Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Через всю войну

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Паджев Михаил / Через всю войну - Чтение (стр. 15)
Автор: Паджев Михаил
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      - На рассвете мы переправились сюда из Сторожевого, - пояснил я. - Наших войск на той стороне нет. В хуторе Матюшкине немцы. Есть ли наши войска правее или левее Сторожевого, не знаю.
      Командир батальона правильно воспринял нашу информацию и немедленно приказал командирам подразделений приступить к оборудованию оборонительного района.
      Мы вернулись к пограничникам заставы. Вечером комбат отыскал нас.
      - Старший лейтенант, помоги. Организуй охранение по берегу реки, тогда я не буду снимать людей с оборонительных работ.
      - Хорошо, это можно. Давайте установим пароль для опознания своих.
      Потом определили участки, где необходимо было расположить боевое охранение.
      Ночью я и Джамолдинов снова зашли в дом, где разместился штаб батальона. Комбат решил выслать разведку на тот берег и как раз проводил инструктаж разведчиков. Увидев нас, попросил:
      - Старший лейтенант, ваши люди только что прибыли оттуда, они, наверное, хорошо знают местность на той стороне, выделите сопровождающего.
      Я посмотрел на Гарифа Джамолдинова. Он понял мой взгляд.
      - Что ж, это можно.
      Вместе с разведчиками мы пошли к берегу. Шесть красноармейцев, лейтенант из батальона и Джамолдинов сели в лодку и отчалили. Минут через тридцать западный берег озарился светом трассирующих пуль и ракет. Раздались автоматные очереди. Разведка наткнулась на немцев. Лодка с Джамолдиновым и бойцами вернулась.
      На рассвете застава переместилась из Анашкина на отдых в глубокий извилистый овраг, поросший густым кустарником. Предосторожность оказалась не лишней. С утра появилось десятка два вражеских самолетов. Развернувшись над рекой, они стали пикировать на село. С воем и визгом падали бомбы. Полетели вверх обломки дотов. Столбы песка и воды, поднятые взрывами, поднимались над берегом и рекой. Стенки нашего оврага трясло, словно в лихорадке. Затем бомбежка переместилась к. станции Давыдовка. Там загорелся элеватор и цистерны с горючим.
      Подождав, пока улетят последние самолеты, мы с Гончаровым пошли на КП командира батальона в надежде через его штаб установить связь со своим командованием. Однако комбат сам связи ни с кем не имел. Он еще раз поблагодарил нас за предостережение, заметил, что потери от бомбежки невелики.
      Вернувшись в овраг, мы собрались на "военный совет". Джамолдинов, политруки Гончаров, Мальцев и я обсудили создавшееся положение. Вот уже более двадцати дней мы не имели связи со штабом батальона и штабом полка. Место их пребывания тоже неизвестно. Продукты у нас на исходе, брать у населения неудобно. Решили переместиться в райцентр Давыдовку, что находился километрах в пяти. Возможно, там удастся через местные органы установить связь со своим командованием или узнать, где оно находится.
      Когда вошли в Давыдовку, увидели на железнодорожной станции черные развороченные и еще дымившиеся цистерны. В разбитом элеваторе что-то горело. Повсюду тлели вороха пшеницы. Город словно вымер. Мы прошли по безлюдным улицам через центр к окраине и поднялись в гору. Чуть правее дороги был большой сад и несколько кирпичных зданий. Бросалось в глаза длинное двухэтажное белое здание, глухой стеной выходившее в сад. Здесь под раскидистыми грушами и расположилась застава. Поручив Джамолдинову организовать службу охранения и перекрыть дорогу в Давыдовку, мы с Гончаровым и Мальцевым отправились искать руководителей района.
      Долго блуждали по незнакомым улицам, пока не набрели на здание районного отдела НКВД. Дежурный провел нас к начальнику. Проверив документы, начальник сказал:
      - К сожалению, помочь связаться с вашим штабом не могу. Связи ни с кем нет. Видите, что творится в городе. А продуктов вам дадим.
      В течение этого и следующего дня мы, организовав контрольно-пропускной пункт, собрали в Давыдовке около двухсот бойцов и командиров, отставших от своих частей. Тут к нашему КПП подъехало несколько автомашин. В одной из них находился заместитель командующего 6-й армией, войска которой выходили к Дону. Доложили генералу, кто мы и чем занимаемся.
      - А это что за войско? - подойдя к строю отставших от своих частей командиров и красноармейцев, спросил генерал.
      - Да вот за двое суток набралось, товарищ, генерал, - бойко доложил старшина Городнянский.
      Генерал прошел вдоль строя. Некоторых военнослужащих спросил, из каких они полков и почему оказались здесь, потом, подойдя к лейтенанту, приказал:
      - Вы, лейтенант, старший. Всех доставить на сборный пункт запасного полка. - Генерал назвал номер полка и село, где находился этот полк.
      Лейтенант громко скомандовал: "Направо, шагом марш!" И строй двинулся по дороге.
      Генерал, прибывшие с ним командиры и охрана расположились в кирпичных домах и в саду по соседству с нами. Вскоре меня, Джамолдинова, Гончарова и Мальцева пригласил адъютант генерала. Мы доложили заместителю командующего армией о прибытии. Он развернул карту и сказал:
      - Записывайте села, - и назвал пять населенных пунктов. Затем обратился к Джамолдинову, Гончарову и Мальцеву: - В ваше распоряжение выделяется четыре грузовых автомашины. Поедете каждый по указанным селам. Соберите там всех отставших бойцов и командиров и перебросьте на сборный пункт. Если встретите подразделения с командирами, направляйте сюда, прямо ко мне.
      Несколько дней мы собирали мелкие подразделения, формировали роты и направляли их в оборону, а также выполняли другие поручения заместителя командующего 6-й армией. Это продолжалось до тех пор, пока не подошла 25-я стрелковая дивизия, которая заняла оборону по берегу Дона. Дивизия находилась в этом районе в обороне до зимы. Она заняла в селе Сторожевом плацдарм, с которого 13 января 1943 года началось наступление наших войск на Харьков.
      В один из дней генерал пригласил нас.
      - Спасибо, пограничники, за помощь. Теперь можете идти в свою часть. Из штаба фронта мне передали, что ваш полк сосредоточился в Бударине.
      Это сообщение обрадовало нас. В то же время подумалось: "А кто поверит, что мы делали именно то, что делали?" Набравшись смелости, я попросил генерала дать необходимую справку. Он открыл полевую сумку и размашистым почерком написал в блокноте: "Подразделение 92 пограничного полка после выполнения специального задания следует в свою часть".
      Мы шли на юго-восток по пыльным степным дорогам, под палящими лучами солнца. А навстречу нам двигались танки, автомашины, артиллерия, шла пехота и конница. Где-то на полпути к Бударину сделали привал в небольшом селе. Колхозники встретили нас радушно. Пока мы стирали в речке портянки и пропитанное потом и пылью обмундирование, председатель колхоза организовал обед. Женщины потчевали нас отменным борщом и жареной картошкой со свининой, приговаривая:
      - Кушайте, дорогие, набирайтесь сил, бейте их, супостатов.
      Среди добрых, заботливых людей мы чувствовали себя словно дома. Настроение наше поднялось, сил прибавилось.
      Ночью мы совершили последний переход и утром вышли к Бударину. Село лежало в глубокой круглой лощине. В центре дома располагались густо, а по краям стояли отдельные хаты. При въезде на пригорке, чуть в стороне от дороги, высился большой чистый сарай, рядом с которым росли огромные яблони. Тут и расположилась застава. Штаб батальона оказался неподалеку. Я встретил нескольких начальников застав, среди них старшего лейтенанта Сиренко. Мое появление, как мне показалось, вызвало недоумение. Сиренко с хитроватой улыбкой сказал:
      - Слушай, а тебя тут со всей заставой уже списали по приказу как пропавших без вести.
      - Ты, видно, в этом помог, - съязвил я. - Из села Хорошевка я послал к тебе связных, а твой и след простыл.
      - Иди, иди, - добродушно отозвался Сиренко, - только не хнычь, когда с тебя стружку будут снимать. Я доложил командиру батальона о прибытии.
      - Хорошо, - сказал он, - где расположили заставу?
      - Вот там, на бугре у сарая, - показал я.
      - Оставьте связных и приводите людей в порядок, - суховато заметил он.
      Часов в семнадцать пришли связные и передали, что коммунисты должны прибыть на собрание. Пока мы собирались и шли, собрание уже началось. Обсуждался мой вопрос. Доклад делал заместитель командира батальона по политчасти. Меня обвиняли в том, что я умышленно не искал связи с командованием батальона, предъявили ряд других необоснованных обвинений.
      Было обидно и больно. Меня никто ни о чем не спросил, где я был, что делал. По какому-то недоразумению мне приписывали незаслуженное. Доклад закончился. Я встал и сказал:
      - Это все неправда.
      Вечером меня вызвали в штаб полка. Прихватив политрука заставы 91-го полка Мальцева, я с тяжелой думой шел на доклад. Командир полка Блюмин внимательно выслушал меня и, когда я закончил, заметил:
      - Значит, не только сам пришел, но и других привел. Потом объяснил политруку Мальцеву, где находится 91-й полк, а мне сказал:
      - Идите к полковому комиссару Клюеву.
      В соседней комнате за столом сидели полковой комиссар Клюев, которого я знал еще до войны по Киевскому пограничному округу, и наш батальонный комиссар Тараканов.
      Полковой комиссар Клюев предложил сесть и попросил:
      - Расскажите обо всем по порядку.
      Пришлось перечислить, где и что делала застава, а в заключение предъявить справку заместителя командующего 6-й армией.
      - Хорошо, - сказал Клюев, - идите к своим людям, работайте, вас обижать мы не позволим.
      Пограничники заставы мирно спали. Бодрствовали политрук Гончаров и старшина Городнянский.
      - Ну как, что там в штабе полка?
      - Устал я, Иван, есть хочу, завтра все узнаешь, полковой комиссар Клюев здесь.
      Мы поужинали и улеглись под яблоней. Гончаров и старшина быстро уснули. А я еще долго перебирал в памяти все, что за эти дни произошло с нами, думал о неприятном разговоре, получившемся на партийном собрании, вспоминал спокойные дружеские слова полкового комиссара Клюева.
      Утром объявили построение полка. Полк выстроился на окраине Бударина в саду. Перед строем стоял представитель управления охраны тыла фронта полковой комиссар Клюев. Командир полка майор Блюмин подал команду: "Смирно! Слушай приказ!"
      Полковой комиссар Клюев зачитал приказ, подписанный И. В. Сталиным. Этим приказом вводились жесткие меры борьбы с паникерами и нарушителями дисциплины, решительно осуждались "отступательные" настроения.
      В приказе говорилось, что железным законом для действующих войск должно быть требование "Ни шагу назад!". Потом меня и политрука Гончарова вызвали на середину строя. Полковой комиссар поблагодарил нас за умелые действия на Дону, именно за то, что мы поступили так, как этого требует приказ Сталина. У меня отлегло от сердца. Мои переживания были напрасны. Затем меня снова вызвали в штаб. Полковой комиссар вручил мне партийный билет, который был выписан еще в марте 1942 года, после того как истек мой кандидатский стаж.
      Войска 21-й армии отходили на юг. Наш полк перебрасывали на ее левый фланг. Начался очень тяжелый марш под палящим солнцем и непрерывными бомбежками к станции Тингута в 60 километрах юго-западнее Сталинграда. Однако оборонять город нам не пришлось. Юго-Западный фронт был расформирован. На базе его управления создали Сталинградский фронт. А нас "приписали" к Воронежскому. И пошел наш полк обратно на север по степям, пахнущим полынью, по утопавшим в зелени хуторам, станицам и селам. Наш 1260-километровый поход, как зафиксировано в отчете штаба полка, закончился у станции Таловая под Воронежем в начале сентября 1942 года. Мы выходили на охрану тыла 6-й армии, на рубеж Бобров - Вутурлиновка.
      Наша первая застава обосновалась в поселке Ильича. Обстановка на участке Воронежского фронта отличалась стабильностью. И мы простояли в поселке всю осень. Пограничники хорошо изучили местность, знали каждый овраг, перелесок. Тесная связь установилась у нас с руководством колхозов и поселковых Советов. Политрук Гончаров частенько выступал перед колхозниками, рассказывал о положении на фронте, о происках вражеской агентуры, призывал людей к бдительности.
      Зато в междуречье Волги и Дона, на Сталинградском направлении, разворачивалось одно из самых решающих сражений минувшей войны. Стратегический замысел Гитлера заключался в том, чтобы во что бы то ни стало овладеть крупнейшим промышленным районом и важным стратегическим пунктом, каким являлся Сталинград. Как когда-то под Москвой, теперь, по замыслу гитлеровского командования, исход войны должен был решиться под Сталинградом. Для выполнения этой задачи была брошена одна из самых боеспособных армий Германии под командованием генерала Ф. Паулюса. Эта армия прошла длинный путь по Европе. Теперь она рвалась к Волге. Ей были приданы в помощь пять пехотных, три танковые и две моторизованные дивизии из группы армий "Центр", переброшенные с Воронежского направления. Сюда же подошла с Кавказа 4-я танковая армия. Из резерва - 8-я итальянская. Выдвигалась к Сталинграду и 3-я армия румын. В сентябре гитлеровцы бросились на штурм волжской твердыни.
      Жители окрестных сел да и пограничники частенько спрашивали политрука Гончарова или меня: "А как там под Сталинградом?" Приходилось разъяснять воинам и сельчанам сообщения сводок Совинформбюро, рассказывать о том, как дерутся наши войска под Сталинградом. Нередко это были импровизированные выступления, без подготовки, с ходу. Мы видели работающих в поле женщин, подходили к ним, завязывался разговор. Они спрашивали, мы отвечали. Так возникала беседа, в ходе которой выяснялись разные вопросы, которые интересовали людей. Их порой было множество: и о последних постановлениях партии и правительства, и о помощи со стороны союзников, и о том, когда же наконец мы выгоним фашистов с нашей земли, и будем ли переходить свою границу, воевать в Германии. Нередко спрашивали о судьбе своих мужей, братьев, отцов, ушедших на фронт, от которых долго не было вестей. Мы пытались ответить на эти вопросы. Иногда брали газеты и читали людям интересные статьи. В села газеты приходили реже, чем к нам. А когда обстановка усложнялась, почтовая связь с районными центрами и другими населенными пунктами вовсе прекращалась.
      Снова мы прочесывали поля и овраги, перекрывали дороги, проверяли проходивших и проезжавших по ним людей. Был установлен жесткий контроль в тылу наших войск. И опять, как на берегах Северского Донца и Оскола, в наши руки попадались вражеские шпионы и диверсанты.
      Помнится, как в начале сентября 1942 года я выслал на службу пограничников Пятунина и Машкина в сторону хутора Вольного. В это время после штурмовки вражеских позиций возвращались на свои аэродромы наши .самолеты. Неожиданно у одного отказал мотор. Самолет начал снижаться. Завидя это, Пятунин и Машкин устремились к нему. При посадке на картофельное поле самолет перевернулся. Машина лежала на плоскостях с вращающимися по инерции колесами.
      - Эй, там, в самолете, есть кто? - спросил подбежавший Машкин.
      - Есть, - послышался глуховатый голос, - помогите выбраться.
      - А как это сделать? - спросил Пятунин.
      - У вас какой инструмент имеется?
      - Малые саперные лопаты.
      - Попробуйте подкопать землю под колпаком, - ответил голос.
      Пятунин и Машкин принялись за работу. Земля, к счастью, оказалась податливой, мягкой. Пограничники быстро выкопали ямки с обеих сторон и освободили летчика из его вынужденного заточения. Им был заместитель командира авиационного полка.
      - Ну спасибо, братцы, что помогли выбраться из этой западни.
      Машкин и Пятунин доставили летчика в расположение заставы. Он попросил взять самолет под охрану до прибытия транспортных средств для отбуксировки. Мы выполнили просьбу летчика, и не зря. На следующий день под вечер ефрейтор Машкин и рядовой Заколодежный, следуя на смену часового, охранявшего самолет, неожиданно заметили в подсолнечнике притаившегося человека.
      - Стой! - крикнул Машкин.
      Неизвестный бросил в бойцов гранату, а сам побежал. К счастью, граната разорвалась в стороне и Машкина лишь слегка поцарапало мелкими осколками. Оправившись от неожиданности, пограничники помчались за тем, кто пытался от них уйти. Вот кончились посевы подсолнуха. Выскочив из них, бойцы увидели неизвестного. Ударила автоматная очередь. Человек залег на высоте и взял под обстрел пограничников. Завязался бой. Неожиданно неизвестный вскочил и скрылся за скатом высоты.
      Машкин первым вбежал на холм. Человек уходил. Видя, что живым его не взять, пограничник стоя приложил винтовку к плечу и выстрелил. Убегавший взмахнул неуклюже руками и рухнул на землю. Пограничники подбежали к нему. Единственное, что он успел сказать, - это то, что их было трое и что они сброшены на парашютах.
      Застава начала поиск. Мы призвали на помощь жителей ближайших сел, предупредив их, что парашютисты, по всей вероятности, так же, как и убитый, одеты в красноармейскую форму, при себе имеют автоматы.
      За ночь и весь следующий день пограничники заставы буквально прощупали всю округу, но безуспешно. Войсковыми нарядами были перекрыты все направления. Вместе с прибывшим на помощь разведчиком лейтенантом Васильченко мы объезжали одно село за другим, беседовали с жителями. Наконец в деревне Икорец удалось получить данные: в нескольких километрах восточнее Дона, где-то между селами Анашкино и Хоростевань, есть полевой стан. Там проживает женщина с мальчиком пяти-шести лет. Дня три назад ночью к ней заходили двое одетых в красноармейскую форму и, сказав, что возвращаются из госпиталя, попросились переночевать.
      Стали разыскивать женщину с ребенком. И в одном селе встретили старика, который пожаловался нам, что неделю назад его сноха поссорилась с ним и вместе с внуком уехала из дома. Приметы совпадали. Нам помогли установить точное расположение полевого стана. Взятый в колхозе проводник вывел нас в нужное место. Действительно, в доме на полевом стане находилась женщина лет двадцати пяти, а с нею пятилетний мальчик. Женщина все подтвердила. Двое подозрительных людей, одетых в форму красноармейцев, заходили, переночевали и ушли, обещая заглянуть снова, так как скоро из госпиталя выписывается их друг и они идут встречать его.
      Три дня и три ночи не спали бойцы во главе с сержантом Моисеенко, находясь в засаде на полевом стане. Но "гости" не объявлялись. На четвертый день рано утром сюда подъехал я с лейтенантом Васильченко и группой бойцов. Из трубы дома шел дым. Хозяйка топила печь. Моисеенко доложил, что ничего подозрительного за время службы не замечено. Решили засаду снять.
      Мы с Васильченко присели на крыльцо. Взошло солнце. На улицу выбежал мальчишка в красной рубашке со взлохмаченными волосами, тараща на нас спросонья глазенки.
      - Вот где-то так бегает и мой малыш, - с легкой грустью произнес Васильченко. - Как двадцать второго июня отправил жену с детьми, так больше ничего о них не слышал.
      Он поманил мальчонку к себе, посадил его на колени. Я заметил, как задрожали руки и увлажнились глаза у бывалого солдата.
      А мальчик неожиданно спросил:
      - Дядя, а почему те двое не идут к нам в дом?
      - Какие "двое"? - удивился Васильченко.
      - А те, что приходили к нам и даже маме не велели говорить, куда они уходят.
      - А где они, сынок? - погладил мальчишку Васильченко.
      - Вон там, - показал мальчик ручонкой в поле, - пойдемте, дядя, покажу.
      Мы взяли бойцов, и мальчик повел нас по подсолнечнику. Впереди шел сержант Моисеенко. У середины поля сержант поднял руку. Это означало: они здесь. К Моисеенко бесшумно подошли два бойца. "Гости" безмятежно спали, укрывшись плащ-палаткой. Моисеенко осторожно взял их автоматы и скомандовал: "Поднимайсь!"
      Лежавшие моментально потянулись руками туда, где только что было их оружие. Но, увидев направленные на них дула винтовок и услышав властное "лежать", подняли руки вверх. Пограничники обыскали озлобленно глядевших на нас людей и изъяли у них по мешочку патронов к автомату ППШ, красноармейские книжки и выписку полевого госпиталя, в которой говорилось, что такие-то после выздоровления следуют в свою часть. Экипировка их и того, кто оказался у самолета, была одинакова.
      Женщина опознала "пришельцев", что и было зафиксировано в протоколе. На предварительном следствии задержанные сознались, что являются гитлеровскими агентами, подготовленными в специальной школе. Им необходимо было установить расположение штабов Красной Армии и наличие боевой техники в районе станции Хреновая и после выполнения задания переправиться обратно через Дон. Там их должны ждать. Поначалу все шло довольно гладко. Однако при возвращении, оказавшись у станции Хреновая, они потеряли в лесу своего старшего. Вот и ждали его в условленном месте. Но он не пришел.
      Так пятилетний мальчуган, сам того не ведая, помог нам найти тех, кто был сброшен гитлеровцами в наш прифронтовой тыл для выполнения специального задания фашистской разведки. Где теперь этот мальчик из неизвестного села Воронежской области? Помнит ли он, как помог пограничникам?
      Вскоре к самолету прибыли транспортные машины. Авиационные специалисты отделили крылья, подняли хвост штурмовика в кузов и увезли самолет на аэродром. Между пограничниками в связи с этим шел такой разговор:
      - Ну вот и у нас появились самолеты не хуже немецких.
      - Подождите, еще не то будет.
      Особенно всех удивили подвески, на которых крепились реактивные снаряды. Это придавало особый "вес" новому самолету в глазах бойцов.
      - Ишь ты, - говорили они, - "катюшу" на штурмовик уже приспособили.
      В середине ноября пришли добрые вести из-под Сталинграда. После тяжелых, изнурительных летних и осенних боев на этом направлении, а также в предгорьях Кавказа напор наступавших фашистских войск ослабел.
      Уже в начале ноября 1942 года началось планомерное передвижение войск нашего Воронежского фронта с севера на юг вдоль Дона. Советские войска готовились в районе Сталинграда нанести мощный контрудар. Вслед за 6-й армией перемещались и подразделения 92-го погранполка. Во второй половине ноября мы оказались в рабочем поселке Кисляе. Здесь и принесло нам радио радостную весть: наши войска 19 ноября перешли в решительное контрнаступление, взломали вражескую оборону, окружили в районе Сталинграда 6-ю немецкую армию и успешно продвигаются на запад.
      Мы знали, как и под Москвой, в составе действующих войск Красной Армии в обороне Сталинграда участвовали и пограничные полки. Они несли службу по охране тыла фронта, обороняли коммуникации, вступали в ожесточенные схватки с противником, наносили ему значительные потери.
      В приказах, которые поступали к нам, говорилось, например, о 79-м пограничном полке, охранявшем тыл 62-й армии генерала В. И. Чуйкова. Полк обеспечивал нормальную работу переправы через Волгу у тракторного., завода, которая играла для города такую же роль, как для Ленинграда знаменитая ледовая "дорога жизни".
      Переправа беспрерывно обстреливалась артиллерийским и минометным огнем, подвергалась бомбардировке с воздуха. В этих условиях пограничники днем и ночью несли свою боевую вахту. Так, в бою с многократно превосходящими силами противника 3-й батальон 79-го погранполка под командованием военкома батальона Дукина отстоял переправу через Волгу, дав возможность перебросить в Сталинград 13-ю гвардейскую дивизию генерала А. И. Родимцева.
      В сентябре 1942 года отдельные подразделения гитлеровцев прорвались в центр города. 79-й полк до подхода подкрепления двое суток сдерживал натиск численно превосходившего противника, не позволил ему выйти на берег Волги. В результате оперативно-служебной деятельности 79-го погранполка было также обезврежено 280 агентов вражеской разведки.
      Пограничники 2-го и 98-го полков вылавливали, а при сопротивлении уничтожали одиночек и мелкие группы противника. Группой бойцов 98-го погранполка в районе населенного пункта Старый Рогачик были задержаны два немецких офицера, прорвавшихся из окружения. Один из них - заместитель командира 9-й зенитной дивизии Рихард Чайцман был назначен гитлеровским командованием комендантом еще не взятого Сталинграда.
      В боях под Сталинградом отличилась 10-я дивизия войск НКВД под командованием генерал-майора А. А. Сараева и военкома полковника П. Н. Кузнецова. В составе дивизии было много пограничников. До октября 1942 года, то есть до подхода основных сил 62-й армии, дивизия сдерживала натиск врага на широком фронте. Ни ожесточенная бомбежка, ни ураганный обстрел и массированные атаки танков и пехоты не смогли сломить стойкость воинов-чекистов. "За Волгой для нас земли нет!" - провозгласили защитники города и стояли насмерть. Наиболее ожесточенные бои дивизия вела в районе тракторного завода, на подступах к Мамаеву кургану и в центре города.
      В боях за Сталинград 10-я дивизия войск НКВД нанесла противнику большие потери. Было уничтожено 113 танков, 189 минометов и пулеметов, свыше 15 тысяч вражеских солдат и офицеров. За мужество и отвагу, проявленные в дни обороны волжской твердыни, Президиум Верховного Совета СССР наградил дивизию орденом Ленина, а после завершения битвы на Волге дивизия получила почетное наименование Сталинградской. Многие ее офицеры и солдаты были отмечены орденами и медалями.
      Под Сталинградом сражалась Волжская военная флотилия, в составе которой была 11-я бригада пограничных кораблей под командованием контр-адмирала С. М. Воробьева. Бронекатера офицеров-пограничников старших лейтенантов Поспелова, Карпухина, Щербакова, лейтенанта Борботько наносили мощные огневые удары по наступавшему противнику, совершали дерзкие рейды в тыл вышедших к Волге немецко-фашистских войск, высаживали десанты, обеспечивали переправу через Волгу войск, боевой техники, подвоз боеприпасов и продовольствия, эвакуацию раненых.
      На Сталинградском направлении дралась и 21-я армия, тыл которой мы охраняли на Северском Донце и Осколе. Где-то был со своими войсками и полковой комиссар Богатиков. 21-я армия участвовала непосредственно в ликвидации окруженной группировки гитлеровских войск, в контрнаступлении. Именно воины этой армии совместно с 62-й армией генерала Чуйкова выбили гитлеровцев из самого Сталинграда.
      После войны в руки мне попали воспоминания полковника немецкой армии Вильгельма Адама - одного из тех, кто оказался в сталинградском котле. Насколько мы стали сильнее к концу 1942 - началу 1943 года! Не без удовольствия прочитал признание о том, как наши войска громили окруженную группировку врага: "Вокруг все гремело, земля сотрясалась. Сталь градом сыпалась на "крепость Сталинград", кромсала людей и животных, разносила вдребезги укрытия, автомашины, оружие и рвала телефонные провода, - писал В. Адам. - Связь между командованием армии и штабами еще поддерживалась несколькими радиопередатчиками, уцелевшими от разрывов снарядов, мин и залпов реактивных минометов. Таков был ответ Красной Армии".
      Вот как теперь обстояло дело. Не их, а наши танковые клинья взламывали оборону. Не гитлеровские, а лавины советских танков шли в наступление. Времена изменились. Стратегическая инициатива перешла к Красной Армии. Ход и исход войны был предрешен.
      13 января 1943 года перешли в наступление и войска нашего Воронежского фронта с задачей разбить немецкие, итальянские и венгерские войска на Верхнем Дону, в районах Острогожска, Россоши и Воронежа. Это была так называемая Острогожско-Россошанская операция. Продвижение наших войск проходило успешно, несмотря на тяжелые погодные условия. Снег заметал дороги, но люди шли вперед, вытягивая технику, застрявшую в сугробах. В районе Белогорья и наш полк перешел Дон.
      Потерявшие связь со своими штабами и спасаясь от морозов гитлеровцы забирали у жителей ближайших сел шубы, одеяла, перины, укутывались ими, стояли с поднятыми руками, кричали: "Гитлер, Муссолини капут! Русский, комендант, лагерь". Сопротивлявшиеся были зажаты в плотное кольцо наших войск и наголову разбиты. Остатки войск панически отходили, бросая технику и военное имущество.
      Где-то между Валуйками и Россошью мы получили приказ: до подхода тыловых армейских органов взять под охрану брошенные противником склады продовольствия и обмундирования неподалеку от райцентра Алексеевка. Эти склады охранялись нами дня три-четыре. Потом прибыли армейские интенданты, а мы пошли дальше. Повсюду на дорогах валялась разбитая вражеская техника. По обочинам в снегу лежали трупы фашистских завоевателей.
      Еще не завершилась Острогожско-Россошанская операция, как 24 января перешла в наступление ударная группировка войск Воронежского фронта во взаимодействии с левым крылом Брянского фронта в направлении Касторного. Преодолевая ожесточенное сопротивление врага, войска двух фронтов громили противника, продвигаясь к Курску и Харькову. Мы шли через те же города и села, которые оставили летом 1942 года. Где-то на подступах к местечку Короча было получено известие о том, что 2 февраля 1943 года советские войска принудили капитулировать окруженную под Сталинградом 6-ю немецкую армию. Пленен ее командующий фельдмаршал Паулюс.
      На одном из привалов это сообщение было доведено до бойцов. Свое выступление политрук Гончаров закончил словами:
      - Ну вот, товарищи, наступил и на нашей улице праздник!
      Это была долгожданная и радостная победа всего советского народа. Это была радостная весть и для всех свободолюбивых народов мира, которым стало ясно, что отныне во всей второй мировой войне наступает крутой поворот, который приведет к неизбежному краху гитлеровской Германии и ее союзников. 5 февраля 1943 года американская газета "Нью-Йорк геральд трибюн" поместила такое сообщение: "Разгром под Сталинградом напоминает о неизбежной гибели Гитлера и его армии, которая испытала под Сталинградом самую большую катастрофу, какая когда-либо обрушивалась на германскую армию с тех пор, как существует Германия. Эпическая битва за Сталинград закончилась. Она означает, что гитлеровцы уже перевалили за вершину своего могущества и отныне начинается их падение, на которое они обречены. Доблестный подвиг русской армии будет жить в веках".
      Пограничники обсуждали катастрофу немецких армий под Сталинградом с нескрываемым восторгом.
      - Ну, все, - авторитетно высказался всеми уважаемый на заставе пограничник Пятунин, - теперь немцам крышка.
      - Да, главное нынче не останавливаться, - поддержали его, - гнать их к самой границе без отдыха. Бить фашистских гадов без передышки.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23