Вот одна чайка громко закричала, вскинула крылья и помчалась к заливу. И тут же все остальные кружившиеся над островком птицы тоже на мгновение остановились в воздухе, тоже закричали и бросились вслед... В заливе началась охота. Одна, другая чайка ныряет в воду, промахивается, снова ныряет...
      Рыбная ловля длится недолго. Чайки возвращаются обратно к птенцам. Птенцы торопятся навстречу, кричат, трясут крыльями. Родители отбиваются от наседающих птенцов. Потом шум стихает, и на песчаный островок снова приходит тишина.
      Кажется, тишина пришла надолго - под полуденным солнцем успокоилась вода, скрылись в глубине стаи рыб. Но чайки вдруг разом поднимаются с песка и совершают над островком небольшой круг, приглашая птенцов следовать за собой. Птенцы неуклюже помахивают крыльями, отстают, снова догоняют взрослых птиц, и так все вместе чайки исчезают вдали.
      Они улетают в ту сторону, откуда должен прийти речной трамвайчик. Нет, ему еще не время показаться на озере, пароходик еще стоит там, в начале своего сегодняшнего пути, у причала, еще не вздрогнула, не ожила первыми толчками машина, но чайки уже полетели навстречу, будто точно зная, который сейчас час.
      Проходит много времени - и вот из-за поворота наконец показывается наш пароходик, а следом за ним белым, легким облачком вьются все наши чайки. Чайки падают в пенную воду за кормой, подхватывают на лету кусочки хлеба, кричат и сопровождают пароходик до самой пристани.
      Так повторяется теперь изо дня в день, и каждый день, почти в одно и то же время, наши чайки, живущие теперь на песчаном островке, отправляются встречать пароходик. Бывает так, что этот пароходик запаздывает, но птицы, верные своему часу, все равно дожидаются его.
      Когда над озером проносится ветер, когда этот ветер поднимает высокую крутую волну, чайки ведут себя по-другому. Тогда они не летят навстречу пароходику, а ждут его здесь, возле островка. Пароходик ныряет в волну, снова показывается на высоком, белом от пены гребне. Вокруг брызги. И даже в такую непогоду я нет-нет да и вижу возле речного трамвайчика чаек. Правда, на этот раз их совсем немного, нет среди них и птенцов, на этот раз нет на палубах и пассажиров - пассажиры все внизу, в каютах, и мне всегда кажется в такую буйную непогоду, что чайки летят к пароходику вовсе не за угощением, а просто по привычке.
      Иногда эти чайки удивляют меня. С утра они веселы, игривы. Светит солнце, дует небольшой ветерок. Кажется, ничто не помешает сегодня этим белым птицам отправиться встречать пароходик. Но что-то не угадываю я, что-то лучше и раньше меня знают озерные чайки, и они не летят в положенный час навстречу своему пароходику.
      Проходит пятнадцать, много - тридцать минут, и ветер вдруг срывается тупым шквалом. Гудит под шальным ветром волна, в несколько минут все озеро сразу меняет цвет, становится серым, чужим, и вот уже из конца в конец озера катятся высокие, крутые валы. Гудит настоящий шторм.
      Я издали вижу наш пароходик, такой маленький, такой слабенький среди бушующей воды. Он то скрывается в волнах, то снова появляется на гребне. Я очень переживаю тогда за людей, доверивших свою судьбу машине, и еще раз удивляюсь, как это простые птицы могут так точно заранее предвидеть непогоду.
      А чаек, действительно, нигде не видно. На этот раз они даже не показались возле пароходика - видно, шторм слишком силен и даже этим быстрокрылым птицам не совладеть с ураганным ветром.
      Но ураганы на нашем озере бывают недолго - уже через час-другой ревущий ветер начинает выдыхаться, стихать. Следом за ветром расплывается, исчезает белая пена, что недавно вскипала на гребнях волн, и только волна все еще рокочет, гудит у берега. А потом успокаивается и волна. Пароходик, отстоявшийся в заливе у причала, снова неторопливо гудит, трогается в обратный путь, показывается возле нашего песчаного островка, и тут одна за другой поднимаются на крыло наши чайки и быстро летят навстречу добрым людям, которые и на этот раз не откажутся угостить птиц чем-нибудь очень вкусным.
      НОВОСЕЛЫ
      Я сидел на берегу небольшой лесной речки и ловил рыбу. Рыба клевала плохо. Был полдень, а в полдень рыба обычно отдыхает. Я сидел и смотрел на удочку. В лесу было очень тихо. И тут совсем неподалеку от меня раздался легкий шум. Он нарастал.
      Такой шум обычно поднимается в лесу, когда падает спиленное дерево. Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей дерево валится вниз, шумит ветвями и листьями. И заканчивается этот нарастающий шум глухим и тяжелым ударом о землю.
      Так было и на этот раз. За нарастающим шумом раздался треск ломающихся ветвей, а за ним тяжелый грохот упавшего ствола и плеск воды дерево вершиной упало в воду.
      Я поднялся, воткнул удочку в песок и пошел туда, где только что рухнуло дерево. Мне очень хотелось узнать, что произошло там, почему дерево неожиданно упало на землю.
      Я осторожно пробрался через кусты, окружившие речку, и наконец увидел большую осину. Вершина осины была в воде, а толстый нижний конец, комель, лежал на берегу возле невысокого пня. И рядом с пнем в траве кто-то шевелился.
      Если бы я немного подумал, то обязательно сразу бы догадался, кто сидел возле пня. Но тут я почему-то не вспомнил о бобрах, которые умеют валить большие деревья.
      А около сваленной осины на берегу действительно сидел бобр. Он внимательно посмотрел на меня, выставив вперед свою усатую мордочку, и снова принялся копошиться в траве около пня.
      Нет, зверь-лесоруб совсем не собирался убегать прочь или нырять в воду - он занимался своими делами, хотя неподалеку стоял человек.
      Я удивленно смотрел на самоуверенного лесозаготовителя и никак не мог понять, откуда взялся этот зверь, как попал в наш лес. Заповедник, где жили бобры, казалось, был так далеко от этих мест, что бобрам вряд ли удалось бы самостоятельно добраться сюда. "Постой, постой, - вспоминал я, - а ведь не так давно в газете писали, что в наши леса собираются выпускать бобров. Наверное, это и есть те самые новоселы".
      Пока я рассматривал одного бобра, у самого берега раздался негромкий плеск и из воды показался еще один точно такой же небольшой зверь. Он косо посмотрел на меня и как ни в чем не бывало принялся приводить в порядок свою вымокшую шубку.
      Я осторожно поднял с земли сухой сучок и сломал его в руке, чтобы бобры обратили на меня внимание. Но не тут-то было - новоселы продолжали заниматься своими делами. Бобр, который чистил подмокшую шубку, лишь на секунду оторвался от своего занятия и снова принялся за туалет. А тот зверек, который возился около пенька, медленно пошел к реке, легко соскользнул в воду, подплыл к вершине упавшего дерева и по-хозяйски осмотрел ее со всех сторон. Затем забрался на ствол и начал грызть небольшую ветку.
      Ветка упала в воду, бобр ухватил ее лапкой и прижал к стволу, чтобы она не уплыла, и принялся за другую. Скоро трудолюбивый зверек собрал целый пучок веток. Тогда к нему направился бобр-франт, который до этого занимался своей шубкой. Он подплыл, ухватил половину веток и, держа их в зубах, поплыл вверх по речке.
      Я видел, что наша речка новоселам понравилась, что они не собираются никуда уходить и даже начали строить где-то здесь свою хатку-домик. Вот для чего и понадобились бобрам ветки.
      Где появится бобровая хатка? Об этом я узнаю совсем скоро, когда хатка поднимется над водой. А потом бобры, наверное, перегородят нашу речку плотиной и устроят запруду. Всего хорошего вам, новоселы.
      КАБАНЫ
      Кабаны в нашем лесу раньше никогда не водились. И даже самые старые охотники не помнят, чтобы эти лесные свиньи заглядывали когда-нибудь в наши северные леса.
      Много интересных рассказов слышал я о кабанах в Брянской области и Псковских лесах. Слышал, что кабаны бывают очень сердитыми и не любят, когда их беспокоят. Рассказывали мне, что стадо кабанов может погубить урожай картофеля на большом поле. Знал я, что маленькие кабанята-поросята бывают очень симпатичными и что одежда у них такая смешная - полосатая. Слышал я многие рассказы об этих сильных и смышленых животных, а вот сам до этой зимы с кабанами ни разу не встречался. Но зимой случилось необычное - в наш северный лес пожаловало стадо кабанов.
      Откуда и почему пришли к нам дикие свиньи? Долго ломал я голову над этим вопросом, пока не догадался, что же произошло и почему кабаны отправились путешествовать.
      Зима в прошлом году была очень мягкой, морозов почти не было - такая зима не страшна для диких свиней, вот и отправились они в путешествие-разведку: а вдруг и там, на севере, им, кабанам, можно жить-поживать?
      Вот так в начале прошлой зимы кабаны и прибыли в соседнюю область, благополучно перезимовали в новых местах, а там собрались в новый поход и прибыли к нам. Передвигались они только по ночам. Шли строгой походной колонной, не отставая и не обгоняя друг друга. Всю дорогу кабаны вели себя мирно и никому не причиняли вреда.
      Прибыли в наши места дикие свиньи еще до снега и морозов и сразу обосновались возле болот. Бродили там по ивовым и ольховым зарослям, шуршали в высохшем тростнике, выкапывали себе на обед различные коренья и почти не показывались возле деревень и поселков.
      Правда, раза два отважные путешественники попробовали наведаться в небольшую лесную деревушку, но там их сердито встретили охотничьи собаки, и кабанам пришлось отступить.
      Но вот затянувшаяся осень подошла к концу, ударил первый морозец, выпал снег, и тут-то по следам на снегу и узнал я, что в нашем лесу живут теперь дикие свиньи.
      Как только выпал хороший снег, я обошел весь наш лес, подсчитал по следам, сколько кабанов живет здесь, и еще раз убедился, что гости никуда не собираются от нас уходить и, видимо, решили провести здесь зиму.
      Надвигался декабрь с морозами и глубокими снегами, приближалось время, когда в лесу плохо приходится зверю. В это время даже волки покидают лес и выходят туда, где есть поля и дороги, где не так глубок снег. Что же будет с нашими гостями? Перенесут ли они тяжелую зиму? Отыщут ли по зиме корм в лесу - ведь и зимой кабан питается различными кореньями.
      Теперь каждый день я смотрю по утрам на термометр, который висит у меня за окном. Окно по ночам замерзает от сильного мороза, и, чтобы узнать, какая сегодня температура, я надеваю шапку, накидываю на плечи полушубок и выхожу на улицу. Когда мороз не очень сильный, я беру лыжи и отправляюсь в лес на разведку: живы ли наши кабаны, как чувствуют себя?
      А кабаны живы и здоровы. Так же раскидывают снег и роются в земле возле болот и, видимо, находят что-то для себя. К вечеру они выбираются на сухие места в ельники и сосняки и спят тут всю ночь в теплых снежных спальнях.
      Я часто нахожу такие кабаньи ямы-спальни в снегу. За ночь снег под кабанами подтаивает, а потом, когда животные пробуждаются и уходят на кормежку, этот подтаявший снег схватывается на морозе ледяной корочкой. В такой ледяной корочке, на дне спальни, остаются вмерзшими щетинки, выпавшие из кабаньей шубы. Щетинки у кабанов очень длинные и крепкие и, видимо, неплохо защищают их от мороза.
      Иногда я вижу кабанов, издали подолгу наблюдая за ними и пока никак не могу пожаловаться на них - ведут они себя в нашем лесу тихо и мирно, как и полагается вести смышленым животным.
      ВОРИШКА
      У меня на чердаке кто-то совершил кражу... На чердаке висели гроздья спелой рябины. Я собрал ее для птиц, собрал еще тогда, когда рябины в лесу было много. Но сейчас, когда зима совсем подошла к нашему лесу, дрозды, снегири и рябчики здорово поубавили в лесу красных ягод, и теперь самый большой запас рябины оказался лишь у меня на чердаке. И на эти запасы уже не раз кто-то покушался.
      Каждый день пучки рябины я выносил на кормушку и видел, как снегири и особенно дрозды жадно набрасывались на красные ягоды. А когда этих ягод птицам не хватало, они и устраивали тайные набеги на мой чердак.
      Правда, в таких набегах снегири никогда не участвовали - наверное, грабежи, даже самые безобидные, были не по нраву тихим и застенчивым птицам. Зато дрозды, как неисправимые воришки, каждый день изыскивали все новые пути, чтобы проникнуть ко мне на чердак и всласть попировать. То они замечали окошко, которое я забывал закрыть, то забирались на чердак через сени, то сначала попадали в сарай, а оттуда уже проникали вверх, к ягодам, - словом, спасения от этих настойчивых жуликов не было.
      Но заметно поубавить мои запасы дрозды все-таки не могли. Во-первых, на чердак не могли попасть все желающие птицы - туда проникали только самые отважные. А что могут сделать с гроздьями рябины два-три, от силы четыре дрозда? Да почти ничего... Но вот недавно кто-то основательно похозяйничал у меня на чердаке. Правда, и этот грабитель не уничтожил слишком много ягод, но зато он пообрывал и уронил вниз почти все гроздья. И что самое странное - разбойник посетил мою кладовую ночью.
      Если бы снег, то по следам около дома или на крыше я попытался бы установить, кто он, этот грабитель. Но снег лежал всего несколько дней и растаял, опять вернулась грязная, с обложным дождем осень, и никаких следов вокруг не было видно, - если бы они и оставались на мокрой дороге, то дожди тут же бы их смыли.
      Помочь мне могла сейчас только собака. Я выпустил собаку на улицу и хотел пригласить ее на чердак, чтобы она отыскала там след разбойника, а по нему и его самого. Но пригласить собаку на чердак я просто не успел. Пес выскочил на улицу, обнюхал ступеньки нашего крыльца, дорожку около дома и понесся к лесу...
      Ну что я мог поделать с этой неугомонной собакой! Сколько раз она вот так подводила меня в лесу! Покажешь ей след зверя, скажешь: "Ищи, ищи!", а собака бросится искать совсем не то, что от нее требуется... Конечно, я злился на пса, но прощал ему его необдуманные поступки: пес еще был молодым и у него было время остепениться и понять, что нельзя сломя голову носиться по лесу. Ну а за кем полетел он сейчас? Чей след обнаружил он возле нашего крыльца? Наверное, это был след горностая, который нередко посещал наш дом и охотился здесь по ночам за мышами.
      Ничего, скоро пес вернется - одному ему горностая не достать из норы, а я не собираюсь ему помогать. Но пес все не возвращался.
      Далеко, на краю осинника, услышал я, наконец, глухой лай своей собаки. Лай не затихал. Прошло пять, десять минут - я ждал, что собаке надоест, наконец, гонять зверька и она скоро вернется. Но не тут-то было собака все лаяла и лаяла, лаяла очень азартно, и мне ничего не оставалось делать, как самому пойти в лес.
      Наконец я увидел высокую дуплистую осину. На самой осине никого не было, но собака сидела как раз под этим деревом, смотрела на его ствол и раз за разом громко подавала голос.
      Ну кого ты здесь нашел? Что ты лаешь на пустое дерево? А может быть, все-таки кто-то сидит в дупле? Я взял палку и постучал по гнилому стволу. Пес залаял громче, но из дупла никто не показался.
      Я постучал еще раз и сильней, и тут из дупла выглянула небольшая бурая головка с короткими ушами и маленькими злыми бусинками глаз. Куница! Ба, да как она попала сейчас в наши края?! Второй год в наших местах совсем не было ягод, а потому и улетели отсюда и рябчики, и тетерева. А что делать хищной кунице там, где нет ни рябчиков, ни тетеревов? Правда, этот зверек не прочь поохотиться и за белками, и за мышами, но и белок, и мышей последние два года было у нас совсем мало - последние два года в лесу был неурожай сосновых шишек. Откуда же все-таки взялась куница и зачем она пожаловала к нам?
      Я еще раз постучал по осиновому стволу. Куница стрелой выскочила из дупла, быстро забралась на вершину дерева и одним широким прыжком оказалась на высокой густой елке. Там зверек затаился. Собака принялась лаять на елку. Но я утихомирил собаку и отвел ее в сторону.
      Куница меня совсем не интересовала. Правда, это был пушной зверек, одетый в хорошую шубку, которую высоко ценят охотники, но у меня был такой закон: в своем лесу я не охотился. А потому куницу мы оставили в покое и отправились домой.
      Прошла ночь, наступил новый день, и утром, поднявшись, как всегда, на чердак, чтобы взять для птиц немного рябины, я увидел, что мою рябину снова кто-то всю раскидал... И только я поднял голову к крыше, где на шесте должны были висеть самые крупные грозди рябины, как кто-то быстрый и темный метнулся по шесту к щели под крышей и, юркнув в щель, исчез. И тут же на улице раздался громкий лай моей собаки.
      Я спустился с чердака, отошел немного в сторону от дома, чтобы издали посмотреть, на кого лает собака, и тут на крыше дома увидел нашу вчерашнюю знакомую - куницу. Да, да, куницу, хищного, ловкого зверька, который второй день посещал мой чердак и вовсю уплетал рябину!
      Наверное, куница охотилась тут и на мышей, которые жили в нашем доме. А что ей еще оставалось делать, когда в лесу наступили голодные времена и когда нигде вокруг не было ничего съестного?
      На крыше нашего дома куница просидела до вечера, зло посматривая по сторонам, и только вечером, когда я забрал собаку в дом, она убежала в лес, но ночью снова наведалась к нам, и на следующее утро я снова обнаружил следы ее визита.
      Наш чердак куница посещала еще долго. Она всегда приходила к нам по ночам и, как бы я ни закрывал двери и окна на чердаке, как бы ни затыкал все щели, все равно пробиралась к рябине и всю ночь на славу пировала. Только теперь, после того как ей пришлось просидеть целый день на крыше под наблюдением пса, она не отваживалась задерживаться на чердаке слишком долго и еще до рассвета уходила в лес, чтобы отлежаться там в дупле до нового ночного похода.
      МОРОЖЕНЫЕ МАСЛЯТА
      Хорошо провожать осень, когда она уходит спокойно, тихо, без обложных дождей и ураганных ветров, когда по летнему сухи лесные дороги и не вспухают от холодной осенней воды ягодные болотинки.
      В такую тихую, ясную осень хочется без конца бродить по лесу и каждый день шаг за шагом отмечать последние шаги уходящего тепла и ждать первые приметы близкой зимы.
      О том, что зима уже не за горами, всегда расскажет первый осенний иней. Он густо опустится на ступеньки крыльца, на жерди забора, на крышу дома и будет холодно посвечивать до тех пор, пока в туманном дыму октябрьского утра не покажется солнце.
      Солнце поднимется, пригреет, и иней начнет расползаться, таять, и скоро от недавнего морозного покрывала, опустившегося ночью на землю, останутся лишь влажные пятна и полосы по низинам и луговинкам. А к десяти-одиннадцати часам первый ночной морозец позабудется совсем.
      Первый ночной морозец всегда слабый, робкий, ему еще не хватает сил выстудить по дорогам лужи и стянуть эти лужи льдом. Первый мороз еще не заглядывает в лес, и в лесу как ни в чем не бывало по-прежнему стоят веселыми рядками крепкие, розовые грибы-волнушки.
      Я очень люблю собирать последние осенние грибы. Люблю находить их, осторожно укладывать в корзинку и приносить домой, в тепло. В тепле грибы будто станут просыпаться, отходить от холода, и скоро весь дом наполнится запахом осени, ароматом осеннего гриба.
      Поздней осенью в лесу встречались мне нередко и желтоголовые моховики, грибы коренастые, плотные. Чаще я находил моховики на южных склонах лесных холмов среди седого мха и опавшей сосновой хвои. Эти грибы дольше всех держались в лесу, и иногда я находил их даже после того, как ночные морозы стягивали льдом лужи на дорогах и украшали ледяными пленочками-закрайками берега таежных озер-ламбушек.
      Такие ночные морозы уже вовсю хозяйничали в лесу, и моховики, найденные в это время, больше походили на желтые льдышки, чем на настоящие грибы. Я осторожно выбирал грибы-льдышки из мха и прямо так, с примороженными к шляпкам сосновыми иголками, убирал в корзину или в походную сумку.
      Дома замороженные грибы оттаивали, снова становились настоящими грибами, и с их шляпок сами по себе сползали в стороны сосновые иголки.
      Но проходила скоро пора и таких, последних осенних находок. Впереди была зима, я забывал про грибы, ягоды и ждал встречи с зимними гостями.
      Обычно первыми зимними гостями в нашем лесу были клесты. Они появлялись возле еловых вершин суетливыми, беспокойными стайками и одну за другой обрывали и роняли вниз янтарные еловые шишки.
      Когда в нашем лесу появлялись первые клесты, моя собака начинала нервничать, она все время прислушивалась и приглядывалась к высоченным елям и нет-нет да и подавала голос, заслышав в еловых вершинах этих птиц. Наверное, возня клестов, их поцокивания чем-то напоминали Дружку, собаке-лайке, белок, за которыми он обязан был охотиться.
      Стайка клестов, замеченная нами, улетает дальше, а мы тихо идем по лесной дорожке.
      Дорожки в лесу уже крепкие, звонкие от хороших морозов. Зима уже заявила о себе в лесу, и теперь только день-другой со снегом - и можно будет смело сказать: "Здравствуй! Здравствуй до самой весны, зима!"
      Но снега пока нет. Каждое утро солнце поднимается из-за леса ясным и чистым, не обещая и сегодня снежных туч. А вечером спустившаяся к лесу холодная заря, как и вчера, вспыхивает густым красным огнем, рассказывая, что ночью снова заявится в лес крепкий мороз.
      И наутро мы снова идем по звонкой от мороза дорожке, снова встречаем клестов, видим иногда белок, собираем последние желтые листья, чудом уцелевшие на ветке осины, а к вечеру, уставшие и довольные, возвращаемся домой, к теплу, к печке, к горячему чаю...
      Сегодня я возвращаюсь из леса особенно довольным - у меня в рюкзаке чудесная находка.
      Мы уже завершали свой путь, и перед обратной дорогой мне очень захотелось посидеть и отдохнуть на краю молоденького соснячка, весело и крепко поднявшегося у края поля. Невысокие сосенки ярко зеленели под солнцем, и, глядя на эту веселую зелень, трудно было себе представить, что сейчас в лесу не август и даже не сентябрь, а конец октября, морозного, холодного октября.
      Я снял с плеч рюкзак и присел на валежину, лежащую недалеко у дороги. Вокруг валежины густо поднималась седая, сухая трава. В этой траве застряли, не успев опуститься вниз, колючие сосновые иглы, видимо совсем недавно опавшие с дерева. Я достал из травы одну такую иголку, потянулся было за другой, и тут под иглами, среди седой, сухой травы, увидел что-то не по-зимнему веселое, светлое.
      Я раздвинул осторожно траву и не сразу поверил увиденному: прямо передо мной, чуть прижавшись к земле, стоял гриб, небольшой гриб со светло-коричневой шляпкой... Я дотронулся пальцем до гриба - он был крепок и холоден, он был заморожен. Осторожно, чтобы не сломать, не попортить, я чуть покачал гриб и вынул его из травы. И снизу, из-под шляпки, на меня глянуло ярко-желтое донышко масленка.
      Да, это был настоящий масленок, чудом сохранившийся с осени.
      Я огляделся вокруг и почти тут же обнаружил еще и еще точно такие же грибы-маслята.
      Крепкие, аккуратные грибы высокой, яркой горкой лежали на седой траве около моего рюкзака, а я из тонких веточек пытался сложить небольшую корзиночку-ведерко, чтобы уложить туда свою находку.
      Домой я возвращался очень довольным. У меня в рюкзаке чудесная находка, мороженые маслята, самый последний осенний подарок. И мне казалось, что мой Дружок тоже радовался вместе со мной. Он все время подбегал ко мне, весело помахивал хвостом и после этого несся дальше, вперед, к дому.
      Дома я не торопился развязывать рюкзак и вынимать из рюкзака корзиночку с грибами. Сначала я разделся, снял ватник, сапоги, оделся во все домашнее, теплое и только потом, готовый к священнодействию, принялся разбирать маслята.
      Они уже начинали понемногу оттаивать, и аромат настоящих грибов расходился по моему дому.
      А потом я топил печь, чистил грибы. Уже кипело масло на сковородке, а я все оттягивал и оттягивал тот последний момент, когда грибы должны были оказаться на огне...
      Наверное, мне тогда было немного жалко отдавать огню, печи эти маслята, эти последние грибы, принесенные из леса, уже встретившего зиму.
      БЕЛОЧКА, ДРУЖОК, Я И ЯСТРЕБ
      Утром мы собрались с Дружком в лес. Хоть и считался Дружок охотничьей собакой, но был очень умным и благородным псом и, наверное, никогда не старался ухватить кого-то своими крепкими зубами. Если он и разыскивал в лесу белок или глухарей, то усаживался под деревом и не очень торопливо принимался лаять, подавая мне сигнал: мол, иди сюда, я кого-то нашел.
      На каждого зверька и каждую птицу Дружок лаял по-разному, и, услышав издали голос своей собаки, я всегда заранее знал, кого именно разыскал на этот раз в лесу мой помощник.
      Если Дружок отдавал голос совсем редко, значит, он сидел под деревом, на которое взлетел глухарь. Если лаял немного почаще, то это означало, что он обнаружил белку. Я осторожно подходил к своей собаке, затаивался и старался разглядеть среди ветвей либо птицу, либо зверька, которых раньше меня отыскал Дружок.
      Рассмотреть среди ветвей глухаря было не так-то сложно - да глухарь обычно и не прятался, не таился. Он был весь на виду, только осторожно вытягивал шею, выглядывая сверху, кто там сейчас внизу, опасны ли эти двое - человек и его собака. А вот увидеть среди еловых ветвей белку было куда трудней.
      Маленький, быстрый зверек тут же прижимался к стволу или толстой ветке и затаивался так, что рассмотреть его другой раз можно было только в хороший бинокль. И то в бинокль затаившуюся белку можно было обнаружить лишь по кисточкам ушей, вдруг поднявшимся над веткой, или по кончику хвоста, свисающему вниз.
      Если белку разглядеть не удавалось, мы шли дальше, жалея, конечно, что не увидели зверька и не узнали, оделся ли он, наконец, в серую зимнюю шубку.
      Зима в этом году приходила долго. Долго стояли теплые осенние дни, и зверьки не торопились менять свои летние одежды на зимние шубки. Долго бегали по лесу зайцы-беляки, еще совсем по-летнему серые. Долго не удавалось мне встретить горностая, сменившего летнюю рыженькую одежду на зимнюю белую. И у белок никак не отрастали кисточки на ушах и не пропадал рыжий цвет на боках и на головке. Вот и ходил я все время в лес, чтобы еще раз проверить прогноз погоды, еще раз убедиться, что зима не очень торопится прибыть в наши края.
      О том, что осень не собиралась пока сдавать свои права зиме, подсказывали мне и птицы. Из леса долго не вылетали к рябинам снегири, долго не показывались возле крыльца моего дома вороны и сороки, и что самое интересное - в лесу все еще жили ястребы-тетеревятники.
      Правда, такое случалось - ястребы-тетеревятники другой зимой и оставались в нашем лесу, но далеко не все. А тут пернатые охотники вроде бы собирались остаться зимовать все до одного. Ошибиться эти хищные птицы никак не могли - они оставались в нашем лесу на зиму только тогда, когда лес мог их прокормить до самой весны. Но по зиме в лесу пищи не так-то много для этих больших птиц. Вот и выходило, что ястребы все еще крутились в наших местах лишь потому, что зима не собиралась пока выставить из наших мест порядком надоевшую всем сырую и ветреную осень.
      Первую белку на этот раз мы с Дружком нашли очень скоро. Дружок, как скажут охотники, отдал громко голос, я подошел к елке, у которой сидел мой четвероногий помощник, и без особого труда рассмотрел белочку, сидевшую у ствола на толстой ветке.
      В зубах у белочки была большая еловая шишка. Когда я подошел поближе, зверек увидел меня и выронил шишку. Дружок кинулся к упавшей шишке, под елку, а я успел рассмотреть, что и у этого зверька шубка еще совсем рыженькая.
      Вторую белку мы искали дольше. Но наконец нашли... Сначала, как обычно, ее отыскал Дружок. Я долго выглядывал зверька среди ветвей, но так и не мог разглядеть.
      Уходить, не увидев белку, мне не хотелось, и я вспомнил, как обычно охотники выпугивали затаившегося зверька, как заставляли его шевельнуться и обнаружить себя. Для этого обухом топора несколько раз ударяли по стволу дерева, на котором была обнаруженная собакой белка. Белка не любит таких резких ударов и обычно пугается, в испуге перебегает на другое место, и опытный охотник по чуть приметному движению среди еловых ветвей замечает желанного зверька.
      Конечно, стрелять в белку мы не собирались. В лес ружья с собой я не брал, и потому вся наша охота и оканчивалась тем, что, увидев зверька, мы шли дальше, разыскивая других лесных обитателей. Но увидеть зверька мне очень хотелось, и я вынул из-за пояса топор и несколько раз резко ударил по стволу.
      И белка обнаружила себя. С той стороны, с которой я подошел к стволу, ветви у елки были пореже, и я хорошо видел, как зверек после удара метнулся вверх.
      И тут сверху к белке кинулось что-то большое и быстрое. Все произошло в мгновение... Я не успел еще сообразить, что произошло, кто кинулся к потревоженному мною зверьку, как этот кто-то уже несся в сторону, держа в когтях только что пойманную белочку.
      Это был ястреб, ястреб-тетеревятник. Возможно, этому пернатому охотнику и не удалось бы самому поймать нашу белку, возможно, ему пришлось бы и немного поголодать - ведь белки очень осторожные зверьки и, завидев, врага, никак не выдают себя. Возможно, эта белочка сначала, плотно прижавшись к стволу елки, подождала бы, притаилась, а потом незаметно улизнула бы от врага. Но тут помешали мы...
      Дружок, поймав запах зверька, громким лаем заявил, что белка здесь. А я, не разглядев сразу затаившегося зверька и не подумав, что где-то может таиться ястреб-охотник, спугнул спрятавшуюся белочку ударом топора. И ястреб, сидевший в засаде, только этого и ждал. Стрелой он кинулся к добыче и так же быстро скрылся от нас.
      Так и погубили мы маленького, пушистого зверька - погубили только потому, что были слишком любопытны и не очень часто задумывались, чем наше любопытство может окончиться.
      Из леса мы возвращались виноватыми. Дружок, будто понимая, что произошло, на этот раз не бежал впереди меня, а понуро плелся сзади. И дома, в комнате, он не стал лезть к столу и, как обычно, тут же требовать положенный ему обед - он тихо улегся под стол и виновато посматривал оттуда на меня.
      Мне тоже в этот вечер было очень стыдно, и я долго размышлял, что можно и чего нельзя делать в лесу человеку, чтобы не принести в лес беды.
      И после этого случая я никогда не разыскивал затаившихся птиц и зверей и больше не позволял Дружку слишком надоедать лесным обитателям.