Из небес, как баночка, пустых

с толстыми гранеными боками

на дуршлаг откинута вода.

Все затычки-марлечки невстык —

проползают медленно, пока не

валятся в брусчатый снег, сюда.

Мы живем, как водоросль, на дне

смутностенного пустого неба,

где на ситах носится вода.

И со вжиком – бритвой на ремне —

облетают нас по краю недо —

переправленные поезда.

А когда колесный перестук

замерзает где-то за краями,

в капле каждой гасится вода.

И тогда выводит нас пастух

поглядеть с холма, как в черной яме

дышат золотые города.

О холмы, облитые брусчаткой,

Лязгнул быстрый луч и был таков,

И пропал – над смотровой площадкой,

В набеленных лицах облаков.

Луч зеленый, новый штык трехгранный,

Бескозырка – ленточки до пят…

– Облака, не спите под охраной,

Под охраной облака не спят.

– И не жмите к холодящей грани

Ваши щеки, вспухлы и нежны,

Ведь уже в ущелья за горами

Узкие откинуты ножны.

Сизый дым взвивается по мачте…

Ржавый пар на куполе – как йод…

– Вы его, бессонного, не прячьте.

Вот он выйдет и вас всех убьет.

– Не по склону, а по небо-склону,

По скрипящей звездной шелухе,

Побежать бы тополю и клену,

И сосне, и вязу, и ольхе… – —

…Ах, куда ж там… Да и по площадке

Им не разбежаться смотровой,

Где в своей железной плащ-палатке

Каменеет тенью часовой.

– Не по своду, а по небо-своду,

Чтоб получше звезды полущить,

Вон на том Шляху на ту подводу

Хорошо бы лучик получить… – —

Но куда ж там… Замер свилеватый

Постовой – приклад у каблука,

И, сияя броненосной ватой,

Над холмом сомкнулись облака.

Поглядишь со смотровой площадки

Пoд гору, в тускнеющую мглу —

Там, надевши черные перчатки,

Замерзают oльхи на углу,

Там, на мельничном плече повесясь,

Зеленеет в сыпких облаках

Утлый месяц, захудалый месяц

В каменных железных башмаках,

Там по раскореженному шляху

Розлит позолоченный мазут,

И по расхоложенному шлаку

Мотоциклы черные ползут,

A за вахтой пляшут, за корчмарней,

Прыгая, вертясь и семеня

Всё быстрей, кромешней и кошмарней,

Вугленные яблоки огня.

Как двойная водоросль в окне

меж двойным стеклом, попеременно

изгибаясь и прямясь, мы спим,

но – одновременно видно мне —

черной лестницей одновременно

мы сбегаем изгибаньем спин.

…А когда мы вышли за порог

и, вступивши в фосфорный аквариум,

побрели (мерцанье – по глаза),

черный порох обходных дорог

вспыхивал зигзагами по хмарям —

стало быть, готовилась гроза.

Всё, что в облаках оттиснено,

вся ручная азбука ночная,

все насечки с блеском голубым —

всё на край земли оттеснено

(вспыхивать и пухнуть начиная

там, где ствольный чад неколебим).