Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тайный город (№11) - Царь горы

ModernLib.Net / Фантастический боевик / Панов Вадим Юрьевич / Царь горы - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Панов Вадим Юрьевич
Жанр: Фантастический боевик
Серия: Тайный город

 

 


– И на чью поддержку могу рассчитывать я?

Густав устало потер лоб.

Подобно Брудже, кардинал Луминар прекрасно понимал, в каком тупике оказалась семья, и хотел перемен. Но в первую очередь Густав думал о себе. Начало Расколу положили истинные кардиналы: именно Бруджа, Робене и Луминар отказались подчиниться Великим Домам и начали гражданскую войну. Возможен ли вариант, что барон спятил и решил истребить лидеров Саббат? Но с чьей помощью? Ответ казался очевидным и невероятным одновременно. Густав не хотел в него верить, но отдавал себе отчет, что других вариантов быть не может.

«Старик договорился с навами…»

– С такими картами, дядюшка, ты меня побьешь. Значит, мне тоже нужны козыри.

Где их взять, кардинал Луминар придумал давно. Оценил привлекательность для возможных союзников, просчитал последствия и решил, что затея вполне жизнеспособна: ему есть что предложить на переговорах. Придумал и отложил: до сих пор у него не было причин начинать столь сложную интригу. Сейчас, похоже, выхода не осталось.

Кардинал вытащил из кармана пиджака трубку мобильного телефона и набрал номер:

– Тедди!

– Да, Густав.

– Тот юноша с горящими глазами, о котором ты упоминал месяц назад… На него еще можно рассчитывать?

– Конечно.

– Свяжись с ним.

* * *
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово, 14 декабря, вторник, 15.59

Великий фюрер Красных Шапок был дикарем необычным, в чем-то – уникальным. И дело даже не в том, что он сумел стать первым, – лидеры в семье менялись с дивной регулярностью, и иногда на вершину заносило удивительных кретинов. Необычность одноглазого заключалась в том, что, дорвавшись до власти, Кувалда умудрился надежно закрепиться на троне и достойно отражал атаки оголтелых сородичей. Невысокий Шибзич, бывший в свое время фюрером самого слабого клана, умело юлил между Великими Домами, когда надо угождал, когда надо уходил в тень, не забывал жестоко расправляться со смутьянами и тут же бросать подачки наиболее опасным уйбуям. Любителям порассуждать о низких умственных способностях дикарей следовало бы понаблюдать за Кувалдой и убедиться, что у любого правила бывают исключения: рулить непредсказуемой семейкой столь длительный срок – это, знаете ли, искусство.

– И не надейся! За такую цену я тебе сам эти железяки продам!

– А гфе ты такие найфешь?

– Кувалда, – Урбек Кумар с иронией посмотрел в единственный глаз фюрера. – Ты хочешь сказать, что у меня нет связей?

– Я хочу сказать, что за такую цену тебе никто их не профаст! – продолжил гнуть свое великий фюрер. – А если профаст, то значит, это буфут ворованные железяки. А зачем тебе тоже ворованные, если я тебе уже ворованные префлагаю?

Все Шибзичи шепелявили, но у Кувалды характерная клановая особенность была выражена очень сильно. Впрочем, Кумар не в первый раз вел диалог с фюрером и прекрасно понимал высокопоставленного собеседника.

– А вефь товар какой, Урбек! Золото!

– Железо, – машинально поправил одноглазого Кумар.

– Несгораемое! Невскрываемое! На кофовых замках есть, и на электрических замках есть…

– Электронных.

– Берешь?

Урбек кисло поморщился.

Разумеется, скупщика краденого не волновало, где именно дикарям удалось стащить два вагона разнокалиберных сейфов. Куда пристроить железный хлам, Урбек, в общих чертах, представлял, оставалось убедить Кувалду не жадничать и согласиться на предложенную шасом цену. Обычно это удавалось, но сегодня одноглазый уперся: вырученная сумма должна была закрыть взятый у Торговой Гильдии кредит на выборы, и отступать фюрер не собирался.

– Берешь?

– А если не возьму?

– Я их еще кому-нибудь профам. Этому… Субару Хамзи, – выдал одноглазый давно заготовленный ответ.

– Субар цены не даст, – заметил Кумар.

– Фаст, – улыбнулся Кувалда. – Он вефь тебе этот… конкрет!

– Конкурент.

– Не важно. Главное, что он цену фаст.

– А если не даст?

Фюрер задумался, ответ на этот вопрос он не репетировал. Урбек же выдержал недлинную паузу и снисходительно заключил:

– Соглашайся, Кувалда, соглашайся.

– А если и Субар цены не фаст, – менее уверенно произнес одноглазый, – то я королеве пожалуюсь. Скажу, что у вас, типа, монополия. И сговор. Гфе это вифано, чтобы барыгам сговариваться и цены не фавать?

– Я не барыга, – высокомерно бросил Кумар. – Я эксперт по трофеям.

– Не хотел тебя обижать, – торопливо поправился фюрер. – Я, типа, Субара имел в вифу. Только его. Вот он – барыга.

– Почему я должен терпеть твое хамство?!

– Но я же извинился!

– Никакого уважения не стало…

Урбек собирался сыграть в оскорбленные чувства. Сначала закатить образцово-показательную истерику, заставить одноглазого попотеть как следует, после чего надавить и вышибить приемлемую цену на несчастные сейфы, но…

– Мля, Кувалда, какого хрена меня не пускают?!

В распахнутую мощным пинком дверь влетел Копыто. В правой руке уйбуй держал обнаженный ятаган, как ни странно, не окровавленный, а в левой – какую-то бумагу.

– Нюх потеряли, в натуре, я говорю: у меня дело. А они…

Урбек поджал губы. Опытный актер понимал, что продолжать спектакль в изменившихся обстоятельствах не имело смысла.

– Почему без фоклафа?! – рявкнул осатаневший Кувалда.

Копыто побледнел.

– Твое высокопревосходительство великий фюрер… ты же сам всегда разрешал…

– Что разрешал? Фвери сносить разрешал?! Орать разрешал?!!

– Орать не разрешал… – Уйбуй судорожно сглотнул и спешно убрал ятаган в ножны. – И ничего не разрешал. Только приходить разрешал…

– Совсем распустились, олухи! Я что, мало вас вешаю?

– Нормально ты нас вешаешь, – пролепетал Копыто. – Совсем не мало.

– Ты как смеешь…

– Заканчивай цирк, – буркнул шас, обращаясь к Кувалде. – Пришел боец…

– Уйбуй, – робко, но с достоинством, заметил Копыто.

Урбек засопел.

– Раз пришел, значит, надо. Спроси, что придурок хочет, и пусть убирается. – Кумар демонстративно посмотрел на часы. – Я тороплюсь.

– Чего тебе нафо? – поинтересовался Кувалда.

– Вот.

– Что вот?

– Петиция, твое высокопревосходительство…

– Фай сюфа!

Великий фюрер выдернул бумажку из ослабевших уйбуйских рук и пару минут водил пальцем по строчкам.

– Что за хрень?

– Это по поводу Западных лесов… – подобострастно объяснил Копыто. – Типа, мы там жили, а чуды нас, в натуре, выгнали. Очень плохо поступили, мля.

– И что Запафные леса?

– Хотите их обратно? – полюбопытствовал Кумар.

– А можно? – удивился уйбуй.

Кувалда с неожиданным интересом посмотрел на шаса, а тот, сполна насладившись физиономиями обнадеженных дикарей, расхохотался.

– Никто нам их не отфаст, – сделал вывод погрустневший Кувалда.

– А обратно и не надо, – замотал головой Копыто. – Ну их в пень, чо мы с ними, в натуре, делать станем? Челы небось все деревья уже поспиливали, лазать негде… Не, обратно не надо. Мы тебе, твое высокопревосходительство, про чудов петицию накатали. Пущай они перед нами извиняются!

– За что?

– За геноцид, мля.

– За какой геноциф?

– Так ведь они нас выгнали.

– Откуфа?

– Из Западных лесов. – Уйбуй вытер пот. – Там же все написано. Мы даже у челов в словаре посмотрели. Есть такое, геноцид называется. Это когда захватывают и вешать начинают всех подряд. Или еще чего делать начинают, в натуре, а уже потом вешать. Очень плохо, мля, очень нервно. И вообще пускай извиняются. Мы ведь Родину потеряли. – Копыто горестно вздохнул. – Родину, великий фюрер! Чуды ее испоганили и оккупировали.

Но одноглазый не разделил патриотической печали верного уйбуя.

– Бреф.

И приготовился петицию порвать.

– Братец, а насчет контрибуции в бумаге написано? – неожиданно спросил Урбек. – Извинения извинениями, но ведь вы действительно Родину потеряли. Чуды ее у вас оккупировали, а вы потеряли.

Фюрер с таким недоумением посмотрел на шаса, что тот понял: надо развить мысль.

– Вы ведь не просили, чтобы вас выгоняли?

– Не просили.

– Значит, надо требовать контрибуцию. В смысле, эту… компенсацию. В общем – деньги. – Кумар перевел строгий взгляд на Копыто: – Написали?

– Конечно, написали, – живо подтвердил уйбуй. – Тока мы не знали, сколько писать, поэтому место оставили. Вот тута, гляди: и для циферок место, и для прописью место.

Палец скользнул по нужным строчкам исторического документа.

– Контрибуция, это когфа про феньги пишут? – уточнил вождь дикарей.

– Ага.

Кувалда потерял желание рвать петицию. Напротив, теперь засаленная бумажка вызывала определенное уважение. Одноглазый хорошо знал шасов и понял, что Урбек неспроста заинтересовался идеей Копыто.

– Мы прямо так и написали, – добавил осмелевший уйбуй. – Мол, слушайте нас, чуды, давайте извиняйтесь за прошлое и еще денег давайте на прокорм и обустройство на новом месте. Ну там, суточные, командировочные, подъемные… Мы много места оставили, чтобы вписать можно было все, что придумаем. По справедливости, мля.

Кувалда прикрыл единственный глаз и попытался представить великого магистра Ордена. Вот он скучает на троне, вот ему читают петицию, вот он приходит в бешенство… Богатой фантазией Красные Шапки не страдали, поэтому фюрер не мог достоверно предположить, во что именно выльется гнев Франца де Гира. Но понял, что будет очень и очень плохо. Отчетливо понял. После чего открыл глаз и презрительно повертел в руке бумажку.

– «Срефство от перхоти» пора закрывать. Половина бойцов в кабаке живет. Порой фо смешного фохофит – банки грабить некому.

– Это ты к чему? – рассеяно поинтересовался Кумар.

– От большого количества виски мысли непотребные в головах появляются, – объяснил Кувалда. – Вместо того чтобы феньги фобывать и по февкам бегать, прифумывают черт знает чего.

Копыто уныло опустил голову.

– Насчет кабака не знаю, тут тебе виднее… – Урбек вывалился из глубокой задумчивости, но было видно, что шас продолжает размышлять над неожиданно наклюнувшимся проектом. – А вот в предложении здравое зерно есть.

– Ты про контрибуцию? – Кувалда прищурил единственный глаз.

– О ней, родимой, о ней, – кивнул Кумар.

– Чо, большие феньги можно стрясти?

Шас неопределенно пожал плечами.

Фюрер прекрасно понимал, что ни он, ни его верные бойцы столь сложное дело не потянут. Скорее по шапке получат от разъяренных рыцарей. А вот шасы, верные вассалы Темного Двора, авантюр не чурались, понимали, что прикрывает их широкая спина Сантьяги, связываться с которым ни чуды, ни люды лишний раз не станут.

– Ты эта… – Кувалда достал бутылку виски. – Ты сейфы возьмешь?

– Возьму, – махнул рукой Урбек.

– А этой… петицией займешься? Станем чуфов на бабки ставить?

– Подумать надо, – признался Кумар. – Один я такой проект не осилю. Тут, братец, подход требуется.

* * *
Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь
Москва, проспект Вернадского,
14 декабря, вторник, 19.21

Вопреки утверждениям официальной науки, человечество было далеко не первой расой, сумевшей утвердиться под светом Солнца. Ожесточенные войны за обладание благодатным миром шли с незапамятных времен. Асуры, навы, люды, чуды – всем им удалось побыть на вершине; они основывали великие империи, процветающие государства, вызывавшие зависть во Внешних мирах, но рано или поздно уступали напору более молодых и агрессивных народов. Упадок, как это принято, сопровождался грандиозными войнами, порой потрясавшими основы мироздания, власть на планете менялась, а оставшиеся в живых побежденные исчезали.

И оказывались в Тайном Городе, в месте, давным-давно выбранном в качестве идеального укрытия. В убежище, где старым врагам приходилось учиться уживаться друг с другом. В поселении, жители которого точно знали, откуда появились люди, а некоторые из них, возможно, лично наблюдали за становлением нынешних властителей Земли.


– Сегодня мы чтим память тех, кто не вернулся с полей сражений, тех, кто умер от ран и болезней, в честном бою или от удара в спину. Мы чтим память всех, чья жизнь была служением Ордену. Мы вспоминаем воинов, покрывших славой алые знамена Великого Дома Чудь. Мы вспоминаем магов, искусство которых умножало мощь Ордена. Мы вспоминаем всех, кого нет среди нас. Братьев и отцов, рыцарей и мыслителей, героев и вождей. Они сделали все, чтобы мы жили! И до тех пор, пока мы будем помнить! До тех пор, пока мы будем жить по их заветам! До тех пор, пока будем понимать, что сила наша – в единстве! Мы будем непобедимы!

– Чудь! – выдохнула толпа.

– Сила – в нас! Суть Ордена – в нас!

– Чудь!!

Франц де Гир воздел к небу руки:

– Каждый из нас умрет, но Орден – вечен!

– Чудь!!!

Великий магистр едва заметно улыбнулся.

Франц проводил не первую торжественную церемонию в жизни. Он умел завести подданных, умел заставить их дышать в унисон, проникаться гордостью, патриотизмом, чувствовать себя не просто чудами, а членами великой семьи – речи де Гира считались образцом ораторского искусства. Но День Памяти великий магистр выделял особо. Он знал, как дорог чудам этот праздник, а потому продумывал свои выступления особенно тщательно.

– Когда великий Цун ле Го встал на путь становления…

Штаб-квартира Великого Дома Чудь занимала три высокие башни на проспекте Вернадского. Стекло, бетон, тарелки спутниковых антенн – официально в зданиях размещалась транснациональная корпорация «Чудь Inc.», и внешний вид строений полностью соответствовал вывеске. Но если бы какой-нибудь чел случайно, благодаря необычайному везению или стечению обстоятельств, попал бы сейчас во внутренний дворик Замка, он был бы, мягко говоря, удивлен. Возможно, он бы решил, что оказался на карнавале или на съемочной площадке или сошел с ума.

Штандарты лож, штандарты гвардии, гербы мастерских. Огромный единорог встал на дыбы и грозит невидимому врагу. Знамена приспущены. Рыцари в традиционных одеждах Ордена: шитые золотом и серебром камзолы, плащи с гербами лож, церемониальные кинжалы. Цвета одежд, учитывая обстоятельства, приглушенные, преобладает бордовый. Снега нет и следа – несложная задача для умелых колдунов, и подковы сапог цокают по камням.

– В огне этой войны ковались каноны Великого Дома! Мы победили! Мир принадлежал нам!!

– Чудь!

День Памяти не являлся официальным праздником, тем не менее на нем всегда присутствовали представители остальных Великих Домов Тайного Города. Правила старинной вражды подразумевают взаимоуважение, а потому, несмотря на то что подавляющее большинство поминаемых рыцарей полегло в сражениях с навами и людами, посланцы Темного Двора и Зеленого Дома демонстрировали приличествующую случаю скорбь в отведенной для них ложе.

– Странный выбор дня для грусти, вы не находите?

– Зима, – скучающий в соседнем кресле Сантьяга пожал плечами и улыбнулся. – У всех минорное настроение. Кто-то усаживается у камина, листает книгу или смотрит на огонь, а кто-то идет грустить на улицу.

– Я имела в виду другое – день. – Подумала и пояснила: – Дату.

Жрица Зарина совсем недавно вошла в число избранных колдуний Зеленого Дома и еще не обладала достаточным опытом, чтобы беседовать с комиссаром Темного Двора. В смысле – беседовать без последствий. Себе самой молодая колдунья представлялась прожженной интриганкой, дремлющий нав казался мирным, да и к чему может привести брошенное вскользь замечание? Вызвать две-три ответные, ничего не значащие фразы?

– А что не так с датой?

Зарина покосилась на площадку: речь Франца продолжалась, и прошептала:

– Четырнадцатое декабря. Это день величайшей победы Великого Дома Чудь.

– Чуть громче, пожалуйста, – попросил Сантьяга. – И не беспокойтесь о приличиях: чуды слишком увлечены, чтобы обращать на нас внимание.

Молодая жрица не решилась повышать голос, она чуть подвинулась к собеседнику и повторила:

– Четырнадцатое декабря – это день величайшей победы Великого Дома Чудь.

– Я что-то слышал об этом, – не стал скрывать Сантьяга и тоже подвинул кресло. Теперь они едва не касались друг друга. – Занятное совпадение, не так ли?

– Грустить в день победы?

– Даже челы не устраивают праздники в честь поражений.

– Но зачем приурочивать День Памяти к какому-то событию? Выбрали бы нейтральную дату.

– Так сложилось.

Темные глаза нава были так близко, смотрели столь внимательно… Сантьяга всем своим видом показывал, что крайне заинтересовался беседой и с нетерпением ожидает следующей фразы.

– Да, разумеется… – Зарина вдруг подумала, что сопровождающие ее фаты наверняка донесут королеве о перешептывании с комиссаром. – Кажется, великий магистр закончил свою речь…

– Его сменит Гуго де Лаэрт, мастер войны. – Сантьяга тонко улыбнулся. – Чуды очень стараются внести в свои праздники хоть какое-то разнообразие, но, увы, безрезультатно.

– Зато торжественно, – невпопад заметила жрица.

– Им следовало бы нанять концов. На мой взгляд, церемонию не мешало бы несколько оживить.

– …они умирали, но не уходили с рубежа!

– Чудь!

– Да, концы умеют, – пробормотала жрица.

– И еще как.

Зарина, внезапно припомнившая некоторые эпизоды из своей биографии, потерялась окончательно. Ей стало казаться, что комиссар все знает о ней и… Конечно, в этом не было ничего зазорного, но неудобно, если нав…

– Кстати о концах. Вы слышали о новом шоу Птиция?

– Я не собиралась на премьеру. – «Пора заканчивать беседу!»

– Отчего?

– Меня ждет королева Всеслава, – весомо ответила жрица. – Я должна доложить…

– О том, как четыре часа слушали рыцарские сказки? – Сантьяга положил ладонь на руку покрасневшей Зарины и невинным тоном добавил: – Дорогая Зарина, поверьте, ее величество прекрасно понимает важность этого доклада и не станет тратить на него вечер.

– Королева Всеслава серьезно относится к своим обязанностям, – сообщила одна из фат.

Сантьяга, не снимая ладони с запястья жрицы, обернулся к ее спутницам:

– Так получилось, что в «Ящеррице» для меня зарезервирован столик на четверых… Неподалеку от сцены, разумеется.

– …штурм увенчался успехом!

– Чудь!

Колдуньи дружно сверкнули зелеными глазами.

* * *
Клуб «Ящеррица»
Москва, Измайловский парк, 15 декабря, среда, 00.37

Премьеру своего нового, потрясающего и грандиозного (а какого же еще?) шоу Птиций приурочил к празднику в Ордене, специально подгадал, рассудив, что грустившим в течение всего дня чудам к вечеру потребуется эмоциональная разрядка. А что может быть лучше нового представления от известного режиссера? Правда, первоначально лидеры Великого Дома Чудь отнеслись к затее хитроумного конца с сомнением, заметив, что устраивать в День Памяти веселенькое представление не совсем правильно. Но Птиций выкрутился. Во-первых, он перенес начало на час ночи («Это уже следующий день, господа!»), а во-вторых, клятвенно пообещал, что мероприятие будет менее фривольным, чем обычно («Чинное и даже торжественное шоу станет достойным продолжением величественного праздника!»). В случае необходимости конец умел быть весьма убедительным, и его пламенная речь привела к тому, что в «Ящеррицу» собрался сам де Гир. Новость мгновенно распространилась по каналам «Тиградком», и верноподданные чуды принялись в массовом порядке заказывать столики. Остальные любители развлечений не отставали, что гарантировало премьере аншлаг.


– Какое безобразие! – не выдержала Инга. – Кто-нибудь помнит, чтобы в «Ящеррице» творился подобный бардак?

– Нет, – пробурчал Кортес.

– Птиций зажигает, – вздохнул Артем. – Приглашение де Гира – гениальный ход.

– А мы почему страдаем?

– Мы жаждущая зрелища толпа, нам положено страдать, томиться, преодолевать препоны, прорываться к сцене и там визжать от восторга. Таковы правила игры.

– Знаешь, что я думаю об этих правилах? – прищурилась Инга.

– Догадываюсь, – улыбнулся молодой наемник.

– Когда Птиций в следующий раз соберется на наш курорт, поселим его в самом захудалом номере, – предложила Яна. – С окнами на помойку.

– У нас нет таких номеров, – печально заметил Кортес, попутно припомнив, что на эту тему сегодня уже был разговор.

– Построим!

Наконец после двадцати минут ожидания наемники подъехали к «Ящеррице», остановили «Навигатор» у главного подъезда, получили жетон от парковщика и, оставив ключи в замке зажигания, чинно направились в клуб. Упрекнуть обслуживающий персонал не рискнула даже острая на язык Инга: молодые концы суетились как могли, но не успевали справляться с потоком гостей.

– Надеюсь, наш столик не окажется занятым.

– Уверена, до такого Птиций не опустится, – улыбнулась Яна, сбрасывая шубку подоспевшему гардеробщику.

От столика метрдотеля послышалось восхищенное сопение.

– Какие гости! – Фунций, правая рука Птиция, подлетел к девушке. – Яна, вы неотразимы!

Короткое алое платье плотно облегало спортивную фигуру девушки, оставляя открытыми плечи и руки. Немного драгоценностей: рубиновые серьги и ожерелье.

– Позвольте, я лично провожу вас к столику! – продолжил Фунций.

– Остальные гости обидятся, – улыбнулся Кортес, галантно подавая своей женщине руку. – Но все равно спасибо.

Конец вздохнул, но спорить не стал. Восхищенно проводил глазами удаляющуюся Яну, затем подарил такой же взгляд Инге, выбравшей в этот вечер нечто воздушное, серебристое, затем Фунций обласкал взором супругу обер-воеводы Крепкобоя, затем… Тяга концов к прекрасному общеизвестна, а потому метрдотель не оставлял без внимания ни одну входящую в клуб гостью.


– Шампанского?

– Чуть-чуть.

Охлажденное до нужной температуры вино, охлажденная до нужной температуры черная икра, фрукты – Сантьяга непринужденно угощал зеленых колдуний, вызывая всеобщий интерес. Зарина чувствовала сотни любопытных взглядов и мысленно кляла себя за малодушие.

«Надо было сразу отказать проклятому комиссару! Надо было проявить твердость!»

Вместо этого она позволила увлечь себя в «Ящеррицу», продефилировала через весь зал рядом с черноволосым франтом, и… и… Икра! Вино! Неслыханно! Жрица догадывалась, как отреагирует на подобное поведение королева Всеслава. Хорошо еще, что рядом две фаты, которые… Впрочем, кинув быстрый взгляд на помощниц, жрица поняла, что рассчитывать на их поддержку не следует. Молодые колдуньи с интересом разглядывали рассаживающихся за столики рыцарей, охотно смеялись над шутками Сантьяги – одним словом, собирались хорошо повеселиться за счет щедрого комиссара.

«Ладно, девочки, после поговорим…»

– Челы – прекрасные виноделы. – Кресло нава оказалось совсем рядом, так что Сантьяга не говорил, а практически шептал: – Даже шасы, когда занимались земледелием, не добивались подобных успехов.

Жрица сама не заметила, как поднесла к губам бокал с шампанским.


– Великий магистр! Я счастлив, что вы любезно согласились…

Птиций лично сопровождал Франца де Гира в ложу, торопливо семенил чуть слева от широко шагающего рыцаря и попутно выливал на вождя Ордена поток неподдельной радости. Де Гир вежливо внимал, кивал приветствующим его гостям, даже улыбался, но – официально. Чуть отстраненно. Франц впервые приехал в клуб в ранге лидера Чуди, он надеялся немного отдохнуть, вспомнить старые времена… и вдруг понял, как много изменилось. КАКОЙ длины шаг он сделал. Прошлое ушло, умерло. Это раньше, будучи просто рыцарем, и даже мастером войны, он наведывался в «Ящеррицу», чтобы расслабиться, а то и напиться в компании того же самого Птиция.

Раньше.

Сейчас за каждым его жестом следит весь Тайный Город.

«Смотри шоу и веди себя чинно…»

Захотелось плюнуть и уехать.

– Отсюда открывается самый лучший вид…

Последние слова конца потонули в грохоте: чуды бурно приветствовали появившегося в ложе вождя.

– Птиций, спасибо.

Он не должен был этого говорить. Максимум – удостоить трактирщика легким кивком. Но Франц не мог не сказать. Толстяк все понял, склонился в благодарном поклоне, на мгновение его улыбка стала грустной… но лишь на мгновение.

– Разрешите начинать шоу?

– Начинайте.

– Тогда я побежал.

Конец скрылся. Великому магистру подали кубок с вином, и Франц сделал шаг вперед: прежде чем начнется шоу, он должен поприветствовать подданных.


«Нужно передать записку де Гиру!»

Сказать легко, а как сделать? Стен Гангрел угрюмо посмотрел на двух рыцарей, вставших у двери в ложу. Не пройти. Не просочиться. Впрочем, просочиться-то как раз можно: обратиться в туман, нырнуть в систему вентиляции… Но что дальше? Подойти при всех к великому магистру и протянуть конвертик? Вам, мол, письмецо из Лондона. Один из лидеров Саббат просил передать.

Тедди Луминар честно предупредил, что не знает, как отнесутся к письму, а соответственно и к посланнику, чуды. Возможно, заинтересуются, в этом случае тайна сохранится, и жизни Гангрела ничего не будет угрожать. Возможно, отвергнут предложение, и тогда о молодом вампире, снюхавшемся с мятежниками, немедленно сообщат в Темный Двор.

А попадаться Стену не хотелось. Молод еще попадаться, жить надо.

С другой стороны, нужно во что бы то ни стало выполнить приказ Густава Луминара, истинного кардинала Масан. Истинного! Стен с благоговейным трепетом относился к истории семьи, дрожал от восторга, читая о подвигах легендарных героев, и с горечью понимал, что масаны утратили былое величие. О какой семейной гордости можно говорить, если приходится соблюдать унизительные Догмы Покорности? Хозяева же Амулетов Крови казались Гангрелу воинами без страха и упрека, настоящими охотниками, не побоявшимися бросить вызов Тайному Городу, готовыми умереть ради идеалов семьи, ради настоящей свободы. И Стен согласился рискнуть.

Но как передать проклятую записку?!

Приказ пришел днем, Тедди просил действовать как можно быстрее, и сначала Стен решил, что выполнить задачу будет легко. Все знали, что вечером великий магистр появится в «Ящеррице», и молодому вампиру казалось, что в клубе де Гир станет более доступен, чем в Замке. Казалось…

Гангрел почувствовал взгляд масана и резко обернулся: по коридору в компании двух концов шел епископ Треми.

– …а она говорит: «Дорогой, познакомься, это Харций!»…

«Захар!»

Стен с трудом подавил приступ панического страха. Ходили слухи, что железный епископ видит предателей насквозь, что от его взгляда не укрыться, что он подозревает всех и беспощаден к изменникам.

Треми удостоил молодого масана кивком и ушел, хохоча над шуткой одного из спутников. Стен перевел дыхание.

«Как же, черт побери, передать письмо?»


После того как он добился главной цели – организовал аншлаг, Птиций принялся ломать голову над тем, как пройти по лезвию. Как сделать так, чтобы, с одной стороны, не затронуть чувства чудов, с другой – не разочаровать поклонников, привыкших, что в «Ящеррице» царят достаточно свободные нравы, а постановки Птиция скорее пикантны, нежели чинны. При этом с чудами тоже не все ясно: наверняка рыцари примчатся в клуб с твердым намерением повеселиться, пусть и сдержанно. Впрочем, сдержанность легко исчезает после третьей рюмки…

Учитывая все эти обстоятельства, несложно представить, ЧТО творилось на репетициях в последнюю неделю перед премьерой. Птиций орал. Птиций негодовал. Птиций топал ножками, закатывал истерики и оскорблял всех, кто оказывался рядом. Птиций четыре раза менял сценарий и едва не убил композитора. Птиций почти не спал и похудел на двенадцать унций.

За эту неделю Птиций ни разу не был с женщиной.

И у него получилось!

«Терракотовые одалиски» – примерно два взвода красавиц, выкопанных экспедицией шасов неподалеку от знаменитой «Терракотовой армии», произвели фурор. И были посрамлены те, кто предполагал, что грубые человские големы, провалявшиеся в захоронении тысячи лет, порадуют лишь любителей седой старины.

Птиций вытянул, Птиций смог.

Он реанимировал заложенные старыми мастерами голоса, восстановил поврежденные пальцы – некоторые големы играли на лютнях, загнал своих хореографов в библиотеки и сумел воссоздать древние танцы. Он не стал править пластику, оставив в неприкосновенности манеру движения кукол, и оказался прав – некоторая угловатость придала терракотовым красавицам дополнительный шарм.

Никто не заметил, как пролетели полтора часа представления.

А когда каменные танцовщицы остановились, зал взревел от восторга.


Зарину спас барон Святобор.

Впрочем, Сантьяга и сам был не против избавиться от зеленых колдуний. Едва умолкли оглушительные аплодисменты, комиссар поднялся из-за столика и с улыбкой произнес: «Зарина, думаю, нам следует поздороваться с Францем». Жрица простонала, что не сможет его сопровождать, – Спящий свидетель, это стало бы вершиной позора! – и позволила Сантьяге отправиться одному. Потеряв нава из виду, Зарина собралась было скрыться, но подумала, что подобный шаг станет доказательством трусости. Оставаться за столиком не хочется… Убегать стыдно… Что делать?

Другими словами, барон явился жрице в момент сильнейших душевных терзаний.

– Я удивлен, Зарина, что вы позволили сопровождать себя…

– Спасите меня, – прошептала несчастная женщина. – Прошу, останьтесь со мной!

Святобор был стар и умен. Он знал, каким обходительным умеет быть Сантьяга с женщинами, и догадался, что молодая жрица оказалась за столиком нава не совсем по своей воле. В смысле – по своей, но не совсем по своей. То есть она не хотела, но так получилось.

Короче – у женщин так бывает.

Барон спрятал улыбку в густых усах и учтиво спросил:

– Вы позволите быть вашим кавалером?


– Птиций, ты уверен, что вручать Францу подарок должно это чучело?

– Не следует хамить актрисе, – заметил управляющий. – Она может обидеться.

– Она? – Фунций скептически оглядел каменную красавицу.

– Она, – подтвердил Птиций. – Это женщина.

– Не настоящая.

– Она двигается и говорит.

– Ты меня пугаешь. – Фунций почесал себя между вторым и третьим подбородком. – Давно у тебя сменились приоритеты?

– Не говори глупостей.

– Пусть к Францу отправится Эсмеральда с парой девочек…

И причмокнул, вспомнив восхитительные формы главной примы «Ящеррицы».

– Я лично обещал великому магистру, что он не окажется в неловком положении, – высокомерно бросил Птиций. – А мое слово дорого.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5