потрясающей на свете комнате. Чего только здесь не было: гимнастические снаряды, стереоколонки, яркие постеры с Бритни Спирс. Вдоль стен высились груды какой-то аппаратуры, среди которой Тимка различил музыкальный центр и гигантский телевизор. На письменном столе обнаружился компьютер, но не такой, как в школе, а с огромным монитором и прозрачной мышью из алого пластика.

Пантелеймон Петрович подошел к компьютеру, щелкнул выключателем и достал коробочку с «Квэйком».

– Тебе показать, или сам разберешься?

– Я сам.

– Полезешь в Интернет – имей в виду, что я пароль поменял. Что-то мне кажется, какая-то сволочь туда лазит. Вот тебе новый пароль.

Пантелеймон Петрович написал на бумажке несколько английских букв.

– Ну, смотри, не скучай. Я приеду с крокодилами. И еще кое с чем.

Пантелеймон Петрович потрепал Тимку по плечу и вышел.

Как только дверь за ним захлопнулась, мальчик влез с ногами в огромное мягкое кресло и закрыл глаза. Ему надо было собраться с мыслями, но не получалось. Перед ним мелькали золотые крылья дракона, переливающиеся зеленым светом фонтаны, Джим, прыгающий между тарелками, навоз…

Голова у Тимки закружилась, он открыл глаза. Со стены на него смотрела фотография. На фотографии был изображен он сам, Тимка. Такой, каким он был еще три дня назад: с длинными непослушными вихрами. В руках у него была теннисная ракетка. Подпись под фотографией гласила: «Константин Зайцев, победитель городского кубка юниоров…»

И Тимка понял, что это не он, Тимка, а тот самый мальчик Костя, который предложил ему поухаживать за драконами. Неужели они так похожи? Значит, Пантелеймон Петрович – Костин папа? А он, Тимка, занимает чужое место? И как только это выяснится, его с позором выгонят из этого красивого дома… И яйцо отберут…

Тимка оглядел комнату. На одной из полок он увидел альбом с фотографиями и немедленно раскрыл его.

С первой страницы альбома из черной рамки улыбалась красивая печальная женщина, удивительно похожая на Тимку и на Костю. Потом шли фотографии какого-то сверточка, перепоясанного синим бантом. Потом из сверточка показался толстый младенец, который от фотографии к фотографии все больше становился похож на Тимку.

Только жизнь у этого мальчишки была совсем не такая, как у него. Вот Костя стоит на лыжах на фоне заснеженных гор. Вот плывет по горной реке. Вот сидит верхом на слоне. Вот едет на гоночном велосипеде по умопомрачительно красивой дороге. Вот сидит в открытой машине на фоне пирамид…

И очень часто рядом с ним – отец, Пантелеймон Петрович. А мамы рядом нет. И Тимка понял, что красивая женщина на первой странице – Костина мама и что она, наверное, умерла.

Тимка загрустил. Ему до слез стало жалко и эту женщину, и самого Костю. Хотя у Кости-то хоть папа есть, а у него никого никогда не было… Но где же Костя? Он обещал прийти через два часа, а уже ночь. Может быть, с ним что-то случилось?

Тимка подумал, что надо, наверное, пойти и все рассказать Пантелеймону Петровичу. Но вдруг Костя убежал по каким-то своим секретным мальчишеским делам, и Тимка его выдаст? Да и не поверит Пантелеймон Петрович…

Тимка почувствовал, что глаза его слипаются, и вспомнил, что почти не спал прошлую ночь. Он толкнул какую-то дверь и оказался в маленькой уютной спальне. Еще одна дверь вела в ванную комнату с овальным голубым бассейном. В другое время Тимка с удовольствием бы поплескался и Джиму бы дал поплавать, но сейчас он слишком устал.

Мальчик наскоро умылся, положил яйцо на тумбочку возле кровати, устроил Джиму что-то вроде гнездышка из своей рубашки, упал на кровать и заснул.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.