Вместо предисловия

(вступление в книгу непрофессионального историка)

Перед вами «очередная» книга о 22 июня, о «причинах катастрофы». Но, если вы «и так все знаете» и вопросов у вас нет, можете смело ее закрывать, даже не читая. Различные книги «о 22 июня», в которых разные авторы обилием цифр пытаются объяснить, «почему произошло то, что произошло», регулярно выходят в различных издательствах, так что, похоже, искать «причины трагедии 22 июня» уже как-то и неловко. Возможно, эта книга не станет для читателя откровением, и даже покажется неинтересной – ведь «столько книг написано на эту тему». Но в данной книге вас не поразят соотношением сторон на 22 июня, сколько у кого было танков и самолетов или толщиной брони танков, номерами частей, куда и какой мехкорпус выдвинулся и почему он был разгромлен и т. п. Никакой особой «разгадки 1941 года» здесь тоже не будет. Эта книга не о причинах трагедии «разгрома Красной армии», случившейся после 22 июня. Эта книга о причинах, приведших к трагедии начала войны, о людях, своими действиями или бездействием создавших эти «причины», о том, как «выполняли» свои должностные обязанности и приказы из Москвы некоторые командиры Красной армии и как это повлияло на начало войны. Большинство книг «о 22 июня» вам расскажут о том, как действовали командиры после начала Войны: эти, мол, ошибки и привели к трагедии и разгрому в начале лета 1941-го. И это будут вполне добротные и правдивые исследования. Но эта книга говорит о том, как действовали эти же командиры не после 22 июня, а до. Ведь по версии большинства историков наши генералы делали все «по уставу» и «как положено» выполняли свои обязанности до начала войны, и в точности – все приказы Москвы. А тот же генерал армии Д. Г. Павлов даже слишком точно выполнял (вплоть до запятой) все приказы Москвы перед 22 июня. А после 22 июня они вроде как бы просто действовали по ситуации, и если что и профукали, то исключительно в силу своей «общей некомпетентности» или «страха перед тираном Сталиным». И расстреляли их исключительно потому, что «тиран» решил «сделать их козлами отпущения», самое большее – за ошибки, допущенные ими после 22 июня. Но в этой книге будет рассмотрено другое – насколько добросовестно выполнялись должностные обязанности и Устав нашими военными именно перед 22 июня.

У каждого подвига есть имя героя, но и у каждого поражения и трагедии есть «авторы». Причины и «авторы» трагедии 22 июня известны уже 70 лет – они названы были еще в 1941-м. Однако за последние полвека и эти причины, и эти «авторы» всячески замалчивались, начиная еще с советских времен, практически сразу после смерти Сталина, поскольку «авторы трагедии 22 июня» были успешно реабилитированы. А коль скоро «авторы» невиновны, то и сделанное ими для трагедии 22 июня следует игнорировать, что и делали все эти годы историки и исследователи. Виновник «трагедии 22 июня» был назван еще на XX съезде КПСС – И. В. Сталин. А разве может спорить с «решениями партии» советский историк времен «эпохи Брежнева – Горбачева», да и современный историк тоже? Вот и не спорят. Так проще…

Виновников страшных поражений лета 1941-го расстреливали тогда же, по итогам проведенного расследования: кого сразу в лето-осень 1941-го, а кого и после войны находило советское правосудие. Речь идет о наших военачальниках. О генералах Красной армии. Некоторых генералов арестовывали еще в мае 1941 года, до нападения Гитлера на СССР – так называемое «Дело Героев». За «повышенную аварийность» в частях было арестовано командование ВВС – Рычаговы и Смушкевичи. Этих расстреливали уже, когда вермахт рвался к самой Москве – 28 октября 1941 года. Других брали в первые дни войны – уже 24 июня арестовывали авиационное командование западных округов. И многих расстреляли только в феврале 1942-го. Доступа к делам этих командиров, разумеется, нет и не предвидится. Но реабилитировали большинство этих «героев» еще до XX съезда… Командование Западного особого военного округа (в Белоруссии) было арестовано 4 июля и расстреляно уже через три недели следствия, 22 июля 1941-го. А всего за время и после войны расстреляли едва ли не сотню генералов разного положения, причем основная масса этих «репрессированных» была расстреляна именно «за 22 июня» – около 70 генералов, из них полсотни в начале Великой Отечественной войны. Для сравнения: в боях, в плену и от болезней погибло около 400 советских генералов. Так что данная книга ни в коей мере не пытается бросить тень на честно погибших за Родину офицеров. Речь пойдет о тех, кто предал, и о том, как они «выполняли» приказы Москвы и свои должностные обязанности перед 22 июня.

Когда этих людей арестовывали и ставили к стенке, ни у кого не возникало сомнений в том, что именно они несут ответственность за разгром Красной армии, за напрасную гибель сотен тысяч солдат и офицеров и миллионов простых граждан СССР. За уничтоженную и разрушенную Украину и Белоруссию, за Кавказ и Сталинград, куда докатился вермахт после поражений 1941 и 1942 годов. За умирающий на протяжении 900 дней Ленинград, сотни других городов и тысячи сел, сожженных войной. Но после хрущевской «реабилитации» эти люди стали чуть ли не героями. И только в наши годы снова был поднят вопрос о степени вины генералов за «трагедию 22 июня» и о том, в какой мере они несут ответственность за поражения начального периода войны.

Первым эту непростую тему спустя долгие годы советского, а потом и «демократического» умалчивания серьезно затронул в своих работах исследователь Ю. И. Мухин, а следом за ним – исследователь истории войны и Сталина А. Б. Мартиросян. Однако в постоянно появляющихся новых работах других историков (как профессиональных, так и не слишком) виновным в трагедии начала войны опять называется только один человек – Сталин. Самое большее – добавят вскользь, что и военные несут «некоторую ответственность». Но «главный виновник», конечно же, Сталин, поскольку «он был тиран и деспот», его «все боялись» и «без его воли ничего не происходило»! Сталин и «разведке не верил» (которая ничего конкретного не сообщала), и «не дал привести войска в боевую готовность заранее», и «заставил» генералов оставить перед 22 июня в «спящих» казармах солдат, и т. д., и т. п. Командиры, таким образом, если и виноваты, то исключительно потому, что были «туповатыми конниками» и «безынициативными трусами» – боялись тирана. Ну, может, еще им «военного опыта» не хватало. Но в этом тоже виноват Сталин – кто, как не он, назначал таких негодных командиров, расстреляв самых лучших в 1937-м? Существующая вот уже скоро 40 лет основная догма о начале ВОВ, рожденная «решениями XX съезда» и «воспоминаниями» маршала Жукова, гласит: трагедия 22 июня произошла потому, что Сталин, «боявшийся» Гитлера (и одновременно – «веривший» ему!) запретил генералам приводить войска западных округов в боевую готовность перед 22 июня, благодаря чему в итоге бойцы Красной армии встретили войну спящими в своих казармах. Однако опубликованные на сегодняшний день документы НКО и ГШ последних мирных дней, мемуары многочисленных участников тех событий (от маршалов до рядовых командиров) позволяют утверждать: более чем за неделю до 22 июня нарком обороны СССР С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков по прямому указанию главы Правительства СССР И. В. Сталина подписали и отправили в западные округа директивы и приказы о приведении в полную боевую готовность войск этих округов! Руководством СССР в лице Сталина и командованием Красной армии были приняты все необходимые меры и выполнены все возможные мероприятия для отражения неизбежной агрессии гитлеровской Германии! Была известна и точная дата нападения – 22 июня, которая также сообщалась командованию западных округов!

Однако произошло обратное. Удар вермахта был нанесен по армии, практически не готовой к нападению и тем более не находящейся в боевой готовности! Командиры частей, генералы на уровне комкоров узнавали о начале войны из выступления В. М. Молотова 22 июня в 12.00. В момент нападения, в 3.30 утра, личный состав спал в казармах в городах у границы. Техника и вооружение оставались на полигонах, а части и аэродромы – без зенитного прикрытия и т. д., и. т. п.…

Почему это произошло, кто виноват в случившемся, какую ответственность несут должностные лица Красной армии за срыв приказов и директив Москвы по приведению армии в полную боевую готовность, попытается рассказать эта книга. Посвятить же ее хотелось бы своим дедам, чьих отцов «расказачивали» еще в Гражданскую, но которые осенью и зимой 1941 года, когда от Красной армии остались одни ошметки, ушли добровольцами на войну и сгинули в августовских степях 1942 под Сталинградом. Нашим дедам и бабушкам, ютившимся в землянках после войны, перед которыми, мы, молодые олухи, начитавшиеся «ГУЛАГов», умничали в конце 80-х, защищая «великих разоблачителей» от дедовского мата и обвиняя Сталина в том, что произошло в июне 1941 года. Дедов уже нет, и извиниться за глупость своей молодости не перед кем.

Сразу оговорюсь, я не историк, «новых гипотез» не сочиняю и ничего «нового» доказывать не собираюсь. Эта книга всего лишь попытка показать, что вина «отдельных генералов» в трагедии начала войны вполне очевидна и что байки маршалов о том, что «злодей Сталин» им не давал приводить в боевую готовность войска на границе, – не более чем ложь. Однако я не берусь утверждать, что только одна причина – вина генералитета, является главной причиной в трагедии 22 июня. Причин всегда несколько, но в этой книге рассматриваться будет только одна, наиболее все же важная – приводились войска на границе, в западных округах, в боевую готовность или нет.

Данное «сочинение» состоит из анализа давно (и недавно) официально опубликованных документов начала войны, анализа книг некоторых авторов и мемуаров известных маршалов, а также «показаний» генералов, связанных с началом войны. При этом не ищите здесь, например, механизм заговора и предательства наших генералов, что своими действиями или бездействием организовали поражение Красной армии в начале войны. Не ищите «мотив». Здесь будет показано только то, как отдельные генералы «выполняли» свои должностные обязанности – командование западных округов получало из Москвы указания о приведении войск в боевую готовность, но не выполнили их. А уж сделали ли они это осознанно или по «разгильдяйству извечному русскому», пускай читающий сам свои выводы, отличные от показанных здесь, сделает.

Появившиеся сначала в Интернете пару лет назад, а потом, после замечаний читателей-критиков, профессиональных военных-штабистов и профессиональных историков, эти переработанные тексты и составили эту книгу. Возможно также, что данная книга покажется излишне долгой и перенасыщенной документами и цитатами – когда в Интернете появлялись отдельные короткие главы-статьи, то приходилось подробно отвечать на вопросы критиков и эти ответы также вошли в эту книгу.

Хочется выразить особую благодарность военному историку, полковнику Внешней разведки КГБ СССР Арсену Бениковичу Мартиросяну, полковнику ГРУ Мильчакову Сергею за помощь в работе над этой книгой, а также Норченко Игорю Кирилловичу, без помощи которого эта книга могла и не появиться. Спасибо многим единомышленникам, а также многим безымянным критикам моих статей в Интернете, на форумах, благодаря которым была создана эта книга – моя попытка доказать сомневающимся свою правоту.

О директиве № 1 от 21.06.1941 г. и «Боевой готовности»

(приводились ли войска западных округов в «достаточную» боевую готовность к 22 июня;

когда же приводили войска в боевую готовность на самом деле – в ночь на 22 июня, как утверждает маршал Жуков, или было как-то по-другому;

флот и «боевая готовность»)

Благодаря «Воспоминаниям и размышлениям» маршала Победы Г. К. Жукова, в истории Великой Отечественной войны укоренилась одна интересная, теперь уже легендарная история. История о том, что только в ночь на 22 июня Сталин наконец разрешил, в ответ на долгие уговоры Тимошенко и Жукова, привести войска западных округов в боевую готовность. Вечером 21 июня 1941 года Г. К. Жуков получил сообщение от начальника штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева о немецком перебежчике-ефрейторе, который утверждал, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня». Жуков «тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев». Сталин пригласил Жукова с Тимошенко и Ватутиным в Кремль. Жуков «захватил с собой проект Директивы войскам», и они «по дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность». После долгих сомнений и практически под давлением Тимошенко («Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность») Сталин согласился направить в приграничные округа эту директиву и объявить-таки в этих округах «полную боевую готовность». По предложению Сталина Жуков с Ватутиным составили новый, более короткий «проект директивы наркома», в котором Сталин сделал некие «поправки и передал наркому для подписи». Далее Г. К. Жуков приводит в своих мемуарах текст Директивы № 1 от 21.06.1941 г. полностью и сообщает, что «передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года» (хотя от Сталина Жуков и Тимошенко ушли еще в 22.20 21 июня, а приграничных западных округов всего четыре плюс Ленинградский). Дальше идет рассказ о том, как Жукова с Тимошенко обуревало «чувство какой-то сложной раздвоенности». Вроде бы все необходимые действия ими выполнены, «директиву о приведении войск приграничных военных округов в боевую готовность» им отправить Сталин разрешил. Но «у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать». Под утро Г. К. Жуков, всю ночь не смыкавший глаз, получил сообщения из Западного особого военного округа «о налете немецкой авиации на города Белоруссии», из Киевского округа «о налете на города Украины», из Прибалтийского «о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города». После этого, около 4.00, «нарком приказал» Жукову «звонить И. В. Сталину». Сталин в это время спал, и начальник охраны сначала отказывался его будить, но Жуков смело потребовал: «Будите немедля: немцы бомбят наши города!» Сталин подошел к телефону. Жуков «доложил обстановку и попросил начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание». Видимо, до Сталина всегда туго доходило с утра пораньше. Георгий Константинович настойчиво переспросил: «Вы меня поняли?» Сталин молчал еще какое-то время, потом до него все же дошло, и «наконец И. В. Сталин спросил: – Где нарком?» Дальше Сталин дал команду собрать Политбюро. «В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе». Затем, бледный Сталин хотел звонить в германское посольство. Молотов доложил, что «германское правительство объявило нам войну». После «длительной, тягостной паузы» Жуков «рискнул… и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение». «Не задержать, а уничтожить, – уточнил С. К. Тимошенко». В 7.15 утра 22 июня в округа передали Директиву № 2. Правда, ее текст Жуков в своих мемуарах приводить не стал, т. к. «она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь» (хотя данная Директива и тем более Директива № 3 очень даже интересны с точки зрения довоенных планов наших генералов). Затем идет рассказ о том, как был составлен и утвержден проект Указа об объявлении в СССР мобилизации военнообязанных. А потом, сразу после обеда 22 июня, Сталин отправил начальника Генерального штаба Г. К. Жукова в Киевский округ и «несколько раздраженно добавил: – Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся».

Прочитает это неискушенный человек и составит для себя вполне определенное мнение о том, как начиналась война. Мол, не будь этого несчастного «ефрейтора» – знать бы не знали наши генералы, что война на пороге. Получается, что если бы тот самый ефрейтор-перебежчик утонул или его подстрелили бы чересчур ретивые пограничники с нашей или немецкой стороны, то Жуков вообще не узнал бы до самого начала нападения, что пора писать Директиву о приведении западных округов в боевую готовность? Впрочем, таких «перебежчиков» в последние мирные дни по всей линии государственной границы было чуть ли не два десятка. Но по «Воспоминаниям» Г. К. Жукова получается, что перешел границу только один «фельдфебель», и только он сообщил генералам о начале войны, и именно военные долго заставляли упирающегося Сталина дать-таки в приграничные округа директиву о приведении войск в полную боевую готовность. А он все сопротивлялся, такой «подозрительный» и «упрямый»… Но, так как данная Директива была послана в приграничные округа только в полночь с 21 на 22 июня, то за оставшиеся пару часов войска просто не успели подняться по тревоге! И выскакивали полусонные красноармейцы в одном исподнем из рушащихся казарм. Но даже в исподнем они смело бросались на врага! Эх, если бы Сталин дал Г. К. Жукову разрешение на «объявление полной боевой готовности» хотя бы несколькими часами раньше, а еще лучше – объявили бы полную боевую готовность где-нибудь в мае, как просил и требовал Георгий Константинович! Уж тогда бы мы немцам показали! Все боялся хитрый тиран «спровоцировать» «друга и союзника» Гитлера. Да и сама Директива № 1 какая-то странная, все о том, чтобы «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» предупреждает. Тут воевать надо, а Сталин все о «провокациях» твердит. И уж тем более нельзя было отправлять начальника Генштаба в Киевский округ. Даже невоенный человек, прочитавший это, понимает, как не прав Сталин. Ведь в такой день начальник Генштаба обязан находиться на своем рабочем месте, а не разъезжать по округам!

Именно эта байка о начале войны гуляет долгие годы из книги в книгу, из одних бесконечных исследований в другие «новые и оригинальные» «версии» – «версия» от Г. К. Жукова. Такое начало Великой Отечественной войны стало непреложной истиной, догмой, и такой же догмой стал сам текст «Директивы № 1 от 21.06.41 г.». При этом нельзя не заметить, что текст этот действительно несколько «странный».

Нечто похожее о Директиве № 1 можно было в свое время прочитать и в Интернете. В «Википедии», этакой «Энциклопедии Интернета», есть забавные строки и о 22 июня 1941 года, и о Директиве ГШ № 1 от 21.06.41 г.: «М. Некрич, впервые введший документ в научный оборот, считает, что Директива “носила странный и противоречивый характер. В ней, как в двух каплях воды, нашли отражение сомнения и колебания Сталина, его неоправданные расчеты, что вдруг удастся избежать войны”. По мнению К. Плешакова, «Директива сулила катастрофические последствия» и совершенно сбивала с толку войска на границе, ввиду невозможности отличить «провокацию» от начала войны. Военный исследователь, полковник Генерального штаба М. Ходоренок характеризует эту директиву как «на редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую»; он считает, что Директива своим запретом отвечать на «провокации» дезориентировала командование и сыграла отрицательную роль».

Не знаю, кто по образованию этот Некрич, но полковнику ГШ М. Ходоренку не стоило бы обвинять в «редкой безграмотности» начальника ГШ генерала армии Г. К. Жукова: у Георгия Константиновича и без этих «обвинений» грехов хватает. И уж тем более не стоит обвинять в безграмотности И. В. Сталина. А для плешаковых поясню: директивы посылаются не «войскам», а командирам частей, и составляются на том языке, который наиболее доступен их «военному уму». В своих работах такие историки, как А. Б. Мартиросян («22 июня. Блицкриг или измена») и Ю. И. Мухин («Если бы не генералы»), уже делали подробный разбор Директивы № 1. Они привели достаточно доказательств того, что примерно 16–18 июня, перед Директивой № 1 от 21.06.41 г. был документ, предписывающий командующим западных округов поднять войска по тревоге, привести войска в боевую готовность. А. Б. Мартиросян в своей работе сделал упор на логику геополитики того времени и разведданные. Ю. И. Мухин провел собственный анализ текста Директивы, показав, что фраза «быть в полной боевой готовности» стоит не в приказной части Директивы, а в преамбуле. А это говорит только о том, что данная директива сама по себе ни в коей мере не приводит войска в боевую готовность, по крайней мере так, как это преподносят нам все эти годы различные историки. Она всего лишь дублирует какие-то предыдущие распоряжения, которые как раз и предписывали командующим западных округов привести войска этих округов в полную боевую готовность. Даже если в ней и чувствуется некая «странность», Директива № 1 – вовсе не единственный приказ о приведении в боевую готовность войск западных округов. Последний, но не единственный! Еще Ю. И. Мухин в своих работах по этой теме приводил директивы командующих западных округов о приведении вверенных им частей в боевую готовность, что просто невозможно сделать без предварительной команды из Генштаба. А также доклады командиров частей в округах своему командованию о выполнении полученных указаний по приведению своих частей в боевую готовность. Также Мухин цитирует выдержки из протоколов допроса командующего ЗапОВО генерала армии Д. Г. Павлова и его подчиненных о том, что им было известно о «телеграмме из Генштаба от 18 июня 1941 г.» о приведении вверенных им частей в полную боевую готовность. Именно 18 июня. Не раньше и не позже. На самом деле, раньше 18 июня посылать такое распоряжение открыто было рано: Гитлер мог обвинить Сталина в агрессии, и СССР из жертвы нападения превратился бы в агрессора со всеми вытекающими. А после 18, зная, что уже 22–23 июня нападение немцев очень вероятно, тянуть с отправкой в войска такого распоряжения становилось опасно – можно было просто не успеть с какими-либо мероприятиями.

Но вообще-то и сам текст Директивы № 1 от 21.06.41 г., при всей его «нескладности», несет в себе доказательство того, что еще до 22 июня было отдано распоряжение командующим и военным советам западных округов о приведении войск этих округов в полную боевую готовность. Либо телеграммами и письменными приказами-директивами, либо устно – «личными распоряжениями» наркома обороны, которые будут рассмотрены в последующих главах. При этом сама история появления на свет «Директивы № 1 от 21.06.41 г.» действительно наводит на мысль о ее некой «странности и несуразности» и, возможно, даже фальшивости – ведь у нее нет номера как такового. В то же время во всех директивах НКО и ГШ, выходивших в июне 1941-го (как до, так и после 22 июня), стоит и шестизначный номер с указанием степени секретности, и степень важности «сс/ов» – «совершенно секретно / особой важности». Например:

«Директива наркома обороны ссср и начальника генштаба красной армии командующему войсками ково № 503862/сс/ов…»

То есть у всех документов есть, по меньшей мере, порядковый номер. А у этого, вроде бы приводящего войска в «боевую готовность», нет ни номера, ни атрибутов секретности. «Странным» является и то, как Директива передавалась в западные округа в ночь на 22 июня, время, в течении которого передавалась эта вполне короткая директива. Слишком долго ее передавали – несколько часов прошло, после того как ее подписали при Сталине Тимошенко и Жуков, и она поступила в войска. Неужто передачу достаточно важной Директивы срывали в Москве, умышленно затягивая время передачи? Да и в каждый отдельный округ должна была идти своя отдельная директива под своим номером.

Но будем пока считать, что данный документ от Г. К. Жукова все же подлинный и реальный. Тем более что если он и не совсем настоящий, то, скорее всего, сделан он на основе подлинной и настоящей Директивы от 21 июня 1941 года (в округах ее назвали приказом наркомата обороны) и сохраняет основные ее идеи и указания. И по сути своей данный текст соответствует рукописному оригиналу-черновику, той самой «директиве», что Жуков написал под диктовку Сталина в его кабинете вечером 21 июня, с поправками самого Сталина. Да и вряд ли Г. К. Жуков рискнул бы подделывать текст той самой Директивы № 1.

Попробую немного разобрать «для штатских» текст этой Директивы и показать то, что увидит любой достаточно грамотный советский военный, офицер в данном тексте.

– Пункт третий преамбулы, не имеющий номера, а значит, один из важнейших, говорит о том, что войскам этих округов предписано «быть (находиться) в полной боевой готовности», т. е. продолжать находиться в уже объявленной ранее полной боевой готовности.

– Пункт в), в котором говорится, что «все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано», находится там, где и положено – в «приказной» части.

Таким образом, сначала в преамбуле Директивы говорится: «быть в полной боевой готовности», а потом в «приказной» части – «все части привести в боевую готовность». И для человека не очень военного, эти повторяющиеся пункты вроде бы и говорят о том, что войска вот так вот и поднимаются по тревоге. Возможно, этот повтор и дал основание ходоренкам заявлять о «несуразности» Директивы № 1, представлять ее как «на редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую». И она действительно выглядит достаточно «несуразной» и «безграмотной» для директивы, «приводящей войска в полную боевую готовность». Сначала предписывают «быть в полной боевой готовности», а потом приказывают «все части привести в боевую готовность», да еще и требуют «войска держать рассредоточено и замаскировано». Действительно, «несуразность» какая-то. Но только до тех пор, пока не примешь во внимание, что писалась она как продолжение неких предыдущих Директив и распоряжений. Ведь согласно «орфографии» и штабной культуре, и если б не было предыдущих распоряжений о приведении частей в «боевую готовность», то стояло бы в этом тексте, и именно, и только в «Приказной» части, примерно так: «все части (округов) привести в полную боевую готовность. Войска рассредоточить и замаскировать». Так, по крайней мере, будет просто грамотней (по-русски) звучать и понятней для командиров частей.

Таким образом, пункт в) «Директивы № 1» говорит о том, что к этому моменту, к 21 июня, войска уже должны быть рассредоточены и замаскированы, т. е. выведены с мест постоянной дислокации, из гарнизонов и ангаров, в полевые лагеря. Поэтому и написано – «Войска держать рассредоточено и замаскировано». Именно это предписывала сохранившаяся Директива ГШ № 0042 для авиационных и воинских частей западных округов от 19 июня. И Директива № 1 в этом плане всего лишь дублирует упомянутую Директиву ГШ. А фраза «все части привести в боевую готовность» без указания степени готовности, возможно, лишь напоминание командованию округов: мол, следует привести в боевую готовность и те части, что не оговаривались отдельно в предыдущем распоряжении и не должны были подниматься по тревоге ранее. Или же имеются в виду некие части, о которых командование на местах знает из предыдущих директив.

– Пункт г) «ПВО привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава» – пример того, что в предыдущих распоряжениях также оговаривались ограничения по каким-либо частям, родам войск. Например, командующему Московским округом генералу И. В. Тюленеву Сталин лично ставил задачу днем 21 июня лишь частично привести ПВО Москвы в боевую готовность: «…вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов». (И. В. Тюленев. Через три войны. – М., Воениздат, 1972 г.)

Поясню еще немного. Войска никогда не поднимаются по какой-то абстрактной боевой готовности. Всегда указывается конкретная степень боевой готовности, по которой и действуют командиры. При этом могут даваться ограничения, отдельные указания, как, например, в пункте г) Директивы № 1.

В зависимости от степени угрозы со стороны вероятного противника в современной армии объявляются разные степени боевой готовности. Степени боевой готовности делятся на:

1 – постоянная боевая готовность – состояние Вооруженных Сил в мирное время;

2 – повышенная боевая готовность – проводятся мероприятия в режиме подготовки к войне, но войска еще не получают команды о начале боевых действий, так что и эта степень готовности еще может считаться вполне «мирной»;

3 – полная боевая готовность – объявляется в случае явной угрозы нападения на страну, войны. Также в «полную б. г.» достаточно легко перейти из состояния «повышенной». Ведь полная боевая готовность отличается от повышенной самой «малостью»: при «полной» проводится призыв в части приписного состава через РВК (военкоматы) да личному составу выдаются боеприпасы.

Более точные формулировки вам подскажет любой офицер, работник РВК, начальник штаба батальона, офицер по мобилизационной работе. Есть перечень степеней боевой готовности и в Интернете. При желании можно уточнить формулировки тех лет, но, по сути, они не сильно отличаются от современных. И хотя в то время формально было всего две «степени боевой готовности»: «постоянная» и «полная», но по сути приведения в боевую готовность что тогда, что сегодня войска действуют, в общем, одинаково. В то время, перед тем как отдать команду о приведении частей в «полную боевую готовность» давались команды «сделать то-то и то-то» для «повышения боевой готовности» – для того, чтобы переход армии «в полную б. г.» прошел более сглаженно. Именно с учетом опыта тех предвоенных дней впоследствии число степеней боевой готовности Советской армии было увеличено с двух до четырех. Сегодня есть даже степень готовности «военная опасность» перед «полной боевой готовностью».

Если бы Директива № 1 от 21.06.41 г. была единственным документом, приводящим войска западных округов в боевую готовность, то фраза «привести войска в полную боевую готовность» действительно стояла бы только в «приказной» части и только в «единственном числе», но никак не в преамбуле. И в любом случае «степень» боевой готовности обязательно бы указывалась, а не просто: «привести в боевую готовность». Или было бы оговорено, какие именно части привести в боевую готовность. Хотя в тексте директивы и указано – «все части привести в боевую готовность», однако возможно, что в черновике и кроется ответ – какие именно части должны были привести в боевую готовность командиры на местах?

Штабная грамотность не зависит от степени волнения начальника Генерального штаба и наркома обороны, которые «от волнения» могли «запятые перепутать». В пункте г) оговорить действия приписного состава для ПВО округов впопыхах почему-то смогли, а остальные пункты сочиняли в страшном волнении? От точности формулировок, особенно в армии, особенно в боевой обстановке, зависят жизни сотен тысяч людей, а в политике – вопросы жизни и смерти страны. Может, Жуков и «разволновался», и составил «бестолковую директиву», но Сталин за словами следил. Поэтому о том, что за несколько дней до 22 июня в западные округа была отправлена секретная телеграмма с указанием привести войска западных округов в состояние «полной боевой готовности», вполне ясно говорит сам текст Директивы № 1 от 21.06.41 г. А вот изучение «черновика» Директивы № 1, возможно, и сняло бы вопросы о ее «странностях» и «несуразностях».

Текст «Директивы № 1» подтверждает предыдущие распоряжения: «быть в полной боевой готовности» и усиливает его дополнительными указаниями – «занять огневые точки, рассредоточить всю авиацию и замаскировать» (напомню – 19 июня 1941 года уже была Директива ГШ о «рассредоточении и маскировке всей авиации» и прочих частей западных округов). И требует достойно «встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников».

Может, кто-то из «историков» до сих пор и не знает, но самое важное в перечне мероприятий по повышению боевой готовности, а именно – укомплектование частей личным составом и техникой, в западных округах до полного штата (от 80 до 90 % от штата, что позволяет считать часть боеготовой) было проведено в этих округах еще в апреле – мае. До полного штата (по л/с) были укомплектованы части первого и второго эшелонов обороны этих округов. А мехкорпуса, например, в те месяцы вообще были практически полностью укомплектованы личным составом, и те же недостающие танки пытались заменить противотанковыми пушками. (При этом не стоит забывать, что на 1 октября 1940 года в ПрибОВО было всего 635 танков, в ЗапОВО – 682 танка, в КОВО – 1479, в Одесском – 435. На конец февраля 1941 года в ПрибОВО – 1229 танков, в ЗапОВО – 1691, в КОВО – 3480, в ОдВО – 691 танк. А на 22 июня 1941 года в ПрибОВО уже 1400 танков, в ЗапОВО – 2502, в КОВО – 4793, в ОдВО – 799 танков. В условиях такого резкого и массового увеличения численности войск временное ослабление боеспособности этих войск неизбежно, о чем не следует забывать.)

Но вот как раз и «доукомплектование личным составом» полков, дивизий и корпусов и «рассредоточение и маскировка» авиации западных округов и входят в перечень мероприятий, проводимых при приведении войск в «повышенную» и «полную» боевую готовность. А уровень подготовки войск, что в ПриВО, что в ПрибОВО или в ЗапОВО был примерно одинаков. По крайней мере, это точно зависело от самих генералов, а не от Сталина. И, получив в войска личный состав, генералы имели самое важное – доукомплектованность по людям, а боевая техника и так была при них, в парках, боксах и на складах (не хватало в основном тех же автомобилей и тракторов из народного хозяйства). И обучение приписного личного состава было, есть и будет полностью в компетенции командиров – так, некоторые только сформированные к 22 июня части, как, например, противотанковая бригада полковника Москаленко на Украине или такие же бригады в Прибалтике, свои задачи выполняли вполне достойно.

Далее текст Директивы № 1 требует (рассмотрим более подробно по пунктам):

– «…а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе…»

Снова немного поясню для штатских: занять «в течении ночи» «огневые точки укрепленных районов на государственной границе», находясь до этой минуты, после полуночи 22 июня, в казармах, вообще-то невозможно. Казармы с личным составом дивизий и корпусов несколько далековато расположены от «укрепленных районов на государственной границе». Т. е. данное распоряжение предназначено для частей, какое-то время (несколько дней) назад уже убывших ближе к границе, к местам оборонительных рубежей, а не для спящих в брестских казармах по милости того же Д. Г. Павлова дивизий. И ведь на самом деле многие части не только достойно встретили немецкие войска, но и умудрились выбить их обратно уже 22 июня на той же Украине, и в Прибалтике, и на границе с Румынией, в ОдВО. А это возможно только в том случае, если войска уже заранее подняты по тревоге, выведены из казарм и военных городков, рассредоточены, заняли боевые порядки и изготовились к обороне и возможному удару немцев.

(Примечание. Вообще-то, насчет того, что отдельные части не только отразили первый удар, но и смогли сами перейти в контрнаступление и выйти на немецкую территорию, все просто. Это возможно только в том случае если войска действительно уже заняли боевые порядки и изготовились к обороне и возможному контрудару заранее. А это, в свою очередь, возможно только по приказу «сверху», но никак не по «личной инициативе» отдельных «смелых» командиров, «не побоявшихся» назло «перестраховщику» Сталину поднять «свои части по тревоге». Нам-то как раз все эти годы и рассказывали байки про то, как смелый адмирал Кузнецов поднял флот «по собственной инициативе» (правда, в мемуарах самого Н. Г. Кузнецова ничего не говорится о такой «собственной инициативе», и о них чуть позже). На то, чтобы поднять часть по тревоге и привести ее в «полную боевую готовность», необходимо от нескольких часов для небольших гарнизонов и частей, до нескольких десятков часов для дивизий и корпусов (но им еще требуется время, чтобы выйти в район сосредоточения). И выходит, что те дивизии и корпуса, кто умудрился начать войну с удара по немецкой территории, заняли оборонительные рубежи на границе «самостоятельно» за несколько дней до 22 июня? Правда, командиры этих же частей докладывали потом, что они выдвигались на эти рубежи согласно полученным ими 15–18 июня приказам ГШ и Наркомата обороны. Этот факт разные резуны – солонины хоть и пытаются преподнести как «подтверждение агрессивных намерений Сталина по нападению на Гитлера», но делают это как-то вяло. Ведь в своих докладах окружные командиры писали, что занимали именно оборонительные рубежи…)

– «…б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать…»

Подобные приказы посылались в приграничные войска и раньше, но попросту саботировались авиационным командованием округов – за что в итоге авианачальники западных округов, где потери истребительной и прочей авиации были огромны (кроме Одесского округа), и были расстреляны. Данный пункт вызывает некоторые споры: мол, как можно было в ночь «рассредоточивать» самолеты «по полевым аэродромам», ведь аварийность при ночных перелетах неизбежна, мол, в Москве ничего не соображали, посылая подобные указания?! Но вообще-то, в этом пункте написано вполне ясно: «б) перед рассветом 22.06.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать».

С одной стороны, фраза «рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию» говорит, конечно, о перебазировании авиации со стационарных аэродромов мирного времени на полевые площадки. Но с другой стороны, те авиачасти, что уже были на полевых аэродромах после 19 июня, не должны были еще куда-то перелетать и «рассредоточиваться» еще куда-то. Вот для них и тех, кто еще до сих пор так и не перегнал свои самолеты, и требовалось самое простое – «растащить за хвосты» самолеты по полю и накрыть сетями маскировочными. И все. Для этого даже летчиков привлекать не надо, с такой задачей вполне справляются техники и дежурное звено. Да, и те же бомбардировщики могли завести, перегнать по полю и закрыть сетями техники с дежурными летчиками. Но…

В действительности полевых площадок оказалось просто недостаточно, и они не были подготовлены к приему самолетов, когда началась война и немцы нанесли первые удары именно по аэродромам. Авиаполкам некуда было перелетать, когда немцы стали накрывать волнами бомбардировок и эти полевые аэродромы в том числе. Но самое интересное, что в одном округе как раз смогли ночью 22 июня перегнать самолеты на «оперативные» (полевые) аэродромы, и особых проблем с ночным перегоном самолетов в этом округе не было. Но самое главное – командующие других округов загнали свои авиачасти к самой границе, где их могла расстреливать чуть ли не артиллерия немцев. А ведь 20 июня в округа пошел еще один приказ наркома (подписанный Тимошенко, Жуковым и Маленковым), № 0043 о маскировке именно аэродромов и о рассредоточении самолетов на них, которым предписывалось именно «растащить самолеты по кустам», «за хвосты»…

– «…в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно…»

Это наиболее «странный» пункт, вызывающий наибольшее количество вопросов. Вроде бы дается распоряжение привести в полную боевую готовность все оставшиеся части этих округов, которые ранее не поднимались по тревоге и не выводились к границе после 18 июня. Приведенные же ранее в боевую готовность войска надлежит продолжать «держать рассредоточено и замаскировано» согласно Директив № 0042 от 19 июня и № 0043 от 20 июня. Т. е. получивший такое распоряжение командир должен это понять так: «все (оставшиеся) части привести в боевую готовность, (продолжить) держать (уже приведенные в состояние полной боевой готовности) войска рассредоточенно и замаскированно». Или, например, так: «все части (находящиеся там-то и там-то) привести в боевую готовность, (продолжить) держать (уже приведенные в состояние полной боевой готовности) войска рассредоточенно и замаскированно».

Однако точно сказать, что означает данное распоряжение, можно будет только в том случае, если будет опубликован подлинник данной «Директивы» со всеми поправками, вычеркиваниями и пометками.

(Примечание. В Интернете уже гуляют «оригиналы Директивы № 1 от 21 июня 1941 года». Так сказать «апокрифы». Эти тексты «оригинала» отличаются от «канонического» текста маршала Г. К. Жукова именно наличием в этом пункте четких указаний на то, какие части должны быть приведены в боевую готовность! Говорить «официально» о подлинности данного текста пока не представляется возможным, хотя именно этот «апокриф», черновик оригинала, и показывает более полно и убедительно, что до него уже были директивы о приведении в боевую готовность войск западных округов, показывает, какие части имелись в виду, когда давалась команда «все части (находящиеся там-то) привести в боевую готовность». И эти «черновики-оригиналы» и подтверждают, что легенда Г. К. Жукова о том, что «Сталин не дал им с Тимошенко приводить войска в боевую готовность заранее», – не более чем блеф! В последней главе будет рассмотрен этот «апокриф» «Директивы № 1 от 21.06.41 г.» на предмет его связи с Директивами предыдущих дней. Но пока мы будем рассматривать только то, что официально опубликовано в «приличных источниках»…)

– «…г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов…»

Для пэвэошников дается распоряжение пока обходиться своими силами, без приписного состава из военкоматов. Т. е. читаться это должно примерно так: «ПВО (также) привести в боевую готовность (но) без дополнительного подъема приписного состава» (т. е. пока обходиться теми, кто есть), «подготовить все мероприятия по затемнению городов» (но пока не затемнять)».

И самое главное:

– «…д) «никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Видимо, директивы или распоряжения от «?» июня были очень подробными и с массой ограничений. Ведь степень боевой готовности может и понижаться, если снизится степень угрозы. Поэтому в «Директиве № 1» и идут оговорки – а вдруг обойдется. Т. е. «Директивой № 1» округа также еще не приводятся в «полную боевую готовность» на 100 %, чтобы была возможность остановить процесс, отыграть назад войну. Вдруг Гитлер еще раз передумает? Вдруг получится нападение перевести в разряд «приграничных конфликтов» и «недоразумений», которые можно при желании сторон уладить? Хотя у Гитлера на лето 1941 года времени уже не оставалось, и Сталин это понимал.

Система ПВО, надо сказать, имеет свою специфику. Например, эти войска постоянно находятся на боевом дежурстве, и у них свои тонкости в приведении в «Полную Боевую Готовность». Так же, как и у флота. У летчиков свои «степени боевой готовности», отличные от пехоты и танкистов с артиллеристами. У всех свои перечни мероприятий по приведению в различные «степени боевой готовности», хотя суть примерно одинакова.

Собранные разными исследователями «косвенные» доказательства существования распоряжений о приведении западных округов в состояние «полной боевой готовности» еще до 22 июня 1941 года подтверждает сама же «Директива № 1», проигнорировать которую, как предыдущие распоряжения, было нельзя (ведь ее запустил в оборот сам Жуков, как документ, «приводящий армию в боевую готовность»!). Но данная Директива смыслом и текстом всего лишь продолжает и расширяет перечень мероприятий по приведению войск в боевую готовность к отражению агрессии и возможного нападения. Она подтверждает директивы и приказы, отданные ранее, сообщает вероятную дату возможного нападения, дает команду привести в боевую готовность все войска округов (то ли оставшиеся из не приводимых в боевую готовность ранее, то ли находящиеся в определенных местах дислокации согласно ранним приказам). И при этом директива оставляет возможность для остановки процесса, в случае, если нападение не произойдет или получится перевести все же начавшуюся войну в разряд «приграничных недоразумений».

(Примечание. Для проверки я убрал из текста Директивы № 1 от 21.06.41 конкретные данные: дату, названия округов и прочее – оставил только текст.

Показал приятелю, преподавателю тактики в военном училище. Тот спросил, кто составил подобный безграмотный бред, и тут же заявил, что наверняка этот приказ – не более чем продолжение более раннего распоряжения и чего-то в нем не хватает. Впрочем, через пару минут он точно сказал мне, что это за директива…)

Все рассматривали текст Директивы № 1 как историки, да еще и с «подсказок» маршала Победы Жукова, утверждавшего, что только данная Директива только в ночь на 22 июня «приводила РККА» в «полную боевую готовность». А надо было бы изучать ее с учетом специфики штабной культуры, правил ведения штабных документов. Анализ текста даже этой, «канонической» версии Директивы № 1 может дать интересные выводы и подтверждает, что за несколько дней до 22 июня, приблизительно 18.06.41 г., если не раньше, действительно должны были быть распоряжения ГШ (Жукова) и НКО (Тимошенко) с санкции Сталина о приведении западных округов в состояние «полной боевой готовности». А иначе действительно данная Директива будет и «несуразной», и «безграмотной» (факт существования телеграммы начальника ГШ от 18 июня 1941 года с указанием привести войска ЗапОВО в полную «боевую готовность» подтвердил на следствии в июле 1941 года начальник связи этого округа генерал-майор Григорьев А. Т.). И уже исходя из этого становится понятно, почему расстреляли командующего ЗапОВО Д. Г. Павлова, почему еще через неделю Сталин снял с должностей его непосредственных начальников, отправив с понижением в звании одного – маршала, командовать фронтом, а другого – генерала армии, «готовить» Ельню, а через полтора месяца вообще на Резервный фронт, «готовить оборону Москвы». И почему Сталин вытащил из запасников Ворошилова и Буденного – спасать положение, пока «молодые дарования» не доказали, что действительно могут воевать.

«Директива № 1», как все документы такого уровня, совершенно исключает двоякое толкование. Это документы «войны и мира», «жизни и смерти» миллионов! Поэтому кажущаяся «странность» этой «Директивы» (даже «канонического» варианта от Г. К. Жукова, без изучения «черновика») совершенно исчезает, если понять, что она – всего лишь дополнение к предыдущим распоряжениям. Которая появилась именно потому, что были получены дополнительные подтверждения угрозы нападения (перебежчики, разведдонесения от пограничников) к ранним «умозаключениям» Разведуправления ГШ и аналитике самого Сталина. И доказывается это анализом всего лишь текста этой самой «Директивы № 1» (с учетом правил ведения штабных документов, штабной культуры и элементарной грамотности). Доказывается пониманием того, как и какими командами приводятся в боевую готовность округа, пониманием смысла «степеней» этой самой «боевой готовности». И пониманием того и как приводились в состояние «повышенной» и «полной боевой готовности» части западных округов всю весну 1941 года, вплоть до 22 июня. И, в конце концов, не так приводят в боевую готовность войска, не такими формулировками…

В своей книге «Если бы не генералы» Ю. И. Мухин еще в 2006 г. сделал вполне убедительный анализ того, что Директива № 1 от 21.06.41 г. не приводит войска в боевую готовность, а только дублирует и дополняет предыдущие распоряжения. Генерал Квашнин (в то время начальник Генерального штаба МО РФ) ему ответил: «… Дело в том, что приведение войск в полную боевую готовность означает их отмобилизование и развертывание (говоря по-русски – пополнение, т. е. доукомплектование) до штатов военного времени. Поскольку государственное решение на мобилизацию было принято лишь 23 июня, ни армия, ни флот не были приведены в действительно «полную боевую готовность» (высшую, на 100 %). Если бы 18 или 19 июня было отдано распоряжение о приведении войск в полную боевую готовность, войска оказались бы в более боеспособном состоянии, и уж во всяком случае даже «изменник» Д. Г. Павлов не оставил бы полевую и зенитную артиллерию на полигонах, а держал бы ее в боевых порядках».

Действительно, Д. Г. Павлов в Белоруссии, а Кирпонос на Украине собрали большую часть тяжелой артиллерии округа на «плановые занятия» в нескольких учебных центрах-лагерях (еще и примерно за неделю в том числе) до нападения. В которых часть этой артиллерии из-за отсутствия топлива для тягачей и отсутствия самих тягачей так там и осталась. И досталась немцам, не сделав ни одного выстрела. Тем более что некоторые полигоны эти находились на самой границе. Но действительно, именно Павлов и должен был, получив некие приказы о повышении боевой готовности частей своего округа, вернуть артиллерию и зенитные части в «боевые порядки», «согласно уставу».

(Примечание. Своим ответом Мухину Квашнин подтверждает, что при приведении войск в боевую готовность (как в повышенную, так и в полную) командиры обязаны возвращать находящиеся на полигонах и в учебных лагерях подразделения в «боевые порядки», в основное расположение – постарайтесь запомнить это важное положение…)

Если провести сравнение того, что называется «приведением войск в боевую готовность по команде „повышенная“ и „полная“, например, в современной армии, с тем, что было фактически сделано в течение мая – июня 1941 года в западных округах руководством страны и Генштаба, т. е. сравнить перечень мероприятий фактических и „теоретических“, то получится интересная картина. При приведении войск в полную боевую готовность происходит призыв „приписников“ и отправка их в части на закрепленные за ними должности, как офицеров, так и сержантов-солдат – пополнение (доукомплектование), а „по-научному“ – развертывание кадрированных (т. е. сокращенных) частей и подразделений. Это самое главное мероприятие из всего перечня. Запрещение отпусков и увольнений, „казарменное положение“ для офицеров – вторично. Сроки на исполнение всех требуемых мероприятий после объявления Генштабом „полной боевой готовности“ и в результате „открытой мобилизации“, объявляемой в стране в случае начала войны, устанавливаются очень короткие, в пределах десятков часов. Согласно же мемуарам маршала Г. К. Жукова, в течение мая – июня в результате „скрытой мобилизации“ около миллиона „приписников“ из внутренних округов было поднято и отправлено в западные округа. Плюс несколько армий из этих внутренних округов, отправленных туда же. Т. е. фактическое развертывание-доукомплектование войск западных округов было проведено задолго до 22 июня. В своих „Воспоминаниях и размышлениях“ (М., 1969 г.) Г. К. Жуков пишет, что: «Нарком обороны С. К. Тимошенко рекомендовал командующим войсками округов проводить тактические учения соединений в сторону государственной границы, с тем чтобы подтянуть войска поближе к районам развертывания по планам прикрытия (т. е. в районы обороны в случае нападения). Эта рекомендация наркома обороны проводилась в жизнь округами, однако с одной существенной оговоркой: в движении (к границе, на рубеже обороны) не принимала участие значительная часть артиллерии». По тем же «Воспоминаниям» именно Павлов и Кирпонос, самостоятельно, без приказа Москвы, и загоняли артиллерию на полигоны: «Дело в том, что дивизионная, корпусная и зенитная артиллерия в начале 1941 года еще не проходила полигонных боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для отстрела. В результате некоторые корпуса и дивизии войск прикрытия при нападении фашистской Германии оказались без значительной части своей артиллерии». (с. 242)

То есть вот эта «скрытая мобилизация» и «тактические учения соединений», о которых так лукаво пишет Георгий Константинович, и есть уже, по факту, приведение войск в «повышенную и полную боевую готовность». Г. К. Жуков умудрился в своих «Воспоминаниях» заявить, что части западных округов получили команду на приведение в полную боевую готовность лишь в ночь на 22 июня! И тут же указал, что части западных округов, получили «рекомендации» наркома Тимошенко «провести тактические учения соединений в сторону государственной границы (не указывая, правда, сроки, когда эта «рекомендация» была направлена в западные округа и когда начались «тактические учения» – а ведь это очень важное свидетельство Жукова), с тем, чтобы подтянуть войска поближе к районам развертывания по планам прикрытия» (т. е. в районы обороны на случай нападения Германии). И «эта рекомендация наркома обороны проводилась в жизнь округами…»! То есть, сам Жуков написал, что части западных округов по факту приводились в боевую готовность и убывали в места сосредоточения согласно «плана прикрытия»! Но для этого должны были быть отправлены в западные округа некие директивы, которые Жуков скромно назвал «рекомендациями». Либо это были устные «личные распоряжения» наркома перед 22 июня.

Сам Жуков в своих «Воспоминаниях» подтвердил факт того, что части западных округов по команде из Москвы стали выдвигаться к границе на рубежи обороны до 22 июня! Подтвердил, что части западных округов именно по команде из Москвы были по факту приведены в боевую готовность и убыли в районы сосредоточения, на «учения». И эта команда наркома обороны СССР С. К. Тимошенко прошла именно за несколько дней до 22 июня, согласно известным документам 15–16 июня 1941 года. Но о них чуть позже.

Выдать боеприпасы, залить топливо в баки, выдвинуться на исходные рубежи обороны (и занять их) части второго и третьего эшелонов обороны, прибывающие из глубины СССР, могут и после «перебежчиков», и даже после того, как прозвучат первые выстрелы. Пограничные части, поднятые по команде наркома госбезопасности Л. П. Берии, и части первого эшелона самих округов, поднятые по тревоге в ночь на 22 июня, несколько часов для этого предоставят. Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях» пишет также, что «главные силы приграничных округов располагались в 80–300 километрах от государственной границы», ожидая нападения, а «непосредственно на границе находились пограничные части НКВД» да части прикрытия границы. Так что лукавство квашниных о том, что к 22 июня армия не находилась в боеготовом состоянии, т. к. этому мешал тиран-деспот и поэтому все профукали, опровергают т.т. Жуков, Василевский и прочие «мемуаристы». Тут даже косвенных доказательств от выживших участников боев лета 1941 года в виде показаний очевидцев не нужно. Достаточно просто внимательно перечитать слова высокопоставленных участников тех событий. Так, маршал Василевский в своих воспоминаниях «Дело всей жизни» (М., 1974 г.) пишет вполне четко и конкретно: «12–15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе». Все-таки «приказано», а не «рекомендовано»…

Другое дело, что мероприятия «скрытой мобилизации» не отрабатывались по полной программе, вводились некоторые ограничения. А вдруг Гитлер все же передумает? Но главное – к 22 июня армия действительно не находилась в необходимом боеготовом состоянии. Но произошло это только потому, что этому «поспособствовали» наши доблестные командующие западных округов. Ведь та же артиллерия больших калибров, ударная сила войск, в боевых порядках практически отсутствовала. А большая часть зенитных средств в той же Белоруссии вообще находилась под Минском, в 500 км от границы, и не могла прикрывать атакованные с воздуха части и аэродромы в первые часы и дни войны. Но, кстати, вполне возможно, что квашнины в принципе и формально «правы». Скорее всего, не было и не ищите в архивах МО четкого единого письменного распоряжения западным округам в виде одной Директивы со словами «привести войска в полную боевую готовность» от такого-то числа, с таким-то исходящим номером до 22 июня. Сталин же не дурак был. Один раз он уже доверял генералам четыре года назад… И чтобы не расстреливать перед войной еще добрую сотню предателей и болтунов, таких письменных распоряжений не давал. А вдруг утечка информации? Да немцы тут же раскричатся об агрессивных намерениях СССР, чего допустить нельзя было. А вот устно, телефонограммой, без использования в распоряжениях самих терминов «повышенная» и «полная» боевая готовность, либо директивами о «проведении учений» (но с четким указанием в тексте смысла этих «учений») вполне. Сталин, преследуя цели «большой политики», сделал самое важное: он изменил сроки приведения войск в полную боевую готовность, растянув их по времени. Также не забывайте, что это приведение в боевую готовность, отработка мероприятий повышения боевой готовности вообще происходили скрытно и в режиме повышенной секретности. Часто устными приказами в том числе! И обеспечивая «режим секретности», Сталин обеспечил работой «историков» на долгие годы.

Приведение в боевую готовность войск западных округов проводилось поэтапно (о том, как это было сделано и на основании каких приказов, подробнее будет показано в следующих главах) и секретно, но некоторым нечистоплотным воякам и «историкам» это дало возможность пудрить мозги народу. Ведь письменных документов об объявлении полной или повышенной боевой готовности вроде как нет. Доказательств того, что в округа по телефонам закрытой связи шли подобные распоряжения, вроде бы нет. Или эти документы до сих пор скрываются, или же они были уничтожены после смерти Сталина, под чутким руководством жуковых. Или же… их надо просто суметь найти (хотя бы важную часть из них) в уже опубликованных специализированных сборниках документов, выходящих малыми тиражами. И тогда останется поискать в архивах МО РФ всего лишь одну «телеграмму ГШ» от 18 июня 1941 г., которую действительно всячески скрывают и не публикуют – о приведении в фактическую полную боевую готовность частей западных округов.

Когда отдается распоряжение о приведении войск округа в конкретную степень боевой готовности, то самым важным (и секретным) в перечне мероприятий являются даже не сами мероприятия (например, призыв резервистов из РВК и доукомплектование ими частей до полного штата, развертывание), а сроки на исполнение этих мероприятий. В обычном режиме сроки приведения войск в полную боевую готовность настолько малы, что поднимают на уши всех – РВК, предприятия, авто– и прочие базы, в режиме «хватай мешки – вокзал уходит». Шум только от одних проводов-гулянок будет такой, что до Парижа дойдет. А для Германии и всего Запада появляется повод обвинить Сталина в агрессивных намерениях, о чем, кстати, Гитлер и заявлял после нападения на СССР. Подобное уже было в 1914 году, когда Николай II объявил в Российской империи мобилизацию, и это было расценено как объявление войны.

Для того чтобы подобного не допустить, весной – летом 1941 года и провели «скрытую мобилизацию»: все мероприятия (какие-то с оговорками, как в пункте г) «Директивы № 1») из перечня повышения боевой готовности провели поэтапно, растянув во времени под видом «учебных сборов», – чтобы не дать немцам повод обвинить СССР в агрессивных намерениях. Часть мероприятий прошла под видом «учений», а 23 июня открыто объявили «открытую» мобилизацию для всей страны, для всего мира и для оставшихся войск. Таким образом, кстати, и «имидж» СССР как «жертвы агрессии» был сохранен. Хотя, конечно же, немецкая разведка прекрасно знала и об этих «учебных сборах», и о «скрытой мобилизации», но к такой «мобилизации» формально не придерешься. Сама «скрытая мобилизация» имеет только одну цель – пополнить штаты дивизий и корпусов приписным личным составом на «угрожаемый период», но так, что дипломатически к этому не особо и придерешься. И на немецкие ноты протеста примерно так и отвечало руководство СССР – «учения у нас…».

В книге В. Карпова «Генералиссимус» говорится, что 13 июля уже 1945 г. Сталин ставит задачу маршалу Воронову: к 19 июля 1945 г. объявить для частей ПВО дальневосточных округов конкретную, «повышенную», боевую готовность. Наверное, Сталин к концу войны «научился» как надо приводить войска в ту или иную степень боевой готовности, «научился» мобилизационной работе… Но, получается, в 1941 году он этого не знал? А Д. Г. Павлова как раз и обвиняли в «ослаблении мобилизационной готовности войск» в том числе. Конечно, это всего лишь «кухня», специфика военных терминов. Но для командира, не выполнившего эти мероприятия, это – смертный приговор.

Белорусский округ (ЗапОВО) даже географически меньше Киевского, и защищать его полегче, из-за сплошных болот и лесов, т. к. наступать немцы могли только по нескольким направлениям-дорогам, которые войска Павлова вполне могли контролировать и закрыть наглухо от прорыва. Но все равно – Сталин «виноват», не дал Павлову выполнить хотя бы свои должностные обязанности командующего округом. Остальные худо-бедно смогли, а этот не смог: так боялся Сталина боевой офицер, Герой Советского Союза! Конечно, на его направлении группировка немцев «оказалась» более мощной, чем на остальных, а на границе с Венгрией вторжение реально началось чуть ли не 24 июня. Но Павлов вообще ничего не делал в плане повышения боеготовности округа в последние дни перед войной! «Историк» Б. Соколов в своей книге «Красный колосс» приводит слова К. Е. Ворошилова, сказанные им Павлову на следствии, мол, был бы я наркомом, ни за что не поставил бы тебя на округ, сидел бы ты себе на АБТУ, глядишь, меньше вреда было бы. Увы, у каждого свой «потолок». Тот же Жуков на округе (фронте) справлялся, а доверили ГШ – «оплошал». То проявлял неуемную прыть в «рассредоточении войск вдоль границы», то «стеснялся», как старший начальник, проверить друга Павлова, а то и вовсе собирался наносить то «превентивные», то «встречные» удары по Германии…

Теперь хотелось бы сказать о приказе «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» и о том, что «Директива № 1» «совершенно сбивала с толку войска на границе, ввиду невозможности отличить «провокацию» от начала войны». А также и о словах полковника Генерального штаба М. Ходоренка, который характеризует эту директиву как «на редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую» и считает, что «директива своим запретом отвечать на «провокации» дезориентировала командование и сыграла отрицательную роль».

Во-первых, Гитлер, прежде чем напасть на кого-нибудь, обязательно «устраивал провокации» – чтобы «соблюсти приличия» в глазах «мировой демократической общественности». Самый известный и яркий пример: переодетые в польскую военную форму немецкие уголовники, захватившие радиостанцию на немецкой территории, убитые немецкими пограничниками и представленные «мировой общественности» для наглядного «доказательства» нападения поляков на Германию.

Во-вторых, перед нападением на СССР, начавшимся в 3.30–4.00 22 июня, уже примерно с 2.00 происходили обстрелы наших пограничников стрелковым оружием с немецкой стороны. Другое дело, что ответного (тем более, например, артиллерийского) удара по немецкой территории с нашей стороны, на который рассчитывали немцы и на который Гитлер мог бы «сослаться» в случае проблем с упомянутой западной «общественностью», как раз и не было. Впрочем, Гитлер был настолько уверен в том, что разгром СССР займет всего пару месяцев, что не стал особенно утруждать себя созданием «алиби». Однако обстрелы наших пограничников и приграничных частей из винтовок и пулеметов и есть те самые «провокационные действия (в том числе), могущие вызвать крупные осложнения», на которые нельзя было «поддаваться».

Кстати, фраза «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…» в «Директиве № 1» также интересно перекликается с фразой из письма Гитлера, которое тот прислал Сталину 15 мая 1941 года личным самолетом в Москву: «…Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейше прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода…»

Гитлер просит Сталина не поддаваться на «провокации» немецких генералов, мечтающих напасть на Россию и имеющих личные родственные связи в Англии («…некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня»), на которую Гитлер якобы собирался нападать в 20 числах июня 1941 года (поэтому он оказывается и накапливает свои войска на границе с Россией). Так что слова «не поддаваться ни на какие провокационные действия» в Директиве Сталина, в случае попадания Директивы в руки немецкой пропаганды, также должны были сыграть свою пропагандистскую роль. И как заметил А. Мартиросян, Гитлер этим «письмом», указав точную дату «отвода» своих войск, «примерно 15–20 июня», от советской границы для «нападения на Англию», указал (сам! лично!) Сталину достаточно точную дату своего будущего нападения на СССР. 14 июня было опубликовано знаменитое «Сообщение ТАСС», в котором Гитлера дипломатично спровоцировали на «подтверждение» его «миролюбивых» планов в отношении СССР. Но Гитлер просто проигнорировал это «Сообщение» Советского Правительства. Наступило 15 июня, потом 16-е, 17-е, но «отвода» и «переброски» немецких войск, как заверял Гитлер, от советской границы, «в сторону Англии» не последовало. Наоборот, началось усиленное накопление вермахта на нашей границе! 18 июня в полосе ЗапОВО (а возможно, и в других округах?) был сделан разведывательный облет границы на У 2 с «инспекцией» немецких частей. После этого облета становится ясно, что никакой «переброски» немецких частей не проводится, и вечером 18 июня принимается окончательное решение (некоторые части поднимались уже после 11 июня, и эти даты фигурируют в мемуарах-воспоминаниях выживших солдат 1941 года) о приведении оставшихся частей западных округов в «полную боевую готовность». После чего они поднимаются по тревоге (большинство скрытно) и начинают выдвижение на рубежи обороны. 19–20 июня Молотов добивался личной встречи с Гитлером – ему было отказано. И это только подтверждает, что принятые в предыдущие дни решения о приведении частей западных округов в повышенную и полную боевую готовность оказались совершенно верными.

Если сегодня в нашей армии, и тем более в Генеральном штабе, служат такие «грамотные» «настоящие полковники», как М. Ходоренок, то это вызывает грусть и печаль. А если они же рулили и в 1941 году, то, в общем-то, становится понятно, почему отступали почти до стен Кремля. Впрочем, полковник М. Ходоренок уволился из Российской армии еще в 2000 году, и его «труды» использует для подтверждения своих «теорий» уже другой деятель – М. Солонин, ярый сторонник В. Резуна, уверяющий, что Сталин сам собирался напасть на Европу и Гитлера «23 июня», да вот Гитлер его опередил.

Когда квашнины говорят, что армия не была приведена в состояние «полной» или хотя бы «необходимой» для отражения нападения «боевой готовности», то и тут они в принципе правы – необходимые-то распоряжения в округа отдавались, но выполнены командирами на местах были в лучшем случае наполовину. Поэтому войска, не приведенные своими командирами в «необходимую» боевую готовность, не могли оказать серьезного отпора врагу. Особенно ярко это проявилось на Белорусском направлении, в округе у Павлова. Добавьте к сказанному слова военного историка генерала армии М. А. Гареева о том, что армия вообще не готовилась к стратегической обороне в случае нападения Германии, а только к немедленному встречному контрнаступлению: «Идея непременного перенесения войны с самого ее начала на территорию противника… настолько увлекла некоторых руководящих военных работников, что возможность ведения военных действий на своей территории практически не рассматривалась. Конечно, это отрицательно сказалось на подготовке не только обороны, но и в целом театров военных действий в глубине своей территории». (Гареев М. А. М. В. Фрунзе – военный теоретик. – М., 1985 с. 321.)