– И знаешь, что? Кончай дергаться, – Дмитрий кивнул на лежащий между сиденьями бытовой дозиметр «Белла». – Ничего тут страшного нет. Фон, конечно, немного повышен, да и это все, – он неопределенно покрутил головой, подразумевая окружающий их город, – тоже на нервы действует, но, с другой стороны, сейчас заберем контейнер и еще до темноты будем уже далеко-далеко отсюда. Успокоился?

Дмитрий затушил едва раскуренную сигарету и выкинул в приоткрытое окно, спугнув резким движением наглую белку. Вадим кивнул и, поколебавшись, задал уже давно мучивший его вопрос:

– Слушай, майор, а почему они именно здесь его спрятали-то? И когда?

Кольцов, уже собравшийся было открыть дверь, медленно обернулся к товарищу и, неожиданно широко улыбнувшись, сказал:

– Блин, Вадик, а я вот все думаю – когда ж ты, наконец, спросишь! Ведь, знаешь, что я в курсе, а молчишь, что тот партизан на допросе. Я уж прямо о дурном думать начал. Да шучу, шучу, – успокаивающе дернул он рукой. – Кстати, ты еще забыл спросить, что это вообще такое. Вот с последнего вопроса я и начну: что это такое, я не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Чтобы спать спокойно и проблем на собственную выпуклость пониже спины не иметь. Теперь дальше: спрятали эту штуку летом девяносто первого года, в аккурат накануне сам знаешь каких событий. Ну, и первый твой вопрос – почему именно в этом месте? А самому догадаться слабо?

– Ну… хрен его знает, наверное, потому что здесь никто и искать бы не стал.

– Ага, вот и я тоже так подумал: ну, какой дурак будет искать нечто жутко секретное и ценное в заброшенном и зараженном радиацией городе? Тут же ни спецхранилища, ни охраны, ничего нет. Типа, хочешь спрятать получше – оставь на виду. А вот отчего его за столько лет так отсюда и не забрали? Я так понимаю, обычная наша неразбериха: сам знаешь, что в родной «конторе» до середины девяностых творилось. То аббревиатуры в названии менялись, то руководство, то архивы «в соответствии с реалиями нового времени» реорганизовывали.

Вот и сведения об этом контейнере только недавно в архиве обнаружили, да и то почти случайно. Тот человек, что тайник оборудовал и за режим секретности отвечал, видать, куда дальновиднее других оказался, раз еще до развала Союза понял, куда все катится и чем закончится. Вот и постарался на славу, и контейнер в Припяти спрятал, и архивные данные подчистил. А может, и не только данные, но и круг посвященных, того, сократил… Ладно, хватит трепаться, пошли.

– Пошли, – согласился почти успокоившийся Никонов, спрыгивая на землю и вытаскивая из-под заднего сиденья глубоко запрятанную спортивную сумку, не замеченную при въезде осматривавшим «УАЗ» прапорщиком. Машину закрывать, конечно, не стал – не от кого. Дмитрий ждал возле ворот, проржавевшие створки которых давно вросли в землю, практически полностью скрывшись под побегами дикого винограда. Школьный двор, выложенный массивными бетонными плитами, почти не изменился, устояв перед натиском всесильной природы, лишь прямо перед входом выросло, раздвинув мощными корнями бетон, раскидистое ореховое дерево.

Двухэтажное школьное здание тоже сохранилось достаточно хорошо, лишившись за годы запустения только оконных стекол и дверей, валявшихся тут же, на ступенях крыльца. На замшелом бетонном козырьке над входом росла трава. В просторном вестибюле царил жуткий беспорядок, словно эвакуировавшиеся люди специально старались разбросать все, что нельзя было забрать с собой. Противно скрипящий рассохшийся паркетный пол был покрыт слоем нанесенного за десятилетия мусора, листвой, какими-то полуистлевшими тряпками. Под стенами почерневшими кучами валялись разбухшие от сырости учебники и тетради, кое-где покрывшиеся пятнами черной плесени. По левую руку торчали ржавые разлапистые вешалки бывшей раздевалки, отгороженной от общего холла невысокой решеткой. Справа, над помутневшим, с отслоившейся амальгамой зеркалом, висел чудом сохранившийся выцветший транспарант, призывающий школьников встретить Первомай отличными оценками. Под широким, в полстены, окном стояло несколько раскрытых ящиков с противогазами, часть из которых была зачем-то раскидана вокруг. Вадим шумно вздохнул:

– Блин, майор, почти как в моей школе! Жуть…

– Угу, – Кольцов, как водится, был куда более сдержан – или же просто циничен: – И в моей. И почти во всех других советских школах. Стандартный проект, называется. Или ты хочешь сказать, что в твоей школе был такой же беспорядок? Не тормози, коллега, нам налево и вниз.

Не дожидаясь ответа, он решительно затопал прочь от мрачного вестибюля. Поддернув на плече сползающий ремень сумки, Никонов поспешил следом:

– Слушай, а почему именно школа-то, а? Что, других мест мало?

Идущий первым майор, не оборачиваясь, пояснил:

– Элементарно. Знаешь, как тут с конца восьмидесятых по конец девяностых мародеры порезвились? Все брали, от автозапчастей, домашней посуды и брошенной мебели до кафельной плитки, сантехники и водопроводных труб. Страшно подумать, насколько все это радиоактивное дерьмо по стране расползлось. И самое мрачное, что машины и запчасти к ним они прямо из могильников и со спецстоянок воровали, а там фон был в сотни раз выше, чем в Припяти. Они ж как раз ту технику разукомплектовывали, что на ликвидации аварии работала! Вот поэтому и школа: что этим сукам тут было брать, парты и старые учебники, что ли? Нет, школы они, конечно, тоже шерстили, но куда меньше. Говорил же: тот, кто тайник организовал, умный мужик был, все просчитал, в том числе и это. Понятно?

– Да понятно, понятно, – буркнул Вадим, вслед за Кольцовым сворачивая в длинный внутренний коридор, идущий вдоль всего школьного фасада. Здесь было несравнимо чище, нежели в вестибюле, но так же мрачно. Отсыревшие стены покрылись уродливыми лохмотьями отслоившейся краски, такие же безобразные лохмотья причудливыми кружевами свисали и с потолка. Поперек коридора валялось несколько непонятно как тут оказавшихся спортивных матов. Двери в классы стояли распахнутыми, в глубине помещений виднелись сдвинутые со своих мест, опрокинутые парты, в углах громоздились слежавшиеся груды учебников, вываленных из шкафов на пол. Часть парт стояла без столешниц, видимо сорванных и увезенных еще в первые после катастрофы годы.

– Вот твари, да? – мрачно буркнул под нос Дмитрий, мельком заглянув в одну из комнат. – Ведь наверняка перепродали кому-то как стройматериал, а в них сотни микрорентген! Мрази, – не комментируя сказанное, он решительно двинулся дальше, остановившись возле ведущего вниз лестничного пролета. – Вадик, фонарь не забыл?

– Не забыл, – Никонов покопался в сумке, вытащив пару мощных аккумуляторных фонарей. – На, майор, держи.

– Держу, – не оборачиваясь, Кольцов взял у подчиненного фонарь, яркий свет которого мгновенно отбросил на стены ведущего в подвал коридора резкие изломанные тени. Спускались молча. Замшелые – более подходящего определения никто из молодых людей придумать не мог, хоть это и вызывало в памяти совершенно неуместные ассоциации с какими-то читанными в юности приключенческими романами – бетонные ступени предательски скользили под ногами. Браться же за склизкие прогнившие перила не хотелось, потому идти приходилось предельно осторожно.

Лестничный пролет привел на небольшую площадку, справа от которой начинался длинный, идущий вдоль всего здания коридор, захламленный разлезшимися от сырости картонными коробками с каким-то школьным инвентарем и источавшими тяжелый дух запустения и тлена матрасами. По обе его стороны виднелись двери, большей частью закрытые, – видимо, подсобные или складские помещения, на содержимое которых не позарились даже вездесущие мародеры.

Примерно посередине коридора Кольцов неожиданно остановился, направив луч фонаря в короткое, буквально метра в три, ответвление-аппендикс, заканчивающееся массивной дверью со штурвалом ригельного замка по центру:

– Ну, похоже, мы на месте. Согласно все тому же типовому проекту, это было местным бомбоубежищем, где ученики собирались пережить ядерный удар коварных империалистов, – Вадима слегка покоробил излишне циничный тон начальника. – Правда, переживать им пришлось кое-что иное, хоть и весьма близкое по сути… и показаниям дозиметров. – Дмитрий подергал штурвал и требовательно протянул назад руку: – Ясно, военрук смазать забыл, лопух. Ладно, давай струмент.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.