Глава 14

Кабинет номер 14

Первым препятствием к реализации плана было то, что Виктор не знал, где в Бежице жандармерия.

Обращаться к сотрудникам редакции или случайным прохожим он не решился. «Когда человек ходит в здание жандармского управления, мало ли что могут подумать про него обыватели!» – вспомнил он слова штабс-ротмистра. Так, а вот если спросить в госучреждении… это уже лучше; мало ли какую бумагу гражданина направили подписывать или справку взять. В госучреждении куда угодно послать могут, и никого это не удивит. А ближайшим от редакции учреждением было здание губернского управления. Виктор взглянул на часы. Так, половина пятого… Будем надеяться, что прием у них еще не закончен.

Одолевая триста метров до Губернской, Виктор задумался еще над одной особенностью местного бытия. Оболваненных пропагандой было как-то не видно. Может, они и имелись, но на бытовом уровне из общего уклада жизни не выделялись. Правда, насколько он мог понять по крестикам и иконам, большинство народа здесь было верующим, но если принимать в расчет их число, то тогда по степени оболваненности масс будет трудно отличить демократию от тоталитаризма. А это значит, что критерий сей формален и не подходит. Религиозные фанатики в большом числе не попадались; но точно так же во время Хрущева, и тем более Брежнева, он редко встречал людей, ошизевших на политике; таковые как-то стали более надоедливы в конце перестройки и начале строительства демократии. Значит, тоже не тот критерий. И вообще непонятно: если человек слепо верит, что политик из грузинского местечка Гори – великий вождь и учитель, то он оболванен, а если слепо верит, что проповедник из мест, где сейчас государство Израиль, – бог и учитель, то это как? Или надо, чтобы политик был распят и воскрес? Но тогда что же будет в реальности-2, если Сталина разморозят и оживят? Станет ли культ личности в этом случае оболваниванием масс или реанимацию можно будет смело отнести к общепринятому в историческом плане чуду и выставлять нательное белье размороженного в качестве духовно ценной реликвии? Чепуха какая-то… Короче, общественные науки в данном важном для миропонимания вопросе как-то слабо разобрались, что порождает брожения в умах недостаточно подкованных в философии обывателей.

В парадный подъезд губернского управления входили и заходили люди; по-видимому, находившиеся внутри учреждения еще работали. Виктор зашел. По холлу прохаживался полицейский в белом кителе; проход на лестницу был свободен, однако, поднявшись по ней, Виктор обнаружил, что на входе в некоторые коридоры стоят один или два часовых при тумбочке, а в другие вход свободный. При этом на дверях висели только таблички с номерами кабинетов и стрелки с указателями, на которых тоже были перечислены только эти номера, так что понять решительно ничего не было возможно; Виктор констатировал, что в этом плане в его России устроено значительно лучше, не говоря уже о наличии таких вещей, как интернет-приемные. Поняв, что теряет время, он спустился на первый этаж и обратился в вестибюле к полицейскому.

– Значит, это… вы лучше спросите в четырнадцатом кабинете, это вон в это крыло по коридору направо шагов двадцать будет. Только там из приемной вышли, вы туда зайдите и подождите.

«Странно, что в полиции не знают адреса. Хотя… а что я, собственно, знаю о здешней полиции? Может, им сообщать не велено».

В приемной четырнадцатого кабинета действительно никого не было, и стол секретарши с большой и не новой черной машинкой с брэндовым названием «Ундервуд» выглядел осиротевшим. В углу стояла кадка с большим фикусом, а динамик в виде черной тарелки напевал цыганский романс «Измены нет» голосом Тамары Церетели. Виктор сел на один из полумягких стульев с черной коленкоровой обивкой, что выверенной шеренгой стояли вдоль стены, и стал ждать, опасаясь, что сейчас раздастся звонок, работа больших и малых чинов закончится и он так и не узнает тайны местоположения жандармерии. Однако через десять минут дверь, ведущая в кабинет, отворилась, и из нее появился не кто иной, как штабс-ротмистр Ступин.

– Ба! – воскликнул он. – Виктор Сергеевич! Добрый вечер. Какими судьбами здесь? Вы знаете, мне скоро начнет казаться, что вы меня преследуете.

– Почему я? – только и смог сказать Виктор, которому, в свою очередь, уже начало казаться, что вся бежицкая жандармерия состоит из вездесущего штабс-ротмистра.

– Но ведь это вы меня ищете. Верно?

– Верно… Но как вы догадались?

– А зачем вам еще жандармерия? Или вы раскрыли в Бежице шпионскую сеть методом дедукции?

– Нет, сети я, конечно, не раскрыл… Просто мне показалась странной одна вещь.

– А вот об этом поподробнее, пожалуйста. Что, где, когда…

Виктор вынул конверт.

– Вы знаете, мне в редакции, наверное, по ошибке передали не тот конверт, и я хотел бы его вернуть обратно.

– Там внутри лежит семьдесят рублей?

– Да.

– Так это не ошибка. Это ваш гонорар за рассказ из жизни хакеров, переданный вами утром Бурмину. Если вас не удивляют числовые медвежатники, то почему вас удивила сумма?

– Ну… разве газеты платят такие гонорары?

– Я же говорил, что у нас платят больше.

– Настолько?

– Вы что же, опасаетесь, что за эти деньги мы потребуем в будущем выполнения каких-то тайных поручений? Полноте, сударь. Такой способ добиться сотрудничества хорошо работает по отношению к мотам, транжирам, любителям пожить на широкую ногу, не думающим о будущем и мечтающим о легких доходах. А вы у нас человек бережливый, расчетливый, не азартный, не любите делать долги и пускать пыль в глаза. Как только с вами могло такое случиться…

– Что случиться?

– А действительно, что случиться? Жизнь на новом месте вы налаживаете весьма успешно, большую часть положенной суммы, скорее всего, положите в банк и, если не наделаете глупостей – а от таковых вы склонны уклоняться, – со временем будете располагать приличными суммами, чтобы построить дом, жениться… Вы любите честный расчет, и покупать вас с нашей стороны было бы глупо. А у нас в жандармерии работают, по крайней мере, не все дураки.

– И просто так ничего не платят.

Штабс-ротмистр развел руками.

– Ну единственно чтобы рассеять ваши опасения… Уже издана директива, запрещающая использовать для шифров замков и прочая осмысленные слова и сочетания цифр, которые можно разгадать логическим или интуитивным путем. Было дано указание поощрить.

– Разве ваши криптографы об этом не знали?

– В принципе – знали, но вы столь наглядно сумели показать… Только об этом прошу никому не сообщать. Полагаю, вы, как разумный человек, понимаете.

– Ну что ж, тогда спасибо…

– Так вы говорите, тридцать семь миллиметров для танка недостаточно?

«…Карченов – шпик? Как я мог не понять… Стандартный ход – беседа в пивной. Хитрый кабак Мюллера. Но тогда…»

– Микрофоны в столиках? У вас быстро осваивают прогрессивные методы.

– Вы еще называете меня Шерлоком Холмсом… А сами выдаете вещи, до которых не может дойти ни логика, ни дедукция. И не в первый раз. Надеюсь, вы понимаете, что эта ваша научная гипотеза тоже должна остаться между нами? Не все же такие изобретательные умы.

– Разумеется.

– Значит, о танках. Вы уверены, что в ближайшем будущем на поле боя станут господствовать танки с броней миллиметров пятьдесят?

– И более. Как ответ на появление малокалиберных скорострельных противотанковых орудий. Разве это уже не показали военные конфликты?

– Представьте, пока не показали. Правда, Япония снова усилила провокации на границе… ничего нельзя исключать.

– В будущей мировой войне танки с противоснарядным бронированием быстро станут основным типом танка. Более того, многообразие танков сократится, и почти весь объем выпуска танковой промышленности займет основной боевой танк и самоходные орудия на его базе. Толщина брони к послевоенному времени вырастет до ста миллиметров, калибр орудия – тоже порядка ста миллиметров.

– Полагаете, новой мировой не удастся избежать?

– Если удастся – это хорошо, но готовиться-то к худшему надо.

– Послушайте… Вы не могли бы изложить ваши соображения о танках будущего на бумаге и точно так же представить в редакцию, желательно завтра с утра? Не только ближайшее время, но и, так сказать, фантастику дальнего прицела? Примерные суммы гонораров вы знаете.

– Нет проблем. Пишущую машинку бы, чтобы скорее дело шло.

– Сегодня же занесут на квартиру из редакции. Если что-то еще надо для обеспечения литераторской деятельности, запрашивайте через Бурмина.

«Хорошо… По крайней мере, ясно, за что платят. Да и с моей стороны – чего такого? Просто писал фантастику, бизнес такой. Может, через это меньше наших в вероятной японской войне погибнет, а может, самураи вообще не рискнут «перейти границу у реки», опасаясь на той стороне огрести. За дело мира, получается».

– А как вот с этими… с обычными рассказами?

– Продолжайте писать. Вы же известный писатель.

– Нет, я в другом смысле. Вдруг там чего будет такого…

– Пишите, не думайте. Сами разберемся.

– Понятно. Да, тут еще у меня дурное предчувствие такое. Что-то в башку вступило, будто армия Японии примерно где-то в июле начнет масштабный военный конфликт в районе озера Хасан. Это, наверное, чушь?

– Вы считаете, что это чушь?

– Я не знаю. У меня нет сейчас никаких фактов в подтверждение этому. Может, и не будет, может, в другое время или в другом месте. Наверное, это глупость, что я все это рассказываю, отнимаю время…

– Ну почему же. Вы, как верный подданный, высказали тревожащие вас мысли, а остальное – дело соответствующих департаментов. Может быть, вы стали чаще читать в газетах о тех самых японских провокациях и подсознательно экстраполировали время и место. Может быть… А за трату нашего времени не волнуйтесь, время найдем. Я вот тут сижу и жду бумаги, без вас бы время как раз впустую прошло.

«А вообще чего я парюсь. Ведь есть же куча случайных факторов. Хотя… Гитлер же пришел тут, насколько я понял, в этот же срок. И вообще похоже, что случайности меняют ход истории лишь в определенных точках, а в общем случае действуют в противоположных направлениях и все равно толкают к тому же результату. Вот здесь в Гражданскую победили белые. И что? И голод потом случился, и демократию унасекомили, ну и, естественно, индустриализация идет, а также наращивание военной мощи. Россия велика, и из нее показательного Сингапура не сделаешь».

В этот момент в приемную вошла секретарша в темно-синей юбке, белой блузке с галстуком, с завитыми осветленными волосами и ярко-красными напомаженными губами, резко выделяющимися на лице, несмотря на небольшой загар. Она отдала Ступину картонную папку.

– Вот ваши документы с подписью, печать поставите в первом отделе. А вы, сударь, – она повернулась к Виктору, – если пришли на прием, то, к сожалению, он на сегодня уже окончен. Я могу вас заранее записать на какой-нибудь день.

– Жаль, – ответил Виктор, – я тогда прикину, какой день у меня свободен, и зайду позднее, чтобы записаться.

– Конечно, как вам будет удобнее.

– Всего хорошего, – сказал Ступин, спрятал папку в кожаный портфель и вышел из кабинета.

– Да, – еще раз обратился Виктор к секретарше, – а можно один вопрос, не относящийся к делу?

– Я замужем, – ответила она, улыбнувшись.

– Поздравляю… Нет, я не о том. Не порекомендуете, в каком из банков в Бежице надежнее всего держать сбережения?

– Имперский банк «Народный доход». Они дают в год всего два процента, но в любом случае не прогорят. У них отделение в нашем здании, это пройти с улицы в левом крыле, если смотреть от главного входа. Работают до семи, так что можно даже сейчас.

– А для этого паспорт при себе нужен?

– Паспорт или просто вид на жительство, если именную книжку заводите, а не на предъявителя. Борьба с незаконными доходами, сами понимаете.

«Отлично, как раз по пути…»

Глава 15

Одна ночь в июне

В операционном зале «Народного дохода» из вычислительных средств Виктор также заметил одни счеты, но тем не менее обслуживали здесь быстро.

Покончив с финансовыми делами и шагая по доскам тротуара Мценской вновь на квартиру, он задумался, не причинит ли его будущая статья о танках какого-либо вреда местному народу. Видимой угрозы, на первый взгляд, не наблюдалось. Конечно, после «Трех великих походов» государя императора можно было формально отнести к агрессорам, но, с другой стороны, он пока возвращал то, что раньше было Россией. И если он не дурак, то завоевывать какую-нибудь Индию не полезет. Ему бы разобраться с басмачами и навести порядок на Кавказе. Что там осталось? Прибалтика? Ее, скорее всего, ему сторгуют великие державы безо всякой войны. Так что два проблемных региона еще – Финляндия и Маньчжурия под Японией, но с финнами, может, на этот раз все-таки удастся мирно договориться – демилитаризованную зону, например, создать, под гражданской властью финского президента (если там сейчас президент), а с Маньчжурией – ну, если верить штабс-ротмистру, японцы сами нарываются, и танки опять будут кстати.

– А тут из редакции вам бесшумную машинку доставили! – объявила Катя. – Я велела ее в вашу комнату поставить и за вас расписалась в получении. Она казенная, с номером, и они, если вы съедете, ее заберут сами.

Машинка оказалась портативной, черный «Ремингтон», и по размерам напоминала ноутбук с пятнадцатидюймовым монитором, только вчетверо толще и тяжелее. Убиралась она в фибровый футляр, который позволял ее таскать с собой, – тоже с понтом ноут.

– Ну я пока не съеду. Кстати, давайте я уж сразу уплачу вам еще за неделю вперед.

– Понравилось, значит, у нас? Конечно, оставайтесь. А я тут, знаете, расстегайчиков наготовила и квас домашний из погреба принесла. Не разделите со мной полдник? Вы давеча хотели о пластинках рассказать, и мне охота послушать, как это с одной пластинки можно другую делать, до чего наука дошла.

…Ласковый ветерок колыхал на раскрытом окне занавески, защищавшие комнату от угасающего зноя дневного светила. Удовлетворив любопытство хозяйки относительно технологии изготовления музтоваров, Виктор сел за обещанную статью о будущем бронетанковой техники. Тему он решил раскрыть комплексно, то есть показать развитие тактики применения танков в будущих войнах, условий театра военных действий, развития собственно танков и САУ[9], как вида боевой техники, развитие противотанковых средств, включая мины и средства минного заграждения и преодоления минных полей, и развитие иной бронетехники, включая ЗСУ, БМП, БРДМ и прочая, вплоть до ИМР[10] и мостоукладчиков. Работа его увлекла настолько, что он опомнился лишь без двадцати девять; быстро запихнув сложенные листы в борсетку, бросился из дома в сторону кинотеатра, вспомнив, что троллейбус в эти времена не ходит.

К счастью, дамам свойственно опаздывать в еще большей степени; Таня подошла к «Иллюзиону», когда журнал уже начался. Они аккуратно пробрались в темноте к своим местам.

– Надо мне было мороженое взять. А то несколько душновато.

– Ладно. Во-первых, оно бы у тебя успело растаять, во-вторых, в зал с ним не пускают, как и с семечками.

Татьяна была в вечернем платье цвета морской волны – хотя и строгого покроя, без наворотов, но длинном, до щиколоток, с треугольными декольте спереди и сзади, перехваченном узким пояском выше талии.

– Ты очаровательно выглядишь.

– Нравится? Сшила специально к сезону. Итальянская выкройка.

Журнал был научно-популярный, и в нем рассказывали о крупноблочной технологии строительства доходных домов. Ведущий с бородкой и в пенсне обращал внимание владельцев строительных фирм на несомненные выгоды в виде роста темпов строительства, удешевления квадратного метра жилья за счет экономии на рабочей силе и ускорения оборота вложенного капитала. В совокупности это обещало значительный рост доходов владельцев домов со всеми коммунальными удобствами при снижении взимаемой с жильцов платы, а следовательно, расширении спроса на апартаменты. Для архитекторов особо подчеркивалось, что набор крупных блоков дает возможность легко конструировать самые разнообразные фасады. «Как из детского конструктора можно собрать сотни разных моделей…»

«А я это уже слышал… Впрочем, здесь в погоне за прибылью они к хрущевкам придут, если не хуже…»

«Одна из майских ночей» началась сразу, без перерыва. Рассказывать этот фильм не имеет смысла: его надо только смотреть. Если читатель любит легкие комедии положений, на которых можно хорошо отдохнуть и расслабиться, то это для него. Что касается Марики Рекк, то Виктор пришел к выводу, что когда она поет и танцует – это очень интересно (при всех достижениях нынешней художественной гимнастики его удивило, как она ухитряется прыгать по лестнице, делая шпагат), а когда купается в озере – в принципе ничего нового. Если сравнивать ее с кем-то в советском кинематографе, то разве только со Шмыгой; правда, Шмыга брала прежде всего задором и артистизмом, да и голос у нее, по мнению Виктора, был получше, а Рекк – это прежде всего чудеса физических возможностей и виртуозности в танце. После «Трех мушкетеров» в радиолавочке Виктор ждал, что картина будет если не с дубляжом, то с переводом, но она оказалась с субтитрами. Он понял, что для кинопроката проще впечатать текст на копию, чем переписывать звуковую дорожку, а на телетрансляцию приглашают местного переводчика вживую.

У Татьяны фильм вызывал какую-то непосредственную детскую радость; немудреные сюжетные ходы и лирические сцены она воспринимала как-то очень близко к сердцу. Впрочем, и в нашей реальности женщины часто с увлечением смотрят мелодрамы, в которых, на первый взгляд, и смотреть-то нечего. Лишь бы в конце концов побеждала большая красивая любовь. Виктор как бы случайно положил ладонь на руку Татьяны, покоящуюся на спинке кресла. Она сделала вид, что не заметила, и не отдернула руки, когда Виктор, как бы успокаивая ее сопереживания экранной героине, легко, чуть касаясь, провел подушечками своих пальцев между ее тонкими пальцами; похоже, что она была не против этой ласки.

После картины на улице, однако, она легко отстранилась, когда Виктор предложил идти под руку. Вечер был теплый, и из палисадника перед кинотеатром долетал все тот же запах жасмина.

– Не будем спешить, – сказала она, – я здесь живу совсем недалеко. Посидим на скамейке, пускай народ пройдет.

«До чего же она сейчас на Навку похожа. Только лет на десять старше».

«Посидеть на скамейке» действительно оказалось не более чем посидеть на скамейке. Скамейка была расположена под электрическим фонарем, вокруг которого вилась мошкара, а мимо постоянно прогуливалась то одна, то другая пара, причем некоторые из пар еще и здоровались.

– Знаете, мне почему-то нравится вот эта скамейка. Говорят, в приморских городах приходят сидеть и смотреть на море. Успокаивает. Мне нравится вот так по вечерам сидеть и смотреть на людей. Но одна сюда не придешь – могут неправильно понять.

– Почему же вы не ходите постоянно вдвоем? При вашей удивительной красоте найти спутника…

– Ой, не надо. Вы ничего не знаете…

– Чего не знаю?

– Это долгая история. Хотя… Лучше, наверное, все сразу. Приехала в этот город накануне Великого Голода, работала в фотоателье, оно как раз разорилось, потому что сниматься никто не ходил… Это страшно все было. Дикие цены на хлеб, купить не на что, люди с себя все продают, иные режут друг друга из-за корки, по улицам везут каждый день гробы, на кладбище роют большую яму, туда сбрасывают гроб за гробом, а иных и так, потом всех зарывают… Никого – ни знакомых, ни родственников, работы нет… Знаете, когда все время, каждую минуту хочется есть, можно сойти с ума… Пошла тут содержанкой к одному, кормил, одевал. Богатый он был, торговый дом держал, сейчас его снесли, когда Губернскую площадь расчищали. Кто-то голодал, а он скупал ценности по дешевке. Потом пришлось делать аборт… доктор сказал, что детей у меня больше уже не будет. Вот так.

– Печально. Но ведь всегда есть возможность начать все заново.

– Когда столько молодых и здоровых? Шутите. Хорошо, что хоть не презираете.

– За что? Вы одна из жертв.

– Вот именно. Не хочу, не хочу быть жертвой, не хочу, чтобы меня жалели. Ладно, народ разошелся, можно и по домам. Спасибо вам.

– Вам спасибо. А куда еще здесь можно пригласить вечером даму?

Татьяна смущенно улыбнулась.

– Если дама – это я… Знаете, никуда не хотелось бы ходить, а вот завтра я свободна и с утра хотела съездить искупаться в «Соловьи». Это роща у нас такая тут, возле Мальцовской. Если хотите, можно съездить вместе.

– Конечно, хочу. Специально для этого сегодня приобрел купальные принадлежности.

– Шутник. А вот здесь я живу. В том же доме, что и редакция. Еще с пятью одинокими женщинами снимаем квартиру коммуной. Очень удобно. Вскладчину взяли швейную машинку, радио, еще кое-что… Дает возможность копить на будущее, например, на секцию в блокированном домике где-нибудь у Сталелитейного.

– Вместе копить быстрее.

– Не дразните.

– Я не дразню.

– Я не хочу, чтобы меня жалели…

Они подошли к воротам во двор; внезапно позади них раздался громкий гудок и вспыхнули яркие фары; Таня быстро оттащила его в сторону с дороги. К воротам выбежал заспанный дворник; едва он успел отвернуть в сторону железную створку в виде решетки с пиками наверху, как тут же мимо него во двор проехала черная закрытая машина. На ходу Виктор не успел определить ее марку. Во дворе раздался скрип тормозов, и хлопнула дверца.